Юэ Цинъюань.
— Я думаю, что готов. Юэ Ци стоял в кабинете главы, ровный, как палка, и смотрел вперёд очень решительными глазами. Руки, сложенные за спиной, мелко подрагивали. — Не стоит торопить события, — мягко улыбнулся Шао Ланьгай. — Потенциал моего ученика огромен, но это не значит, что ему не нужно время, чтобы расцвести в полную мощь. — Учитель, я… …здесь уже два года. Два мучительных года, которые его младший брат продолжал быть в опасности. Эта мысль никогда не оставляла Юэ Ци в покое. Когда он ел, тренировался, смотрел ночью на звёзды, Сяо Цзю продолжал быть пленником. Но Юэ Ци не мог напоминать учителю об этом. Единственный раз, когда он моля просил забрать и Сяо Цзю, учитель, как и всегда, мягко и терпеливо объяснил, что Юэ Ци отныне стоит отречься от прошлых привязанностей и больше не вмешиваться в суетный мир смертных, кроме как для дела. Поэтому тот сказал прямо: — Я превзошёл всех своих собратьев. Шао Ланьгай весьма одобрительно рассмеялся. — Это правда, — покачал головой мужчина. — Но, видишь ли… получение духовного меча нельзя измерить в абсолютных величинах, иначе я послал бы тебя в пещеры Ваньцзянь спустя месяц после начала ученичества. У каждого этот порог свой. — Что заставляет учителя думать, будто ученик ещё не готов? — Ох, дитя… — вздохнул Шао Ланьгай. — В этих пещерах лежат клинки, что едва ли не ровесники этого ордена. На большинство новых адептов они и не посмотрят, но… — Ваш ученик молит дать ему шанс, — встал на колени Юэ Ци. Ему был нужен этот меч. Всем младшим ученикам было запрещено покидать гору, а едва Юэ Ци смог подняться до старшего, ему учитель запретил спускаться отдельно, видя, что сердце того, несмотря на все заветы, тянется обратно. Тогда учитель поставил условие: он даст Юэ Ци шанс закончить свои прежние дела только после того, как тот получит меч. — Ох, ну что ты будешь делать! — взмолился к небесам учитель. — Мне тебя не переубедить. Быть может, после спасения того ребёнка, мы все наконец-то вздохнём спокойно. Тем же днём Юэ Ци ощутил, будто его душу разрывает надвое.* * *
Время не имело значения в этом месте. Казалось, прошли секунды, года, столетия... Казалось, весь мир кружит перед его взором, хотя это была лишь кромешная тьма пещер Единства Душ. Юэ Ци не знал покоя. Чтобы он ни делал, в ушах стоял рёв Сюаньсу. Как бы он ни бился, Сяо Цзю оставался далеко. Жалкий. Бесполезный. Предатель. Бросил своего брата, не смог даже меч взять, и теперь до скончания времён лежать тебе в этом склепе, оплакивая несбыточные мечты, пока твой дорогой Сяо Цзю уже гниёт, поди, в каком-нибудь могильнике… «Заткнись!!!» Юэ Ци дёрнулся всем телом, рука, сжимающая рукоять Сюаньсу, вскинулась вверх, и на твёрдой породе появилась новая выбоина. Неудачник. «Заткнись!» Все раны ныли, и парочка едва заживших открылась вновь. Кости и мышцы замёрзли, задеревенели, духовные силы этого места — единственное, что поддерживало в них жизнь. Юэ Ци был заперт, ему никуда было не деться. Ни от этой боли, ни от правды, что намного мучительней любого увечья. Время не имело значения в этом месте… — Ци-гэ, это ты? Ци-гэ, ты в порядке?! Юэ Ци резко раскрыл глаза и подскочил… тут же запутываясь в простынях. Сердце всё ещё заполошно билось о рёбра, но вид знакомой комнаты постепенно его успокоил. Точно, это его покои во дворце Цюндин, он вернулся. Юэ Ци тихо застонал и повалился обратно на простыни, накрывая голову подушкой. Валяться ему в любом случае оставалось недолго. Сегодня был большой день. Сегодня Юэ Ци должен был умереть. Вскоре в покои постучала пара младших учеников, они принесли горячей воды для бадьи, помогли Юэ Ци привести себя в порядок и одеться должным образом. С самого начала пребывания в ордене к Юэ Ци не относились, как к рядовому адепту. Набор проводился лишь раз в год, но глава ордена взял с него ученические обеты почти сразу по прибытии и в одиночку обучал несколько месяцев, до официального принятия. Да и после Юэ Ци всегда получал лучшие тренировочные площадки, дополнительные пособия и никогда не выполнял трудовой повинности с остальными. Все столь уважали главу и его решения, что, видя это особое отношение, сразу стали почтительно относиться и к самому Юэ Ци, даже когда он был лишь младшим учеником. — Шиди, все уже собрались! Поторопись, — в комнату зашла одна из старших учениц Цюндин, Ну Юйян. — Надо же, наверно, я могу тебя так называть в последний раз. — Шицзе не стоит беспокоиться, — улыбнулся ей Юэ Ци. — Это же лишь формальность. — Да-да, — покивал другой ученик. — Но всё-таки, как же быстро вырос наш младший шиди. — Обещаю, я останусь прежним. Это лишь церемония. В общем зале их уже ждали все адепты вершины, они обступили центр, где стоял учитель, и внимательно наблюдали. Юэ Ци зашёл через большие двустворчатые двери и направился прямиком к учителю, встав коленями на подготовленную подушку. Другой адепт с поклоном передал учителю небольшую шкатулку, из которой тот достал блестящую заколку из белого золота, инкрустированную чёрными камнями. Корона будущего владыки Цюндин. Учитель был суров и торжественен. Когда он заговорил, его голос звучно отскакивал эхом в тихом зале. — Сегодня я, Шао Ланьгай, действующий глава ордена Цанцюн, сим нарекаю тебя своим наследником и дарую имя Юэ Цинъюань. Серебристую ленту из волос Юэ Ци распустили одним движением и быстро собрали подходящий пучок для нового головного украшения. Глава лично водрузил заколку и вдел шпильку, после чего велел подняться. — С сего дня ты первый из поколения Цин. Юэ Цинъюань глубоко поклонился. Сюаньсу на поясе будто довольно дёрнулся. После они с учителем направились наружу, где в тихом предвкушении на главной площади уже стояли адепты всех остальных вершин, возглавляемые их владыками. Сотни пар глаз смотрели на него, будто чего-то ожидая. Учитель начал речь о течении времени, о важности преемственности, о новых талантах и много ещё о чём. Всё это время Юэ Цинъюань неподвижно стоял посреди площади, поставив Сюаньсу перед собой. После окончания речи, по регламенту, стоило вынуть меч из ножен и поклясться в верности ордену с ним в руках, но обнажать Сюаньсу ни в коем случае было нельзя, и клятвы пришлось произносить так. К счастью, мало кто знал точный порядок церемонии. Последний раз она проводилась больше двух сотен лет назад, и потому никого такое пренебрежение не оскорбило. Когда стихли последние слова, сотни адептов Великого Ордена склонились перед Юэ Цинъюанем в глубоком поклоне. В других обстоятельствах это был бы его триумф, исполнение заветной мечты, но всё, о чём он мог думать в эту секунду на самом деле, это какой же он неудачник. Единственный человек, которого он хотел бы сегодня видеть, был далеко. После церемонии огромная толпа народа стала искать с ним встречи, были среди них и первые ученики других вершин, и мастера зала, и самые обычные адепты, желающие выразить почтение. Ни с кем Юэ Цинъюань пока не пожелал увидеться. — Учитель, этот ученик выполнил ваше условие, — сказал он, стоило им скрыться за тяжёлыми дверьми дворца. Учитель, разодетый сегодня ещё более вычурно, чем обычно, сделал пару шагов и тяжко вздохнул. — Хочешь покинуть пределы ордена, едва став его наследником? — Учитель… Как он ещё мог объясниться, что он и так безнадёжно опаздывал? Как можно стерпеть ещё хотя бы день? Юэ Цинъюаня и без того преследовало ужасное предчувствие, которое он изо всех сил отгонял. — Ты ещё даже не обучился летать на мече, не вынимая тот из ножен, — напомнил учитель. — Ученик просит о последней поблажке и в будущем исполнит любое приказание учителя. Но я… я… должен это сделать. Последовал второй тяжёлый вздох. — Вот поэтому обычно и следует отречься от былых привязанностей. Ты можешь взмыть в небеса подобно дракону, но вместо этого тянешься к земле… Учитель прямо посмотрел Юэ Цинъюаню в глаза и покачал головой. — И даже эта страшная ошибка тебя не остановила. Ладно уж, езжай, я прикажу выделить людей и повозку. — Эскорт не потребуется, ученик хотел бы исполнить это дело в одиночку.* * *
В итоге Юэ Цинъюаню дали лошадь и изрядное количество таэлей в дорогу. Бейшан находился крайне далеко и принадлежал территориям под защитой дворца Хуаньхуа. К тому же, вот только началась зима, и дороги стали куда трудней в преодолении. Но для Юэ Цинъюаня ничего из этого не было проблемой, он ехал от рассвета до заката, грел себя и лошадь талисманами, останавливаясь в первых попавшихся постоялых дворах, не перебирая, и на следующее утро вновь садился в седло. В южных землях слой снега изрядно уменьшился, но стал слегка влажным и тяжёлым. Когда издали показались стены родного города, руки, держащие поводья, сжались сильнее. «Сяо Цзю, я иду». Это было даже дико, насколько же Бейшан не изменился! Те же улочки, те же дороги, другие попрошайки сидели на старых местах. Проезжая по приснопамятной улице, Юэ Цинъюань с удивлением увидел старую табличку, написанную кровью, у совершенно других детей. Мальчик и девочка, едва достигшие десяти лет, зябко жались к друг другу и молили прохожих о милостыне. Он не смог не кинуть им пару монеток. Для Юэ Цинъюаня прошла будто бы целая новая жизнь, но в его старом городишке минуло всего три года, с чего бы тут чему-то сильно меняться? От этой мысли Юэ Цинъюань не знал, хочет ли он плакать или смеяться. А потом все мысли будто окончательно вымыло из головы. Белые стены с черепицей наверху окружали не помпезное поместье Цю, а выгоревшие руины. «Нет… нет-нет-нет!» Юэ Цинъюань спрыгнул с лошади и скорее поспешил мимо сорванных ворот. Внутри были лишь чёрные скелеты зданий, припорошенные белым снегом. «Сяо Цзю…» Юэ Цинъюань беспомощно огляделся, понятия не имея, что ему делать, нужно ли вообще что-то делать или лучше лечь на землю и просто позволить себе уже умереть. — Молодой господин? — окликнул его кто-то. Обернувшись, Юэ Цинъюань увидел пожилую женщину, робко заглядывающую через ворота. — Вы из заклинателей, молодой господин? Неужели кого-то, наконец, выслали! — Наконец? — нахмурился Юэ Цинъюань. — Верно-верно, — покивала женщина. — Сколько уже там призраки беснуются, а никто не хотел браться! К горлу подошёл ком. Если Сяо Цзю… Юэ Цинъюань быстро затряс головой, отгоняя страшные мысли. — Благородная госпожа, — позвал он женщину. — Не расскажете ли точнее, что же тут произошло. Он вышел за ворота, не желая пока находиться на территориях, принадлежащих Цю. — Да с удовольствием! — неподдельно обрадовалась она и тут же повела их вместе до ближайшей чайной. Случилось всё больше двух лет назад, и, услышав это, Юэ Цинъюань с горечью понял, что опоздал уже очень и очень давно. Одной несчастливой весенней ночью в поместье вспыхнул пожар и, словно голодный тигр, стал пожирать сначала главное здание, а потом и все внутренние постройки. Слуги, что служили в доме, не спешили помогать в тушении, вместо этого они хватали, кто что найдёт ценного, и бежали прочь. Стража пыталась их остановить, но творился такой хаос, что никто толком ничего и не мог сделать. Погибло несколько человек, включая больного главу семейства, его сына и несколько рабов. В живых остались младшие родственники и дочка Цю, Хайтан. — А после… — махнула женщина рукой. — Какая делёжка началась, собрались не только жившие в поместье раньше, но и прочая родня со всей провинции. Каждый хотел ухватить себе кусочек богатств главного рода, пока не растащили всё по лоскутам! На восстановление этого поместья уже никто и не мог претендовать. А в нём, между прочим, и начали выть призраки. С каждым её словом Юэ Цинъюаню становилось только хуже. Среди погибших были рабы, а после смерти затаённой обиды хватило, чтобы началась чертовщина. Большинство родичей Цю разъехались из Бейшана, кто по провинции, кто за её пределы. — Неужели в городе никого не осталось? — Только Хайтан, — женщина помолчала, глядя в свой чай. — Несчастное дитя. Цю Хайтан осталась почти без приданного, без отца и брата, и кузены поспешили выдать её замуж чуть ли не за первого встречного в качестве наложницы. Первым встречным оказался местный владелец рисовой винодельни, куда и поспешил Юэ Цинъюань, распрощавшись с болтливой старушкой. Винодельня была не слишком богатой, так себе, неказистое здание на одной из ремесленных улиц. Хозяин — мужчина уже в летах, с серым непримечательным лицом, — признав в госте заклинателя, тут же начал распадаться в комплиментах и заискивающих фразочках, которые ни капли не тронули Юэ Цинъюаня. — Я расследую случившееся в поместье Цю, — улыбнулся он благожелательно. — Говорят, на пепелище завелась нечисть. — Так вам Хайтан нужна? — потёр в затылке винодел. — Сейчас, бессмертный, мигом её позову, а вы пока отведайте-отведайте. Он поставил возле Юэ Цинъюаня чарку вина и, получив ещё одну вежливую улыбку, скрылся во внутренних помещениях. Стоило мужчине уйти, как Юэ Цинъюань незаметно вылил вино в окно. Скоро тот вернулся, таща за плечо молодую женщину. Одета она была крайне бедно, в застиранное не один раз простое платье, всё старалась стать к Юэ Цинъюаню боком и лишний раз не поднимать взгляда. На наследницу богатого рода, пусть и в прошлом, она не походила совершенно. — Цю Хайтан? — мягко спросил Юэ Цинъюань. Женщина дёрганно покивала и опять опустила голову пониже. — Не могли бы вы… Юэ Цинъюань как раз подошёл чуть ближе и сразу осёкся. Неудивительно, что Цю Хайтан выдали замуж так скоро, не особо выбирая, — добрая треть лица девушки походила на расплавленный воск свечи, кожа бугрилась, глаз уплыл, часть волос так и не отросла. Пожар для Цю Хайтан закончился не только гибелью родных, но и страшными шрамами, от которых любой приличный жених бежал бы на другой конец обитаемых земель. — Кхм, — опомнился Юэ Цинъюань. — Не могли бы вы поведать о случившемся мне? — Будто любой в этом городе не расскажет вам, что случилось, — горько ответила она. — Разгорелся пожар, и все нас тут же предали! Никто не пытался спасти отца или а-Ло, только тащили, что поценней! Под конец в её голосе забурлили нотки гнева, который, казалось, тлел вместе с ней годами и порой, раздуваемый старыми воспоминаниями, вспыхивал вновь и вновь. — Даже а-Цзю! — закричала она, а у Юэ Цинъюаня перехватило дыхание. — Даже а-Цзю меня бросил, а ведь мы были друзьями! — Этот а-Цзю, — начал Юэ Цинъюань, тщательно подбирая слова. — Кто это? Она закачала головой и вдруг получила от мужа не сильный, но всё же пинок. — Отвечай бессмертному! Строит тут всю из себя, а сама лишний раз сковороду еле отмоет! На лице Цю Хайтан отразилась пустая безнадёга, она закусила губу и, стараясь вновь стать к Юэ Цинъюаню боком, продолжила. — А-Цзю был нашим домашним слугой, брат по доброте душевной выкупил его, и хоть мальчик ничего толком не умел, все относились к нему очень по-доброму. Юэ Цинъюаню впервые в своей жизни захотелось кого-то ударить по лицу, да и не просто кого-то, а девушку. Бедняжка, может, и натерпелась в жизни, но её наглая и бессмысленная ложь в мгновение ока испарила всё сострадание, которое до этого он к ней испытывал. Но вместо удара он улыбнулся ещё вежливей, добродушно заглянул Цю Хайтан в глаза и спросил: — И значит, ваш друг сбежал в ту ночь? Она похлопала ресницами и отвернулась. — Я… я не знаю. — С неё толку мало, господин бессмертный. Тупа как пробка, да ещё и косорукая, что мой осёл. Право слово, лучше бы я её не выручал, — тут же вклинился в разговор её муж. Юэ Цинъюань завёл руки за спину и начал разговор с ним. — Боюсь, мне всё равно понадобится помощь вашей супруги, только она может помнить расположение комнат поместья. Вы не против, если я возьму её с собой? — Конечно, господин бессмертный, работу она всё равно, считай, что портит, а не делает. Может, хоть сейчас пользу принесёт! Юэ Цинъюань вновь улыбнулся.* * *
— Вот здесь были комнаты слуг… кажется, — указала Цю Хайтан посреди выгоревших обломков. — Неужели госпожа не помнит точно? — Я никогда… не посещала того крыла. — Ох, и верно, — отозвался Юэ Цинъюань. Вернувшись на пепелище, он вновь испытал целый спектр неприятных эмоций. Крамольные мысли, как бы он их ни отгонял, всё возвращались и возвращались. Тогда в пещерах он слышал голос Сяо Цзю и позже подумал, что тот ему лишь приснился в бреду. Но что если это неупокоившийся дух явился на помощь своему Ци-гэ, несмотря ни на что? — Хорошо, я проведу ритуал призыва, если ничего не выйдет, укажите мне комнаты ваших отца и брата. Цю Хайтан несмело кивнула и потупилась. Ей, кажется, пребывать на обломках своей старой жизни было и того тяжелей. Юэ Цинъюань начертал круг и, на пробу пустив в него Ци, слегка нахмурился. — Хм. — Что такое? — спросила Цю Хайтан. — Не похоже, что этой энергии обиды всего пару лет. Она… более застарелая. Это немного успокоило, раз было известно, что Сяо Цзю точно был жив на время пожара, то это никак не мог быть его след. Но раз уж Юэ Цинъюань начал всё это, то решил довести ритуал до конца. Вскоре посреди круга появилась размытая фигура ребёнка, потом второго и третьего, а Юэ Цинъюань вновь насторожился. Даже втроём эти призраки не могли накопить достаточно энергии, чтобы материализоваться, и если бы не круг призыва, для живых они остались бы безмолвной пустотой, а значит, это никак не могли они выть по ночам и пугать горожан. — Кто вы? — спросил Юэ Цинъюань призраков. — Рабы, — ответили они почти все вместе. — У вас есть имена? На это дети промолчали. Возможно, при жизни их редко кто окликал по именам или они были им неприятны, и после смерти дети про них позабыли. — Как вы умерли? На этот вопрос все трое пошли рябью, забеспокоились и попытались прорваться сквозь круг, но только бились о его стенки, как рыба об лёд. — Как вы умерли? — повторил Юэ Цинъюань свой вопрос. Дети начала стонать, причитать, кто-то хватался за голову, кто-то за грудь. — Кто вас убил? Тройка призраков встрепенулась, будто марионетки, которых разом дёрнули за все верёвочки, повернули головы в сторону заклинателя и произнесли: — Цю-у-у. — Да что они несут?! — вмешалась Цю Хайтан. — Никого в нашем доме не убивали, тем более детей! — Назовите мне полное имя! — потребовал Юэ Цинъюань. Призраки, похоже, до сих пор боялись своего убийцы, а значит, он оставался всё это время здесь. — Цю-у Цзяньло-о. Цю Цзяньло. Цзяньло-о-о-о!!! — Заткнитесь!!! — гневно закричала Цю Хайтан и бросилась к кругу с обгоревшим обломком в руках. — Как вы смеете клеветать на моего брата?! Юэ Цинъюань некоторое время наблюдал за её боем с нематериальными призраками, которых девушка никак бы не сумела достать обычной палкой, и потом развеял круг. Эти призраки были слабы, и как только точка их гнева и страха исчезнет, перейдут на круг перерождения самостоятельно. — Всё, что они наговорили, полная чушь! — рыдая, начала оправдывать брата Цю Хайтан. — Мой брат был хорошим и добрым человеком, он никому не причинял вреда! Она, позабыв о собственных шрамах, которые старалась до этого как можно больше скрывать, бросилась к Юэ Цинъюаню и схватила его за плечи, как безумная, повторяя «а-Ло был хорошим, хорошим», но тот лишь мягко её отстранил. — Призраки не лгут, — сказал он вежливо. — Просто не умеют. Где были комнаты вашего брата? Увы, Цю Цзяньло не смог сказать вообще ничего, его горло оказалось перерезанным, и призрак лишь хлопал губами, издавая страшные звуки, но количество энергии обиды вокруг него не оставляло сомнений, кто же пугает округу. Юэ Цинъюань поместил его в специально зачарованный цянькунь, прикидывая, как потом можно будет заставить дух человека, что причинил Сяо Цзю столько боли, заплатить по всем счетам. После Бейшана он объездил всю провинцию, пытаясь найти хотя бы эхо, оставленное Сяо Цзю, но всё было глухо, тот будто канул в Лету, оставив после себя лишь воспоминания. Как бы Юэ Цинъюань ни пытался, ни одной ниточки, ни одной зацепки, спасся ли в тот день младший брат или сгорел, он так и не отыскал. К окончанию зимы ему ничего не оставалось, кроме как с пустыми руками вернуться в орден и исполнить обещание впредь неукоснительно исполнять все приказания учителя.* * *
— Шисюн! — позвала его Ну Юйян. — Как твой настрой? Соревнование двенадцати пиков было в самом разгаре, вся вершина Цюндин полнилась учениками в разноцветных формах, слышались звуки смеха и удары клинков, кто-то кричал в поддержку своих боевых собратьев, кто-то хулил противников. Юэ Цинъюань только покинул дворец и шёл сквозь эту разномастную толпу, заведя руки за спину. — Шимей, — улыбнулся он ей своей той самой благожелательной улыбкой, которая не значила на самом деле ничего. — Я знаю, с кем ты будешь сражаться! — помахала она у него перед носом бумагой со списками имён. Разумеется, новоиспечённый преемник ордена не мог остаться в стороне и не продемонстрировать всем вершинам свою силу. — Кто-то интересный? — праздно осведомился Юэ Цинъюань. — Ещё бы, — тут же захихикала Ну Юйян, еле уворачиваясь от некстати пронёсшегося мимо адепта с Байчжань. — Это же Шэнь Юань! Юэ Цинъюань не дал показаться наружу ни одной из вспыхнувших в груди эмоций. Шэнь Юань не могло быть очень уж редким именем. Ну и что, что именно его придумал себе в детстве Сяо Цзю. Младший братик тогда много чего выдумывал, надежда причинит лишь больше страданий. — М-м-м? Шэнь Юань? — Ах-ха, шисюн же был в медитации весь прошлый год, оттого и не знает. Оказывается, в прошлом году на небосводе Цанцюна вспыхнули две новые звезды непревзойдённого таланта — Лю Минъюн с Байчжань и Шэнь Юань с Цинцзин. Оба поразили всех на совместной дуэли, оба продвигались на своих вершинах с невероятной быстротой, и оба ещё и были непримиримыми соперниками. Шэнь Юань был настоящим ядовитым цветком своей вершины. Водился только со старшими адептами, являл собой воплощение утончённости и почтительности, но был, что говорят «на устах шёлк, а за спиной нож», очень мстительным и расчётливым. Совсем недавно Шэнь Юань получил собственный духовный клинок — Сюя, который, по слухам, не слишком уступал по мощи даже Сюаньсу. На этом моменте Юэ Цинъюань покашлял, вряд ли кто-то понимал, что именно таит в себе его меч. — Владыка вершины Цинцзин пока ничего не объявлял, но ни у кого нет сомнений, что именно он будет его преемником. — Благодарю шимей за помощь. Не думаю, что у меня возникнут проблемы на дуэли. — Конечно, — покивала Ну Юйян. — Шисюна никто не способен превзойти. Он дождался своей очереди на арену среди других адептов Цюндин и, когда пришло время, спокойно вышел на песок, взирая на своего оппонента. Шэнь Юань поистине был прекрасным цветком, с этим бы никто не поспорил — стройный юноша в нежно-лазурных одеждах и с изящным клинком в руках двигался подобно текучей воде. Шэнь Юань был… Сяо Цзю. Юэ Цинъюань не смел поверить, вглядываясь в знакомые черты, но реакция того не оставляла никаких сомнений, он тоже узнал Юэ Цинъюаня, Юэ Ци… Ци-гэ. В мгновение ока внутри Юэ Цинъюаня всё перевернулось, всё это время он искал Сяо Цзю где-то далеко, а тот оказался под самым носом! Так они и стояли, пялясь друг на друга, пока Ну Юйян не закричала. — Поле установлено, начинайте! Начинать? Поднять оружие на Сяо Цзю?! Никогда! Но у самого Сяо Цзю были другие мысли по этому поводу. На его лице заиграла торжественная улыбка, а сверкающий Сюя выскочил из ножен и воспарил рядом с хозяином, как очень преданная и опасная стрекоза. — Шисюн Юэ, — елейным голосом обратился к нему Сяо Цзю. — Не хочешь ли обнажить меч? — К сожалению, не могу, — неловко улыбнулся Юэ Цинъюань. Сяо Цзю был в бешенстве, тут и думать не нужно было. Ци-гэ подвёл его во всех смыслах, и всё, что ему оставалось, так это принять кару, а позже молить о прощении, которого он был не достоин. — Тогда, — зловеще растянул губы Сяо Цзю, — не сочти за дерзость! Сюя стремительно полетел в его сторону, едва-едва давая Юэ Цинъюаню увернуться, потом распался на сотню копий и обрушился серебряным дождём. Сяо Цзю вырос таким сильным и достойным заклинателем! Односторонние атаки продолжались ещё некоторое время, пока Сяо Цзю это не надоело. — Если шисюн не хочет относиться к своему сопернику всерьёз, боюсь, мне придётся его заставить. Он подхватил Сюя в руки и указал им в сторону Юэ Цинъюаня, меч засиял вдвое ярче, а потом вдруг они вместе с хозяином обратились одним целым потоком света. Этот поток нахлынул на Юэ Цинъюаня, подбросил его вверх до самого купола и обрушил так же стремительно на землю. Стоило моргнуть, и на груди уже стояло колено гордо вздёрнувшего подбородок Сяо Цзю. — Я проиграл, — без капли сожаления признал Юэ Цинъюань. — Шисюн мог хотя бы попытаться дать отпор, — закатил глаза Сяо Цзю. — Но как же так?! — поразилась Ну Юйян. Трибуны меж тем неистовствовали! Ученики Цинцзин, Цяньцао и, что удивительно, некоторые с Байчжань победно вопили, радуясь за Сяо Цзю. Те же, что были с Цюндин, наоборот, гневно трясли руками, не веря, что лидер их поколения мог вот так просто подарить победу кому-то другому. Остальные наслаждались красочным представлением. Наверняка многие хотели увидеть и Сюя, и Сюаньсу в деле, и хотя бы половина их ожиданий оправдалась. Для Юэ Цинъюаня это глупое соревнование не значило ничего, имело значение только то, что родное лицо оказалось так близко, что с Сяо Цзю всё в порядке. Ради этого он готов был отдать все свои победы в жизни. Он смотрел и смотрел на точёные брови и бледные губы, на зелёные глаза и путающиеся лучики в чёрных струящихся волосах — Сяо Цзю действительно вырос за эти три года. Меж тем колено покинуло грудь, но стоило Юэ Цинъюаню только чуть-чуть приподняться, как его заключили в крепкие объятия, а ухо обдал тёплый выдох: — Ци-гэ. И Юэ Цинъюань понял, что как и десятки раз до этого, он вновь прощён и любим. Внутренности скрутило тугим шнуром, к глазам подступили слёзы, которым никак нельзя было дать пролиться, и он несмело обнял Сяо Цзю в ответ.