Помнишь Тьму?

Eruditio aspera optima est

Строгое обучение — самое хорошее

      Иногда мне кажется, что я просчитал абсолютно каждый из возможных вариантов, но затем одергиваю себя: предугадать все – невозможно, можно лишь приблизится к абсолюту. Свадьба должна была стать отправной точкой от невозмутимости Мирчи, так оно и произошло. Тот, кто раньше не пытался бороться с течением, сейчас – гребет к берегу из всех возможных сил. И это отлично, целеустремленность – то, чего так не хватало мальчишке. Другое дело, когда тот, кто толком еще не научился стоять – пытается обогнать чемпиона в забеге, двигаясь спиной вперед.       «Оплошность, Мирча, какая оплошность.»       Мне не нужно пытаться заглядывать в его сознание, чтобы знать, чем он занят. Я всегда там, я всегда в его голове, жаль, что он всячески игнорирует это. Пытается бунтовать, как юнец, чью голову вскружили округлые бедра одной из девиц. Знаю, сам был таким. И мне известно, что за этим следует – агония! Ведь не все можно получить, будь ты Богом или дьяволом. Даже у этих постов есть свои ограничения. Но меня поражает не это: Мирча пытается быть тем, кем он совсем не является. До перерождения он еще мог меня попрекать в жестокости, циничности, бесчувственности и о, мое самое любимое – в кровожадности. Это всегда вызывало если не смех, то улыбку точно. Ведь получается, что Мирча должен ненавидеть волка за то, что он – хищник. Люди видят монстров в тех, в ком их видеть удобней. Не более.       Но вот незадача, после перерождения, после безумной ночи, что мы учудили вдвоем – Мирчу не терзали раскаянье и стыд, он терзал себя сам, для вида. Пытаясь успокоить и без того спокойную совесть! Мальчишке важна была лишь Лада, к ней и побежал. Вился, как вьется волчонок возле юбки! Но буду откровенен, я испытал особый сорт удовольствия, пожрав все возможные эмоции Мирчи, когда его взгляд наткнулся на мою метку! За миг из волчонка – в брошенного щенка! Больно, но боль учит! И Мирча вынес этот урок, понял, что заигрался и начал действовать. Сразу после инцидента в кабинете, когда моя тьма почти пожрала его – сделал свой ход, ну а я, как «отец» решил подыграть. Мальчишка хочет показаться сильным? Управлять всем? Ну что же, желания иногда нужно выполнять.       — Даже здесь, во тьме заточенный,        Я вижу синюю гладь.       Темная жидкость проходится почти по краю бокала, а я морщусь – гранатовый сок, везде его пихает!       — Раз уж заточил здесь, то имей совесть не потчевать меня этой дрянью, — обращаюсь к тому, кто, облокотившись на стену, стоит, в дальней части моей «камеры». — Ты здесь, вместо того, чтобы предпринимать очередную попытку затащить Змейку в кровать?       — У нее есть имя! — агрессия вместо просьб и сотрудничества – жалкая бравада.       — И как же мне ее называть? Ладой, чтобы бояре повесили ее вновь и теперь уже точно? Или может быть Элизабет? Брось, нам обоим известно, почему я так назвал ее. Отнюдь не из гуманных побуждений. Оба имени не принадлежат ей, к тому же, она еще не заслужила чего-то больше, чем клички.       От Мирчи исходят волны злости. Ну вот! А говоришь – не похожи. Как две стороны одной монеты – мы можем хоть чем-то отличаться друг от друга?       — Сейчас не это главное!       — Оу, рубишь сразу с плеча. Хотя бы дай мнимую надежду на то, что ты просто пришел проведать папочку, — не нужно обладать слухом носферату, чтобы услышать скрип зубов Мирчи. Горит как порох!       — Ты мне не отец!       — Значения фраз: «ты мне не отец» и «ты не тот отец, которого я бы хотел иметь» немного, но все же различаются, — о, а вот теперь он рычит. Еще одно доказательство того, что мы одинаковы! — Так что произошло у большого и сильного князя в отсутствие кровавого тирана? Или ты пришел еще раз попробовать разорвать наше соглашение? Я уже говорил, но скажу снова – нет. Все будет как раньше: продолжишь втираться в доверие к Ладе, Элизабет, называй ее хоть собачонкой, мне плевать. У тебя множество людей, за которых ты переживаешь и которые не являются нашей семьей… Знаешь, я уже начинаю привыкать к тому, что во мне видят монстра, так что стать им официально – будет в радость.       Тишина. Она всегда встает между нами, невидимой Третьей в нашем диалоге. Безмолвной, но такой красноречивой. Мирча знает, что я сделаю это, как знает и то, что смогу выполнить угрозу и его руками. Как щедрый пращур, даю возможность непослушному отпрыску бунтовать, но пусть знает: на каждое действие найдется противодействие.       — На замок напали.       — И что? У меня – отдых, разбирайся сам, сейчас ты князь.       — Будь это человек, я бы разобрался! Но это Намтар! Низшие поняли, что ты больше не руководишь, но именно он решил обнаглеть в край.       — То есть, ты решил запереть меня, даже не удосужившись подумать, как будешь сдерживать орды Темных? — теперь я оборачиваюсь к Мирче, вижу, как он сам загоняет себя в угол, продолжая огрызаться, в попытке выбраться из удавки, что затягивается с каждым его действием.       — Намтар был заключен под Карпатами, он не должен был вырваться, но…       — Вырвался, — Мирча опускает голову, как нашкодивший ребенок. Он смог бы тягаться с людьми, но не со мной и не с моими слугами из мира Тьмы.       — Да, — смиренно произносит Мирча. — Он послушает тебя. Прикажи ему!       Я рассмеялся, громко от души… что чернее сажи.       — Приказать? А больше ты ничего не хочешь?       — Прибыла Батори, она не упустит возможности ткнуть нашим бездействием!       — О-о, Батори… Ты прав, она не упустит такой возможности, но ткнет не меня, а тебя. Я-то с легкостью могу заткнуть ей рот. А вот ты даже Намтару приказать не можешь.       — Но…       — Раз ты решил стать единственным князем, умей разгребать дерьмо, которое периодически случается, — Мирче нечего добавить, он знал на что идет, выбрав этот путь. — Если на этом твои жалобы окончены – пошел вон. У меня есть дела куда важнее разборок с низшими.       — Например?       — Например, наблюдать за тем, как рушатся твои мечты и планы.       Мирча скалится, еле сдерживаясь, от чего стены моей клетки ходят ходуном.       — Не впечатлило, сынок.       Сверкнув глазами, Мирча уходит ни с чем.       Слаб. Еще слаб, чтобы тягаться со мной, чтобы управлять не только людьми, но и моими силами.       — Разочарование, да и только.       Я бы мог сейчас спокойно выйти отсюда, вновь занять место правящего, но время еще не пришло. Тот, кто умеет ждать, достигает большего. Мирча пришел просить, а не требовать, а значит, я заставлю его молить! Без силы ты – никто, осталось выжечь эти слова на гордыни опального князя.       — Вижу, ты уже разошелся.       За мной стена пошла волнами, а из нее начал проступать силуэт. Сначала вытянулась длинная конечность, ссохшаяся, облепленная пепельной кожей, затем вторая, и лишь потом появился череп. Он походил бы на коровий, если бы не многочисленные острые зубы, несвойственные этим животным. За головой из стены вышло и змеевидное туловище, без задних конечностей.       — Дха-а, гос-сподин, — протянуло существо.       — У меня есть для тебя одна маленькая, но ужасно надоедливая жертва. Ее как раз оставили одну. Проникни в ее голову и вытащи из нее все, что касается прошлого девчонки.       — Я могх-у потом ее с-сожрх-ать?       — Все зависит от того, что ты найдешь в ее голове, Намтар. Все зависит только от этого.       — Я понял, гос-сподин.       Дух ночных кошмаров исчез так же тихо, как и появился, а мне оставалось лишь ждать. Мирча горд, но он понимает, когда нужно остановиться, все взвесить и принять верное решение, даже если оно наотмашь ударит его самого. Улыбка появилась на моем лице. Он обязательно придет, побитый, как шавка, злой, как шакал, но он явится, ведь знает, что станет Драконом только с моей помощью. Перестав вести себя как шкодливый ребенок, действующий наперекор взрослым. И все из-за нее. Из-за этой девчонки, свалившийся на нашу голову так внезапно и так вовремя.       Соприкосновение ногтя и стенки бокала раздается отрезвляющим скрежетом, примерно таким, какое издает Мирча, скрепя зубами. Расслабляющим для меня и нервирующим для «юного» князя.       Пожалуй, не заинтересуйся девчонкой Мирча, я бы давно сломал ее сознание и вытащил то, что нужно. Не заботясь ни о чем. Зеленые глаза, медные волосы, худая – ничего отличительного или того, что могло бы задеть во мне что-то. Определенно, нынешняя внешность мне нравится куда больше. Игра началась лишь из-за интереса Мирчи к ней. И только. Ну а после загадочные попытки ее убийств, память, которой я бы хотел обладать! И умение расположить к себе многих: Теней, Мирчу… Миру. Ей доступно то, о чем я могу лишь мечтать и что злит меня сильней, чем любое неповиновение! С каждым чертовым разом, она лишь распыляла эту злость, но каждый раз оставалась в живых… я оставлял. Тот, кто привык карать и за малое.       — Не стоило слушать Кощея. Сразу же убил бы – не было столько проблем.       Но где-то на задворках разума мой же голос твердит, что удерживать ее в живых и использовать – самое верное решение. Подослать к ней Мирчу, столкнуть их лбами, заставить использовать прошлое этих… двоих. Быть незримым мостом для них, присутствовать при каждой их встрече и откровении. Вычислять следующие ходы и расставлять ловушки обоим. Видеть, как шаг за шагом девчонка шагает к пропасти, преследуемая моей Дикой Охотой. Но отдаю ей должное, я был уверен, что она сломается многим раньше, еще там, в башне. Лишь единицы после убийства двух девушек смогли бы так спокойно «подарить» третьей смерть. Был уверен, что после ужина и нескольких дней заточения в башне сделают свое дело, но она ухитрилась избежать и этого, словно есть сила, хранящая ее, но которую я пока что не могу разглядеть. Неповиновение, она буквально создана из него, закалена в нем, из него и выкована. Удивительно, но вместе со злостью испытываю и азарт. Я хотел ее сломать, но больше этого хотелось, чтобы она не поддавалась мне, хотел убить, но терпеливо стоял в тенях с интересом наблюдая, как она в очередной раз ускользает из лап смерти. Вечный порочный круг! Заставлять ее что-либо сделать, а взамен получать вызов в глазах, напряжение в плечах, неповиновение и упрек в позе ее тела. Я не привык к такому, но именно это взбудоражило меня, заставило ходить вокруг девчонки, как серый волк около овечки. Овечки, отчаянно дразнившей меня, и не знавшей, что засов ее загона давно перестал быть для меня помехой. Но эта игра затягивала, повергая нас обоих в безумие.       «Я не зависим от нее! Нет!» — отчаянно думал я, возвращаясь к ней в мыслях снова и снова, и снова. И снова злясь на ее, продумывал, как больнее заставить ее пасть пред собой на колени!       Но девчонка опять все переиначила! Решила убить себя, выйдя в окно башни. И она бы замечательно справилась с этим, если бы я не решил зайти с другой стороны, отправив сначала подарок в виде гранатового сока, а после и того, кто его любит. Неожиданностью для нас с Мирчей стал ее срыв и первый удар чертовым гвоздем. После – только спокойствие с моей стороны и неверие с его. Кто бы мог подумать, что девчонка, как разъярённая кошка будет шипеть и бросаться не глядя. Зато после меня позабавило ее лицо, когда она поняла, что наделала, когда звала меня срывая голос. Но я не пришел и тогда. Мог. Но не сделал этого. Выжидал, выждал. И получил большее. Теперь у меня в руках сломанная игрушка и князь-носферату. Договор с Мирчей связывал мои руки, от чего ни его, ни Миру я не мог сделать носферату. Но не она. В договоре четко прописано, что я, собственными руками или руками верных мне людей и не людей, не могу сделать или заставить Мирчу стать носферату. Но ни слова о сломленной душе, жаждущей смерти. Судьба – азартный игрок, а ее покровительство дорогого стоит, поэтому изящными руками срываются ни только мои планы. Девчонка хотела смерти и получила ее, правда нужно было уточнять чью именно.       Я видел, как моя кровь вытекала из разорванного горла Мирчи. Девчонка выплеснула весь свой гнев, и это поразило меня, заставило взглянуть на нее с другой стороны. С той, о которой я и не подозревал… со своей. Я увидел в ней тьму, что копилась невероятное количество лет! Гнев и боль не новую, полученную здесь, а застоявшуюся в венах на протяжении нескольких десятилетий. Ярость, которую остужали внешним контролем и запретами. Кровожадность, настолько родную, что у меня закралась мысль: а не принадлежит ли Лада к моему роду? Это бы объяснило то, что ею была подчинена моя тьма. До этого так мог делать лишь Мирча, но он – часть меня. Наблюдая тогда за ней, я видел себя, плененным у турок. Проживал те эмоции вновь: страх за себя и брата, что с каждым днем становился больше османом, чем валахом, боль от тренировок и наказаний, голод, гнев и тихую ярость, перемеженную с ненавистью. Я стерпел все потому что был слаб, сейчас никто не может мне указывать или угрожать. Боль научила меня многому, и теперь я отказываюсь быть слабым! А девчонка будто надсмехается надо мной сейчас, вновь окуная в прошлое. Напоминая о нем! Ощущение родства испаряется, а взамен ей приходит ненависть и злость. Да, я ненавижу и презираю девчонку из-за того, что она напоминает мне меня же! Именно поэтому я влетаю в башню, предчувствуя скорую расправу, но и тут налетаю на то, что раскаленным железом выжжено в моей памяти – пустота. Девчонке все равно, она не реагирует даже на то, с каким хрустом гвоздь вспарывает ее ладонь. Тогда я понимаю, что она сломлена, сам таким был. Именно с этого момента начинается отсчет до конца ее жизни. Развилка, и все зависит от того, какой из путей она выберет. Станет ли безвольной рабыней, которой уже уготована смерть в канаве? Или она станет госпожой – сильной и властной. Все зависит от нее, я лишь могу подтолкнуть.       — И пока что она – безвольная рабыня, — прикрываю глаза рукой, чувствуя усталость. — Неужели я ошибся в ней? И она совершенно не похожа на меня? Сломанные либо умирают сломанными, либо надтреснутыми, но восстают.       Снимаю перчатку, рассматривая шрамы на ладони и пальцах. Я восстал надтреснутым и лишь многим спустя стал каменным, благодаря Тьме. Смогу ли я стать для девчонки Тьмой? Сможет ли она стать мной и выжить? Слишком много вопросов на которые ответит лишь время. Вот только у меня его полно, а у девчонки – нет.       — Как мне ее называть? — я дал ей новую внешность и имя, и если первое мне безумно нравилось, то второе… не сделал ли ошибку? Тогда мне лишь хотелось сделать ей больнее, пусть она и не знала об значении этого имени. Элизабет… Дал ей имя, от которого самого же и воротит!       — Дракул! — все идет по плану. — Намтар напал на Ладу!       — Мне-то что с этого? Она тебе мила, а не мне.       — Ложь! Ты давно не был так заинтересован в ком-то так, как в ней! Помоги спасти ее или она умрет.       — Плевать мне на собачку.       Мирча бледен, с синими кругами под глазами. Все пытается удержать того, кто и сам-то особо не спешит сбегать.       — Это твое наказание? Расплата за неповиновение?!       — Нет, Мирча, твое наказание еще впереди, — слова легко срываются с моих губ. Мы неотрывно смотрим друг на друга, никто не хочет уступать, каждый желает выиграть, но побеждает всегда лишь один.       — Что ты хочешь? Каково твое условие? — торгуется, но не слишком удачно.       — Разве мне что-то надо? — бледнеет, понимая, что ничем не может подцепить меня, но старательно делает вид, что игра еще не закончена.       — Я и так пешка для тебя! Делал все, лишь бы ты не трогал Мирелу! Насылал на Ладу кошмары, подставлял ее, направлял на нее воинов, заставлял лгать служанку на суде, подбил Андрея на ревность, да в конце концов именно я подбросил ящик с белладонной в спальню Ладе! Бегал по твоим поручениям туда, куда ты проникнуть не мог! Не вини меня, что мне это надоело! Что я в кои-то веки решил жить отдельно от тебя! Быть собой, а не твоей тенью, неотъемлемой частью тебя!       — Все сказал? А теперь захлопнись и слушай внимательно. Повторять дважды не стану. Ты и я – князь Валахии, страны, что уже несколько десятков лет держит оборону, не позволяя врагам растерзать себя. Твое правление днем, мое – ночью. Ты улыбаешься и приветствуешь друзей, а я нахожу среди них врагов и убиваю. В тебе течет моя кровь, ты носишь мой герб и фамилию, управляешь моей страной, ты, в какой-то мере я. От этого не скрыться, этого не избежать. Ты пытался и куда себя загнал? Вернулся. Ко мне. К тому же не лукавь, тебе очень даже понравилось держать девчонку в своей спальне, признаюсь, нам обоим.       — Ты дал мне выбор: Лада или Мира, и я выбрал Миру, так как она – наша семья, без нее мы бы оба стали безумцами. В тот момент я думал, что спасаю маленькую фурию, но она давно доказала, что сама может за себя постоять. Мы опекали ее, но ей это не нужно было. Ладу же я предал, а должен был защитить. Она привыкла бороться за себя с самого детства, всегда справлялась и всегда была одна среди множества родных и близких. Она всем своим видом показывает, что не нуждается в защите или опеке, но это не так. И теперь мне стало ясно. Миру не тронешь, как бы не относился к окружающим – ты ценишь семью и преданных тебе людей, а она почему-то до сих пор преданна тебе, со мной делай что хочешь, но сейчас я выбираю Ладу. Она мне многое показала, над многим заставила задуматься. В этот раз, я выбираю ее, Дракул. Спаси ей жизнь, дай возможность быть рядом и плевать, какие ты будешь отдавать мне приказы. Главное, чтобы они не вредили ей, — Мирча опускается на колени, но его взгляд не принадлежит человеку, которого растоптали обстоятельства, напротив, сейчас он выглядел так, словно выиграл войну или что-то обрел, что не смогу вырвать из его рук даже я.       — Я могу заставить тебя исчезнуть из ее жизни.       — Валяй, но я сделаю то, что делал до этого ты – буду с ней через тебя. Мы связаны, мыслями, видениями, силой. Можно сказать, что мы – одно целое. Так что пока с ней один из нас, с ней и другой.       — Наконец-то принимаешь это?       Мирча пожимает плечами:       — Пока это выгодно.       — Где она?       — В моей комнате. Спит, но Намтар явно питается ей.       Буквально мгновение и я выхожу из тьмы в спальне Мирчи. На кровати, часто дыша, лежит девчонка. Бледная, с испариной на лице и прилипшими к шее волосами. Глаза метаются под закрытыми веками, а тонкие пальцы сжимают простыни. По щекам скатываются блестящие слезы.       — Почему? Почему тебе так нравиться издеваться надо мной? — шепот полный страха, мольбы и неверия. Она задавала вопрос кому-то из кошмара, но готов дать голову на отсечение – адресатом был я. В конце концов, именно я послал Намтара.       Вдруг девчонка забилась в конвульсиях. Ее затрясло, вены под выбеленной кожей вздулись как при нехватке воздуха, обескровленные губы раскрывались в обеззвученном крике.       — Помоги ей, ну же! — недовольный голос Мирчи разрезал тишину, прерываемую до этого лишь шелестом ночной сорочки об покрывало. — Если он убьет ее, мы потеряем все! Ты потеряешь, Дракул!       Молча отмахиваюсь от надоедливого голоса, сейчас меня заботит другое: нужно проникнуть в ее сознание так, чтобы не потревожить его еще больше и не сломать окончательно. Помня прошлый раз, когда нам обоим было больно. Прикасаюсь к лицу девчонки, такому маленькому и осунувшемуся, что я с легкостью могу обхватить ладонями целую голову. Пытаюсь слиться с телом, чтобы заставить ее легкие дышать в унисон с моими, привязываю девчонку, нащупывая внутри нее свою тьму. Нахожу и тут же пячусь назад. Моя же сила рычит на меня, бросается разъяренным зверем! В башне она просто противилась мне, но сейчас – защищает всеми возможными способами свою новую хозяйку от меня… Нужно подавить этот всплеск и пройти дальше!       Но стоит мне только подумать об этом, как стена из все той же тьмы ограждает меня по кругу, запечатывая с силой, сошедшей с ума. Внутри девчонки не должно быть столько мощи! Моей силы! Даже если учесть все разы, что она питалась моей кровью – нынешняя сила в разы больше. Откуда взялась остальная?!       Зверь, что преграждал мне путь, вдруг выгнулся, а я приготовился биться со своей же частью. Но вдруг тьма начала обретать другие очертания и формы, и уже через мгновение передо мной стояла обезличенная девушка, сотканная из черного дыма. У нее не было глаз или лица, но я чувствовал, как ее взгляд пристально оценивал меня. Было такое чувство, словно она задавала немой вопрос, который прозвучал где-то настолько глубоко во мне, что я не был уверен, действительно ли расслышал его:       — Ты не помнишь меня?..       Печаль и грусть сдавили мою грудь, я будто нашел что-то потерянное настолько давно, что забыл об этом, свыкся жить без чего-то важного для меня.       — Кто ты?       Девушка лишь обвила себя руками и грустно вздохнула.       — Я все так же защищаю ее…       — От кого? Почему? За…       — …чем? Потому что ты отдал мне такой приказ…       — Я не давал. Понятия не имею, кто или что ты такое.       Девушка вновь печально вздохнула и отвела от меня свое «лицо».       — Я – твое желание защищать ее… Оберегать…       — Зачем она нужна мне? Я не занимаюсь милосердием и жертвованием.       — Когда потеряешь ее будешь сильно жалеть, но уже ничего изменить будет нельзя… Тогда ты и отправишь меня на ее поиски…       — Она из моего рода? Она – Дракулешти?       — Она не твой род, но в ней течет твоя кровь… которую ты сам ей подарил…       — Из-за тебя она так изменилась? Я могу поменять внешность человеку, но не так кардинально, как вышло с ней.       — Да…       — В ней уже была моя сила? До того, как она попала ко мне. В ней была ты?       — Да…       — С чего мне защищать девчонку, отдавать ей свою силу, которая после будет противостоять мне?!       — Потому что ты уже знал, что в первую очередь я должна защитить ее от тебя… Сейчас ты – главное зло для нее…       — Но ты дала мне сломать ее.       — Я лишь следую твоим приказам… Главный из них – не дать тебе убить ее, что касается другого – я не имею права мешать…       — Это ты закрыла ее сознание тогда, чтобы я не проник в него.       Девушка лишь кивнула       — Ты ведь из будущего, как и она, — снова кивок, — тогда ты знаешь будущее, как и она.       В этот раз тень покачала головой.       — У меня приказ не говорить тебе о будущем…       — Чей?!       — Твой…       — Она знает о тебе? Знает, что ты – послана мной?       — Она считает меня другом… Я не говорю с ней…       — Почему?       — Потому что ты единственный, к кому она должна испытывать привязанность… Я лишь подспорье, чтобы она привыкла к твоей силе…       — Это тоже я приказал? — в ответ – короткий кивок. — Если ее сознание защищаешь ты, то как Намтар попал в него?       — Она сама его впустила… Подумала, что это ты…       — Глупая девчонка!       Тень снисходительно и тихо засмеялась:       — Именно так ты ее и назвал, когда отдал мне приказ… «Защищай эту глупую девчонку, пока меня нет рядом… Защищай, даже если угрозой являюсь я сам!»       — Пропусти меня, — удивительно, но тень отступила, стены пали, а я почувствовал тело девчонки, как свое собственное. Мы были близко друг к другу, одновременно делали вдох и выдох, мое сердце заставляло ее биться с собой в унисон. Я чувствовал холод и жару вместо нее и с ней же испытывал все, через что Намтар заставил ее пройти. Испытывал ее радость и покой, тот, которого сам был лишен и которого лишал сам. Я не привык к этим чувствам, точнее было бы сказать – отвык. Война мне милее мира, лишь потому, что большего я не видел. Только она стремится с этому, хочет мира и покоя, а мне давно стало ясно, что мир обретают лишь мертвецы. И я не хочу быть одним из них. Жизнь – нескончаемая война, ты побеждаешь, чтобы жить, а не живешь, чтобы побеждать. Она этого еще не поняла, но я помогу ей.       — Как тебя зовут?       Растаявшая дымка вновь собралась в очертание девушки.       — Мы – Элиз…       Вот и решение проблемы с треклятым именем. Элиз…       У меня занимает несколько секунд смена положения: кладу Элиз себе на грудь, я обнимаю, укутывая своей силой снаружи, тогда как другая часть моей силы сдерживает Намтара изнутри. Утыкаюсь в темную макушку, теперь ярко ощущая странную потребность в этой девушке. Что должно было произойти, чтобы я так кардинально поменял не только мнение о ней, но и свое отношение? Сейчас я проник в чужое сознание без малейшего сопротивления, хотя не уверен, что теперь могу считать ее мысли чужими. Стоило лишь закрыть глаза, как до меня донеслось:       — Потому что мне нравится наблюдать за тем, как ты страдаешь, моя Агапэ… Это лучше всякого секса с тобой. Ты даешь своей добыче призрачный шанс на счастье, на будущее, которое она уже и не думала получить. Ждешь. Ждешь, когда наивно поверит, укоренится в собственных иллюзиях и мечтах. И вот тогда… можно вырывать ее сердце! Столько мук! Столько эмоций, а каковы боль и отчаянье на вкус! Ты бы знала, маленькая змейка, ты бы знала…       Я находился в башне, прямо за дверью комнаты, что стала темницей для девчонки. Рука уже легла на дверь, в желании открыть ее, но вдруг вспомнил то, зачем вообще освободил Намтара: он должен довести девчонку до безумия. И ночной кошмар решил использовать единственно верный облик. До меня доносится мой же голос и жалобный писк девчонки, но я продолжаю упрямо и тихо стоять, дожидаясь большего накала эмоций.       — Ты лишь жалкая маленькая тварь! — мне знаком этот голос. Кажется, это Жаклин, помню ее из видения Мирчи.        — Ты не должна была выжить! Ты – одно сплошное несчастье! — этот голос тоже известен мне – ее отец.        — И зачем я только родила тебя? Ты – ошибка, за которую я расплачивалась всю жизнь! Лучше бы ты сдохла тогда! — а это мать.        — Сестра, — а этого голоса я еще не слышал. Значит брат? — Ты бросила меня одного. Сбежала… Ты хоть представляешь, что он сделал со мной?       Узнавая все новые и новые подробности жизни девчонки, убеждаюсь в массе способов контроля над ней и насколько беспомощными были мои предыдущие попытки. Элиз – боец, привыкший к подобному отношению. Началом ее конца стало не заключение в башне, а смерть Мирчи. Она не привязана физически, она уязвима эмоционально.       — Верно, ты никому не нужна, — довольно странно слышать свой голос, при этом не произнося ни слова.       Чувствую тяжесть в теле, оно становится таким неподъемным, словно в вены налили свинец. Давление выросло, мне уже трудно было поднимать и опускать грудную клетку, имитируя дыхание. Почти складываюсь пополам от такой лавины эмоций и лишь понимание, что они не мои – удерживает меня от того, чтобы разнести здесь все к чертям собачим!       — ЭЛИЗ! — дверь слетает с петель, а передо мной предстает весьма забавная картина: девчонка в разорванной сорочке, вся в крови и слезах, и нависший над ней Намтар в моем облике. Скалится и цокает. Девчонка пропадает во тьме, а мы остаёмся один на один.       — Гос-сподин, — насмешливо произносит дух. Мне не по нраву его тон, что ему и демонстрирую: тьма отбрасывает моего двойника в стену, которую он сам же так старательно и выстроил.       — Ты ничего не попутал, Намтар?       Дух смеется, поправляя свою одежду, но после щелкает пальцами, представая передо мной с внешностью, которую я бы с удовольствием содрал вместе с кожей! Черные глаза смеялись превосходством как тогда, в нашу последнюю встречу.       — Влад, не будь букой, это ведь всего лишь девчонка! — произносит голос, ненавидимый мной до клокота в горле! — Вижу, эта внешность все еще задевает тебя, гос-спадин. Кстати, у вас с этой Ладой… схожие на вкус эмоции, словно пробую одного и того же человека или кого-то очень близкого. Но я побывал в каждой ее мысли и страхе, она никак не связана с тобой. Что она такое?!       Теперь пришла моя очередь усмехаться.       — Раз ты задаешь мне такой вопрос – значит бесполезен для меня.       Лицо моего врага удивленно вытягивается, а после Намтар прищуривается и насмешливо произносит:       — Ты сам не знаешь ответ на этот вопрос… Как интересно! — дух громко смеется, его веселью нет предела. Он громко хлопает в ладоши. — Так-так… Теперь мне понятен твой интерес, гос-сподин, я даже сам проникаюсь им! Шутка ли, столько эмоций! Чувствую себя на каком-то пиру! Здесь тебе и надежда, и гнев, печаль смешана с отчаяньем! Но, пожалуй, самым вкусным было ее неверие в то, что свадьба – иллюзия, созданная тобой! Хотя ее больше расстроило то, что иллюзией была ночь, проведенная с другим тобой… как его там… Мирча! Да, точно, с Мирчей. Уж очень ей запало в душу его обращение «Агапэ».       — Заткнись!       — Ой, я задел за живое? — злость вскипает внутри, но я одергиваю себя, когда вижу широкую улыбку Намтара. Эта тварь питается мной! За это он расплатится жизнью!       Тянусь к тьме, но Намтару известны мои уловки, он быстрым движением ныряет в свою иллюзию, а я нахожусь уже в совершенно другой комнате.       — Вла-ад, — заклятый враг растягивает мое имя в издевательской манере. Дергаюсь, но не могу пошевелиться, скованный цепями, пригвождённый к каменной плите в темнице осман. Пот стекает по моей груди и рукам, на спине нет живого места, а подо мной уже натекла кровь. — Я задам вопрос еще раз: кто ты такой?       Молчу, пылая гневом. Знаю этот фокус, сам же проворачивал его с Элиз. Помню этот момент из жизни, как попал в эту камеру, и почему меня пытает сам Мехмед Завоеватель.       — Ну что ж, — шехзаде кивает своим псам, и меня обливают водой.       — Рр-в! — соль, растворенная в воде, разъедает только что нанесенные раны на спине. Повторный кивок и воздух разрезает свист плети.       — Кто ты такой?! — мне задают один и тот же вопрос под градом ударов плетью. — Кто? Ты? Такой?!       Удары распарывают кожу до костей, чувство такое, словно оголен уже позвоночник, не чувствую рук, немеют ноги, но я молчу, приводя Мехмеда в еще большую злость. Не поведусь, вырвусь отсюда и разорву ему глотку голыми руками!       — Кто ты такой?! — упиваюсь каждым ударом, собираю все, что чувствую, загоняю эти ощущения под кожу, питаю этим каждую клеточку тела, а затем дергаюсь, срываясь с поводка и вгрызаюсь в горло османа. Какофония криков и стонов, хруст трещащих костей и черепов. Мигаю и озираюсь уже будучи в коридоре.              «Что такое, Намтар? Питаться мной – опрометчивый поступок!»              — МИРЧА! — дергаюсь от знакомого голоса. Элиз! То, как она кричала, заставило меня бросится сломя голову, ориентируясь лишь на звук ее голоса и ощущение нашего бешено колотящегося сердца. Черт! Что с ней делает Намтар?! Человек не может так кричать, даже если его убивают, так кричат, потеряв все, чем дорожили, в чем видели смысл жизни! В ушах стоит собственный крик, когда я падаю на землю, обессиленный после побега от известия о смерти отца и брата. Крик опустошенного и умирающего изнутри человека. Мой крик сливается с еще одним, и я делаю все, чтобы бежать быстрее по петляющим коридорам.       Крик затихает, превращаясь сначала в рычание, а после и в вытье. Будто раненный зверь пытается воем воскресить кого-то. Поворот, и в метрах двух от меня сидит Элиз над знакомым мне телом, чуть поодаль от нее двое мертвых детей. Этим раненным зверем оказалась девчонка, она не видела никого вокруг, лишь продолжала топиться в горе, сжимая в руках тело. Ее лицо стремительно теряло краски, Намтар присосался к ней, питался ее эмоциями, опустошая. Нужно срочно вытаскивать ее отсюда! Хватаю, пытаясь поднять, но руки скользят от крови, в которой она была. Тогда я зову ее:       — Элиз! — ноль реакции. — Элиз!       — Нет, не надо… — голос сиплый после истерики. И только сейчас я замечаю, что одной рукой она держится за живот, который гораздо больше, чем обычно. Намтар не только убил ее прошлое, но и забрал возможное будущее. Она сидела не в крови мужчины, а в своей. Гребаный черт! Я придушу его собственными руками! — Мирча… нет.       — Элиз, посмотри на меня! — она не слышит, видит только его! Ладно! Срываю капюшон, изменяя свою внешность. Она не слышит Дракула, но услышит Мирчу!       Встряхиваю и отворачиваю от трупов:       — Да взгляни на меня! Ну же! — замолкает, каменея. Распахивает свои темные беззвездные глаза, полные слез и боли. Вижу в них страх, бледные холодные пальцы впиваются в мои руки с такой силой, о которой я и не подозревал.       — Мирча? Но… — верно, видь во мне его. Иди за мной, потому что думаешь, что идешь за ним! Сейчас я готов проглотить это, но не более. После этой ночи ты будешь смотреть и видеть лишь меня и только меня. — Но ты ведь… я… Я убила их!       Нужно разыграть совершенно другой спектакль, иначе она снова завоет подобно Банши.       — Кого? — хмурюсь, специально делая вид, что в упор ничего не вижу. Поворачивается, чтобы убедиться самой, но я зажимаю ее лицо в руках, такое маленькое. Почему-то сейчас смотреть на нее так – было обыденным: без гнева и желания причинить боль, только какая-то странная потребность защитить. Сбрасываю это на то, что Намтар позарился на ту, что является моей.       — Я убила наших детей, не понимаю. Не помню, как? Я, — кладет руки на еще видимый живот, — даже его убила. Прости, прости, прости. Кровь…       — О чем ты?! — то, с какой трепетностью девчонка положила руки на свой живот заставляет иголки ходить по моей спине. Странно. — Я ничего не вижу, здесь нет крови.       — Но, — демонстрирует свои алые ладошки, как провинившийся ребенок. Впервые вижу ее такой открытой, без внутренних барьеров и скрытности. Такая доступная и легкая в охоте. Она сейчас и вправду походила больше на ребенка. Глаза выдавали ее опустошённость и усталость. Она устала бороться. А ведь всегда находила в себе силы для этого. Сжимаю ее ладони в своих – ледяные.       — Ты совсем продрогла. Разве нашим детям понравится, если их мама простудится сидя на полу? К тому же, — прядь ее волос упала на лицо, закрывая от меня ее глаза. Быстрым, но аккуратным движение увожу ее за ухо Элиз, — я еще хочу ребенка, — кладу руку на ее живот, изменяя видимость так, что он снова становится незаметным. — Так что все нормально, милая, вставай.       Хмурится, а после переводит взгляд на свой пока еще плоский живот. Удивленно ахает:       — Но я ведь…       — Ты веришь мне, Агапэ?       — Да, верю. Постой, как ты меня назвал?       — Агапэ. Ты не помнишь? Это…       — Твое признание мне.       — Верно, — киваю. Спасибо, Намтар, что ты находка для шпиона. Она не отводит взгляда, заглядывая в мои глаза, силясь найти в них ответы. Ее мысли и сознание путаются, и лишь я могу их распутать, но хочу ли? Признаюсь, приятно понимать, что ты стал для кого-то всем миром, осознавать, что тебе доверяют так самозабвенно и без условий тянутся к тебе. Про это говорил Мирча? Это заставило его отречься от меня? — А теперь идем, нам нужно выбраться отсюда.       Крепко держу ее за руку, а она слишком послушно вьется за мной хвостиком и так наивно пытается заглянуть в мое лицо. Боится, что я вновь иллюзия. Нет, малышка, я настоящий.       — Куда мы идем?       — К выходу.       — Но заче… — резко оборачиваюсь, мысленно кляня за то, что держал не так крепко, как должен был, и Намтар снова забрал ее! Но нет, стоит, белая, как полотно, не двигаясь.       — Что такое?       — Чулан. Нет, я не могу, Мирча, не могу.       Хочу успокоить ее, но она вздрагивает стоит нам обоим услышать знакомый голос:       — Лада! Проклятая девчонка! Когда найду тебя, закрою в чулане на несколько дней!       — Элиз, ты не маленькая девочка! — стараюсь закрыть собой проход в кладовую, мне известно, что делали с этой зашуганной душой в этом доме. Как ее ломали и гнули! Пожалуй, то же самое делал и я. Мысленно закипаю от гнева, но стараюсь держать себя в руках, не давая Намтару возможности еще больше пожирать мои эмоции.        — Ошибаешься. Я так боюсь всего. Так боюсь…       — Страх всегда будет с нами, вопрос в том, сможем ли мы отгородиться от него и не дать ему диктовать нам, как жить.       — Прости, я всегда буду маленькой и запуганной девочкой. Дракул прав – я ни на что не способна. Лишь приношу беды.       О Тьма! Ну почему она уверовала в мои слова именно тогда, когда я твержу ей обратное?! Встряхиваю ее так, что зубы щелкают друг об друга.       — Забудь эти слова! Докажи мне, что ты не такая! Что ты сможешь справиться со всем, что бы тебе ни послала судьба!       — Но я не такая. Сломанная, забытая и слабая. Трусливая! — хочу зарычать на нее, чтобы замолкла, чтобы не смела больше говорить такого, но не могу. Не могу раскрыть себя! Черт!       Громкий вдох:       — Ну почему, во имя Тени, ты дерзишь мне, когда не надо, а когда это требуется – молчишь?! Элиз, — глаза в глаза, — позволь мне сделать тебя сильной. Да, ты сломана, да разбита, но это к лучшему. Больше трещин, чем сейчас, у тебя уже не будет, ты достигла предела. А значит, осталось вылепить из того что есть то, что нужно тебе именно сейчас! Скажи, что ты хочешь, чего желаешь больше всего на свете?       — Выжить. Я хочу жить.       — Слишком мелкая мечта для такой женщины, как ты.       — Я больше ничего и не знаю. Не видела, — она снова плачет… не люблю, когда женщины плачут. Обычно меня злят слезы, но видно сегодня уже был предел многим эмоциям.       — Хорошо. Выжить, значит – выжить. А теперь слушай меня внимательно и делай все, что я скажу. Поняла? Я вытащу тебя отсюда, — она закивала, облизывая потрескавшиеся губы, какого-то черта заостряю на этом действии свое внимание, но быстро переключаюсь. — Сейчас ты, вместе со мной, зайдешь в чулан, он…       — Владислава! — одно это имя заставляет змейку сжаться в комок и осесть на пол, а меня в неверии смотреть на нее и пытаться многое сопоставить и понять…       — Владислава? — шепчу тихо, но Элиз дергается, как от удара. Это ее имя? Она обманула меня назвавшись Ладой? — Это твое имя? — повторяю с нажимом. Вот оно что, имя, что не давало мне покоя. Она скрыла его от меня, представилась другим, утаила! Это многое бы решило. Девчонка судорожно мотала головой, снова заходясь в истерике.       — Нет-нет! Элизабет, мое имя Элизабет! — уже не испытываю того злорадства, как тогда, когда нарекал ее этой… кличкой. Сейчас же мне хочется называть ее по имени, настоящим именем… моим, но заставляю себя играть роль Мирчи и дальше.       — Идем, Элизабет, нужно спешить, — снова не слышит. Если тогда она пошла за Мирчей, потому что думала, что потеряла его, то в этот раз ее разъедает страх перед отцом. Тогда сейчас нужен тот, кого она сможет бояться сильней призрака прошлого. Возвращаю капюшон на место, стираю все, что роднит меня с Мирчей.       — ЭЛИЗАБЕТ! — рявкаю так сильно, что она скулит от испуга. — Элизабет!       — ХА-ХА-ХА! Потаскуха, как и ее мать! Перед всеми стелются и падают ниц, перед всеми раздвигают ноги, — Намтар знает куда бить, девчонка на краю. Но то, что произнес дух – мне совершенно не понравилось, более того, почему-то это задело и меня!       — Закрой пасть, ничтожество! Она на коленях только передо мной, а с другими держит голову высоко поднятой, — в доказательство слов моя тьма оплетает девчонку, привязывая ее ко мне еще сильнее. Усмехаюсь, когда… Владислава сама прижимается ко мне, а ведь я уже не Мирча. — И трахаю ее только я! Так что повторяю, закрой пасть!       — Ты не имеешь здесь власти, король. Это моя территория, и я уже достаточно подпитался!       — Но ты продолжаешь звать меня королем! — чем больше Намтар произносит слов, тем жестче будет расплата! Но сначала нужно увести девчонку. — Элизабет, в чулан, быстро.       Смотрит на него так, словно это оживший монстр, но единственный монстр здесь – я, и только я могу гарантировать ей жизнь! Никто больше.       — Нет! — Намтар звереет, теряя свою маскировку, его голос ломается, выдавая нежить. Действую быстро – хватаю мелкую, пока она не передумала идти со мной, и вваливаюсь в тьму, что является своего рода переходом между кошмарами.       Сила Намтара окутывает жертву слоями, кокон за коконом, заключенные в коконе побольше. Через прикосновение к девчонке чувствую, как та дрожит всем телом. Это плохо, с каждым новым кошмаром Намтар высасывает из нее жизнь, ослабляя тело и дух, а дух у нее надломлен больше, чем я мог предположить.       — Ох! — Элиз складывается пополам, почти вырываясь из моих рук. Сначала думаю, что хочет сбежать, что передумала или заметила во тьме лицо Мирчи, но нет. Слышу, как ее сердце судорожно колотится о ребра, избивая легкие, загоняя себя. Тело девчонки стремительно нагревается, и вот она уже горит, но все еще жива. Обхватываю сильнее, предотвращая все возможные попытки забрать ее у меня. Мы падаем достаточно долго, пока мое чутье не вопит в моей голове, и я переворачиваю нас в полете, принимая удар на себя. Девчонка зажмурилась, кажется, что она даже не заметила жесткого приземления на пол. Лицо бледное, словно у призрака, вены отчетливо прорисовываются сквозь хрупкую кожу. Молчит, но дышит часто, изредка шипя и постанывая.       — Элиз? — она прижимает ладонь к области сердца с такой силой, что может раздробить себе кости, но видимо внутренняя боль была гораздо сильнее. Аккуратно, чтобы не усилить боль еще больше, сажусь, приподнимая ее и усаживаю к себе на бедра, так она хотя бы находится на одном уровне со мной, а не дышит мне в грудь.       — Болит, сильно, — шипит, но другой рукой впивается мне в плечо, стараясь не двигаться.       — Мне нужно посмотреть, — люди часто умирают от остановки сердца, когда встречаются с Намтаром. Их сердца не выдерживают того, в какие кошмары их окунают. Они разрываются или гоняют кровь с такой силой, что в один момент загоняют сами себя и уже не могут сокращаться – застывают, обращаясь в камень – любимое лакомство низшего духа. Сейчас он проделывал то же самое с Ладой: гоняя девчонку по кошмарам, он загоняет ее сердце. Этому нужно помешать.       С помощью зрения носферату, я вижу тело любого человека так, что кожа и кости растворяются, превращаясь в отсветы, оставляя только замысловатую сеть вен и артерий. Однако это не реальность, хоть мы с Элиз и настоящие, одежда сотворена Намтаром и мешает мне, смазывая то, что я вижу. Разрываю ткань на девчонке, оголяя ее, и окидываю взглядом, сейчас мне нужен лишь доступ к ее сердцу, остальным я наслажусь позже. Мое действие не вызвало у змейки никакой реакции, даже наоборот, она начала оседать, расплываясь в моих руках. Черт!       — Элиз, не уходи, слышишь меня? — отвечает мне кивком, но это скорее механическое действие, чем осознанное. Нужно растормошить ее и выиграть время. — Расскажи мне что-нибудь, что угодно, но говори со мной. Давай, — жар ее тела ощущается на моих губах, сушит их, от чего приходится пройтись по ним языком. Кожа пылает под моей рукой, но я не отнимаю ее, вновь взывая к тьме внутри девчонки. Нужно охладить ее сердце, иначе я рискую потерять ее. Морщится, но не отбрасывает мою руку, напротив, утыкается в нее, кладет свою ладонь в попытке вжать меня сильнее. Облизывает пересохшие губы, и я странно цепляюсь за это простое действие с ее стороны.       — В детстве у меня… был друг… игрушечный д-дракон, — говорит с трудом, но сказанное уже заставляет меня усмехнуться. Тихо, чтобы не прервать ее. Игрушечный дракон говоришь? Значит тебя с детства тянуло к драконам… Может это еще один фактор из множества, из-за которых ты оказалась в моем времени. Имя, дракон, обожание меня, пусть и с исторической точки зрения, тот разговор с Мирчей, в котором она сама себя сравнивала с драконом, а не принцессой. Шутка ли – у всех девочек в детстве куклы, а у нее дракон. — Он везде был… со мной, пока… пока, — снова движение языка по сухой коже, и снова это отвлекает меня, из-за чего времени на концентрацию нужно больше, чем раньше. — Холодно. Дракул, холодно.       — Чш-ш, я замораживаю твое сердце, потерпи. Это единственный способ, — тихий тон моего голоса заставляет ее немного успокоиться, но секундой позже девчонка начинает ерзать по мне и хныкать… и это впервые не выводит меня из себя. Впервые с того случая с матерью.       — Что случилось с драконом? — мне интересно, что произошло с ним, почему он «был»? Сама ли она его забросила или, может, что-то произошло и ей пришлось оставить его и… Дальнейшие мысли прервал вопрос, которого я совершенно не ожидал. Если бы не тьма моего капюшона, то девчонка могла бы ходить и хвастаться, что ей удалось сбить меня с толку.       — Почему? Почему ты так жесток? — упираю в нее строгий взгляд, под который возвращаю победу себе. — Иногда ж-жесток…       — С тобой иначе нельзя, — понимаю, что нынешняя обстановка совершенно не помогает мне ломать ее. Сейчас мое поведение совершенно не сходится с тем, каким я должен быть. Холодным и строгим, но вместо этого я рассуждаю над словами про друга ее детства и даже нахожу это забавным. А вместо того, чтобы думать, как дальше использовать девчонку, когда она доверилась мне – думаю о том, что могу заменить дурацкого дракона! Это сбивает меня и как-то сами собой вырываются последующие слова: — пока что.       — Почему?       Действительно, почему? С чего я вообще это сказал? По привычке злюсь на Элиз и хочу болью указать ее место, но затем мысль, жужжащая где-то на задворках разума, обрела четкость:       «По неведомым причинам мне хочется, чтобы ты приняла меня, перестала видеть абсолютное зло и заметила того, кто может изменить твою жизнь к лучшему, если ты захочешь этого, если будешь слушаться меня»       Но вместо этого произношу другие слова:       — Ты не понимаешь, что тебе говорят. Вечно лезешь на рожон, противишься и вредничаешь, как капризный ребенок. А когда получаешь заслуженное наказание – обвиняешь меня, строишь планы по обману. У тебя виноваты все, кроме тебя, а когда понимаешь, что виновница бед все же ты – пытаешься убить себя, не беря ответственности. Если бы я делал так, как ты, то уже должен был бы убить себя сразу, как только посадил на кол первого пленного у турок.       Молчит, опуская голову, но я чувствую ее печаль и стыд, вину. Она винит себя не меньше, чем меня, а может быть и больше. Но этого недостаточно, по крайней мере мне.       — Я дал тебе правила, но ты плевать на них хотела. Устанавливаешь свои, торгуешься, бежишь, и вновь виноват я, а овечка – бела и пушиста. Так не бывает, Элиз, всему есть цена. Я спасал тебя неимоверное количество раз, спасаю сейчас, но ты упорно продолжаешь видеть во мне монстра. Когда тебе говорят, что ты монстр, когда видят в тебе только его черты, ты и сам уже не уверен, человек ли ты или нечто намного хуже! Тебе говорили, что ты ничтожна, слаба и пуглива, и ты начала себя таковой считать. Скажешь не так? Мирча для тебя добренький лишь потому, что истинная его суть скрыта во тьме. Я же для тебя чудовище, ну что же, им для тебя и буду. Ты слышишь меня только когда кричу на тебя или угрожаю, не замечаешь очевидного, принимаешь в штыки все, что даю тебе. Я навсегда останусь твоим монстром в человеческом обличие. Будь ты моей… — будь ты просто моей, — союзницей, а не противницей, имела бы все, что захотела бы твоя израненная душа. Но ты больше желаешь бороться со мной, нежели быть на моей стороне.       Открываю глаза ей и заодно себе. Даже не знаю для кого предназначалась больше эта тирада: для нее или меня. Она – та, кто воспитана на историях обо мне, на фактах из моей жизни и байках о Темном. У нас связь с ней, пусть в нынешнем времени я пока не установил ее. Не приказал Элиз оберегать… Владиславу. И это имя, не верится мне в чертовы совпадения! Возможно мы оба были не правы, пока гнули свои линии, но сейчас я отчетливо понимаю, что должен сделать все, чтобы чужачка из будущего стала своей в настоящем. Она должна остаться со мной. Это уже дело принципа и условие, при котором Элиз сможет оставаться в живых. Я защищу ее.       — Наши отношения основаны на эгоизме, — Тьма, дай мне сил с ней! Я только что сказал ей про споры, но она пропустила все мимо ушей!       — Зато такая связь длится вечно.       — Ты пробуждаешь во мне все самое худшее.       Да, но лишь потому, что это уже дремало в тебе. Оно было задолго до встречи со мной.       — Разве не поэтому ты все еще жива?       — Иногда для этого приходиться идти по головам, — а иногда и по трупам.       — Прости, — пищит и утыкается лбом мне в подбородок. Губами прикасаюсь к ее коже – уже не такой горячей, как раньше. Это хорошо, значит моя тьма действует. Или вернее сказать ее тьма.       — Не извиняйся, стань лучше. Или хуже, смотря что принесет тебе то или иное изменение, — не хочу отнимать от нее руку, но понимаю, что онам пора, Намтар может с легкостью найти нас. Нужно вывести Элиз. — Вставай, нам нужно выбираться.       Нужно прояснить некоторые моменты:       — Ты помнишь, что произошло? До начала кошмара.       — Я читала книгу.       — Книгу?       — Да, Аделаида и Сандр подарили мне книгу «Энциклопедию карпатской нечисти», ее и чит… — что?! Разворачиваюсь резко и быстро, что пугаю девчонку. Сандр и Аделаида?! Какого хрена она говорит о тех, с кем не встречалась ни разу?! Сандр недавно прибыл в Бран, это верно, но его жена находится далеко отсюда. Да и про энциклопедию знают немногие, а уж про то, что Сандр женился – только я, Лука и Николаус и Андрей… знал. Тогда как она может говорить об этом?       — Да кто ты такая? — с каждым разом, когда она открывает рот, убеждаюсь все больше, что она свалилась на мою голову не просто так!       — Элизабет, — смутившись отвечает она. Чувствую кислоту во рту от этого имени, но ничего не говорю.        — Почему они подарили тебе эту книгу?       — В качестве подарка на свадьбу, — мы снова неслись по коридору.       — На какую свадьбу? — бросаю на нее взгляд через плечо, пока очень непонятно, о чем она.       — На мою… с Мирчей. Ох! — останавливаюсь так резко, что Элиз врезается мне в спину. Свадьба с Мирчей?! Да, сначала я действительно думал женить Мирчу на девчонке. Этим бы оградил трон от посягательств бояр на него, они давно начали заводить разговоры, что Мирче следует найти княжну. Сначала намеки, а после и прямое действие – подсунуть одну из своих дочерей или сестер под князя и забрать трон. В этом случает Элиз была превосходной кандидаткой: без семьи, без прошлого, без амбиций, я даже начал это обговаривать со Стефаном, но затем отменил все приготовления, бросив трон на растерзание. Почему? Хороший вопрос, знал бы еще ответ. Я сообщил об этом семье и Теням, Мирча сообщил об этом девчонке, но дальше разговоров не зашло. После того, как нынешний князь сорвался и накинулся на Элиз, я понял, что не хочу видеть, как Мирча будет консумировать брак с ней. Меня начинала злить сама мысль об этом, что же бы произошло, если свадьба состоялась? Но вот, девчонка сейчас говорит о ней…       — Не было никакой свадьбы, Элизабет. Я отменил ее.       — Но… как? Я же… Как? Она же была! Агапэ…       Агапэ… Агапэ. Об этом говорил Намтар! Он был в моей голове, когда я сам был заперт Мирчей! Мы оба были вместе, и этот гаденыш влез к нам в мысли! Вот откуда он узнал эту чушь про Агапэ, свадьбу и Сандра с Аделаидой! Сходится и то, что Элиз знает об их браке. Гребаный низший! Я так был занят, играя с чувствами голубков, что не заметил, как сыграли на моих!       — Подумаю об этом позже. Вспоминай, что было до нее. Ну же!       — Я шла по коридору, но меня кто-то окликнул, я повернулась… в ужасе понимая, что это был твой голос. А потом тьма и свадьба? Я ничего не понимаю, половина воспоминаний, их –нет.       — Это был не я.       — А кто? С кем ты говорил?       — С ночным кошмаром.       — У меня просто кошмар? Ты тоже его часть?       — Я настоящий, Элиз, а вот все вокруг, оно часть кошмара, да. Но это не просто плохой сон. Намтар – дух, который питается эмоциями и энергией своих жертв. И до того, как напасть на тебя, он полакомился другими.       — А я ходячий коктейль из негативных эмоций и страхов, — она пользуется своим умом, жаль, что не во всех случаях. — Значит Мирча не говорил мне… тех слов.       Цокаю громче, чем рассчитывал:       — Нет, но это вполне в его духе! Мальчишка без ума от тебя и, — прикусываю язык до крови. Какого… почему я начал болтать много лишнего?! Мне не нравится это чувство, чувство проигрыша.       — Дракул, — она успевает обронить лишь это, а после нас обоих поглощает удушливая тьма.       — Влад. Влад!       Знакомый голос… Слышу, что меня зовут, но не иду на этот зов, знаю, кого увижу, знаю, что она скажет и как поведет себя.       — Влад! Иди сюда!       Громко вздохнув, все же решаю пойти на голос, только ради того, чтобы покончить со всем этим и забрать отсюда Элизабет.       — Влад! Вла… вот ты где, а я тебя уже обыскалась!       Передо мной стояла женщина, она ничуть не изменилась, такая же, как в моих воспоминаниях: все то же лицо, платье, манера держаться.       — Я никуда и не пропадал, — в отличие от тебя.       — Думаешь, я бы тогда так кричала на всю округу? Из-за тебя, я застряла тут! — молодая женщина всхлипнула и утерла первую слезу. Первую из многих.       — Ты застряла из-за собственной безвольности, слабости и мечты о лучшей, но несбыточной жизни.       Зеленые глаза женщины блеснули, но тут же помутнели от слез, темно-каштановые волосы упали прядью на лоб. Женщину затрясло от плача и истерики. Все такая же слабая.       — Ты… гадкий мальчишка! Ты…       — Хватит устраивать этот спектакль, мама…       — Я вас рожала! Всех троих, а вы!       — Ты рожала нас как живую защиту от отца, которому быстро наскучила, став бесполезной, плаксивой и слабой. Ты не пара Дракону.       Женщина быстро сбрасывает все свое притворство.       — А твоя эта змейка? Она пара Дракону? Или так, развлечение?!       — В любом случае, тебя не касается.       Мать смеется истеричным смехом.       — Каков отец, такие и сыновья! Чёрствые, грубые и глупые! Думаешь она не сбежит от тебя? Сбежит! Как и я сбежала! Даже если ты обрюхатишь ее, она избавится сначала от выродка чудовища, а после и от тебя самого! Как это сделала я когда-то! Ведь такого как ты, можно любить только в одном случае: с клинком у горла. И то, я бы предпочла поцелуй клинка, чем прикосновения твоего отца. Уверена, ей тоже твои противны!       Судьба действительно та еще сука, чего стоит только схожесть матери и Элиз…       — Может и так, только в отличие от тебя, мама, ей хватило ума понять, что от меня зависит ее жизнь. Она будет со мной и…       Мать снова зашлась громким смехом.       — Прости-прости, но это ты обвинил меня в витании в мечтах? Сынок, посмотри правде в глаза, — прохладные ладони оплетают мое лицо, мама говорит нежно и тихо. Выглядит как нормальная мать, что беспокоится о своем ребенке, — тебя же никто не сможет полюбить. Даже отец тебя побаивался! Иначе почему отдал предпочтение Мирче?       Вся напускная нежность стирается, стоит мне сжать тонкую шею пальцами. Она знает, как ударить больнее, только вот раньше она нападала на ребенка, больше я не таков.       — Мне не нужна любовь! — шипение проскальзывает сквозь клыки, пальцы сжимают шею сильнее.       — Верно… — ей не хватает воздуха, пытается разжать мою хватку, но лишь усугубляет ситуацию, зля меня. — вер…но, разве кто-нибудь, когда-нибудь сможет полюбить… чудовище?       — Мне от нее нужно лишь подчинение и не более.       — Ты… сам то вери…шь в свои слова?       — Вон из моей головы, Намтар, ты вырыл себе очень глубокую могилу.       Мама оскалилась, вырвавшись из моих рук. По ее красивому лицу прошлась рябь. На глазах начала рассыпаться, превращаясь в ходячий труп, коим она и была при жизни.       — Мой маленький мальчик, — хрипит она, — ты не сможешь удержать птицу в клетке. Стоит ей только почувствовать дуновение свободы – она тут же выпорхнет, оставив тебя с тлеющими воспоминаниями.       — Тогда я сломаю ей крылья! Она будет со мной, хочет того или нет!       — Забавно, то же самое мне сказал твой отец. Давай так, заключим сделку! Дадим ей выбор, если она выберет меня, то ты уйдешь, Темный король, оставив ее мне на съедение, а после не тронешь меня. А если эта девчушка выберет тебя, то я не буду вам мешать – сможете выйти из кошмара. Ну как тебе? Ты ведь так уверен, что она сделает правильный выбор, так к чему сомнения, сын? — Намтар все еще был в облике моей матери, от чего желание придушить его лишь разгорается.       Усмехаюсь, коротко и злобно.       — Уверен, что хочешь заключить сделку со мной?       Намтар пожимает плечами:       — Ты ведь все равно не отпустишь меня просто так.       — Отлично…       Дух хлопает в ладоши:       — Тогда по рукам! О, надеюсь ты не в обиде, что я примерил роль твоей матери?       — Что ты…       — Вот и славно, — еще один хлопок, и мне в спину что-то врезается, негромко вскрикнув. Разворачиваюсь и вижу девчонку.       — Элиз, — большие темные глаза распахиваются, и я замечаю в них море облегчения.       — Дракул! — тянется ко мне, но из-за угла появляется Намтар в облике Мирчи.       — Нет! Не верь ему! Это кошмар!       — Элиз, — девчонка теряется, вертит головой, не зная на ком остановиться, кого выбрать, — возьми меня за руку.       — Нет, Элиз, стоит попасть в его руки – умрешь! Иди ко мне, я сделаю тебя сильнее! Элиз, ты обещала быть послушной, а в итоге вновь не выполняешь приказы. Иди. Ко мне. Живо! — умно Намтар, копируешь мою манеру поведения с ней, вот только за то время, что бежали от тебя, я понял кое-что.       — Я… я, — Элиз – самое противоречивое создание, что мне доводилось видеть за свою жизнь, но даже ей можно управлять. Стоит лишь понять одну вещь: она сделает все наперекор тебе. Так что если хочешь, чтобы она пошла за тобой – дай ей иллюзию выбора, а не наседай. Поэтому не предпринимаю никаких попыток перетянуть девчонку на себя, давая понять, кто действительно настоящий. Остается лишь ждать, когда Намтар допустит ошибку, рьяно пытаясь остановить ее.       — Элиз! Ко мне, давай девочка, смелей. Ты умрешь, если не послушаешь меня, Лада.       Змейка замирает, уловив ту самую ошибку, четко осознавая, кто есть кто и принимает единственно верное решение – разворачивается ко мне.              «Я не зову тебя по имени даже в собственных мыслях…»              Осознание этого проявляется на ее лице, от чего ухмыляюсь и протягиваю ладонь, произнося лишь одно слово:       — Выжить.       Миг и она обнимает меня так крепко, утыкаясь в грудь лицом.       — НЕТ!       Обвиваю змейку руками и укутываю тьмой, теперь Намтар никогда не отберет ее у меня. Никто не посмеет.       — С тобой я разберусь позже, — угроза, несущая за собой жестокую расплату.       Отчётливо понимаю, когда Элиз пробуждается от кошмара, открывая глаза. Я все еще кутаю ее в своих руках, поглаживая по мягкой макушке. Просто делаю это, не задумываясь. Копошится под моими руками и поднимает изнеможённое лицо.       — Все кончилось, мы выбрались, — сейчас совершенно не хочется ее доламывать или манипулировать. Наоборот, прихожу к выводу, к которому следовало прийти очень давно: ей нужно тепло, чтобы следовать за кем-то. Я сказал, что сломаю ей крылья, чтобы она не упорхнула от меня, но что если наоборот, дать ей повод быть со мной, а не ненавидеть меня? — Если хочешь – поплачь. Сейчас можно, но больше не позволю.       Делаю первый робкий шаг в том направлении, в котором даже не смотрел. Мотает головой, утирая непрошенную влагу. Победа. Делаю второй шаг:       — Молодец, Элиз.       — Я сломлена. Окончательно и бесповоротно.       Вот они. Те слова, что я мечтал услышать уже очень давно. Ощущаю от этого радость, но она имеет привкус тлена во рту. Раньше я хотел сломать ее, чтобы использовать знания, заключенные в ее голове, живое оружие, мой собственный оракул. Но что если я выращу себе союзника, который не будет безвольно исполнять все, что я прикажу, а сможет мыслить и действовать в угоду моим планам и целям? Что, если у Валахии появится еще один Темный, но среди людей? Моя кровь в ней уже делает ее подобной мне, даже больше чем обращенные носферату, даже больше чем Мирча…       — Сломав одно, мы строим другое. Больше, сильнее, крепче, — снимаю перчатку, хочу зарыться в ее волосы рукой, без каких-либо препятствий. Верно, между нами больше ничего не должно встать. — Ты сказала, что хочешь выжить, но это мелочь в сравнении с тем, что ты можешь получить от меня. Если станешь сильней. Тебе не нужна нежность.       — Но мне так хочется ее чувствовать.       — Ты ее никогда не знала, а стоило поддаться ей – тебя поймал Намтар. Ты боец. Боролась против меня даже тогда, когда пала на колени. У тебя был план как уничтожить меня. Попытка так себе, но то, что ты имела цель – похвально. Там, в видении, ты предала свои цели, бросила себя на произвол судьбы и не пыталась стать сильнее. Лишь наслаждалась Мирчей. Готова была навсегда остаться в его покоях.       Я видел ее желание стать сильней, оно клокотало в ней, но девчонка слишком зациклилась на теплоте и попытках выжить. Сбившись с пути, она перестала видеть то, что некогда было ее целью, нужно лишь напомнить ей об этом.       — Разве это плохо? Хотеть нежности?       — Нет, если ты в силах защитить ее. Что ты можешь противопоставить своим врагам? Чем ты можешь защититься от меня?       — Ничем.       — Нежность – иллюзия, в которую ты веришь, а сила и власть – то, с чем ты жила всю свою жизнь. Они – то, что ты видела каждый день дома и то, что ты видишь в моем замке. Ответь, змейка, ты бы хотела иметь такую власть как у меня? — молчит, но я буквально слышу ее мысли, внутренний монолог, направляющий ее на правильную тропу. Молча кивает.       — Превозмогая боль, перенаправляя ее, ты сама становишься сильнее, а сила перерастает во власть.       — Почему ты сейчас такой?       — Какой «такой»?       — Спокойный. Тихий, не знаю…нежный? — нежный… Я не знал, что такое нежность, змейка. С самого детства мама ненавидела меня и братьев, из-за нашего сходства с отцом. Точные его копии и ничего от молдавской княжны. А отец взращивал воинов, видя в нас слабость матери и презирал уже за это. Несмотря на это, Мирча был его любимцем, я стоял на перепутье, а Раду – маменькин сынок, он вечно таскался за юбкой матери. Мне же не был рад ни один из родителей.       — Я не нежный. Какой – зависит от обстоятельств: строг, когда нужна дисциплина, груб, когда мне отвечают тем же, жесток, если это необходимо. Особенно с непослушными детьми, нарушающими свои клятвы и обещания, — воспоминания лишь разъедают старые раны, но забывать их нельзя, они учат многому.       — Я думала, что делаю правильно, а в итоге становилось жертв еще больше. Хотела выжить и защитить тех, кто стал дорог мне в этом замке.       Опускает глаза, но сейчас я хочу, чтобы она смотрела на меня.       — Став сильной – сможешь все, но если твоя цель просто выжить, — она действительно похожа на мою мать, но только внешне, молдавская княжна уже бы давно забилась в угол и ревела навзрыд, умоляя отправить ее на родину, но не змейка. Она пытается выжить, осталось лишь научить ее кусаться в ответ, взбрызгивая яд. — Крысы тоже выживают, но вряд ли ты захочешь жить как они. Будешь бороться хоть немного, как боролась против меня – сможешь добиться большего.       — Но я проиграла тебе.       — В проигрыше сильному противнику нет ничего зазорного, если сделаешь выводы, учтешь свои слабые стороны, а при следующей встрече – уничтожишь его, — это первое чему меня научили османы.       — Если я стану сильной, то перестану испытывать боль?       — Нет. Она – часть процесса.       — Ты тоже ее испытываешь? — устало киваю. — И как ты с ней борешься?       — Не борюсь. Я принял ее. Только сломленные могут так делать. Вскоре начнешь радоваться ей. Ведь если ты ее испытываешь – ты жива. Лишь мертвецы не чувствуют боли.       — Значит ты тоже… сломлен? — затихает резко, сжимается, пытаясь казаться меньше. Опасается меня.       — Мы с тобой похожи гораздо больше, чем ты думаешь. Приняв условия моего мира, не только сможешь выжить, тебе будет под силу диктовать свои правила и управлять жизнями других, — дрожит, но не от страха, эта эмоция давно выветрилась. Сейчас тело Элиз успокаивается после кошмаров, оно обессиленно и слабо, в нем почти не осталось тепла.       — Владислава значит, — казалось даже ее сердце перестало биться. — Почему ты представилась иначе?       — Отец не любил полное имя. Его мне дала мать. Он звал меня сначала Влада, а после брат сократил сокращение до Лады. А что? Если бы знал полное имя, не дал бы новое?       Это нужно обдумать. Ее имя многое меняет, в том числе и мое желание называть ее «Элизабет», особенно теперь. Кладет свою голову мне на грудь, греясь в тепле моего тела.       — Не дал бы. Ты в моей власти и будешь в ней до тех пор, пока не умрешь или не найдешь способ противостоять мне на равных. А что может передать наивысшую степень обладания как не мое имя, которое ты носишь?       — Кажется сейчас я забью последний гвоздь в крышку своего гроба.       — М-м?       — Меня назвали в честь тебя.       Укрываю ее покрывалом со своей постели. Забавно, в эту комнату всем вход заказан, но ее притащил сюда сам. Эта змейка проникает в трещины моего замка и вьет свое гнездо. Пока ей позволено это делать, а вот что будет дальше – зависит от того, чью сторону она примет: мою или моего врага.       — В таком случае, ты с самого рождения уже принадлежала мне.       Продолжаю гладить девушку и после того, как ее дыхание выровнялось, и она уснула. Лишь дав ей согреться и немного поспав, ухожу тихо, чтобы не разбудить. Ее я вытащил, но осталось пару важных дел.       Залетев в зимний сад, громко зову:       — Симеон! Собирайся, нужно кое-кому оторвать голову!       — Господин, — вместо старого колдуна в дверном проеме появляется Иола и кланяется мне. Уже было собирался уходить, но цепляюсь взглядом за дочь Симеона.       — Иола, нужна твоя помощь. В моей спальне лежит… — как бы ей объяснить, кто лежит в моей комнате?       Девушка усмехается, словно мысли прочла и тихо бросает:       — Лада?       Молчу, пристально глядя на ведьму, а та и рада, лишь больше ухмыляется.       — Что с ней сделать? Синяки убрать или внешность чуть исправить?       — Нет. Ничего из этого. Просто будь рядом с ней и стереги ее сон, а еще лучше – забери его у нее.       В этот раз улыбка стерлась с лица Иолы, девушка хмурится, но ей хватает смелости ответить:       — Если я заберу ее сны, то с ними уйдут и эмоции, она перестанет что-либо чувствовать.       — То, что она чувствует сейчас – в разы хуже. Позже она вернет себе эмоции, Иола, но сейчас ей нужна помощь. Сделай, как я попросил, — девушка еще некоторое время пристально смотрела на меня, а затем кивнула, поклонившись.       — Господин, я пока до конца не разобралась в этом, но уже с уверенностью могу сказать одно: тот, кто провел ритуал с… Ладой был из нашего с отцом рода. Я чувствую родные кости, — глаза ведьмы блеснули, но она быстро уняла свою мощь.       — Я понял. Где Симеон?       — Он лечит тех, на кого напал дух, я вот несу ему травы и прочие смеси, — Иола сжала в руках тканевой мешок.       — Он мне нужен, сможешь подменить отца, а после отправиться к девчонке?       — Да, вполне.       Узнав, где именно находится колдун, мы с Иолой вышли из тени. Вокруг сновали слуги из замка, но завидев нас, все быстро разбежались по углам, как тараканы. Симеон же даже головой в нашу сторону не повел, лишь продолжал поить отваром пострадавшего.       — Все вон, — больше ничего не требовалось, чтобы люди бросились к выходам из помещения.       — Как хорошо, что у меня есть сказочно умная дочь, чтобы помочь мне, особенно теперь, когда ты разогнал все свободные руки, господин, — Симеон встал с табурета и повернулся к нам. — Ну Намтар и учудил, что произошло?       Иола не стала подслушивать нас, а сразу же занялась делом.       — Мирча. Он попытался свергнуть власть, оттого низшие и повылезали.       — Но, видимо, не особо удачно, раз я вижу тебя таким, — подтверждаю слова старейшего кивком. — А я то и думаю, чего это мелочь беснуется, а они отсутствие власти почуяли. Хотя меня волнует другой вопрос: как Мирче удалось тебя свергнуть? Ты ведь не любитель делиться, — Симеон хитро прищуривается. — Ну разве что сам ему это позволил, но зачем? Чтобы один из твоих псов, который к тому же был закован в Карпатах, оказался тут неведанным образом? Хм… Ладно Мирча, но ты должен был знать, что устроят низшие, если ими некому править. Так зачем, Темный? Ты ведь ничего просто так не делаешь…       — Ты узнал что-то еще о девчонке, прибывшей сюда?       — А зачем? — старик пожимает плечами. — Ты ведь вздернул ее и дело с концом.       Симеон буквально сочился весельем, отчего я громко вздыхаю.       — Старый лис, я знаю, что ты знаешь, — ведьмак тут же кривится.       — Ну вот, а я хотел было тебя еще чуток помучить.       — Иола сказала, что ритуал провел ведьмак из твоего рода.       Теперь Симеон хмурится, его лицо потемнело, а взгляд стал колким и грузным.       — Верно. Кто-то из моих костей, но пока я не могу точно узнать кто это, Дракул. Он силен, сделал все так, что даже я сразу не понял, лишь когда разминулся с новой Ладой, учуял этот флер. Словно твоя кровь смогла снять один из барьеров.       — Кстати о крови…       — Что?! — по мере моего рассказа, глаза ведьмака делались все больше и больше, от чего к концу – он стал походить на филина. — То есть в девчонке до попадания сюда уже была твоя кровь? Значит я был прав лишь на половину: в ней была кровь носферату, но не обычного, а первородного… Тогда это объясняет силу проведенного ритуала, но не объясняет зачем он нужен был. Элиз значит? Хм… — Симеон пригладил свою бороду. — Ты знаешь девчонку из-за того, что она попала сюда. Из-за этого же мы знаем из какого она года и тысячелетия. У нее защита даже от тебя самого, но когда надо эта защита пропустила тебя, хоть и скрыла часть сознания… Дракул, — старец передо мной смотрел на меня очень серьезно, обычно в его глазах играло веселье или расслабленность, но не сегодня. — А что если девчонку послал ты сам?       — Я?       — Ну не я же! Просто подумай, ведь в нашем будущем могло произойти что-то такое, что уже знаешь ты, но что нужно предотвратить. А как если не через ту, что обязательно появится в прошлом, так еще неся в себе твою кровь?       — Вот только эта упертая наотрез отказывается мне что-либо рассказывать! — гнев полыхнул так ярко, что затопил все помещение.       — Может ты не так просил? — огонь затухает, оставляя внутри лишь копоть.       — О чем ты?       — Угрозы, страх и насилие не помогли так? Может у нее есть что-то за что она готова бороться даже с самим дьяволом? — Симеон задумался, а я уже знал ответ.       — Тепло и нежность. Она готова в буквальном смысле убить за них, особенно если это ее люди.       — Ну так стань одним из них, пусть начнет доверять тебе, Дракул.       — Это слишком долго, Симеон! — разворачиваюсь и сношу стул. Тот бьется об стену, разлетаясь на щепки.       — Нет, это трудно для тебя. Ты не привык к таким эмоциям, боишься, что заразишься ими от нее?       — Она странно действует на всех, в ней что-то есть, что заставляет одних пылать к ней нежностью и любовью, а других ненавидеть ее всем сердцем.       — Ты ненавидишь ее?       — Нет.       — Значит, остерегаешься того, что влюбишься?       — Я не могу Симеон, тебе это прекрасно известно. Я никого толком не любил, именно поэтому согласился на условия Тьмы. Моей разменной монетой в этой сделке станет та, кто сможет завладеть моим сердцем. Лишь потеряв ее, я расплачусь за силу, которой сейчас обладаю. Мне совершенно не нужно затем вечно жить с разбитым сердцем.       — Это хорошо, — поворачиваюсь к Симеону, задавая немой вопрос, — то, что ты признаешь наличие сердца у себя в груди. Но ты ведь уже принял решение, верно?       — Верно, вместо любви, я выращу из нее союзницу. Сегодня я понял, что можно дарить ей тепло и без постели. Она все еще мое оружие.       Снова эта глупая ухмылка на лице Симеона.       — Как скажешь, господин.       — Найди мне Намтара. Пора придушить одного низшего духа.