"...оно того стоило? Да?"
Хоть он не прекращал думать о пропавших, приоритеты поменялись. У сипухи остался только он сам: его крылья, его тело и... разум. Все это принадлежит ему, никому больше и единственная важная цель сейчас — это сохранять спокойствие и не отсвечивать. К слову, в распоряжении Суджи было одно мощное, согревающее и крайне полезное лекарство, созданное не какими-то мутным докторишкой, а самой природой, силой гравитации и термоядерного распада.***
До обеда оставалось два часа. Невзирая на запрет валяться в кровати засветло, были хищники, которые игнорировали такое правило, считая это глупостью и произволом. В числе нарушителей сейчас была белая птица. Пользуясь единственным окном в блоке, поворачиваясь спиной, то левым, то правым боком, сова принимал солнечную ванну. Полуденное светило грело его ласковыми объятиями, пока сипуха, сидя в одних штанах, листал очередную книженцию. Влажное оперение медленно и равномерно обсыхало. Койка, на которой сидел Суджи, принадлежала коршуну Руфусу — сначала сова предложил ему за хлопоты треть пакетика сверчков, но в ходе торгов они все таки сошлись на одной замене при следующей уборке. Юношу такая сделка устроила: лакомства сэкономлены, а помахать веником за здоровье и сухость перьев было плевым делом. Пребывая в компании спящего ящерика с красным горлом, Суджи восседал в теплых лучах и читал историю об экспедициях за Полярным кругом. Часть хищников вела какое-то собрание в комнате отдыха, и это был идеальный шанс, чтобы урвать ценную минуту спокойствия. Небо свидетель — еще одна просьба "выкрутить шею штопором, ну, чиста па приколу", и на следующей перекличке Пача не досчитает нескольких зверей. — Воу, воу, воу. Суджи услышал впереди знакомый голос — на проходе стоял куница с шерстью цвета лимонной цедры. — Я его ищу везде, а он загорает, — Ховрат театрально подпер бока кулаками. — Гляди, устро-о-оился, прямо как в спа салоне! Быстро дочитывая последний абзац, сипуха слабо усмехнулся. — Если есть возможность, то грех не пользоваться. Будет досадно, если к концу отсидки я буду выглядеть как облезлый котяра. К счастью, поблизости не было ни одного кошачьего, поэтому возмущений не последовало. Куница же, сверкнув зубками, плюхнулся на другую койку рядом с Суджи. — Ясненько, марафет наводишь. Небось, встретил красавицу на работах? — Угу, аж десять, — с улыбкой в голосе, пернатый закрыл книгу. — Ты что-то хотел? Куница притих, задумчиво покрутил усами. — Возможно. Хотел проведать, как ты держишься. — Брыкаюсь, потихоньку, — оценивая сухость крыльев, сказал Суджи. — Вот смотрю на тебя и сам думаю: может, мне на работку сходить? — Сходи. Там вкусняшки дают. От этих слов мордаха Ховрата немного помрачнела. — Да. Кому вкусняшки, а другим — бумажки, — вздохнул он. Словно одернув себя от нехороших мыслей, зверь кисло улыбнулся. — Ну, круто, чо... Не ожидал. — Ты о чем? — сова наклонил голову. — Типа, здорово, что не унываешь, держишься бодрячком, — тот почесал подбородок. — Помню, когда Руфус узнал, что делают с птицами при выпуске, так он неделю будто рыба об лед ходил. Мне кажется, тебя пронесет. — Ну да, куда ж мне... — кивнул Суджи, глядя на свои когти, но тут внезапно запнулся. С лица сипухи исчезло все дружелюбие. Глядя на Ховрата, глаза сипухи разили убийственным взглядом готового к броску хищника. — Что ты сказал? Шерсть на загривке и хвосте куницы встали дыбом. Ховрат с опаской попятился назад. — А-а-а... — в поисках помощи, его глаза бегали по комнате, — т-ты не подумай, я уверен, что ты нормаль... т-то есть, здоровый! Я не... Бросив тень на испуганного зверя, тощая птица резко поднялась. — Ховрат. — ...в смысле, глянь на меня. Хе-хе! — упершись в спинку кровати, куница косился на спящего ящера. — Кто я вообще такой, чтобы судить... Плавно вытянув кисти вперед, Суджи успокаивающе повел крыльями сверху вниз. — Ховрат, — голос сипухи веял холодной поступью могильщика. — Я понял тебя. Ответь: что делают с птицами при выпуске? Ховрат молчал, пребывая в полной растерянности. Нахмурившись, златошерстный зверь на миг подумал, что возможно его реакция была чуточку поспешной. Хотя, глядя на торчащие ребра и кости птицы стоит признать, в дневное время сова выглядел не менее жутко, чем ночью. — Погоди, — собираясь с мыслями, куница выровнялся. — Ты не знаешь? Черт... Ну, почему... Почему я должен это говорить? Конечно, врачам это нахер не упало, зато есть Ховрат! Он все расскажет! С немым вопросом в глазах, Суджи притих, затаив дыхание. От волнения Ховрат взлохматил щеки, жмурился, видимо, пытаясь подобрать нужные слова для чего-то немыслимо-ужасного. Наконец, пройдя ладонью от лба до усов, он сказал: — Это полный отстой, чел... но будет лучше, если ты узнаешь об этом сейчас, чем в последнюю минуту. В конце "лечения", когда врачи решат, что с тебя хватит, каждый хищник проходит комиссию. И там... Короче, если ты здоров — тебя отпускают на все четыре стороны. А если они что-то найдут, хоть что-нибудь, и ты уродился птицей — тебе остригут крылья. Нависло молчание. Не смыкая глаз, Суджи поднял руку, взглянул на свою кисть, осмысливая все услышанное. Только сейчас куница заметил, как крыло совы слабо, еле заметно дрожало. —...но ведь, — горло парня свело судорогой, — они зарастут обратно. Ховрат кивнул головой. — Поэтому всех ставят на учет. И всю жизнь нужно ходить на осмотр, где каждый месяц господа в белом делают бесплатную "стрижку". За пропуск вышлют на повторное лечение. Или в... тюрьму. От последней фразы сова шагнул назад. Медленно сел на кровать. Хоть лицо парня смотрело на куницу, глаза Суджи устремлены куда-то вниз, сквозь туловище зверя. Сжимая свои колени крыльями, с каждым вдохом, перья птицы вздымались и опускались. Птица молчала, держа в руках собственные колени. Неподвижно. Больше минуты. За окном пролетели хлопья пепла. Пара серых частичек врезалась в окно, застряв между решеткой и стеклом. — Ясень пень, это слабое утешение, — немного ссутулившись, Ховрат покрутил лапой в воздухе. — Но по местных меркам ты адекватный, поверь мне... Не убедил, да? Класс. Теперь и тебе настроение испортил. Внезапно, похожий на сиплый кашель, из груди птицы раздался сдавленный смех. — Ха-ха, ха, ха... один лабрадор говорил мне то же самое, — он потянулся за кофтой. — Потом я загремел сюда. Забавно... Хе-хе-хе, хе... Такая реакция не удивила куницу, даже наоборот — он знал по себе, что смех хорошо помогает перенести шок. — Погоди, — Ховрат скривился, — ты и раньше в дурке тусовался? Одевшись, сипуха покачал головой. — Мы встретились в поезде, перед экзаменом. — Ты что, студент? У-у-у, так сразу бы и сказал! Навидался таких "перегорельцев". Если бы мне давали по монете за каждого... — Много? — Дохреналион, — зверь показал ладонью на беспечно спящего красногорлого ящера. — Вот тебе, например, Марк. Депривация сна, сессия, нервный срыв. В итоге отгрыз палец одногруппнику. Видишь, как балдеет? Отсыпается. Ховрат важно вознес палец вверх. Поправляя капюшон, сова с интересом глядел на повернутую к стене рептилию, с упоением смотрящего какие-то свои, ящерные сны. — Брутально, — тихо произнес Суджи. Куница с золотой шерстью встал с кровати. — Ага. Пойдем со мной, покажу кое-что. Выйдя из палаты, сова и куница проследовали спокойным шагом к главному выходу. Остановившись перед дверьми, златошерстный Ховрат, держа лапы за спиной, повернулся к сове. Сипуха настороженно остановился. Куница показал когтем наверх: — Зырь-ка. Сова посмотрел на потолок, где была все та же штукатурка, и все те же потертые следы лап. — Видишь что-нибудь? — Побелку, паутину. Пятна. — А еще что? — Отпечатки. — Бинго! — Ховрат щелкнул пальцами. — Но это не какие-то отпечатки. Есть тут одна традиция: перед тем как уйти, хищник оставляет здесь свой след. Месяц назад их затерли, врачиха настояла, чтобы больше так не делали, но это никого не парит. Во, даже два свежих есть. Кажется, я даже знаю, чьи... — Зачем это делать? — У всех свои причины. Может, это первобытные отголоски, коллективный инстинкт предков, когда-то вытянувших зверей из пещер. Или желание оставить свой след для потомков... — Или прощальный подарок персоналу. — Не хуже любых других, между прочим. Как по мне, это послание от таких же как я, как ты — всех братьев по несчастью. Каждый отпечаток лап, рук, ног как бы говорит: "Я продержался", "Я выстоял", "Я смог, и ты сможешь". Главное не сдаваться. Кстати говоря... Ховрат показал на отчетливый след возле самой лампы. Быстро оценив размеры пальцев, Суджи взглянул на куницу. — Это...? — Мой, — гордо кивая, ответил Ховрат, спрятав голое запястье под рукавом. — Как сейчас помню… Хех, странное чувство. И прежде чем ты спросишь — я не жалею, что сделал это. — Даже чуть-чуть? — Нисколечко. Но все-таки мне приятно, что я выжил. Опустив лицо, Суджи посмотрел на златошерстную куницу — в маленьких глазах зверя сверкали огни искренней, чистой радости. — Типа, это из разряда "пока не попробуешь — не узнаешь"? Обдумывая вопрос совы, Ховрат набрал полную грудь воздуха, после чего выдохнул. — Что-то вроде того. И к тому же, гляди, сколько места освободилось. Значит, я впендюрю еще один след — прямо посередине! — Толково. — Хочешь представление глянуть? — Где? — как в полудреме, спросил Суджи. — На бороде! В комнате отдыха, где же еще? Пернатый сделал шаг в сторону палаты. — Я бы книжку почитал, если честно... — Потом позалипаешь, успеешь! Гарантирую, ты такого нигде не увидишь. К тому же, от книг портится зрение, пропадает аппетит, сон… А еще из-за книги когда-то, кое-кто кое-где сделал очень много нехорошего. — Понятия не имею, о чем ты. — Вот и хо-ро-шо, — куница шустро похлопал сову по плечу. — Давай, пошли. Пошли, говорю! — Ладно. На передвинутых стульях с диваном сидели все хищники второго блока. Суджи сразу почувствовал напирающий, тяжелый воздух. Тем, кому не досталось место, подпирали зеленые стены. В углу же комнаты, сложив руки на груди, волк Пача следил за маленькой "сценой" из-за играющих на сцене зверей. Встретив вошедших мимолетным строгим взглядом, рыжий вновь продолжил любоваться представлением. Как оказалось, Ховрат не соврал: на сцене творилось что-то любопытное. Играл симфонический оркестр. С полотенцем на плечах и рукой за пазухой, в центре комнаты стоял гиена. Парень сосредоточено смотрел в пустоту на потолке, должно быть, изображая памятник. В это время, сидя на корточках, у ног статуи скулил-дрожал светлошерстный ретривер. По правое плечо от памятника стоял черный барс. На его пояснице, завязанная шнурком, висела скрученная в трубку газета. В стойке ног на ширине плеч, с серьезным взглядом, хищник говорил что-то про ужин, на которого он приглашает некого Коммандора. По какой-то причине, на сие предложение отозвалась статуя. Пока барс и гиена спорят, за чей счет будет банкет, ретривер мотылял головой, тихо причитая, как все это страшно и неправильно. Стоит отдать актерам должное — при всех условиях и даже с таким инвентарем, за происходящим было интересно смотреть. — Что они репетируют? — шепотом спросил Суджи. — Барон Нуаж, — так же тихо ответил Ховрат. — Постановка для воскресного конкурса, между вторым и первым блоком. — Хм. — Если можешь в лицедейство, еще роли есть. Сова молчал, глядя, как барс с гиеной обменялись крепким рукопожатием. Судя по лицу последнего — чересчур крепким. — Пожалуй, я пас. Не выношу сцену. Зато вычислять интегралы умею... — Не, — куница покачал головой. — Это вряд ли кто оценит. Суджи фыркнул ноздрями. — Естественно. Слушай, спасибо... ну, что отвлек. Обменявшись взглядом, Ховрат скромно пожал плечами. — Даладна, пустое, — он почесал затылок, после чего по свойски развел ладонями. — Эй… В одном котле варимся. Стоящий рядом медоед заржал в зубы: — Хах, может, вы еще засосетесь, а? Подняв брови, куница медленно оглянулся. — Только если ты будешь смотреть, — с улыбкой сказал он. — Постой. У меня же губ нет, — растерянно подыграл Суджи. — Как тогда быть? — Не волнуйся, милый, — хихикнув, куница картинно подмигнул. — Мы что-нибудь придумаем~ — ФУ, БЛЯТЬ! — во весь голос крикнул барсук, морду которого скрючило наискось. Все сидящие оглянулись, и даже актеры на сцене замолчали, осуждающе уставившись на медоеда. — Бва-ха-ха-хах! — Ха-ха! — Захари! Швабру в зубы, БЫСТРО! Чтоб к вечеру пол везде сиял. Бубня что-то под нос, медоед с вызовом глянул на рыжего волка, но вскорости опустил морду в пол. Сова не услышал слов Захари, но не трудно было догадаться, что идти наперекор Паче у хищника желания не было. Пройдя мимо куницы, хищник с короткой, черно-белой мордой злобно оголил клыки, испустив гортанный рык. Только когда он вышел из комнаты, представление продолжилось, а сидящие поблизости псовые и кошачьи тихо тешились с игры гиены, барса и особенно — ретривера. Действительно, такого сипуха еще нигде не видел.