Цяньцао.
Му Лин закончил выводить аккуратные иероглифы отчёта и отложил кисть с тяжёлым вздохом. С одной стороны, первая экспедиция под его командованием прошла отлично, они нашли целую поляну очень редкого растения — Язык Феникса, за которым и выдвинулись, никто серьёзно не пострадал, если не считать подвёрнутую лодыжку младшего шиди, и дополнительно им достался целый труп шипохвоста с его ценным ядом. А вот с другой, Му Лин не мог забыть, каким жалким идиотом он себя тогда ощутил: позволил монстру застать всю группу врасплох, забыл меч в палатке, а потом чуть не позволил погибнуть заклинателю, который его героически спас. Вспоминая, как лицо того медленно бледнело и становился слабее пульс, Му Лин до сих пор покрывался неприятными мурашками. Он обучался лекарскому искусству на вершине Цяньцао, постигая самые сокровенные тайны алхимии человеческого тела, а в ответственный момент растерялся, запаниковал — и это чуть не стоило человеку жизни, причём которому сам Му Лин оказался обязан. Если бы не вовремя вызванный учитель… — Шисюн, шисюн! В его уединённую комнатку ворвались шимей Лэй Вэньси и Юй Цзинъи, обе донельзя радостные и возбуждённые. — Шисю-ю-юн! — Что такое? Му Лин устало повёл затёкшими плечами и неспешно поднялся. Он оставлял девушек приглядеть за их новым пациентом, и хоть на первый взгляд Лэй Вэньси и Юй Цзинъи и не были образцами целительской ответственности, на самом деле никогда от обязанностей не отлынивали. А за право заботиться о таинственном бродячем заклинателе, который так лихо расправился с огромным монстром, и вовсе чуть не передрались. — Он проснулся! — хором ответили шимей. У Му Лина против воли спёрло дыхание. — Проснулся? — на бегу в общую палату начал он расспрашивать их. — И как себя чувствует? Есть ли какие-то осложнения? Вы проверили пульс, акупунктурные точки? Как только учитель доставил его спасителя на вершину и они вместе полностью избавились от застрявших в мышцах шипов и растёкшегося в крови яда, то погрузили пострадавшего в лечебный сон, дабы тело спокойно восстановило истраченную Ци. Это было уже больше трёх дней назад. — Он пока сонный, — ответила Юй Цзинъи. — И такой милый, — подхватила Лэй Вэньси. — Похвалил мои заботливые руки. Юй Цзинъи тут же шлёпнула её по плечу. — Это мои руки он хвалил, ты просто подмазалась! Му Лин раздражённо закатил глаза. Одно радовало, если у шимей находились поводы спорить о таких глупостях, значит, с пациентом всё в порядке, в случае опасности они вели бы себя куда собранней. Когда Му Лин ворвался в палату с единственным пациентом, то заклинатель уже принял в постели сидячее положение и аккуратно пил чай маленькими глотками, поданный не иначе как сверхзаботливыми боевыми сёстрами. Когда Му Лин столкнулся с этим заклинателем впервые, тот явился будто божество с небес, неумолимо разящее своих врагов. Его глаза ни разу не дрогнули в страхе, а ярость совершенно не походила на ту горячность, с какой обычно шли в бой те же адепты Байчжань, — она была ледяной, словно вьюга, и такой же беспощадной. Сейчас же перед ним сидел лишь болезненно бледный смертный юноша, а спальное однослойное одеяние и распущенные волосы так и вовсе делали его на вид крайне уязвимым. — Привет, — опомнившись спустя секунду, улыбнулся Му Лин. От собственного нескладного поведения тут же стало неловко. И где его манеры? Но собеседник особо не смутился, он степенно отставил чашку чая, сложил ладони в приветственном жесте и чуть поклонился головой. — Этот недостойный благодарит за спасение. — Что ты, что ты! — замахал руками Му Лин. — Это был мой долг! — Шэнь Юань, бродячий заклинатель. В прошлый раз я повёл себя не слишком учтиво и не представился. — Мало кто помнит о манерах, находясь на грани жизни и смерти, — облегчённо отмахнулся Му Лин, подходя к постели и осторожно беря чужое запястье. В этот раз сердце билось уверенно и в самом подходящем темпе. — Юань-сюн, тебе больше ничего не нужно? — усаживаясь на краешек кровати, спросила Лэй Вэньси. — Может, ты голоден? — подхватила Юй Цзинъи. — Этот Шэнь был бы весьма благодарен. — Мы сейчас же всё организуем, — заблестела глазами Лэй Вэньси и нагло потащила подругу за локоть. — Один момент! Когда обе шимей упорхнули из палаты, Шэнь Юань немного стушевался. — Мы сейчас в Цанцюне, верно? — Ох, да, — Му Лин запустил руку к затылку и неловко потёр его. — Я бы не смог провести такую тяжёлую операцию в полевых условиях и позвал своего учителя на подмогу. Он согласился, что спасти тебя мы смогли бы только на Цяньцао. И боюсь, некоторое время тебе придётся тут остаться. Хоть состояние бедняги уже и было далеко от умирающего, в ближайшее время ему нужен был только отдых и покой, чего в жизни бродячих заклинателей в избытке не бывало. — Ты говорил, в вашем ордене обучается Юэ Ци, — напомнил Шэнь Юань, как показалось Му Лину, с затаённой надеждой. — Я бы хотел встретиться с ним, можешь ему передать? — Это будет не так уж и просто, — пришлось огорчить его Му Лину. — Видишь ли, я поспрашивал раньше, но оказалось, что вскоре после того как адепты нашей вершины собрались в экспедицию, Юэ Ци прошёл церемонию обретения клинка, а затем направился в уединённую медитацию в пещеры Единства Душ. Шэнь Юань нахмурился. — И надолго ли? — Я ученик другой вершины, мне такую информацию никто не доверит. Но поговаривают, что не меньше чем на год. — П-прискорбно… Хоть он и пытался держать лицо, было видно, что эта новость его совсем расстроила. Му Лин понятия не имел, как стоит утешать людей в таком случае. Очевидно, они с Юэ Ци уже давно не виделись, тот не покидал школы с самого поступления, и теперь не встретятся ещё как минимум год. В отчаянии Му Лин прибегнул к своему последнему козырю, достал из рукава промасленный свёрток, полный леденцов. — Не стоит печалиться, шисюн никуда не денется из этих пещер, так что вы обязательно ещё поговорите, — он протянул леденцы, и Шэнь Юань нерешительно взял парочку. — Спасибо, Лин-сюн, этот Шэнь не забудет вашей заботы.* * *
Похоже, заснуть этой ночью, несмотря на неотступную слабость, Шэнь Цзю было не суждено, он вертелся ужом на душистых простынях, вновь и вновь взбивал и без того мягкую подушку и всё равно не мог найти покоя. Быть может, после трёхдневного сна и куда более долгого пребывания под ледяной коркой, сознание, получившее столь желанный возбудитель, и не хотело затихать. Ци-гэ в кои-то веки оказался совсем рядом, но до него было не добраться. «И дались тебе эти пещеры. Вот радость — целый год высиживать в темноте и сырости!» — бранился мысленно Шэнь Цзю на непутёвого брата и переворачивался на другой бок. Ещё следовало как-то сообщить своим демоническим прихвостням, что их горе-владыка передумал идти войной на всю нечисть, что обитала под небесами, и они вольны ступать на все четыре стороны. А то, что те сейчас снуют где-то неподалёку, Шэнь Цзю знал наверняка и лишь надеялся, что им хватит ума не светиться возле самого могущественного ордена заклинателей. Как именно он передал свой зов в прошлый раз, Шэнь Цзю понятия не имел, он в тот момент вообще не слишком соображал и до сих пор вспоминать лесную хижину и всё, что в ней произошло, не хотел. Поднапрягшись и представив перед внутренним взором образ Мина, он как мог послал: «Всё в порядке, проваливайте». И этим пока успокоился: проверить, услышал ли его адресат, всё равно было нельзя. Где-то посреди ночи, пока он в сотый раз поминал то Ци-гэ, то глупых демонов, в его тихую палату ввалилась целая компания в белых одеяниях, сейчас изрядно помятых и грязных. Они переругивались сначала шёпотом, но заметив, что единственный пациент не спит, перестали сдерживаться. Руководили ими уже знакомые Шэнь Цзю заклинательницы. — Прости нас, Юань-сюн, — извинилась Лэй Вэньси. — На Байчжань опять случилась массовая драка, приходится заниматься пострадавшими. Большинство адептов ограничились лишь получением перевязки или целительной пилюли, и тут же улизнули, стоило лекаркам приняться за следующего пациента. В итоге в палате с Шэнь Цзю остался лишь один, особо неудачно сломавший ногу, громила. Тот был от своего положения явно не в восторге и сидел на больничной койке, гневно раздувая ноздри. В какой-то момент бугаю стало скучно убийственно смотреть на стену, и он обратил внимания на лежащего неподалеку соседа. — А ты с какой вершины? По сравнению с добродушным и воспитанным Му Лином, этот варвар явно не был знатоком не то что манер, но и банальной вежливости. Шэнь Цзю решил от греха подальше лишний раз не провоцировать драчуна и в ответ на грубый вопрос улыбнулся. — Этот Шэнь Юань не принадлежит ордену Цанцюн и находится здесь милостью старшего ученика Му Лина. — А! — под потоком мягкой речи Шэнь Цзю здоровяк здорово смутился. — А я с Байчжаня, Мэн Дахао, будем. Так а что с тобой приключилось-то? Простоватая речь и грубый тон выдавали в Мэн Дахао уроженца какой-нибудь мелкой деревеньки, внезапно вырвавшегося в мир совершенствования. — Я пострадал, убивая шипохвоста, — пожал плечами Шэнь Цзю, будто говорил о пустяке. — Да ладно! — попался Мэн Дахао на удочку. — Что, прям настоящего шипохвоста, и прям убил?! — Двоих, — протянул Шэнь Цзю, прикидываясь удручённым. — Но для адепта столь прославленного ордена вряд ли подобное достижение скромного бродячего заклинателя покажется сколь-нибудь значимым. — Ты чего! — горячо возразил Мэн Дахао. — Шипохвосты же сильные твари! У нас на пике многие мечтают надрать парочку чешуйчатых задниц. Эх, если бы учитель позволил… Рассказывай давай, как с ними разделался! Спать всё равно не хотелось, а здоровяк Мэн Дахао своей непосредственностью напоминал давнишнего братца Цзяня, с которым они работали на полях в Сунгу. — Ну, сначала пришлось его догнать… Часы потекли не столь мучительно, и когда в окна начали проникать рассветные лучи, они с новым знакомым обсудили не только шипохвостов, но и пауков всех мастей, броне-кротов, ядовитых гигантских мотылей и даже пресловутых болотных яо. — Ахах! Вот это жизнь, вот это я понимаю! Сам бы пошёл бродячим, но маменьку не хочу расстраивать, она только и знает нашим хвастать, что я у неё пробился. — Твоя мать поистине счастливая женщина. И то была отнюдь не лесть, Мэн Дахао сказочно повезло со своим уровнем духовных сил не только не попасться всяким уродам вроде учителя Шиу, но и монстрам, которых привлёк бы запах пышущей энергии в беззащитном ребёнке. Вместо этого он, как положено, дожил до двенадцати лет, добрался до Цанцюна и буквально выбил себе место на пике из Большой Шестёрки! Байчжань был седьмой по счёту вершиной во внутренней иерархии ордена, однако в народе был и свой рейтинг пиков, и там обитель воинов считалась вхожей в Большую Шестёрку школы Цанцюна, которые приносили наибольшую славу, почёт и сильнее всего привлекали новых адептов. Первые три вершины почти совпадали в обоих случаях: Цюндин — голова и сердце всего Цанцюна, она шла первой и там, и там; Цинцзин — обитель учёных и тонких искусств, крайне привлекала дворян, богатых купцов и восхищала простой люд, по праву занимая второе место; а вот дальше, вперёд Ваньцзянь, хранительницы мечей и школы кузнецов, вырывалась Байчжань, готовившая славных и отчаянных бойцов. Но Ваньцзянь хотя бы занимала своё почётное четвёртое место в людских сердцах, Аньдин же, например, все единогласно низвергли куда-то в глубины Бесконечной Бездны, ставя на пятую строчку Сяньшу — вершину небесных красавиц, а на шестую — Цяньцао. Остальные вершины довольствовались куда меньшим вниманием. Не во всех книгах о Цанцюне можно было даже найти их названия, а о главах этих школ Шэнь Цзю ни разу не попадалась дерьмовая проза! — Ну, твои родичи тоже должны быть вне себя от восторга, — неуклюже попытался поддержать нового знакомого Мэн Дахао. — Они вырастили сильного сына. Отвечать на это Шэнь Цзю не стал, ограничившись вежливой улыбкой. Его родители остались где-то в другом мире, а их горе-сын даже не смог бы сейчас назвать имён этих людей. А в этой реальности Шэнь Цзю подозревал, что он как-то самозародился из грязи, и так его и нашли работорговцы, и это, пожалуй, было к лучшему — иметь вторых родителей ему было ни к чему. — Шисюн Мэн, молодой господин Шэнь, — раздался от входа голос Му Лина. Пришёл он не один, а в сопровождении молодого с виду мужчины в тяжёлых многослойных одеждах того же цвета, что носили все адепты Цяньцао — насыщенного зелёного, как крепко заваренный чай. Моложавостью Шэнь Цзю не обманулся, по почтенным взглядам Му Лина и нервным Мэн Дахао он понял, что перед ним предстал не рядовой лекарь. — Позвольте представить, владыка вершины Цяньцао и мой почтенный учитель Ань Ланьсян. Шэнь Цзю хотел было поклониться по всем правилам, но его остановили. — На нашей вершине мы больше ценим здоровье пациентов, чем их вежливость, — мягко сказал Ань Ланьсян. — Для меня огромная честь познакомиться с горным владыкой, — слишком уж быстро протараторил Шэнь Цзю, но что уж греха таить, встречаться с фигурой такого масштаба он в ближайшее время и не думал. — Полно-полно, дитя, этот старик не меньше рад встрече, чтобы получше узнать того, кто так отчаянно вступился за его первого ученика. — Я… то есть этот Шэнь… Ань Ланьсян тем временем подошёл почти вплотную и осторожно, как и Му Лин прежде, взял в руку его запястье. — Ммм, — удовлетворённо замычал он каким-то своим мыслям. — Шэнь Юань достиг впечатляющих результатов для столь юного возраста, его учитель должен по праву гордиться таким учеником. — Мой учитель… Шэнь Цзю растерянно смотрел то на своё запястье в хватке владыки, то на благоговейного Му Лина. Учитель… А он ведь никогда не думал о Дай Нин подобным образом, она всегда была напарницей и старшей сестрой, а ведь всем, что он обладает, он обязан именно ей. Дай Нин дала ему руководство, Дай Нин обучала его ритуалам и искусствам, Дай Нин… –…её больше нет. Только сморгнув внезапно выступившую на глазах влагу, Шэнь Цзю очнулся. Он что, только что зарыдал на глазах у кучи незнакомцев? В какую же тряпку он превращается, где его броня и сотня масок на любой случай?! — Ох, дитя, — Ань Ланьсян притянул Шэнь Цзю ближе и заключил в объятия, которые на удивление оказались очень приятными и тёплыми. Шэнь Юань любил обниматься. — Не в моей власти унять твою потерю, но позволь оказать помощь. — Д-да? — Моя вершина с удовольствием приняла бы такого талантливого заклинателя в свои ряды, — заверил горный владыка. — Правда? — растерялся Шэнь Цзю, он был уверен, что получить место будет куда сложней. Как минимум придётся сдать несколько экзаменов на пригодность. — Я уже обязан тебе жизнью своего адепта, будет честно предложить немного взамен. Набор проходит по весне, а до того ты можешь оставаться у нас в качестве приглашённого ученика. — Этот Шэнь не знает, как может выразить благодарность за столь щедрый дар! Шэнь Цзю немного волновался о том, что ему придётся делать, как только он выздоровеет: ему нужно было найти местечко на зиму, а потом проситься в Цанцюн на общем экзамене, чтобы дожидаться, когда Ци-гэ выйдет из затвора, но, похоже, в кои-то веки удача оказалась на его стороне.* * *
На следующий день Шэнь Цзю ощутил достаточно силы в ногах, чтобы прогуляться. Накинув верхний халат, предоставленный ему в пользование, он оставил пыхтящего Мэн Дахао и неспешно направился к выходу. Пик Цяньцао не даром носил своё название — Тысячи Трав: на каждом мало-мальски пригодном месте рядами или клумбами были высажены ценные лечебные растения от всего на свете. Шэнь Цзю малодушно чуть было не сорвал себе пару листиков на будущее, но сумел удержаться в последний момент, он собирался тут задержаться. Сама вершина была пропитана духовной энергией от и до, она буквально ею дышала. Не удивительно, что орден Цанцюн считается одним из самых сильных, в таком месте даже человек без особого таланта смог бы преодолеть первые этапы и накопить Ци для совершенствования. Давнишний дворик обители храма Чжаохуа, показавшийся тогда Шэнь Цзю кусочком небес на земле, мерк по сравнению с этим волшебным местом. Вершина располагалась высоко над облаками и была окружена пушистым белым морем, в котором путались оранжевые лучики солнца. Но дышать на такой высоте было не сложнее, чем в лесной чаще, а лёгкая прохлада казалась больше приятной и умиротворяющей дух, нежели промозглой и колючей. Здесь будто застыла во времени вечная весна, несмотря на то что Шэнь Цзю помнил, что во внешнем мире уже подходил конец осени. Побродив по узеньким вымощенным дорожкам, он нашёл прекрасное место под сенью цветущего дерева у обрыва и достал гуцинь. Музыка тоже отчасти медитация. Дай Нин просила никогда не играть грустных мелодий, но, пожалуй, придётся тут пойти ей наперекор. Шэнь Цзю никогда не рассказывал, что думает в такие моменты о Ци-гэ или о своей потерянной во времени семье. Сегодня он будет думать о сестрёнке. Пристроив гуцинь на каменной плите, он заиграл. Струны под пальцами рассказывали Дай Нин всё, что он не успел поведать, пока та была жива. Никаких заготовленных заранее нот, только импровизация. Мелодия сначала выражала непомерное горе, а затем и надежду, что в следующей жизни с ней всё будет хорошо, отпуская её дальше в круг перерождения. Отпуская и собственную печаль. — Весьма недурно, — раздался вкрадчивый голос невдалеке, когда Шэнь Цзю наконец закончил. Он невольно вздрогнул — опять у него внезапно появились слушатели, когда он слишком погрузился в игру. Да и не просто слушатели, в этот раз Шэнь Цзю сумел заманить целого призрака! Как ещё можно было воспринимать это эфемерное создание: абсолютно белая, словно снег, кожа, такие же волосы и только красные глаза цепко наблюдают из-под не менее белых ресниц. Только в следующую секунду до Шэнь Цзю дошло, что он самым бестактным образом пялится на альбиноса. Причём, судя по сложным и дорогим одеждам, скользящим по тонкой фигуре, на одного из глав вершин. — Прошу прощения, — запоздало поклонился он. — Этот недостойный не заметил появления почтенного старейшины. Альбинос поморщил нос и с невероятным достоинством и плавностью развернулся. — Редко когда можно услышать что-то достойное за пределами моего пика, — усмехнулся он. — Занятно. И больше не оборачиваясь, поплыл прочь, оставив Шэнь Цзю в странном восторженно-встревоженном состоянии. Поистине, настоящие бессмертные не походили ни на хвастливых мелко-орденцев, ни на сброд бродячих, с которыми ему приходилось иметь дела раньше. В этом грациозном человеке чувствовалась страшная мощь, которой хватило, чтобы раздавить Шэнь Цзю, как букашку, и даже не обратить внимания. И в отличие от Ань Ланьсяна, он её не скрывал.