Сиганув с крыши, белокрылый спланировал в тесный закуток между кофеен. Над головой возвысилось десять метров гладкой поверхности, без камер, окон и посторонних глаз. Идеальное место.
Суджи вслушался к шагам за спиной — плавным и пружинистым. Ритм в грудной клетке кота напоминал спокойное, ритмичное танго. Гепард остановился, и шмыгнул носом, прямо сейчас рассматривая белый затылок птицы. Сова замер между стенами, будто лист клена между страницами старой книги, не зная, что сказать.
Он хотел ликовать. Наконец-то негодяй остался один, оставленный на суд Небу и улицам. Так просто, сумбурно и по настоящем — все как представлял Суджи. Все так идеально... и невыносимо пусто.
Боги, почему на душе так пусто?
— Ну, здарова.
Суджи вздрогнул, резко повернулся, устремив лицо на вытянутого, пятнистого кота. Стиляга с опаской любовался скрученной головой совы, которая медленно сошлась вровень с телом. Спрятав руку в карман, усатый продолжил:
— Это ты мой ангел-хранитель?
— Возможно, — сова глядел на ноги гепарда, прикидывая расстояние для прыжка.
— Спасибо, что прикрыл, — гепард шагнул вперед. — Я бы отбился, но без дырки в боку ходить, все-таки, приятнее. Как тебя звать?
Сипуха молчал. Не спуская глаз с коленей бандита, он увидел, как в руке гепарда что-то мелькнуло — с правой ладони свисал кусочек содранной кожи.
Чувствуя напряженность странного парнишки, Томас остановился:
— Ладно, понял. Короче, друг любезный, я твой должник. Сколько хочешь?
— Чего? — отчужденно спросил белокрылый.
— Ну, деньжат, капусты. Бабосиков. Я сейчас на мели, но могу замолвить словечко одному зверю, отслюнявит тебе сколько хочешь. В разумных пределах, коне...
Не успел пятнистый договорить, как сова пустил крыло за пазуху. С молниеносной реакцией, Томас готовился уклониться, как вдруг заметил в руке совы женскую сумочку.
Без лишних слов, Суджи кинул вещицу в гепарда, глаза которого таращились так, будто в него полетел самосвал. Ловко поймав сумку, Томас уставился на нее. Потряс. Быстро глянул внутрь, после чего пророчески изрек:
— Ебать не встать.
Все вещи, которые гепард и его девушка лишились в парке — ключи, телефоны, кошельки — все лежало внутри. Читая недоумение в глазах гепарда, Суджи выпрямился в полный рост.
Пора.
— Я не хочу денег, — твердо произнес сипуха, — ни твоих, ни чужих. Мне нужны ответы.
Под впечатлением от находки, Томас быстро заморгал.
— Эм-м-м, л-ладно, — он тряхнул головой. — По поводу?
Птица шагнула вперед, когти клацнули по асфальту.
— Четыре недели назад, — сова чувствовал напирающую злость. — В поезде, ты и две перепелки провели вечер. На следующее утро их не стало. Что с ними случилось?
Полные ненавистью, черные глаза вонзились прямо в душу гепарда, где из глубин сознания, размытые, рваные воспоминания явились перед Томасом с поражающей ясностью.
— Стоп, откуда... — скривившись, Томас окинул птицу взглядом, вслед за чем настал абсолютный, парализующий шок. — О-ху-еть...
Чиребушек?!
Гнусное, ужасное прозвище стало последней каплей. Сипуха напрыгнул на кота, норовя вцепиться лапами в горло, но гепард мигом скользнул назад. Когти свистнули в воздухе. Приземлившись, Суджи резко хлестнул крылом, попав бандиту в нос.
— Где они?!? — крикнул Суджи. —
ОТВЕЧАЙ!
Пятясь к стене, Томас махнул курткой, пытаясь сбить в воздухе спятившую птицу. Пернатый сложил руки, нырнул вниз и завертелся белой юлой, больно клюнув кота в ногу.
— А-а-а! Сука!
Зашипев, не выпуская сумки, гепард ударил кулаком в белое месиво, как вдруг его схватила лапа, вцепившись когтями в сухожилия и вены.
—
ГОВОРИ!!!
Томас резко прыгнул навстречу. Птица врезалась в стену, разняв хватку, и самцы упали оземь, оказавшись по разные стороны переулка.
— Да успокойся, еб твою! — запыхавшись, гаркнул Томас. — Если хочешь, расскажу все, как было. Только не здесь, окей? Слушай, мне простирнуться надо — рядом как раз прачечная, там все перетрем. Фу, блин... Ну, по рукам?
Оба хищника медленно поднялись на ноги. Отряхнулись.
— Чтобы без глупостей, — переводя дыхание, просопел Суджи.
Гепард громко хохотнул.
— Прикалываешься? После таких танцулек и подарков под пальму, я тебя на свадьбу первым же позову. Будешь моим главным корешом! Ха-ха-ха!
Далеко на окраине города, где не слышно рева шоссе и кутежа ночных клубов, улицы спали в предрассветной дреме.
В шелесте редких деревьев слышалось щелканье цепей. Вдоль бордюра выехал маленький велосипед. Замотанный в шарф, рыжий жеребенок промчал вдоль зеленых участков, с уютными одноэтажными домами.
Лишь шорох колес по дороге, только скрип и шелест листьев.
Велосипед съехал с тротуара, где по левую сторону дороги блеклой стеной тянулись магазины, в ожидании часа открытия. Именно здесь, в момент предрассветной тишины, среди синего полумрака горела одна-единственная витрина.
В наполненной светом помещении стояли стиральные машины. На стеклянных иллюминаторах отражалось два хищника: подтянутый, пятнистый кот в немного помятой, белой майке и почти такого же цвета, полуголая птица. Под левым бедром большого кота виднелась скромная женская сумочка, когда как белокрылый держал свою поклажу у самых лап.
Сжав крылья между коленей, сова следил за бултыхающейся в мыльной воде кофтой, как вдруг хорошенько зевнул. Чуть погодя, ощерив острые клыки, сладко зевнул гепард. И вновь зевнул сипуха. И опять усатый.
Сквозь шипение динамиков слышен протяжный женский хор, похожий на старинный народный мотив. Гудение ламп и шорох радио смешивались в вязкий, убаюкивающий микс, пока два хищника молча ждали окончания стирки — оба растрепанные и бесконечно задолбанные.
Сложив руки на груди, Томас плавно водил хвостом в воздухе, наблюдая, как небо за окном чуть зарумянилось, предвещая рассвет.
— Хм-хм-хм, — будто сдерживая кашель, усмехнулся усатый. — Тхех, хех, хе-хе-хе...
Не поворачивая головы, Суджи смотрел на отражение гепарда, кривой дугой растекшейся в дверцах машинки.
— Забавная штука, жизнь, — сдерживая зевоту, сказал Томас. — Сейчас думаешь, все на мази, складно и ладно, а завтра тебя отпердоливают так, что даже выть сил нет. И так постоянно: трахаешься, отряхиваешься, снова и снова... Будто живем в одном длинном, ебанном анекдоте. Хм, забавно.
— Это ты их украл?
Сбитый с мысли резким вопросом, Томас быстро заморгал, повернул морду на коротышку рядом.
— А ты мне веришь?
Суджи замолк, явно не ожидав такого выпада. Посмотрев на усатого, он встретил только спокойный, немного усталый, любопытствующий взгляд.
"Посмотрим," — подумал Суджи.
Не услышав ответа, Томас усмехнулся, опустил глаза на костяшки рук.
— Нет, их украл не я, — в его голосе ощущалась нотка досады. — Но лучше бы я это сделал. Серьезно, за тех девиц мне столько дерьма перепало — просто ни за что. И самое, блять, обидное, что перепелок видели только мы с тобой.
Оперение Суджи чуть вспушилось, а вся вялость пернатого мгновенно прошла.
Наконец, первая зацепка.
— А как же кондуктор? — протараторил сипуха. — Копы, понятые? Кто-нибудь?
— Можешь про них забыть, — покачал головой гепард. — Когда пропадает травоядный, мусора работают по принципу "шугай-затыкай". Тупо, прямолинейно, но-о-о блять, работает без нареканий.
Сказав это, Томас лениво зыркнул на белокрылого, и с удивлением заметил, что парень стал будто бы длиннее — особенно вытянулась его белая шея. Замерев на месте, птица смотрела куда-то вперед, будто стиралки впереди крутили кино.
— Должно остаться хоть что-нибудь, — отрешенно произнес Суджи. — Записи с камер, билеты, вещи... перья?
Мрак перед глазами совы застелил комнату, сгущаясь, заполняя трещины стен, вытекая из люков. Белым шумом холодная мгла поднималась до колен, пока в плеске черноты донесся голос гепарда.
— Поздно дергаться, легавые их прибрали, — голос Томаса пульсировал морозом по спине. — Все вещдоки лежат в отделении столицы: замки, десяток камер, полный фарш...
Терновые кусты.
Капканы под мертвой листвой.
Блеск лезвия.
Дуло целит в лицо.
Ответ внутри, но нет выхода.
Суджи глубоко вдохнул, втягивая шею назад, пока черная бездна перед глазами медленно растворялась.
— Но, кх-х-х... зачем? — тряхнув головой, спросил сипуха. — Ради чего такие сложности?
Наблюдая, как белокрылый обретает прежний рост, Томас слегка приподнял бровь. Похоже, поведение птицы его забавило.
— Как говорится, деньги любят тишину, — сказав это, гепард закинул ногу на ногу. — Ну да хуй с мусорами, есть проблема покрупнее. Я знаю фокусников, которые девах украли.
— Фокусников?
— Да, из Шишигуми.
Томас замолк, пытливо зыркая на сову, пытаясь прочитать в бело-мраморной маске хотя бы тень эмоций.
Суджи заметил это. Заметил он и участившееся сердцебиение гепарда, напрягшиеся мышцы спины и сухожилий рук. Шишигуми, Мадарагуми… очередная банда извергов. Сипуха не видел между ними разницы, но похоже, что Томас имел на то свое мнение:
— Это шайка львов, дуболомы в пиджаках, — подсев ближе к сипухе, пятна на морде хищника дрогнули в отвращении. — Короче, эти пидарасы патлатые приготовили поляну своему главарю... из наших птичек, ага. Без разрешения кланов. За такое, братишка, в гетто режут на ремни.
Томас наклонился ближе, теперь сверяя коротышку надменным, презрительным взглядом. Ответив взаимностью, сипуха глядел на того исподлобья, как на кусок говна.
— Какое, к черту, разрешение? — сухо спросил Суджи. — Тут всем на всё плевать.
— Будь оно так, — в зрачках гепарда блеснул багрянец. — Мы бы с тобой сейчас не базарили, а столица давно сгорела бы к хуям.
"Она горит и сейчас, — подумал сипуха. — Только медленно."
Нависло тяжелое молчание. Парни сверлили друг друга взглядом презрения, но тут гепард расплылся в мерзкой ухмылочке.
— Хах! Что животным плевать друг на друга — твоя правда, так было всегда. А проблема хищников сейчас в том, что они позволяют морить себя голодом, пока крышу не сорвет. Потом бегают по улице, кусают кого ни попадя, — сверкнув полным рядом клыков, кот вновь развалился на стуле. — И кого потом обвиняют, хм? Забавный факт — каждому плотоядному нужно есть три порции красного мяса в день. Но в широком обществе это считают зашкваром. Почему? Потому что несолидно, немыслимо, жестоко. А при всем этом, братюнь, от сои тухнут мозги, а насекомыми объедаются всякие наркоманы. Из каждого утюга нам срут в уши, что быть хищником ужасно, когда мясо — это
БАЗА!
Последнюю фразу Томас произнес с важной категоричность, пока Суджи удивленно внимал пятнистому болтуну. На мгновение сипухе хотелось возразить, но в словах гепарда ощущалась доля правды — неясно лишь, в чем конкретно. В чем Суджи точно не сомневался, что Томас не трепался впустую.
Он
искренне в это верил.
Сделав многозначительную паузу, стиляга продолжил:
— С твоего позволения, небольшой урок истории. До появления Удавки, когда воздух был чище, а трава зеленее, собрались как-то вместе атаманы четырех банд. Это были самые сильные, хитрые и кровожадные ублюдки на всем белом свете. Дела у них шли неважно, добыча с охоты ловилась все труднее, и стало ясно, что голод неизбежен.
Всласть нарычавшись и перецапавшись, самый умный атаман, сказал: — А давайте вместе еду соберем и поделим? Каждому поровну." Так и повелось — c каждого зайца, косули, барана, даже крошечной, сука, мышки отрезали кусок в мясной общак. Про запас. Общак рос, а на месте встречи атаманов возник рынок, который прокормил
всех хищников! И кормит по сей день: горожан, бомжей, судей, мусоров, журналистов, мэрию и даже Совет зверей. Так вот — если жрать прохожих без разбору, то рынок схлопнется, и всем нам настанет пизда. Мадарагуми и другие кланы следят, чтобы этого не случилось. Выкупаешь?
Коснувшись рукой клюва, Суджи погрузился в размышления. Принимать на веру басни про честных бандитов было глупо, но стоит отдать гепарду должное, история звучала очень правдоподобно.
— Значит, — задумчиво сказала птица, — обезумевших хищников тоже ловят кланы?
— Ну-у-у-у, тут хуй знает, — Томас лениво почухал кадык. — Когда-то ловили. Было такое, что скидывались на строительство психушки, но старый мэр с прихлебалами все спиздили. Ха-ха-ха-ха! Даже первый этаж не достроили! А вообще, если какой-то жмых не может себя контролировать — это его проблемы! Нефиг другим кайф ломать. Правильно говорю?
В знак солидарности, Томас подмигнул сове, но опять встретил непрошибаемый, холодный блеск черных глаз. Спустя долгое, неловкое молчание, сипуха кивнул.
— Угу, — кротко добавил он.
Кот смутился, не совсем понимая, был ли это сарказм или сова с ним согласен.
— Короче, ближе к делу, — хищник сердито стукнул хвостом по полу. — То бишь о главных придурках столицы — Шишигуми. Ебанные яйцелизы решили, что правила игры их не касаются и повадились красть животных по беспределу, среди бела дня. И не один раз,
ДВАЖДЫ БЛЯТЬ!
Томас взорвался яростным рыком. Сова замер, вслушался в улетающее по вентиляции эхо, на случай, подслушивал ли их кто-нибудь. Не уловив ничего необычного, крылатый нахмурился. Если гепард говорит правду, и все воспевания кланов, понятий и прочей лабуды — реальны, тогда...
— Почему кланы допускают такое?
— В этом печаль ситуации, друже, — сказал Томас с усталостью в голосе, словно сам много раз задавал себе тот же вопрос. Тяжко вздохнув, хищник выставил большой палец. — Во-первых, открытая предьява может стать началом мясорубки. Поверь, это никому не нужно. Во-вторых, от Шишигуми сейчас все — пардон, в полном охуенезе. Представь такую картину: однажды ночью какой-то молокосос ввалился в особняк львов, и грохнул пахана. Вот просто, пришел и пустил пулю в пасть — ПАУ! С какой он луны упал — неизвестно. В гетто его не знают, главы семей и подавно, а когда тебя никто не знает, то и крыть нечем. Я считаю, Шишигуми это просекли, сделали его начальником и теперь творят херню. А сааамая мякотка... о-о-о-о, — с улыбкой подняв лапы, Томас вытянулся на стуле во всем своем пятнисто-мурчащем величии. — Охоохо-хо-хооо! Готов? Этот пацан — олень.
Суджи прищурился. Склонил голову на бок.
— Не понял.
— Ну, олень, — стиляга поднес кисти рук ко лбу. — Знаешь, c рогами? Еще рожа длинная, копыта...
— Погоди-погоди. Травоядный управляет мафией львов? Это же полный бред.
Томас хмуро кивнул:
— Бред, точно. Когда месяц назад я своим это рассказал, мне тоже никто не верил. А львы борзели, набирались сил... Сейчас Шишигуми отжимают последних мясников у моего шефа. Черт побери, они по рынку гуляют как у себя дома! Ну ты подумай: ЛЬВЫ с ОЛЕНЕМ во главе! Ну пиздец-ли?!
— Остальных это не смущает?
— Сначала все дико угорали, пока не прицокал олень с ватагой. Он лично едет на все встречи, сам со всеми базарит, и вроде бы легкая цель, а хрен там плавал... Рогатого охраняет восемь громил, а один хмырь вообще от него не отлипает ни на секунду.
Суджи внимательно выслушал парня, пригладил борозду над клювом:
— Боятся потерять еще одного босса, я полагаю, — вслух рассудил сова.
— И правильно делают! Я бы травожуя давно прирезал, но одному такой номер не исполнить. Что думаешь?
Суджи удивленно вытаращился в пол, пока Томас простодушно улыбнулся, как пойманный на краже сорванец. Вглядываясь в его физиономию, нутро совы вдруг сжалось, ощущая мерзкий, колющий мороз по спине.
— Ничего, — отвернувшись, буркнул он. — Мне это не интересно.
— Даладна? — Томас облизнул клыки. — А когда за мной гнался, или в засаде сидел — что ты хотел сделать? И кстати, меня могли грохнуть, но ты все равно впрягся. Спасибо от души, конечно, но ответь, нахрена?
Сипуха опустил клюв и молча сжал кулаки.
Он вспомнил парк. Колючий ночной холод.
Замерзая на ветке, сидя высоко над гепардами, сова уловил чей-то шепот вдалеке. Среди кряхтения, хруста веток и грубой брани раздался голос:
— ...здесь его грохнем, — низко рыкнула здоровая фигура. — Пушку не забыл, как в прошлый раз?
— Нет, — отозвался второй голос. — Что с девахой делать? Тоже в расход?
— Ее в уговоре не было. Будет мешаться — пристрели. Главное окружите уебка, чтоб не удрал. Ясно?
— ...ясно...
От услышанного Суджи замер в ступоре, чувствуя на душе внезапное облегчение, будто сама Вселенная протянула к нему руку помощи. Вот и все, доигрался котик. Оставалось только смотреть за представлением.
Пока гепарды шли к засаде, белокрылый радостно думал, если Томаса заказали, то гад точно заслужил смерть. И все же, такой исход для кошака был слишком хорошим. Ни тебе раскаяния, ни мольб о пощаде... Один выстрел — и все. Скука.
Когда пара котов оказалась в западне, сова уже погрузился в фантазии, как бы ОН совершал расправу, и именно в это мгновение мысли птицы посетило нечто совершенно странное. Это не было сомнение, не миг сострадания и даже не видение. Нет, нечто в разы страшнее.
Увидев вылезших из кустов головорезов, оборванных, воняющих нечистотами, с намерением убийства в глазах — именно тогда Суджи понял...
Суджи понял, в кого превращается.
Стиральная машина щелкнула, вновь закрутив кофту с бешеной скоростью.
Сипуха и гепард все так же сидели рядом — совершенно живой, пятнистый кот глядел на Суджи, нетерпеливо желая услышать причину своего спасения.
Спокойно выдохнув, белокрылый расправил ладони.
— Не знаю, просто... Я не знаю.
— А я знаю, — загадочно произнес стиляга. — Мы с тобой другой масти, выше других зверей. Ты и я мыслим шире, а не просто убиваем, жрем и срем. Хочешь справедливости? Я тоже! Так грохнем пидора рогатого, и дело с концом!
В порыве страстной речи, Томас стукнул кулаком по колену, на что сипуха пожал плечами.
— Даже если так, — сова еле сдерживался, чтобы не засмеяться. — Даже если мы объединимся, и выйдем на главу Шишигуми, то...
Суджи замолк, думая, как объяснить Томасу изъян такой затеи.
Если босс умрет — его заменяет другой. Вдобавок, история с главарем-оленем звучала слишком дико, чтобы быть правдой. Нет, Томас явно что-то упускал или недоговаривал. Возможно, если бы Суджи сам встретил босса Шишигуми, проследил за ним собственными глазами...
— Что, "то"? — рявкнул Томас, сердито навострив усы.
— Неважно, — Суджи махнул крылом. — Сперва обсудим должок.
Стиляга дернул ухом, чтобы через миг вновь ощерится в дурацкой ухмылке.
— Хорошо, проехали, — гепард расслабленно развалился на стуле. — Чего хочешь?
— Одежду.
— Мда-с, монатки у тебя реально дерьмовые. Могу показать магазин, там мой знакомый работает, что-нибудь подберет.
— Мне нужно не что-нибудь, а форма, — голос совы стал холодным, резким, как режущая по дереву пила. —
Студенческая, академии Черритона. Сможешь достать?
Томас невозмутимо зыркнул на птицу. Чуть дрогнул кончиком хвоста.
— Легко. Разреши осведомиться, зачем она тебе?
— Для дела, — сухо сказал сипуха.
Хищники притихли. Из стиралки донеслось журчание стекающей мыльной воды.
— Дела, значится, — кривляя голос совы, повторил Томас, — прикольно, прикольно. А ты, часом, в Черритоне не убийцу искать собрался, а? Хочешь стать Бистаром?
Окаменев всем телом, сипуха медленно повернулся к пятнистому, как вдруг раздался ехидный смех.
— Пфффха-а-ААА! Хо-хо-хо, вот это номер! Чего напыжился, друже? Эту хохму в городе все слышали. Без обид, но Совету Зверей даже ебанутый не поверит.
Сова обиженно фыркнул. Стараясь не выдать волнение, крылатый встал на ноги и присел к наплечной сумке:
— Тем лучше. Значит, у меня не будет конкурентов.
От этой фразы Томас опять залился смехом.
—
Пхааах-хАаа-ХА! — кот закачался на стуле, крича в голосину. — Вох-хо-хооо! Ой, слушай, занимательный ты кадр. Чесслово, мне это нравится!..
Суджи достал из сумки карандаш и листик.
— Очень за тебя рад, — небрежно черкнув на бумажке адрес, он протянул его Томасу. — В этом переулке стоит урна. Бросишь туда одежду, на том и сочтемся.
Гепард взял бумажку, сквозь слезы пытаясь прочесть совиные закорючки. Тем временем, сипуха достал из стирки мокрую кофту, и уже собирался уйти, как вдруг между совой и дверью встал вытянутый кот.
— Даладна тебе, не гони, — Томас сел на корточки, сровнявшись глазами с птицей. — Даже если убийца не съебался, думаешь, он тебя ждать будет и пойдет в тюрягу под белы крылышки? В Академии живет под две тысячи плотоядных, охереешь искать.
— Тебе-то какая разница? — сквозь ноздри просопел крылатый.
— Честно? Вообще никакой, — Томас обошел коротышку, достал из стирки куртку. — Поступай как хочешь, дело царское, но одних шмоток здесь не хватит… по личному опыту говорю.
Томас встряхнул дубленку, наблюдая краем глаза, что сипуха замер у выхода, похоже, снова погрузившись в мысли. Покачав головой, гепард обратился к коротышке:
— Окей-окей, объясни мне, дураку: схуя тебе эти бистары приглянулись?
Сова коснулся крылом ремня на плече. Из груди парня раздался тихий, наполненным горечью голос:
— Они бесполезны, я знаю, но... Это возможность одна на миллион.
Моя возможность. Если бы тебе предложили такое, ты бы отказался?
— Естественно, — без раздумий кивнул стиляга. — Потому что я не лох. Ну, сам подумай, кто их слушает? Какая у них власть? Бистары и Совет зверей — никто, только понты рубят и бабки считают, и те, копейки. Но если тебе по кайфу играть в детектива — валяй.
Выпрямив спину, Суджи с вызовом обратился к гепарду.
— Лучше так, чем идти против толпы головорезов. Это — самоубийство, неужели не ясно?
— Может оно и так, — кивнул бандит, внимательно рассматривая куртку. — Разница в том, друже, что я думаю своей головой и никого не наебываю. Мокруха на мне, а ты помог бы с мелочевкой: свистнуть чего-то по тихому, спину прикрыть... Сечешь?
Не веря собственным ушам, Суджи скривился от омерзения.
— Это твой план? Залить улицы кровью!?
—
Львиной кровью, — ощерив зубы, уточнил стиляга. — Я же не психопат какой-то. Спокойно, в темпе вальсика, то там отщипываю, то здесь... Приходится нелегко, но если вместе сработаемся, за неделю Шишигуми расковыряем, а там гляди, и оленя прикончим.
— Изумительно, — злобно процедил белокрылый. — Поправь, если я ошибаюсь: ты хочешь резать и грабить, пока у Шишигуми не закончатся главари на замену? Так, получается?
Гепард уставился на пернатого, уронив челюсть.
— Что? Блять, при чем тут вообще... — ступор в его глазах вмиг вспыхнул ужасным оскалом, как вдруг Томас отскочил назад и со всей силы треснул по стиралке, оставив в корпусе глубокую вмятину. —
СССУКА!!! Я нас из дерьма вытащить хочу, реальный план дал, а ты как целка мнешься! Фууух, блять... Окей, знаешь что? Сам справлюсь, мне не привыкать.
Свесив куртку через плечо, хищник не оглядываясь пошел к двери и пнул ее с такой силой, что витрина со стенами затряслись.
— Получишь тряпки завтра в полночь, — прорычал напоследок Томас. — Будь здоров, чиребушек.
Дверь закрылась. Не поворачивая тела, Суджи оглянулся на след кулака, доставшийся ни в чем невинной стиралке. Хотя встреча с бандитом кончилась мирно, расслабляться было рано — прямо сейчас дома Суджи ждал один огромный, угрюмый и безмерно ворчливый доктор.
Оставив все выводы на потом, сипуха пулей выскочил из прачечной, и через секунду летел навстречу утреннему, румяному зареву.
***
— Доброе утро, док!
В прихожей раздался звон ключей. Кинув связку на тумбочку и сняв сумку с плеча, сова прислушался в ожидании знакомого медвежьего баса. Но ответа не последовало.
Зайдя в гостиную, Суджи остановился под красным фонарем, медленно описал головой круг.
— Ау, есть кто?
Ни знакомого бурчания, ни шагов, даже вони табака — ничего. Дом был совершенно пуст.
Прежде чем предположить худшее, взгляд парня привлекла темная точка на холодильнике — магнит, прицепленный как раз в рост совы. Кружок держал записку.
В два прыжка, Суджи подлетел к посланию, со знакомым, малоразборчивым почерком.
Щегол,
Как закончишь с письмами, лети на Гончарскую улицу, между пятым и девятым домом. Постучи в дверь четыре раза.
Если не в тягость, загляни по дороге в лапшичную.
Себе тоже возьми что-нибудь.
Не затягивай.
Г.
Под записью красовался рисунок пятнистой морды со шрамом, которую Гоухин выводил с усердием истинного художника, ведь обычной подписи явно было недостаточно.
Птица усмехнулась — сколько доктор не строил из себя брутала, тонкая душевная натура все равно давала о себе знать. Было в этой странности что-то забавное.
Не долго думая, сипуха достал с полок карту охотника-выживальщика. Водя крылом по исписанным карандашом чехарде улиц, он быстро нашел нужный переулок.
Пустырь между пятым и девятым домом был обведен подозрительным красным кружком с крестом — как раз где Суджи нашел только смердящий помоями старый сарай. Но страшная вонь была половиной проблемы. Что тревожило Суджи сильнее всего — сарай стоял прямохенько под Темной Аллеей и психиатрической клиникой улицей выше.
— Из всех мест в мире, — Суджи щелкнул клювом от досады. — Етить твою налево, почему именно там?
Вопрос канул в пустоту. Белокрылый в темпе сложил карту на место, и наплевав на усталость с голодом, вновь отправился в путь. Выбирать не приходилось — доктор на него рассчитывал. Отыскав в шкафу медвежью футболку и подвязав мотню на коленях узлом, Суджи молил небо, чтобы Гоухин не вздумал провести над ним очередной эксперимент.
— Хорошо, старик, — оттолкнувшись от земли, шепнул крылатый. — Посмотрим, что ты задумал в этот раз.
***
Нехотя пробуждаясь ото сна, сквозь паутину проводов и мокрого белья, на покрытые плесенью и бензиновой пленкой улицы в гетто пробились первые утренние лучи. Редкий прохожий, решивший пройти дороге в столь ранний час, как и курящие на балконах звери, мог стать свидетелем редкого в местных краях явления.
Высоко над деревянными, криво сколоченными зубьями домов, через крошечные форточки и даже на провонявших плесенью водостоках, ветер нес по округе неслыханный, волшебный аромат.
Это был запах моркови, спаржи, тмина и мелко нарубленного лука, прожаренного и проперченного с таким мастерским чувством меры, каким мог похвастаться пожалуй один повар на миллион.
Как такой волшебный, чарующий аромат попал в забытое, прогнившее нищетой место — было для жителей гетто абсолютной загадкой. И все таки поговаривали, что те немногие, кто сидел на балконах самых высоких этажей, видели летящее по небу покрывало, с двумя коробками из-под лапши.
***
Земля на пустыре была укрыта высоким, густым бурьяном. Закрыв ноздри от тяжелой вони, придерживая коробки с едой, птица подошла к двери сарая. Где-то на горизонте виднелось уродливое, похожее на бетонный сапог, здание клиники, которое Суджи всеми силами старался игнорировать. За обвалившейся оградой, через разбитые телевизоры и холодильники открывался небольшой кусочек бульвара. Там, на краю дороги виднелась скрученная палатка. Измазанная жиром и золой от мангала, она валялась под ногами в ожидании вечера, когда бульвар вновь наполнится светом фонарей, а мангал опять раскалится, закоптит-задымит, наполняя воздух сладостным, опьяняющим разум запахом маринованной плоти...
Суджи шагнул вперед. Поднес руку к ржавой, обрисованной глади дверей.
Тук.
Тук.
Тук.
Тук.
Из глубин развалюхи послышался глухой, неразборчивый гул, будто сдавленный под десятком матрасов голос.
Железный щелчок. Дверь медленно распахнулась — в полумраке омерзительной, воняющей коробки из железа и фанеры, Суджи увидел крутой спуск вниз. Не успел он шагнуть за порог, механизм плотно запер дверь. Суджи ощутил в убийственном смраде еле заметные нотки других мерзких запахов.
Табачный дым, дезодорант и бамбуковый чай.
Знакомый букет был неприятен, но развеял подозрение о западне. Подождав, когда зрение привыкнет к темноте, крылатый зашагал вниз.
Спустя минуту, Суджи увидел первый источник света, заключенной в решетку маленькой лампочки. Тонкой, желтой нити едва хватало, чтобы осветить бетонные стены, и ведущий вперед широкий, серый, длинный коридор.
От вида катакомб, когти совы вцепились в пол: холодный, твердый...
И до жути знакомую.
Встать!
К стенке!
Полные ужаса, безумные морды смотрят на него через прутья.
Крик.
Клюв отрывает хрящ уха: красный, склизкий ошметок, со вкусом обезьяньей крови...
Не в силах пошевелиться, сова лишь дрожал — ноги не слушались, вцепились в пол, отказывались идти вперед.
— Спокойно, он ничего тебе сделает. Просто выдохни... спокойно.
Глубоко дыша, парень понемногу унял панику, обратив ее в легкий мандраж. Секундой позже, заметно успокоившись, сипуха шустро побрел дальше.
Окруженный маленькими, мерцающими в полумраке экранами, панда сидел, слыша приближающиеся шаги птичьих лап. У локтя Гоухина стоял давно опустевший термос из-под чая, и горсть окурков в пепельнице.
Зайдя в комнату, парень первым делом выставил коробки с едой, заметив вокруг маленькие дисплеи, какие обычно стоят в будках охраны.
— Наконец-то, — с укором вздохнул мускулист. — Щегол, где тебя носило?
— В прачечной задержался. Виноват.
Стараясь не смотреть тому в глаза, Суджи любезно пододвинул пакет с едой. Предложение было принято без лишних слов — укрытый шрамами панда открыл коробочку, и принялся вытирать пальцы спиртовой салфеткой.
— А...
Повторяя за ним, сова хотел съюморить что-нибудь про мрачный бункер Гоухина, но тут же передумал. Очевидно, доктор был жутко голоден, а парень знал, что с голодными медведями шутки плохи.
— Чего? — буркнул громила.
— Да так, глупости. Приятного аппетита.
— Спасибо. Чего ждешь? Давай, налетай, пока горячее, — медведь пододвинул второй стул, мельком заметив на пареньке свою футболку. — Говоришь, в прачечной был?
— Жа, — кивнул сова, ломая клювом бамбуковые палочки. — Вшпотел, кажа мошался по ководу.
Опустив черный нос к сладкому запаху еды, панда подхватил приборами овощи и лапшу, погрузив пикантную смесь в пасть. Затем жевал.
Долго, вдумчиво, с наслаждением.
— Понятно, — наконец сказал великан, глядя на возящегося с палочками, взъерошенного сипуху. — Устал?
— Угу, — кивнул парень. — А как у вас дела? Есть успехи с медведицей?
— Пока нет. Прячется. Нашел свежие следы около Морпорта, но сомневаюсь, что она переплывет через канал незамеченной.
Обычно Суджи не придавал этому значения, но когда доктор сказал "следы", что-то мелькнуло в хриплом басе медведя. Нечто едва уловимое оборвалось в дыхании, на грани тональностей, как если бы великан поправил себя в последнюю секунду. Сова давно заметил эту манеру доктора, особенно когда Гоухин общался с пациентами.
Значит ли это...
— Вы хотели сказать "свежие трупы"?
Гоухин прекратил жевать.
В бесконечно черных, непроглядно усталых глазах не было удивления или возмущения. Пусть охотник Темной Аллеи искусно прятал мысли под маской невозмутимости, но его молчание говорило больше любых слов.
Наконец, проглотив пищу, доктор спокойно ответил:
— Не забивай голову лишним, малец. Если начнешь трястись за каждого встречного, нервов не напасешься. Вон, на мою голову счастья привалило... теперь не знаю, куда его деть, — он махнул палочками в сторону светящих экранов. — Узнаешь?
Суджи повернулся к панели управления. В легкой дымке, телевизор с плавающей рябью показывал черно-белое изображение тюремной бетонной коробки. В центре коробки сидел зверь в комбинезоне, довольно специфичной внешности: вытянутая морда и большие уши выдавали в нем псового, но волосы на лице и хвосте заметно различались.
— Какой-то странный лис, — подумав, сказал Суджи. — Впервые его вижу.
— Это волк, — со смешком сказал доктор. — Обыкновенный canis lupus.
Присмотревшись внимательнее, Суджи заметил перед волком огромный мешок, который зачем-то подцепили на крюк.
— У него что, лишай? — спросил сова, чувствуя нутром что-то неладное.
Панда покачал головой.
— Хуже. Шило в жопе.
— Тогда почему он лысый? — нервно улыбнувшись, спросил сова.
— Попробуй угадать.
Сказав это, улыбка панды стала шире, вытянув шрамы Гоухина почти до ушей. Сипуха испуганно сглотнул.
— Я чувствую, мне лучше не знать, — робко сказал он.
— Хороший ответ, — панда довольно кивнул, как ни в чем не бывало, принявшись наматывать палочками лапшу. — Ну, а если бы спросил не я, а кто-то другой? Что по твоему там происходит?
И тут сова понял — на цепи перед волком висел огромный ломоть свежего мяса. Сидя на голом полу, хвостатый хищник непроизвольно вздрагивал, заливая слюной покрытый царапинами бетон.
— Похоже на пытку, — сухо прокомментировала птица. — Или тренировку. Силу воли развивает, наверное, н-не знаю.
— Этот парень, такой же косипоша, как и ты, — не отрываясь от еды, начал мускулист. — Обожает встревать в истории... и по мордасам получать, судя по всему. Зеленый еще, наглый, твердолобый — спасу нет. Встретил его на рынке, всего побитого, морду от зада не отличить. Подошел ко мне, весь в кровище, и говорит — "возьмите учеником, драться хочу".
— Вы согласились?
— Мхпф! Еще чего! Но Легоси не из тех, кто понимает с первого раза — поэтому я хочу проучить щенка, ради его же блага. Всю следующую неделю будет ходить сюда и сидеть перед тушей каждую ночь, пока ума не наберется.
Услышав имя волка, белокрылый нахмурился.
Легоси...
Действительно, имя звучало слишком знакомо. Но где сова его слышал? Может, из какого-то фильма?
— Здорово придумал? — выждав паузу, спросил Гоухин.
— Жестковато, на самом деле, — без энтузиазма сказал парень.
— Поэтому должно сработать. Ну, а ты, щегол? Хочешь научиться драться?
— Спасибо, док, у меня свой подход, — изобразив равнодушие, Суджи вновь принялся за перекус. — Хотя, думаю смастерить какой-нибудь...
—
Только попробуй, — внезапно, грозно процедил медведь. — Увижу тебя с оружием — придушу.
Суджи удивленно нахмурился.
— Не понял, — он медленно отставил коробочку в сторону. — За что? В гетто все с пушками ходят и-и-и... и у вас арбалет есть!
— А голова на плечах тебе для чего? Я объяснял, что делать при стычках — так и поступай.
— Летать и прятаться, знаю. Вам виднее, конечно, но если реально прижмут, что мне делать? Кидаться камнями?
Не теряя самообладания, заметно подобревший, сытый доктор отставил свою порцию, осторожно сложив палочки в сторону.
— Да хоть копья швыряй, суть не в этом, — медведь стучал когтем в стол, подчеркивая каждую фразу, — Оружие и навыки сражения не защищают от опасности. В первую очередь — это опасность для тебя самого.
Суджи оторопел, чувствуя странную тяжесть в груди.
— В-вы… Как этот понимать? — сдавленно, почти шепотом спросил парень.
Гоухин молчал, вновь взвешивая в уме нужные слова, но при виде горящих, полных горести юных глаз, в груди великана что-то екнуло.
Сколько раз Гоухин давал слабину и обжигался, сколько лет он рисковал своей шкурой, помогая очередной заблудшей душе, но это странное, дурацкое чувство никогда его не покидало...
Сострадание. Этот маленький, неугасаемый огонек сделал панду профессионалом своего дела. Сострадание обрекло его на успех и вечную борьбу, которая никогда не закончится.
Ведь всегда приходят нуждающиеся, больные, слабые и обиженные недолей. Куда бы он не шел — везде он видел этот взгляд, молящий, наполненный страхом перед миром, перед ним... и собственной хищной природой.
Поглощенный этими думами, доктор смотрел то на белую сову, то на лысого волка на экране. Тяжело вздохнул.
— Скажу прямо, и очень надеюсь, ты меня услышишь, Суджи. Неважно как: пулей, ножом или своим телом — получив возможность убивать, ты сам приближаешься к смерти. Без дисциплины, без понимания своего тела и внутреннего стержня, оружие делает тебя опасной, дерганной истеричкой.
И это в лучшем случае. Понимаешь, о чем я говорю?
— Ого, — чуть воодушевившись, охнула птица, — я... я об этом как-то не думал. Хренасе.
— Это называют "культурой оружия". Почитай на досуге, авось, в котелке что-то прояснится.
— Прочту, хорошо. Но все же, если станет совсем худо — как мне быть?
— Хм-м-м, — панда почесал щеку, со шрамом в форме серпа, — не паникуй и используй мозги, это мой тебе совет. Или можешь сесть к Легоси. Устрою рядышком, во втором карцере.
— Знаете, пожалуй, я обойдусь мозгами.
— Вот и молодчина. Еще одна просьба, щегол, — мускулист достал из кармана старый кнопочный телефон, — когда позвонит таймер, открой дверь карцера и уходи. Правила помнишь?
Приняв подарок доктора, Суджи ответил:
— С больными не общаться, на глаза не попадаться.
— Хм-хм, — поднявшись со стула, Гоухин вытряхнул пепельницу в коробочки и сложил мусор в пакет. — Что ж, увидимся дома.
С этими словами, доктор-охотник покинул комнату, оставив Суджи наедине с кнопками и мерцающими рябью телевизорами. На одном маленьком экране, в тюремной камере лежал трясущийся, изнывающий голодом волк.
