Помнишь Тьму?

Memento mori

Помни о смерти

      — Тот же почерк: тело разорвано, головы нет, — Лука склонился над третьим трупом, что встретился на нашем пути. Мы были на подходе к небольшой деревушке, на Юге, рядом с границей Трансильвании. — Думаешь их здесь несколько?       С помощью теневых коридоров мы с легкостью добрались до места назначения. Слишком много поступало жалоб о том, что люди в этих краях пропадают без вести. А позже и о том, что они находятся, но уже не в прежнем виде. Трупы либо разорваны, либо обескровлены, обезглавлены или задраны диким зверем.       — Смотри в оба. Их не чувствую даже я, — Лука кивнул и вытащил два коротких меча.       Нас было двое, шли тихо, но быстро, приближаясь к селению. Странно, мы уже были достаточно близко к нему, чтобы слышать шум, сопровождающий любое скопление народа, но здесь — мертвая тишина.       — Разве ты не перебил их всех? — Лука пристально наблюдал за лесом вокруг нас.       — Перебил.       — Тогда кто их создает? Кто решиться поднять с помощью своей крови монстра, которого и убить не просто, не то чтобы заставить исполнять команды, как послушную собачонку. К тому же из носферату здесь, в Валахии только ты, я, Дамир и… — Тень не решился продолжить, однако его мысль была понятна и без слов.       — Они не покидают Башню Невест.       — Значит, есть кто-то еще.       — Я не обращаю своих врагов.       — Да, но кто-то из носферату мог, несмотря на закон «Сухой крови», — Лука бросил на меня многозначительный взгляд, затем снова сосредоточился на окружении. — В таком случае он лишится головы.       Закон «Сухой крови» — это запрет на обращение людей в носферату. Любой, кто нарушит его, неважно по какой причине, будет казнен. Лишь мне, как первородному, позволено это делать. Каждый новообращенный носферату должен предстать передо мной. И принести клятву.       Мы вышли из леса, легкий, почти летний ветерок, играючи, донес до нас смрад разлагающихся тел и гниющих внутренностей. Среди этой кучи запахов каждый из нас учуял один едва уловимый. Кровь.       — Совсем недавно, — Лука втянул воздух открытым ртом и сразу же скривился.       — Ну, и вонь.       — Нужно проверить каждую, — киваю на избы.       Лука напрягается, но резво кивает и обводит взглядом дома. Качнув клинком вправо, Тень направился к самой близкой двери. Я же взял на себя противоположный ряд. Обойдя несколько изб, удивляюсь отсутствию тел. Отдельные куски присутствовали, но целых — не было. Отчего могу предположить несколько вариантов: первое — их съели, второе — тела понадобились для чего-то в другом месте и их забрали с собой, ну и последний и крайне нежелательный вариант — они ушли сами. И теперь где-то по округе бродят упыри.       Толкнув ногой дверь, вхожу. Принюхиваюсь и прислушиваюсь. Тихо, лишь колышется ткань на лавке от сквозняка, а спертый воздух смешивается с уличным. А так все по старому — везде кровь, части тел и разбросанные вещи. Все сломано, кроме колыбели, которую заботливо все еще укачивает чья-то оторванная рука. Заглядываю в люльку — залита кровью, ребенка нет. Как нет и других тел. А должны быть.       Раздается скрежет у печки. Оборачиваюсь и сжимаю меч в руке. Тихо приближаюсь. Скрежет повторяется вновь и вновь, какое-то кряхтение, сопение доносится из-под печки. Наклоняюсь. Медленно, аккуратно, не притупляя всех своих чувств. Вынимаю кинжал, и звуки тут же затихают. Замираю, чтобы в следующую секунду заглянуть под печь. Все, что удается увидеть — маленький силуэт, убегающий в сторону, быстро перебирая конечностями. Вскакиваю, но вновь тишина. Я быстрей, но он мельче, может залезть в какую-нибудь дырку и спрятаться. Замечаю покачивающуюся люльку, уже без руки. Лишь позже слышу чмокающие и чавкающие звуки, сверху, с перекладин. Поднимаю голову и вижу его — кожа синяя, как у утопца, кое-где отслоившаяся от тела, открывающая ярко красные мышцы. Кровь свернулась в венах, загнила, окрашивая сеточку сосудов в бордово-черный цвет, а глаза стали грязно-желтого цвета, с едва виднеющимся зрачком. Пальцы срослись между собой, отчего сначала кажется, что у монстра по три пальца с острыми, как у курицы ногтями. Я ему не мешал, упырь был занят рукой, которую пытался угрызть, но маленький рот и отсутствие зубов делали эту задачу крайне трудной.       Но самое отвратное то, что этим существом был младенец. Рука выскальзывает из его пальцев, но он ловит ее и наконец замечает меня. Изумлённый взгляд, а следом злость. Младенец верещит так, что все, сделанное из стекла — трескается и лопается, обсыпая меня осколками. От крика лицо упыря трескается горизонтально, а из десен вырастают заостренные зубы. Он как кот подбирается для прыжка и отталкивается, продолжая верещать. Уже замахиваюсь мечом, но краем глаза вижу движение с боку. «Еще один?»       Действую быстро: выворачиваю руку и пускаю лезвие по нужной траектории, обезглавливая гостя, а кинжал метаю в мелкого упыря. Сталь входит плавно, будто не встречает внутри никаких преград. «Сгнил полностью!»       Удар был сильным, от чего младенца прибило к стене. Он заверещал вновь, но уже от боли, если они могут ее испытывать. Мой кинжал и меч были из того же металла, что и клинки Луки — Ведьминого железа. Красный клинок шипел внутри тела упыря, растворяя его. А меч уже испарял кровь другого мертвеца, что больше походила на черную жижу с мерзким запахом. Еще несколько секунд и нижняя часть упыря отпала, повиснув на лохмотьях, что собой представляла кожа. Металл поглотил оставшуюся в младенце энергию, от чего тот затих и перестал барахтаться.       — Влад, — Луке не нужно было находиться рядом со мной или около избы. Через выбитое окно могу разглядеть Тень в избе напротив. — Какой красавчик и на тебя похож. Твой? — Поворачиваю голову, чтобы еще раз взглянуть на младенца.       — А мне кажется — твой. Особенно рот — не затыкается. Слышу тихий смешок.       — А теперь серьезно: здесь нет живых, — Луке не нужно было кричать, чтобы быть услышанным. Каждый из нас мог уловить трепыхание мыши под половицами.       — Мертвых и неподвижных — тоже. В первых избах вообще никого, а здесь лишь твой сынок.       — Если мертвых нет в округе — человечка жрут на луге.       Поднимаю бровь, не сводя с Тени глаз. Тот лишь пожал плечами.       — Что? Это ведь правда.       — В любом случае, Лука, мы должны… сзади!       Тварь быстрая, но Тень быстрее. Оба сцепились в клубок, ходящий ураганом по маленькой горнице. Хватаю кинжал и вырываюсь на улицу. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как тварь вылетает из окна, сметая раму. Упырь ревет, теперь все в мертвой деревне в курсе, что мы здесь. В темноте вспыхивают серебряные глаза, отражающие свет растущей луны. Лука вихрем тьмы возникает над упырем и сносит тому голову быстрым четким движением. Лысая голова полетела в сторону, разбрызгивая черную жидкость.       — Цел?       — Да, — кивнул Лука, смахивая кровь стригоя с лезвия. — Их много. Будет весело.       — Обращена целая деревня, за это явно кто-то поплатится, — призываю Орфа, зверь скалится на темные фигуры.       Первой из леса выбежала стригоайка. Кожа ссохлась, пойдя трещинами от недостатка крови, платье разодрано, от чего одна грудь болталась при беге, другая отсутствовала вовсе, как и рука.       «Та люлька?»       С диким рычанием прыгает на меня, глаза блестят безумием. Шаг в сторону, меч очерчивает дугу, снося голову с плеч. Еще удар и тело упыря разделяется надвое. Следующая тварь качнула головой с засаленными волосами, выгнулась дугой и зарычала       — Пошел на хрен, упырь! — комментарии Луки во время битв — это. — А лопатой между глаз?! — Отдельный вид искусства. — Дракул, гляди, а девки даже после смерти на меня ведутся.       Отправив во Мрак еще несколько упырей, я посмотрел на ходячие трупы.       — Если тебе нравятся обвисшие сиськи и ходячие выгребные ямы, то я могу оставить тебя здесь. Уверен, твои новые пассии радостно откусят тебе член.       — Ан-нет. Спасибо, вынужден отказаться от столь щедрого предложения, но мой член — моя гордость. Штука дорогая, не у всех он есть, знаете ли, — словно подтверждая слова Луки, к нему подбежал стригой без штанов и хозяйства.       — Ну вот, о чем я и говорил, — взмах коротких мечей, и болотная тина с кровавыми ошметками хлынула из прогнившего брюха. — Фу! Что ты ел?       Тем временем Орф отгрызал голову мелкому стригою, тень мотал головой, сильно сжимая в пасти шею упыря, от чего последний мотылялся, как тряпка на ветру, истошно вереща.       — Орф! — зверь бросает тварь в мою сторону, а тьма уже отзывается на мой зов. Отпускаю ее, направляя аккурат в упыря. Темная вспышка, и тело мертвеца разрезано на кусочки.       — Я тоже так хочу! — карие глаза Луки загорелись азартом, а мне захотелось закатить глаза. Сейчас начнется цирк. — Так, сейчас. В этот раз точно получится, зуб даю!       Чувствую, как тьма нехотя тянется в его сторону, с удивлением понимаю, что Тень подчиняет ее своей воле. Концентрируется в его руках, клубиться.       «Ведь обычно Лука…»       Тень взмахивает рукой в сторону приближающегося стригоя, тьма формируется в лезвия, основываясь на мысли своего обладателя и… пролетает мимо упыря, буквально пополам разрезая избу.       «… отвратный ученик!»       — Ой, — хочется придушить его на месте, особенно за эту глупую улыбку! — Ну, тогда по старинке.       Выхватывает мечи и начинает резать упырей. Окидываю взглядом избу, что после удара тьмой разложилась на две части.       «Смог бы?»       Крыша дома съезжает и протыкает острым концом несколько упырей. Везучий засранец! Лука проводит мечом об меч, как бы хлопая в ладоши.       — Так все и задумывалось! — ну, конечно, прямо все. Орф презрительно фыркает.       — Ты что-то про зуб говорил, — слышу цоканье со стороны Тени.       — Ну право, Дракул, зачем тебе мой зуб?       — Да хоть лево, Лука, ты его поставил. Вырвешь — новый вырасет, — уворачиваюсь от острых когтей, от зубастой пасти и отвратной слюны. Теперь они нападают более организовано. Это странно!       — Влад.       — Я заметил, — вновь кидаю клич, в ответ землю под моими ногами и лапами стригоев поглощает моя тень. Упыри не замечают этого, подпускаю их ближе, чтобы молниеносно вырвать тьму. Острые шипы врезаются в тела, прорывают остатки одежд, отрывают конечности, а в итоге, образуют лес посаженных на кол.       — Я тоже хо…       — Даже не думай об этом! Сначала целиться научись! — рявкаю, но вместо обиды слышу смех. Лука и сам отлично знает, что умбракинез — это не его, в отличие от невидимости или «морока». Для следопыта или шпиона это не заменимо, вот и сейчас наблюдаю фонтаны черных брызг и удивленные лица стригоев, у которых внезапно отлетали головы. Лука под мороком ловко лавировал между упырями, сея окончательную и бесповоротную смерть. Истинную смерть, о которой все знают, но никто не видит. Морок подвластен и мне, но отдаю предпочтение «когтям тьмы». От нового выброса тьмы твари отлетели в стороны.       — Черт! — выкрик Луки заставил обернуться, в ногу Тени вцепилась шавка.       — Ты прав, Лука, к тебе сбежались все девки.       — Черт, Дракул, помоги!       — Не буду лезть в ваши отношения, — тем более я почувствовал нечто очень странное. В лесу был еще кто-то, намного сильнее упырей, с которыми довелось сейчас сразиться. Движение кистью и новая цепочка мертвецов пала к моим ногам. На всякий случай выжигаю их сердца тьмой. Стригойи живучи, их можно убить лишь специальным оружием или тьмой. Если у вас нет ни того, ни другого, тогда можно попробовать отрезать им голову, вбить в каждое из сердец — кол и сжечь в лучах рассветного солнца. Они как мочалки, впитывают энергию из окружающего мира. Эти упыри не могут накапливать энергию, как ведьмы или носферату, но могут поглощать ее из других существ, эволюционируя, превращаясь в более смертоносное и опасное даже для мороев существо.       — Лука.       — Мы с Орфом разберемся здесь, иди.       Все, кто напал на нас — марионетки, ими кто-то двигал, вел и отдавал приказы. Чаща леса была застывшей, точно мертвой. Сухие кусты, бурая пожухлая трава кругом, а листва на деревьях чахлая и желтая. Будто сейчас не начало лета, а поздняя осень. Все это указывало лишь на одно — настоящий, сильнейший стригой прятался здесь. Этих монстров не выследить по энергии, даже мне это очень трудно сделать, улавливаю лишь обрывки. Даже не саму энергию, а ее отсутствие. Хочешь выследить стригоя — иди на энергетические пустоты.       Обвожу взглядом кроны деревьев, прислушиваюсь — ничего. В бурой траве что-то белело, подойдя ближе — обнаруживаю кости. Много костей. Есть как звериные, так и человеческие. Обхожу по кругу дерево, земля мягкая, здесь рыли, вопрос — кто?       Подкапываю рукой, выуживая на поверхность еще больше костей. Много маленьких, детские, кое-где видны даже младенческие. Новая попытка заставляет вытащить череп, снова ребенка — младенец. Но кое-что заставляет меня замереть, с широко раскрытыми глазами. «Клыки?!»       У этого черепа уже были зубы, но среди этого больше всего выделялись два клыка, как у носферату. «Не может быть! Мороев-детей не бывает!»       Тогда чей череп я держу в руках? Чей ребенок нашел здесь свою могилу? Кто его убил? Или как он умер? Как появился на свет? Как Тьма допустил это? Или это вмешательство противоположной силы? «Твою мать!»       Поднимаю череп, тут же ощущаю дикую ярость. Лес ощетинился, вмиг резкий ветер сорвал и так редкую листву с деревьев, устраивая листопад в мае. Отовсюду веяло угрозой и жаждой крови. Обычно стригои прячутся в пещерах, редко нападают сверху, с высоких деревьев или живут в могилах. Но тут что-то не так. Клад и трофеи здесь, в земле под деревом, а значит, он вернется. Треск веток. Оборачиваюсь, вовремя, чтобы вставить лезвие клинка в клыкастую пасть. «Снова упырь? Тогда где?..»       Поворот лезвия разрезает мышцы, заставляя нижнюю челюсть буквально отвиснуть и держаться лишь на серой коже мертвеца. Он слишком слабый, хоть в сравнении с предыдущими упырями был крупнее и быстрее. Что-то здесь не так. Он бы не отбился от стаи. Стоило только пронестись мысли, как я почувствовал дрожь под ногами. Нападение было спланировано! Четко, быстро, разумно… Наживка — добыча — охотник. Цепь замкнулась, и теперь добычей считаюсь я сам.       Подрытая земля не была кладкой, она была гробницей, усыпальницей для сильнейшего стригоя! Комья земли взметнулись вверх, перекрывая обзор. Для меня они падают слишком медленно, чтобы успеть увидеть опасность и увернуться, нужно действовать сейчас! И немедленно! Дикий визг оглушает на каких-то пару секунд, но этого достаточно, чтобы напасть. Все смешалось в единую какофонию: я сдерживающий упыря, упырь, что даже без нижней челюсти, может доставить массу проблем, и стригой, что решил, наконец, выйти из Мрака. Выбора нет: врезаюсь в тело упыря рукой, вырываю ему хребет и тьмой сжигаю изнутри. Мертвец кричит, поглощенным черным огнем, что через секунду становится привычного цвета, но я не вижу этого. Сбоку прыгает еще один, комья грязи говорят о том, что он на пару со стригоем таились в земле, но где сам хозяин «склепа»?        Хочу снести голову и перевести внимание на… Резкая боль раздирает бок, заставляя подавиться воздухом. «Черт! Какая быстрая тварь!»       Следующий удар блокирую, но отлетаю в дерево, пробивая его. Щепки, ветки и листья накрывают с головой, а ствол осины падает рядом, поднимая столб пыли. Ткань липнет к телу от крови, от удара даже доспех не спас. Пытаюсь с помощью энергии крови запечатать рану выходит паршиво. «Неужели на когтях был яд?»       При укусе или нанесении ран, стригои заражают кровь жертвы, вызывая массу неприятных последствий, вплоть до полного онемения всего тела, тогда уже никто не в силах скрыться. Зараза, как и ее хозяин, пожирает энергию, отдавая ее стригою. Срываю пластину доспеха и прислоняю свой меч, прижигая рану.        — Кхр. — в нос бьет запах горелой плоти. Плевать, одним шрамом больше, одним меньше, не привыкать. Хватаю ветку и с разворота всаживаю в упыря, протыкая насквозь. Добиваю тьмой. Теперь мы один на один. Пыль садиться и мы видим друг друга. «Какого?»       Он отличался от тех, кого я уже уничтожал. Другие были слабыми, как селяне, но этот… От одного взгляда на него, а точнее на нее, я почувствовал дрожь. Я — Дракул! Но сейчас я чувствую угрозу с ее стороны. Стригоайка жалась к земле, ее позвоночник был выгнут под неестественными углами. Кожа серая, с синими трупными пятнами, хоть и прозрачная, но целая на вид. Руки удлинились, стали длиннее ног, от чего кости буквально вывернули суставы. Худая, кости торчат под кожей, острые и крепкие, они удлинились в пальцах, стали походить на когти, но были крепче и лучше них. Бурые пятна около пасти и на руках — говорили о недавнем пиршестве. Присматриваюсь. Жидкие волосы некогда были рыжими, сейчас — бурые и грязные, слипшиеся от крови. Они закрывали часть лица, но сверкающая сталь в глазах мелькала при лунном свете. С глазами блестело и кое-что другое — на шее было золотое колье. Дворянка? Сухое жилистое тело неестественно скрючилось.       — Кхар. Кхар. — прохрипела тварь, но мне показалось, что она прочищает горло. — От…дай! Верн…ни!       — Вернуть? — не знаю, что меня поражало больше: ее способность просто говорить или способность обличать свои мысли в слова! Такие как она — не были способны на это, по крайней мере, до сегодняшнего дня. Но стригоайка, что до этого момента считалась, как и все, тупыми ходячими мертвецами, гонимые голодом, делала и то и другое. — О чем ты?       — Вер…ни! Верни! Мой… ма… малыш, мой… Мой! Малыш! МОЙ! — каждое слово сопровождалось ударом лапы у землю, в конце она замолотила обеими, плюясь слюной и обжигая безумным взглядом. — Мо-о-о-ой…       — Малыш? — череп, лишь каким-то чудом не пострадавший в нападении, сейчас лежал неподалеку от меня. — Ты про него?       — Верни. Мне верни! — вурдалак подняла голову, демонстрируя свое лицо. Ему, в отличие от тела, повезло меньше: половина сгнила, от чего обнажилась часть черепа, а другая половина будто была разодрана ногтями. Челюсть съехала в сторону, но теперь стало понятно, почему она так тяжело говорит. Но это не объясняет, какона вообще говорит. Как сохранила сознание мысли?       Между зубами появился длинный изогнутый язык, который оканчивался жалом. Отмечаю, что при общей худобе, живот полный как и грудь. Умерла при родах? Она мать ребенка с клыками?       — Ты родила носферату?       — Мой малыш, мой малыш… Он оставил его мне…       — Кто? О ком ты говоришь? Ты зачала от носферату?       Нежить завыла, но не яростно, наоборот — горько, словно оплакивая… ребенка. Стригоайка не смогла нормально родить, умерла при родах, однако ей не снесли голову, не вырвали сердце и не сожгли. Просто похоронили? Перекинувшись, она вылезла из могилы и устроила резню. «Идиоты! А теперь она жрет все, что движется!»       — Отдай… Тьма, отдай его… Он не ваш! Не ваш! Не твой… Отец отвернулся… но Мать… она всех примет… Верни! «Мать? Отец?»       — Мы все… дети… ее…дети. Ты не ее. Сын. Не ее! — сначала я подумал об отце ребенка, но последующие слова мертвой заставили тьму в мои венах завибрировать. «Она знает о Тьме!»       Откуда простому упырю знать о Древних? Об этом даже я знаю немного.       — Откуда ты знаешь о Тьме?!       Стригоайка хихикнула, так по-человечески, что волосы дыбом встали. Никогда не встречал подобного. Думал, что больше нечему меня удивить или напугать, но впервые с обращения… Я чувствую страх.       — Слышу… Мрак, — кажется, я забыл, как дышать. Замер, обратился вслух, но отказывался верить ему! — Слышу Мать. Нашу, истинную. Ту-Что-Принимает-Отвергнутых.       — Что она говорит? Ну же!       — Дочь… близка к пробуждению… Она грядёт… хи-хи. Даже тебе, Тень, не победить… ее. Твоя погибель… Наша… княжна. «Княжна?» Голову пронзает боль, а стригоайка размытым пятном кинулась на меня. Успеваю вскинуть меч, отражая когти. «Сильная!» Земля под ногами пошла трещинами от удара упыря. В меня словно конь на полном ходу врезался.       — Умре-ешь! — нежить выла, кричала и нападала с таким остервенением, что заставляла пятиться меня, не выходя из защиты. Не давала шанса перейти в наступление. Удар за ударом обрушивался, словно я бился сам с собой. «Кто она такая, черт ее возьми?!»       Самое главное то, что она никак не реагировала на ведьмино железо! Меч в моих руках был выкован из самого прочного и редкого металла в Карпатах. Его может найти только ведьма. Она же и единственная, кто может получить алый цвет и свойство причинять адскую боль стригоям. Ведьминым железом можно убить и носферату. Глухой резкий треск, и следующая за ним боль обрушивается на грудь. Меч раскололся надвое от наших сил, осколок алой вспышкой отлетел. А я сам едва успеваю отвести голову в сторону, но не тело. Стригоайка, визжит и вгрызается в шею, чтобы после вырвать плоть. Кровь фонтаном взмывает в небо, заливает мне глаза и горло. Булькающие звуки — все, на что я сейчас способен. «Твою мать!»       Нельзя позволить ей напиться моей крови, иначе — я покойник. Наверное, такие как она действительно способны стать моей смертью. Они не из Тьмы, в отличие от меня…       Вырываюсь из потока мыслей, чтобы услышать, как тварь активно глотает мою кровь. «Блять!»       Нужно не дать крови задержаться в ее теле. Хватаю обломок меча и втыкаю его в брюхо упыря. Металл шипит, прожигая плоть, но я лишь сильней всаживаю его. Нужно поднажать лишь чуть-чуть. Меч вспарывает брюхо, окропляя меня смесью из моей крови и внутренностей. Тварь отцепляется и верещит, отскакивая в сторону. Кишки как цепочка тянутся за ней. А у меня тело ватное, падаю на колени. Кровь все еще вытекает из меня, а с ней и энергия. Паршиво. Очень паршиво! Нужно… выпить…       Однако у меня нет времени, упырь срывается с места. Хочу призвать тьму, но она просеивается сквозь пальцы. Легкое покалывание в них — насмешка, а не помощь. Достаю кинжал, но перед глазами все плывет. Кидаю, опираясь на звук, а сам бросаюсь в сторону. Тело прошибает боль, от которой не сдерживаю стона. Давно меня так не прижимали к краю жизни. Сосредоточься!       Тварь затихла, но это мнимое спокойствие — перед бурей. Стригоайка вдруг заскулила, выгнулась, словно ее разрывало что-то изнутри. Кости затрещали, тело начало раздуваться, увеличиваясь в размерах. Череп вытянулся, перестав походить на человеческий, теперь на его месте был звериный, чем-то похожий на волчий! Кожа начала трескаться, точно ткань от натуги, мышцы взбугрились. «Твою мать! Эволюция!»       Она все же успела усвоить часть моей крови и подняться в ранге, как это происходит с носферату! Рана на брюхе затянулась, несмотря на все еще болтающиеся кишки. Глаза впали и уже из черных провалов поблескивали серебром. Либо сейчас, либо никогда. Вытаскиваю из внутреннего кармана склянку с кровью. Опрокидываю в разорванное горло. Чувствую, как тело с жаждой раздирает энергию, радуется каждой капле. Этого хватает, чтобы притупить боль и остановить свою кровь. Замедляю сердце, пытаюсь срастить края ран, но пока удается только прикрыть их. Любое движение, и все по новой, но на большее рассчитывать не приходится. Нужно сохранить силу для другого.       Усиленная тварь набрасывается на меня, но просочившись через тьму, появляюсь за спиной стригоайки и наношу удар. Она чувствует меня, поэтому реагирует быстро, быстрее чем я, и лезвие попадает в капкан ее зубов. Гнет металл, не замечая, что он причиняет ей боль. Я не лгал Ладе, когда говорил бежать, если повстречает стригоя. Ибо даже я не повелеваю над ними. Тот, кто будучи мертвым познал кровь носферату — не является им, когда восстает. Таких как она, называют Детьми Мрака. Непринятые Тьмой после своей смерти, обреченные плутать во Мраке, меж подобием жизни и смерти. Мертвые даже для мертвых. Их отторгает все, они прожорливы, энергия не подвластна им. Вестники мора и болезней. Все, кто умер по их вине тоже прокляты бродить, подобно своре бешенных собак. Глупые твари, выдающие себя мором, но она — другая. Она способна управлять другими. Я уничтожил всех стригоев после нашествия осман, и никто из них не смог меня ранить, а эта…       Уворачиваюсь от шипастого хвоста, призывая тьму. Чем меньше сгусток, тем сильнее и быстрей он летит. Раз. Тварь припадает к земле. Два. Рвется с места. Три. Толчок и «когти тьмы»       Громкий визг, и одна из четырех лап падает отдельно от тела. Захожусь кашлем, выплевывая проглоченную кровь. Тело горит, перед глазами пляшут черные пятна. Ее яд снова начал распространяться по венам. Нужно заканчивать и быстро. Раны открылись, закровоточили вновь, а стрыге будто плевать на все мои выпады. Под ногами уже лужа крови, хочу подняться, но даже двинуться не могу. Тогда остается только одно… Не двигаюсь, позволяя твари подобраться поближе. Расслабляю тело, закрываю глаза, прислушиваюсь к своему телу. Ближе, нужно еще ближе. Слух притупляется, но порыв ветра доносит смрад упыря. Ее морда перед моим лицом, нас разделяет секунда действия. «Сейчас»       Острые колья вырываются из лужи крови под нами, пробивают толщу мышц и кости, внутренности, крепко удерживая монстра над землей. Взмахиваю рукой, и кровь затвердевает, подобно железу. Колья обрастают шипами, ширятся, разрывают плоть. Звуки вокруг тонут в хрипе, но это не монстр, а я. В этот раз боли почти не было, лишь небольшое покалывание в груди. Перевожу взгляд и усмехаюсь — оторванная лапа упыря торчала из моей груди. «Все же успела»       Это не стрелы Лады, что можно играючи вытащить из шеи. Ситуация паршивее некуда. «Лада. Глупая девчонка, все еще заперта в башне… Черт! Никто об этом не знает. Умру сейчас, умрет и она. Нужно выбираться отсюда…»       Треск над головой прерывает поток мыслей. Не может быть! Упырь играючи разносит вдребезги колья, падая рядом со мной. Черт! Сил… больше… нет.       — Дать прикурить? — в голову твари влетает болт от арбалета, за ним следует взрыв. Мне известен этот голос!       — Так-так. И кто это у нас? Сам великий и ужасный Дракул? Надрали же тебе задницу, Влад…       «Чертов Ван-Хельсинг!»       И больше я ничего не чувствую.       Кап. Кап. Кап.       По моему лицу лилась кровь, капая, собираясь в лужицу под моими ногами. Сбегала по жертвенному алтарю.       — Ты должен пробудиться, сын. Если не твоя память, то пусть хотя бы тело вспомнит, каким оно было в начале веков. Вспомни, кто ты, кем должен стать. Ее дети уже освободились из своих темниц, ждут прихода Дочери и Матери. Не дай им встретиться. Она не должна дойди до них. То, что мертво — обязано попасть во Тьму, чтобы переродиться вновь. Но те, кто не находит покоя — сами отвергают меня, становясь ее детьми. Восстань, чтобы не восстала она!       Кап. Кап. Кап.       Кисло. Язык вяжет. Гадость!       — Очнулся наконец?       В открытый рот заливается еще больше кислятины.       — Твою мать! — выплевываю жидкость и захожусь кашлем. — Только не говори, что напоил меня конской кровью.       — Скажи спасибо, что не конским дерьмом. Подъем, спящая красавица. Нашел ты конечно место для сна, но должен сказать, что со стрыгой вы так мило лежали вместе, — смех отдался болью в моих висках.       — Пошел ты.       — Влад, разве так учат разговаривать князей? Где твои манеры и благодарноть за помощь? Я вообще-то тебе жизнь спас, а не то бы эта стрыга засосала тебя в смертоносном поцелуе, — надо мной стоял ухмыляющийся охотник, чью морду-лица я бы не хотел видеть еще лет сто.       — Во-первых, общаться меня учил отец, а он слова не приукрашивал и говорил все по факту, во-вторых, ты вернул долг. Один из многих, в-третьих, какого хрена ты здесь забыл, венгр?       — Обращайтесь, всегда спасу ваш княжий зад, — собеседник шутливо поклонился, затем расплылся в широкой улыбке. — Водичка поди остыла, еще подлить? А то стригоайка не всех лошадей в округе вырезала.       Я скривился. Оперевшись руками о борта каменной «ванны», поднимаюсь и выбираюсь, разбрызгивая кровь.       — Как на собаке заживает, мне бы твою регенерацию, Влад.       — На моей памяти, ты единственный, кто отказался от обращения, Александр, — осматриваю свое тело, раны только начали затягиваться, но уже не кровоточили, кровавая ванна помогла, однако я терпеть не могу конскую кровь.       — Неплохо ты придумал иметь в каждом убежище такую штуку. Если носферату сильно ранен и он не может сам насытиться, то просто утопи его в ванне из крови. И все, свеж и… почти чист.       — Почти не считается.       — Ну да, воняешь ты знатно. Но вернешься в замок — Невесты отмоют. — замираю. — Ты чего? Невест прихлопнул?       — Сколько я так провалялся? Венгр хмуриться:       — Около полутра суток, а что?       — Твою мать! Где Лука?       — Закапывает то, что не уничтожило солнце. Влад, что-то не так?       Хватаю предложенную мокрую тряпку, смываю уже загустевавшую кровь.       — Ты охотился?       — Да.       — Знаешь, как здесь оказалась стригоайка?       — Еще бы, ты не поверишь, что мне удалось разузнать в Трансильвании. Уверен, что даже твои Тени о таком не слышали. Тебе вкратце или полную историю?       — Позже, — выливаю на себя таз с водой. — Сейчас мне нужно попасть в Бран. И быстро.       — Что за спешка? На чьи похороны опаздываешь?       Поворачиваю голову к Александру. Я не настроен на болтовню, это отражается на моем лице, от чего венгр поднимает руки.       — Хорошо-хорошо, шутка так себе, но ты хотя бы объясни зачем.       — Если я в ближайшее время не попаду в замок, то доберусь до него аккурат к похоронам одного человека, который должен оставаться в живых.       — Ого, Дракул переживает за кого-то? Дама сердца? Хотя подождите-ка, его у тебя нет…       — Александр, не выводи меня!       — Даже так? Ладно-ладно, — венгр подошел к столу и взял железный кубок, достал из ножен меч и порезал себе руку.       — Видно это кто-то действительно важный тебе человек, раз ты так когти рвешь.       — Достаточно.       Ответ вырвался сам собой, изрядно удивив меня. С каких это пор мне кто-то важен, кто не является моей семьей? Это злит, но я понимаю, что в последнее время Лада занимала слишком много места в том, что происходило в замке Бран, поэтому нет ничего удивительного, что сейчас она засела в моей голове. Так всегда с ребусами, что оказались на первый взгляд чем-то неинтересным. Но когда понимаешь, что пока не в силах решить его, начинаешь думать об этом круглые сутки.       Раны еще болят, стоит пройтись по ним тряпкой, кровь лошадей помогла, но чтобы творить тьму, мне нужно нечто большее. Тело заживет, ему нужно лишь время, а вот энергию можно восполнить — лишь забрав ее у другого. Выпить человеческую кровь, самый быстрый и легкий способ.       В убежище вошли, когда я натягивал штаны.       — Я закопал нашу новую знакомую. О, Влад, ты уже восстал, — Лука остановился в паре метров от меня, но этого хватило, чтобы донести до меня вонь. — Да, я в курсе, что от меня пахнет не очень.       — Ты как-то странно произносишь слово «отвратно», — Александр перевязал рану, а Лука цокнул и закатил глаза.       — Тц. Ты всегда свой гульден вставишь.       — Удивлен, что ты знаешь денежную единицу Венгрии, Лука. — Александр подал мне кровь.       — Вообще-то я — венгр.       Александр уставился на меня.       — Ты решил всех венгров в свой Ближний круг перетаскать?       — Нет, только самых надоедливых, — залпом выпиваю всю кровь. Терпкость разливается по горлу, а сладость вытесняет кислость. Внутри поднимается жар и расходится по венам. Зрение улучшается и приобретает четкость, позволяющую мне разглядеть сороконожку в трещине стены. Слышу, как ее лапки отбивают ритм по камню. Ощущаю всех существ, притаившихся во тьме. Чтобы полностью восстановиться, мне нужно больше крови, но это чуть позже.       — Все настолько плохо? Я думал, ванна должна была помочь, — Тень нахмурился.       — Все нормально, просто одному князю приспичило в это же мгновение оказаться у себя в замке. Видите ли, там кто-то может умереть.       Лука удивленно посмотрел на меня. За всей этой напускной ветреностью и шутками скрывается довольно проницательный человек. Вот и сейчас, уверен, он перебирает всех, кто мог бы находиться в опасности и кого бы я так рвался спасти. Брови Тени сошлись на переносице — никого не нашел. Сейчас он промолчит, но не забудет, и стоит остаться нам наедине обязательно спросит.       Через связь, установившуюся между мной и Ладой, я чувствовал, плохо, но чувствовал, что девчонка еще жива. Она могла умирать прямо сейчас, а связь все еще считала бы ее живой. Эта заносчивая девчонка там одна. Башня — ее наказание, однако не думал, что оно так затянется. Лада боится темноты и высоты, за пару дней с тем, что творилось с ней в коридоре — она обязана сломаться.       — Влад, пока ты не ушел, знай, что закон «Сухой крови» нарушен.       — Знаю, — новой одежды нет, поэтому беру то, что есть в убежище, немного мала, но на время сойдет.       — А то, что был рожден дампир?       — Что?! — Лука мечется между мной и Александром, не зная на ком остановить взгляд.       — Он мертв, тварь хранила его череп в своей сокровищнице, — от брони почти ничего не осталось, отбрасываю ее в сторону и надеваю плащ с капюшоном.       — Их было двое, — а вот теперь я уже удивленно смотрел на венгра. Двое? Женщина едва может выносить одного дампира, а тут двое? — Один умер, тем самым убив мать, а вот первому повезло больше.       — Где ребенок?       — Исчез.       — Что значит «исчез»? Кто его отец, он должен был его защищать?!       — Один носферату — Луциан Илеску.       — Я знаю его, он — Тень. Занимает должность высших чинов в Сибиу, моего ранга. Довольно сильный носферату, — отчитался Лука.       — Нужно с ним встретиться.       — Это и трудно и легко одновременно, — пожал плечами венгр. Выйдя из убежища, он вернулся уже с седельной сумкой. — Собственно поэтому я сюда и приехал, Влад, — Александр вытащил из сумки голову носферату. — Тебя предали. Теперь благодаря ему, моя семья в курсе, как убивать вас так, чтобы вы не восстали.       — Ведьмино железо?       Александр кивнул.       — Твою мать! На нас объявят охоту!       — На нас уже давно ведется охота, Лука. Но сейчас нам стоит опасаться не охотников, а своих, предают не враги, а близкие. Закон «Сухой крови» больше не будет никому помехой если не найти ребенка и не исправить эту ситуацию. Нужно взять все под контроль и быстро, пока людей не начали обращать и натравливать на нас, как собак.       Александр усмехнулся:       — А сам ты этого не делаешь?       Венгр давно потерял страх за свою жизнь.       — Я — их Князь. Все, что я делаю — все для их блага.       — Все короли так говорят…       — Людям многое может не нравится в короле, но они продолжают ему служить. Многие, если не все, боятся перемен и грядущей с ними неизвестности.       — Возможно ты прав, но терпение подданных имеет свойство заканчиваться, иначе никаких бы восстаний не было, — Александр с некой тоской оглядывает голову носферату. Вспоминает свое восстание?       — Ты со мной?       — Э-э, нет, спасибо, — венгр поднял перед собой руки и отошел. — Я во тьму ни ногой. Хватило прошлого раза, я тогда думал, что меня наизнанку вывернет.       — Лука?       — Я доберусь сам. Заодно проверим соседние селения на угрозу упырей, пока солнце не встало, — Тень начал собирать вещи.       — В таком случае — жду, нужно многое обсудить, — сгущаю тьму и прохожу через теневые коридоры.       Сейчас связь крепче, но я все же первым делом направляюсь к девчонке. Незримым для ее глаз выхожу из тени. В башне тихо. Не знаю чего я ожидал: криков, проклятий, всхлипов или молитв, но точно не тишину. В тишине люди быстрее сходят с ума, знаю это по собственному опыту.       Она лежала на полу, бледным пятном выделяясь во тьме. Не двигалась, губы искусаны, синяки под глазами делали ее лицо угловатым и болезненным. Бурые следы на щеке заставляют меня насторожиться. Осматриваю и подмечаю, что тонкие пальцы содраны в кровь. Бросаю взгляд на дверь — царапала ногтями? Теперь ясно, откуда запах крови. Глубокий вдох. Чувствую все полу-оттенки ее запаха. «Сладкая»       От этой мысли клыки сами собой вытянулись, царапая губы и десна. Дышу рвано, через рот. Склоняюсь над ней, убираю прядь темных волос с лица. Удовлетворенно подмечаю, что мне нравится видеть ее в черном. Наблюдать свою тьму в ней. Дышит часто, как и я сейчас, веки дрожат — что-то снится. Повинуясь порыву, прижимаюсь к ее запястью, губами ощущаю, как бьется сердце. Слизываю кровь и зажмуриваюсь от ее вкуса. Даже кожа сладкая на вкус для меня. Когти вспарывают перчатки, но пальцы с изысканной нежностью сжимают податливое тело. Зарываются в шелк волос, путая их. Синий цвет вен еще одним контрастом выделяется на алебастровой коже, словно статую облили чернилами. Прохожусь по ним, едва царапая кожу ногтем, Лада не реагирует. Тьма в этом теле тянется ко мне, приветствует. Я рад этому так, что даже для меня это стало открытием. Эмоции такие, словно я всю жизнь только и делал, что ждал ее прихода.       Хочу вдыхать ее запах: грозы и мяты. Хочу прикасаться к ней, кожа к коже, а не через перчатки, как сейчас или одежду, как тогда в зале, когда нес ее пылающее тело. Невесты вырядили ее в прозрачные тряпки. Мне хотелось сорвать их, но не для того, чтобы взять девчонку, а чтобы накинуть на нее свою одежду и перестать сравнивать ее с Невестами. Она никогда ею не станет. Лада будет носить такую вызывающую одежду, только если сама захочет и лишь в моей спальне! Воспоминания о том вечере до сих пор кружат голову, то, как она ластилась под действием моей крови, какой покорной была, с потемневшими глазами, отливающими нефритом. Понятия не имею, как сдержался…       Даже в крови, пыли, с растрепанными волосами — манит. Она — человек, но в ее судьбу однозначно вмешались силы за гранью нашего понимания. Вполне возможно, что эти самые силы и приложили руку к ее созданию. Простой человек не может быть таким… странным. Даже по моим меркам. Возможно, именно эта странность меня и притягивает, заставляет изучить, а ее холодность — заставить подчиняться. «Хочу ее всю. Без остатка. Чтобы думала только обо мне, чтобы касался только я. Жила мною. На меньшее не согласен!»       И она станет моей, сделаю для этого все и даже больше, но эта девушка останется в моем времени, со мной. Выберет меня, а не жизнь в будущем. И этот выбор она сделает сама.        — Станет Змейка — княжной Змеёй. Как ты не оставляешь меня, так и я стану твоим незримым стражем, — пришло время признать это. Злость внутри поднялась так внезапно, что я с силой сжимаю волосы Лады. Более не принадлежу себе, снова в клетке, снова есть кто-то, кто влез в мою голову. Лада не пытает меня физически, но эмоционально — уничтожает каждый раз! Избалованный вниманием женщин, я не могу позволить этой девчонке быть с другим. Поэтому моя злость вполне объяснима, когда вижу улыбку, смех, жесты и взгляды, подаренные другому, даже если это Мирча. Это не удивительно, что она тянется к нему, но меня это злит. Хотелось бы относиться к ней иначе, но она выводит меня, от чего я зверею, и круг замыкается: она боится меня, но храбро дает отпор, подталкивает мою темную сущность к выходу и обжигается об нее, взращивая свой страх передо мной.       Немыслимо, но обходя десятой дорогой, огрызаясь и переча, зля, убегая и игнорируя — она лишь подогревала мой интерес к себе, привязывала. Теперь и я привяжу ее к себе. Но…       «Когда овечка натянула мою кожу? Когда освежевала меня?»       Почему отправил на плаху другую? Почему меня это беспокоит? Уже не из-за информации, нет, здесь другое. Спектакль в лесу мог многого мне стоить. Агата не та, с кем стоит портить отношения и уж тем более терять ее из союзников. Особенно сейчас, когда где-то есть дампир. Но когда узнал, что Андрей увез ее, забрав из замка… Еле сдерживался, чтобы не убить его там же!       Тьма откликается, вьется в коконы, петли и спирали, уплотняется, поглощая воздух. Девчонка хрипит, задыхаясь, а я лишь на мгновение допускаю мысль, что больше не покидает мое сознание, укореняясь в нем: сожму тьму сильнее, и девчонка…       — Кха. Кх-хка — девичье горло ходит ходуном, в жалких попытках вдохнуть, протолкнуть воздух в одночасье ставшим ядовитым. «Еще чуть-чуть»       И нет больше этой проблемы с зелеными глазами! Нет будоражащих эмоций! Жажды и чертовых мыслей только о ней! И что самое важное — она навсегда останется моей. Ее конец — станет моим началом. И я снова стану свободным. Прожигаю красивое бледное лицо взглядом и спускаю с цепи монстра. Быстро, спокойно без метаний и дум. Тьма ревёт и полностью отравляет воздух, заполняя собой все пространство, каждую трещину и брешь. Человеку не выжить.       — Прощай.       Тело в моих руках замирает, даже сердце перестает биться. А потом Лада делает вдох, поглощая мою тьму из воздуха. Дышит ровно и спокойно, а я не чувствую в ней свою тьму, лишь отголоски, словно эта девушка не на моих руках, а где-то очень далеко, возможно… в будущем. Прислушиваюсь к ощущениям, и в который раз хочу придушить Ладу! Моя тьма! Защищает ее от меня же! Девчонка забрала мою энергию, впитала ее! Потрясенный и… восторженный всматриваюсь в лицо той, что несколько секунд назад была назойливой, но золотой мухой и в одночасье ставшей серебряной змеёй в моих руках. Оружием. Не сдерживаю тихий смех.       — Ты когда-нибудь перестанешь дарить мне эмоции, что я почти забыл? Я ведь могу привыкнуть к этому, — легко касаюсь ее губ. Холодные, но дыхание все еще срывается с них. Хочу поцеловать их, но вместо этого приникаю к ее лбу. Поднимаюсь, прижимая Ладу как драгоценную ношу. Так и есть, сейчас, сама того не зная, она стала сокровищем, что может убить. Теперь я должен сделать так, чтобы это оружие признало меня, как Хозяина. Она будет сопротивляться, огрызаться, ведь это Лада… Наше противостояние выйдет на новый уровень, а значит нужно подготовиться.       — Я сломаю тебя, Элизабет, — тихо как смерть покидаю башню. Лишь фляга с чистой водой может подсказать узнице, что кто-то был с ней в башне.       Пока Лука и Александр были еще в пути, мне нужно сделать несколько вещей. Первое — я принимаю ванну, обновляю одежду, второе — узнаю, где Мирела и направляюсь к ней. Третье — я уже кое-что подготовил, осталось воплотить в жизнь. Послав за конкретным Тенью, отправляюсь к племяннице.       Стучу в дверь.       — Войдите, — голос ледяной, его хозяйка явно не в духе, но это не станет помехой. То, что я дам ей взамен — сменит ее гнев на милость.       Дверь не успевает открыться полностью, как в меня уже летит ваза, прямо в голову. Ловлю ее, но подмечаю, не будь я носферату — было бы неожиданно и больно.       — Ты! — Мира словно демон, восставший из Мрака. — Ты казнил ее! Издевался над ней! Язык? Руки? Боялся, что она заболтает тебя до смерти? Или передушит бояр своими хиленькими ручками? — племянница выкрикивала слова со злостью, но слезы потоком лились из ее глаз. — Не мог усмирить бояр? Спасти ее, простить? Для тебя это все игра, а для нее была — жизнь! Бояре потребовали, — она начала ходить из стороны в сторону, изредка метая в меня молнии из глаз. — Да к черту этих бояр! Ты мечтаешь избавиться от них! Испугались девчонки! А она единственная! Слышишь? Единственная, кто осмелился им перечить! Да даже у твоих Теней смелости нет на такое, а она сама себя на суде защищала! Я просила тебя! Умоляла, но ты просто не способен чувствовать… даже мою историю слушал с каменным лицом! — девушка остановилась, подобралась, голос стал ниже, спокойнее и от этого опаснее. — Я всегда верила тебе, дядя, никогда до этого ты не приносил такую боль. Ты защищал меня, оберегал, когда не стало родителей, почему ты забрал мою единственную подругу? Я не понимаю… Я шла за тобой, играла и продолжаю играть в этот спектакль! Так почему ты предаешь самого преданного тебе человека?! Я попросила тебя лишь однажды, но ты убил ее…       К концу своей тирады, Мирела сотрясалась от рыданий, ее хрупкие ручки сжались на плечах, словно пытаясь защитить от меня свою хозяйку. Громко вздохнув, подхожу к Мире и обхватываю ее руками, прижимаю к себе, глажу по ее волосам, что являются нашей семенной чертой, у меня такие же, были такие же и у ее матери.       — Прости, Мира. Эти извинения я приношу за то, что ранил тебя, но не за казнь. Она — не наша семья. И никогда ею не станет… уже. Мне неважно сколькими придется пожертвовать, чтобы защитить свою семью, неважно скольким врагам перегрызть горло или кого повесить. В первую очередь идешь ты, а после все остальные. Нельзя править — не искупавшись по горло в крови. Я никому не позволю навредить тебе, но прошу простить меня за то, что сейчас по твоему лицу текут слезы. Ты — моя кровь и тебя я считаю своей дочерью, а отцы часто переходят границы, чтобы защитить своих детей. Это неизбежно.       — Я до последнего верила, что ты спасешь ее. Ведь видела, как ты смотришь на нее, даже тьма не могла скрыть этого. Она заинтересовала тебя, а не многим это под силу. Таких людей ты не отпускаешь, оставляешь подле себя, называешь Ближним кругом, но почему она не удостоилась этого? — ее голос был глухим из-за ткани моего кафтана, в который она уткнулась. — Привязал бы сделками или угрозами, как обычно делаешь.       — На нее это не подействовало. Ничего из этого.       Мир подняла голову, немного отодвинувшись, посмотрела мне в глаза и холодно сказала:       — Так ты убил ее из-за того, что не смог победить? Проиграл ей и поэтому испугался? Убил?!       — Я знаю, что ты делаешь, Мирела. Не выйдет. Мне хватило одной взбалмошной девчонки, выводящей меня на... эмоции, — синие глаза расширились от понимания, а мне захотелось вырвать себе язык.       Мы продолжали смотреть друг другу в глаза: ее синие бросали вызов моим — серым. От Миры больше не шла злость, теперь от нее шел холод. Я воспитал ее слишком похожей на себя. Возможно, она больше похожа на меня, нежели Мирча. Маленький дракон.       — Я не пойду против тебя, дядя, как не пойду и против семьи. Она — все, что у меня есть. Но. Это не значит, что буду относиться к тебе, как и прежде. Не жди от меня тепла. Не буду молчать или подавлять это чувство — я ненавижу тебя. Однако это не скажется на назначенной цели. Я вижу ее и иду к ней. Спасибо, что указал, как стоит идти. Если это все, то можешь идти, — истинная Басараб!       — Ты вправе делать это.        — Все? Только это и способен сказать? Даже на слова ненависти?       — Oderint dum metuant.       — Вот как? Пусть ненавидят, лишь бы боялись?       — Я пришел не чтобы спорить. Ко двору прибыла молдавская княжна.       — Слышала. Не интересно.       — Ты составишь ей компанию. Поможешь привыкнуть и…       — Нет.       — Да, Мирела.       — С какой стати? Мне не до веселья, хочу побыть одной, раз уж у меня нет моей подруги, — племянница отталкивается, выпутываясь из моих рук. Снова взбешена.       — С той, что скоро вы породнитесь с ней.       Глаза Мирелы расширились от удивления:       — В каком смысле породнитесь?       — Княжна Элизабет станет женой Мирчи. Валахия и Молдавия породнятся, чтобы общими усилиями противостоять врагам. И ты, Мирела, как сестра Мирчи, обязана с ней подружиться. Что-то подсказывает мне, что это вам не составит никакого труда. Княжна вдруг засмеялась, неожиданно и громко, от души, словно мои слова самое веселое, что она слышала. Мне оставалось лишь ждать, когда смех пройдет.       — Решил… заменить Ладу? — девчонка резко замолчала, ее синие глаза метали молнии, руки сжались в кулаки; вся подобралась, готовая нанести удар, но не физический, нет. — Думаешь, так сможешь контролировать Мирчу? — медленно, шаг за шагом Мира подкрадывалась ближе. — Боишься потерять его, да, дядя? Ведь он начал тянуться к ней. Ты злишься не из-за того, что она не стала твоим союзником, ты взбешен тем, что она отнимала твоих людей. Одно за другим: Семиона, Иолу, Андрея, Луку, меня и даже Мирчу! Он стал последней каплей, верно? Ты взвился на Андрея не из-за его чувств, просто он попал под руку, когда ты осознал, потерю контроля над всеми нами.       — Замолчи.       — Нет, дядя. Мирча перестал подчиняться Дракулу. Он почти выбрал ее и…       — МНЕ НЕ НУЖЕН МИРЧА! — от моего голоса задрожали даже стены. Ярость и гнев, так скрупулёзно вскормленные Ладой и подогретые словами Мирелы, вырвались на свободу! Я еле сдерживался, чтобы не разнести гребанную комнату! А Мира даже глазом не повела, уперто стояла прямая и гордая. Она видела, как изменилось мое лицо, какой землисто-серый оттенок приобрела, как вздулись вены. Она опасалась меня, как и все живое, но стояла на своем, готовая к нападению. Этого не будет.       — Нужен! Ведь тогда ты не сможешь дурачить всех остальных. А потерять его — значит потерять трон и былое величие.       Из горла вырвалось рычание. Никто не смеет со мной так разговаривать, даже названная дочь! Гнев порождает гнев. Прячась в нем Мирела забывалась, топя в этом состоянии свои печали и скорбь. Сейчас Мира напоминала другую девушку, что так же выводила меня из себя, нарываясь на наказание. Они обе одинаково заглушают душевную боль — принимая ее еще больше, но уже физическую. С ранами на теле легче, ты понимаешь, как их лечить, как бинтовать, какую мазь наносить, но что делать с душевными?       — Я все сказал, — Мира ощетинилась, красивое лицо скривилось в гримасе гнева. Племянница втянула воздух для нового словесного поединка, но я прервал это на корню. — Ты будешь не одна. Как у тебя, так и у Элизабет будет по охраннику из Ближнего круга. Лука будет охранять княжну, а тебя…       — Я не нуждаюсь в няньке!       — Уверена? Войди. Дверь позади меня открывается, и в комнату входить новый Тень. Мира всхлипывает, прикрывая рот ладошкой, стоит воину откинуть капюшон и сверкнуть оранжевым взглядом.       — Я не буду препятствовать вам, но стоит тебе оступиться, и твое наказание будет терпеть он. А раз он носферату, — молчание с моей стороны красноречивее любых слов. И понятнее. — В ближайшее время ты познакомишься с Элизабет.       — Я поняла, дядя, но не простила. Ты лишь поменял одного мертвого на другого.       — Пока что достаточно и этого, — разворачиваюсь и направляюсь к выходу. У двери задерживаюсь. — В первую очередь ты — ее охранник, понял?       — Да, — отвечает Дамир.       Тихо передвигаясь по коридорам, размышляю, как стригоайка смогла контролировать слабых упырей? С моего перерождения прошло шесть лет. На момент моей официальной «смерти» я уже два года бродил в облике носферату. Именно тогда рядом с Владом Цепешем появился Дракул. В образе князя — приговаривал к смерти, а в виде носферату — исполнял приговор. Именно так удалось оставить Дракула Мирче, а себе — шанс на существования в своем истинном облике. За это время обращены мной были немногие, уже тогда я понимал, что чем больше обращенных, тем больше шансов, что кто-то предаст. Тщательно выбирая, кто может стать потенциальным союзником, я создал свою сеть. И как паук, получал информацию, поступающую с разных концов моей паутины.       Войны были и раньше, кровопролитнее и масштабнее, но именно во время бунта моих солдат, что произошел при одной из битв с османами, появились они — стригои. Тогда мне понадобились воины — сильнее человека, быстрее и ловчее, но они должны были оставаться людьми — это главное условие. Именно так появились Тени. Люди, пьющие кровь носферату, но не обращающиеся в него. Человек, ставший носферату, не тлеет на солнце, но падает «замертво». Пусть он и не мертв, как стригой, но в нем присутствует тьма, которой противостоит свет. Энергия замирает в теле носферату, замедляя сердце и разум, заставляя уснуть. Их даже можно спутать с мертвецами — настолько носферату бездвижны, но стоит скрыться солнцу, как тьма с новой силой начинает бурлить в венах. Ближний круг пьет мою кровь.       Однажды я допустил ошибку: в первый год своей новой жизни, позволил обратиться семерым приближенным, с кем я мог разделить хлеб и вино. Было два условия: не обращать других и не выдать себя. Но недооценив их жажду, был вынужден наблюдать, как мои друзья сходят с ума, обращаясь в монстров. Вмиг перестав быть друзьями, они обратились во врагов, из людей — в монстров, из правителей — в узников. Теперь они заперты так глубоко, что ищущий их, имел бы возможность найти Балаура. Лишь одному носферату было позволено остаться, но будучи связанным клятвой. Так родился закон «Сухой крови». Тот, кто обратит человека в носферату — будет казнен, как и обращенный. Вне зависимости от причины. «Наказание несут все, кто, так или иначе, провинился. Лишь угроза расплаты за ошибку, удерживает человека от пренебрегания своими обязанностями. Это одна из стратегий управления людьми и нелюдьми!»       Но всегда ли это верно? Стоит ли наказывать друга, который был верен тебе всю жизнь и оступился лишь раз?       Останавливаюсь и оборачиваюсь — никого. Верно, я сам его изгнал. Того, кто следовал за мной всегда и везде, тот, кто прилип ко мне как пьявка, кто сросся со мной, как моя тень, тот, кто стал моей Тенью. Княжич без княжества. Это не свойственно мне! Даже в мыслях не допускаю, что его не хватает! Но столько лет быть рядом… «Стоила ли она того, Андрей? Стоила твоего падения и изгнания?»       Не знаю как, но за несколько месяцев Ладе удалось сделать то, что не давалось османам и венграм. Никому не было по силу настроить против меня моих же людей, а она… она даже не хотела этого! Как?! Как ей это удалось?! Предатели не те, кто находится далеко, больнее всего делают те, кто хоть немного тебе дорог. Мирела Дамир Андрей Даже Мирча предает меня!       Мира права. Этому мальчишке нравится Лада, она влияет на него, на каждого, если быть точным! И на меня!       — Твою мать! — кулак врезается в ничем неповинную стену. Хруст костей и камня сливается в одну какофонию, а боль острой вспышкой разливает огонь по руке. Пальцы сломаны, кровь капает, кусочки камня застряли в месиве, кожи и мышц, но я радуюсь. Рад, что испытываю хоть что-то кроме удушливой, разлагающей меня изнутри печали и злости. Боль отрезвляет, заставляет задуматься о другом. Специально не даю руке зажить и наношу еще один удар и еще, еще. Проигрываю стене физически, чтобы выиграть у сознания ментально. Вышибаю через боль все, что до этого было чуждо мне. Вновь становлюсь Дракулом! Он непоколебим, холоден и идет к цели, не зависимо от ее цены!       Дыхание рваное и быстрое, кожа стерта, кости трещат, с противным хрустом трутся сломанными частями друг о друга. А на моих губах улыбка умалишённого. Может это и так. Прикрываю глаза. «Вот до чего ты довела меня»       Прислушиваюсь к боли, что она поведает мне? Пустота. Этими ударами, этой болью мысли улетучились, словно их никогда и не было в моей голове. «Снова свободен»       Киваю самому себе. Костяшки движутся, срастаясь, причиняя боль напоследок, обтягиваются мышцами, а после кожей. Грубой, черствой, прочной. Ударь я еще раз — ничего не почувствую. Ничего, кроме крошащейся стены.       — Дракул, — открываю глаза. — Вернулся Тень с гостем. «Быстро»       — Жду их в своих покоях.       — Да, господин.       Слуга уже направился обратно, передать послание, но я остановил его:       — Еще кое-что, залатайте стену.       — Вы быстро, — охотник и носферату входят в комнату. Лука ухмыляется, а вот венгр бледнее мела, от чего даю вывод. — Все же сократили через тень?       Носферату распластался в кресле, закинув ногу на ногу, лицо трещало от широкой улыбки.       — Ага, — бодрый кивок.       — Больше я… никогда, — охотник замолк, прикрывая рот рукой и громко пыхтя. — Больше в жизни… не поверю этому… говнюку!       — Я же сказал, что мы срежем, — Тень развел руками. — Вот мы и срезали. Ты не уточнял: через тень ли?       — Я же говорил, что ненавижу, — Александр вновь умолк, громко втягивая в себя воздух, — ненавижу ходить через ваши чертовы тени! Меня сейчас вырвет…       — Чур не здесь, Сандр! Держи себя в желудке!       — Пошел ты! — быстрым шагом и под едкое хихиканье Луки, Александр метнулся к окну, буквально повиснув на нем. — О Боже, свежий воздух! — продышавшись, он метнул в Луку злой взгляд. — Как жаль, что на вас не действует святая вода и кресты!       — А еще молитвы и прямое упоминание Господа, прости Господи. А, ну и кол тоже мимо. Проверено на Дамире, кстати, как он?       — Сейчас с Мирелой.       — Что? Ого! — носферату присвистнул. — И ты его еще не убил? Он цел хоть?       — Цел, — Лука ждал от меня подробностей, но их не последовало, поэтому Тень лишь пожал плечами.       — Влад, ты сделал, что хотел? — венгр немного успокоился и присел на каменный подоконник.       — Не упади, принцесса.       — Отвали, Лукиллиан!       Носферату скривил лицо. Он делал так каждый раз, когда кто-то называл его полным именем. Зачастую именно Александр этим и промышлял. Забавно, что оба бесили друг друга, коверкая имена. Лука не любил полную форму своего имени, а Александр — когда Лука называл его Сандром.       — Ну так что, ты спас того человека? — Кха. Кх-хка, — девичье горло ходит ходуном, в жалких попытках вдохнуть, протолкнуть воздух в одночасье ставшим ядовитым. «Еще чуть-чуть» — Прощай.       — Да, спас, — перед глазами задыхающееся тело. — Все хорошо.       — Рад за тебя. Видимо, этот человек действительно важен. Хотя я удивлен, что кто-то проник сквозь твою броню. А если учесть, что это девушка и не из Невест, то вообще чудо! — перестаю дышать. О чем он? Я нигде не обмолвился, что это «она».       — С чего ты взял, что это девушка? — на мой вопрос венгр лишь усмехнулся и поднял бровь.       — Лада. Странное имя для румынки, — меня молнией пробивает, однако внешне — камень. Спокоен, даже слишком. — Ты звал ее, пока спал.       Что? Я… звал ее? Когда спал?       — Влад? — Александр видит мою отрешенность. Смотрю на него, не мигая, а внутри клубиться тьма.       — Она мертва, Сандр. Казнили пару дней назад, — теперь не отрываю взгляда от Луки.       — Черт! Прости, Влад. Прими мои…       — Ее казнил я! — выпаливаю громко и резко, обрывая венгра на полуслове. Короткая вспышка гнева, но вот я уже вскочил и треснул ладонями по столу, от чего дерево жалобно скрипнуло.       В мыслях вновь она! Зажмуриваюсь, словно это поможет мне выкинуть девчонку из головы. Тщетно! Она все еще там: ее образ, запах, голос, но минута тишины дает возможность, взять ярость под контроль.       — Забудь. Ты что-то хотел рассказать.       — Уверен, он расскажет лучше меня, но могу кратко пересказать, — охотник вытащил из внутреннего кармана своего плаща книгу. — Это дневник Луциана, в нем все, от начала — романа со знатной дамой, до окончания — ее смерти. И промежутком в виде беременности.       Пробегаюсь взглядом по страницам.       — Дампиром. Это мы знаем.       — Не совсем, Лука, — Тень удивленно посмотрел на меня. — Александр сказал, что у нее было двое детей, — венгр кивнул. — У стриги был спрятан череп ребенка с клыками как у мороя.       — Что?! — носферату подобрался в кресле. — В смысле как у мороя? Морои не рождаются от носферату и людей. Только дампиры, но у них нет клыков!       — Насколько я знаю, да. Из тех инцидентов, что связаны с рождением детей от носферату известно: детьми были только девочки, хилыми и болезненными, без клыков и сил. Их матери умирали до или при родах, а сами девочки умирали позже. Однако сейчас все иначе, — Александр ткнул пальцем в листок. — Дампиры — дочери носферату с зелеными глазами. Не входят в ранг, имеют собственный подвид. Сейчас не осталось ни одной, все мертвы. Луциан захотел всеми способами сохранить дочь от любимой женщины, поэтому принял ряд мер. Другие беременности были последствием изнасилований, но тут все, так сказать, по любви. Видя, как страдает его жена, он пришел к выводу, что пусть ребенок и наполовину, но тоже носферату и нуждается в крови. Проще говоря — мать пожирают изнутри.       — Это имеет место быть: все девушки, рожавшие дампиров — умирали, а до родов были похожи на ходячих мертвецов, — это открытие показалось мне настолько естественным, что странно, почему я сам до этого не додумался.       — Дальше интересней. Чтобы не дать дочери съесть свою мать, Луциан начал кормить жену своей кровью. Давал столько, сколько ей хотелось. Как итог: ей стало намного лучше, да настолько, что она похорошела. Бледность, синяки, усталость — все это прошло, настроение улучшилось. Многие беременные женщины, носившие человеческого ребенка, и рядом не стояли. И какое же было удивление носферату, когда вместо двух — жены и дочери — он услышал биение трех сердец. Однако когда пришло время родов, кровь не помогла. Первый ребенок появлялся на свет, ломая кости своей матери и раздирая внутренности. Слишком сильный для девчонки-дампира. Когда Луциан взял свое дитя на руки, он увидел клыки и светящиеся синим глаза.       — Морой?       — Да. Мальчик.       — Твою мать! — Лука вскочил с места и подошел к окну. Не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, о ком он сейчас думает. Его голос был холодным, когда он продолжил. — То есть где-то по Трансильвании сейчас бегает мелкий морой третьего ранга?       — Тогда понятно откуда клыки. Лука прав, нужно срочно найти этого мороя, пока его не использовали против нас. Только вот… я чувствую всех мороев, которых создал или которые были созданы другими, через линию крови, но этого ребенка — нет. Новый носферату, не по прямой линии, на которого не действует моя сила, — все замолчали, обдумывая сказанное.       — Почему женщина не обратилась?       — Чтобы обратиться крови носферату должно быть больше, чем человеческой — это как один из способов. Второй — сердце должно почти замереть, прекратив гнать кровь. Тогда энергия носферату начнет пожирать и заменять все собой, перестраивая организм. Видимо эта энергия ушла к детям, не оставаясь в матери.       Тени пьют кровь, но небольшими порциями, которые в свою очередь увеличивают их физические способности. Незнающие могут принять их за носферату, но это не так. Иллюзией является и то, что стать носферату можно лишь умерев, но на самом деле нужно быть на грани этих действий. В идеальном случае — рядом должен быть морой, контролирующий обращение, но бывают и другие инциденты. Например, Дамир. Он обратился сам, без меня, когда обгорел в одной из облав на убежище. Стригои — полная противоположность.       — Эта стригоайка не обычна. Она управляла другими упырями, поглотила мою кровь и смогла ее подчинить, — снова прокручиваю перед глазами наш бой.       — Ты потерял сознание, Влад, а она еще долго пыталась тебе голову отгрызть. Без лап, с продырявленной головой и вырванными сердцами, она продолжала дрыгаться. Упокоил только солнечный свет. Раньше они не были такими упертыми, — Александр сел в кресло.       — Ты тут из-за стригоайки?       — Да. Услышал о монстре, понял, что она ушла к вам. Решил — разберётесь, а сам направился по следу в другую сторону, так набрел на Луциана. Удивительно, что он сам мне все рассказал и отдал дневник, он раскаивался. Знал, что ты снесешь ему голову и убьешь ребенка. Поэтому принял смерть от моей руки.       — Это может быть ловушкой.       — Нет, Лука, ты его не видел. Не в силах убить стрыгу сам, он попросил лишь об одном — покончить с ней быстро. Слишком сильно любил, даже когда она стала чудовищем.       — Он не сказал, кому отдал ребенка?       Венгр покачал головой.       — Ясно. Мне нужно перечитать дневник. Можешь остаться в замке, комнату тебе приготовят.       — Спасибо. Тогда я пойду.       — Мне найти его? — Лука лучший следопыт. Что касается поиска — он все сделает, но достанет искомое из-под земли.       — Отправь тех, кому доверяешь, но не говори, что мальчишка-морой. Чем меньше об этом знают, тем лучше.       — Я тебе нужен?       — Да. У меня для тебя есть важное задание. Будешь охранять молдавскую княжну Элизабет. Не позволяй подходить к ней боярам, остальные — по ситуации. Мирела ей все покажет и расскажет. Ее охраняет Дамир, — скрываю в тени дневник. Нельзя чтобы он попался кому-нибудь на глаза.       — Молдавская княжна значит…       — Она будущая жена Мирчи.       Брови Тени взлетели вверх, но после воин растянул губы в улыбке.       — Лихо. Могу предположить — бояре не в курсе.       — Нет. Не в курсе. На этом все, Лука, можешь идти отдыхать, ну или отмокать в ванне. Действительно отвратно воняешь.       Тихий смех сопровождал Луку до двери, но стих.       — Носферату теряет возможность видеть сны. Ты тоже?       Его вопрос не был неожиданностью, но я все равно медлил с ответом:       — Я не видел сны уже шесть лет, Лука.       Тень понимающе кивнул и вышел.       — Не видел шесть лет, но увидел сегодня.       Я долго еще сидел в кресле, раздумывая обо всем, что случилось за последние несколько дней. Понадобиться время, чтобы все продумать, и еще больше — чтобы исполнить задуманное. Но у меня оно есть. Чувствую мурашки. Так-так, а кто это у нас проснулась?       Сердце бешено стучит в груди, пока иду к ней в башню. Вспоминаю слова, сказанные Ладой Мирче о страхе тьмы, высоты, воде и… меня. Если она думала, что ее наказание окончится заточением в башне — то сильно ошибается. Ее ломка только начинается.       С противным скрипом дверь роняет полоску света внутрь тюрьмы. Не вхожу, она утопает в моей тени. На щеках слезы, но они не тронут мое каменное сердце. Смотрит на меня зверьком — одновременно загнанным, но скалящим зубки. Поднимается опасливо, точно удар от меня ожидает, я же не двигаюсь, молчу. Громко дышит, будто бежала от кого-то — от меня тебе не скрыться. Мне уже не терпится узнать, на какие составляющие тебя раздробила тьма.       — На колени. Моргает удивленно, думает: послышалось? Бросает взгляд мне за спину, на выход. «Его не будет, если не подчинишься»       К черту информацию, теперь это уже личный вызов! В ее глазах откликается страх. Теперь темные, а не мятно-зеленые, как раньше. Отмечаю каждую черту ее лица и тела, в которых поселилась моя тьма. Та, кто стоит передо мной, теперь больше я, чем она сама. Осталось лишь понять этой ей самой.       — Нет! — громко и четко. Уверен, что она и сама не ожидала от себя такой прыти. Тушуется, не понимает, откуда эта сила в ее словах, откуда вообще в ней сила. Почему еще держится на ногах и сопротивляется? В глазах читается немой вопрос: «Что ты сделал со мной?»       О-о, ничего. Все ты, все сама. Даже тьму мою приручила, используешь против меня же.       — Знаешь, Элизабет, — выделяю ее новое имя, хотя скорее прозвище. — Как дрессируют собак на псарне?       Не отвечаешь, гордо держись голову, противостоишь мне, зная, что у тебя нет шансов. Чумазая, в испорченном платье, но держишься как княжна! Другие бы уже скулили.       — Чтобы собака исполняла команды своего Хозяина, ее лишают воды и еды. Забирают возможность общаться с сородичами. Изолируют. Затем начинают дрессировать. Сначала легкие команды: «на колени», «глаза в пол», «молчать», и конечно же «сделай». А после переходят к куда более сложным. Если собака не исполняет команды — ее наказывают. А если не принимает Хозяина, то остается взаперти до тех пор, пока не начинает задыхаться от одиночества. Видя человека, она начинает вилять хвостом и прыгать от радости на того, кто зайдет в вольер. И вот тогда нужно проявить стойкость и уходить каждый раз, когда собака, не слушая команду «сидеть», перечит и прыгает на Хозяина. Молча, громко закрывая за собой дверь, пока до животного не дойдет, что так делать нельзя. Раз за разом. Пока у собаки не выдрессируется связь и раболепие перед Хозяином.       — Я не собака! — голос отражается от стен, переходя в эхо, что глумится над девчонкой, повторяя лишь: — Собака… — Собака… — Собака…       — То, кем ты будешь — зависит от меня. А то, как я к тебе буду относиться — от тебя.       Девчонка ощетинилась. Храбрится, а у самой глаза на мокром месте.       — На. Колени.       Мы оба стояли, не поколебавшись, оба хотели выйти победителями, но он всегда только один!       — Да будет так, Элизабет.       Она знала, что снова останется во тьме, но полное осознание этого пришло лишь с иссекающийся полоской света на бледном лице.       — Нет, стой! — крик потонул в сгущающейся тьме. Там она может кричать сколько угодно, но здесь ее слышат лишь мертвецы. Раз…