Кара.
На сороковом круге Шэнь Цзю решил, что он ненавидит людей. Даже дурака Ци-гэ, который всё никак не мог выйти из поганой пещеры. Бежал Шэнь Цзю уже даже не с помощью Ци, а скорее на силе упрямства и гнева. Он столько работал, столько смирял собственный нрав и гордость, терпел холодный испытывающий взгляд красных глаз, чтобы всё это было разрушено в один день! Дорога, что опоясывала вершину, шла через лес и была неровной, уходя то вниз, то вверх, к тому же на ней нередко валялись камни после оползней и опавшие ветки, которые приходилось осторожно оббегать и перепрыгивать. Обычный человек вряд ли бы выдержал на ней и десяток кругов. Пожалуй, из хорошего было лишь то, что когда выяснилась причина вчерашнего опоздания, наказание не увеличилось. А ведь Линь Лау, будь он неладен, стоило получить первую помощь и обезболивающее, помчался к учителю, чтобы наябедничать, видно, очень боясь, что Шэнь Цзю успеет изложить свою версию раньше. Они оба сидели перед учителем на коленях, Линь Лау ещё и весь в синяках и бинтах, с рукой, висящей на перевязке. Шэнь Цзю был так на него зол, что решил ни в коем случае не признавать вину и вообще наябедничать сам, рассказав, что именно шисюн хотел устроить драку на мосту, а потом и отобрать чужой меч. Учитель это слушал молча, имея вид крайне суровый. — Есть ли у тебя ещё подобные талисманы? — осведомился он в конце, и Шэнь Цзю ничего не оставалось, кроме как достать оставшиеся бумажки с огненными и взрывными заклинаниями. — Зачем бы тебе носить при себе такие опасные вещи? — тут же взвился Линь Лау. — Ни для какого хорошего дела они бы не понадобились! — Они остались у меня со времён, когда я был бродячим заклинателем, шисюн. И тогда они сослужили ему славную службу, Шэнь Цзю сам подправил немного заклинание, чтобы можно было наполнить амулет энергией заранее, а потом лишь активировать его малым количеством Ци в бою. Это оказалось крайне удобно в его бесконечных поисках сильных тварей, но уже на хребте Цанцюн он и думать забыл обо всех талисманах, оставляя те болтаться внутри мешочка. — Хм, — учитель осмотрел один из огненных амулетов, а затем активировал его. Пламя мощным потоком взвилось вверх, впрочем, запертое в пузыре Ци Хань Ланьчжана, оно не смогло ничего спалить в бамбуковой хижине. — И всё равно, — не унимался Линь Лау. — Наверняка есть правило, запрещающее носить подобные вещи посреди школы. Шэнь Цзю сжал кулаки. — Да? — спросил Хань Ланьчжан. — Ты в этом уверен? Линь Лау замялся и забормотал. — Наверняка же должно… — Так есть или нет? — сурово спросил учитель. — Ты ученик ордена Цанцюн, школы Цинцзин, ты должен знать все правила наизусть! — Ученик смиренно просит прощения! — тут же упал лбом в землю Линь Лау и поморщился от боли. — Видно, падение сильно спутало мою память. — Если такая мелочь может сбить этого ученика с толку, то, может, ему не место на нашей вершине? — Учитель! Ученик смиренно просит простить… — Такого правила нет. Мы обучаем заклинателей, а не благородных девиц. Разумеется, куча учеников таскает запасы талисманов при себе. Запрещено лишь использовать их за пределами тренировочных полей. На это Линь Лау сказать было нечего, он только что сам признался в наглом нарушении правил. — Отправляйся обратно на Цяньцао, о твоём наказании поговорим по выздоровлении. Юань, ступай в Зал Боли. И несмотря на это, несмотря на очевидную вину Линь Лау, Шэнь Цзю всё равно предстояло принять собственное наказание в полном объёме. Зал Боли был местом исполнения наказаний, он располагался достаточно близко к павильонам обучения и к общежитиям, чтобы если ученик начнёт стонать, рыдать или кричать, то все это слышали и сами впредь нарушать правила не смели. — Да, учитель. Внутри Зала Боли не было окон, и всегда зажигали лишь несколько тусклых масляных ламп по углам, что делало это место ещё более жутким. Стоило Шэнь Цзю появиться на пороге, как с него сняли меч, связали руки и подвесили в центре на широкой крепкой балке у потолка. — Тридцать палок, а? — добродушно усмехнулся мастер зала. — Что ж ты такого натворил? — Показался при учителе в неопрятном виде. Висеть уже было неприятно, руки сильно стягивало, и Шэнь Цзю как мог пытался размять пальцы. — Эх-эх, — покряхтел мастер. — Владыка суров, но правила есть правила, ученикам вершины Цинцзин следует быть образцами элегантности! Что скажут люди, если вы всюду будете бегать растрёпанными и перепачканными, как варвары с Байчжань? — Ученик понимает. Прежде чем палка мастера успела обрушиться на спину Шэнь Цзю в первый раз, он уже нырнул поглубже под лёд и за ходом наказания наблюдал почти со стороны. Тёмное помещение, отзвуки ударов — всё это неприятно напоминало о сарае в доме первых «хозяев». Только тогда с ним был Ци-гэ, терпя ровно столько же, сейчас же Шэнь Цзю висел в одиночестве. — Двадцать восемь, — хлоп! — Двадцать девять, — хлоп! — Тридцать. Хлоп! Всё остановилось, Шэнь Цзю ощутил, как мастер зала осторожно развязал верёвки у него на руках. — Молодец, даже дыхание не сбилось, — похвалил он, пока сам Шэнь Цзю потирал алые полосы на запястьях. — Тот, кто так мастерски прячется от боли, должно быть, немало её хлебнул, — раздался глубокий голос позади. Мастер зала не выглядел удивлённым, значит, Хань Ланьчжан уже давно стоял там у стены, безразлично наблюдая, как Шэнь Цзю получал наказание. — Учитель, — поклонился он. — Но всё же, — приблизился Хань Ланьчжан, заглядывая Шэнь Цзю в глаза, — техника, которую ты применяешь, весьма опасна. Однажды ты можешь навсегда затеряться внутри собственной души, решив, что нет ничего стоящего для возвращения. То, как тогда учитель смотрел на него, до сих пор заставляло Шэнь Цзю покрываться мурашками. На сорок пятом круге Шэнь Цзю решил, что он ненавидит и себя. Вот чего он, собственно, так переполошился, наверняка же с Ци-гэ всё в порядке: что с ним вообще может произойти в закрытых пещерах? Из горьких раздумий его вывело мелькнувшее на периферии зрения лазурное пятно. Когда он пробегал это место на прошлом круге, он тоже заметил что-то подобное, но совсем вдалеке и решил не придавать значения, но теперь отблеск закатных лучей от атласной ткани и множества украшений оказался куда ярче. Шэнь Цзю замедлил шаг и приблизился к краю дороги. Внизу на крутом склоне была фигура. Из-за кустарников, мелких деревьев и буйно растущих в любое время года диких трав заметить раньше ползущее тело было практически невозможно, да и ползло оно как-то вяло и неестественно, будто было не человеком, а огромным придавленным жуком. — Эй! — позвал Шэнь Цзю. — Ты ранен? Ответа не последовало, фигура опять бессильно замерла, а потом потянула исцарапанную, всю покрытую землёй, руку вперёд, ухватившись за ближайший корень, будто пытаясь на нём подтянуться, но не находя для этого сил. Плохо дело. Осторожно спустившись по склону ниже, Шэнь Цзю наконец узнал извалявшегося беднягу. Точнее бедняжку, это была Ян Тянь, одна из ближайших подружек Цзинь Мейли. Поговаривали, что девушка прекрасно танцевала с веерами, играла на цине и писала стихи, но в плане совершенствования уже около года как застряла на месте и не могла сдвинуться ни на шаг вперёд, отчего постепенно теряла свои позиции в глазах местной царицы. — Шицзе, ты меня слышишь? — осторожно спросил Шэнь Цзю, оглядываясь. Он не знал, что же с ней такого приключилось, но, судя по протяжному следу на земле, тянущемуся за девушкой, она уже очень долго ползла вот так наверх, еле передвигая конечностями. — Шицзе… Стоило Шэнь Цзю протянуть руку, чтобы прикоснуться, как Ян Тянь вдруг с протяжным нечеловеческим рёвом попыталась вцепиться в неё зубами. На этом девушка не остановилась, и стоило Шэнь Цзю в страхе отпрыгнуть в сторону, она поднялась на четвереньки, словно дикое животное, и кинулась за ним вслед. Конечности её выгибались так неестественно, что становилось больно только глядя на них, глаза налились кровью, полностью окрасив белки красным, а на до того миловидной шее вспухли вены. Теперь стало ясно, с чем столкнулась Ян Тянь. Её накрыло тяжелейшим искажением Ци! — Ян Тянь! Послушай меня, я хочу помочь! Но, разумеется, она не слушала, только яростней кидалась, продолжая хрипеть и клацать зубами. Шэнь Цзю обтекал каждую звериную атаку, словно ветер, примеряясь для удара, который не покалечит девушку. Собрав в кулаке Ци, он ускользнул от размашистого прыжка и хлопнул Ян Тянь ладонью по животу. Та отлетела до ближайшего дерева и бессильно распласталась по земле. Люди с искажением Ци чаще всего были сколь яростны, столь и хрупки, и потому этого хватило. — Не сердись, шицзе, за неучтивость своего шиди, но мне придётся это сделать. С этими словами Шэнь Цзю оседлал её бёдра и сложил руки у солнечного сплетения, вливая в верхний даньтянь свою Ци. Такой способ был широко известен для первой помощи при искажении, но так же он был и крайне опасен, ведь если помощник не справится с хаотично мечущимися потоками пострадавшего, он и другому не поможет, и сам вполне может схватить ответное искажение. Раньше при обмене духовной силой Шэнь Цзю всегда ощущал мягкое приятное тепло, сейчас же руки опустились, словно в кипяток, и стоило больших усилий не отдёрнуть их в ту же секунду. Дыша на счёт, он унял собственный страх и продолжил заполнять повреждённые меридианы, остановившись не меньше чем через полчаса, абсолютно разбитым. Он тяжело слез с Ян Тянь и отёр со лба пот. Чтобы он ещё раз полез кому-то вот так помогать. Уж лучше ещё пятьдесят кругов! Кое-как придя в себя, Шэнь Цзю подхватил бесчувственное девичье тело и направился с ним на Цяньцао самыми обходными тропками, какие он только узнал за эти месяцы. Если бы их двоих увидели в таком положении, слухов и сплетен пошло бы немерено.* * *
Оказаться на коленях в бамбуковой хижине второй день подряд было крайне неприятно. К тому же в этот раз Шэнь Цзю упорно не понимал, что он сделал не так. Разумеется, всю историю с Ян Тянь было не утаить в мешке, и адепты Цяньцао обязаны были доложиться о поступившей ученице с Цинцзин её учителю. Но что после этого Шэнь Цзю вновь призовут на ковёр, он и помыслить не мог. Он ведь даже после всей истории вернулся и добежал оставшиеся пять кругов! А учитель меж тем не на шутку разъярился. И сравнивая с его прежней холодностью, Шэнь Цзю, не думая, предпочёл бы её. — Мой ученик, пробыв зиму на вершине лекарей, кажется, возомнил себя одним из них, — шипел Белоглавый Змей, ходя вокруг коленопреклоненного Шэнь Цзю. — Учитель… Прежде чем Шэнь Цзю сумел бы сказать хоть что-то, половину его лица обожгло дикой болью, голова откинулась в сторону и он, покачнувшись, чуть не растянулся прямо на полу. Хань Ланьчжан никогда до этого не бил его сам, вот так запальчиво и резко, прямо ладонью по лицу. — Учитель не позволял тебе говорить! Не смея больше произнести и слова, Шэнь Цзю склонил голову ниже. — Ты мог своим неумелым вмешательством не только не спасти остатки совершенствования Ян Тянь, но уничтожить и собственное. Шэнь Цзю прошиб холодный пот. Читал он о разных последствиях искажения Ци, порой оно могло скрутить плоть и обратить человеческое тело в нечто безобразное, могло сгубить психику и сделать до конца дней безумцем, нередко заклинатели расплачивались в борьбе с ним и собственной жизнью. Потеря совершенствования на этом фоне казалась на первый взгляд малой платой, вот только у Шэнь Цзю ничего больше и не было. Он пришёл в этот мир не на лучших условиях, одинокий, безвольный, и единственное, что было даровано ему в компенсацию — духовные силы и хороший потенциал для заклинательства. Без этого он не будет стоить ничего. Без этого он даже не сможет встать рядом с Ци-гэ… — Ученик был не прав, — упал он лбом в пол. — Дошло, наконец, — цокнул Хань Ланьчжан. — В назидание просидишь перед хижиной до заката с покаянным видом. — Может ли задать этот ученик вопрос? Кажется, уже достаточно выпустив пар, Хань Ланьчжан устало присел на резной стул и позволительно махнул рукой. — Совершенствование шицзе… уничтожено? — Ученица Тянь упёрлась в собственный тупик, преодолеть который могла бы многолетними медитациями и тренировками, но предпочла рискнуть и попытаться получить всё и сразу в кратчайшие сроки. Она пребывала в состоянии искажения многие часы, прежде чем ты её отыскал, к тому моменту её меридианы уже оказались почти полностью изодраны. — Ей придётся покинуть гору? — Это мы узнаем, когда ученица Тянь вернётся к нам из целительного павильона. Если после случая с Линь Лау, где вина была больше у последнего, у Шэнь Цзю и оставались какие-то надежды вернуть себе призрачное расположение владыки вершины, достойно приняв наказание и безупречно выполняя любые поручения после, то сейчас они полностью истаяли. Он уже не просто нарвался, он навлёк на себя гнев всегда холодной змеюки, и о месте старшего ученика можно было и не мечтать. После заката Шэнь Цзю ещё и пришлось задержаться и перемыть всю посуду с ужина, была его очередь дежурить по столовой, и раз на самом ужине он появиться не смог, дежурившие вместе с ним младшие ученики без зазрения совести скинули эту работёнку на его плечи. В итоге, когда злой, словно демон, Шэнь Цзю добрался до спален и наткнулся на закрытую дверь, внутри него что-то гулко ухнуло и с грохотом обрушилось. Возможно, это была переполненная чаша терпения. «Ох, вот значит как, вздумали оставить ночевать меня на улице! Вам же хуже». Немного повозившись с дверью и окнами и запечатывая их ещё крепче своей Ци, Шэнь Цзю сходил до туалетов и мстительно собрал всё присутствующее в отхожей яме зловоние талисманом поглощения. Вернувшись, он закинул его в последнее открытое узкое окно, и чтобы ничто не мешало его боевым братьям наслаждаться концентрированными ароматами дерьма и мочи до самого утра, запечатал и его. Почти сразу раздался хлопок, обозначающий, что талисман в едином порыве изверг всё, что накопил ранее. Внутри послышалась возня и вялые ругательства, которые стремительно обратились топотом множества ног и дёрганьем двери. — Да что ты возишься?! — А ну пусти! — Не поддаётся! — Фу-у-у! Это невыносимо! Панические крики и стуки продолжались, наливаясь музыкой в уши Шэнь Цзю. Но всё же столь мелкое деяние не могло вдоволь утолить жажду выпустить все накопившиеся за последние месяцы эмоции, и потому недолго думая, он отправился туда, где можно было безнаказанно бедокурить почти на законных основаниях. Байчжань, несмотря на поздний час, и не думал пока спать. Даже ворота на вершину были до сих пор приглашающе открыты, даром, что мало кто соблазнялся заглянуть. Кажется, Шэнь Цзю заявился как раз посреди выяснения каких-то отношений: две большие группы адептов стояли друг напротив друга на одной из площадок и гневно сверкали глазами. Зная нрав этих драчунов, было бы странно как раз иное. Тот, кого он искал, стоял почти в центре и держал ученический меч наготове. Прекрасно! — Лю Минъюн! С этим окриком Шэнь Цзю одним движением достал из рукава веер и мощным потоком ветра подбросил того вверх, отправляя почти на край площадки. Лю Минъюн сумел извернуться в воздухе и приземлиться на один из ограждающих арену столбиков на обе ноги. — Шэнь Юань! — Ты хотел реванша? Так давай, здесь и сейчас! Глаза Лю Минъюна в момент загорелись огнём, а на губах заиграла предвкушающая улыбка. Больше он ждать не стал и взмыл широким прыжком вперёд, пикируя на Шэнь Цзю с мечом. Дрались оба не жалея сил, всё сильнее нанося друг другу удары. В этот раз не было никаких сдерживающих правил, и потому Шэнь Цзю не стеснялся ни кидать световые талисманы, ни чередовать удары отправленного в полёт меча с волнами режущего ветра из веера, чем только распалял Лю Минъюна. — Это всё жалкие трюки! — И что же ты не можешь эти трюки одолеть?! После очередного обмена «любезностями», когда Лю Минъюн как раз хотел совершить новый манёвр, в их драку словно врезался таран. Мэн Дахао, со своим гигантским мечом наперевес, которым он поднял две волны песка в воздух и заставил обоих отступить по разные стороны. — Друг! Ха-ха-ха, как хорошо, что ты явился помочь! «Чего?» — не понял Шэнь Цзю. — Это только наше дело! — взвился Лю Минъюн. — Заткнись, сопля! Свои порядки тут чинить вздумал?! — Возвращайся в свой дворец, принцесса! — поддержал кто-то Мэн Дахао со спины. До этого никто не вмешивался в дуэль, наблюдая со стороны, но с приходом Мэн Дахао, один за одним стали обнажаться и бряцать мечи, и подниматься гомоном. — Ах вы! — оскалился Лю Минъюн, показывая всем своим видом, что ни черта он старших товарищей не боится. — Лучше б сами отвалили, нежничать я с вами не собираюсь! Мэн Дахао опять расхохотался и замахнулся своим веслом как следует. Что тут поднялось, Шэнь Цзю не смог бы описать никакими словами. Крики, ругань, толпа накинулась на Лю Минъюна, кто-то просто решил отлупасить друг друга под шумок, и поверх всего этого балагана инфернально грохотал зычный хохот Мэн Дахао, который отшвыривал от себя кидающихся адептов пачками. Что делал сам Шэнь Цзю, он тоже не понимал. Вроде то отбивался, то сам кого-то избивал, пару раз расчищал себе путь, взрывая вокруг Ци. Главное, было весело. Когда свалка подошла к концу, самые пострадавшие неудачники поплелись на Цяньцао, а остальные — спать. Пользуясь тем, что всем плевать, Шэнь Цзю бессовестно занял первую приглянувшуюся койку и упал на неё словно мертвец, а если кто-то смел тревожить его в ночи, то злобно шипел и размахивал перед собой мечом. Но на рассвете, на утренней тренировке, Шэнь Цзю предстал среди своих боевых братьев и сестёр в чистенькой благоуханной форме, с идеально причёсанными волосами, подвязанными лентой, и свежим лицом, будто всю ночь он степенно предавался медитации. Остальные младшие ученики, что провели все эти часы в запертой вонючей спальне, смотрели на него с нескрываемой ненавистью, от которой Шэнь Цзю только больше лучился счастьем. А вот появление на обычной утренней тренировке самого Хань Ланьчжана, с бледной Ян Тянь под боком, заставило несколько охладеть пыл. Вчерашняя выволочка явно собиралась продолжиться. Остальные, только завидев учителя, тут же бросились его почтенно приветствовать, никак не обратив внимание на помрачневшего Шэнь Цзю. — Почему от вас так воняет? — поморщился Хань Ланьчжан, прикрывая нос шёлковым платком. — Десять палок каждому, кто не знает, где у нас располагаются купальни. Неприязненно оглядев толпу учеников, учитель выцепил Шэнь Цзю и кивнул ему подойти. Он поставил его рядом с Ян Тянь перед всеми остальными, сам заняв почётное место с краю тренировочного поля. — Ученик Юань. — Да, учитель? — Как долго ты с нами пребываешь? — Уже… шестой месяц. Считать дни на вершине было делом сложным, здесь никак не менялось время года и почти всегда царила одна температура. К тому же младшим ученикам запрещалось просто так спускаться вниз и вообще покидать пределы ордена, только с дозволения владыки вершины и по значительному поводу. Было это сделано больше из философских причин нежели практических, новый адепт должен был отречься от мира снаружи и полностью принять боевую семью как настоящую. — Сними поясную подвеску. Шэнь Цзю непонимающе захлопал глазами: поясная подвеска — это его пропуск младшего ученика. Если учитель велит её снять, неужели он… Но за что? Пусть он рисковал позавчера, но разве совершил что-либо настолько непростительное? — Немедля! — властно прикрикнул учитель. Шэнь Цзю пришлось быстро её развязать, под ликующие взгляды своих боевых братьев… или уже бывших братьев. — Ученица Тянь. — Да, учитель? — голосок девушки больше не звучал дерзко и самодовольно, она говорила скорее обречённо. Неужели, несмотря на все старания мастеров с Цяньцао, ей и правда предстояло покинуть орден и навсегда стать обычным смертным человеком? Неужели учитель винил в этом именно Шэнь Цзю? — Как долго с нами ты? — Пять лет, — дрожа, ответила Ян Тянь. — Хм, — Хань Ланьчжан сделал вид, что задумался. — Этот учитель потратил на тебя пять лет, и сейчас ты не только ниже того, кто с нами меньше полугода, но и, пожалуй, любого на этой площадке. — Учитель? — Сними подвеску. Девушке два раза повторять не потребовалось. Лицо её окаменело, а по щекам текли слёзы, которые она даже не пыталась вытереть. — Теперь обменяйтесь. На секунду всё будто замолкло, и только бамбук продолжал шелестеть листьями над их головами. — Учитель? — Мне нужно повторять? Они с Ян Тянь спешно передали друг другу нефритовые подвески, ей досталась простенькая и мелкая, тогда как Шэнь Цзю получил в руки куда более изящное украшение. — Юань, ты сегодня же сделаешь заказ на Аньдин новой формы и перенесёшь свои вещи в общежитие для старших учеников, понял? — Да, учитель! — И не стоит так глупо радоваться! — разозлился Хань Ланьчжан, но как-то даже не по-настоящему. — Твой новый статус предполагает куда больше ответственности. Я доверился тебе, не смей подвести. Шэнь Цзю глубоко поклонился, крепко сжимая в руках нефрит. Небожители, карма, кто угодно, спасибо! У него получилось!