Помнишь Тьму?

             Via dolorosa       

Путь страданий

      Две недели. Эти две недели я была словно в сказке: просыпалась с Мирчей, в его объятиях и засыпала. Прогулки, ужины и нежность в его прикосновениях, но что самое главное – Дракул не появлялся, хоть я и ощущала шевеление его силы под кожей. Он словно издалека пытался напомнить о себе: скребясь о мой череп с внутренней стороны или же ощущением сотней насекомых внутри живота. Происходило это ночью, а наутро я не могла сказать точно: сон ли это или мне действительно тоскливо? Нет! Этот мужчина не для меня! Я только начала чувствовать себя живой, будто цветок распускаюсь под взглядом лишь одного князя и имя ему… ему…       Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, но что-то не давало, что-то давило на грудь, сжимало спазмами горло, а затем все резко стихло. Глубокий вдох, и я снова чувствую себя хорошо. Просто прекрасно!       «Все же не стоит так много и долго читать книгу при свечах»       Но оторваться от книги было выше моих сил. Она – единственное, что связывало меня с еще не наступившим прошлым. Абель. Мой брат знал, как успокоить меня, чем занять и отвлечь. Он очень часто читал мне «Энциклопедию карпатской нечисти», так как знал, меня будоражила эта тема и чудовища. Да, я боялась темного чулана, но не боялась на ночь прочесть про кровожадного монстра, который придет в ведьмин час, чтобы сожрать мое сердце или выпить всю кровь, так как знала: настоящие чудовища – люди, и им не нужна ночь, чтобы прийти и убить тебя. Моей любимой страницей был «Дракул», но стоило мне долистать до нее – останавливаюсь. Листаю дальше, а потом в обратном направлении и понимаю – ее нет! Как в энциклопедии про нечисть нет ее короля? Целый разворот был посвящен Карпатскому князю, но здесь он отсутствовал. Закрываю книгу и осматриваю ее со всех сторон – вдруг это другая, может быть у меня копия или что-то в этом роде, но нет. Абсолютно идентичная той, что я помню в детстве! Дракул появился лишь недавно, а энциклопедия была написана намного раньше, может ли быть так, что информацию про Дракула напишут позже? Ведь именно из нее я узнала, что носферату не любит солнечный свет, серебро, движущуюся воду и крест, пусть все это и не правда. Переворачиваю другие страницы – они не изменились. Означает ли это, что книга ложь? Но ведь Аделаида сказала, что сама училась по ней, вряд ли Сандр позволил бы ей изучать ложную информацию.       Огонек свечи дрожит, а я откладываю книгу, с мысленной заметкой о том, что нужно будет спросить позже у Мирчи.       «Мирча…»       Губ касается глупая улыбка стоит мне подумать о своем мужчине.              — Знаешь, мы бы действительно могли стать мужем и женой, — мечтательно проговорил князь, обводя пальцем мою грудь.       — Тебе мало церемонии? — разворачиваюсь, чтобы увидеть его лицо, вода колышется, разливая пену на пол. Мирча сидит у бортика, а я буквально лежу на его груди.       — Но она была не по нашей воле. А теперь, когда я сдерживаю Дракула, то мы могли бы… — мужчина цокает и накрывает глаза рукой.       — Снова головные боли? — приподнимаюсь, чтобы положить ладонь на его щеку. Муж лишь кивает. — Ты пьешь отвары, что мы с Иолой делаем для тебя?       Мирча перехватывает мою ладонь и целует запястье, а затем тянется ко мне для поцелуя, но в последний момент быстро чмокает в уголок губ и снова откидывается на бортик ванны.       Оставляю поцелуй на его груди, там, где бешено бьется сердце, а после прижимаю туда же руку. Орган гулко отдается вибрацией в мою ладонь. Мирча подсматривает за мной сквозь полуприкрытые веки, его ресницы почти скрывают сталь глаз, но я уверена, открой мужчина глаза – они бы приобрели цвет мокрого асфальта. Влажные волосы упали на лоб и глаза, губы расслаблены, как и челюсть. Сейчас он совсем не похож на того, кого я рисовала вчера. Мужчина позировал мне, откинувшись на подушки, прикрытый лишь легкой простыней на бедрах. Никогда не забуду тот взгляд из-под опущенных бровей. Обжигающий, заставляющий повиноваться его хозяину. Именно его было самым сложным нарисовать, стоило только посмотреть на мужчину, как тут же забываешь зачем держишь в руке холст и уголь.       — Разденься.       — Что? — от неожиданности уголь выпадает из моих рук, а Мирча повторяет:       — Разденься. Для меня.       Он хочет, чтобы художник, как и его натурщик были на равных? Губы моего мужа хищно изгибаются, ему нравится смущать меня, и он не упускает ни шанса. Откладываю холст и вытираю руки, начинаю медленно развязывать завязки, так, чтобы помучить ожиданиями мужчину. Он пристально смотрит, мышцы под его бледной кожей ходят ходуном, от напряжения в теле и того, как сильно Мирча сжимает и разжимает кулаки. Глаза меняют цвет, после последней упавшей к моим ногам вещи.       — Продолжаем, ваша светлость?       Мирча прикрывает глаза, а потом откидывает простынь и протягивает мне ладонь:       — Иди ко мне, — просит он, но я качаю головой, — пожалуйста, — добавляет он.       — Мирча, я хочу нарисовать тебя, а если попаду к тебе в когти – только и буду, что стонать под тобой.       — Ну не только, еще выкрикивать мое имя, — князь ловко уворачивается, когда я кидаю в него маленькую подушку. — Неужели это так плохо? — мужчина подбирается ко мне тихими, но уверенными «шагами». — Стонать подо мной?       Когда я отвела холст, на котором все еще выводила линии мужского тела, то вздрогнула – Мирча был прямо перед моим лицом, как вампир в ужастиках. Его глаза полыхали от столкновения оранжевого и вкрапления красного. Кажется, последнего стало больше.       — Они тебя пугают?       — Что?       — Глаза, когда становятся такими. Они пугают тебя? Напоминают кого-то? — Мирча отворачивается, лишь бы я не смотрела на него. Понимаю о ком он. Да, глаза моего мужа напоминают глаза его отца, но это можно сказать обо всем Мирче. Родственники часто напоминают друг друга, это обыденность. Именно это я и говорю князю, от чего он морщится, а я хочу ударить себя за это. Ну молодец! Сказать человеку, который не желает быть похожим на отца, что он в любом случае на него похож… великолепная, черт, идея! Нужно срочно все исправлять!       — Не отводи от меня взгляд, Мирча, даже если он станет красным или багровым как реки, я не отвернусь от тебя, — запечатываю эту клятву поцелуем в шею. Мужчина никак не реагирует, но я вижу, как спало напряжение с его плеч. Тогда поворачиваю Мирчу к себе за подбородок и чеканю каждое слово, глядя прямо в нечеловеческие глаза: — Ты не он! Доказывал это множество раз. Если вы похожи, это не значит, что я вижу его в тебе. Он – мой кошмар, а ты – спасение. И я буду благодарна тебе за это до окончания моих дней, Мирча, — улыбаюсь мужчине самой нежной улыбкой, а после отпускаю его и… захожусь хохотом.       — Что? — Мирча с нарисованными усами и отпечатками моих пальцев на лице выглядит очень смешным. Поняв это, князь тут же хватает меня и укладывает на постель.       — Когда ты успел? — мой муж взял кусочек угля с моего столика.       — Не двигайся, не порть мне композицию, — шикает он на меня, когда я смеюсь от прикосновений угля к коже и переворачиваюсь чуть на бок. Муж выводит узоры, ведет линии от щиколотки до колена, переплетая ленты и нити.       — Ого, мы знаем слово «композиция»?       — Я умею рисовать, Агапэ, очень даже неплохо, — это прозвучало как констатация факта, но лукавый взгляд, брошенный мне, говорил еще о щепотке гордыни в его словах.       — Вот это новость! — поднимаюсь на локти, но сильная мужская рука заставляет лечь обратно.       — Как-нибудь покажу.       — И что же ты рисуешь? Что тебе нравится рисовать?       — Тебя…              — О чем задумалась? — Мирча проводит пальцем по моим губам.       — Да так, вспомнила, как мы вчера испачкали простыни углем.       Мирча улыбнулся, как озорной мальчишка, наверное, вспомнил как именно мы их испачкали!       — А после ночью бежали на перегонки на кухню, так как проголодались.       — Да, это было весело, — утыкаюсь ему в грудь, продолжая смеяться. — Спасибо, Мирча.       — За что?       — За то, что делаешь меня счастливой. Я уже перестала надеяться на это.       — В таком случае, спасибо и тебе, Лада. Ты делаешь меня не менее счастливым, даже просто находясь возле меня. Даришь мир, которого я был лишен очень давно, — мужчина обнимает меня, продолжая выводить узоры пальцами, но уже на спине. — В какой-то мере я благодарен Дракулу, — не знаю, как на это реагировать, поэтому просто молчу, давая возможность Мирче продолжить, — если бы не он, то мы бы так и бегали друг от друга.       Долго молчу, просто смотря на мужчину, а после задаю тот вопрос, который терзает меня уже около недели:       — Мирча, что с тобой? Разве у носферату может болеть голова? Ты говоришь, что все хорошо, что беспокоиться не о чем, но я же вижу, что что-то не так! Ты говоришь о мире, который я тебе дарю, но ночью просыпаешься от кошмаров, кричишь так, будто за тобой дьявол гонится. Но стоит разбудить тебя, так все в порядке. Синяки под глазами, — касаюсь их, пытаясь прикосновениями доказать Мирче, что все не так, как он говорит, — ты выглядишь уставшим и изможденным. Что-то происходит, но ты не говоришь мне об этом. Не доверяешь?       — Я оберегаю тебя.       — Но я не хочу быть обузой тебе! В горе и радости, помнишь? Я доверяю тебе целиком и полностью, так доверься и ты мне. Прошу.       Муж смотрит некоторое время, молча, словно собираясь с мыслями и силами, но затем избегает меня взглядом.       — Мир…       — Я голоден…       — Это не проблема, мы можем выйти из ванны и пое…       Меня опаляют глаза носферату, Мирча снова молчит, но его взгляд красноречивее любых слов. Ему нужна не обычная людская пища, ему нужна кровь! Кончиком пальца обвожу его губы, приподнимаю верхнюю, обнажая удлинившийся клык.       — Ты хочешь укусить меня?       Мужчина морщится, отводя голову в сторону, но проводит языком там, где я прикасалась.       — Я пойму, если ты не хочешь.       — Да, — киваю, — я не хочу…       — Я что-нибудь придумаю. Поохочусь на зверей, может их кровь поможет.       — Ты не понял, Мирча, я не хочу, чтобы ты держал голод внутри, — брови мужчины поднялись от удивления.       — Что?       — Шея или запястье? — столько эмоций одновременно отразилось на его лице. Мужчина не мог поверить, что я принимаю его со всеми демонами, терзающими его душу.       Вместо ответа – легкое касание к моей шее. Понимаю и откидываю мокрые волосы с плеч, наклоняю голову.       — Лада, — мужчина громко сглатывает, голод пожирает все эмоции в пламенных глазах.       — Ты дорог мне, Мирча. Я делаю это не из-за страха или чего-то другого. Только для тебя. Агапэ. Помнишь?       Клыки с легкостью входят в податливую плоть, а сильные руки фиксируют меня, прижимая к широкой груди. Легкая боль сменяется эйфорией. Мысль, что мужчина, к которому я испытываю чувства, сейчас кусает меня – возбуждают. Однозначно, где-то внутри меня все еще сидит та девочка, которую завораживают и манят такие хищники, как носферату.       — Спасибо, — шелестит над моим ухом, а я уже знаю, что хочу попросить.       — Мирча, — вижу, как моя же кровь смешивается с каплями воды на подбородке мужчины. Не знаю почему, но тянусь и слизываю ее, — ты… можешь дать мне своей крови?       — Зачем?       — Я… я думаю, возможно… хочу ее и это может помочь с… вдруг твоя кровь ослабит действие крови Дракула? Если я и буду привязана к кому-то, то лучше к тебе.       Замираю, ожидая ответа. Мирча опускает руку себе на шею и медленно проводит отросшим когтем, подталкивая к себе. Его кровь чувствовалась обжигающей на губах и кончике языка. С упоением глотаю ее, молясь, чтобы этого хватило, и я перестала быть зависимой. Хотя, уверена – искать спасение в сыне дьявола от самого дьявола – сумасшедшая идея. А других у меня не было. Утешала себя лишь тем, что Мирча еще может стать в будущем не Дьяволом, а Драконом! Но ничего не вышло, я все также чувствовала Дракула внутри своего сознания, возможно даже сильней, чем прежде…              Огонек свечи вздрогнул вновь, вырвав меня из воспоминаний.       — Ты вернулся, — на мои плечи ложатся мужские руки, а в шею получаю несколько жарких поцелуев. Мирча всегда входит в комнату тихо – выдают его лишь свечи, дрожащие от сквозняка.       — Ммм, — муж кусает мочку уха, заставляет откинуть голову. Его ласки становятся жарче, руки через ткань сжимают грудь, а поцелуи с каждым разом все требовательней. Его напор возбуждает, от чего я закидываю руку за голову, зарываясь в волосах мужчины. Мягкие, как и всегда.       — Ах! — сегодня Мирча напористей, чем обычно, нетерпелив и требователен. Муж расслабляет завязки платья и оголяет мою грудь. — Мирча…       — Не совсем так, — все обрывается вниз, а возбуждение сменяется ледяной волной ужаса. И все из-за этого голоса. Вскакиваю с кресла, буквально впечатываясь бедром в стол, но не чувствую боли. Все меркнет перед ним! Передо мной во всей своей красе стоит Дракул, озорно скалясь. Никаких цепей, веревок или кандалов. Мой кошмар ожил и вырвался из заточения, в котором был все это время! Дергаю ткань платья, в попытке закрыться от мужчины, но он даже не пытается меня остановить, лишь разочарованно цокает.       — О княжна, что я там не видел? — ухмыляется, прекрасно понимая, что этими словами бьет меня больней когтей. — Более того, я видел тебя в таких позах, которые Мирче и не снились.       — В отличие от тебя, он не берет ничего силой! Ты же не задумываешься о чувствах других!       — Если бы волк каждый раз думал, что чувствует заяц, то сдох бы от голода.       — Но ты не волк! Мы люди, а не звери! Хотя даже они знают, что такое нежность и ласка, но не ты!       — Осторожнее, княжна, перед тобой другой князь.       — Никогда не забываю. Ты и в подметки не годишься Мирче!       — Мирча. Мирча! Мирча, Мирча! Мирча! А звала ты меня! Когда была в опасности. Здесь! В его покоях, в его постели. Звала! Ты! Меня!       — Я… я, — у меня не было ответа на этот вопрос. Точнее, я боялась того, что произойдет после, если скажу.       — Тогда позволь мне разрушить маску на твоем лице, сорвать печать с прогнившей душонки, — Дракул рывком притягивает меня к себе, заставляет смотреть ему в лицо. Он был так близко, что я ощущала его теплое дыхание на коже. — Я скажу, — сердце Дракула бьется в бешенном ритме, словно мои слова, произнесенные ранее, все же откликнулись в этом мужчине, — ты хотела убить их. Но понимая, что Мирча не сможет сделать этого, звала меня так громко, что я услышал тебя будучи очень далеко… Слышал каждую твою мысль о себе, страх и надежду. Открыть тебе тайну, княжна? Я даже знаю, — Дракул прижимает свои губы к моему уху. Странно, но мужчина, что стойко ассоциировался у меня с кровью – сейчас ничем не пах, — знаю, что ты сравнивала нас в постели. И ведь единственное, что тебе не нравилось в наших отношениях – это то, что я молча уходил, — Дракул смеется, а меня всю колотит от гнева и обиды. — Нежность? Змейка, я понимаю только язык боли и силы, только говоря на них, можешь что-либо требовать от других! Они учат тебя желать большего, чем у тебя есть. Нежность и тепло заставляют расслабиться, потерять хватку и бдительность. На нее ты не обрушишь свой гнев, она не подпитает тебя, не вдохновит на свершения. А вот боль… Или продемонстрированная сила, вселяют повиновение и желание обладать такой же силой. Давай, скажи, что я не прав! Скажи, что не их ты желала, глядя на отца! Глядя на меня.       Молчу, так же как молчала при отце. Мне казалось, если сольюсь со стеной или полом – меня не заметят, а значит и не накажут. Глупо, но повзрослев, я вновь прибегаю к этим уловкам.       — Я силой заставил тебя принять новое имя, а что своей нежностью сделал Мирча? Закрыл в собственной спальне? Так же трахает тебя, только попутно еще болтая о любви! Он не дает тебе свободы! Лишь делает вид, говоря, что беспокоится о тебе, а на деле запер, как и я! У меня хотя бы было условие, благодаря которому ты смогла бы выйти, — слова жалят подобно змеиным укусам, хочу стереть их, но не могу. Они въелись в мою голову и уже начали разъедать доверие к Мирчи. Нет! Это не правда! Но я действительно перестала думать о свободе. Мечтала о ней в когтях Дракула но забыла, стоило Мирче эти когти слегка разжать.       — Забавно, — вдруг в голове четко выстраивается картинка, откуда-то появляется смелость. — Забавно слышать истории о боли и смелости от того, кто сам желает нежности и любви! То, сколькими женщинами ты себя окружаешь, как относишься к ним – все это говорит о том, что тебя, как и меня, не любили в детстве! Разница в том, что тебя – мать! А сейчас даже твои Невесты не могут тебе этого дать, а ты так этого желаешь! Мы с Мирчей нашли друг друга, мы даем это друг другу, а ты навечно останешься один! Я любима!       Готова получить за каждое свое слово, но вместо этого слышу громких смех. Смеялся… Дракул смеялся, а меня быстро покидала бравада. Мужчина резко смолкает, а яркие глаза горят диким блеском.       — Любима… любима? — он делает шаг назад, отпускает меня. Но дышать легче не стало. Это поведение не типично для Темного, что-то здесь не так! — Кем же ты любима? Родителями? Отцом, что не хотел твоего рождения? Матерью, которой хватило смелости лишь на то, чтобы не убить тебя в начале беременности? Уверен, она еще сотни раз пожалела о своем поспешном решении. О своей ошибке! Может быть тебя любила Жаклин? Ее любовь или нежность грела тебя после купания в пруду или может когда она закрывала тебя в чулане? А может быть Андрей, что хотел тебя, но и слова против меня пикнуть не посмел на суде?! — каждое слово отравляло то, что смог оживить Мирча.       — Откуда ты? — Дракул хватает за руку, разворачивает и толкает на кровать, сам нависает сверху, пожирая пространство вокруг.       — Конрад? — заговорчески шепчет мужчина, вдавливая меня в постель, — может быть он тебя любил? Любил, когда лапал других девок? Любил, когда засовывал в них? Когда трахал их?! И все это за считанные дни до свадьбы.       Картина в ярких красках предстала перед моими глазами, нанося ножевые ранения в область сердца. Слова Дракула выжигали паяльником слезы из моих глаз. Боль. Мне было больно. Тогда. Сейчас. Все еще больно. Дракул знал, какая рана никогда не заживает, он ковыряется в ней, разрывая края все дальше, проникая все глубже. Конрад - тогда я думала, что буду счастлива с ним, что он любит меня, а в итоге – предал. Отобрал всякую надежду на то, что смогу быть когда-то любима.       — Верно. Тебя никто не любит. Сбежав от одного кошмара в виде своего отца, нашла успокоение в Конраде, но и он оказался не тем, кто бы смог тебя оживить.       — Прекрати! — кричала я. — Хватит! Тебя тоже никто не любит! Ты даже заставить других любить себя не можешь!       — Мирча! — он словно не слышал мои слова. — Думаешь: ну он то точно сможет! Уверена? Я бы не простил после того, что ты сделала с ним!       — Он простил меня! — маниакальная улыбка заставляет закрыть рот, сжаться в комок в ожидании неминуемого.       — Уверена? — протянул Дракул.       — Д-да. Он сам это с-сказал.       — Когда же мертвецы научились говорить? До или после того, как ты проткнула ему шею?       — О чем ты? П-после свадьбы, — смелости хватает только на писк. Князь сейчас был похож на монстра из кошмаров.       — После свадьбы говоришь, после какой?       Свечи резко гаснут, и я ощущаю дикий холод, а в окно заглядывает луна, освещая пространство вокруг.       — Разве бы я отдал тебя кому-нибудь?! — грубый смех Дракула отдается от голых стен… башни?!       — Нет…       Носферату кивает в сторону, а я уже догадываюсь, что там. Мне не хочется поворачиваться, чтобы удостовериться в своем кошмаре, но князь грубо хватает меня за челюсть и поворачивает мою голову. Глаза достаточно привыкли к тьме, чтобы… чтобы различить…       Я кричу, что есть мочи:       — Не-ет! Нет! Нет! Не-ет! — пытаюсь вырваться, бьюсь птицей о грубые прутья клетки. Сейчас моя клетка – это Дракул, прижимающий меня к полу. Рыдаю, но давлюсь воздухом, когда чувствую, как намокают мои волосы, как нечто липкое касается платья, впитывается в него, и вскоре я вся испачкана в теплой… крови.       — Мирча! — кричу, будто мертвецы действительно могут услышать меня. Мы в башне, труп Мирчи лежит около нас, а Дракул скалится злорадно. И тут до меня доходит смысл всего сказанного ранее: я не покидала башню, я не приклоняла колени перед Темным, я не выходила замуж за Мирчу… все это было иллюзией?       — Было так весело, позволить тебе думать, что хоть кто-то может тебя полюбить. Вообще Мирча не должен был с тобой спать, но то, как ты повелась на его нежности, слова о том, что он защитит тебя… Я просто не сумел сдержаться! Ты так стонала, радовалась… Я хотел там же оборвать видение, но потом подумал, а зачем? Ведь ты все еще не до конца поверила в рай. А мне так хотелось сломать тебя полностью!       — Почему? Почему тебе так нравиться издеваться надо мной? — слезы лились бурной рекой, я давно уже утратила контроль над своим телом.       — Потому что мне нравится наблюдать за тем, как ты страдаешь, моя Агапэ… Это лучше всякого секса с тобой. Ты даешь своей добыче призрачный шанс на счастье, на будущее, которое она уже и не думала получить. Ждешь. Ждешь, когда наивно поверит, укоренится в собственных иллюзиях и мечтах. И вот тогда… можно вырывать ее сердце! Столько мук! Столько эмоций, а каковы боль и отчаянье на вкус! Ты бы знала, маленькая змейка, ты бы знала…       У стен зашуршало, боковым зрением я видела, как из самых темных углов ко мне ползут демоны, что уже пожирали меня здесь. Чувствую их клыки на своем теле, их когти на своей душе. Чувствую дикий ужас… Я не могла больше кричать, горло сводило спазмом, мне едва хватало струйки воздуха, что все же проникала в трахею. Меня душило, что-то давило на грудь и одновременно разрывало ее, раскрывая, как отвратительную подарочную коробку! Царапаю пол башни обломанными ногтями, они отслаиваются, занозы вонзаются в подушечки и оголенную плоть. Скребусь, будто это поможет мне, а демоны и не думают переставать пировать. Дракул чуть отстранился, позволяя своим приспешникам на его глазах разрывать мое тело. Демоны веселились, пока их король восседал на троне из костей. Каждый из темных сущностей вдруг обрел лицо, и каждое было узнано мной.       — Ты лишь жалкая маленькая тварь! — кричала Жаклин, ломая мне руку.       — Ты не должна была выжить! Ты – одно сплошное несчастье! — шипел отец, сжимая мне горло.       — И зачем я только родила тебя? Ты – ошибка, за которую я расплачивалась всю жизнь! Лучше бы ты сдохла тогда! — мать ворвалась рукой в мою грудь, сжимая сердце.       — Сестра, — хриплый и тихий голос Абеля был тем, что я не смогла бы представить даже в виде одной из адских мук. — Ты бросила меня одного. Сбежала… Ты хоть представляешь, что он сделал со мной? — я замотала головой, не в силах что-либо произнесли из-за булькающей крови во рту.       Мой брат был в синяках и кровоподтеках, бровь вздулась. Фиолетовый и синий цвета ярко контрастировали с голубой радужкой лишь одного здорового глаза.       — Молчишь, сестренка? — голубизна покрылась маслянистым налетом, от чего взгляд стал затуманенным и стеклянным. А красоту съели ужасные раны и гематомы.       «Нет! Нет, нет, нет! Абель! Братик!»       — Он убил меня, Лада, наш отец… За то, что помог тебе бежать, за то, что укрыл тебя. Зачем ты показалась? Зачем дала о себе знать? Зачем высунулась?! — с тихого начала до разрывающего легкие крика – всего полминуты. Абель кричал, а из его рта вырывалась кровь. Она мелкими брызгами разлеталась, но кажется брат не замечал этого. — Он узнал тебя, на тех фотографиях… И пришел за мной. Вы с ним очень похожи. Оба убийцы. Оба убили он – меня, а ты – его, — братик кивает на тело Мирчи. — Скажи, тебе понравилось?       «Не-ет!»       С боку раздается хрип:       — Л-лада… Ла-да…       Я узнала этот голос. Узнала бы его из тысячи, даже сейчас, когда он так сильно изменился! Кровь стекала с подбородка мужчины, а каждый его хрип сопровождался – как у Абеля – брызгами крови. Но не из-за поврежденных легких, а горла. Молодой князь, нашедший свой вечный покой в стенах этой башни и страшную смерть в моих объятиях, сейчас восстал. Мирча и Абель, внешне так противоположны: один темноволосый, как бездна, другой – светлый, как солнышко, у одного буря в глазах, а у другого ясное небо. Сейчас, после поцелуя смерти – оба имели столько схожестей, что могли сойти за братьев. Посмертно. Обоих, я убила их обоих. Случайно… из-за какой-то глупости, из-за своего неповиновения, убила. Лишь это имеет значение.       «Простите меня, пожалуйста. Я так виновата перед вами. Простите, мои любимые…»       Я ужасный человек, отвергнутый всеми не просто так, все в этой жизни не просто так! Причиняющий боль и учиняющий смерть, может надеется лишь на то, что дарит сам. Тогда по какому праву я требую к себе другого отношения? У меня нет права!       Демоны расступились в стороны перед Темным, я не двигалась, мне уже не нужно бороться, я поняла, что к чему, я знаю, чем кончится моя история, уже известно, кто ее оборвет. Прямо сейчас. Он навис надо мной, оскалился, его пасть была полна клыков-игл, но мне было уже плевать.       — Верно, ты никому не нужна…       Чувствую тяжесть в теле, оно становится таким неподъемным, словно в вены налили свинец. Давление выросло, мне уже трудно было поднимать и опускать грудную клетку, имитируя дыхание.       — ЭЛИЗ!       Дракул вдруг одергивает себя от меня и смотрит в сторону двери, скалится, но я не вижу, на кого. Лишь слышу, как он цокает, в несвойственной ему манере, а затем приходит тьма…       — Лада, — я дергаюсь, вырываясь из сна. Запутавшись в простыне и одеяле, пытаюсь вырваться из когтей кошмара. Теплые руки обвивают меня, а нежный голос просит прийти в себя и успокоиться.       — Мирча?! — сначала замираю, не веря, а после бросаюсь на мужчину и обнимаю так крепко, как только могу. Передать не могу, как рада, что слышу гулко бьющееся сердце у него в груди. Слезы облегчения текут по щекам, а мужчина, недоумевая, стирает их большими пальцами. — Ты жив! Боги, ты жив!       — Конечно я жив, — возмущается Мирча, но я слышу тревогу в его голосе. — А вот ты ведешь себя очень странно, милая. Что случилось? Кошмар приснился?       — Я… да, наверное…я не помню его…       Солнечные блики плясали в просторной спальне, через открытое окно во всю стену влетал свежий ветерок, ероша занавески пепельного цвета. Я не помнила эту спальню, но она казалась мне такой… моей, словно я оказалась там, где всегда мечтала быть. За окном щебетали птицы, было лето, тепло и пахло свежескошенной травой.       — Чтобы тебе не приснилось – это уже в прошлом. Сейчас я тебе предлагаю заняться кое-чем другим…       Мой муж крадется по постели, от чего меня пробирает смех. Мирча обнимает меня одной рукой, удерживая свое тело другой.       — Я хочу поцеловать тебя, — в глазах любимого плескается ртуть, радужка то темнеет от желания, то светлеет от бликов солнца, делая фееричное буйство оттенков серого.       — И что же тебя останавливает?       — Ни одна сила не сможет оторвать меня от тебя, — мужчина наклоняется ко мне, уже коснувшись моих губ.       — Мама! — в комнату к нам влетает маленький ураган лет четырех-пяти.       — Ну, кроме этой, — Мирча чуть отстраняется, и между нами плюхается девочка, от внешности которой я теряю дар речи.       «Она копия Мирчи!»       Бросаю взгляд на мужа, он ухмыляется горделиво, будто в курсе, о чем я думаю.       — Мам, а Дан меня на лошадке покатал! Представляешь, я сама ее направляла! — девчушка улыбается серыми глазами, а мое сердце пропускает удар.       Смотрю на Мирчу в поисках поддержки или чего-то еще, может быть объяснений, но он лишь поднимает одну бровь вверх.       — Я… эм…       — Ма-ам, — жалостливо протягивает девочка, а потом разворачивается к Мирче. — Пап, что с мамой, она будто не узнает меня.       — Все нормально, Мирена, просто маме приснился страшный сон. Но уже все хорошо, правда, Лада? — мужчина протягивает мне ладонь, и я на секунду стопорюсь, а после корю себя за это. С чего это я так себя веду?! Испугалась, чуть не избила Мирчу, не узнаю собственную дочь! Так еще и лежу бревном!       — Конечно уже все хорошо, Мира, — улыбаюсь и обхватываю ребенка руками, прижимая к себе так близко, как только могла. — Кто моя зайка? А кто мой котик?!       Целую дочку в пухленькие щечки и носик, она жмурится и кривится смеясь. Все помышляет перевалиться через отца, оказаться за его спиной, и уже оттуда громко хихикать.       — Не достанешь! Не достанешь! — звонко смеется Мирена, когда ей все-таки удается спрятаться за Мирчей.       — Так значит? Ла-адно… Тогда я возьму в плен твоего папу! — набрасываюсь на Мирчу, обхватывая его шею, утыкаюсь ему в скулу и целую. — Теперь он только мой!       — О нет, меня взяла в плен самая очаровательная и притягательная ведьма, — Мирча старательно играет роль, но его взгляд и интонация говорят о том, что он бы не прочь остаться в моем плену навечно.       — Не-ет! Он мой! — Мира куксится и плюхается на Мирчу. — Папочка мой!       — Да? Может тогда поделим его? Пополам, — предлагаю я, чувствуя шумное дыхание мужа на своей шее.       — Нет, он только мой! — вертит темноволосой макушкой дочка.       И тогда я захожу по козырю:       — Я если я куплю тебе огромную книгу сказок, которую ты хотела?       — Сказки! Сказки! Сегодня?       — Сегодня, — киваю я.       — Ура! Прости папочка, но ты сам видел ту книгу! — Мира клюет Мирчу в щеку и спрыгивает с нашей кровати, уносясь ураганом.       — Продан собственной дочерью за книгу. Печаль, беда, — громко причитает Мирча, на что получает от меня жаркий поцелуй.       — Зато ты продан не кому то там, а самой очаровательной и притягательной ведьме! — шепчу в губы мужа.       — М-м, ну раз ей, тогда ладно, — Мирча углубляет наш поцелуй, но тут из коридора доносится уже другой голос.       — Пап, Мрак, снова бунтует!       Прерванный во второй раз, Мирча обреченно вздыхает, чмокает меня и встает с кровати:       — Иду, Дан.       В комнату заглядывает мальчишка лет десяти.       — Привет, мам, выспалась?       Я не успеваю даже кивнуть, как сын улепетывает в коридор.       — Наши дети все твои копии?       Мирча переодевает футболку.       — Почему утверждение звучит как вопрос, милая? У нас пока двое детей, — я готова часами смотреть, как Мирча снимает футболку и надевает новую.       — Пока? — вопрос вырывается сам собой. А муж лишь снова поднимает бровь и кивает на меня. Не понимая, опускаю голову и вижу у себя большой и круглый живот. Когда я?..        — Пока только двое, они оба темноволосые и с серыми глазами, истинные Басарабы, — Мирча целует меня и уходит, а я продолжаю пялиться на свой живот. Почему я не помню, когда забеременела? Ладонь как-то сама собой легла на живот, поглаживая. Улыбка не сходила с моего лица, было так естественно знать, что ребенок под моим сердцем от Мирчи.       — Ты еще не родился, малыш, но тебе уже повезло, у тебя самый замечательный отец. Ты будешь расти в заботе и любви…       Глаза слипаются, отчего-то очень хочется спать. Из-за кошмара организм не отдохнул, да и беременность заставляет наслаждаться каждой минутой отдыха. Просыпаюсь от толчка в живот. Резко и неприятно, одеяло почему-то прилипает к ногам и тому же животу. Хмурюсь и откидываю его. Кровь! Весь низ живота просто залит темной жидкостью. Раскаленный страх выжигает весь воздух в легких. Хочу вскочить с кровати, закричать, позвать Мирчу, но не могу, лишь таращусь на свои ноги и молю всех богов:       «Только не ребенок! Только не он!»       Вдох – выдох – вдох. И лишь затем громко кричу, но никто не реагирует. Тихо встаю с кровати, ожидая худшего, но кровь не вытекает из меня. Такое ощущение, что она вообще не моя. Если не обращать внимание на дикий ужас, то у меня толком ничего и не болит. Расправляю складки ночной сорочки, и тут что-то выпадает с громким звоном. В лучах заходящего солнца явственно блестит… нож. Окровавленный. Нет! Нет, нет, нет! Наплевав на осторожность бросаюсь в коридор, и меня тут же выворачивает от увиденной картины. Все в крови: стены в брызгах и подтеках, пол залит лужами, на двери смазанные отпечатки маленьких ладошек, но самое главное – тянущейся след в другую комнату, будто кто-то что-то тянул…       — Мирча! — больше не узнаю свой голос. — Мирча! Дан, Мира!       Никто не отзывается. Истерика и ужас затмевают разум, я будто нахожусь в тумане или в каком-то мороке. Механически иду по следу, тянувшемуся по полу. Не хочу идти, понимаю: хорошего там ничего не будет, но ноги… они действуют по наитию.       — Мирча, — сиплю я, облокачиваясь на стену. Стопы давно окрасились красным, кровавая жижа была скользкой, но сейчас это мало волновало. Только то, где Мирча и дети? С ними все хорошо? Что случилось? Чья кровь? — Мир…       Ноги подкашиваются, и я с истошным криком валюсь на пол… у трех тел. Изуродованные, с десятками ножевых ранений и перерезанными горлами. Дан и Мира лежали в углу, залитом их кровью и брызгами. А вот Мирча лежал на животе, по следу – именно он полз из коридора и это его были отпечатки на стенах. Он первый принял удар. А дети… наши дети…       — МИРЧА! — срываю голос в сумасшедшем крике. Осознание того, что нож в спальне – орудие убийства и что убийца все еще находится в доме – потрясает и я начинаю задыхаться. Багряными руками трясу Мирчу, словно это поможет, словно он просто заснул. Я игнорировала лужу алого и липкого вокруг мужчины. Мне было плевать и на его раны.       Он уснул? Он уснул. Он уснул!       — Мир…ча, — трясу мужчину из всех сил, — Мир… ча.       Резкая боль в животе заставляет согнуться пополам, на сколько позволяет положение. И уже моя кровь стекает по ногам.       — Нет, — шепчу я, — нет…       Сил говорить громче не было, но стоны и всхлипы звонко разносились по комнате. Я теряла ребенка, как потеряла до этого двоих и мужа… Попытка подняться лишь измазала меня еще больше в нашей с Мирчей крови.       «Я убила его. Убила Дана и Мирену. Убила даже еще не родившегося ребенка. Я. Убийца! Я – убийца!»       Принятие этого что-то переключает в моей голове, и я рычу зверем. Загнанным и раненным. Кричу пока в легких не остается воздуха. Судорожный стон-вдох. И снова крик. До рези в горле, до звона в ушах, до тех пор, пока меня не услышат покойники и не восстанут, чтобы успокоить меня и упокоить… Топлюсь в своей боли, абсолютно потерянная, не знающая, что делать, убившая всех, кто был дорог. Зарываюсь в волосы, царапаю свое горло ногтями, раздирая кожу, но продолжаю выть, подобно Банши, вливая в крик всю свою боль и горе.       Кто-то хватает меня, пытаясь поднять, но я не хочу, не могу бросить своих любимых одних, они… ждут меня!       — Элиз! — это мое имя? — Элиз!       — Нет, не надо… — голос сиплый после истерики, силы покинули меня, теперь я выглядела ни лучше тряпичкой куклы. Не могла, но пыталась сопротивляться, хоть и безрезультатно. — Мирча… нет.       Меня встряхивают и отворачивают от трупов:       — Да взгляни на меня! Ну же! — этот голос! Каменею, боясь спугнуть говорящего. Медленно распахиваю глаза и ноги подкашиваются вновь, да так, что мы буквально валимся на пол.       — Мирча? Но… — передо мной был мой муж, цел и невредим. Живой, полный силы и огня в глазах. Во всем черном, он казался призраком или жнецом, пришедшим покарать меня. Форма отдаленно напоминала воинов-Теней, но почему-то размывалась, стоило мне попытаться пристальней разглядеть ее. — Но ты ведь… я… Я убила их!       — Кого? — муж хмурится, смотрит мне за спину. Хочу сама посмотреть, убедиться, но мое лицо зажимают в ладонях.       — Я убила наших детей, не понимаю. Не помню, как? Я, — кладу руки на еще видимый живот, — даже его убила. Прости, прости, прости. Кровь…       — О чем ты?! — замолкаю, не понимая. — Я ничего не вижу. Здесь нет крови.       — Но, — демонстрирую алые руки, но мужчина словно не замечает и сжимает своими теплыми ладонями мои озябшие пальцы.       — Ты совсем продрогла. Разве нашим детям понравится, если их мама простудится сидя на полу? К тому же, — Мирча заводит прядь моих грязных волос мне за ухо, — я еще хочу ребенка, — кладет руку мне на живот обжигая своим жаром. Вид этого грозного на вид мужчины так бережно касающегося моего живота вызывает неподдельный трепет и новый приступ неконтролируемых слез. Не верится, что он жив, что здесь сейчас со мной! Я не переживу, если с ним что-то случится вновь! — Так что все нормально, милая, вставай.       Бросаю взгляд на свой живот и удивленно пялюсь на него – снова плоский. Что? Мирча накрывает его своей рукой, даря мне тепло и толику спокойствия.       — Но я ведь…       — Ты веришь мне, Агапэ?       — Да, верю. Постой, как ты меня назвал? — смутно знакомое чувство отдается болью в груди, той, что уже была раньше.       — Агапэ. Ты не помнишь? Это…       — Твое признание мне.       — Верно, — мужчина кивает. — А теперь идем, нам нужно выбраться отсюда.       Мирча крепко держит меня за руку, ведя только ему известным путем, мы поднимались вниз и опускались вверх. Все странно ощущалось, но было как-то естественно, поэтому я безропотно шла за своим мужчиной.       — Куда мы идем?       — К выходу.       — Но заче… — стопорюсь так сильно, что вырываю руку из мужской хватки.       — Что такое?       — Чулан, — понятия не имею как, но мы оказались прямиком у того самого чулана в котором меня запирала Жаклин. — Нет, я не могу, Мирча, не могу.       — Лада! Проклятая девчонка! Когда найду тебя, закрою в чулане на несколько дней! — голос Жаклин заставил меня вздрогнуть.       — Элиз, ты не маленькая девочка! — Мирча закрывает своей фигурой зев чулана, но голос Жаклин все еще ярок в моей памяти.        — Ошибаешься. Я так боюсь всего. Так боюсь…       — Страх всегда будет с нами, вопрос в том: сможем ли мы отгородиться от него и не дать ему диктовать нам, как жить.       — Прости, я всегда буду маленькой и запуганной девочкой. Дракул прав – я ни на что не способна. Лишь приношу беды.       Мирча встряхивает меня так, что зубы щелкают друг об друга.       — Забудь эти слова! Докажи мне, что ты не такая! Что ты сможешь справиться со всем, чтобы тебе не послала судьба! — недовольство бурлило жидкой ртутью во взгляде мужчины.       — Но я не такая. Сломанная, забытая и слабая. Трусливая!       Мирча громко вздыхает, чертыхаясь:       — Ну почему, во имя Тени, ты дерзишь мне, когда не надо, а когда это требуется – молчишь?! Элиз, — глаза в глаза, — позволь мне сделать тебя сильной. Да, ты сломана, да разбита, но это к лучшему. Больше трещин, чем сейчас у тебя уже не будет, ты достигла предела. А значит осталось вылепить из того что есть то, что нужно тебе именно сейчас! Скажи, что ты хочешь, чего желаешь больше всего на свете?       — Выжить. Я хочу жить.       — Слишком мелкая мечта для такой женщины, как ты.       — Я больше ничего и не знаю. Не видела, — слезы текли по лицу, но мужчина не замечал их.       — Хорошо. Выжить, значит – выжить. А теперь слушай меня внимательно и делай все, что я скажу. Поняла? Я вытащу тебя отсюда, — я закивала, готовая вслушиваться в каждое слово. — Сейчас ты, вместе со мной, зайдешь в чулан, он…       — Владислава! — грозный окрик отца вырывает землю у меня из-под ног. Меня бросает в дрожь и холодный пот.       — Владислава? — лишь когда это повторяет Мирча, я понимаю, что выкрикнул отец. — Это твое имя?       Я замотала головой, Мирча сейчас выглядел так, словно в любую секунду может бросить меня здесь.       — Нет-нет! — затараторила я. — Элизабет, мое имя Элизабет!       Шаги эхом отдавались в барабанных перепонках. Пытаясь заглушить их, повторяю свое имя, будто оно было молитвой, способной спасти меня от гнева мужчин.       — Идем, Элизабет, нужно спешить, — слышу князя и где-то глубоко внутри хотела его послушать, заставить себя идти за ним, но этот маленький голосок был раздавлен эхом надвигающегося кошмара. Все мои воспоминания, взревели у меня в голове, как монстры, сорвавшиеся с цепей. Я ничего не понимала, не могла разобрать, даже не видела то, что было у меня перед носом.       — ЭЛИЗАБЕТ! — рядом кто-то рявкает так сильно, что я почти заскулила от испуга. Со мной скулили и воспоминания. Будто под чьей-то твердой рукой они разошлись в стороны, обнажая передо мной того, кто с легкостью может повелевать и ими, и мной – Дракула с плащом тьмы за спиной. — Элизабет! — повторяет он тоном, который заставляет пасть перед Темным на колени.       — ХА-ХА-ХА! Потаскуха, как и ее мать! Перед всеми стелются и падают ниц, перед всеми раздвигают ноги, — голос концентрируется за моей спиной.       — Закрой пасть, ничтожество! Она на коленях только передо мной, а с другими держит голову высоко поднятой, — тьма Дракула обвивает мои руки и шею. — И трахаю ее только я! Так что повторяю, закрой пасть!       — Ты не имеешь здесь власти, король. Это моя территория, и я уже достаточно подпитался!       — Но ты продолжаешь звать меня королем! Элизабет, — голос уже спокойный, но приказ четко слышится в имени, — в чулан, быстро.       Смотрю в пасть ожившего монстра, боюсь сделать хоть шаг в том направлении, но ощущаю силу Дракула, он ждет, что я повинуюсь ему. Так я должна поступить, так и делаю, безоговорочно вверяя себя Темному князю.       — Нет! — голос отца рвет и мечет, а Дракул буквально хватает меня в охапку, и мы входим во тьму. Пол проваливается под нашими ногами, и мы падаем. Сердце замирает, боль в груди заставляет забыть обо всем.       — Ох! — меня складывает пополам, но Дракул крепко прижимает к себе. Он переворачивает нас в полете, из-за чего я приземляюсь прямо на него. В районе сердца печет так, словно мне его выжигают, а любое движение проводит эту боль по всему телу. Раскаленное сердце разносит такую же раскаленную кровь. Не могу заставить себя встать, лишь лежу на груди Дракула и дышу часто-часто, изредка шипя и постанывая.       — Элиз? — мужчина очень аккуратно садится, усаживая и меня к себе на бедра.       — Болит, сильно, — выдыхаю я, прижимая руку к груди.       — Мне нужно посмотреть, — убираю руку, чтобы тут же впиться ею в плечо мужчины. Мне нужна опора, и я нахожу ее в нем.       Темный дергает верх моей одежды, осматривая грудную клетку. Боль сильна настолько, что я начинаю терять сознание.       — Элиз, не уходи, слышишь меня? — киваю. — Расскажи мне что-нибудь, что угодно, но говори со мной. Давай, — жар от моего тела настолько силен, что кожа мужчины кажется ледяной, но именно это дарует небольшую отсрочку. Не знаю, что именно делает Дракул, но облегченно выдыхаю, накрывая его руку своей. Хочется вдавить эту лапищу так глубоко в грудь, чтобы длинные пальцы смогли обхватить раскаленный орган и вырвать его, если понадобится. Все равно то, что когда-то гоняло жизнь по моим венам, сейчас разносит яд.       — В детстве у меня… был друг… игрушечный д-дракон, — возможно мне уже кажется из-за бреда, но губы Дракула тронула улыбка. — Он везде был… со мной, пока… пока, — облизываю пересохшие губы и морщусь. — Холодно. Дракул, холодно.       — Чш-ш, я замораживаю твое сердце, потерпи. Это единственный способ, — ерзаю на мужчине, но позволяю ему продолжить. — Ты веришь мне?       Кротко киваю головой, холод становится невыносимым, но я терплю, закусывая губу.       — Что случилось с драконом? — не могу ответить на этот вопрос, лишь мотаю головой. Делаю жалкую попытку перейти на другую тему.       — Почему? Почему ты так жесток? — проглатываю оставшиеся слова, вместо них выдавая под строгим взглядом другое. — Иногда ж-жесток…       — С тобой иначе нельзя пока что.       — Почему?       — Ты не понимаешь, что тебе говорят. Вечно лезешь на рожон, противишься и вредничаешь, как капризный ребенок. А когда получаешь заслуженное наказание – обвиняешь меня, строишь планы по обману. У тебя виноваты все, кроме тебя, а когда понимаешь, что виновница бед все же ты – пытаешься убить себя, не беря ответственности. Если бы я делал так, как ты, то уже должен был бы убить себя сразу, как только посадил на кол первого пленного у турок.       Мне нечего было ответить, я и так это знала, но одно дело, когда ты сам об этом думаешь, и другое, когда тебе кидают эти факты прямо в лицо, смачно и больно.       — Я дал тебе правила, но ты плевать на них хотела. Устанавливаешь свои, торгуешься, бежишь, и вновь виноват я, а овечка – бела и пушиста. Так не бывает, Элиз, всему есть цена. Я спасал тебя неимоверное количество раз, спасаю сейчас, но ты упорно продолжаешь видеть во мне монстра. Когда тебе говорят, что ты монстр, когда видят в тебе только его черты, ты и сам уже не уверен, человек ли ты или нечто намного хуже! Тебе говорили, что ты ничтожна, слаба и пуглива, и ты начала себя таковой считать. Скажешь не так? Мирча для тебя добренький лишь потому, что истинная его суть скрыта во тьме. Я же для тебя чудовище, ну что же, им для тебя и буду. Ты слышишь меня только когда кричу на тебя или угрожаю, не замечаешь очевидного, принимаешь в штыки все, что даю тебе. Я навсегда останусь твоим монстром в человеческом обличие, — мужчина сбивается с мысли, но быстро берет себя в руки и продолжает. — Будь ты моей… союзницей, а не противницей, имела бы все, что захотела бы твоя израненная душа. Но ты больше желаешь бороться со мной, нежели быть на моей стороне.       — Наши отношения основаны на эгоизме, — качаю головой, а Дракул одним своим взглядом дает мне понять, что и тут я спорю с ним.       — Зато такая связь длится вечно.       — Ты пробуждаешь во мне все самое худшее.       — Разве не поэтому ты все еще жива?       Открываю рот, чтобы выдвинуть свое «против», но закрываю обратно, понимая, что Дракул прав. Худшее есть в каждом из нас, нужна смелость, чтобы признать это. Вознося свою жизнь над жизнью другого человека, ты выходишь победителем из боя. Лишь это нечто темное внутри меня помогало мне выжить. Помогало сделать то, что я так хочу сейчас. Выжить!       — Иногда для этого приходиться идти по головам, — сейчас Дракул напоминал змея-искусителя, который даже не лгал, говоря правду, от чего отказать ему становилось лишь труднее. А стоит ли вообще отказывать? Ева откусила яблоко и ее тут же наградили страданиями и мучениями. Но я с ними была на «ты» с самого детства. Что я успела натворить, будучи еще ребенком? Родиться? Что-то изменить? Знаю только, что чем-то нарушила планы отца, но ведь из-за этого так не измываются на ребенком! А если и это не причина? Тогда наказание пришло авансом за еще не выполненное падение? Дракул прав, если я хочу что-то изменить, то мне следует начать с себя. Измениться в первую очередь самой и сторону, которую я занимаю. Хотя, если быть откровенной, этой «стороны» никогда и не существовало. Я лишь делала все наперекор мужчине, который знал правила этой игры задолго до моего появления.       — Прости, — утыкаюсь лбом в подбородок мужчины, даже сидя, он был выше меня.       — Не извиняйся, стань лучше. Или хуже, смотря что принесет тебе то или иное изменение, — киваю его словам и понимаю, что сердце уже не болит, но Дракул не отнимает руки от моего сердца, он словно забыл о ней. — Вставай, нам нужно выбираться.       Мужчина крепко держит меня за руку ведя по коридорам замка. Не спрашиваю куда именно, лишь слепо следую за высокой фигурой, скрытой во тьме.       — Ты помнишь, что произошло? До начала кошмара.       В голове туман, но проблески воспоминаний все же иногда видны сквозь него.       — Я читала книгу.       — Книгу?       — Да, Аделаида и Сандр подарили мне книгу «Энциклопедию карпатской нечисти», ее и чит… — Дракул разворачивается так резко, что мне приходится сделать шаг назад.       — Да кто ты такая? — это был скорее риторический вопрос, но то, как мужчина прожигал меня взглядом, настораживало.       — Элизабет, — зачем-то отвечаю я.        — Почему они подарили тебе эту книгу?       — В качестве подарка на свадьбу, — мы снова неслись по коридору.       — На какую свадьбу? — Дракул посмотрел на меня через плечо.       — На мою… с Мирчей. Ох! — врезаюсь в спину Темного.       Грубый голос отлетает от стен, разрушая все к чему я стремилась и к чему привыкла:       — Не было никакой свадьбы, Элизабет. Я отменил ее.       — Но… как? Я же… Как? Она же была! Агапэ…       — Подумаю об этом позже. Вспоминай, что было до нее. Ну же!       Голова нещадно болит, но я напрягаюсь, чтобы вспомнить. Теперь я понимаю, что это такое, когда ты забыл что-то.       — Я шла по коридору, но меня кто-то окликнул, я повернулась… в ужасе понимая, что это был твой голос. А потом тьма и свадьба? Я ничего не понимаю, половина воспоминаний, их –нет.       — Это был не я.       — А кто? С кем ты говорил?       — С ночным кошмаром.       — У меня просто кошмар? Ты тоже его часть?       — Я настоящий, Элиз, а вот все вокруг, — мужчина обводит пространство рукой, — оно часть кошмара, да. Но это не просто плохой сон. Намтар – дух, который питается эмоциями и энергией своих жертв. И до того, как напасть на тебя, он полакомился другими.       — А я ходячий коктейль из негативных эмоций и страхов, — Дракул кивает. — Значит Мирча не говорил мне… тех слов.       Дракул цокает:       — Нет, но это вполне в его духе! Мальчишка без ума от тебя и, — мужчина осекается, заставляя себя замолчать, а я понимаю, что он взболтнул то, что не хотел бы говорить. Но что сделано, то сделано.       — Дракул, — успеваю сказать лишь это, до того, как проваливаюсь в пропасть, разверзнувшуюся прямо у меня под ногами. Удар.       — Лада! Наконец-то ты очнулась! — рядом со мной сидит обеспокоенный Мирча.       — Мирча? — поднимаюсь на постели. Уже в который раз!       — Да, это я, милая, — мужчина зарывается рукой в мои волосы, вовлекая в объятия.       — Что происходит?       — Дракул, он вырвался и напал на тебя, усыпил и мучил кошмарами.       — Дракул?       — Да, Агапэ.       — Мирча, слишком сильно, ты задушишь меня, — крепкие объятия стали походить на колодки. — Мирча?       — Он не получит тебя. Никогда!       — Мирча.       — Не отдам. Ты моя. Мы вместе! Мы семья. Слышишь? — мужчина тараторил, не замечая мои протесты. Его глаза опасно блестели, будто в лихорадке. Мне становилось страшно, Мирча никогда таким не был.       — Мирча, — попытка вывернуться из рук мужчины приводит к тому, что хватка лишь усиливается, сжимая жертву.       — Лада! — князь повышает голос, но тут же снова говорит ласково. — Любовь моя, все хорошо. Ты в безопасности, пока находишься рядом со мной. Около меня тебе нечего бояться. Я рядом. Больше никаких ужасов про семью и прошлое. Обещаю. Я лучше него, со мной ты счастлива, как ни с кем другим.       — Откуда ты знаешь, какие кошмары мне устраивал Дракул?       Привлекательная улыбка слетает с лица мужчины, он не доволен моим замечанием. Вместо мужа я вижу кобру, готовую к атаке.       — Я был там, вытащил тебя оттуда.       Качаю головой:       — Точно, я вспомнила, ты был там. Ты спас меня! Спасибо, милый! Прости.       — Ничего, ты ведь только очнулась.       — Можно мне попить?       — Конечно, — Мирча встает с кровати и подходит к столу с графином, вижу в нем воду.       — Можно гранатовый сок?       — Конечно, — повторяется Мирча.       Как только мужчина отходит от меня на достаточное расстояние – срываюсь с кровати и выбегаю в коридор.       — ЛАДА!       Я бежала, что было сил, стараясь не оглядываться, но замок так резко менялся на моих глазах, тормозя меня, что иногда все же приходилось оборачиваться. Мирча спокойно шел, загоняя меня, как какую-то дичь. Его лицо исказилось злобой.       — Лада! Ты очень неблагодарная жена! Я дал тебе все! Свое родовое имя, любовь, сердце, но тебе и этого мало! Предательница, трахающаяся с моим отцом!       — Ты не Мирча! — лабиринт из коридоров и тупиков забирал последние силы.       — Тебе не скрыться от меня! Я здесь хозяин, я здесь король! Тебе не убежать! — почти пропел Мирча. — Ты в моей власти, ты моя добыча!       Сворачиваю за угол и врезаюсь во что-то очень твердое, падаю на пол дезориентированной.       — Элиз, — распахиваю глаза и натыкаюсь на Дракула.       — Дракул! — тянусь к нему, но тут из-за угла выходит еще один.       — Нет! Не верь ему! Это кошмар! — Два Дракула: один настоящий, другой – кошмар, оба хотели перетянуть меня на свою сторону. Что же мне делать?       — Элиз, — говорит тот, в кого я врезалась, — возьми меня за руку.       — Нет, Элиз, стоит попасть в его руки – умрешь! Иди ко мне, я сделаю тебя сильнее!       Мечусь между мужчинами, не зная, кто из них настоящий.       — Элиз, ты обещала быть послушной, а в итоге вновь не выполняешь приказы. Иди. Ко мне. Живо! — этот приказ был точь-в-точь как у настоящего Дракула, а от взгляда, я готова была вновь свернуться в комок.       — Я… я, — хочу сделать шаг, но что-то тянет меня к другому Дракулу, стоящему за моей спиной. Он просто стоит, не двигаясь, лишь пристально и мрачно смотрит. Не предпринимает попыток остановить меня или тем более перетянуть на свою сторону, словно уже знает, что я решила.       — Элиз! Ко мне, давай девочка, смелей. Ты умрешь, если не послушаешь меня, Лада.       «Дракул не называет меня Ладой, только Элиз»       Разворачиваюсь к тому, что был за моей спиной – на его губах улыбка. Он ухмыляется, буквально секунду, затем вновь становясь серьезным. Протягивает ладонь и произносит лишь одно слово:       — Выжить.       И я бросаюсь к своему, некогда, кошмару, ища спасение.       — НЕТ!       Дракул обвивает меня руками и тьмой.       — С тобой я разберусь позже, — кидает мой Дракул, и я чувствую, как что-то меняется.       У дальней стены тлеет камин, комната окутана тьмой и его запахом. От него пахнет сталью и ночной прохладой. Чувствую, как гладит меня по голове, кожа перчаток скрипит. Поднимаю голову, и приходит понимание, что я лежу на Дракуле, на его торсе, между ног.       — Все кончилось, мы выбрались, — его голос тих, а интонация мягкая и успокаивающая. Чувствую слезы на щеках. — Если хочешь – поплачь. Сейчас можно, но больше не позволю.       Мотаю головой, утирая непрошенную влагу.       — Молодец, Элиз, — одобрительно произносит Дракул, он не престаёт гладить меня, как ребенка.       — Я сломлена. Окончательно и бесповоротно.       — Сломав одно, мы строим другое. Больше, сильнее, крепче, — мужчина снимает перчатку и уже голыми пальцами зарывается в мои волосы. — Ты сказала, что хочешь выжить, но это мелочь в сравнении с тем, что ты можешь получить от меня. Если станешь сильней. Тебе не нужна нежность.       — Но мне так хочется ее чувствовать.       — Ты ее никогда не знала, а стоило поддаться ей – тебя поймал Намтар. Ты боец. Боролась против меня даже тогда, когда пала на колени. У тебя был план как уничтожить меня. Попытка так себе, но то, что ты имела цель – похвально. Там, в видении, ты предала свои цели, бросила себя на произвол судьбы и не пыталась стать сильнее. Лишь наслаждалась Мирчей. Готова была навсегда остаться в его покоях.       — Разве это плохо? Хотеть нежности?       — Нет, если ты в силах защитить ее. Что ты можешь противопоставить своим врагам? Чем ты можешь защититься от меня?       — Ничем, — шепчу, глотая слезы.       — Нежность – иллюзия, в которую ты веришь, а сила и власть – то, с чем ты жила всю свою жизнь. Они – то, что ты видела каждый день дома и то, что ты видишь в моем замке. Ответь, змейка, ты бы хотела иметь такую власть как у меня? — молча обдумываю слова мужчины.       «Да. Я хочу ее. Еще там, в башне, поняла, что мне нужна власть, но без силы она не возможна, а сила всегда идет с болью. Дома я видела, как мой отец управляет каждой жизнью в особняке. Здесь – как Дракул диктует свои условия.»       Князь ждет ответа, но я лишь молча киваю.       — Превозмогая боль, перенаправляя ее, ты сама становишься сильнее, а сила перерастает во власть.       Это поведение совершенно не вязалось с Дракулом. Кажется, из кошмара Намтара не только я вышла другой. Или может быть я просто не знала, что Дракул имеет и спокойную сторону?       — Почему ты сейчас такой?       — Какой «такой»?       — Спокойный. Тихий, не знаю…нежный? — его рука замирает в меня в волосах.       — Я не нежный. Какой – зависит от обстоятельств: строг, когда нужна дисциплина, груб, когда мне отвечают тем же, жесток, если это необходимо. Особенно с непослушными детьми, нарушающими свои клятвы и обещания, — алые глаза опасно сверкнули.       — Я думала, что делаю правильно, а в итоге становилось жертв еще больше. Хотела выжить и защитить тех, кто стал дорог мне в этом замке.       Дракул заставляет посмотреть на него.       — Став сильной – сможешь все, но если твоя цель просто выжить, — мужчина замолкает долго глядя на меня. — Крысы тоже выживают, но вряд ли ты захочешь жить как они. Будешь бороться хоть немного, как боролась против меня – сможешь добиться большего.       — Но я проиграла тебе.       — В проигрыше сильному противнику нет ничего зазорного, если сделаешь выводы, учтешь свои слабые стороны, а при следующей встрече – уничтожишь его, — говорит так, словно не он мой противник.       — Если я стану сильной, то перестану испытывать боль?       — Нет. Она – часть процесса.       — Ты тоже ее испытываешь? — кивок. — И как ты с ней борешься?       — Не борюсь. Я принял ее. Только сломленные могут так делать. Вскоре начнешь радоваться ей. Ведь если ты ее испытываешь – ты жива. Лишь мертвецы не чувствуют боли.       — Значит ты тоже… сломлен? — я пожалела об этих словах сразу же, как сказала их. Это же абсурд! Дракул не может быть сломленным!       — Мы с тобой похожи гораздо больше, чем ты думаешь. Приняв условия моего мира, не только сможешь выжить, тебе будет под силу диктовать свои правила и управлять жизнями других, — жар тела Дракула чувствовался даже сквозь форму Теней. Он согревал то, что заморозил ночной кошмар.       — Сандр, Аделаида, Батори - они тоже действие кошмара? — столько вопросов, но мне нужно разобраться.       — И да, и нет. Они воспоминания, но не твои, а мои. Пока я был там с тобой, Намтар был и в моей голове. Он соединил некоторые наши воспоминания.       — Книга существует?       — Да.       Должна радоваться, ведь ниточка, соединяющая меня и мое прошлое, существует, но почему-то эта новость не задевает мою душу, и я лишь киваю.       — Владислава значит, — захотелось тут же провалиться под землю. — Почему ты представилась иначе?       — Отец не любил полное имя. Его мне дала мать. Он звал меня сначала Влада, а после брат сократил сокращение до Лады. А что? Если бы знал полное имя, не дал бы новое?       Дракул молчал, а я закрыла глаза, устраиваясь удобнее у мужчины на груди.       — Не дал бы. Ты в моей власти и будешь в ней до тех пор, пока не умрешь или не найдешь способ противостоять мне на равных. А что может передать наивысшую степень обладания как не мое имя, которое ты носишь?       — Кажется сейчас я забью последний гвоздь в крышку своего гроба.       — М-м?       — Меня назвали в честь тебя.       В этот раз его рука высвободилась из моих волос, повисло напряженное молчание, сменившееся шелестом одеяла. Мое озябшее тело было укрыто темным покрывалом.       — В таком случае, ты с самого рождения уже принадлежала мне.       — Я тут вспомнила кое-что, это было до падения в озеро... это после него я стала       — Помнить все, я знаю, — перебивает меня Дракул. — Так что же ты вспомнила?       — Условие. Я слышала разговор матери и отца. Имя "Владислава" — условие проведения ритуала. Кому-то нужно было, чтобы меня назвали именно так. Но кому?       — Я узнаю это.       Дракул вернул свою руку на мою голову, продолжив поглаживание. А я четко подумала о том, что это первый раз, когда Влад не уходит, оставляя меня одну.