Помнишь Тьму?

             Alter ego       

Второе «Я»

             «Где я?»       Осматриваюсь и не могу вспомнить, как попал сюда или был ли здесь когда-то. Вокруг меня было тихо, природа мертва, заснула, повинуясь колесу года. Туман и хмурое небо забирали последнее тепло из тела, оставляя после лишь звенящее отчаянье и страх. Тишина давила, а особняк, огромной темной глыбой виднеющийся чуть поодаль – создавал мнимое одиночество. Буквально кожей можно было почувствовать сотню взглядов в его зияющих провалах окон.       Сад, а точнее лабиринт, из серой вечно живой изгороди. Странный сад. Обычно зелень в них выбирали буйную и яркую, что-то что будет радовать глаза, а тут – туи. Вместо цветных деревьев, – ель и пихта, все колючее и холодное, точно этот сад – темница, а не способ успокоиться и развеяться, привести мысли в порядок. Все серое, озлобленное, поливаемое не водой, а ненавистью, злостью и завистью. На дорожках не было ни листочка, да и откуда им здесь взяться, если все деверья унизаны либо иголками, либо чешуйками?       Ни птицы, ни зверька, ни единого звука, даже особняк не дышит. Иду по дорожке, прислушиваясь, осмысливая замершую здесь жизнь. Да кто сможет жить здесь? Чувствую себя некомфортно, а от редкой молнии боль пронзает глаза. Это место несравнимо даже с темницами моего замка! Если там жизнь забирали, то в этом месте ее никогда и не было. Холод пробирается сквозь кафтан, заставляя поежиться, чувствую себя загнанным, как тогда… Мотаю головой, отгоняя воспоминания, продолжаю идти пока не выхожу к небольшому прудику, на котором лилии уже давно изжили свой век. Именно к одному из этих страшных цветов тянулась маленькая девочка, наклоняясь к черной глади все ближе и ближе. Резкий порыв ветра бросает волосы ей в лицо, от чего девочка теряется в пространстве, а нога предательски соскальзывает с мокрой опоры. Молния осветила бальное платье, а в следующий миг, над головой девочки схлопнулись черные волны. Раскат грома душит ее крик о помощи, скрывая расправу судьбы над маленьким существом, делая возможных свидетелей – немыми и безучастными! Платье быстро намокает и тянет девчушку на дно. Рвусь к ней, но не могу и шага ступить, хочу крикнуть, позвать на помощь – но нем. Нем и безучастен.       От леса отрывается темный сгусток, он молнией рвется к пруду, вспарывая рукой, уже почти успокоившеюся гладь. Кто-то вытягает девчонку, как котенка, за шиворот. Гладит по спине, пока маленькое тельце содрогается, выплевывая воду.       — Спасибо, — шелестит девочка, но тень уже метнулась обратно к лесу. Скрывается быстрей, чем ее увидят.              «Носферату?»              — Лада! Никчемная девчонка! Лада, где ты?!              «Лада?»        Смотрю на девчонку лет пяти, она поднимает голову, но волосы липнул к ее лицу. Выдыхает клубок пара, но даже сквозь все эти преграды я могу различить яркую зелень ее глаз. Даже без татуировки змеи на руке, без едких замечаний Андрею или приветливых улыбок Мире, теплых слов мне – понимаю, что предо мной находится Лада. Обвожу все взглядом, смотря на окружение по-новому, ее глазами.              «Это все – воспоминание? Ее детства…»              — Лада! — пожилая женщина вышла к пруду, кутаясь в шаль. — Клянусь, если ты не выйдешь сейчас же, то я запру тебя в чулане на неделю! Будешь знать, как сбегать, маленький звереныш.       Ее слова заставляют меня ощетиниться. Как она смеет так разговаривать с ребенком?! Хочу бросить ей это в лицо, но слова застревают в горле, когда я вижу, что женщина замечает Ладу. Громкое цоканье – единственная реакция женщины.       — Подойди к ней ну же! — обретаю голос и громко отдаю приказ, но меня игнорируют. Тогда я предпринимаю еще одну попытку. — Она же замерзнет!       — Глупая дрянь.       На мгновение кажется, что мне показалось, что это ветер исказил слова или где-то скрипнуло дерево, но нет. Все четко и ясно.       — Ты! — гнев клокочет во мне, руки сжимаются в кулаки, и мне впервые хочется ударить женщину! Направляюсь к ней, но картинка вдруг дрогнула, начала расплываться, словно…       «Лада больше не в силах держаться в сознании»       Но картинка снова становится четкой. Женщина с нескрываемым отвращением и брезгливостью смотрит на маленькую девочку.       — Чем она так провинилась перед тобой?! — кричу я. — Что мог сделать ребенок, что его так ненавидят?!       Во взгляде старухи мелькает мысль. Быстро бросив взгляд по сторонам, женщина немного задерживает его на особняке.       — Что ты задумала?       — Лада! Лада! — девочка лежала прямо у нее под носом, оставалось лишь раскрыть глаза! Маленькое тельце уже даже не дрожало, было так холодно, что на темно-медных волосах проступил иней. Женщина лишь сильней укуталась в свой платок. — Лада, где ты, девочка?       — Не смей! Слышишь, не смей! Не бросай ее!       Но старуха уже повернулась Ладе спиной, направляясь к особняку.       — Жаклин, — кто-то позвал старуху по имени, а в груди затлела надежда. Вот сейчас тебя поймают за руку! Будь ты в моем времени, я лично бы снес тебе голову! — Ты нашла ее? Господин отправил меня тебе в помощь.       На открытое пространство выходит мужчина в черной форме. Он встречается взглядом с Жалкин, а после видит и Ладу.       — Нет, — старая карга, направляется к особняку, — как видишь, Лайош, здесь никого нет.       — Вижу, — кивает мужчина и уходит вслед за Жаклин.       — Стойте! Заберите ее! Твою мать!       Бросаюсь к Ладе, но картинка расползается и меркнет, теперь мы оба во тьме.       — Ее нужно отвезти в больницу! — оборачиваюсь, а передо мной уже комната с зашторенными окнами, камином и кроватью на которой лежит Лада. Ее глаза полу прикрыты, она все видит, но сама в бреду.       — Лада, — на этот раз я могу подойти к ней, даже сесть на кровать, только мебель никак не отреагировала на мое присутствие – я лишь призрак для этих событий. Подумать только, через Ладу попал в прошлое для нее, но будущее для себя. Накрываю лоб девочки, но не чувствую рукой ничего, а вот внутри разливается какое-то тепло и спокойствие, это заставляет меня улыбнуться. Примерно тоже самое я чувствую, когда нахожусь с настоящей Ладой.       — Пока господин не закончит, мы не в праве вас отпустить, — в дверях стояли все те же знакомые лица, которые я бы с удовольствием раскрошил о твердую поверхность!       — К черту правила! Она может умереть! — красивая женщина метала молнии, глядя на преградивших ей путь. В ее внешности угадывались черты Лады, но в целом, я бы не сказал, что женщина и ребенок похожи друг на друга. Алые губы ярко контрастировали с золотым платьем, а медные огненные волосы едва доставали до плеч.       Наплевав на этикет или на то, как она будет выглядеть – женщина закутывает Ладу в плед, поднимая ее на руки, и направляется прочь из комнаты.       — Марго, — все трое замирают. В дверях появляется мужчина, но он будто закрыт тьмой, словно Лада подсознательно не хотела смотреть на него или запоминать лицо, только холодный взгляд проглядывал сквозь темную пелену.       — Берток! Лада. Она упала в…       — Я в курсе, мне обо всем доложили.       Женщина прижимает девочку к груди. Вся сила и запал пропали, стоило этому мужчине появиться, и так он действовал на всех, почти. У меня он вызвал слепую ярость, что толкает людей рубить головы, даже не разобравшись, кто прав, а кто виноват.       — Тогда почему ты не отдал приказ, чтобы увезти ее в больницу? — голос становился с каждым словом тише и тише, а на глазах навернулись слезы.       — Это ни к чему, — отдав знак прислуге, мужчина подождал, пока его приказ исполнят. Затем он слишком будничным голосом продолжил: — Она еще жива?       Голубые глаза матери Лады расширяются толи от неверия, толь от испуга, а возможно от всего и сразу.       — Берток! — женина рычит, она словно волчица, защищающая своего щенка, ощетинилась, встала на дыбы. — Эта Жаклин! Она специально сказала, что Лады нет возле пруда! Это из-за нее!       — Что? — перебивает мужчина, он так резко двинулся к Марго, что той ничего не оставалось, как попятится назад. — Что Лада забыла у пруда, Марго?       — Она упала в него.       — Я спросил, что она там делала! Вне дома, одна! Когда я ясно запретил ей выходить из него!       — Берток, пожалуйста. Она ледяная! — взмолилась женщина, но мужчина был непреклонен.       — Положи ее в кровать, Марго, и выйди вон.       — Берток…       — Мне повторить?       — Нет, — замотала головой Марго, еще сильней прижимая к груди ребенка, — нет, прошу…       Тогда мужчина начал загонять женщину, как жертву, отбирая пространство комнаты шаг за шагом, пока Марго не уперлась в изножье кровати.       — Либо ты положишь ее на место, либо я закрою вас в этой комнате, и тогда ей уже ничего не поможет. Выбор за тобой, Марго.       Слезы душили женщину, руки ее дрожали, а взгляд бегал, словно она не могла поверить в те слова, что произнес ее муж. Голос дрожал и был тих:       — Она ведь твоя дочь…       Мужчина молчал, но не его взгляд. Марго взглянула на дочь, словно прощаясь, аккуратно положила ценный груз на кроватку и убрала мокрую прядь детских волос. Слезы капали, но рыдания не смели разрезать нависшую над комнатой тишину.       — Выйди.       Поцеловав дочь в лоб, как покойника, Марго поднялась и направился к двери, но вдруг остановилась перед мужем и упала на колени, упирая взгляд в пол, прямо в платье.       — Я все поняла, больше не посмею пойти против тебя, буду следовать за тобой и куклой украшать тебя на балах и званых ужинах, только спаси ее, молю!       Сломленная женщина умоляла на коленях, отдавала себя в полное подчинение и пользование, отречение даже от самой себя. Голову сдавливает обруч боли, и на месте Марго уже совсем другая девушка, но теперь более похожая на мать, чем раньше. Меня будто ударяют под дых, так сильно, что слышу мнимый хруст грудной клетки. Но еще большую боль испытываю, когда к моим ногам падает женщина от хлесткой, но тяжелой пощечины. Мужчина наклоняется к ней и хватает за шею, цедя слова сквозь зубы:       — Ты и так уже давно моя, Марго! Еще задолго до того, как вышла за меня замуж, до того, как выбрала меня, а не Михаила! Я отпустил тебя тогда, потому что знал… знал, что тот идиот не доедет до тебя! Знаешь, Марго, как трудно тормозить с обрезанными тормозами? Да еще с горы? Знаешь? А я знаю, как и знал, что ты сама вернешься ко мне! Труп тебя не обогреет! Верно, Марго?       Большие заплаканные глаза еще больше расширяются с каждым сказанным словом.       — Ты – моя, Марго! Ведь я так тебя люблю…       Мужчина зарылся лицом в женские волосы, глубоко и громко вдыхая их запах. После чего он кидает взгляд на кровать. Чувствуется его гнев, он отдается землистым вкусом на языке, от которого хочется вывернуть желудок наружу, меня будто заставляют есть могильную землю. Царапаю ногтями пол, ярость подталкивает разорвать ублюдка на части, вырвать ему глаза и заставить их же сожрать! Из горла вырывается рычание, но мне плевать, я так зол, что готов выть от досады из-за того, что это лишь видение, воспоминание. И в действительности я никогда не смогу добраться до его гребаной душонки!       — Вставай, Марго, — засранец дергает женщину за руку, как тряпичную куклу. Тянет ее к двери, — нам нужно поторопиться. Кто знает, может в скором времени у нас останется лишь сын. Нам нужно постараться, ведь что так не заглушит боль от потери одного ребенка, как рождение другого?       Дверь с грохотом закрывается, слышатся несколько поворотов ключа. Поворачиваюсь к Ладе и натыкаюсь на отрешенный безэмоциональный взгляд тусклых зеленых глаз. И я понимаю то, что было таким очевидным и страшным! Если я все это видел, значит, все это видела и слышала Лада и запомнила! Бедный ребенок. Свет от камина тускнеет, тьма начинает пожирать комнату, а маленькие глазки закрываются.       — Борись, Лада, ты выживешь! Ты сможешь сбежать от него, сможешь…       Я обрываю свою тираду. Что она сможет? Сбежав от тирана-отца, она попадает в лапы к другому монстру! Твою мать! Даже я не могу ее защитить от него. Она повторяет судьбу матери… а тьма все нарастает, пожирает кусок комнаты за куском.       — Как бы я хотел спасти тебя, малышка, от всего, от всех нас, но не могу… я такой же как он.       Тьма пожирает нас обоих.       Дергаюсь всем телом и вскакиваю с кровати. Солнца нет, вместо него шум дождя и грохот грома.              «Погода как из моего сна, нет, как из воспоминания Лады»              Удивлен, что мне удалось так быстро этому научиться или я уже умел, но просто не знал? Мое внимание привлекает разгром в комнате и кровь на моих руках. Нет, я весь в крови! Не могу вспомнить, что делал ночью, перед глазами лишь этот кошмар из воспоминаний Лады, пытаюсь воскресить обрывки ночи, но тут же сжимаю голову руками – адская боль прошибает череп. Падаю на колени и шиплю через стиснутые зубы. Вместо окончания ночи вспыхивает ее начало. Лада и ее поступки в башне. В груди явно не хватает сердца, вырванного тонкими и длинными пальчиками с хваткой Банши, но что тогда так яро гонит кровь, ставшую ядовитой?       Мне жарко, душно. Я горю как физически, так и духовно, загнанный в ловушку. Поднимаюсь и нетвердой походкой бреду к дверям на балкон. Мне нужен свежий воздух, желательно холодный! Ливень обрушивается на меня, каждая капля жалит кожу, мне физически больно от прикосновений воды. Чувствую себя раскаленным добела металлом, что бросили в воду – пока есть силы шипит и сопротивляется, нагревая жидкость, затем, по мере остывания, – начинает стонать и затихает, объятый холодом со всех сторон. Больно, но я жмурюсь, подставляя лицо под напор ливня. Вода смывает с меня кровь, землю, усталость и видение, что чем-то липким впиталось в мою кожу. Слишком много крови, я был полностью в ней: с ног до головы. Сегодня ночью я точно кого-то убил, такую потерю крови не пережить. Я ощущал ее везде: под ногтями, в волосах, на спине, словно купался в ней. Дождю нужно время, чтобы очистить тело, но что очистит мою душу? Да и есть ли она у меня? Боюсь, уже нет. Обнаженный, без секретов и тайн перед стихией, стою и не хочу ни о чем думать. На мое счастье – балкон выходил на заднюю часть замка, утыкаясь в лес, раскинувшийся прямиком за стенами замка. Здесь меня никто не увидит, только тут я могу быть самим собой.       Тру кожу, сжимаю волосы, а сам только и делаю, что возвращаюсь к Ладе. Голову вновь пронзает боль, а перед глазами проносится девушка в крови. Замираю столбом, а затем бросаюсь обратно в комнату, накидываю ткань и обтираю лицо и тело. Движения рваные, быстрые, нервные, кое как справляюсь со штанами, с рубашкой дела обстоят хуже: пальцы не слушаются, путаются в пуговицах и петельках. Злюсь, а это ни капли не помогает, но я справляюсь с непослушной тканью – черной, чтобы скрыть потеки крови, которые могли не смыться. Рубашка пропитывается водой, с волос все еще капало, но я плевать на это хотел!       Мне удалось кое-что вспомнить, то, как я нависал на ней, какие гадости говорил, а после – кровавый туман! Хватаю черный кафтан, тот, в котором был в видении и на ходу его надеваю. По привычке вваливаюсь в прошлую комнату Лады – пусто и холодно. Чертыхаясь, вспоминаю куда ее заселили в этот раз. Дальняя комната на моем этаже! Направляюсь туда и не раздумывая распахиваю двери – снова никого. Уже собираюсь уйти, как втягиваю воздух в комнате – кровь… Яркая и свежая, много! Блять! Подхожу ближе к постели и стягиваю наспех засланное покрывало. От представшей картины рву когтями злополучную ткань, а челюсти сжимаются до скрипа – вся постель в пятнах крови, ее разводы были и на подушке, и на одеяле.       Ловлю себя на том, что дышу часто, упиваясь ее запахом, прикрываю глаза, представляя ее тело в крови. Это пугает меня до смерти и отчаянно возбуждает, до коликов в позвоночнике! Уже не уверен, чего хочу больше: увидеть ее целой и невредимой и убедиться, что она жива или увидеть ее живой, чтобы впиться в ее тело и осушить до дна!       Ее запах причиняет боль, схожу с ума, гнев и облегчение смешиваются, а голова готова лопнуть. Я словно чувствую, как кто-то ковыряется внутри моего черепа, скребется о кости и рычит из-за того, что не в силах вырваться. От этого приходя в еще большее бешенство. Боль…       Кап. Кап. Кап.       Все сводится к этому звуку.       Кап. Кап.       Втягиваю воздух, затем еще раз и еще. Открываю глаза.       Кап.       Слизываю свою же кровь с губ, а остальную утираю покрывалом. Пошатываюсь, но иду по следу из ее запаха, как гончая. Шум в голове затихал, но не так быстро как хотелось бы, боль тоже отступала, но осталось еще одно чувство – голод! Я его ведомый, мы оба хотим достигнуть цели, а цель Лада в наших когтях! Мир вокруг больше не интересует, для меня важно лишь одно – найти девчонку, это я и делаю. Возможно, со стороны я напоминал живой труп, но мне было откровенно плевать на других и их мнение! Только она, и она близко… С каждым неспешным шагом шлейф запаха становился все четче, осязаемей, настолько, что уже могу чувствовать ее вкус на языке.       Останавливаюсь лишь перед дверьми, инстинкты вопят, что жертва за ней. Мне не нужно видеть, чтобы знать наверняка, но тяга к Ладе становится такой сильной, что готов ворваться в зал дьяволом, послав всех к черту!              «Хочу ее немедленно!»              То, что я чувствовал к ней увеличивалось в сто крат, мне все равно на то, что она сделала в башне, за нее я готов драться хоть с самим собой! Внутреннее напряжение нарастало, как снежный ком, который с легкостью смог бы похоронить меня в своей толще. Больше всего сейчас хочется выбить эту дверь, но я лишь спокойно взялся за ручки.       В обеденном зале уже все собрались, однако незримо тут же присутствовали и напряжение со скрытой угрозой. Некогда умиротворенное действо, будь то обед или ужин, несло в себе светлые чувства и воспоминания. Вот Лука, достающий Андрея своими шуточками, Мирела, спорящая с Виктором или Николаус, всегда выручающий меня от принятия чей-либо стороны в спорах и конфликтах: будь то доведенный до ручки Андрей или Мира, готовая свернуть шею Виктору.       Сейчас ничего такого не было, как не было и прежнего состава. Отсутствие русского княжича сильно сказалось на духе Теней, но они не смели тревожить меня вопросами. Просто пришло время вернуться на родину. Почему не попрощался? Не было времени, нападение на семью не оставило шанса на прощание. Из-за этого самым поникшим был Виктор, ему составляет компанию Мира, все еще горюющая по Ладе, даже не подозревая, что причина ее скорби сидит живая около нее. Девчонка пережила двух князей, уже может собой гордиться. Новеньких тоже двое – Дамир, сидящий по другую руку от Миры и еще одна особа, чей запах заставляет меня вылезти из своей же кожи. Лада… Хотя теперь она Елизавета Молдавская или просто Элизабет.       Все Тени резко встали, приветствуя меня, а мой голодный кошмар даже головой не повела.       — Мирча, — Лука приветствует меня. Киваю ему в ответ.       — Брат, — Мирела натянуто улыбается мне, но обнимает меня, сжимая плечи, точно сказать что-то хочет. Даю понять ей, сжимая ее ладонь.       — Князь, — не узнаю этот голос. Вскидываю голову и встречаюсь с очами, чернее сажи в безлунную ночь. Бледная кожа, даже губы обескровлены, и вен под глазами нет, не лицо, а маска, фарфоровая, не живая. Скулы яро выделялись на лице, что в одночасье стало хищным и холодным, будто на зверя смотрю. Что с ней сделал Дракул? Если бы на нее напал я – она бы не выжила. Ее внешность стала еще темнее, чем была в тот раз, когда я провел ночь возле ее постели. Когда кровь Дракула ломала ее кости, растворяла кожу и меняла Ладу до неузнаваемости, оставляя лишь отдаленные черты прошлой внешности. Да, теперь я точно могу сказать, что в этот раз Дракул поил ее кровью ни единожды.       — Княжна Элизабет, прошу, называйте меня по имени. Просто Мирча, — когда губы прикасаются к ее коже на руке, вновь чую аромат, и рот наполняется слюной. Моя хватка на ее запястье становится сильней, но я не в силах противиться этому зову. Зову крови. Девушка никак не реагирует как тогда, в видении. Взгляд тот же, разница лишь в эмоциях, а точнее в отсутствии таковых. На меня смотрят два провала – черных, бездонных, в которые проваливаешься и не находишь пути назад, знаешь, что там ничего нет, и именно этой пустоты ты страшишься. Никто бы не захотел видеть ее в зеркале.       — В таком случае, я прошу вас называть меня просто Элизабет, — нет даже толики живости или заинтересованности, лишь до зубного скрежета – любезность, приторная, которую бросают тебе в лицо, только потому, что так надо. Сейчас девушка передо мной не была заинтересована в мире вокруг нее, она лишь механически кивала, отвечала и делала то, что от нее требовалось, чтобы уже знатно потрескавшаяся штукатурка не осыпалась, обнажая истинные реалии, того что сотворил с ней Дракул!       «Ее не добили издевательства прислуги, презрение и ненависть отца, бездействие матери, но добил Дракул и я… Моя смерть»       Изменения, произошедшие с ней на моих глазах – вот что пряталось во тьме, что теперь заведует чертами Лады, хотя та, что стоит передо мной уже не девочка из моего видения, теперь это нечто. Та, кто забыла себя, та, кто винит себя, разлагает себя. Хоронит с самого детства, без возможности, что-либо исправить.       «Я – Басараб! Но я не обязан становиться таким, как он! Я не хочу быть следующим Дракулом, не хочу становиться им даже на секунды! Пусть он и движущая сила, тот, кто защищает мою страну! Но этим он лишь ранит близких и родных! Не позволю!»       — Конечно, — киваю и не отвожу от ее лица взгляд, сжимаю ее запястье, но уже без животного гона. Это поддержка, знак, что я с ней, что мне плевать даже на собственную смерть! Ее крики оглушают меня, а рука снова и снова наносит раны, разрывая мое горло. Помню, как меня накрыла паника, когда впервые не смог сделать вдох, как вместо воздуха вниз по глотке заструилась кровь.       Помню. И прощаю.       В ее лице что-то меняется, оно темнеет, точно по нему тень пробежала. Лада вырывает свою руку из моей ладони, будто обжегшись.       — Всем доброе утро, — раскат грома оповещает меня о том, что утро не такое уж и доброе. — Ну или просто с утром.       — Вообще-то сейчас уже ужин, — Мирела странно покосилась на зажжённые свечи. Свечи, на которые я и внимания не обратил! Точно, зрение носферату, теперь для меня и во тьме светло будет.       — Ужин, — почему-то повторяю я. — Я проспал весь день?       — Мирча, почему твои волосы мокрые, да и сам ты выглядишь так, словно под дождем гулял! И бледный, ты не заболел? У тебя жар? Слуги сказали, что ты себя утром плохо чувствовал, поэтому отсыпался в своей комнате. Я хотела зайти, но меня не пустили, — моя сестра обеспокоенно начала осматривать меня с головы до ног.       «Дракул!»       — Все нормально, Мир, уже чувствую себя лучше, — только сейчас замечаю, как напряглись Лука и Дамир, они подмечают каждое мое движение, следят за моей энергией, в случае чего, готовые защищать.       «Они знают! Уже учуяли меня. Теперь как коршуны будут следить»       Но, думаю, это к лучшему, если я сейчас не напал на Элизабет или Миру, это еще не значит, что не нападу позже. Обычно носферату в первые месяцы нестабилен, может броситься на кого-то или выйти из себя, но я чувствую неимоверную тягу лишь к одному человеку. К той, что на меня сейчас даже не смотрит!       Резко сажусь в свое кресло и делаю большой глоток гранатового сока и тут же кривлюсь.       — Что-то не так? — Николаус, единственный Тень-человек, не понимает перемену в моем настроении и повадках, но понимают другие, в том числе и Лада.       — Все нормально, просто я не ожидал, что вкус будет именно таким, — неоднозначно бросаю я.              «А что я ожидал? Что этот сок будет сладким, как кровь? Или что это и будет кровь?»              Заставляю себя сделать еще глоток, а глаза сами находят ее. Ту, что я попробовал на вкус в башне, и ту, которую уже не смогу забыть. Прислушиваюсь к ней, изучаю новую ее, лишь делая вид, что увлеченно слушаю разговоры и доклады. Волосы черные как гарь, заплетены в косу, со множеством украшений, руки чешутся зарыться в них, сжать, заставив хозяйку смотреть мне в лицо, и не отпускать их, уже никогда. Тело заковано в темно-красный бархат, тонкие пальцы выглядывали из длинных рукавов, а воротник, как ошейник облегал шею под самый подбородок. Она прячет следы вчерашнего. Жива, хоть и бледна, но то, сколько крови было на мне… она не моя жертва, это немного успокаивает меня, но заставляет задуматься. Что же все-таки с ней произошло? Сейчас, чувствую себя идиотом, ведь не взял то, что она мне с такой живостью предлагала, и тут же ненавижу себя за эти проклятые мысли. Его мысли. Он у меня в голове, под кожей, внутри моих вен… Я чувствую его. Он скалится, рычит. Вспышка голода вновь сводит горло спазмом, впиваюсь пальцами в подлокотник кресла. Нужно отвести от нее взгляд, увести чертовы мысли о ней в другое русло! Нужно не вдыхать так жадно ее запах! Нужно! Нужно! В ушах набатом стучит пульс, мне даже гадать не надо, знаю, чье это сердце гонит кровь! Рот наполняется слюной, чувствую удлиняющиеся клыки, ноющие десны и вкус крови. Тело напрягается, сам я будто натянутая струна – еще немного, еще чуть-чуть и я наброшусь как зверь. Ревущий и рвущий всех на своем пути… пути к цели! Мое тело обливает жар, мне душно, душно и в зале, воздух нагревается, запахи пляшут, улюлюкая, зовут меня, извиваются в адском танце. И я чувствую себя в аду, меня заживо варят в котле! А единственное, о чем я думаю – увидеть ее лицо напротив, плевать, что в аду, плевать на котлы, вилы, да на самого дьявола плевать! Лишь бы она была рядом со мной! А на счет дьявола… так я сам его сын! Мне не привыкать.       — Элизабет, вам нравится в Валахии? — учтивость со стороны Николауса как всегда спасает положение. Вопрос обычный, но я выдыхаю, чувствуя, как когти Дракула разжимаются, выпуская свою добычу, но надолго ли?       — Более чем, — отвечает Лада, учтивость на учтивость, не более, это понимают все, но не каждому ведомо почему. Нужно что-то сделать, что-то сказать, но мысли путаются, чувствую себя как при какой-то горячке.       — Вас уже предупредили где не стоит бродить одной?       — Мне рассказали про темницы и башни, спасибо…       Башни!       Помню, как сначала была растерянность, очнуться в ее объятиях это то, о чем я так долго мечтал – несбыточная надежда, быть с той, к кому лежит душа, впервые… но после грезы покрылись копотью и пеплом, превратившись в кошмар. Тело не слушалось, оно онемело, лишь некоторые разные участки, что уже приспособились к новому статусу, ощущали тепло. Ни двинуться, ни пискнуть, ни моргнуть – ничего из этого я не мог сделать, лишь лежать и покорно ждать окончание этого ужасного сна! Но он не кончался, тишина выла. Не понимая где нахожусь, я радовался тому, что со мной находится человек, радовался тому, что ощущаю его эмоции, хоть это и были: горе, отчаянье и раскаянье. Радовался горю, исходящему от единственной живой души, уже тогда подмечая, но не понимая до конца, что потерял свою.       Прохладные, но не такие как камень под моей спиной, пальцы веером касались моего лица, губы прижимались к виску и зарытым векам. Меня баюкали в объятиях, таких ласковых и теплых, что на некоторое время, мне стало все равно на онемение в теле, лишь бы это не заканчивалось никогда. Столько мечтав о ее объятиях, я подумать не мог, что единственным способом попасть в них – будет смерть. Лишь немногим после, моя память поведала мне, что произошло, где я и кто именно меня обнимала. Что Лада убила меня. То, с каким отчаяньем и бешенством она извивалась и отбивалась от меня – поражало, так не дерется человек, так кидается раненный, загнанный в ловушку зверь, у которого ничего не осталось. Со всей своей силой, не справляюсь с той, кто должна быть ослабленной и сломленной, и в итоге проигрываю я.       Придя к ней в башню, понятия не имел, что буду делать или что говорить. Оставалось надеяться, что она будет и в этот раз спать, в прошлый – мне удалось подложить ей в кровать флягу с соком. Он кислый, а от этого еще долго не хочется пить. И мне хотелось, чтобы она знала, что это весточка от меня. Ведомый переживаниями о ней, вхожу в башню и вижу, как она перегибается через подоконник. Тело действует быстрее, чем голова обдумывает движения и их причины. Почему? Зачем? Как так получилось, что именно она? Не знаю. Единственное, что ярким пламенем горело в моих мыслях – не могу ее отпустить! На моем месте стоило бы дать ей прыгнуть из окна, ведь я понимал, что Дракул уничтожит ее, сломает и сделает игрушкой, а когда надоест – выкинет. Ей не место в этом времени, среди нас, даже если вывезти ее из замка – найдут, и тогда все будет еще хуже. Верным решением для нее действительно была смерть, но я был с этим не согласен. Где-то глубоко внутри моей головы засело утверждение, не поддающееся никакому сомнению: не отпущу, не отдам! Даже обладая небывалой силой, мне не подвластно желание, которое охватывает меня при взгляде на нее. Я корил себя за каждый чертов порез или ушиб на ее коже, за каждую слезу, что скатилась по острым скулам. Лада не была писаной красавицей, видел и по-красивее, но именно она представляла собой нечто светлое и теплое. Именно поэтому тогда, в подземелье, шел к ней чтобы спасти. Наплевав на план Дракула, на собственный приговор, на жизни моих поданных. Шел, чтобы предать самого себя.       Приговорил ее к казни, но вот он я, стою в темных коридорах и сжимаю в руке ключи от ее темницы. Ощущаю на себе ее путы, точно прирученный, все думы лишь о ней. Меня это даже злить начинает! Как докатился до такого?! Девчонка крутит как хочет! Только вот она не хочет и не крутит. Черт! Зарываюсь рукой в волосы, сжимаю их со злости и шумно выдыхаю, принимая истину. Ей не нужно что-то делать, чтобы управлять мной, достаточно одного чертового взгляда. За радостью от того, что ее присутствие ослабляет влияние Дракула, я совершенно не заметил, как она сама накинула на мою шею петлю, медленно затягивая. Пока там на суде, задыхаясь, сдерживал себя, чтобы не послать бояр к дьяволу и не вытащить Ладу из этого дерьма! Сам того не понимая, поменял хозяина на хозяйку. Остается лишь надеяться, что ее рука не будет столь холодной. У восточного выхода из катакомб уже ждет лошадь с сумками, провизией и монетами. Она сбежит отсюда, а я задержу Дракула на сколько смогу! Но цепенею, встретившись с ее испуганными газами. Без кандалов, в другой одежде, с мыслями об Андрее.       Я видел, как она затягивала сначала Дракула, а после и Андрея в свои сети, поэтому старался не лезть в их отношения, но отравление Миры повергло в хаос все мои планы. А когда проснулся с ней на диване и увидел, ее, уткнувшеюся котенком мне в грудь – понял, что она интересна мне. Первая моя ошибка. Второй – стал наш общий секрет, мы оба боялись оставаться в полной тьме, тогда я разрешил Ладе приходить и спать у меня. И она приходила, с мурашками на коже и дикими горящими страхом глазами. Между нами ничего не происходило, она просто спала у меня под боком, находила спасение и успокоение во мне, а я – в ней. Но с каждой ночью, что мы проводили вместе, мне становилось все труднее и труднее вести себя прилично. Особенно, когда просыпался раньше Лады, и наблюдал, как она спит на моей груди или как чертова бретелька сползла с плеча, едва ли прикрывая грудь. Третьей – стало ее желание защитить меня на стрельбище. Четвертая не заставила себя ждать и произошла в тот же день – я не сдержался и поцеловал ее! Зная, что за нами наблюдает Андрей, зная, что Дракулу уже давно известно о моей симпатии к Ладе. Он всегда понимает и узнает что-то быстрее меня, в этом я всегда отстающий!       Меня тянуло к Ладе, как тянулся к ней и Дракул. Мы оба не можем понять почему, но Симеон предполагает, что это из-за ритуала, возможно в нем использовалась кровь носферату, а в каждом из детей Тьмы есть его кровь. Именно эта кровь заставляла меня с наслаждением впиваться в ее шею. Сознание давно покинуло тело, остались лишь рефлексы и инстинкты чудовища. Именно его освободил первый судорожный огромный глоток горячей крови. Тогда в башне мне было абсолютно плевать, моя личность стерлась, и остался только монстр. Я лишь хотел крови, теплой плоти, хотел убивать! Лишь когда меня обожгло чувство страха – мое или Лады, не ясно – удалось хоть немного взять себя под контроль. Вынырнув из тьмы, осознал, что творю, с кем, а главное – кто теперь я сам.       Ярость обожгла, но не так сильно, как обида, причем в первую очередь на самого себя. Не смог, не выдержал, провалился! Все, как говорил Дракул: рано или поздно я оступлюсь, что повлечет за собою гибель всего, за что боролся, а в первую очередь я боролся против него! И проиграл.       Слышал в голове его смех перемеженный с рычанием. Конечно, он уже тогда узнал, что я обратился, но не стал показываться, счел это неважным, решил поиграть. Именно тогда я чувствовал себя мухой, которой отрывают крыло за крылом, лапку за лапкой, а ты в силах только кричать, сетуя на всех вокруг. Даруя мне мнимую надежду, посылает мысль, что кровь – это ключ к перерождению. Если не выпить ее, то есть крохотная вероятность того, что ты не потеряешь человечность. И тогда мое горло свел спазм, я кашлял, выталкивая все, что успел проглотить, но само тело противилось этому, жадно храня то, чего так ему недоставало! Глаза слезились, меня била крупная дрожь. Не в силах что-либо исправить, начал крушить пол, отбивая костяшки, ломая пальцы, но они тут же заживали, приводя меня в ужас и отчаянье. Медленно, секунда за секундой, крупинка за крупинкой, я чувствовал, как меня покидает человечность, как песком просачивается между пальцами, как накатывает тьма.       У меня был договор с Дракулом: я выполняю роль его карманного князя, а он не обращает меня и Миру. Идея создать семью, которую почти невозможно уничтожить, извращала разум Дракула, особенно в первые годы после становления Темным, но наш договор остудил его пыл и заставил если не отказаться от этой мысли, то как минимум отсрочить ее. И вот теперь я один из его свиты, выхода нет…       Наблюдая с трона, я видел, как обращенные становились маленькими копиями их хозяина, одни менялись сразу и кардинально, другие медленно, постепенно, но менялся каждый. Тот, кто прикоснулся с Дракулу, неотвратимо становится его Тенью, разница лишь в том будешь ты живым или «не мертвым». Глупо надеяться, что меня это обойдет стороной, учитывая кто мы, и какая кровь течет в наших венах. В страхе стать таким как он, я бежал и бежал, пока не загнал сам себя в ловушку, в которой и изменился. Видно, что написано судьбой – не изменить. Стоит ли мне упираться и противиться? Огрызаться и скалиться? Или один выход – смириться и поддаться правилам игры? Может показаться, что заложница обстоятельств здесь только Лада, но это лишь часть правды, все собравшиеся под сводами этого замка – заложники!       Этого не изменить, к этому можно лишь привыкнуть, но не смириться, а бороться в рамках правил, предложенной игры. Именно поэтому я согласился на встречное условие Дракула: в нас с Мирой должна быть кровь носферату, чтобы в случае наших «смертей» мы восстали как «не мертвые». В отличие от стригоя, люди не умирают, когда перерождаются. Они засыпают, а энергия в них, переданная с кровью Дракула, просыпается. Сердце почти перестает биться и гонять кровь по венам, тогда начинается обращение. Все в теле человека заменяется на новое, более сильное, крепкое, но с виду не происходит ничего. Иногда обращенные слышат, что происходит вокруг них, но не могут подать сигнал. На вечный миг ты заточен в ловушку собственного тела, без возможности что-либо сделать. Я ничего не слышал, лишь чувствовал ее тепло.       Наши взгляды встретились. Ее взгляд держал мой в плену.       Она не мигала       Я тоже не смел       Мы словно играли в детскую игру, кто кого пересмотрит. Она отвела глаза первой, точно я не стою даже ее интереса. Высокомерность и холод.       Только я пожирал ее взглядом, а она защищалась отчужденностью, прячась в новом образе, навеянным тьмой. Она срослась с ней, облачаясь в нее как в кокон, а я продолжал чураться ее, то силы, что обрел. Лада уже приняла условия игры, иначе бы не сидела здесь, теперь она – игрушка самого кровожадного из нас. Что она сделала, чтобы ее выпустили? Зная Дракула, могу с уверенностью сказать, он просто так свою кровь не раздает… Присматриваюсь пристальней и в гневе сжимаю хрустальный бокал пальцами. Она скрывает следы не те, что получила в башне! Она скрывает ЕГО следы!       Красная пена заливает глаза, оттеняя все остальные цвета, пробуждая во мне зверя. Гнев и ярость шепчутся за моей спиной, побуждают меня к действиям! Хочу рявкнуть на нее, зарычать, сжать крепко и сильно, чтобы хрустели кости и трещали сухожилия. Она не должна была ему поддаваться! Угождать! Чувствую себя преданным и впервые с инцидента в башне, злюсь и виню во всем ее. Столько раз шел наперекор самому себе, столько раз пытался спасти ее, облегчить боль, заточение и чертовы кошмары! Среди моря смоляных мыслей, мелькает одна, яркая, настолько, что заставляет тихий поток всколыхнуться, забурлить и похоронить эту предательницу в толще: «Хочу ее внимания, истинного, неподдельного, живого. Ее объятий хочу, теплых…»       Присоединяясь к утоплению этой мысли, загоняю ее в смоляное море все глубже и глубже, возможно лично убивая последний кусочек света в своем сознании. Но теперь во главе другая мысль, темная, холодная и расчётливая: «Мне не нужна она. Нуждаясь в ком-то другом, ты становишься слабым!»       Согласие с самим собой дается легко, теперь даже тело кажется невесомым. Ее цепи крошатся, а я обретаю свободу. Да, это больно, но с болью мы становимся сильнее. Я стал сильнее, когда мать ушла, предав меня и братьев! А сколько раз предала меня Лада? Сегодня – раз, два – когда сбежала с Андреем, три – не доверившись мне после убийства боярина, четыре, когда… убила?       — Мирча! — голос Мирелы вырывает меня из кровавых воспоминаний.       — Что?! — хриплый голос резким звуком разлетается по зале, лицо сестры меняется.       — Т- ты бледен, плохо себя чувствуешь? Почти ничего не съел. Может позвать Симеона? — кивает на мою тарелку. Оно и правда, сейчас меня воротит от обычной пищи, только пью сок, отдающий кислятиной. Отмахиваюсь от насаждаемой заботы. Претит уже!       — Я в порядке. Надо – сам схожу, — это заверение должно было усыпить бдительность Миры, но надо впредь быть осторожней. Мира ошибок не прощает, стоит забыться – прицепится, как клещ. Она хотела еще что-то дополнить, но направление урагана быстро поменялось. — Дамир, — Мира тут же поменялась в лице, а я получил какое-то извращенное удовольствие от этого, — ты вернулся.       — Да, большое спасибо за предоставленную возможность, — кивает Тень, а Мира поджимает губы, но не встревает в наш разговор. Ей не нравится мой интерес к Дамиру. И это обосновано, учитывая, что я был против него, никто бы в здравом уме не захотел бы видеть в своем доме… османа. Особенно, когда ловишь его наедине с сестрой. Стоит ли говорить, как отнесся к этому Дракул?       Только из-за данного обещание Мире, Тень был просто отослан на границу, в одно из дальних убежищ, а княжна – во Францию к подруге. Все были уверены, что нерадивые любовники забудут друг друга, но видимо их чувства все-таки не пустой звук, учитывая, что Дамир даже обратился ради Миры. Это не стерло предвзятое отношение всех к Дамиру, но Мирела так же яростно защищала его от всех. На отряд, в котором он был, напали – сожгли заживо, лишь он и еще один парень выбрались оттуда, обожженные, на грани жизни и смерти. Тогда Тени было предложена жизнь, но он навсегда останется монстром с изувеченным лицом, и он сделал выбор. Осману повезло, он поймал Ладу, когда та сбежала. И не повезло, так как именно она же и воткнула кинжал ему в сердце. Простым лезвием носферату не убить, но боль мы чувствуем отчетливо. В качестве награды и по условию обещания, Дракулу пришлось вновь дать ему свою кровь, повышая ранг Дамира. Это вернуло ему его прошлую внешность и изменило цвет глаз с фиолетового на оранжевый.       — Элизабет, — Мира продолжила мою игру, переведя разговор на самую подходящую жертву, — вы заняты сегодня?       «Вы»? А я смотрю, Мира не хочет подпускать Элизабет близко к себе. Боится, что Дракул и ее заберет? Или это ее личный протест против приказа, который не можешь проигнорировать. Дракул велел подружиться, но сестра решила хоть здесь оскалиться и показать зубки?       — Нет.       — Прекрасно, в таком случае стоит начать подготовку к одному из важнейших и приятных торжеств, — Мирела чеканила каждое слово, ей совершенно было не приятно, напротив, она специально показывала, что Элизабет ей совершенно не интересна.       — К какому торжеству?       — Вы не знаете? — княжна притворна ахнула.       — Мирела, я сам попросил Стефана ничего не говорить своей племяннице, — некогда зеленые глаза впились в меня. Мое новое зрение отмечало изменения в ее поведении: тело напряглось, темные брови едва сдвинулись к переносице, но взгляд оставался все тем же льдом, что и в начале ужина. Легкая растерянность растаяла дымкой по утру, но я заметил ее! Хоть внешне – непоколебим, но внутри разливалось злорадство, оно прокатывалось по моим воспаленным чувствам, по моему вспоротому ее поступками самолюбию, вот только чье это чувство? Мое или Дракула? Раньше я бы не позволил себе такие эмоции! Я испытывал много противоречивых, даже негативных чувств, но ни одно раньше не было направлено на Ладу, а сейчас, хочу растоптать ее! Стереть с надменного лица это бездушие, заставить вновь чувствовать! Хочу почувствовать ее гнев или испуг!       Хочу выпить ее душу!       Бокал отчаянно держал последнюю оборону в моей хватке. Он, как и я, в скором времени не выдержит натиска и разобьется, явив собой угрозу каждому, кто захочет так или иначе убрать его осколки… Нет! Я не должен! Не буду! Нужно гнать прочь эти мысли! Они не мои! Они его! Ведь это Лада, она не должна… я не должен… не должен.       Кровь стучала, как барабан, но даже в этой какофонии я отчетливо слышу ее шепот:       — Причини ей боль! Как она причинила ее тебе. Забрала твою человечность! Забери ее свободу. Ну же!       Или это шептал мне Дракул?       Все молчали, давая возможность мне самому все рассказать, но я тянул, наслаждаясь непониманием новой гостьи моего замка.       — На этой неделе, Элизабет, вы станете моей женой. Тем самым закрепив мир между Валахией и Молдовой.       Лицо – маска, и я не скрывая интереса наблюдал, в надежде увидеть ту, кто прячется за ней. Наша маленькая игра затягивается, трудно определить победителя. Зверем нападаю, а Лада скрывается за стенами своей крепости из молчания и игнорирования, без эмоциональности, от чего я лишь сильнее хочу ее укусить! Сейчас победа за ней, и единственное чему я удостоился – мешанина отвратительных эмоций, что специально выдавливали из себя. Разочарование, огорчение и… кислая радость, такая же вымученная, как и общение Миры с Ладой.       — А, это…       Бокал почти выскальзывает из моих рук. Что это еще за реакция?       — Свадьба. Это было очевидно, зачем же еще отправлять племянницу в дом к чужому князю? Но спасибо, что разъяснили мне, Мирча. Или мне стоит уже называть вас женихом? Мужем?       Ее длинные ресницы, которыми она так ловко скрывала от меня свой взгляд, придавали ей сказочность и мифичность. Я отчетливо ощутил себя Аидом, посмевшим украсть Персефону. Но суждено ли нам быть вместе или Дракулу рано или поздно надоест играть с нами? Даже сейчас он издевался над обоими! Свадьба – не больше чем его способ показать, что он повелевает всеми нами. Захочет – поженит, а захочет – отнимет у тебя женщину, что ты мечтал видеть подле себя.       Голову пронзает боль, совсем такая же, как при видении прошлого Лады. Картинка перед глазами мутнеет и вот уже передо мной не обеденная зала, а спальня… и Лада на коленях у мои разведенных ног. На ее лице застыла блаженная улыбка, а после девушка наклоняет голову, облизывая меня. Запах ее крови окутывал, я весь был в нем, утопал, как утопал мой член в ее рту. Когтистая рука зарывается в ее волосы, наращивая темп, а она лишь стонет!       Я вспоминаю, гибкое тело в моих руках, как я вколачиваюсь в него, как рву когтями и зубами, подчиняю и ломаю. В моей цепкой хватке ни живая девушка, в моих руках кукла, которая только и делает, что стонет от извращенных ласк!       Я? Вспоминаю? Нет! Она была не со мной. Это воспоминания Дракула! То, что он видел своими глазами, когда трахал Ладу!              «Взгляни, какой она может быть…»              Бокал трескается в моей руке, осколки впиваются в кожу. А я молюсь, чтобы никому в голову не пришла мысль оставить нас с Ладой наедине.       — Мирча! — Мирела вспорхнула с места, забрала из моей руки стекло. — Как же так? Кто подал князю треснутый бокал?! — А после уже тише добавила: — Сейчас перевяжу рану.       — Нет, — останавливаю сестру, а сам не отвожу взгляда от виновницы. Меня потряхивает от гнева и разочарования. Так стонала ночью, а сейчас и слова сказать не может, сидит, как невинная овечка! Еле сдерживаю себя, но голос получается ледяным и низким, от прошлого меня остается все меньше и меньше. — Пусть моя жена это сделает. Элизабет, не откажете мне?       Громкий скрип ножек кресла о пол, тихий шелест ее платья, и меня вновь окутывает запах, тот же, что и в видении. Лада ведет себя уверено, забирает чистую ткань у слуги и…опускается на колени у моих разведенных ног. Черт бы ее побрал!       — Конечно, муж.       Первое прикосновение выбивает из меня дух, не могу сделать вдох, зачарованный ею. Тоненькие пальчики порхали над моими. Так близко, ее волосы касаются моей другой руки. Такие шелковистые, немного прохладные. Они лишь немного успокаивали, но недостаточно. Внутри бушевало пламя. Хоть я и мог себе представить, чем заплатила Лада за свое освобождение, мог предугадать требование Дракула, но это все равно стало ударом под дых!       Прожигаю ее взглядом, а она вновь спряталась за стенами холодной крепости. Даже взглядом не удостоит, мне это не нравится.              «Посмотри на меня! Подними взгляд и посмотри мне в глаза!»              Ресницы дрожат, она будто бы сопротивляется мне, но секунда, и меня обдает жаром тьма ее глаз. Взгляд, принадлежавший не женщине, а бездне. А чем дольше смотришь в бездну, тем быстрее теряешь себя. Я уже потерян… Нужно убраться отсюда быстрее, чем я притяну ее к себе и вопьюсь клыками в горло!       — Спасибо, — хриплю я, даже не пытаясь скрыть эмоции. Лишь прикрываю глаза, собирая последние крупицы своих сил, но чувствую прикосновение к своей ладони. Легкое, щекочущее, соблазнительное. Такое не сделаешь случайно. И этой искры хватает, чтобы я схватил Ладу за руку и резко, у всех на виду, потянул за собой к двери.       — Мирча? — я не слушал никого, была лишь Лада, я и то, куда мы направляемся!       Взлетев по личной лестнице, поднимаемся на четвертый этаж. Еще несколько торопливых шагов и мы в моем кабинете. Моя комната – разгромлена, а ее… в ней она отдавалась другому! Закрыв дверь, вжимаю девичье тело в свое и впиваюсь в прохладные губы. Влажный поцелуй перерастает в жажду и голод. Да, я голоден из-за нее! Каждую мышцу сводит болью, тело кричит о своем желании, и я внемлю ему. Оттягиваю ворот гребанного платья, провожу языком по вене, выделяющейся ярко-красным цветом для моих глаз. Утыкаюсь носом в ее скулу, вдыхаю запах и снова терзаю губы. Хочу большего, тяну ее к столу. Подхватив под ягодицы, усаживаю и коленом раздвигаю ее ноги, вклиниваясь между ними. Подол платья задран, и мои пальцы впиваются в мягкую кожу ее бедер. Веду чуть выше и стону Ладе в шею. Она без белья. Рычание само собой вырывается из моей глотки, уверен сейчас я меньше всего был похож на князя. Без сомнений, сейчас Лада видела перед собой зверя, кидающегося на любого, кто окажет ему хоть какую-то заботу. Заботу!       Человек, испытав хоть раз, будет искать ее снова и снова. Я испытал это с Ладой, именно этим она привлекла меня, зацепила и приручила. Заставила денно и нощно думать о ней, мечтать, чтобы кошмары вновь заглянули в ее спальню, чтобы она пришла ко мне. Сама! Искала меня не из-за титула или силы, а из-за того, что мы – отражения друг друга. Видения прошлого, заставило по-другому взглянуть на ее слова о нашей схожести. Меня тоже мучали кошмары, и что я только не делал, чем не отмахивался от них, но им было все нипочем. И лишь с ней они отпрянули, ослабив хватку на моей душе. У постели Миры я впервые выспался, даже несмотря на то, что спал сидя. Ее прикосновения успокаивали озлобленное сердце и темную душу. А с Дракулом мы разберемся. Вместе!       Вжимаюсь в податливое тело, чтобы почувствовала, как я хочу ее, как действует на меня. Черт, одно гребанное слово, и я у ее ног, и плевать мне на то, что делал с ней Дракул. Я готов простить ей все, если она будет со мной!       Кусаю ее, вгоняю отросшие когти в кожу, тут же зализывая ранки. Обвиваю ее шею одной рукой, сжимаю, перекрывая воздух и целую, так страстно, что перед глазами пляшут звезды. Отпускаю, и громкий вдох, как стон, срывает с меня последние запреты: мои руки под ее одеждой. Заставляю откинуться на спину, а сам целую внутреннюю часть бедра. Ткань платья бесит меня, откидываю подол до груди и замираю, глядя на тело девушки, что приходила ко мне во снах. Замираю, парализованный увиденным. Новые алые полосы-шрамы линиями, проходят по бледной коже, но землю из-под ног выбивает вырезанная внизу живота буква «V».        V – Влад III Басараб Дракул…              «… заклеймил ее своим именем…»              Все опускается вниз, только сейчас понимаю, что Лада до этого момента не отвечала мне. Не сопротивлялась, не останавливала меня, как не могла остановить и Дракула этой ночью. И впервые меня посетила мысль: а что, если эти ведения – ложь, и Дракул специально послал мне их, чтобы уничтожить последнее, что было между мной и Ладой?       Глаза Лады были полны слез. Сейчас, лежа на моем столе, в платье, что болталось у нее на талии, девушка представляла из себя жертву. Мне вдруг стало тошно и противно, не от нее – от себя! Я злился и ненавидел себя! Монстр! Дракул?       — Беги, Лада, пока я еще могу тебя отпустить. Иначе потом, я… Беги!       Дважды ей повторять не пришлось. Укутавшись в платье, девушка выбежала в коридор, не оборачиваясь, не сбавляя скорости. Она действительно бежала от монстра. Я проиграл, как проигрывал ему уже сотни раз.       Отпускаю контроль, позволяя тьме Дракула, его крови заговорить в моих венах. Мне следовало давно смириться, что я игрушка в его руках, лишь часть его. Тьма застилает мне глаза, по одному забирает чувства, медленно, играючи. Страх больше не гложет меня. Сомнений не было, а отчаянье ушло также тихо, как и приходило. Больше незачем бороться с Дракулом в моей голове, особенно теперь, когда ему принадлежит та, которую я… тьма забрала и это чувство. Огонь медленно гаснет в груди, там, где должно быть сердце.       Поздравляю, вы в первый и последней раз побывали в голове… монстра?