Я прокричал твое имя по радио

29 апреля, шесть лет и три месяца с момента релиза «Порчи» — Не могу поверить, что в этом году мы буквально в пустыне, а не на пляже, — говорит Хигучи со своего шезлонга. Ее глаза не видны сквозь солнцезащитные очки, но Чуя просто знает, что она их закатывает. — Не могу поверить, что ты до сих пор ворчишь, хотя мы буквально арендовали всю зону бассейна одного из самых красивых отелей Лас-Вегаса, — огрызается Тачихара со стула рядом с Чуей. Все видят, как он закатывает глаза и подносит свой разноцветный напиток ко рту, чтобы сделать большой глоток. — Кленовая принцесса просто расстроена тем, что ее возлюбленного Акутагавы здесь нет, — говорит Каджи с шезлонга между Чуей и Хигучи. Он широко ухмыляется. — Еще раз подшути над Канадой, Лимончик, — говорит Хигучи, поднимая очки, чтобы было видно всю силу ее взгляда. Чуя не уверен, что она не пытается охватить и его. — И я ударю тебя. — Ты собираешься называть меня хозером? — радостно насмехается Каджи. — Вы, ребята, раздражаете Чую в его день рождения, — категорически говорит Гин. Она садится на своем месте рядом с Тачихарой, бросая на них равнодушный взгляд. — Чуя, давай поплаваем. Чуя смеется над ее прямотой и встает, чтобы последовать за ней в бассейн. — Прямо за тобой. Первоначальный план на его двадцать второй день рождения заключался в том, чтобы его друзья встретились с ним в Токио и устроили свой обычный пляжный праздник. Очевидно, это не сработало, когда Чую вызвали обратно в Лос-Анджелес на неопределенный срок. Обычно Чуя не возражал бы, если бы его попросили остаться дома. Он любит Лос-Анджелес. Он до сих пор тоскует по этому дурацкому городу, когда его нет слишком долго. Чуя всегда чувствует себя более непринужденно, когда его любимый океан рядом, а звуки Лос-Анджелеса окружают его. Но сейчас все не совсем нормально. Чуя всегда был трудолюбивым. Он никогда не возражал против долгих часов работы. Он скорее потратит время на доработку проекта, чем выпустит что-то не соответствующее его стандартам. Но рабочая нагрузка Чуи резко возросла с марта. Хотя по большей части это были вещи, над которыми ему нравилось работать. Мори поручил ему следить за несколькими альбомами PMR, которые находятся в разработке. Он никогда раньше не работал над таким количеством одновременно. В основном все идет довольно хорошо. Новый альбом Хакушу Китахары «Еретики» выйдет в следующем месяце. Сакутаро Хагивара завершает работу над «Принципами поэзии». У Чуи есть куча других музыкантов, которые работают над своими альбомами, сочиняют и записывают. Есть одно вопиющее исключение, у которого дела идут не очень хорошо — Кека Изуми. Опасения Чуи по поводу того, что Кое сопротивляется решению Мори начать работу над альбомом, были небезосновательны. В первый раз, когда он пошел поговорить с ней об этом, она сказала ему, что ни за что не позволит ему принуждать Кеку к чему-то, к чему она не была готова. Чуя пытался урезонить ее, но это только превратилось в неприятный спор. Ей было неинтересно выслушивать его мнение по этому поводу. Мори не показывал никаких признаков того, что передумал. Он полон решимости выпустить этот альбом, с поддержкой Кое или без. Он попросил Чую стать главным продюсером альбома. Затем он попросил Хироцу помочь им. Мори регулярно запрашивает обновления прогресса, и его нетерпение по поводу отсутствия результатов очень очевидно. Чуя зажат между двумя людьми, о которых он заботится и которых очень уважает. Это чертовски ужасно. Каждый раз, когда он пытается подтолкнуть Кое к какому-то компромиссу, она полностью его отвергает. За последние пару недель у них были более краткие разговоры, чем когда-либо. Это очень раздражает Чую. — Ты позволяешь своему неудачному опыту в выпуске музыки в раннем возрасте омрачать твои суждения, — рявкнул на нее Чуя однажды, когда они были в кабинете Кое наедине и в сотый раз за месяц вели один и тот же разговор. — Кека не ты. — Потому что выпуск музыки в таком юном возрасте совершенно не повлиял на твою карьеру и отношения, — ответила Кое спокойным тоном, в ее голосе была полная насмешка. Чуе пришлось выбежать из комнаты, чтобы не прокричать что-нибудь обидное в ответ. Однако это было больно, и Кое так и не извинилась. Они просто продолжали с новой холодностью, которая поселилась в их отношениях за эти дни. По его честному мнению, Кекa вокально готова к альбому. У нее сильный голос для четырнадцатилетней девочки. Он думает, что она могла бы легко сделать действительно хороший альбом, если бы выложилась по полной. Она решительно не позволяет себе этого. Чуя не уверен, связано ли это с влиянием Кое или с собственными чувствами Кеки, но она тянула с мыслями о том, чтобы добиться реального прогресса в работе над альбомом. Они пробуют песню за песней, но ничего не получается. Он тоже не может рассказать ей об этом, потому что Кое всегда рядом, и Чуя может быть разочарован ею, но он не собирается сжигать мост между ними навсегда. Это также абсолютно худшее время для Кое, чтобы провернуть этот трюк. На первый взгляд, для Port Mafia Records ничего не изменилось. Но они с Кое знают, что происходит на самом деле. Ф. Скотт Фицджеральд делает все возможное, чтобы подорвать репутацию Port Mafia Records. Это было очень тонко. Фрэнсис не идиот, он не публиковал сообщение о споре между Гильдией и PMR. Вместо этого он использует свои связи, чтобы испортить отношения между PMR и их партнерами со всех сторон музыкальной индустрии. Поставщики товаров, с которыми они работали годами, внезапно требуют заключить новые контракты. Концертные стадионы, которые они с легкостью забронировали и которые выгоняли из расписания других музыкантов, когда это было необходимо, начинают отвергать их предложения. Кажется, что почти каждую неделю приходится иметь дело с новым разрушающимся партнерством. Поскольку Кое в основном отвечает за деловые отношения, она прекрасно об этом знает. Тем не менее, она продолжает пытаться остановить прогресс Кеки при каждой возможности. Это бесит. Чуя сочувствует ее рассуждениям, но не тогда, когда это происходит за счет всей компании. Чуя не совсем понимает, что замышляет Мори, чтобы исправить ситуацию, но босс, кажется, в эти дни глубоко вовлечен в какую-то стратегию. Чуя редко его видит. Когда он действительно видит Мори, это очень кратко. Мори не хочет много обсуждать, если это не требует его непосредственного внимания. Чуя был удивлен, что ему не хватает возможности обсудить с ним рабочие вопросы. Раньше он никогда не отсутствовал настолько, чтобы Чуя это заметил. И каждый раз, когда они разговаривают, Чуе приходится балансировать между тем, чтобы честно сказать, где находится Кека, и тем, чтобы не бросить Кое под автобус. Чуя может злиться на нее, но он никогда не сказал бы о ней плохого слова. Чуя танцевал вокруг того факта, что Кека не прикладывала всех усилий, которые могла бы, но Хироцу был прямолинеен, когда его впервые спросили об этом после того, как его пригласили на проект. — Она и не пытается, — прямо сообщил старик. — Вот почему мы никуда не продвинулись. Чуя не мог злиться на Хироцу за то, что он сказал правду — тот просто делал свою работу. Но Мори был очень недоволен тем, что Чуя пытался обойти этот факт. Он никогда ничего не говорил прямо, но в их разговорах о проекте появилось новое напряжение, которого раньше не было. Подводя итог, у него сейчас чертовски крутые времена, и все из-за одного дурацкого маленького альбома (или его отсутствия). Пытаясь успокоить и Мори, и Кое, он еще больше разозлил их обоих, и Чуя действительно понятия не имеет, как лучше поступить. Не похоже, чтобы он действительно мог спросить совета у своих друзей. Информация о том, что происходит с Гильдией, держится в секрете, и без этого знания важность альбома Кеки не имеет смысла. «Черные Ящерицы» все еще находятся в подвешенном состоянии без певца, и на Чую также давят, чтобы исправить это как можно скорее. Но он смог отсрочить это, указав, что группа не может менять вокалиста каждые пару лет и рассчитывать на сохранение поклонников. Мори согласился с этим доводом, но его все еще раздражает, сколько времени уходит на поиск подходящей замены. Не говоря уже о том, что помимо всех его проблем с работой, с тех пор, как он увидел его в марте, Чуя постоянно думает о Дазае. Как будто встреча с ним лично была порывом ветра, который разрушил карточный домик, построенный вокруг чувств к нему. Сейчас Дазая у него на уме больше, чем он был в течение многих лет до этого. Гнев Чуи и более мрачные чувства к нему не уменьшились, но труднее притворяться, что это не все, что он чувствует. Он скучает по нему, так жалко. Особенно с его недавней кучкой проблем на работе, он скучает по дням, когда все было так просто. Он и Дазай изрядно перегрызли друг другу глотки, но только не в музыке. Музыка всегда была единственной вещью, в которой они были идеально синхронизированы. Чуя не обращал внимания на свой предстоящий день рождения. После того, как он отменил поездку в Токио, он не ожидал, что они что-то предпримут. У него действительно не было много времени, чтобы проводить его с кем-либо из друзей в последние дни. Он был удивлен, когда сегодня утром Тачихара и Гин ворвались в его квартиру без предупреждения. — Собирайся, именинник, — громко позвал Тачихара. — Нам нужно успеть на самолет. Чуя стоял у себя на кухне и готовил себе чай, прежде чем приступить к работе: — Какого хрена? — Он хочет сказать: «С днем ​​рождения», — сказала Гин, пихая Тачихару локтем в живот. — И что у нас есть для тебя сюрприз. Чуя открыл было рот, чтобы возразить, что сегодня ему нужно идти в офис, но Тачихара прервал его, прежде чем он успел. — Кажется, у тебя сложилось впечатление, что это предложение, — Тачихара широко улыбнулся. — Это не. Это похищение. Ты едешь с нами. — Это правда, — серьезно произнесла Гин. Чуя рассмеялся и вместе с ними отправился в самолет PMR, чтобы совершить короткий перелет в Лас-Вегас. Каджи и Хигучи уже ждали их, когда они прибыли. Акутагава впервые отсутствовал из-за гастролей (Чуя удивлен тому, как сильно он хочет, чтобы этот придурок был здесь). Добравшись до отеля, они бросили свои вещи в номере и сразу же направились к бассейну, каждый со смехотворно фруктовым коктейлем в руке. Наверное, впервые за долгое время Чуя был так расслаблен. Чуя прыгает в бассейн вслед за Гин с широкой улыбкой на лице. Он скучал по своим друзьям. Он очень благодарен, что они сделали это для него. Это был лучший сюрприз. — Так как долго вы планировали это? — спрашивает Чуя, когда они оба выходят глотнуть воздуха. — В основном это было делом рук Тачихары, — сообщает Гин. Она почти без усилий плавает в воде. — Он был одержим этим в течение нескольких недель. Она очень нелестно имитирует голос Тачихары: — Гин, как думаешь, Лас-Вегас — не слишком убогое место назначения? Гин, как ты думаешь, я выбрал правильный отель? Гин, ты думаешь, я так сильно барабанил, что потерял все клетки мозга? Чуя почти набрал полный рот воды из бассейна, так сильно он смеялся: — Классический Мич. Гин мягко улыбается, хотя она делает это нечасто. — Ага. Она быстро перестает улыбаться, когда Тачихара ядром бросается в бассейн рядом с ней, брызгая ей прямо в лицо водой. Она смотрит на него, как только он появляется на поверхности. — Думал присоединиться к вам, ребята, — радостно говорит Тачихара, полностью игнорируя ее взгляд. — Семь из десяти пушечных ядер, — ухмыляется Чуя. — Очки за некачественную технику. — Я могу сделать это снова, — Тачихара ухмыляется в ​​ответ. Затем он вскрикивает, когда Гин плескает ему в лицо водой. Они ссорятся на мгновение, пока Чуя расслабляется в воде. Это не то же самое, что океан, но ему все равно весело. Хотя он гораздо сильнее предпочитает запах соли хлору. — Ты хорошо проводишь время? — спрашивает Тачихара после того, как они с Гин перестают драться. Он старается говорить непринужденно, но видно, насколько он заинтересован в ответе. — Это идеально, — честно отвечает Чуя. — Серьезно, спасибо. Тачихара выглядит полным облегчения. — Хорошо, — говорит он, кивая. Затем глубоко вздыхает. — Ты в порядке, чувак? Чуя перестает плыть и встает в воде, чтобы хорошенько его разглядеть. — Что ты имеешь в виду? — В последнее время ты казался немного… на взводе, — осторожно произносит Тачихара. — Я сказала ему ничего не говорить, — Гин качает головой. Чуя обдумывает свой ответ. Он на грани, больше, чем когда-либо помнил. Он воображает, что говорит все, что на самом деле чувствует. Мори и Кое воюют, а я застрял между ними. У меня больше работы, чем когда-либо прежде в моей жизни. И я все еще мучаюсь из-за того же ублюдка, с которым застрял с шестнадцати лет. — Работа сейчас довольно напряженная, — наконец говорит Чуя, полагая, что это все, что он может рассказать. — Но в этом нет ничего необычного. — Мы можем чем-нибудь помочь? — спрашивает Тачихара. Гин кивает в знак согласия, также предлагая свои услуги. — Вы помогаете, — с улыбкой говорит Чуя. — Это здорово помогает. Мне нужен чертов перерыв. Тачихара улыбается в ответ: — По крайней мере, ты давно не ломал телефоны. При этом Чуя плеснул ему в лицо водой. Гин смеется рядом с ним, а Тачихара возмущенно фыркает. Чуя тоже смеется, самым беззаботным смехом за долгое время. Тачихара отвлекается от ответного удара, когда оттуда, где они оставили Хигучи и Каджи, доносится громкий крик. Каджи держит Хигучи на одном из своих плеч, и она колотит его по спине кулаками и извивается, чтобы уйти от него. — Опусти меня, маньяк! — кричит Хигучи, а Каджи игнорирует ее и спокойно идет к бассейну. — Отпусти меня, или я… Хигучи замолкает и издает панический писк, когда Каджи бросает ее в бассейн. Затем он прыгает сразу за ней с широкой улыбкой на лице. Чуя готов к тому, что Хигучи начнет орать на Каджи, как только она появится на поверхности. Этого явно ожидает и Каджи. Они оба потрясены, когда она мгновенно бросается на него, чтобы вместо этого окунуть под воду. — Вдохни, — злобно говорит она, позволяя ему на мгновение вынырнуть и глотнуть воздуха, прежде чем снова толкнуть его под воду. Остальные разразились истерическим смехом. Хигучи, несмотря ни на что, тоже начинает улыбаться. Она прекращает попытки утопить Каджи и соглашается ударить его изо всех сил по руке. — Ах, убийственный удар, Гуччи, — говорит Каджи, потирая руку. — Ты берешь уроки у Малышки Рэд? — Ты просто пробуждаешь в людях самое худшее, — хмыкает Хигучи, но она все еще улыбается, и в ее оскорблении нет настоящего жара. Каджи показывает ей язык, и на мгновение становится спокойно, пока они все остывают в воде. Из-за того, что он не так далеко от Лос-Анджелеса, в Вегасе намного жарче. Чуя рад, что у них есть личное пространство. Он не может себе представить, чтобы иметь дело с толпой сегодня. — На этот раз я не жалуюсь, — говорит Хигучи, убирая с лица мокрую челку. — Но я просто говорю, что в Лос-Анджелесе тоже есть бассейны. Каджи громко стонет. — Я вытащу тебя из этого пруда, только чтобы бросить обратно. — Мне было просто любопытно, — резко бросает Хигучи. Однако она отплывает немного дальше от Каджи. — Это потрясающее место, — преданно говорит Гин. Тачихара улыбается ей. — Мы всегда уезжаем куда-нибудь на день рождения Чуи. — Прекрасный город Лас-Вегас был выбран из-за его роскошных номеров и множества развлекательных заведений, — добавляет Тачихара голосом экскурсовода. Затем он переходит на более нормальный тон. — К тому же Чуя ненавидит быть в Лос-Анджелесе в свой день рождения. «В следующем году мы будем в Лос-Анджелесе» — автоматически снабжает разум Чую, прежде чем он успевает с ним бороться. Ему приходится сдерживать хмурый взгляд. Сейчас ему двадцать три, но он чувствует, что никогда не вырастет из идиота, который не может позволить прошлому умереть. — Хигучи просто пытается наплакаться, чтобы компенсировать отсутствие Акутагавы, — говорит Чуя, чтобы сменить тему. Это вызывает реакцию, на которую он надеялся. Хигучи дуется и скрещивает руки на груди, пока остальные хихикают. — Не похоже, что у нас сейчас дома есть что-то получше, — Тачихара закатывает глаза. — В основном мы просто балуемся со своими инструментами. Мы находимся в музыкальной изоляции, пока не найдем нового певца. — Мне удалось удержать Мори от того, чтобы вставить в группу местозаполнителя, — говорит Чуя, слегка хмурясь. — Но я не думаю, что смогу сдерживать его вечно. Было бы лучше найти кого-то раньше, чем позже. — Если вы, ребята, ищете певца, — начинает Каджи, подняв бровь в сторону группы, — То почему бы вам не попросить оригинальную ящерицу? Атмосфера группы сразу меняется. Она переходит от беззаботной к полной напряжения. Чуя видит, как Тачихара, Гин и Хигучи замирают на месте. Чуя смотрит на Каджи широко открытыми глазами, потому что, если он шутит об этом, он думает, что Каджи может получить настоящий удар. — Это не смешно, — Гин заговаривает первой. Она бросает на Каджи один из самых холодных взглядов, которые Чуя когда-либо видел от нее. Тачихара кладет руку ей на плечо для поддержки. — Кто сказал, что я шучу? — спрашивает Каджи, избавляясь от насмешки в голосе и скрещивая руки на груди. — Ты, блять, бросил нас без вопросов, чтобы мы продолжали в одиночку, — сердито произносит Тачихара. На самом деле, он, возможно, держится за Гин, чтобы держать себя в узде. — Какого черта мы должны хотеть, чтобы ты вернулся? Чтобы ты снова бросил нас, когда тебе будет удобно?

***

— Я ненамного старше тебя, — говорит она, качая головой. — Я из Лос-Анджелеса. Мы с друзьями постоянно слушали «Овец», когда учились в старшей школе. — Тьфу, я — нет, — громко говорит Ранпо со своего места за столом. — Я ненавидел «Овец». Я не мог их слушать. — Кто такие «Овцы»? — спрашивает Ацуши, все еще слегка покрасневший, но заинтригованный. — Поп-группа, — презрительно бросает Ранпо. — Типа, худшая поп-группа. — Ты сноб, — ​​обвиняет Дазай, прикладывая руку к груди в притворном оскорблении. — Если это не горшок чайнику, то я не знаю, что это такое, — фыркает Йосано. Дазай собирается защищаться, когда Куникида открывает дверь в офис и тут же смотрит на них всех. — Есть ли причина, по которой вы все бездельничаете? — резко спрашивает Куникида. Танидзаки входит за ним. Йосано закатывает глаза, но начинает возвращаться к своему кабинету, дуя при этом на ногти. Ранпо полностью игнорирует Куникиду, оставаясь на месте и вытаскивая телефон. Дазай подходит к своему столу и перебирает бумаги, чтобы выглядеть занятым. Как только Куникида заговаривает с Танидзаки, отвлеченный Дазай наклоняется к Ацуши. — Хей, Ацуши, — заговорщически шепчет Дазай. — Давай все бросим. Ацуши автоматически хмурится: — Разве мы не должны заниматься вокалом? — Творчество умирает, когда его ограничивают, Ацуши, — страстно говорит Дазай, но все же достаточно тихо, чтобы никто другой (например, Куникида) не мог их услышать. Если бы сейчас все еще был март, Ацуши, вероятно, согласился бы со всем, что сказал Дазай. Теперь, когда они узнали друг друга немного лучше, Ацуши очень скептически смотрит на него. Отчасти это, скорее всего, связано с влиянием Куникиды. К счастью, он оправился от своих первоначальных колебаний, чтобы помочь Ацуши, и переключился на нытье на Дазая, чтобы он перестал учить Ацуши своим плохим привычкам. Куникида даже не дрогнул, когда в офис были доставлены юридические бумаги от адвоката Фрэнсиса. Дазай мало что знает о правовой системе, и его краткий опыт работы с ней в PMR научил его тому, что часто побеждает тот, кто платит присяжным. Но Фукудзава утверждает, что у Фрэнсиса нет дела и что им следует уделять время своей музыке. Единственный, с кем он обсуждает это, — это Харуно, которая большую часть времени работает с президентом. Ацуши вырос как на дрожжах вокально с тех пор, как они только начали. Дазай не сказал бы, что он уже достиг формы для записи, но это уже близко. Так что теперь им нужно переключиться, чтобы начать работать над его синглом. Им нужен деликатный разговор, а Дазай предпочел бы не вести его среди всех своих самоуверенных коллег. Если ему придется немного приврать, чтобы это произошло, то пусть будет так. — Хорошо, — соглашается Ацуши, смягчаясь. — Пойдем. — Отлично, — чирикает Дазай, хватая Ацуши за запястье и таща его к двери. — У нас с Ацуши есть важные музыкальные дела в другом месте, — кричит Дазай, когда они уходят, с яркой улыбкой на лице. — Увидимся позже! — Дазай, подожди… — Дазай слышит, как Куникида начинает говорить, но не останавливается и продолжает уходить из здания. Ацуши тихо вздыхает, но не сопротивляется хватке Дазая. Однако он отстраняется, как только они выходят наружу. Дазай направляется к месту назначения, ожидая, что Ацуши пойдет с ним в ногу, что тот и делает. — Мне трудно поверить, что вы двое пишете музыку вместе, — произносит Ацуши с озадаченным выражением лица. Дазай легко смеется. — На самом деле мы не пишем вместе. В основном мы ориентируем друг друга в правильном направлении. — Это все еще трудно представить, — Ацуши качает головой. Дазай мычит, но не отвечает, позволяя им погрузиться в тишину, пока они идут. За последние несколько лет Дазай немного полюбил район Лос-Анджелеса, где находится ADA. Есть куча странных местных заведений, которые часто посещает Дазай. Иногда он таскает с собой Куникиду или Ранпо, если они продают сладости. Его любимая кофейня ниже ADA, в основном потому, что они позволяют ему откладывать все, что он покупает, на его постоянно растущий счет (который он, технически, мог бы погасить, если бы у него был доступ к его старому банковскому счету PMR, но шансы на то, что он когда-либо получит это, минимальные.) Но это довольно далеко от пляжа, что напрягает. — Куда мы идем? — спрашивает Ацуши через некоторое время. Он звучит скорее любопытно, чем жалуется на то, что они сейчас уходят с работы. — Мы идем к автобусной остановке, — как ни в чем не бывало сообщает Дазай. Они почти пришли, и он начинает рыться в карманах в поисках проездного на автобус. Ацуши бросает на Дазая плоский взгляд. — Куда мы едем на автобусе? — Где твоя тяга к приключениям? — Дазай дуется на него. — Тебе всего пару дней как исполнилось восемнадцать. Ты должен наслаждаться своей молодостью. — Разве ты не должен быть более серьезным, раз уж ты старше? — Ацуши приподнимает бровь. Дазай борется с фырканьем. Ребенок действительно издевается над ним. Приятно видеть. Месяц назад он никогда бы так не дразнил Дазая. Давненько оскорбление не делало его таким счастливым. — Когда-то я был трудоголиком, — говорит Дазай, пренебрежительно махнув рукой. — Это переоценено. — О, — немного застенчиво произносит Ацуши. — Верно. Подъезжает автобус, и Дазай ведет его к местам сзади. К счастью, он не так заполнен в середине дня. Дазай иногда серьезно сожалеет, что так и не научился водить машину, когда был моложе. Отказываясь от этого, когда ему было шестнадцать, он не предполагал, что ему придется ездить на автобусе. Он может оценить иронию. Слишком сложно разговаривать, не повышая голоса, а Ацуши слишком вежлив для этого, поэтому они не разговаривают, когда уезжают из центра города. Дазай тихонько напевает себе под нос старую песню Мурасаки Сикибу «Повесть о Гэндзи». Она остается одним из немногих музыкантов, которых Дазаю искренне нравится слушать (и да, Йосано имела полное право намекнуть, что он сноб, но в этом был принцип). В конце концов они добираются до остановки в паре кварталов от пляжа, и Дазай предпочитает проводить в автобусе как можно меньше времени, поэтому они с Ацуши выходят там. Когда они уходят, Ацуши благодарит водителя, еще раз напоминая, что Дазай прикладывает все усилия для того, кто действительно этого заслуживает. — Мы идем на пляж? — спрашивает Ацуши, снова идя в ногу с Дазаем. На его лице легкая улыбка. — Это действительно так, — Дазай улыбается в ответ. — Раньше, когда я был моложе, я не особо заботился об океане. Я думал, что песок неудобный, а соленая вода слишком жжет. — Мне всегда нравился пляж, — в голосе Ацуши отчетливо чувствуется любовь. — Он бесплатный, так что это было одно из немногих мест, куда нас водил приют. Там были одни из моих самых счастливых воспоминаний о взрослении. — Это одно из лучших мест в Лос-Анджелесе, — говорит Дазай. Воспоминания о пляже — это то, что их с Ацуши объединяет. Хотя его воспоминания несколько горько-сладкие. Но, возможно, воспоминания Ацуши тоже, его описания своего пребывания в приюте не нарисовали приятной картины этого места. Ник Кэррэуэй заслужил место в рейтинге Дазая самых ненавидимых людей. Если бы у Дазая не было так много врагов высшего уровня, он стоял бы намного выше. — Так что же заставило тебя передумать? — интересуется Ацуши, возвращая Дазая в настоящее. — Передумать о чем? — спрашивает Дазай. Они достигают края песка, и Дазай снимает туфли и носки, чтобы нести их. Он, по общему признанию, все еще не самый большой поклонник всего этого песка. — Насчет пляжа, — уточняет Ацуши, разуваясь. — Ты сказал, что раньше тебе это не нравилось. — А, — говорит Дазай, борясь с хмурым взглядом. Это не тот вопрос, на который ему хочется сильно давать ответ. — В основном я преодолел фазу сопляка. Ацуши смеется, принимая его объяснение. Они идут ближе к волнам, но держатся там, где мало людей. Дазай снимает плащ и бросает его на песок, чтобы сесть на него, похлопывая по земле рядом с собой, чтобы Ацуши тоже сел. Ацуши, не колеблясь, опускается на песок, тут же зарывшись в него пальцами ног. Дазай слегка морщит нос. Вероятно, это нормальная привычка, но большая часть опыта Дазая на пляже связана с одним человеком. Сейчас не время ковырять эту конкретную рану. Он здесь не для того, чтобы смотреть на волны, хотя ему нравится это делать, когда он в стрессе. Он пришел сюда с определенной задачей. — Кто-то однажды сказал мне, что океан — это музыка, — легкомысленно произносит Дазай. Слова ведут к теме, которую он хочет обсудить, но немного застревают у него в горле. — Что волны — это своего рода хор. — Мне это нравится, — искренне соглашается Ацуши, глядя на океан, а не на Дазая. Он кажется довольным, сидя там. Горло Дазая снова сжимается, даже сильнее, чем раньше. Это странно, потому что внешне Ацуши и Чуя совсем не похожи. Чуя входил в каждую ситуацию, в которую он когда-либо попадал, с легкой уверенностью. Он был практически бесстрашным в музыке и в жизни. Но чем больше времени Дазай проводит с Ацуши, тем больше Дазай видит сходства между ними. Они оба любят чай и океан. Они оба на самом деле хотят узнать Дазая, несмотря на то, как Дазай усложняет им это. Но больше всего на свете Ацуши напоминает ему о Чуе в музыке. Он никогда не встречал никого, кто любит музыку так же сильно, как Чуя. Чуя жил и дышал музыкой. Он играл, он пел, у него всегда было что-то на заднем плане. Практически каждый день у него появлялась новая любимая песня. Дазай в основном слушал музыку по работе и редко делал это, когда был один. Чуя всегда был тем, кто привносил музыку в жизнь Дазая, причем разными способами. Ацуши также очень любит музыку. Даже когда он что-то не слушает, Дазай замечает, как он постукивает пальцами или слегка качает головой: музыка играет у него в голове, а не вслух. Дазай мог слышать, как сильно Ацуши любил множество песен, над которыми он практиковался, его обожание перетекало в ноты. Это волновало Дазая (потому что было трудно подделать такую ​​энергию, и это добавляло гораздо больше к песне) и беспокоило (потому что все, что было связано с Чуей, всегда было обоюдоострым мечом, но в последнее время лезвие указывало на него). — Ты проделал долгий путь с тех пор, как мы впервые встретились, — говорит Дазай, и это правда, но в основном он говорит это, чтобы поднять Ацуши настроение. — Я думаю, ты будешь готов петь на профессиональном уровне скорее раньше, чем позже. — Действительно? — взволнованно спрашивает Ацуши. Он поворачивается к Дазаю с широкой улыбкой. — Я бы не справился без твоей помощи, Дазай. Дазай внутренне вздрагивает. Как бы он обычно ни наслаждался похвалой, брошенной в его сторону (или притворялся), он хочет, чтобы Ацуши сосредоточился на своих собственных достижениях, а не на чьих-то еще. — Итак, я думаю, пришло время поговорить о твоем дебютном сингле, — произносит Дазай, избавляясь от фальшивого жизнерадостного тона. Он смотрит Ацуши прямо в глаза. — Я думаю, ты должен быть тем, кто это напишет. Судя по выражению лица Ацуши, можно подумать, что Дазай только что дал ему пощечину, настолько сильно он отшатывается от слов Дазая (что Дазай предвидел, но все еще трудно быть свидетелем этому). Ацуши открывает рот, но не торопится, чтобы заговорить. — Я понятия не имею, как написать песню, — говорит Ацуши, когда наконец может произнести свои слова. Они выходят быстро и несколько судорожно. — В ADA так много замечательных авторов песен. Почему ты хочешь, чтобы я был тем, кто напишет это? — Я давно работаю в музыкальной индустрии, — пожимает плечами Дазай. — Я обнаружил, что певцы часто показывают свои лучшие выступления, когда они работают с чем-то, к чему они по какой-то причине привязаны. И самый простой способ подключиться к песне — это быть тем, кто ее написал. — Я не автор песен, — тихо бросает Ацуши, все еще полный сомнений. — Ты никогда не писал песен, — поправляет Дазай, слегка улыбаясь ему. — Если ты всю жизнь сравниваешь свою музыку с музыкой других людей, ты всегда найдешь кого-то лучше. Гораздо проще сосредоточиться на том, что ты можешь сделать. — Что я могу сделать, — повторяет Ацуши задумчивым тоном. — Ты тоже не будешь один, — отмечает Дазай. — Я помогу тебе. Ранпо всегда готов критиковать чужое написание песен. И, несмотря на жесткие выходки, Куникида может быть удивительно полезным, когда ты застрял с песней, — он широко улыбается Ацуши. — Так что ты скажешь? Ты попробуешь? Ацуши сглатывает и глубоко хмурится, а Дазай внутренне беспокоится о том, что тот закрывается, борясь за то, чтобы удержать свою улыбку на месте. — Я сделаю это, — все еще нерешительно соглашается Ацуши. — Если ты действительно считаешь, что мы должны это сделать, я сделаю это. Внутри Дазай празднично вскидывает руки. Отсутствие энтузиазма у Ацуши можно было изменить, но для этого Дазаю сначала нужно было заставить его согласиться попробовать себя в написании песен. Как только они начнут, он начнет подталкивать его в правильном направлении. (Дазай честно пытается быть менее манипулятивным, чем он был в PMR, когда он пытается заставить своих коллег в ADA делать то, что он хочет, но иногда это так полезно.) — Хотя я понятия не имею, с чего начать, - нахмурившись, добавляет Ацуши. — Какая твоя любимая песня? — спрашивает Дазай, вопросительно наклонив голову. Ацуши немного моргает, пораженный вопросом: — «Остров сокровищ» Роберта Льюиса Стивенсона. — Что тебе нравится в «Острове Сокровищ»? — интересуется Дазай. Он подтягивает колени к груди и кладет на них голову. Он подчеркнуто не указывает на то, что считает «Остров сокровищ» забавным, но в конечном итоге бессмысленным мусором. — Она была моей любимой в течение долгого времени, — произносит Ацуши, проводя рукой по песку и глядя на свои пальцы вместо Дазая. — Думаю, мне понравилась идея отправиться в сумасшедшее приключение на пиратском корабле, это казалось намного лучше, чем жизнь, которой я жил. — Я бы никогда не посоветовал тебе копировать чужой стиль, — говорит Дазай, поворачиваясь лицом к волнам. Что-то успокаивает его присутствие здесь. Он рад, что пришел сюда сегодня, независимо от того, как ему удалось уговорить Ацуши написать песню. — Но ты можешь черпать из них вдохновение. «Остров Сокровищ» — это песня, рассказывающая историю. Так что, может быть, ты можешь написать песню, которая делает это. — Песня, рассказывающая историю, — Ацуши задумчиво кивает. Он тоже смотрит на океан. — Какая твоя? — Хм? — переспрашивает Дазай, снова глядя на Ацуши. — Твоя любимая песня? — О, — легкомысленно произносит Дазай. Он ярко улыбается. — У меня ее нет, — лжет он, небрежно пожимая плечами. Он не собирается снова упоминать Овец после того, как ранее это сделал один из их коллег. У него также есть ощущение, что Ацуши спросит его, почему это его любимая песня, и ответ будет звучать так же весело, как пить отбеливатель. — Я сноб, но не говори Йосано, — Дазай предупреждающе указывает на него пальцем. Ацуши немного смеется и качает головой. — Конечно, Дазай.