Я прокричал твое имя по радио

Чуя думает, что «Энн из Бездны» великолепна, хотя и немного тревожна. Песня о девушке, которая так одинока, что заманивает людей в ловушку в своей игровой комнате, — по меньшей мере интересна. Люси Мод Монтгомери явно талантлива. К сожалению, он не может полностью оценить этот талант, поскольку она подписала контракт с Гильдией. Он чувствует некоторое удовлетворение, когда она выбивает «Зверь лунного света» с первого места. Чуя считает, что песня Ацуши Накаджимы лучше, но приятно видеть, что ADA терпит неудачу. Он надеется, это снимет напряжение с Акутагавы, который был в затруднительном положении с тех пор, как случайно повысил популярность песни Ацуши. — Я просто был честен, — огрызнулся он, когда Чуя заговорил с ним об этом. Вся медийная подготовка в мире не сможет достаточно изменить его. — Я не сожалею о том, что сказал это. Однако ему стало жаль, когда ему пришлось долго обсуждать это с Мори. С тех пор он стал более внимательно следить за своими словами. К счастью, его турне и альбом достаточно успешны, и Мори не слишком раздражается на него. Чуя думает, что отчасти причина, по которой Акутагава это сказал, заключалась в том, что до того, как пришел Ацуши, Акутагава и «Расёмон» были кандидатами на звание певца года и песни года соответственно, но теперь это может быть не так. Чуя сейчас в своем кабинете, пьет чай, просматривая все электронные письма, которые он получил прошлой ночью. Не то чтобы это было так давно, сейчас он в основном ходит домой только спать. Его нагрузка ничуть не уменьшилась, наоборот, можно сказать, только увеличилась. — Моя жизнь — идеальное кладбище похороненных надежд, — доносится голос Люси из динамиков компьютера. Бля, эта песня мрачная. Чуя любит это. Он очень хочет, чтобы она работала на менее склизких людей. Он ставит ее на паузу, когда кто-то стучит в его дверь. — Войдите, — кричит он, сдерживая вздох. Любая возможность на мирное утро исчезает. Однако внутрь заходит Мори, удивляя его. Только потому, что в последнее время он заходит без стука. — Подходит ли какая-нибудь из песен с альбома Кёки для сингла? — спрашивает Мори, не утруждая себя любезностями. Он целенаправленно подходит к столу Чуи. — Потенциально мы могли бы заставить одну из них работать, — говорит Чуя, хмурясь, когда обдумывает это. — Но я не думаю, что какая-либо из них достаточно эффективна для нового певца, если это то, о чем я думаю. — Мы слишком долго позволяли нашим соперникам оставаться безнаказанными, когда речь шла о новых исполнителях, — Мори скрещивает руки на груди. — Кёке нужно выпустить сингл. Как можно скорее. — Я поработаю над этим, — говорит Чуя, чувствуя, как на него наваливается бремя очередной задачи. — Я скоро вернусь за отчетом о проделанной работе, — Мори уже поворачивается, чтобы уйти. Он не оглядывается и ничего больше не добавляет. Чуя ждет, пока за ним закроется дверь, прежде чем издать слегка расстроенный смех. — Блять, — говорит он себе. Одна из самых раздражающих вещей в его графике в последние месяцы — это то, что у Чуи, честно говоря, нет времени разбить свой телефон. Он нужен ему для работы, а замена займет слишком много времени. Чуя допивает остатки чая и идет искать Кёку. Если у него нет времени купить новый телефон, то времени хандрить — тем более. Сначала он проверяет офис Коё, но она говорит ему, что Кёка внизу, в одной из музыкальных комнат, пробует песню. Чуя благодарит ее, но не останавливается, чтобы объяснить, он уверен, что она скоро сама узнает об этом. Кёка поет, когда он входит в комнату, в которую его направила Коё. Чуя не может сдержать улыбку. Она больше не безразлична к развитию своего альбома. Теперь, когда она адаптировала песни к своему стилю, у нее есть целых пять. Она движется не в том темпе, который предпочел бы Мори, но это практически скорость света по сравнению с тем, что было раньше. Кроме того, их скорость больше связана с тем, насколько тщательно Кёка относится к песням для своего альбома. Она не примет песни, которые ей не понравятся. Чуя уважает ее за это. Кёка прекращает петь, когда замечает его, стягивая наушники, которые были на ней. Она одна в комнате. Коё, должно быть, собиралась присоединиться к ней позже. — Что происходит? — спрашивает Кёка, по-видимому, читая исходящее от Чуи напряжение. Чуя не знает, связано ли это с его плохой игрой, с ее проницательностью или с тем, как они стали ближе с тех пор, как он обманом заставил ее прийти на вечер караоке. — Ты хочешь выбраться отсюда? — предлагает Чуя, ухмыляясь ей. В отличие от того, как она отреагировала бы раньше, Кёка улыбается ему в ответ. Она снимает наушники и без колебаний следует за Чуей. Чуя даже берет фургон PMR не из-за острых ощущений, как он обычно делает, а потому, что тот просто удобно ближе, чем его собственная машина. Кёка искоса смотрит на него, но ничего не комментирует. Она молчит, пока они направляются к месту назначения. Кажется, она понимает, что у Чуи есть кое-что, о чем он хочет с ней поговорить. Чуя подъезжает к стоянке своего любимого кафе с мороженым, припарковавшись подальше от здания. Он вытаскивает свою кредитку и передает ее Кёке. — Не могла бы ты принести мне шоколадный рожок и все, что хочешь? — спрашивает Чуя. — Ты не хочешь, чтобы тебя узнали? — интересуется Кёка, хмурясь. — Да, но не поэтому, — чуть смеясь, говорит Чуя. — Парень, который владеет этим местом, знает, что я всегда брал здесь мороженое, когда был подростком. Для меня он навсегда мудак. Кёка качает головой, но без дальнейших комментариев идет за мороженым. Чуя включает радио, пока ее нет, и смотрит на океан перед собой. Это уже помогает рассеять его кислое настроение. Просто есть места, где нельзя злиться. Кёка возвращается через пару минут и протягивает ему шоколадный рожок, а сама съедает клубничный. Чуя не торопится начать есть свой, размышляя, как сформулировать то, что он хочет сказать. Очень в тему по радио звучит «Зверь лунного света». Голос Ацуши поет текст умело и искренне. «Я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, почему я когда-то был человеком… Как другие могут понять, что я чувствую? Они не могут, если только они не испытали то же самое». Честно говоря, причина, по которой Чуя терпеть не может эту песню, заключается в том, что она ему очень нравится. Ужасно кажется, что текст адресован именно ему, хотя Чуя смотрел интервью Ацуши, в котором объяснялось, что песня основана на старой китайской легенде. Тем не менее, она бьет слишком близко. И более глубокая причина, по которой Чуя ненавидит это, заключается в том, что Дазай явно приложил все усилия, чтобы помочь в ее создании. Состав безупречен. Эта песня — одна из лучших вещей, которые Чуя слышал за последние годы. Но Чуя не может понять, почему Дазай так старался для этого случайного ребенка, если он не сделал того же для своего собственного альбома. Это очень раздражает. Тем не менее, песня служит хорошим переходом к тому, что им нужно обсудить. — Что ты думаешь о «Звере лунного света»? — спрашивает Чуя, немного уменьшая громкость. — Я знаю, что мы не ладим с ADA, — нейтрально говорит Кёка. Чуя фыркает. — Ты можешь говорить то, что думаешь на самом деле. Это просто мы. — Я думаю, это потрясающе, — тихо произносит Кёка, на ее лице появляется легкий румянец. — Я согласен, — просто говорит Чуя. Он смотрит на океан, а не на нее. — Ты когда-нибудь думала о том, чтобы написать песню? Она долго не отвечает: — Не думаю, что у меня бы это хорошо получилось. Затем Чуя поворачивается к ней, на его лице замешательство. Она никогда не сомневалась в своих способностях. Кёка срывает бумажную обертку со своего рожка. — Мне комфортно говорить и петь на английском языке. Но я, как правило, лучше пишу на японском. — Почему тогда ты не можешь написать песню на японском? — спрашивает Чуя, пожимая плечами и улыбаясь ей. Глаза Кёки сужаются, когда она смотрит на него. — Потому что песни на иностранных языках не катируются. — Было много песен не на английском, которые имели успех, — отмечает Чуя. — И ты работаешь на Port Mafia Records, маркетинговый вдохновитель музыкального мира. Тебе никогда не придется волноваться о чем-то подобном. Все, о чем тебе нужно думать, это музыка. — Почему ты спрашиваешь? — интересуется Кёка, выражение ее лица ничуть не светлеет. — У ADA есть Ацуши Накаджима. В Гильдии есть Люси Мод Монтгомери, — Чуя вздыхает. — Мы бы хотели, чтобы ты была нашей фигурой на шахматной доске. — Сингл, — говорит Кёка, сразу прочитав ситуацию. Ее хмурый взгляд становится глубже. — Ты привел меня за мороженым, чтобы подкупить меня? — Не будь соплячкой, — Чуя закатывает глаза. Он указывает на нее своим рожком. — Я привел тебя сюда, потому что хотел поговорить об этом так, чтобы не было посторонних ушей. Тебе не обязательно быть той, кто напишет сингл. Мы могли бы попросить кого-нибудь сделать это, — он бросает на нее многозначительный взгляд. — Но запрос на сингл поступил от Мори, так что это все равно произойдёт. Кёка ест мороженое, обдумывая его слова. — Я не знаю, как написать песню, — наконец говорит она. — Тебе необязательно писать полностью самостоятельно, — возражает Чуя, откусывая от своего рожка. — Я помогу. Коё поможет. Хироцу тоже. В твоем распоряжении буквально легион авторов песен. — Я не понимаю, почему ты думаешь, что песню должна написать я, — говорит Кёка, все еще явно не убежденная. — Я люблю петь почти все песни, — говорит Чуя. Он доедает остатки рожка и сбрасывает крошки на пол фургона. — Но лучше всего я пою песню, к созданию которой я приложил руку. Так у большинства музыкантов. И я не буду лгать и говорить, что это не имеет никакого отношения к тому, что Ацуши и Люси писали свои собственные песни. Кёка кивает, доедая остатки своего рожка. Она серьезно смотрит на Чую. — Я постараюсь, — говорит она тяжелым тоном. Чуя ободряюще улыбается ей. — Тогда давай начнем, — он заводит фургон и направляется обратно тем же путем, откуда они приехали. — Мы возвращаемся в PMR? — спрашивает Кёка. — Нет, обычно я лучше всего пишу в другом месте, — легко произносит Чуя. — Писать в офисе — это похоже на работу. — Это и есть работа, — говорит Кёка, и это звучит как вопрос. — Нет, если ты все делаешь правильно, — Чуя улыбается и качает головой. — У меня в квартире есть пианино, если ты не против поехать туда. Несколько гитар тоже. — Все в порядке, — кивает Кёка. — Но разве ты не должен вернуть этот фургон? — спрашивает она, ее голос полон осуждения. Середина июля, шесть лет и пять с половиной месяцев с момента релиза «Порчи» Дазай с любовью вспоминает те несколько недель после выхода «Зверя лунного света», как все были взволнованы и довольны. С того момента, как Фукудзава согласился провести сбор средств, не было ни минуты покоя. Дазай думал, что они усердно работали, чтобы быстро вывести «Зверя лунного света». Но как только Фрэнсис ушел из офиса в тот июньский день, они все как будто впали в ступор. Ранпо взял перерыв в написании песен, чтобы взять на себя их учетные записи в социальных сетях. Он смог привлечь им тысячи подписчиков. Его остроумные посты пользовались огромной популярностью. Ранпо, кажется, тоже получает удовольствие, называя это забавным испытанием — быть в курсе всех тенденций и странных новостей, на которые стекаются люди. Йосано стала своего рода куратором Ацуши. Почти везде, куда бы он ни пошел, она держится рядом. Она поправляет его одежду, макияж (которого он раньше даже не носил) и говорит ему встать прямо. Она опирается на свое обучение, когда она была певицей. Она увлечена этим так же сильно, как и редактированием. «Сначала людям нравятся любители», — сказала Йосано Ацуши после того, как она впервые начала работать с ним. «Но только профессионалы остаются в этой отрасли. Подведи глаза.» Дазай ожидал, что именно он будет помогать Ацуши, но ему дали совсем другую роль. Фукудзава произнес ту же речь перед ним и Куникидой. — Вы будете выступать на этом сборе средств, — сказал президент. Это была команда, а не предложение. — Эти выступления должны быть безупречными. Вам обоим нужно немедленно привести свои голоса в форму. Вы также должны вновь привлечь общественное внимание. Интервью, отраслевые мероприятия, фотосессии вне дома. Людям нужно напомнить, как им нравятся «Весенние птицы» и «Ещё раз с чувством». Дазаю не приказывали вести себя определенным образом ради его карьеры уже много лет. Ему пришлось инстинктивно сдержать отказ. Но и он, и Куникида сделали то, о чем просил президент. Зубы Дазая начинают болеть из-за фальшивой улыбки, в которой он растягивал губы в последнее время. Но больше всех работает Ацуши. Как их новая звезда, он тот, кого все хотят видеть, о ком все хотят говорить. Он постоянно в пути, поет «Зверя лунного света» на ток-шоу, для радиостанций, да и вообще везде. Он дает интервью журналистам, блоггерам, экспромтом в своих социальных сетях. Ранпо заставил его начать вести видеоблог в течение недели, говоря ему, что люди тоже хотят знать, какой он на сцене. Если бы ещё в марте вы спросили Дазая, сможет ли Ацуши справиться с давлением, он бы категорически отказался. Но сейчас Ацуши оказался на высоте. Он каждый день проходил через свой битком набитый график и ни разу не пожаловался. Его решимость помогает держать остальных в узде. Если Ацуши справится со своей частью, будет плохо, если они не справятся со своей. Танидзаки, Кенджи и клерки выполняют любые другие задачи. Всегда есть что-то. Нужно отвечать на телефонные звонки, отправлять электронные письма, покупать расходные материалы (одежду, аксессуары, настоящую еду). Вначале были дебаты о том, следует ли им выпустить одну из законченных песен Танидзаки в качестве сингла, чтобы включить его в состав, но в конечном итоге они отказались от этого. — Мы уже выбрали свою лошадь в этой гонке, — сказал Ранпо во время обсуждения. — Если мы попытаемся нажать на двоих сразу, первый может потерять импульс. Говоря обычными словами, он имел в виду, что прямо сейчас им нужно сосредоточиться на Ацуши. Попытка продвигать сразу двух новых музыкантов может сделать Ацуши менее уникальным. У них также не было рабочей силы, чтобы адекватно протолкнуть сразу две восходящие звезды (честно говоря, у них действительно не было рабочей силы и для одной). Танидзаки принял решение без суеты. Он понимает, что поставлено на кон. Он с энтузиазмом взялся за роль помощника, решив, что это лучший способ помочь. Дазай был впечатлен его зрелостью. Президент работает над их сет-листом для сбора средств, придумывая наилучший состав. Он также работает с Фрэнсисом, чтобы завершить сбор средств. Они выбрали место в Лос-Анджелесе, то самое место, где Дазай отыграл свой первый концерт в качестве Двойного Черного. Если бы у него было время раздражаться по этому поводу, он бы раздражался. Первые пару недель была битва за возвращение «Зверя лунного света» на первое место. Он и «Энн из Бездны» меняли первое место туда-сюда, кажется, миллион раз. Затем, в начале июля, казалось, что ADA, наконец, закрепили за собой первое место на данный момент. Затем пришли Кёка Изуми и «Снежный демон». В самый первый раз, когда Дазай услышал эту песню, он понял, что был прав. Port Mafia Records не вышли из этой войны, они просто выжидали. Песня стремительно растет в продажах, как только она выходит. Мощный голос Кёки в сочетании с легкой японской лирикой легко выводит ее на первое место. Она практически ночная сенсация. И никто не занимается маркетингом так, как PMR. Они хвастаются ею ровно настолько, чтобы люди могли мельком увидеть ее, но по большей части они хранят ее как загадку. Дазай не уверен, действительно ли девушка застенчива или это игра, но это работает мастерски. У Ацуши не было шансов занять первое место, когда он столкнулся с этим. И, конечно же, Чуя Накахара был указан как один из авторов песен. Предполагается, что он приложил руку к созданию того, что было названо «песней лета». Port Mafia Records снова силой захватила центр внимания музыкальной индустрии. Ацуши и Люси по-прежнему фавориты, но они меркнут по сравнению с Кёкой. Дазай практически слышит, как Мори смеется над тем, как одним движением обошел Гильдию и АДА, без особых усилий доказывая, что их неудача с Ацуши была случайностью. Они по-прежнему всеобщие фавориты, когда дело доходит до выпуска новых молодых исполнителей. Это просто отодвигает их провал подальше. Все в ADA прилагают все усилия, и совершенно очевидно, что они проиграют. Хотя никто этого не скажет. Все утверждают, что они найдут способ осуществить это. Однако Дазай видит сомнение на лицах своих коллег. Независимо от того, насколько они велики, они не имеют такой силы, как Гильдия. Дазай прокручивает в голове потенциальные цифры практически каждый день, и они не приближаются к ним, какую бы новую стратегию они ни пробовали. Он не был так разочарован работой с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать, когда он вел другую безуспешную битву. Дазай никогда раньше не сомневался в Юкичи Фукудзаве, но он не может понять, о чем тот думал, когда соглашался сделать это. Было бы плохо, даже если бы на кону была только их гордость, но Дазай не мог поверить, что он действительно предложил Ацуши вот так. Это сбивает его с толку, и президент не объяснил свои доводы. Он просто утверждает, что они найдут способ выйти на первое место. На самом деле Дазай сегодня в офисе, у него перерыв между выступлениями. Он и не подозревал, как сильно скучал по крошечному уголку, пока сегодня не вошел в дверь и сразу не почувствовал себя более непринужденно. Он сидит за своим столом и печатает ответ на электронное письмо, когда открывается дверь. Дазай поднимает глаза и видит, как входит Ацуши, что является неожиданностью. Сейчас он появляется в офисе даже реже, чем Дазай. Но Ацуши не одинок. За ним плетется девушка. — Ацуши, — весело окликает Дазай. — Ты привел свою девушку? Затем, когда они подошли ближе, Дазай получше разглядел девушку, и улыбка сползла с его лица. Он испытующе смотрит на Ацуши, поднимая бровь. — Зачем ты привел сюда Кёку Изуми? — спрашивает он с явным неодобрением в тоне. Ацуши хватает Кёку за запястье и тащит ее к столу Дазая. В жизни она еще ниже, чем кажется на фотографиях. — Кёка, это Осаму Дазай, — говорит Ацуши, игнорируя вопрос Дазая. Он смотрит на Кёку с явной нежностью. — Я знаю, кто он, — прямо говорит Кёка. Она немного отодвигается, чтобы больше стоять позади Ацуши. Дазай сохраняет испытующий взгляд, скрестив руки на груди. Ацуши вздыхает: — Кёке нужна помощь, чтобы расторгнуть контракт с Port Mafia Records. Дазай из замешательства переходит в глубокую хмурость. — И как это нас касается? Ацуши хмурится в ответ, в отчаянии жестикулируя рукой, которая не держит Кёку. — Ну, у тебя есть опыт. Ты выбрался из своего. — Я этого не сделал, — поясняет Дазай, распрямляя руки и наклоняясь вперед. — Я ждал, когда он истечет. И я смог сделать это только потому, что раньше был руководителем и имел адекватные рычаги воздействия. В противном случае я был бы немедленно занесен в черный список музыкальной индустрии. — Даже если они действительно внесут ее в черный список, ADA не заботятся о таких вещах, — горячо восклицает Ацуши. — Безусловно заботится, — возражает Дазай, щурясь на Ацуши. — Нам по-прежнему нужно работать с людьми из индустрии, даже если мы никогда не работаем напрямую с Port Mafia Records. — Но они не занесут ее в черный список, если она подпишется здесь, — отрицает Ацуши. — Они не хотят действовать против тебя. Как ты сказал, у тебя есть рычаги воздействия. — У меня есть рычаги воздействия для себя, а у Фукудзавы есть рычаги воздействия для ADA, — медленно объясняет Дазай. — Но разрыв контракта на звукозапись — это абсурд. Мы бы не выиграли этот суд. Я раньше оформлял контактные записи PMR, они железные. Если Кёка его подписала, мы ничем не можем ей помочь. И ты до сих пор не объяснил, почему мы вообще должны. Ацуши бросает на него разочарованный взгляд. — Разве ты не должен понимать, почему кто-то не хочет работать на них? — Мои причины были моими собственными, — говорит Дазай чуть резче. — Они не применимы ни к кому другому. — Я же говорила тебе, что это плохая идея, — тихо произносит Кёка. Она смотрит в пол. — Нет, — говорит Ацуши, успокаивающе сжимая ее запястье. Он бросает на Дазая умоляющий взгляд. — Кёка, — начинает Дазай своим фальшиво-добрым голосом. — Почему бы тебе не налить себе чаю, пока мы с Ацуши немного поболтаем? Это явно не предложение. Кёка отстраняется от Ацуши и идет в зону перерыва с очень напряженной позой. — Объясни, — говорит Дазай, когда они остаются одни, отбрасывая всякую жизнерадостность. — Не понимаю, почему ты так сопротивляешься этой идее, — возражает Ацуши. — Вы, ребята, сделали то же самое для меня. — Ацуши, ты не подписал с ними контракт на запись, — говорит Дазай, которому совсем не нравится менталитет Ацуши «святее, чем ты». — С каких это пор ты ее знаешь? — Какая разница, как долго я ее знаю? — сердито спрашивает Ацуши. Взгляд Дазая ясно выражает это. — Хорошо, я встретил ее сегодня, — признается Ацуши, скрестив руки на груди. — Я сделал перерыв и пошел на пляж. Мы просто столкнулись друг с другом. Я сказал ей, что мне нравится ее сингл, и она сказала, что ей нравится мой. Мы разговорились, потом она сказала мне, что поняла после того, как выпустила «Снежного демона», что не хочет быть певицей, пока нет, — тон Ацуши становится светлее, и он разводит руками. — Ее мама хотела, чтобы она закончила школу, прежде чем заниматься музыкой. Я сказал ей, что это то, что она могла бы легко сделать здесь. — Я не говорю, что не сочувствую ей, — говорит Дазай, также переходя на более мягкий тон. — Но, честно говоря, мы ничего не можем для нее сделать. Мне жаль. На этот раз Ацуши выглядит скорее грустным, чем злым. — Не следует ли нам хотя бы спросить президента? — Попробуй, — пожимает плечами Дазай. — Но я не думаю, что он скажет тебе что-то другое. — Я должен попытаться, — тихо говорит Ацуши. Он идет туда, где Кёка ждет в зоне отдыха, обхватив себя руками и глядя на стойку. Он ведет ее обратно к кабинету президента. Дазай вздыхает, глядя, как они уходят. Гребаные Port Mafia Records, перестанут ли они когда-нибудь вмешиваться в его жизнь? До сбора средств осталось меньше трех недель. Вещи становятся только более безумными, чем ближе он приближается. До сих пор нет ясной стратегии, благодаря которой они собираются победить. Фукудзава начал проводить еженедельные встречи, чтобы определить, на каком этапе они находятся. Проводят их в главном офисе за длинным столом. Встречи немного напоминают Дазаю встречи руководителей, хотя они намного приятнее. Он никогда не покидает совещание с необходимостью что-то ударить. — Мы по-прежнему стабильно набираем подписчиков во всех типах социальных сетей, — сообщает Ранпо, жуя один из круассанов, которые Фукудзава приготовил для встречи (на собрании руководства PMR, конечно же, никогда не было закусок). — Но это почти неизбежно с регулярным ростом. — Хорошая работа, Ранпо, — говорит Фукудзава со своего места во главе стола. Затем он поворачивается к Куникиде. Однако Ацуши говорит раньше, чем президент успевает что-то сказать. — У меня есть идея, — слишком громко объявляет Ацуши. Дазай удивленно смотрит на него с места рядом с ним. Ацуши ничего ему не сказал. Хотя он был немного холоднее к Дазаю с тех пор, как Дазай отказался помочь ему с Кёкой, что раздражало, потому что он не рассердился на президента, когда тот сказал ему в основном то же самое. — Что такое, Ацуши? — спрашивает Фукудзава, тоже слегка удивленный. — Я думаю, мы должны попросить Port Mafia Records выступить с нами на сборе средств, — уверенно говорит Ацуши, хотя его руки немного дрожат под столом. — Чего ты от нас хочешь? — переспрашивает Танидзаки, недоверчиво глядя на Ацуши. — Мы не ассоциируем себя с такими компаниями, — во взгляде Куникиды скорее неодобрение, чем потрясение. Йосано тоже не очень довольна этим предложением, хотя и молчит. Ранпо делает паузу в поедании своего круассана, поднимая брови. Сам Дазай испытывает множество эмоций, поэтому он соглашается сохранять бесстрастное выражение лица и ничего не говорить. У него есть малейшая мысль о том, чем закончится этот план, и он не может позволить себе останавливаться на нем прямо сейчас. — Ну, ну, — говорит Фукудзава, снова обретая контроль над комнатой. — Давайте дадим Ацуши шанс объясниться. — Может показаться, что Port Mafia Records работает в обычном режиме, — начинает Ацуши, благодарно глядя на президента, прежде чем продолжить, — но все не так, как кажется. Своим влиянием Гильдия саботировала их отношения в музыкальной индустрии. Они боролись, отчаянно работали, чтобы сохранить свой имидж. — И как ты узнал эту информацию? — нейтрально спрашивает Дазай. Не то чтобы он сомневался в Ацуши. Он может поверить, что Фрэнсис попытается победить Мори после того, как он провалил вербовку, и он может легко представить, что Мори продолжает действовать, как будто ничего не произошло. — Кёка Изуми сказала мне, — сообщает Ацуши, ничуть не извиняясь. — Мы верим на слово четырнадцатилетней девочке? — интересуется Куникида, выглядя гораздо менее убежденным, чем Дазай. — Она всего лишь одна из их новых певиц. Если они действительно держат это в секрете, как она узнала? — Она близка и с Коё Озаки, и с Чуей Накахарой, — произносит Ацуши. Его, кажется, не смущает скептицизм Куникиды. Дазаю приходится работать еще усерднее, чтобы сохранить нейтральное выражение лица. И снова эта мысль. — Я знаю, что между многими людьми в этой комнате и Port Mafia Records много плохих историй, — Ацуши встает и страстно заговаривает. — Со мной в том числе. Но я знаю, что если мы будем работать с ними, мы легко победим Гильдию. — Неплохая идея, — Дазай слегка пожимает плечами. — Но они на это не пойдут. Ацуши немного сдулся: — Почему нет? — Потому что они ничего не выиграют от этого, — прямо говорит Дазай. — Мори не заботится об уничтожении своих врагов из-за личной гордости. Он действует только тогда, когда что-то идет на пользу PMR. АDА, победившая Гильдию, ничем им не поможет. Они любят нас не больше, чем Гильдию. — Как бы там ни было, — Фукудзава с одобрением смотрит на Ацуши, — я все же думаю, что попробовать стоит, — затем он поворачивается лицом к Дазаю. — Ты можешь организовать встречу с Port Mafia Records? — Конечно, — легко отвечает Дазай, хотя он почти уверен, что чувствует привкус желчи в задней части горла. Они выбирают нейтральную территорию для встречи. Ни Мори, ни Фукудзава не хотели встречаться на чужой территории. Дазай до сих пор даже не подозревает об их прежних отношениях. Хотя он полагает, что это менее важно, чем пытаться понять их нынешние. В итоге для встречи был выбран парк в тихом районе Лос-Анджелеса. Дазай прибывает туда с Куникидой и Фукудзавой чуть раньше назначенного времени встречи. У Дазая болел живот из-за этой встречи с тех пор, как он проснулся этим утром. На самом деле, его немного тошнило, так как Фукудзава попросил его организовать встречу. Ровно в полдень к парку подъезжает черная машина. Мори всегда был пунктуален до отказа. Он выходит из машины первым, Коё и Хироцу следуют за ним. Дазай продолжает ждать, пока кто-то еще не выйдет из машины, но через мгновение становится ясно, что Чуи здесь не будет. Дазай испытывает одновременно и безумное облегчение, и большую тревогу. — Это был сюрприз, — говорит Мори, подходя к их группе. Его фальшивая веселая улыбка кажется более знакомой, чем Дазаю хотелось бы. Увидеть его снова лично — противно. — Я не мог поверить, когда Коё сказала мне, что ты хочешь организовать встречу. Затем глаза Дазая метнулись к Коё, которая смотрела на него в ответ. Он организовал встречу через нее. У Дазая все еще был ее личный номер, и он подумал, что она будет заинтересована во встрече, если Дазай упомянет о возможном соглашении, согласно которому Кёка в конце концов расторгнет контракт со звукозаписывающей компанией. Организация встречи прошла относительно гладко, несмотря на явные сомнения Коё по поводу работы с ним. — Эта встреча была не моей идеей, — сообщает Фукудзава, пристально глядя на Мори. — На самом деле это был один из моих музыкантов, Ацуши. Он считает, что ADA должна заключить союз с Port Mafia Records, чтобы уничтожить нашего общего противника — Гильдию. — Неужели? — переспрашивает Мори, улыбка становится еще шире. — Это из-за вашего идиотского конкурса по сбору средств? — Значит, ты уже в курсе ситуации, — кивает Фукудзава, не реагируя на насмешки Мори. — Меня очень позабавило, когда я услышал, что вы согласились сразиться с Фрэнсисом в финансовом состязании, — произносит Мори, и на этот раз его веселье искренне. — Я понятия не имею, что заставило тебя принять такое глупое решение. — Однако, — продолжает Мори, сменяя веселье в пользу более расчетливого тона. — В задачу Port Mafia Records не входит наводить порядок в ADA. Что мы должны получить, помогая вам? — Я сказал им, что ты скажешь это, — легкомысленно говорит Дазай, ухмыляясь Мори. — Дазай, — подтверждает Мори, ухмыляясь в ответ. — Все еще доволен своим нынешним работодателем? — Больше, чем когда-либо был доволен моим предыдущим, — легко парирует Дазай. — Если бы это было правдой, — легкомысленно бросает Мори. Слова бьют так, как должны. Дазай забыл, каково это на самом деле — идти лицом к лицу с Мори. Он так давно не обменивался этим с кем-то. — Мы уходим от темы, — удивляет всех Куникида. — Заинтересована ли Port Mafia Records в создании альянса или нет? — Мы не благотворители, — говорит Коё, бросая на Куникиду презрительный взгляд. — Тогда это твой ответ? — спрашивает Фукудзава, обращаясь к Мори. — Боюсь, что да, — говорит Мори, ничуть не сожалея. — Однако было приятно снова увидеть тебя, Юкичи. Тебя тоже, Осаму. Дазай больше не работает на него, так что технически ему позволено реагировать так, как он хочет. Но он не хочет доставлять Мори удовлетворение. Поэтому он улыбается и машет рукой, когда Мори уходит. Коё даже не взглянула ни на кого из них и последовала за Мори, но Хироцу кивает ему и поворачивается, чтобы уйти. Дазай не удивлен, что он промолчал. В присутствии Мори он всегда вел себя исключительно уважительно. — Ну, — хмуро говорит Куникида, когда они остаются одни, — это была пустая трата времени. Дазай драматично вздыхает: — О, Куникида. Как бы я хотел, чтобы ты был прав. Середина августа, шесть лет, шесть месяцев и три недели с момента релиза «Порчи» Чуя чувствует, что более чем терпелив ко всему, что происходило на его пути с марта. Он выполнил все поставленные перед ним задачи. Он работал над безумным количеством альбомов, уговорил Кёку выпустить альбом, а затем написать сингл, и посетил, кажется, тысячи встреч вместо Мори. Но когда Мори уезжает на две недели в конце июля без каких-либо объяснений, терпению Чуи приходит конец. Чуя обеспечивает бесперебойную работу PMR, пока его нет, но его гнев растет с каждым днем с тех пор, как он ушел и о нем ничего не слышно. Коё, похоже, тоже ничего не знает. Чуя даже опустился достаточно низко, чтобы спросить Эйса, знает ли он что-нибудь. Эйс дал какой-то бредовый самодовольный ответ, который еще больше разозлил Чую. Чуя редактирует песню, когда Мори спокойно вваливается в его офис в день его возвращения. Чуя чуть не ломает ручку в гневе, которую держит, только при виде него. — Где именно Вы были? — без колебаний спрашивает Чуя. Обычно он никогда бы не проявил такого вопиющего неуважения к боссу, но он чувствует, что заслужил объяснение. — Деловая поездка, — бодро сообщает Мори, не сдерживаемый гневом Чуи. Он садится на один из стульев перед столом. — Полагаю, в мое отсутствие ты поддерживал все в рабочем состоянии? — Да, конечно, — огрызается Чуя. — Хотя меня немного тошнило от людей, которые спрашивали меня, где Вы, и не получали ответа. — У меня было кое-что, о чем я должен был позаботиться лично, — просто говорит Мори. — Что происходит? — интересуется Чуя, его гнев сменяется разочарованием. — Вы встречаетесь с ADA по поводу этой ерунды по сбору средств, отказываете им, а затем исчезаете с лица планеты. — О, — говорит Мори, начиная ухмыляться. — Мы определенно проводим этот сбор средств. Чуя сбит с толку больше, чем когда-либо. — Почему? — Раньше, когда ADA спрашивали об этом, я сказал им, что мы не собираемся этого делать, если Port Mafia Records не получит никакой пользы, — ухмылка Мори становится все более отчетливой. — Но оптимальное решение пришло само собой. В этом случае мы будем вносить предоплату за гораздо большую прибыль. Чуя до сих пор не совсем понимает, о чем он говорит, но есть более насущная проблема. У него уже есть ползучее подозрение о том, что должно произойти. — Когда вы говорите, что мы проводим сбор средств, кого конкретно вы имеете в виду? Правила конкурса по сбору средств довольно просты. У ADA есть номер телефона и ссылка, по которой люди могут делать пожертвования, также как и у Гильдии. Продажа билетов идет на оплату места проведения и расходы на организацию сбора средств. Но те, кто находится в толпе, могут пожертвовать сколько угодно на протяжении всего шоу. Они также участвуют в сборе средств на нескольких различных телевизионных станциях и веб-сайтах. Конкурс начинается, когда начинается сбор средств, и продолжается до тех пор, пока не закончит последний исполнитель. Кроме того, это бесплатно для всех. Обе звукозаписывающие компании могут использовать отведенное им время по своему усмотрению. Других правил они не установили. Затем, в конце ночи, они подсчитывают пожертвования, и одной из организаций останется на одного музыканта меньше. К тому времени, когда Дазай выходит на сцену, они уже эффектно проигрывают. Это даже не близко. У них есть табло сбоку от сцены, которое автоматически обновляется по мере поступления пожертвований. Зрители думают, что все это дружеское соревнование на благотворительность. Дело не в том, что его коллеги не давали развлекательных представлений. Куникида проделал отличную работу, спев «Ад зеркал» и «Бамбуковые ворота». Затем Ранпо и главный автор песен Гильдии Эдгар Аллен По устроили забавный конкурс написания песен вживую, который Ранпо выиграл с большим перевесом. Но Гильдия заставила Марка Твена спеть его всемирно известную песню «Приключения Тома Сойера». Маргарет Митчелл дала проникновенное исполнение «Унесенных ветром». Каждому из своих исполнителей они дали по одной песне, и каждая новая приносила огромный прирост числам Гильдии. Последним выступлением перед Дазаем был удивительный дуэт Джона Стейнбека и Говарда Филлипса Лавкрафта, они исполнили чрезвычайно хорошо сделанную версию классического произведения Лавкрафта «Зов Ктулху». Потребовалось бы чудо, чтобы они догнали их в этот момент. Тем не менее, Дазай улыбается и радуется, когда выходит на сцену. Толпа бурно аплодирует, когда он оказывается в центре сцены. Сначала он играет «Ложную осень» и в итоге получает удовольствие, несмотря на ситуацию с высокими ставками. Трудно злиться, когда публика осыпает его похвалами и подпевает. Дазай часто забывает, как сильно ему нравится выступать, пока не начинает это делать на самом деле. Однако в глубине его сознания все усиливающееся чувство страха. Дазай делает паузу между песнями, чтобы быстро глотнуть воды. — Большое спасибо всем, — любезно благодарит Дазай, пока люди продолжают аплодировать. — Вы отличная толпа. Давайте… Дазая прерывает рев гитары, и в комнате воцаряется тишина, когда тускнеет свет. Музыка нарастает, когда прожектор освещает платформу, медленно опускающуюся к сцене. На нем стоит одна единственная фигура. В суматохе в зале слышны вздохи и шепот. — Привет, Лос-Анджелес, — плавно приветствует Чуя Накахара в микрофон, полностью появляясь в поле зрения. Свет возвращается к нормальному состоянию, когда Чуя подходит достаточно близко к сцене, чтобы с легкостью спрыгнуть с платформы. Вздохи и шепот переходят в крики, когда зрители понимают, кого они видят. Шум громоподобный. Дазай почти вздрагивает от этого звука. Ах, вот его чудо. Точно по расписанию. Дазай даже не может описать все эмоции, которые он испытывает, когда Чуя приближается к нему, их слишком много. Они не выходили на сцену вместе с тех пор, как им исполнилось семнадцать. Дазай мысленно готовился к этому моменту с тех пор, как Ацуши упомянул об альянсе с Port Mafia Records. Все его приготовления кажутся ужасно неадекватными, когда он видит улыбку своего бывшего партнера, когда он смотрит на все еще вопящую толпу. — Извините, что прерываю, — слегка пожимая плечами, Чуя идет по сцене. Его сценическая харизма ничуть не уменьшилась. Толпа согласна на всё. — Меня зовут Чуя Накахара, для тех из вас, кто меня не знает. Дазай серьезно сомневается, что здесь есть хотя бы один человек, который не знает, кто он такой. Он сопротивляется желанию закатить глаза. Его пульс становится менее ровным с каждым шагом, который Чуя делает к нему. На Чуе не было костюма, но с тех пор, как они играли вместе, он никогда его не носил. Хотя его одежда уже не в том стиле, в котором была тогда. Цветовая гамма другая. Его штаны из темно-синей кожи сочетаются с простой (точно не в цене, Дазай готов поспорить) черной футболкой. Чуя забыл свою шляпу, его волосы свободно развеваются вокруг него. Его чокер — единственное, что осталось прежним. Другими словами, его одежда была разработана, чтобы соответствовать стилю Дазая. Оставьте это PMR, они всегда думают о чем-то подобном. Дазай задается вопросом, придется ли им по-прежнему выступать вместе, если его вырвет на сцене. Голубые глаза встречаются с карими, когда Чуя подходит и встает рядом с ним, наклонившись в сторону и положив одну руку себе на бедро. Да уж, крайне неадекватно. — Вешалка для шляп, — приветствует Дазай, выключая микрофон, чтобы никто другой их не услышал. — Дерьмодазай, — говорит Чуя, делая то же самое. Дазай не реагирует, опираясь на жизненный опыт и оставаясь безучастным. Улыбка Чуи все равно становится шире. Это язвительное напоминание о том, что он остается единственным человеком, которого Дазаю никогда не одурачить. — Прошло не так много времени, — говорит Чуя, снова включая микрофон. — Но раньше я был половинкой дуэта под названием «Двойной Черный». Зрители снова начинают бесноваться не на шутку. Чуя подмигивает им, подходя к пианино. Дазай следует за ним, чувствуя себя словно в каком-то страшном сне. Чуя поправил руки на клавишах, и его сердце сжалось. Все кажется слишком знакомым несмотря на то, сколько лет прошло. Дазай пытался убедить себя, что это воссоединение было необходимо для того, чтобы они победили Гильдию, но это трудно осознавать, когда Дазай сталкивается с этим. — Мы с Дазаем давно не играли вместе, так что нам придется начать с чего-то простого, — говорит Чуя. Он играет несколько аккордов, чтобы почувствовать игру на фортепиано, ноты выходят мастерски. На самом деле, Дазай просто продолжает говорить, что прошли годы, но он знает более точное время. Их последнее выступление состоялось в ночь вручения «Грэмми» пять с половиной лет назад — немногим более двух тысяч дней. Так что не имеет смысла, почему ему кажется правильным занять место рядом с пианино рядом с Чуей. Дазай никогда не жалел о своем решении покинуть Port Mafia Records. Он был рад вырваться из-под контроля Мори. Ему искренне нравятся его коллеги по ADA, некоторых из них он даже считает больше, чем коллегами. Несмотря на подстрекательство Мори, Дазай никогда не планирует возвращаться в PMR. Но все это, кажется, не имеет значения, когда Чуя перестает разминаться и меняет свое положение на скамейке, прочищая горло. — О дарители темной немилости, — поет Чуя в той своей манере, когда его голос мягкий, но глубокий. Толпа сходит с ума. Чуя делает естественную паузу, чтобы аплодисменты стихли, и не сопротивляется улыбке, вызванной энтузиазмом публики. — Не будите меня снова. Дазай часто задавался вопросом, не преувеличил ли его разум звук голоса Чуи из-за того, как он к нему относится. Но то, что он снова услышал это лично, стало суровым напоминанием о том, что ему не показалось — Чуя просто действительно замечательный. Его голос на самом деле стал еще богаче со временем и опытом. Слышать это в видео и вживую несравнимо. (Более двух тысяч дней, и они все будто испаряются после всего лишь двух строк.) Затем Чуя грохочет по клавишам, вся мягкость исчезает. Нет песни, которую Дазай ненавидит больше, чем «Порчу», но это не останавливает его дрожь от того, насколько блестяще песня лишена всех эмоций. Посмотри на это, это моя кость, Кончик кости, оторванный от плоти, грязный, наполненный бедами, Это дни нашей жизни торчат. Посмотри на это, это мое сердце, Почерневшая вещь, вырванная, но все еще бьющаяся. Это то, без чего люди не могут жить. Несмотря на то, что он не играл эту песню вживую более шести лет, Чуя ни разу не дрогнул. Он поет со всем, что у него есть, лирика выходит с мастерством и изяществом, которых никогда не удавалось запечатлеть ни одному каверу на эту песню. Вы не можете избежать гравитации, Она тянет нас всех вниз и в стороны, Она вскрывает самые нежные души, Боюсь, я был… Испорчен. Чуя пропевает последнее слово с его обычной неестественной протяжностью. Он начинает второй куплет с небольшого скачка темпа, нарастающего чувства тревоги. Иногда Дазая поражает, что самая впечатляющая песня, которую он когда-либо слышал, была написана кем-то, кому было всего шестнадцать. В то время это не казалось странным, но теперь, когда он стал немного старше, он понимает, насколько это необычно. Посмотри на это, это моя кровь, - Малиновая река, темная и бурлящая, Но я думаю, что она должна оставаться внутри. Посмотри на это, это мой разум, - Полое место, безграничная тюрьма, Но его испорченную природу нельзя отрицать. Вы не можете избежать гравитации, Она тянет нас всех вниз и в стороны, Она вскрывает самые нежные души, Я знаю, что был… Испорчен Чуя снова удлиняет последнее слово, растягивая его, позволяя звуку пианино полностью исчезнуть. Он делает паузу, чтобы позволить предвкушению возрасти. Затем он начинает соло с упорством, ударяя по клавишам в сложном потоке нот, который каверы песни даже не пытаются уловить. Он постоянно меняет темп и тональность, никогда не задерживаясь на ритме или паттерне более чем на пару секунд. У Дазая перехватывает дыхание, когда он наблюдает за ним. Он до сих пор не встречал никого, кто мог бы так играть. То, что он не слышал это в течение многих лет, полностью стерло его терпимость к тому, насколько на него повлияла песня. Каждая нота ощущается как нож и благословение одновременно. Дазай позволяет этому продолжаться дольше, чем когда-либо прежде. Потому что Дазай — искусный лжец, но он не может лгать самому себе, когда смотрит на человека, который определил, что музыка значит для Дазая, играющего прямо перед ним. Он пытался притвориться, что он так же доволен сольным исполнением, как и дуэтом. Он утверждал, что ему не нужен Чуя для создания музыки, он вполне может делать это сам. Дазай сказал себе, что после всех этих лет ему страшно снова играть с Чуей. Это не было полной ложью. Но в глубине души он знал, что жаждал этого гораздо больше. Он никогда не чувствовал себя таким живым, как сейчас, ни на одном из своих выступлений. Чего-то всегда не хватало. И Дазай миллион раз пытался это объяснить и оправдать, чтобы скрыть очевидный факт: музыка действительно не кажется музыкой, если рядом с ним нет Чуи. Пальцы Чуи начинают напрягаться, он продолжает стучать по клавишам, но продолжает играть. Звук начинает становиться еще более неорганизованным. Это тревожно, и Дазай не хочет, чтобы это заканчивалось. Но так и должно быть, поэтому он кладет чуть менее чем твердую руку на плечо Чуи, чтобы прервать его. Дазай не ожидал, что тот отшатнется от него, Чуя слишком профессионален для этого. Ничто не подготовило Дазая к агонии Чуи, отклонившегося от его прикосновения. Он возвращает руку, как будто его обожгли. Дазаю нужно убраться к черту с этой сцены. — Что значит быть человеком? — поет Дазай, вкладывая в песню все, что у него есть, пока Чуя играет более мягкие ноты перехода. Он не может не отдаться на максимум, когда поет с Чуей. — Я заставлю тебя быть человеком. Ты больше не человек, больше не человек. Проснись. Дазай совершает ошибку, глядя Чуе в глаза, а Чуя смотрит в ответ. Такое ощущение, что что-то внутри него ломается. Дазай не может отвести взгляд, пока они поют следующие строчки. Вы не можете избежать гравитации, (что значит быть человеком) Она тянет нас вниз (я заставлю тебя быть человеком) и в стороны, Она вырывает самые нежные души, (Ты больше не человек, больше не человек) Я думаю, пора… проснуться. Они поют только одну строчку вместе, и эта гармония звучит лучше, чем любая другая, которую Дазай когда-либо слышал. Он не может решить, лучше это или хуже, когда Чуя наконец отводит взгляд, чтобы сыграть концовку, переходя на более мягкий и чистый стиль. О дарители темной немилости, Боюсь, я снова проснулся Дазай никогда раньше не слышал, чтобы публика так громко кричала. Это практически оглушительно. Один взгляд на табло подтверждает, что они уже догнали Гильдию и, кажется, находятся на пути к тому, чтобы обойти их. Улыбка Дазая — самое фальшивое выражение, которое он когда-либо изображал, глядя на толпу. Это, пожалуй, худшее, что с ним когда-либо случалось. Чуя действительно собирался сыграть с Дазаем только одну песню. Таков был план. Выходишь, играешь «Порчу» и убираешься к черту, не задерживаясь. Но вот Чуя появляется на сцене, слыша бурные аплодисменты. Это заразно. Чуя слишком долго не играл для настоящей публики. Он наполнен адреналином. Он улыбается, несмотря на все противоречивые эмоции, которые испытывает. Какая-то часть Чуи задавалась вопросом, не нарушится ли их баланс после того, как они столько лет не сыграли вместе ни одной песни. Но все вернулось в одно мгновение. У Чуи столько же противоречивых чувств к «Порче», сколько и к Дазаю, но он имел в виду то, что сказал Кёке. Игра музыки, которую вы создали, которая что-то значит для вас, заставляет чувствовать себя намного острее. Хорошее и плохое. Чуя решил сосредоточиться на хорошем, плохое может подождать. Он ухмыляется толпе, вставая со скамейки пианино и обходя ее, чтобы встать рядом с Дазаем. Дазай тоже улыбается, но что-то в этом есть. — Вы, ребята, чертовски добры, — говорит Чуя, перекрикивая крики и качая головой. Затем он направляет свою ухмылку на Дазая. — Как насчет того, чтобы сыграть еще одну песню? Реакция публики полна энтузиазма. Дазай недоверчиво смотрит на него на долю секунды, прежде чем прийти в себя и снова улыбнуться. Чуя хотел бы сделать вид, что предложение чисто профессиональное. Мори ясно дал понять, что ADA по какой-то причине должны стать победителем этого сбора средств, и «Двойной Черный», наверняка, соберёт кучу пожертвований. Они уже опираются на табло, где цифры ADA продолжают неуклонно расти. Но мотивы Чуи личные. Он знает, что это, вероятно, последний раз, когда он и Дазай собираются петь вместе. На этот раз он не позволит им выйти на гребаную «Порчу». Он собирается сыграть с ним еще одну песню. Если это конец «Двойного Черного», то они уйдут на высокой ноте, даже если это ужасно больно. — Хорошо, я позволю Чуе занять мое сценическое время, — легкомысленно говорит Дазай. Толпа смеется над ним, думая, что это классическая шутка «Двойного Черного». Они не слышат скрытого злого умысла в словах. — Что мы будем играть? — Как насчет чего-нибудь новенького? — беззаботно предлагает Чуя, играя свою роль в этом фарсе партнерства. — Я знаю, что всегда был мозгом этого дуэта, — говорит Дазай, закатывая глаза, — но у нас нет новой музыки. Чуя сдерживает свой гнев, но его ногти врезаются в ладони от того, как сильно он сжимает кулаки. Он игнорирует Дазая и идет за одной из акустических гитар со стороны сцены, проскальзывая под ремешком. Дазай внимательно наблюдает за ним, пытаясь понять, о чем он думает. Чуя немного самодовольный, что все еще может держать его в напряжении. Он всегда ненавидел, когда Дазай называл его предсказуемым. Чуя играет начало песни, на которой остановился, легко перебирая струны на гитаре. Ноты выходят легкими и нежными. Первоначальная версия с фортепиано и полным оркестром, но Чуя хочет отдохнуть от клавиш после «Порчи». Кроме того, он всегда чувствовал, что песня будет звучать лучше с более простым звучанием. — Сыграй мне песню, — начинает Чуя, объявляя о своем выборе как Дазаю, так и толпе. Они здесь для гребаного сбора средств, верно? Чуя не может придумать ни одной песни, которая привлечет больше денег, чем исполнение «Двойным Черным» глупой песни о любви Дазая. Он признается, что он так хорошо знает песню только по своему выбору, но он получает гораздо больший трепет от того, насколько песня, которую он выбрал, бесит Дазая. Его внешний вид совсем не изменился, но Чуя может сказать, что он в ярости. — Сыграй мне песню, — искренне поет Чуя, — О, сыграй ее нежно и сладко. Это немного более медленный темп, чем версия Дазая, и гитара придает ей более индивидуальный тон. Он поет слова менее четко, чем Дазай, позволяя им плавнее сливаться. — Сыграй мне песню, — вскакивает Дазай на следующей строке, легко подстраиваясь под темп и энергию Чуи. Его желудок немного сжимается от того, насколько они синхронны, ничего не обсуждая. Музыка не похожа ни на что другое. — Не для всех — только для меня. — Говорят, что нельзя лгать, — Чуя вытягивает последнее слово в длинной полной ноте, — В песне. Глаза Дазая не могут скрыть, как он относится к версии песни Чуи — Чуя знает, что он одобряет. Это взгляд, который он приберегает, когда Чуя делает правильную музыку. Чуя никогда не мог забыть это, не после того, как усердно он всегда работал, чтобы попытаться получить это. Губы Чуи раскрываются с легкой ухмылкой, когда они поют вместе последние строчки первого куплета, голоса плавно смешиваются, как обычно: — Пожалуйста, сыграй мне песню. Когда все сказано и сделано, ADA поддерживает Гильдию в сборе средств. Гильдия устроила хороший спектакль после выступления «Двойного Черного», Люси исполнила навязчиво красивую версию «Энн из Бездны», и даже сам Фрэнсис вышел на сцену, чтобы сыграть свою самую популярную песню «Великий Гэтсби». Но они просто не могли вернуть утраченные позиции. Особенно когда Акутагава ворвался на сцену, чтобы потребовать от Ацуши Накаджимы исполнить с ним Расёмон. Чуя даже не знал, что он приедет, он все еще должен был быть в турне. Но он и Ацуши были на удивление хорошей комбинацией — Рюноске играл на пианино, а Ацуши пел (хотя Акутагава всю песню смотрел на него кинжалами). Последний гвоздь в крышку гроба был вбит, когда они закончили и Кёка вышла на сцену. Зал взорвался. Она обрушила его своим «Снежным демоном». Чуя безумно гордился ею. Когда Мори что-то задумал, во вселенной нет силы, которая могла бы его остановить. Он сделал заявление, что они помогут ADA выиграть это соревнование, и они так и сделали. Чуя до сих пор не знает подробностей, почему они решили помочь ADA, но это была прямая просьба Мори. У Чуи не было времени получить от него ответ, не тогда, когда ему сказали, что ему снова придется играть с Дазаем. Вся энергия Чуи ушла на то, чтобы попытаться противостоять этому затруднительному положению. Чуя сейчас за кулисами, ищет Акутагаву, чтобы поздравить его. И уйти нахуй отсюда. Теперь, когда он оправился от игры, все его негативные мысли и эмоции начинают оседать. Чуя чувствует себя пороховой бочкой, готовой вот-вот взорваться. Удивительно и вовсе не удивительно, что он сталкивается с Дазаем. Тот пьет воду из бутылки, и его глаза сужаются, когда он замечает Чую. — Ой, Чиби, — говорит Дазай резко раздражающим голосом. — Это частная территория, мы не пускаем сюда собак. — Заткнись, — бросает Чуя, закатывая глаза. — Я ищу Акутагаву. Он собирается уйти, но Дазай снова открывает рот, прежде чем он успевает сделать больше пары шагов. — Так что же заставило тебя передумать? — голос Дазая притворно невинен. Чуя оборачивается и смотрит на него: — О чем ты? — Ты поклялся, что никогда не споешь со мной песню о любви, — радостно просвещает его Дазай. — Тем не менее, «Сыграй мне песню» — это определенно песня о любви. — Ты говоришь со мной о нарушении обещаний? — переспрашивает Чуя, издавая резкий смешок. — Мой музыкальный талант заставил тебя сдаться? — самодовольно продолжает Дазай. — Ты был настолько ослеплен моей песней, что тебе просто пришлось ее спеть? Я так польщен, — он насмешливо подносит руку к груди. — Пожалуйста, — усмехается Чуя. — Ты бы хотел. — Полагаю, мы могли бы сыграть что-нибудь из твоего сольного альбома, — легкомысленно говорит Дазай. — О, подожди, у тебя его нет! — он ухмыляется и качает головой. — Должно быть, Мори очень разочарован тем, что все эти усилия были потрачены впустую с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать, и ты никогда не вернешь вложенные средства. Пороховая бочка взрывается. Чуя поклялся себе, что на этот раз не позволит Дазаю добраться до него. Но это представление рушится из-за той ненависти, которую сейчас испытывает Чуя. — Потому что твоей музыкой можно гордиться? — интересуется Чуя презрительным голосом. — Что, черт возьми, это за песня, которую мы только что спели? Это буквально просто сентиментальная чушь. Собираешься ли ты когда-нибудь перерасти скучность и предсказуемость? Лицо Дазая становится совершенно пустым, но Чуя еще не закончил. Он не может сдержать слова, когда они произносятся, его подпитывают годы обиды. — Я имею в виду, есть причина, по которой Мори поручил мне творческое руководство нашим альбомом годы назад, — произносит Чуя, пожимая плечами с жестокой ухмылкой. — Он уже тогда мог видеть, что музыка, которую ты пишешь, на самом деле ничего не стоит. Просто чего-то не хватает. — И ты думаешь, что ты в чем-то лучше меня? — насмешливо спрашивает Дазай. Чуя никогда раньше не видел его таким откровенно злым. Он оставил свой спокойный вид позади, чтобы бросить на Чую взгляд, полный яда. — Ты даже не написал по-настоящему ни одной песни с тех пор, как тебе исполнилось шестнадцать, а я был рядом, чтобы присматривать за тобой, — Дазай издевательски смеется. — Ты музыкант, который боится музыки. Я буквально не могу придумать ничего более жалкого. Чуя чувствует каждое слово, как удар под дых. Его руки начинают дрожать, сжатые по бокам. Но Дазай продолжает, его улыбка только растет, когда он видит гнев Чуи. — Я даже не знаю, заслуживаешь ли ты сейчас называться музыкантом, — говорит Дазай, снисходительно ухмыляясь. — Каково это — быть абсолютным неудачником? Чуя слишком взбешен, чтобы говорить. Но кто-то еще вмешивается, удивляя их обоих. — Достаточно, — говорит Коё. Чуя даже не знал, что она здесь. Выражение ее лица совершенно убийственное, она смотрит на Дазая так, как будто сила ее взгляда может напрямую навредить ему. — Убьет ли тебя хоть раз, Озаки, не лезть в чужие дела? — интересуется Дазай, пристально глядя на нее. — Не смей так с ней разговаривать, — резко бросает Чуя, предупреждающе указывая на него пальцем. Он качает головой. — Пошли, Коё. — Убегаешь? — легко переспрашивает Дазай, приподнимая бровь. — Как обычно. — Я чертовски сильно ненавижу тебя, — говорит Чуя, и он никогда не имел в виду это больше, чем сейчас. — Взаимно, партнер, — Дазай широко улыбается. Чуя не спит всю ночь после сбора средств. Он был слишком возбужден. Он сразу же отправился к океану, выключив телефон, и лег на песок. Он провел ночь, проигрывая слова Дазая, слова своей мамы, Мори, Коё, тысячу моментов. На следующий день он чувствует себя полным дерьмом, но все равно идет в офис. Чуя глотает чай, пытаясь не заснуть, пока входит в дверь. Он идет прямо к представительскому люксу. Когда он включил свой телефон, он получил сообщение от Мори, первым делом созывающего сегодняшнее совещание. Может быть, Чуя наконец-то получит какие-то ответы на вопрос, почему прошлой ночью ему пришлось пройти через этот абсолютный пиздец. Чуя не знал, что он ожидал увидеть, но это точно были не Мори, Коё и Эйс, которые смеялись и пили вино. — Чуя, — радостно говорит Мори. Его приветствие не похоже на игру в кои-то веки. Он протягивает ему бокал вина. Чуя видит бутылку Романе-Конти. Чуя в замешательстве смотрит на дорогое вино. Он может функционировать, имея буквально ноль сна за ночь, но это не объясняет ситуацию. — Что происходит? — Мы празднуем нашу победу, Чуя, — ухмылка Мори огромна. — Потому что ADA выиграли этот нелепый конкурс по сбору средств? — Чуя поднимает брови. Он делает глоток — растерянность не означает, что он откажется от хорошего вина. — Нет, — говорит Мори, качая головой. — Мы празднуем новейшее приобретение Port Mafia Records. Он передает Чуе документ. Чуя читает первые несколько строк и чуть не роняет вино. — Это правда? — спрашивает Чуя, оглядывая комнату. Улыбки Эйса и Коё такие же широкие, как и у Мори. — Сделка была заключена сегодня утром, — самодовольно делится Мори. — Port Mafia Records теперь является материнской компанией The Guild. — Какого хрена? — интересуется Чуя, не в силах сдержаться. Все остальные смеются над его выходкой. — Очевидно, Фрэнсис уже какое-то время испытывает финансовые затруднения, — весело говорит Коё. — Он тратил все свои деньги на уход за своей дочерью, пробовал все возможные методы лечения и платил за это большие суммы. — Затем, когда у него кончились деньги, — добавляет Эйс, его самодовольство на этот раз не уступает другим, — он начал нырять в деньги Гильдии. — Высшее руководство уже какое-то время недовольно его выходками, — говорит Мори, скрестив руки на груди. — Фрэнсис пытался успокоить их, доказывая, что он может воспитать новых музыкантов, чтобы компенсировать свои потери. Вот почему он пришел к нам, чтобы попытаться помочь ему найти кого-то. Он занял деньги, чтобы сделать нам предложение, выкопав себе еще большую яму. — Он сумел одержать победу с той девушкой, Люси, — продолжает Коё. — Она сирота без гроша в кармане из Канады, и продажи от «Энн из Бездны» какое-то время держали их на плаву. — Последняя ошибка Фрэнсиса заключалась в том, что он вложил так много денег Гильдии в этот смехотворный сбор средств, — Мори качает головой. — Он, наконец, сжег свой последний мост. Мне пришлось отправиться на Лонг-Айленд, чтобы встретиться с руководителями Гильдии, чтобы лично согласовать детали соглашения. Вещи начинают вставать на свои места. Однако у Чуи все еще есть вопросы. — Можем ли мы позволить себе купить Гильдию? — спрашивает Чуя. Фрэнсис может быть разорен, но компания в целом — нет. Он не может себе представить, сколько денег потребуется, чтобы купить ее. — Потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в финансовых вопросах, — кивает Мори. — Накопить такую большую сумму было непросто. Но с продажами, которые мы произвели с марта, и с перемещением некоторых вещей, мы справились. Брови Чуи приподнимаются, когда он понимает, как долго Мори планировал это. — Повышение продаж мы также получим благодаря вчерашней помощи, — Эйс взмахивает своими светлыми волосами. Затем Чуя начинает смеяться, звук немного дикий: — Вы купили Гильдию. — Я же говорил, что разберусь с этим, — просто говорит Мори и слегка улыбается. — Я бы не справился с этим без вашей помощи. Каждого из вас. — Тост, — предлагает Коё, поднимая бокал. — За Port Mafia Records. — За Port Mafia Records, — эхом отзываются они, тоже поднимая бокалы и отпивая. — Фрэнсис и Фукудзава договорились, что победитель сбора средств получит одного из музыкантов проигравшего, — Мори откидывается на спинку стула. — Очевидно, что теперь, когда Гильдия принадлежит нам, мы ничего им не должны. Но я отдаю им Кёку. Это небольшая потеря, когда мы только что получили каждого музыканта в Гильдии, — Мори пожимает плечами. — Кроме того, требуется слишком много усилий, чтобы получить качественную музыку от сопротивляющихся певцов. Фукудзава может забрать ее, и мы оставим все это позади навсегда. Чуя смотрит на Коё, которая пытается сдержать улыбку. Ясно, что она приложила к этому руку. Чуя немного разочарован тем, что Кёка уходит, но он автоматически понимает, что ее решение мотивировано не только музыкой и звукозаписывающими компаниями. — Оставить все позади — звучит неплохо, — соглашается Чуя. Хотя он знает, что не собирается отходить от того, что произошло прошлой ночью, в ближайшем будущем, если вообще отойдёт когда-либо. В конце встречи Чуя прямо говорит Мори, что берет отпуск. Мори легко соглашается, говоря Чуе, что он это заслужил. Чуя не беспокоится о напускной скромности, он, блять, действительно заслужил. Он заходит в свой кабинет, чтобы проверить, не нужно ли ему что-нибудь. Но он удивлен, обнаружив, что там его кто-то ждет. — Что ты здесь делаешь, Кёка? — спрашивает Чуя. Он не думал, что она вернется после разрыва контракта с PMR и подписания нового контракта с ADA. Чуя переживает второй большой шок за утро, когда она начинает плакать. Его глаза расширяются от ужаса. Она стала немного более открытой с тех пор, как они сблизились, но он никогда раньше не видел ее плачущей. Он быстро пересекает комнату, встает перед ней и немного приседает, чтобы они оказались лицом к лицу. — Хей, — мягко говорит он. — Хей. В чем дело? — Ты ненавидишь меня сейчас? — спрашивает Кёка очень дрожащим голосом. — Нет, — тут же отвечает Чуя, горячо качая головой. — Нет, конечно нет. — Ты так много для меня сделал, — Кёка пытается вытереть глаза, но слезы продолжают литься. — И все это было пустой тратой времени. — Я так не думаю, — говорит Чуя, немного повышая голос, чтобы она действительно слушала. — А ты? — Нет, — Кёка задыхается от рыданий. Она обнимает себя руками, бросая на Чую унылый взгляд. — Можем ли мы… можем ли мы остаться друзьями? — Конечно, мы по-прежнему будем друзьями, — говорит Чуя, опуская ее руки вниз, чтобы он мог взять их в свои и сжать. — Ты так просто от меня не избавишься. — Но Дазай ушел в АDA, и ты так его ненавидишь, — Кёка всхлипывает. — Это совсем другое, — серьезно возражает Чуя. Он сглатывает ком в горле. — Ты хочешь работать в ADA? — Да, — тихо произносит Кёка. — Они… они позволяют своим молодым музыкантам работать неполный рабочий день. Они ходят в школу. — Тогда это то, чего я хочу для тебя, — просто говорит Чуя. — Сейчас мы можем быть профессиональными соперниками технически, но если ты когда-нибудь решишь выпустить альбом, я буду первым в очереди, чтобы его послушать. И что бы ты в итоге ни решила, я знаю, что ты справишься. Кёка заключает его в объятия, чуть не сбивая с ног, когда он сидит на корточках. Она крепко сжимает его. Чуя улыбается, обнимая ее в ответ. Он действительно надеется, что это сделает ее счастливее. Он не питает любви к ADA, но очень любит Кёку. Возможно, было время, когда он был моложе, когда он воспринял бы ее уход из PMR как предательство. Но он не может продолжать жаловаться на людей, которые уходят от него, а затем отталкивать кого-то, кто так явно хочет остаться рядом. Музыка беспорядочна, как и жизнь. Он хочет держаться за людей, которые ему небезразличны, независимо от того, работают ли они в одной компании. — Думаешь, Элиза возненавидит меня? — обеспокоенно спрашивает Кёка, отстраняясь. Чуя смеется и ерошит ей волосы: — Если кто и поймет твое желание пойти в старшую школу, так это Элиза. Поверь мне. Она по-прежнему будет твоим другом. Кёка улыбается ему, все еще всхлипывая, но слезы, к счастью, теперь, кажется, остановились. — Можешь писать мне в любое время, — с ухмылкой говорит Чуя, — и я приеду за тобой в одном из прославленных фургонов PMR, и мы поедем за мороженым. Кёка хихикает, качая головой. — Звучит неплохо, — отвечает она чуть дрожащим голосом. — А теперь уходи отсюда, — мягко говорит Чуя. — Эти придурки из ADA, наверное, очень хотят тебя увидеть. Кёка снова притягивает его к себе, хотя на этот раз намного быстрее. — Спасибо. — Не за что, — искренне произносит Чуя. Кёка теперь больше похожа на себя, сверкая Чуей последней улыбкой, когда поворачивается, чтобы уйти: — Скоро увидимся? — Да, — говорит Чуя ей вслед. Оставшись один, он тяжело вздыхает. Боже, черт возьми, он вымотался. Он не собирается даже думать о работе до сентября. Он берет этот перерыв и не отвечает ни на один вопрос, связанный с работой. Чуя достает свой телефон, набирает номер Тачихары и засовывает его себе между плечом и ухом, пока роется в столе в поисках нужных ему вещей. — Эй, как ты относишься к чертовому отпуску на пляже?