Звёзды уровня Би

      Во мраке тихонько скрипит кровать. Медленно поднявшись с перины, подгоняемый зовом природы, коршун встает на пол. На ощупь, осторожным шагом, он минует спящих соседей, упирается в стену крылом, мысленно припомнив, что последняя порция компота все-таки была лишней. Проторенный маршрут в уборную проходил через коридор, в котором сияла одна-единственная тусклая лампочка.       Завернув в главный холл, пернатый хищник прикрыл глаза крылом, минует пост медсестры. До туалета осталось шагов десять, когда внезапно, посреди коридора коршун видит бледный силует.       Он остановился.       Худая фигура, с торчащими из спины лопатками — далеко не сразу коршун узнал сипуху, недавно пополнивший их ряды. Неподвижный, словно насаженный на штырь скелет, он стоял с опущенными крыльями, уставившись куда-то во мрак.       Коршун нахмурился, собираясь что-то сказать, когда вдруг белое лицо беззвучно поворачивается к нему, сверкая на хищника огромными изумрудными глазами.       — Голоса, — тихо прошептал сипуха. — Ты слышишь их?       Онемев от страха, коршун стремительно пятится назад, решив, что не так уж и сильно ему нужно в туалет, и вообще он может потерпеть до утра.       Завтрак во втором блоке, по обыкновению, проходил после обязательной утренней зарядки. Под чутким руководством вечно хохочущей квочки, еще сонные хищники становились рядом с кроватями и махали-вертели лапами-крыльями, кто как горазд. Разогретые и по-прежнему сонные, пациенты с щетками и полотенцами выходили из спален, в спешке перебирая ногами, собираясь в очереди по личным нуждам, пока бывалые, или самые тревожные пациенты, уже сидели по местам в столовой. Наконец, когда большая часть хищников мостилась по скамейкам, наступало время трапезы.       — Говорю тебе, этот новенький — чокнутый.       Пока все передают вдоль ряда миски, коршун с опаской поглядывает назад, где с невинным видом сидел белый и пушистый сипуха.       — Чувак, тут все чокнутые, — прикрыв пасть локтем, зевнул бульдог. — Подумаешь, ну стоял в коридоре. И хули? Может он лунатизмом болеет, откуда тебе знать?       Красно-коричневая птица тряхнула головой.       — А по-моему, там что-то похуже. Вот увидишь: однажды ночью половина из нас не проснется, потому что этот додик...       — Слушай, не душни, добром прошу.       Сказав это, бульдог с подрезанными ушками принялся за трапезу. Сегодня давали кашу с грибным паштетом и рисовое молоко. Хотя запах у блюда был сносный, сильного восторга среди хищников оно почему-то не встретило. Пока пациенты без удовольствия набивали брюхо, раздосадованный коршун какое-то время поглядывал на сову, но вскоре перевел внимание в свою тарелку.       — Прости, пожалуйста, — знакомый голос прозвучал прямо за спиной коршуна.       Испивая из чашки, у того рисовое молоко пошло фонтаном через нос.       — Кхыы-ыхак! — закрыв клюв крылом, харкнулся он. — Чего тебе...надо... блин?       Белая птица стояла рядом с таким спокойным и невозмутимым видом, будто ничего не случилось.       — Я не хотел никого пугать, — спокойно сказал сипуха. — Ночью я услышал, что в душевой кто-то плачет и пошел проверить.       Сидящий рядом бульдог демонстративно развел ладонями.       — Ну, типа, добро пожаловать в дурку! Поводов для радости тут не много, как видишь, — сияя иронией, он показал на тарелку.       — Но там никого не было.       Хищники переглянулись. Сидящие рядом лис с серыми ушами и гиена отвели морды от мисок. Лис окинул всех изучающим взглядом, затем обратился к Суджи.       — Слушай, а может, это было привидение?       Бульдог засмеялся в нос.       — Ага, скажешь еще!       — Я серьезно, — перейдя на шепот, лис наклонился вперед. — Знаешь, сколько тут народу скопытилось? Особенно когда посуда керамическая была. Дело не хитрое: "случайно" разбиваешь тарелку, прячешь осколок, идешь в душ... Один прямой рейс по радуге — и все. А души тех, кому не повезло, навеки остались в этих стенах.       Все звери за столом притихли. На лицах хищников читалось сомнение и волнение, но только не у бульдога.       — Рейс-хуейс, — он со злостью швырнул ложку в миску. — Достал уже. Никаких призраков не существует!       Услышав это, глаза лиса сверкнули азартом.       — Спорим? Хочешь проверить?       — Хе! — сложив руки, воскликнул пес.       — Сегодня в полночь, без света и прочей херни. Ну, спорим?       — На что?       — У-у-у, дай подумать, — пушистый хищник пепельного окраса коснулся когтем носа. — Если зассышь, то сладости со следующих трех передачек отдаешь мне.       Он протянул псу руку. Бульдог даже не моргнул.       — Что ж, тогда, — тот ощерил клыки, — если это чушь, то будешь убирать вместо меня следующие три очереди.       — По рукам.       Они пожали руки. Коршун, как сидящий поблизости, разбил их хватку.       — Самая легкая победа в моей жизни, — довольно произнес хищник с обрезанными ушами.       Лис же лукаво улыбнулся:       — Это мы еще увидим.       Когда с завтраком было покончено, все ушли по своим углам. Обычно тянущееся мучительно и бесконечно долго, время летело на удивление быстро — во всяком случае, для тех, кто с нетерпением ждал ночи: лис играл в карты с дежурным по блоку и остальными, пока бульдог, гиена и коршун по очереди гоняли на тачках в ноутбуке. В свою очередь, неразговорчивая белая птица решила оценить удобства местной комнаты отдыха.       Осмотр занял не больше минуты. В отличие от дорогих манежей Черритона с климат-контролем, здесь зверям предлагалось отдыхать в закрытой, ярко-зеленой комнате цвета огуречной грядки, с проваленным диваном, четырьмя стульями без ножки, без спинки и без седушки соответственно, скамейкой и книжным шкафом. Заняв скамью, стайка хищников со старым львом играли в шашки, где фишки представляли собой набитые пластилином пластиковые крышки из под бутылок.       Не найдя других развлечений, сипуха порылся среди книг и нашел биографию некого волка, ушедшего за карточные долги в уличные бои. После ряда захватывающих кульбитов судьбы и битвы на гране смерти, хищник по кличке Снежный Зуб в итоге нашел свое счастье с некой очаровательной овчаркой.       Дочитывая последние страницы, сова и сам не заметил, как наступил вечер.       Когда медсестра покинула пост, под покровом ночи четыре хищника осторожно прокрались в столовую. Свет лампочки освещает крючковатый клюв коршуна, похожий по форме на полумесяц - пернатый хищник все так же сердито зыркал на сову, который за весь день не проронил ни словечка. Пришедшие последними лис и бульдог точно так же сверкали глазами друг на друга. Судя по огромному кругу часов на стене, до полуночи оставалось несколько минут.       — Ну что, девчонки? — пес зыркнул на всех с лихим оскалом. — Пойдем, заценим этого вашего призрака?       Сероухий лис громко хмыкнул.       — Куда торопишься? Время еще есть. Или у тебя очко играет?       — Ой-ой! Начинай привыкать к шварбре, остряк.       Из одной комнаты выглянула лохмато-усатая голова.       — Эй! — воскликнул лев. — Можно там потише, а?       Вмиг замолкнув, четверка опять переглянулась. До полуночи осталось чуть больше минуты. Глядя во мрак коридора, коршун сложил крылья на груди:       — Я на стреме буду, если вдруг кто придет.       Бульдог кивнул.       — Лады, — глаза пса устремились на сипуху. — Ну, а ты чего приперся?       — Просто так, — спокойно сказала худая птица. — Хочу узнать, откуда идет голос.       Услышав это, бульдог брезгливо осмотрел его с ног до головы.       — Таблетки пить надо, голос у него идет... — он кивнул на коршуна. — Присматривай с Руфусом за тылами. Если словят, то пойдешь под трибунал со всеми. Ясно тебе?       — Более чем.       Пес наклонил голову, пристально смотрит на сипуху, давая тому понять, что говорит всерьез. Тем не менее, бульдог не видел никаких эмоций — на месте глаз были лишь две мертвые, бездонные пропасти, играющие красно-зеленые светом.       На миг растерявшись, но стараясь не давать виду, пес резко отвел морду и идет в коридор. Держа руки в карманах, лис с непринужденным видом почапал следом, а за ним и все остальные...       Шорох лап, цокот когтей. Крадучись в полном мраке, они шли вдоль стены, чувствуя подступающую вонь сырости и дегтярного мыла. Комната отдыха была заперта, и слева от нее шел проход в уборную, служащей так же и душевой. Дверь туда не закрывалась в принципе, ведь замок был вырван с корнем. Единственное, что спасало от нежелательного внимания, была хлипкая нитка на гвозде.       Источавший уверенность минуту назад, пес с обрезанными ушами заметно сбавил шаг. На середине пути он остановился.       — Томар, в чем дело, дружище? — насмешливо прошептал лис — Только не говори, что ты боишься темноты.       — Нахер иди, — рыкнул бульдог, оглянувшись назад. — Что там с медсестрой?       Сероухий резко махнул ладонью.       — Никого нет, топай давай.       Пройдя еще дальше, четверка полностью погрузилась во мрак столь густой, что разглядеть собственные пальцы можно было лишь на фоне тусклой, мерцающей лампочки вдалеке.       Шорох лап.       Цокот когтей по кафелю.       Идущий предпоследним, коршун Руфус словил себя на мысли, что в дневное время и в полудреме ночных походов по нужде, коридор блока не казался ему таким длинным. Чувствуя за собой присутствие новенького, хищнику вдруг подумалось, что это была западня, коварно подстроенная чокнутой совой, чтоб разом прирезать его вместе с остальными.       Коршун повернул голову, мельком глядит на сипуху. С равнодушным видом, худосощная птица чуть наклонилась в бок, сосредоточено поглядывая куда-то вперед. Осторожно, без резких движений, Руфус подошел ближе к лису с бульдогом. Не рассчитав дистанцию, клювастый вдруг врезается в спину пушистого хищника.       — Э, ты че жмешься? — лис пихнул того локтем в грудь. — Может, тебе еще руку дать? Пацаны, ну вы даете! Вон, новенький топает как терминатор, тише воды, а вы будто целки трясетесь.       — Рот закрой, — огрызнулся бульдог.       — Да пошел ты... вперед.       До уборной осталось несколько шагов. Запах сырости усилился, а к старым ароматам прибавилась вонь того немногого, что выдавили из себя хищники после скудного обеда с ужином. Прижавшись ладонью к стене, пес Томар осторожно посмотрел за порог, всматриваясь во мрак. Похоже, что вся удаль бульдога растерялась в пути вместе с огрызаниями.       — Слышно что-нибудь? — спросил лис за спиной.       — Нет.       — Помнится, мне бабка говорила, что призраки на кладбищах светятся, как дымка...       — Клянусь, если ты не заткнешься, я тебе врежу.       — Ха! Попади сначала.       — П-пусть новенький первым идет, — протараторил коршун. — Раз ему так интересно.       Томар замялся.       — Ну… давай так.       — Погоди-ка, погоди! — возразил лис. — Ты что, струсил?       — Сам ты струсил... Я ни черта не вижу.       — Вот зайди сначала, и увидишь.       — Че ты ко мне приебался?       — Иди давай!..       Пока лис с бульдогом грызлись, сипуха медленно обошел их стороной и беззвучно, словно плывя по воздуху, зашел внутрь. Увидев силуэт совы, Томар зашел следующим, потом Руфус и лис.       Обычно темно-зеленая плитка на стенах уборной, сейчас казалась непроглядной долиной черноты, в невесомости которой витала пара светлых раковин. Стоящие посреди комнаты хищники молча озирались по сторонам.       — Здесь кто-то есть, — голос сипухи был как всегда спокоен. — Дыхание, чуть дальше, в углу.       — Хватит пиздеть, ничего тут...       — Я тоже слышу, — кивнул лис. — Может, кто-то на толчке дуется, а мы тут стоим как придурки?       — Сейчас гляну. Эй! Есть там кто?       Бульдог с сипухой прошли вглубь уборной, лицо птицы обратилось к потолку. Подобно ветхим корням дерева, по стенам шли ржавые трубы. Разъеденные временем и покрытые плесенью пополам со штукатуркой, они тянулись все дальше и дальше в потолок, в одну огромную дыру.       Осмотревшись по углам, довольный собой, Томар сложил руки на поясе.       — Да, никого. Как я и думал.       — ...не-не-не...       — Томар? — за спиной слышен сдавленный шепот коршуна.       — Чего? — спросил бульдог.       — C-сза... сзади.       — Хм?       Он оглянулся. В дверном проеме стояли лис с коршуном, рядом с которыми возник взявшаяся из неоткуда фигура в белом. Медленно стянув простыню с головы, глаза рыси и всех остальных были прикованы в дальний угол комнаты.       В шаге от Томара стояла бледная сипуха. Словно костлявая вешалка, птица застыла на месте, медленно скрючивая шею в спираль. Бульдог дрогнул в испуге.       — Еб твою... — он шагнул назад. — Ты чего?       Вздернутое на невидимой петле, не дыша, не двигая единым мускулом, тело сипухи тянулось выше, а лицо нависло дугой, перевернувшись к нему вверх-дном.       — Не-не-не-не-не-не! — запутавшись в простыне, рысь убежал в коридор.       — Ты чо, чувак?! ТЫ ЧО?!?       Сова не отвечал. Шея тянулась все выше, глазницы зияли черной пустотой.       — Они плачут. Слышишь?       — НУНАХЕР!       Врезавшись в дверной проем, хищники выкатились кубарем из ванной, устремившись к спасительному свету.       — ПРИЗРАК! Я знал! Я так и знал... — несясь по коридору, кричал коршун.       — Призрак!       В палатах раздался сердитые рычания и стоны.       — А-а-а!... Поспать не дают!       Сверкая глазами, к горланящим зверям выскочил рыжий волк.       — Все в палату! Руфус, Томар — живо заткнулись! — он повернулся к стоящему рядом лису. — Кай, что стряслось?       — Не знаю, — запыхавшись, произнес серый хищник. — Кажется, у новенького припадок... там жуть какая-то...       — Блять.       В ту же секунду рыжий волк рванул в душевую, мгновенно нырнув в беспроглядный мрак. Уже на пороге, чуть пригнувшись, он увидел стоящую полубоком белую птицу. Шея совы была вытянута наверх, обратившись ухом к потолку.       Лицо сипухи медленно повернулось к волку.       — Я слышу их, — шепотом сказал он. — Я знаю, мне это не кажется.       — Кого? — нахмурился Пача.       — Крики, плач. Голоса. Они идут оттуда.       Он показал крылом в дыру на стене. Глянув свысока на белого доходягу, жилистый волк вдруг выдохнул.       — Пхых... Конечно слышишь, — он почесал щеку когтями. — Многие их слышат. Тут трубы не менялись сто лет, и стены на честном слове держатся.       Нависла тишина. Где-то в трещине бачка тихо капала вода.       — Значит, — сказал сипуха, вернув голову в нормальное положение, — это из третьего блока?       — Именно. Если в мире есть привидения — они там... Те, кто поддался инстинктам, одичал, потерял себя, — говоря это, волк задумчиво опустил глаза. — Бедные ублюдки.       — Разве одичалые могут плакать?       Настигнутый врасплох таким вопросом, Пача удивленно посмотрел на сипуху, который чутко внимал рыжему волку. Переведя взор на черную гладь плитки, тот с секунду погрузился в размышления, затем фыркнул ноздрями.       — Хуй его знает, — в полголоса ответил Пача. — Я об этом не думаю, и тебе не советую. Так самому свихнуться можно.       Получив ответ, сова опустил сердцевидное лицо. Теперь, явно чувствуя себя неловко, он сначала глянул себе под ноги, а потом кивнул в сторону сортиров:       — Полагаю, утром мне надо чистить туалеты, да?       Пача улыбнулся углом пасти.       — Валяй, если хочется, на здоровье. Кай рассказал утром о вашей ходке, так что отделаетесь предупреждением. Со скуки тут и не таким займешься... лишь бы персонал не прочухал. Ладно, побазарили и хватит. Иди, выспись — завтра у нас полно работы.