Дзелень.
Растерянность сипухи сняло как рукой. Санитары — они шли прямо за ним. — Как они...? — Суджи тряс головой, когда его глаза широко раскрылись, устремившись на шокер. — ...по маячкам в ремне. Черт, конечно! Крепко застряв на ноге, облепленный пластилином шокер не двигался и не поддавался. С новой волной боли, Суджи стало ясно, что улететь он никуда не сможет и придется прятаться туда, где не достанет сигнал — под землей. Эта мысль ни разу его не радовала, но ради спасения, сова был готов лезть хоть в канализацию. Вот если бы где-то был открытый люк... Тыкаясь по темным переулкам, парень бежал дальше, в поисках хода под землю. С каждым поворотом, идти становилось все тяжелее, но он не сбавлял ход. Наконец, когда дышать стало просто невозможно, от боли меркли все мысли, Суджи прислонился к кирпичной стене очередного дома и оглянулся назад. Вслушался. Колокольчик утих. Вместо звона слышалась тяжелая поступь. Между шагами что-то глухо постукивало, похожее на тростник. Неизвестный шел один, быстро и уверенно... Скрип забора. Не сбавляя ход, преследователь прыгнул через преграду, ухнув приземлившись на ступни. Хорошая новость — это не санитары: при всей крепкости, такой сноровкой шкафчики не владели. Плохая новость — тяжелые, звучные шаги и биение сердца напоминали медвежьи, а неизвестный досконально знал местность и шел по следам сипухи. Возможно, по падающим перьям. Или запаху крови. Не в силах бежать, Суджи поплелся вдоль стены, остановился у очередного прохода. Окруженная домами, в центре двора стояла маленькая цветочная клумба с фонтанчиком, а рядом с деревом, вися на цепях, болтались детские качели. От вида высокого дерева, парень неутешительно нахмурился, чувствуя всей спиной новую порцию страданий. По загаженной брусчатке стелилась тропа из перышек. Следуя по ней, в лабиринте гаражей и переулков шла высокая фигура. Незнакомец пробежал распутье, где горел одинокий фонарь. Остановился, явив на свет круглые, темные ушки, желто-зеленую рубашку и джинсы. Он фыркнул. Вновь набрал скорость. Медведь шел быстро, уверенно, знающим глазом отмечая на асфальте следы когтей какой-то птицы — судя по расстоянию шагов, пернатый выдохся, а значит, был где-то рядом. Крепкого вида зверь осмотрелся по сторонам, заглядывая в укромные углы под лестницами, не обходя вниманием старые картонные коробки и вслушиваясь в малейшие шорохи. В потемках города доносился шум канализации и идущие кварталом выше выходные гуляния. Следы привели его в небольшой дворик трех домов, с цветочным палисадом и журчащим среди цветов бамбуковым фонтаном. Наполняя чашу из тростника, вода медленно наклоняла ее вниз, разливаясь в пруд, чтобы вернуться обратно. В умиротворенной тишине, на фоне постукивания и шелеста листвы, слышалось скрипение качели. След обрывался здесь. Свесив арбалет на плечо, пятнистый медведь обвел взглядом уютный закуток, так укромно скрытый в застенках темных улиц. Шагнул дальше. В окнах прилегающих домиков горел свет, пока за шторами протекала своя размеренная жизнь. Любуясь зарослями цветов, хищник скривил покрытую шрамами морду в странной улыбке. Панда достал сигарету. Зажигалка осветила тяжелые, беспроглядно темные очертания глаз. В воздух поднялась дымка. — Славная ночь для пробежки, — низким, спокойным голосом выдохнул незнакомец. Тишина. В мирном журчании фонтана раздался стук чаши. — Я сам не любитель бегать... Обычно времени не хватает, хотя, на самом деле, просто никак не могу себя заставить. А надо бы. Панда вновь затянулся, задумчиво глядя на дерево. На коре были выцарапаны два имени, обведенные контуром сердца. Медведь вышел к свету, показавшись во всей мускулистой, широкоплечной красе. За спиной его сверкнула тонкая тетива. — Если что, арбалет только для тех, кто нормальных слов не понимает, — он шмыгнул носом. — Таких тут полно... Надеюсь, тебе они не встретятся. А вот нам с тобой, уверен, было бы о чем поговорить, — сделав паузу, панда пустил из ноздрей струю дыма, — это тебе решать. И вновь тишина. Скрипнув ветками дерева, ветер-проказник подтолкнул детские качели. Здоровяк медленно поднял взор на густую крону. — Хорошее место. Спокойное. Правильно сделал, что сторонишься главных улиц, там подонков хватает. Да, вот кое-что, — медведь залез в карман, достав металлический шарик. — Нашел по дороге. Кажется, это твое. Сказав это, зверь положил на землю колокольчик. Крона дерева шелохнулась, во мраке сверкнула пара глаз. — Заберите, — резко сказал чей-то голос. — Он мне не нужен. — Ну, коль тебе не нужен, то мне и подавно, — медведь пожал плечом. — Как вид на город свысока? Наверное, красиво? Силуэт не ответил. Из кроны дерева панда заметил блеск двух больших, красно-изумрудных огней. — Вы — доктор Гоухин? — Эго эйми, — с ухмылкой в голосе ответил мускулист. — Мы знакомы? За ветками лица не вижу. Далеко не сразу, силуэт показался из-за ствола, вытянув гибкую шею. — Я спущусь, — сипло сказала фигура. — Только обещайте, что не будете меня бить, совать в мешок или типа того. — Ну, начнем с того, что мешков я с собой не таскаю, — серьезно-деловито заявил доктор. — Правда, чего греха таить, врезать кому-то кулаки чесались... Если это твои условия, так и быть, воздержусь. Пустив клуб дыма, зверь смотрел на глазастый силуэт невозмутимым взглядом. Похожая на привидение, тень моргала на него в ответ. Внезапно, фигура скрылась за деревом, послышалось тихое кряхтение, скрип царапающих по коре когтей. Наконец, обойдя ствол, в десяти шагах от Гоухина явилась хилая птица, лицо которой напоминало рисунок сердца. Вдвое ниже медведя, паренек глядел на него снизу-вверх, показав испачканные темно-багровым пятном клюв и шею. — Tyto alba, — задумавшись, произнес панда. — Хм, ну конечно. — Вообще-то, у меня есть имя, — хмуро сказал сипуха, помахал перед собой крылом, чтобы разогнать дым. — Не сомневаюсь. Что-то подсказывает мне, скоро о нем узнают все, — Гоухин затянулся, глядя на второе крыло совы, плотно прижатое к телу. — Ты ранен? Парень притих. Покачал головой. — Ходить можешь? — Могу. — Тогда идем, — бросив сигарету, доктор притоптал окурок лапой. — Поговорим потом, у стен есть уши. Слабым кивком доктор показал в сторону темного переулка, после чего скрылся во мраке. Колеблясь, сова оглянулся по сторонам, но вскорости пошел следом за пандой.***
В тепло-оранжевых тонах, комнату освещал круглый, бумажный фонарь с колечком на шнурке. Совсем рядом, красоты ради, стены покрывала вагонка из бамбука. Простая комнатка вмещала в себя кровать на одного, кофейный и рабочий стол. В кресле у кофейного столика восседал черно-белый панда. Рядом с ним, на стуле взмостился худощавый паренек, держа в крыльях стакан воды. Взгляд обоих был устремлен на блимкающий экран. Сербая воду, сипуха чувствовал под ногами мягкий, светлый, добротный ковер, с рисунками тростника по краям. Между кроватью и входом в комнату, стену украшала небольшая заслонка, разумеется, тоже сделанная из бамбука. Гоухин щелкал пультом, пока на экране шла реклама алкоголя, эротические фильмы, музыкальные клипы и другая ерунда. В это время, крутя головой, белая птица рассматривала заметки на дверцах шкафа, меры и рецепты, покрытые пылью полки с баночками травных сборов и десятком тетрадей. Вдалеке от всех вещей, за настольной лампой, скромно стоял врачебный сертификат. Сова вновь сделал глоток, стараясь лишний раз не двигать телом. В это время, подперев морду могучей лапой, панда переключал каналы в поисках чего-то интересного. Из динамиков вдруг раздались ритмичные, тревожные фанфары. — [...ренный выпуск новостей! Этой ночью из психиатрической клиники Гоухина сбежало два хищника — Суджи Тэтсуо и Мора Масахиро — их лица вы видите сейчас на экране]. Сипуха замер. Рядом с изображением ядозуба, Суджи увидел свою фотографию — ту самую, которую он подавал для поступления в Черритон. — [Сообщается, что после жестокого нападения на работника клиники, преступники скрылись в неизвестных направлениях. Один сотрудник госпитализирован с тяжелыми ранениями]. На экране пустили черно-белую запись с камер наблюдения. Сова и панда смотрели, как небольшая птица рвала в клочья ногу мандрила, после чего несколько раз вбила его лицом в пол. Чувствуя неприятный холод по спине, парень украдкой глянул на доктора, морда которого хранило стоическое спокойствие. — Хех, — едва слышно усмехнулся Гоухин, — вот лису хвост распушат... — [Преступники вооружены и очень опасны. Если у вас есть информация об их местоположении, просим проявлять осторожность и сообщить в полицию. Теперь к другим новостям: на берегу реки Сакураи было найдено тело...] Внезапно, телевизор погас. Отложив пульт на стол, медведь медленно облокотился в кресле, устремив на застывшего парня суровый, осуждающий взгляд. — Ну, и? — шрам на лице панды вытянулся, когда тот подпер кулаком белую, покладистую щеку, — Что скажешь в свое оправдание? Суджи помотал головой. — Ничего. Я не собираюсь оправдываться. — Выходит, все что сейчас показали, по-твоему, нормально? — Они врут. То, чем занимаются врачи в клинике — в сто раз хуже. Их всех нужно арестовать, особенно главного. И вообще, его на электрический стул... Гоухин встал, громко стукнул кулаком об стол. От силы удара Суджи подскочил вместе со стулом. — ЩЕГОЛ, ТЫ ВООБЩЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО НАТВОРИЛ? — Я защищался! — А-а-а-а, ну тогда ладно. Тогда спрошу иначе — почему я не должен сдавать тебя копам? Суджи посмотрел себе под ноги, случайно впившись когтями за ворс ковра. — Вы этого не сделаете. Панда ощерил клыки: — Хочешь проверить? — В полиции тоже хватает подонков... Не меньше, чем на улицах. К тому же, бегая с арбалетом по городу, вы не внушаете образ прилежного гражданина. — А тебя это не смутило? — хрипло спросил медведь. — Что я подобрал тебя с улицы, привел домой, дал какой-то воды? Вдруг я обычный мясник? Смотрю, тебе вообще все по барабану. Сипуха поднял лицо, осмотрев стоящего над ним здорового хищника с ног, до кончика круглых, черных ушей. "Я тебя сломаю. Не усугубляй." — Можете хоть цепями приковать. Хуже чем в клинике или в участке, мне точно не будет, — в голосе птицы читалась усмешка. — У всех свои задвиги, док. — Хм? — здоровяк удивленно поднял брови. Большие толстокожие лапы уперлись в пояс, а в черных глазах великана появился блеск. — Надо же, какие откровения пошли! Что же у тебя за, как ты выразился, задвиги? Парень притих. Какое-то время он держал с медведем зрительную дуэль, но вскоре молча отвел лицо. Явно забавленный реакцией совы, широкоплечий доктор осторожно сел обратно в кресло. — Молчишь... Ладно, можешь не отвечать. Я и так понял, у тебя на лице все написано. — Удивите меня, — спокойно сказал Суджи, с вызовом посмотрев на панду. — Охотно, — нахмурив тяжелые брови, Гоухин окинул парня быстрым, вдумчивым взглядом. — Судя по тому, что на тебе нет формы, то ты из блока хищников под наблюдением, и твоя болезнь не так очевидна. Шокер на ноге залеплен пластилином… выходит, что либо в санитарах сидят кретины, либо у тебя хватило ума спланировать побег. Мало этого, ты утянул с собой какую-то девчонку... — Неправда. Я предлагал Море пойти со мной, — объяснил сипуха. — Она отказалась. Доктор развел огромными ладонями. — Интересно, с чего это вдруг? Ты в зеркале себя видел? Сейчас она по-любому валандается в подворотнях, совсем одна, и все из-за тебя. Фхм! Если ты знаешь доктора Зунуши — а судя по твоим комментариям, так есть — я полагаю, тебе бы состригли крылья, но этого не случилось. Значит, ты либо законченный имбецил или гений... хотя, судя по твоим выходкам, мне в это слабо верится. Остается последний вариант — лис что-то хотел от тебя узнать, но не смог. Верно? — Вы так и не сказали, в чем заключается моя болезнь. — Элементарно, — Гоухин устремил на Суджи указательный палец. — У тебя шило в заднице! Услышав это, парень даже не моргнул. — Звучит не шибко научно, доктор. — БХА-ха-ха! — подобно грому, мужчина вдруг загоготал, задрав морду к верху. — Ха-ха-ха! Ты что, меня учить вздумал? — его голос резко похолодел, а улыбка на лице хищника исчезла. — Не забывайся, щегол. Если я тебя не лупил, это не значит, что позволю дерзить в свой адрес. — Я не щегол, — сухо ответил Суджи. — Еще какой щегол, щеглистее некуда. Языкатый и наглый. Ты сбежал, потому что боишься, что тебя напичкают таблетками. Значит, тому есть причина. Ты приезжий, потому решил шастать по столице одному, ночью, и со сломанными ребрами. Да-да, я заметил это по походке и дыханию. Одного понять не могу: чем ты так доктору Оияме не угодил? Мраморная маска опустилась, сова вновь посмотрел на лапы. — Меня подставили. Он и подонки в полиции узнали, что я записал свой визит на диктофон. Теперь они заметают следы. — Какие следы? — спросил доктор — Я хотел спасти двух девушек, — выдохнула птица. — Но это не важно, теперь уж точно. Сказав это, Суджи глянул в стакан, видя отражение грустных, черных глаз. Он не мог отрицать очевидное: перепелки мертвы, гепард разгуливал на свободе, и с каждым днем сова увязал в трясине столицы, без выхода и шанса на спасение. Гоухин крепко задумался над словами парня, собирая в голове картину происходящего. Ситуация складывалась, мягко говоря, дерьмовая. — Короче, наворотил делов, — прикрыв лапой лицо, зевнул медведь. — Щегол, ты, часом, не из академии Черритона? Суджи удивленно взглянул на доктора. — Почти, я... собирался туда поступать. — Тогда все понятно. — К-как вы узнали? — Встречал оттуда одного чудилу. Он тоже с придурью и шилом в жопе, но хотя бы в психушку не загремел. — Пси... "психушку"? — прищурившись, спросила птица, и вдруг разразилась сиплым смехом. — Хааа-ха-ха, ха-хааа, хе-хе-хе, хех...шшш-ай! Ааай, кхе-хе.... Глядя на держащегося за ребро сову, Гоухин вопросительно наклонил голову. — Чего смеешься? — Хехе... Не знал, что вы такого мнения о своей клинике. Панда молчал. Морда его стала мрачной, и на миг могло показаться, что медведь вновь взорвется в гневе, перевернет стол и накостыляет парню. Но нет, Гоухин спокойно сидел, облокотившись в кресле, похоже, окунувшись в глубокие, как шрамы на его лице, болезненные воспоминания. — Это была моя клиника, — вздохнул Гоухин. — Если бы не она, столица бы захлебнулась в отбросах и безумии. Сейчас там все иначе, но хищники нуждаются в моей поддержке, поэтому я веду практику у себя дома. И раз мы заговорили об этом, ответь на такой вопрос, Суджи: тебя возбуждают травоядные? Отставив стакан на стол, сипуха напряженно осунулся в бок. — Э-э-э... Чего, простите? — Я спрррашиваю, — гортанно зарычал Гоухин, — НА КРОЛИКОВ ДРОЧИШЬ? Глаза совы медленно сузились в две черные щелочки, как бы вопрошая всем видом, все ли в порядке с головой у панды. — Нет, не дрочу. — А если по клюву врежу? Сова закрыл глаз, чувствуя, что его мозг мальца завис: — То есть, вы хотите, чтобы я дрочил на кроликов? — Пхах! — Гоухин вновь засмеялся. — Не мели чепуху. Ладно, следующий вопрос: ты когда-нибудь ел мясо? — Я отгрыз ухо санитару. Это считается? Промолчав, абсолютно здравомыслящий доктор сжал кулаки, захрустев костяшками. — Все-таки хочешь, чтоб я тебе врезал? — Ладно, ладно, извините... Нет, мяса не ел. И не собираюсь. — Хорошо, — кивнул медведь. — Девушка есть? Суджи покачал головой. Чуть погодя, он нехотя добавил: — Была. — Какого вида? — быстро спросил Гоухин. — Сплюшка, — так же шустро ответил парень. — Почему расстались? Сова вновь затих, отчужденно отвернув лицо. — Это немного личный вопрос, вам не кажется? — А ты не понял, для чего я это спрашиваю? — грубо зарычал медведь. — Думаешь, мне с тобой просто так потрещать захотелось? — Мне плевать, — резко кинул парень. — Я не в настроении откровенничать, и психолог мне ни к чему. Панда сложил ногу на ногу. — Правильно, — одобряющим кивком согласился Гоухин. — Поэтому я говорю с тобой как психотерапевт с пациентом. Не хмурься, щегол, я знаю, о чем ты думаешь. Возможно, я такой же, как доктор Оияма? Буду ли я вскрывать твою голову? Запру тебя в подвале, буду бить током, мучать? Нет, мне это не интересно. Единственное, что меня волнует, что после всего содеянного тебя не мучает совесть. Суджи посмотрел исподлобья на доктора. — Не мучает... и не вам меня судить, доктор. Вы тоже много недоговариваете. Ответьте честно — зачем я вам нужен? — Затем, что ты вляпался в историю, сынок. Ты не один такой, в городе полно хищников, которым нужна помощь, которые оступились и запутались в себе. Молодняк сбивается в банды, ворует, режет глотки прохожим за дозу или кусок мяса... Но так сложилось, что судьба свела нас с тобой. По-доброму или по-плохому, я выясню, что тобой движет. — Спасибо, — закипая от злости, сказал сипуха. — Ваш коллега "выяснил" все до вас. С меня хватит. Приложив фаланги пальцев к носу, доктор Гоухин глянул в глаза парня. — Ты ему веришь? — спокойно спросил великан. — Я больше не знаю, кому верить. Всё, что я хочу, чтобы меня оставили в покое. Слыша шипящий, холодный голос, медведь лишь усмехнулся. — Извини, щегол, — в словах доктора слышались нотки сочувствия. — Но пока твои кости не срастутся, кроме проблем, в городе ты ничего не найдешь. Хотя, в таком виде тебя даже съесть побрезгуют... кожа да кости. Вас там вообще кормили? — Я себе хрючево лучше готовил, — подумав, ответил белокрылый. — Понятно. В общем, думай что хочешь, но пока я не удостоверюсь, что ты не опасен для себя и окружающих, тебе придется пожить здесь. От этих слов зрачки сипухи вспыхнули очень, очень недобрыми искрами. — А если я не хочу? — В таком случае, у тебя будут проблемы, — спокойно ответил Гоухин, подперев кулак ладонью. — Со мной. Это не угроза, а обещание. Мои методы жесткие, но эффективные, и чем быстрее ты прекратишь паясничать, тем раньше начнется лечение. Ты получишь кров и питание, а взамен я требую уважение и предельную честность. Раз тебе противно быть пациентом, то веди себя как воспитанный гость. Или торопишься куда-то? Внимая словам угрожающего вида панды, ярость в сердце парня начала стихать. Что-что, но против трезвых, взвешенных аргументов Суджи никогда не спорил, и доктор Гоухин был безоговорочно, всецело прав. Как бы сильно сипуха не хотел вернуться домой или помочь Море, он не знал куда идти. Сейчас, вместо того, чтобы злиться на окружающих или собственную беспомощность, ему следовало привести себя в порядок. Чуть надувшись, птица сложила на груди руки, опустив голову в немом согласии. Панда улыбнулся. — Вот и договорились, — заметно смягчившимся, но все таким же низким голосом сказал медведь. — Вернемся к последнему вопросу, о твоей девушке: почему вы расстались? Парень замер. Собираясь с мыслями, он не отрывал взгляда от ковра. — Потому что я страшный, — услышав громкий смешок панды, он надулся еще сильнее. — Смейтесь на здоровье, это ее слова... Так и есть. Я ничего не чувствую, ни от общения, ни от секса. Мне удавалось скрывать это, но она заметила, а потом я... сглупил. — Ты ее ударил? — Гоухин прищурился. Суджи покачал головой. — Она спросила — что меня беспокоит. Я сказал правду. Рассказал о вещах, которые я вижу. Ей стало страшно. Испугалась настолько, что перестала со мной говорить. — И что ты видишь? Покосившиеся полки скрылись в мраке. Свет огня в перевернутых черепах. Воск капает с фитиля по обтесанной, исписанной краской пещеры.Фигура на троне из костей и позвонков.
В темных углубления стен лежат останки скелетов: кошачьи, волчьи, рептилий и птиц.Шаман с черепом на голове пристально взирал него в ожидании ответа.
Великан с шерстью на плечах, но без кожи.
Движущиеся, пульсирующие в такт сердцу жилы мышц. Массивное, мускулистое тело колдуна покрывала черно-белая шкура медведя. Глазницы его скрывались в тени полированной, костяной маски.— Ч т о ты в и д ишь, С у д ж и?
Он выдохнул. Все вернулось назад — светлые стены, телевизор, ковер с рисунком бамбука. Чувствуя наплывшие слезы, Суджи посмотрел в глаза панде. — Н...ничего хорошего.