Райская персиковая роща

Вэй Усянь знал, что открытый в изумлении рот и застывший остекленевший взгляд далеки от правил поведения и норм вежливости в присутствии старшего целителя, но ничего не мог с собой поделать. Два слова, сухо прозвучавшие вот только что, едва не выбили из него последний дух и лишили всякого душевного равновесия. Вежливость — последнее о чем он думал. — Повторите, — глухо попросил Вэй Усянь. Губы враз онемели, стали непослушными и сухими, а кожа, заледеневшая за какие-то два вздоха, вдруг на одно мгновение показалась ему чужой. Внутри зарождалось странное и малость тревожное чувство. — У меня что? Старший целитель клана, Лань Хань, закатил глаза и его взгляд приобрел одновременно снисходительное и равнодушное выражение. Он не улыбался, не вздергивал брови в вежливом недоумении из-за глупости вопроса и даже не кривил губы, но Вэй Усяню было ясно — старший целитель Лань Хань пребывал в полнейшей растерянности и неловкости от сложившейся ситуации. Что-то похожее Вэй Усянь замечал у многих кровных членов клана Лань — это было что-то вроде фамильной привычки, излюбленного способа бороться с неожиданным или невероятным событием. В независимости от возраста, силы и статуса, все они использовали это выражение в большей или меньшей мере. Вэй Усянь нашел бы эту реакцию даже несколько забавной, если бы не обстоятельства. Если бы не то, что он услышал. Вэй Усянь повернул голову и впился чуть потерянным взглядом в Лань Ванцзи. Непроницаемая маска льда в своей идеальности до ужаса совпадала с тем, что была у Лань Ханя. Казалось, даже светло-голубые одежды Лань Ванцзи выглядели теплее, нежели эти выражения лиц. Где-то вдалеке раздражающе весело запели птицы. Вэй Усянь на одну долгую секунду подумал, что он повредился умом. Ну ведь не может этого быть, верно? Он ведь не настолько отклонился от светлого пути? Да, кривая дорожка Вэй Усяня предполагала использование «инь», холодной «женской» энергии, в противоположность «ян», теплой «мужской», — но не мог же темный путь настолько повлиять на его тело? Не мог же?.. — Счастливый пульс, — терпеливо повторил Лань Хань и указал на руку Вэй Усяня. Его голос не выражал каких-либо ярких эмоций, но Вэй Усянь, наученный годами брака с Лань Ванцзи с легкостью распознал в словах легкое сомнение в собственном рассудке. Впрочем, Лань Ханя тоже можно было понять. Не каждый человек, что посвятил жизнь врачеванию и впитал в себя с кровью и потом основные заветы профессии, мог с легкостью отбросить всякую предвзятость. Тем более в столь щепетильном вопросе. Вэй Усянь тупо посмотрел на свое оголенное запястье, будто на светлой коже было что-то кроме проступающей венки и крошечного шрама на косточке большого пальца. Он повернул голову к Лань Ванцзи и мысленно досчитал до тридцати. …Десять. Одиннадцать… Счастливый пульс. …Пятнадцать. Шестнадцать… У него. …Девятнадцать… У мужчины. Лань Ванцзи не шевелился вплоть до двадцати двух, замерев в одной позе. В небольшом, но довольно уютном кабинете старшего целителя повисла многозначительная тишина. Все трое медленно, по крупице переваривали ситуацию. И если Вэй Усянь просто молча слушал звенящую пустоту в голове, то Лань Ванцзи сейчас больше походил на нефритовую статую. Очень удивленную и очень напряженную статую. — Как это возможно? — сухо и без эмоций спросил Лань Ванцзи. По его виду нельзя было сказать о чем тот думал, или наоборот — не думал. Вэй Усянь не глядя протянул ладонь и схватился за широкий светло-голубой рукав. Ему казалось, что даже крохотная, но устойчивая кушетка для быстрого осмотра не выдержит враз потяжелевшего тела Вэй Усяня и сейчас вот-вот проломится прямо под ним. В голове набирала силу паника. Лань Ванцзи аккуратно высвободил рукав и переплел с ним пальцы. Это незамысловатое действие слегка притушило мысленный пожар. Правда кожа у Лань Ванцзи была нетипично холодной, но Вэй Усянь списал это на всю ситуацию в целом. Не каждый же день им заявляют нечто… подобное. Он снова посмотрел на Лань Ханя, спокойно сидящего на треногом табурете, взирающего на них с оттенком усталой задумчивости, и попытался сделать то, что у него получалось лучше всего — мыслить логически. Вэй Усянь прикрыл глаза, слегка сжал пальцы Лань Ванцзи собственными, успокаивая себя таким простым, но не менее эффективным сейчас способом и принялся перебирать воспоминания. Да, в последние несколько дней ему было несколько дурно. Тошнило Вэй Усяня только так, обязательно с утра, где-то в час змеи, а то и раньше, и прямо перед сном, глубокой ночью. Не сказать, что Вэй Усянь так уж переживал — право слово, как будто он не проходил через намного более худшие состояния, но Лань Ванцзи… Заботливый и внимательный Лань Ванцзи заметил неладное почти сразу. …В тот самый первый раз, когда Вэй Усянь почувствовал недомогание, полная луна осветила цзинши прохладным светом, оповещая всех полуночников о наступлении глубокой ночи. Вэй Усянь на тот момент почти закончил новый талисман и пытался как можно тише проскользнуть в супружескую постель. Он бы и до утра просидел, доводя свое творение до идеала, но смутное ощущение боли в животе и легкая тошнота заставили Вэй Усяня закончить пораньше. На него иногда находило такое вдохновение — бьющее через край, неутомимое и бескомпромиссное. Лань Ванцзи — настоящее благословение небес, — понимал это и не говорил ничего. Лишь приносил поднос с чаем и легкими закусками прежде, чем сам отправлялся в постель. В какой-то момент боль из легкой и даже незаметной превратилась в мерзко-тягучую и режущую, и Вэй Усянь сам не понял, как его вырвало теми самыми закусками и чаем, что так заботливо ему приготовили. Первые несколько секунд Вэй Усянь лишь молча пялился на запачканный пол и в мыслях отстраненно жалел закуски. Все же готовил Лань Ванцзи действительно вкусно. Ну, а после уже услышал шуршание одеяла и легкие шаги проснувшегося и обеспокоенного Лань Ванцзи… Вэй Усянь неосознанно поднял свободную руку ко рту и прижал пальцы к коже. Подспудно он знал, что если прозвучит хотя бы еще одно слово — его накроет. Сильно и беспощадно. Лань Хань, будучи почтенным мужчиной старше даже Лань Цижэня, отреагировал на это движение с поистине профессиональной невозмутимостью. — Никаких истерик, господин Вэй, — предупредил его Лань Хань. Из горла Вэй Усяня вырвался нервный смешок. Он и не собирался! Или собирался? — Это невозможно, — с блеклой уверенностью заявил Вэй Усянь. Руки начинали дрожать. Одна обессиленно опустилась вниз, в то время как другую до боли сжал Лань Ванцзи. Ему даже на мгновение иррационально показалось, что в животе что-то шевельнулось. Бред же, бред! — Возможно! — отрезал Лань Хань и погладил бородку. С ней Лань Хань одновременно походил и не походил на учителя Ланя и это сходство удивительным образом успокаивало Вэй Усяня. — Я проверил несколько раз и доверяю своему опыту. Вэй Усянь раскрыл рот, попытался что-то сказать, и… захлопнул его. Слов не находилось. Ругательств тоже. Когда Вэй Усяня вырвало и на следующее утро, Лань Ванцзи, пресекая все возражения и презрев с десяток правил клана, буквально дотащил Вэй Усяня в целительский павильон. Вид Лань Ванцзи имел тревожный и даже несколько воинственный. Вэй Усянь не решился спорить с подобной обеспокоенностью. Нет, вы только послушайте. Счастливый пульс. Кажется, его замкнуло на этой мысли. Лань Хань прищурился и помахал рукой сначала перед Вэй Усянем, потом перед Лань Ванцзи. Реакции ни от одного, ни от другого не было. — Ясно, — нервно проговорил Лань Хань, — давайте по порядку. Вы вернулись буквально две недели назад. Где вы были и что делали? Начнем… Начнем с этого.

***

Смешно сказать, но Вэй Усянь не мог подобрать слова. Вообще никаких: ни приличных, ни бранных. Первые не сумели бы отразить весь сумбур в его голове, а вторые казались неуместными в такой ситуации. Одно дело, если бы Вэй Усянь выругался отборной юньмэнской рыбацкой руганью из-за перебродившего в заначке вина и совсем другое — из-за его необычного состояния. …Состояния тягости. Да, молчание в его случае весьма выразительно демонстрировало случившийся в его разуме мысленный тупик. Он не то чтобы не мог взять в толк то, что ему сообщил старший целитель Лань Хань, скорее никак не получалось примерить все это на себя. Но Вэй Усянь пытался! Он действительно пытался! Его воображение работало на полную мощь, а сам он в уме подсчитывал сроки и определял для себя все возможные последствия. Насколько тяжело для его здоровья ему обойдется эта неожиданно свалившаяся тягость? Справится ли ядро Мо Сюаньюя с такой нагрузкой? Вэй Усянь, конечно, прилагал недюжинные усилия для развития нового и драгоценного ядра, но хватит ли наработанное за четыре года для ребенка кровь от крови Лань Ванцзи? Лань Ванцзи, который, как всем известно, один из самых сильных заклинателей с потенциалом если не настоящего бессмертия, то хотя бы приближения к оному. Вэй Усянь со всеми этими рассуждениями предрекал себе скорую головную боль. Шли они в цзинши в полной тишине и под руку: Вэй Усянь хмурился и пытался переварить новости, а Лань Ванцзи не считал правильным отвлекать своего излишне молчаливого супруга. При этом сам Лань Ванцзи тоже выглядел донельзя задумчивым и погруженным в себя. Со стороны это смотрелось очень подозрительно, и, видимо, поэтому шедшие навстречу Лань Цзинъи и Лань Сычжуй, едва увидав их на тропинке, тут же насторожились. — Ханьгуан-цзюнь, — Лань Сычжуй и Лань Цзинъи одновременно склонились в приветственном поклоне. Затем склонились снова, но уже в сторону Вэй Усяня, — учитель Вэй. Вэй Усянь рассеянно скользнул взглядом по лицам обоих и растянул губы в слабой улыбке. Он все еще пребывал в своей голове, прокручивая раз за разом слова Лань Ханя, и не сразу сообразил, что его странное и непривычное поведение вызывало вполне обоснованные сомнения и беспокойство. Вэй Усянь видел это отчетливо в серьезном выражении глаз Лань Сычжуя и в чуть нахмуренных бровях Лань Цзинъи. Причины этого мгновенно проявившегося тревожного вида Вэй Усянь знал хорошо — сам ведь учил и наставлял их во время особо опасных ночных охот. Лань Цзинъи и Лань Сычжуй лучше прочих учеников Гусу Лань были знакомы с этой малоизвестной частью Вэй Усяня — частью абсолютной сосредоточенности, что проявлялась в определенные и очень опасные моменты. — Учитель Вэй, вам нехорошо? — с откровенным волнением спросил Лань Сычжуй. — Вы побледнели. Лань Цзинъи закивал головой в согласии и смерил Вэй Усяня и Лань Ванцзи озадаченным взглядом. Затем он заметил их до сих пор сцепленные руки и озадачился еще сильнее. Не потому что удивился самому жесту, — все в Гусу Лань уже успели привыкнуть к тому, что Вэй Усянь и Лань Ванцзи постоянно трогали друг друга, — Лань Цзинъи просто наловчился считывать настроение отнюдь не эмоционального Лань Ванцзи. — Вы не ранены? Не заболели? — Лань Сычжуй внимательно осмотрел Вэй Усяня на предмет ран и растерянно замер. Вэй Усянь от подобных вопросов чуть истерически не расхохотался. Вялотекущая паника медленно начала оседать, позволяя ему вынырнуть из мысленного марева. Невозможность своего состояния, возможные грядущие проблемы, малопонятные бурлящие чувства — все внутри будто получило пинок и наконец перестало дергать за нервы. Вэй Усянь отпустил один смешок и неосознанно помотал головой. Беременность — не болезнь. Из горла вырвался еще один смешок, но уже нервный. Он вздохнул поглубже, сжал покрепче руку Лань Ванцзи и постарался выдать свою обычную легкомысленную улыбку. — Со мной все в порядке, — отозвался он почти нормальным привычным тоном, — я просто устал, вот и все. Лань Цзинъи и Лань Сычжуй переглянулись и явно ему не поверили. Было видно, что заверения Вэй Усяня показались им неправдоподобными. Лань Цзинъи прищурился, но не успел и рта раскрыть для потока уточнений: Лань Ванцзи пресек все лезущие вопросы одним строгим взглядом. — Сычжуй, — тихо позвал Лань Ванцзи, — вечером зайди в цзинши. Лань Сычжуй удивленно приподнял брови, но с повелением старшего спорить не стал. Сказано зайти в цзинши — он зайдет. По крайней мере, он сможет заодно и Вэй Усяня проведать. Убедиться в точном отсутствии ран, так сказать. Хотя, по мнению Лань Сычжуя, это было странно. В вечернее время, обычно начиная с часа, когда все заканчивали ужинать, никто не осмеливался даже близко подходить к цзинши — таково было неофициальное правило, и все ученики ордена безукоризненно ему следовали. Во-первых, из уважения к благородному и прославленному Ханьгуан-цзюню, а во-вторых, из соображений воспитания. Никто не хотел становиться свидетелем тому, как Лань Ванцзи и Вэй Усянь проявляли свою привязанность там, где, очевидно, не предполагались лишние люди. — Я вас понял, Ханьгуан-цзюнь, — ответил Лань Сычжуй с присущей ему вежливостью. Намек в прозвучавшей просьбе он уловил сходу и тут же попрощался по всем правилам идеально ровным поклоном. Лань Цзинъи спохватился и тоже склонился. Вэй Усянь хоть и пребывал в полном раздрае последние часа два, но недоуменное лицо Лань Цзинъи оценил по достоинству. Если бы не беспокойство, красочно демонстрируемое сразу обоими мальчишками, он бы посчитал это даже забавным. Вот только смеяться желания пока не находилось. С каждым сделанным им шагом ему все больше казалось, что что-то неуловимо изменялось в его теле. Что-то будто бы… Шевелилось. Абсурд, конечно — Вэй Усянь это понимал и осознавал. Однако ничто не могло помочь ему определиться с тем, что он чувствовал сильнее: страх или любопытство.