Помнишь Тьму?

                    Cupido atque ira consultores pessimi              

Страсть и гнев — наихудшие советчики

      — Она все равно его не заинтересует! А сегодня он будет избирать новую княжну!       — И ты тут же решила, что у тебя есть хоть мизерный шанс? Уверена, мужчины в тебе не задерживаются надолго, как и мысли в твоей голове. Змейка в своем репертуаре. Беззащитная, но первая лезет в передрягу. Красивая, вдруг осеняет меня.       Кое-где кружево облепляло её, как вторая кожа, а под полупрозрачной тканью отчётливо была видна упругая грудь. В Змейке больше не было той угловатости и неказистости, которой грешат юные девушки. Сейчас она больше походила на женщину. Лёгкий ветерок колышет волосы и ткань, отчего чёрная завеса приходит в движение, оголяя бедро и низ живота, немного не доходя до моей метки. Бледная кожа манит, от чего пальцы сами сжимаются в кулаки. В голове ещё со вчерашнего вечера крутятся мысли, как, где и в каких именно позах хочу взять её. Хорошо, что на мне сейчас не штаны, иначе со стояком в них было бы очень неудобно. С появлением Змейки я возненавидел штаны, как и её чертовы корсеты.       Порой ей хватало одного движения рук или положения головы, обнажающего шею, чтобы мне захотелось разорвать всю одежду на ней! Она даже не догадывается, как влияет на меня... И не должна узнать. Шея... бледная с тонкими линиями вен. Пуста. Я специально не дал ей ожерелье. Лучшее украшение на ней — моя рука. Змейка и сама это прекрасно знает. И ей нравится это. Маска легла, как литая, не могу отвести взгляда от ее хозяйки. Лишь совсем недавно осознав, что нас обоих тянет друг к другу, старался меньше прикасаться к ней. Пришлось избегать ее. И, конечно же, Змейка восприняла это на свой счет. Думал, что воспротивится, потребует большего или откажется от всего, но нет. Она здесь, в той самой одежде, что я выбрал для нее. Ищет меня взглядом, таким манящим, еще не зная, что является самой слабейшей среди маскарада зверья и чудовищ. И я — главное чудовище здесь.       «Слабая, но ненадолго»       Впервые отключаю домыслы и планы, они давно спланированы. В голове пусто, за исключением ее. Элиз сказала, что в будущем эта девушка будет дорога мне настолько, что я захочу уничтожить мир, чем быть без нее. Ее заберут. И я не смогу что-то противопоставить, но что, если она сможет? Именно для этого я возвышаю ее, пусть сама она пока об этом и не знает. Мой план: шаг за шагом делать Змейку подобной мне. А возможно еще потому, что даже на Олимпе или переполненном Аиде одиноко.       — А он уже здесь? — скучаешь? Еще вчера я ходил плетью по твоему телу, а сегодня она уже ищет меня в толпе. Странная, но этим бесценно манящая. Стряхиваю с себя объятия тьмы, становясь видимым.       — Вот и он.       Она быстро находит меня, словно чувствует как-то иначе. Все преклоняют колени — она прожигает меня горящим взглядом. Впервые представ перед ней без доспехов и капюшона, чувствую себя странно. А Змейка, кажется, только сейчас понимает, что единственная стоит, когда все склонились. Долгое мгновение, затем повторяет за остальными, но как всегда, в своей собственной манере: бросая мне вызов одними глазами.       На коленях, ниже меня по статусу и силе, но ей единственной хватает смелости бросить вызов, хоть и в такой детской манере. Больше некуда, но ее глаза темнеют сильней, делая взгляд порочным и жадным. Уже чувствую на языке вкус ее крови. Хочу девчонку до одури, до сведённых скул и подкашивающихся ног. И вместо того, чтобы остудить этот пыл, быть как все, вместо этого она заставляет заживо гореть.       И, черт возьми, я горю!       Я исчерпал свое терпение, кое-как дотерпев до Литы, не прикасаясь к Змейке так, как бы мне этого хотелось. Требовалось накалить ее эмоции, возвести в абсолют, чтобы она тлела каждую минуту, а здесь — вспыхнула, как факел. Но как не сгореть самому?       «Умей ждать, и ты получишь больше. Сегодня я возьму все сполна»       — Встать! Мы собрались все здесь, чтобы отпраздновать Литу, праздник Древних и мудрых. Сегодня каждый из нас пройдет свое собственное перерождение. Кто-то едва заметное и хрупкое, а кто-то уйдет отсюда совершенно иным. Поднимите кубки, ибо сегодня я делюсь с вами своей энергией во имя тени, во имя Тьмы.       Вижу, как она затаила дыхание, ждет, когда я оглашу ее имя, но пока рано, Змейка, нужно закончить со старым, чтобы принять новое. Язык не хочет ворочаться во рту от тех слов, что придется произнести:       — Моя княжна — Элизабет Батори, — Носферату выплывает в черных одеяниях, почти ничего не скрывающих и лишь терновый венец на голове. Чувствую резкую боль в груди, но не смотрю в сторону девчонки. — Батори, ты была княжной в течение шести лет, теперь пришло время сложить с себя эти обязанности. Я освобождаю тебя от этой страшной участи.       Толпа заулюлюкала, смешки и хохот летели в спину графини. Я видел, с какой ненавистью она смотрела на меня, но не стоило вести двойную игру за моей спиной. Еще более глупая мысль: что я не узнаю ничего об этой «игре».       — Сними венец со своей головы.       — Тебе, как никому, известно, что венец можно снять лишь…       — Снимай!       Батори не скрывая гнев и ярость, поднимает руки к своей голове. Пальцы крепко обхватили золотые шипы ее «венца», и корона с легкостью соскальзывает с живой головы. Искаженное сначала в удивлении, а затем в лютой ненависти лицо — лучшая награда за все шесть лет. Особенно тот момент, когда она поняла, что все это время, мня себя княжной, она была лишь подстилкой.       — Каково это понять, что может ты и была со мной, но точно не была моей княжной? — собравшиеся тут же накинулись на Батори, выкрикивая еще минуту назад княжне, что она обычная шлюха и подстилка. Оскорбления сыпались со всех сторон, но это не самое страшное, лишь только начало! — Все еще думаешь, что я без ума от тебя? — голыми руками заставляю металл венка скрипеть в моей хватке, гнуться, теряя форму. А добавив поток тьмы, и вовсе раскрошить пустышку. — Я снимаю с тебя обязанности княжны, как был снят «венец Мрака». Отныне ты сравниваешься по статусу с другими, а по закону низложения, теперь ты не никому не можешь отказать в своем теле, — одобрительные крики вновь взорвали грот.       — Нет, прошу, пожалуйста! — Батори схватила край моей мантии, марая ее своей отвратительной вонью.       — Больше не держу тебя, — с этого момента, по собственной воле, я ни за что не коснусь тебя и пальцем.       — Нет! Этого просто не может быть! Нет!       — Лукиллиан, — Тень крепко сжимает оба предплечья Батори, заставляя ту подчиниться.       — Отдашь меня своей Тени?! — виски начинает ломить от женских визгов.       — Что вы, графиня, — мило улыбается Лука, однако улыбка не коснулась его глаз, они все так же холодны, — такой гнилой кусок мяса я не стал бы клевать, даже если бы был самым голодным падальщиком.       — Ты, ублюдок! — Графиня попыталась вырваться и ударить Луку.       — Теперь вы ниже по статусу. Сделайте это, и я вырву вам руку, — ледяной тон не клеится с все той же улыбкой. Что и заставляет Батори замереть. Тень прав: сначала иду я, после княжна, замыкают тройку Тени. И лишь после все остальные. А сейчас Лука единственный Тень из Ближнего круга.       — Князь! Кто тогда станет новой княжной?!       — Да, кто поведен нас в Самайн?       — Кто займет трон подле тебя?       Смотрю на нее, а она провожает взглядом Батори. На лице Змейки не было злорадства, лишь мягкая улыбка. Чувствует интерес к себе, и слегка испуганно переводит внимание на меня.       — Я короную новую княжну, — собрание вновь погрузилось в тишину. — Моей невестой станет новенькая из вас. Но подобно мне — в маске. Владислава, — ее имя режет мне горло, но ожидаемо после боли приходят восторг и удовольствие.       Девчонка не двигается, и лишь после толчка от Коссея, понимает, что я требую подойти. Медленно она прокладывала путь через толщу Темных. Мне было понятно почему — она остерегалась моего мира, но для подданных новая княжна вымеряла каждый шаг, грациозно двигаясь. Каждая ступенька, занимавшая долгие секунды, готова была принять все мои проклятья, но я ждал терпеливо и смиренно. Мы связаны алыми нитями, что будут покрепче нити Мойр, этих уз не разорвать. Неважно где или с кем она, в ее мыслях всегда буду царствовать я один.       «Ведь я уже так глубоко внутри тебя»       Останавливается, точно услышала мои мысли. В тишине преклоняет колени. Змейка и до этого была небольшой, но в облаке из собравшейся около нее ткани — совсем, как ребенок в сравнении со мной. И все же она заставляет меня сделать шаг ей навстречу.       — Обычай требует, чтобы князь подарил княжне венец — подарок, что будет являться визуализацией ее власти, — снова это жгучее желание касаться. Поднимаю ее лицо за подбородок, пальцы тут же нежно ласкают бледную кожу. — До этого был терновый венец, но как все уже поняли, он не был той древней реликвией, тебе же я подарил нечто иное, — делаю многозначительную паузу, заставляя тем самым собравшихся вновь подумать о том, что маска, которой касаюсь сейчас, не что иное, как новая пустышка. Никто и не подумает, что на этот раз я подарил настоящий венец Мрака, пусть он сейчас невидим и скрыт под маской. — Ты принимаешь его от меня?       Легкое «да».       — Ты готова стать моей княжной?       И снова: «да».       — Ты признаешь мою власть над собой?       Ее согласие подкинуло охапку дров в костер, пылающий в моей груди.       — Тогда ты примешь и их, — мне подносят ларец, в похожем вчера Змейка получила маску и платье. Крышка откидывается, и я достаю золотой браслет в виде дракона. Ящер маленький, но он специально был сделан мною таким. Его размер идеально подходит, чтобы обвить тоненькое женское запястье. Замок защелкивается сначала на одной руке, затем на другой.       — Приветствуйте новую княжну Владиславу.       — Княжна! Княжна! Княжна! — Темные выкрикивают ее новый титул, а я шепчу ей:       — Это моя власть, моя сила и мои кандалы, а теперь они твои.       До безумия хочется поцеловать ее и стереть это наивное выражение с ее лица. Но вместо этого, веду к трону.       — Князь! — меня грубо окрикивают. Уж кому – кому, а ему этого делать не стоило. От меня не укрылось то, как он смотрел на Змейку, как только та вошла в сад.       — Цезарион? — моя княжна сжимает мою ладонь сильней, когда видит, кто ко мне обратился.       — Разве новая княжна не должна показать нам свое лицо? — вижу, как сучий сын пожирает Владиславу взглядом, буквально слышу его грёбанные фантазии. Теперь она интересна каждому, но никто не посмеет коснуться без разрешения моего или ее.       — А разве меня интересует твое мнение?       — Конечно, нет, иначе бы ты не взял в княжны человека. Тебе же плевать на мнение каждого из собравшихся.       — Что?!       — Она человек?..       — Князь, она человек?       — Разве такое возможно?!       Толпа зашепталась, а Цезарион наслаждался гомоном. Подняв волну, он наблюдал, как она набирает мощь. Меня же больше волновало то, откуда он узнал, что Змейка человек?!       — С чего ты взял?       — А разве нет? Княжна, мы скрыты в тени…       Все замерли, в том числе и я. Черт! Каждый Темный знает эту мантру наизусть, но откуда об этом знать человеку? Нужно что-то придумать, что-то предпринять и сейчас же!       — … потому что Тьма — наш приют, — Влада с легкостью заканчивает фразу, даже с какой-то ленцой в голосе. Цезарион совершенно не ожидал такого, но он был слишком древним, чтобы показать это другим. — Если на этом вшивые проверки окончены, то закрой рот, пока в нем все еще есть язык.       Вот теперь он сбрасывает маску учтивости. Желтые глаза сияют гневом. А вот я ловлю себя на том, что удивлен и восхищен своей княжной. Смотрю на нее, расплываясь в ухмылке. А ее взгляд достоин всяких похвал. Она смотрит на Цезариона, как на какое-то ничтожество. Голова высоко поднята, лицо расслаблено, лишь уголок губ слегка кривится. От одного этого вида, удовлетворение от этой девушки усиливается в сто крат.       — Человек? Ты правда думаешь, что человеку под силу заткнуть тебя, Цезарион? Сбрось браваду, сын Нила, и отступи, — Коссей фыркает расслабленно, но в глазах была настороженность. Если того потребуют обстоятельства, он убьет за Змейку.       — Я не принимаю ее! Чтобы нами командовал человек?! Ни за что! — рычание одного из древних прерывается моим.       — Идя против нее, ты идешь против меня!       — Именно! Ты больше не можешь управлять нами, раз за разом оставаясь безликим и безымянным! Поданные имеют право знать, кто ими правит!       — Я твой князь, этого достаточно, — задвигаю девчонку себе за спину.       — Князь? — смеется полукровка. — Тогда скажи, князь, где сейчас бегает морой, рожденный человеческой женщиной от одного из твоих Теней?!       «Откуда?!»       — О чем ты, Цезарион? — Агата не верит ему, как и все, но он слишком убедительно говорит, нужно приструнить ублюдка.       — Наш доблестный князь утаил от всех, что такие, как он — носферату, могут иметь детей, коим уже от рождения присвоен высший ранг, — Темный кривится. — И что их не может чувствовать даже «самый сильный» из нас! К тому же, княжна едва не сдохла на днях. Ее сердце почти удалось вырвать Батори, которая, хотя бы является моройкой, а это ничтожество кто? За какие заслуги девчонка стала княжной? За то, что она неплохо трахается, князь? Так дай нам всем опробовать ее, чтобы убедиться в этом!       — Цезарион! Еще хоть слово…       — Да хоть два: Дети Мрака! Все мы думали, что одни уничтожены, а другие забились по своим норам! Но как бы не так! Сколько из них уже вылезло?       — Детей Мрака полностью не уничтожить, тебе ведомо это! — Коссей дергается, но Агата удерживает Бессмертного.       — Сначала их не стоит хотя бы привечать! Ни один из поклоняющихся Мраку не смел ступать сюда, пока нашим князем не стал он! — Цезарион тыкает в меня пальцем. Хватит! Это пора заканчивать!       — Ты, — тьма дрожит в своих нишах, куда не доставали огни костров и факелов. Темные зашептались, отступая подальше. Тени закорчились под моими ногами, их крючковатые руки двинулись в разные стороны. Некоторые древние сущности, закованные в силуэты на стенах, расширепливают рты в беззвучном стоне. А сгустки черного тумана вьется по колоннам, нависая над всеми, уродливыми стражами. На секунду во взгляде полукровки мелькает испуг, но так же быстро исчезает, — смеешь бросать мне вызов, Цезарион?       Меня больше не узнать по голосу, клыки и рычание делали из слов звериные звуки, но всем было понятно каждое из них.       — Вижу, у тебя претензии не к моей княжне, а ко мне лично. Так давай, выскажи мне их или, если думаешь, что справишься лучше — бейся. Тебе всего-то и надо, что убить меня.       — Думаешь, я не смогу?! — египетского принца буквально трясло от гнева.       — О, я не думаю, я знаю.       — Я убью тебя! И займу твой трон, а твою княжну пущу по рукам, если от нее хоть что-то останется! — воин скидывает тогу. — Я вызываю тебя на поединок за право сильнейшего Темного!       Игла с железным звуком проходится по морде дракона на моей груди. Бляшка больше не держит накидку. Черная ткань вздымается, чтобы опуститься на плечи Змейки. Отмечаю, что при других обстоятельствах это могло бы сойти за свадебную церемонию. Пожалуй, любая другая на ее месте струсила, но только не она, провожает меня не чувствуя страха, напротив, ее вид говорил лишь об уверенности в моей победе.       — Я, Цезарион — сын Гая Юлия Цезаря — римского императора и Клеопатры — правительницы Верхнего и Нижнего Египта.       Традиции поединка требуют представления, но это особо важно лишь для того, что бросает вызов.       — А я — Безликий и Безымянный.       Стремительный выпад, но я уворачиваюсь от когтей, летящих в маску. Он не хотел нанести урон, его цель — показать всем мое лицо. Перехватываю чужую руку и врезаю коленом в грудную клетку принцу. Это выводит того из равновесия. Резкий удар в горло, откликается хрипом Темного, затем хруст ребер говорит о том, что мой кулак прилетел точно в грудину. Может Цезарион и древнее меня, но явно слабее, поэтому не составляет особого труда втоптать противника в каменные плиты. Пол с грохотом покрывается трещинами и рытвинами. Кровь изо рта маленького Цезаря выплескивается фонтаном, но воин выскальзывает из моей хватки. Точным броском камень летит, но не в меня, а в Змейку. Этот гаденыш нарушает законы поединка! Рвусь к девчонке, но меня сбивают с ног, круша мною несколько колонн.       Рычу, но замечаю, Луку, крошащего тот самый камень. Тень закрыл собой Владу. Прекрасно, значит, я могу не переживать за ее жизнь. Сильным толчком откидываю от себя египетского принца, запуская того в противоположную сторону и рвусь за ним. Мы схлестнулись, снося все на своем пути, каждый из нас полностью отдался битве, абсолютно наплевав на тех, кто мог попасть под горячую руку.       Огонь образуется в руках Цезариона, он волной расходится по дуге, но гаснет в плотности моей тьмы. Пользуясь этим, наношу скрытый удар, задеваю египтянина, но большая часть удара приходится в землю под нашими ногами, заставляя ту бугриться от силы.       — Ты не такой уж и сильный, Безымянный! — ревет воин, но наши кулаки перехватывают друг друга. Чувствую энергию Цезариона, как и он мою, но я не просто так занимаю трон князя. Языки желтого пламени вспыхивают под ногами, но ловушка уже захлопнулась. Тьма лентой обвивается вокруг предплечья Темного, и я дергаю ее в сторону. Хруст кожи, а за ним и костей. Пламя гаснет под кровавым дождем, а мы расходимся в разные стороны.       — Что такое, Цезарион, что-то потерял? — машу врагу его же оторванной рукой. — Чтобы оторвать тебе следующим? Жду предложений!       Принц давится болью, но скалится, сжимая остаток одной руки другой.       — Ублюдок, ты сдохнешь! Но сначала, — враг ухмыляется и переводит взгляд на Змейку. — Я же сказал, если от нее хоть что-то останется…       Все смотрят на нас, не замечая тех, кто подкрадывается к постаменту с тронами. Воины в римский одеждах выныривают из тьмы за спиной Змейки. Лука смотрит в другую сторону! Блять! Я знаю их — элита среди воинов Цезариона и прошлого Темного князя! Я изгнал их, но они вернулись, чтобы… Нападают все разом: прислужники Темного на Змейку, Пожиратели на Луку, а сам Цезарион на меня.       «Не успею! Не смогу! Нет. НЕТ!»       «НЕТ!»       Среди всех моих демонов есть один, которого остерегаюсь даже я сам. Он просыпался несколько раз, и после каждого приходилось разгребать горы трупов. В отличие от других, его я контролировать не могу. Однако сейчас нет другого выбора!       Эмоции, достигнув пика возможностей, резко заменяются пустотой. Голова перестает чувствовать вес короны. Тело наоборот, становится настолько тяжелым, что невозможно даже пальцем двинуть. Цезарион что-то говорит, его губы двигаются, пока когтями вспарывает мою грудь, но я не слышу. Не чувствую. Гудящая тишина давит на уши. Знаю, что это, уже сталкивался с этим. После будут только трупы. Красная пелена заливает глаза, мир перестает существовать, и я вместе с ним.       Ненавижу этот момент! Без контроля! Без сил! Запертый в своем собственном теле! Опять… Вечность кажется мигом, а миг — вечностью. Красное сменяет непроглядный черный. Мне остается лишь молить пустоту, чтобы ОН не тронул ее. Змейка думает, что я монстр, но она еще никогда не видела истинного монстра, идущего на поводу своей жажды крови.       «Черт! Нужно вернуть контроль! Нужно…»       Кричу во всю глотку, но из горла ничего не выходит, или мне лишь кажется, а звуки поедает всепоглощающая тьма? Я контролирую ее, она — моя сила! Я использую ее, а не она меня! Все, что надо сделать — дотянуться до энергии, перебить ее поток, вывести ЕГО из равновесия! Но ничего не выходит, то, что раньше давалось с такой легкостью, выскальзывает из хватки. Я будто пытаюсь остановить бушующую реку руками! Сила вдруг возвращается, но не как друг. Мои кости хрустят и скрипят друг об друга сломанными концами, суставы выворачиваются, а жилы рвутся, как человеческий волос! Боль адская. Мне остается лишь захлебываться в собственной крови!       «Слабак…»       Плевать на остальных, они смогут убраться из сада Евы, но не Змейка! ОН явно заинтересуется ею! Особенно с венцом Мрака. Блять! Я сам повесил на нее мишень! Гнев и ярость вскипают паром, пробую закричать вновь, но выходит лишь рычание приглушенное чем-то.       «Что за?..»       Чувствую чьи-то руки на своих плечах и шее. Женские. Тоненькие, они невесомо порхают на моей коже. Странная ласка влечет за собой, она кружит мне голову, затмевает разум, ослепляя. Тьма принимает женскую форму, и что-то в ней заставляет напрячься, но теплые губы на моих, стирают все мысли и страхи, заменяя на вожделение. Не знаю откуда эта потребность, но я прижимаю девушку из тьмы к себе. Пальцами впиваюсь в ее кожу, длинные волосы давно намотаны на кулак.       «Хочу»       Животный азарт топит меня, и я готов взять ее прямо здесь и сейчас. Чувствую ее грудь своей кожей, слышу стоны, которые заглушаются моим же ртом. Вжимаюсь в нее членом, но что-то не так… Я что-то упускаю… Клыки режут язык моей любовнице, и тогда я словно выныриваю из ледяной проруби и распахиваю глаза.       Золото ее маски ослепляет, но меня чертовски возбуждает и пугает кровь. Яркая и алая. Змейка вся залита ею! Что я наделал?       Она не дрожала. Лишь глаза были распахнуты и немного приоткрыты губы. Вся в крови, но страхом или болью не веяло, лишь сладким возбуждением. Это не ее кровь, не моя, что я… Оборачиваюсь, но не резко, никто не должен понять, что мое же тело неподконтрольно мне. До помутнения, до всепожирающей тьмы, я дрался с Цезарионом, а теперь нахожусь около Змейки и наших тронов. А там, где я бился с Темным — были разбросаны ошметки тела бывалого воина. ОН убил сына Цезаря. Мне ведомо это чувство: туман, застилающий мысли, скованные движения, головокружение. В висках набатом грохочет пульс, отдаваясь в уши, тело горело, я ничего почти не слышал, был словно в прострации, пока не почувствовал прохладную руку на своей груди. Все мое внимание тут же сосредотачивается на Змейке. Больше ничего нет, она, как маяк для меня сейчас. Ее взволнованное лицо говорит о том, что мне не удалось скрыть того, чего она никогда не должна была видеть. Глаза в глаза, смотрю не отрываясь. Черные, как и прежде, но сейчас в них я вижу самого себя, покрытого кровью и гневом. Она молчит, ничего не спрашивает, ничего не делает, но я успокаиваюсь, немного, но успокаиваюсь. Мысли проясняются, и теперь мне удается осмотреть девчонку на наличие ран. Чиста. Нетронута. Выдыхаю, а вдох сообщает мне о том, что досталось лишь ее губам. Они искусаны, видимо мною, но это не волнует Змейку, она лишь слизывает с них кровь, когда набухает очередная капля.       Что-то внутри подталкивает меня, и я повинуюсь своему желанию: тянусь к ее лицу и слизываю новые выступившие капли. Оказывается, тишина не звенела только в моих ушах, она царствовала и в саду, накладывая вето на любого, кто посмеет пикнуть. Темные затихли, пытаясь смешаться с травой, колоннами или еще чем-то, что будет поблизости. Верно, многие уже видели меня таким, другим выпала возможность лицезреть такое впервые, но все понимали точно — лучше прикинуться мертвым, чем в действительности стать таковым, попавшись мне. На нас испуганно и затравленно взирало неимоверное количество глаз. Конечно, не каждый день, князь спускается с цепи, разрывая на куски оппонента и всех его прихвостней, а княжна… усмиряет его гнев?       Лука, Коссей и Агата стояли за спиной Змейки, словно бы прячась за ней. Они тоже были покрыты кровью, а возле них лежали Пожиратели с раскрошенными черепами. Он не тронул ее? Человека? Почему? Прежде ему не было дела до того, кто может стать потенциальной жертвой, лишь бы веселила, но сейчас он целовал Змейку!       «Хотим!»       Голоса в голове сливаются. Всего двое, но звон, будто бы я на колокольне во время службы! Голоса ревут, подобно орде.       «Хотим!» — повторяет один.       «Согласен! Давай сделаем это. Объединимся? Ты ведь сам грезил об этом!» — подначивает другой.       Змейка, даже не догадывается, какой хаос сейчас творится у меня в голове, что мне предлагают, упрашивают, приказывают сделать с ней. Что я сам хочу с ней сделать. Лишь доверчиво стоит и смотрит.       — Князь?       Прикрываю глаза, чтобы не видеть, но тихий голос проникает под сотню слоев моей брони, что я выстраивал чертовыми годами!       — Возьму, — вырывается у меня, но холодно и ядовито. Разворачиваюсь к Темным, сбрасывая женскую руку, они все еще дрожали, как побитые псы. Кто бы мог подумать, что в храбрости их переплюнет девчонка, что раньше тряслась в моем присутствии? Жалкий сброд. ОН навел страху. Так даже лучше, покорней будут, сотню раз подумают, прежде чем бросать мне вызов, как Цезарион. Голова несостоявшегося князя нанизана на кол у подножья ступенек.       «И это успел сделать?»       Расправляю руки, ухмыляясь самым излюбленным оскалом:       — Кто-то еще хочет бросить мне вызов?       Дергаются от моего голоса, как прокаженные, оно и понятно, в нем все еще есть ЕГО отголоски.       Несколько слов, но на меня накатывает страх каждого живого существа, находящегося здесь. Они боятся зверя внутри меня, того, в кого могу обратиться в мгновение ока, даже не подозревают, что я сам… остерегаюсь его.       Акт преклонения, как молитва с их стороны. Только вот молебы возносят Богу, чтобы он явился и помог бедным и заблудшим душам, а сейчас нежить молилась, чтобы иной «Бог» не явился вырвать им сердца и выпить кровь из их черепов. Только оба божества плевать хотели, что на прошения одних, что на требования других. Высшим всегда плевать, что случится с низшим звеном!       Усмехаюсь вновь, продолжая тянуть из них страх:       — Что — никого? В таком случае да начнется церемония даров, — киваю в сторону оторванной бошки. — Один уже принес мне свою жизнь, а чем удивите вы? К тому же, как-никак у нас новая княжна.       Больше не прикасаюсь к девчонке, губы и язык все еще горят после контакта с ее кожей. Странная тяга становится сильней с каждой проведенной вместе минутой. Ловлю себя на том, что так или иначе задерживаю взгляд на ней и с каким трудом отвожу.       Что там произошло? Тьма приняла облик Влады или девчонка приняла облик тьмы? Или это была Элиз?       — Князь, — вперед вышли Агата с Коссем. Кто бы сомневался? Только им хватает смелости первым открыть рот и что-то сказать. В этот раз с ними стояла и их дочь, взявшая внешность отца, но суть матери.       — Коссей, Агата, — приветствую их сухо. — Иголка, — тонкие темные губы девушки изгибаются в улыбке, когда она слышит свое прозвище.       Супружеская пара поклонилась сначала мне, затем Змейке. Ведьма держала в руках темно-зеленый мешочек и деревянный небольшой сундучок.       — Позволь одарить новую княжну подарками, — махаю рукой в знак одобрения.       Агата отсоединятся от своей семьи.       — Прошу принять это в знак нашего уважения и преданности, княжна Владислава.       В руки девчонки перекочёвывают предметы, уверен, магические.       — Я могу открыть их? — задает вопрос и тут же начинает открывать, не дождавшись от меня ответа. Зачем спрашивала тогда? — Карты?       Делаю вид, что мне неинтересно, но все же бросаю взгляд на расписанные золотом карты.       — Верно, княжна. Это Таро. Я создала их специально для вас.       — Но я не умею гадать на них.       — Это и не нужно. Изображения меняются сами собой. Поэтому их невозможно запомнить, но они укажут вам путь, если заплутаете. Ответят на интересующий вас вопрос или заговорят сами.       — Заговорят?       Ведьма кивает:       — Не человеческим голосом, но они сделают все, чтобы вы услышали их. Можете обратиться к ним, когда чувствуете себя в тупике или на распутье.       Змейка какое-то время рассматривала рисунки. Трепетно прикасалась к каждой новой карте. Со стороны начало казаться, что она устанавливала с ними связь, как заправская ведунья. Подмечаю, что именно так ведет себя Агата, когда обращается к своим картам.       — А это, сделали мой муж с дочерью, — ведьма кивает на сундучок.       Влада аккуратно открывает его. На черной бархатной подушке лежала острая заколка, которая предназначена для волос. Но это лишь на вид… Мне же эта вещь предстала в ином виде. Пронзаю взглядом Коссея.       «Ты не мог!» — но хитрый взгляд и ухмылка Бессмертного сообщает мне о том, что очень даже мог! Поэтому он и не взял шкатулку в руки! — «Вот же… Ладно, пока она не знает что это на самом деле — ничего страшного.»       — Какое красивое украшение, благодарю, Агата, Коссей и…       — О, это не украшение, княжна, — встревает Коссей. Я оторву ему голову! Вот тогда и посмотрим, действительно ли он так бессмертен! — Это для самообороны, — продолжает колдун. Еще слово и он сам же нарвется на свой чертов подарок!       — А что тогда?       — Это клинок, — заткнись! — из ведьминого железа.       Теперь тебе даже Мрак не поможет, старикан…       — Хоть это и выглядит, как заколка из кости, но на деле она может обращаться в оружие, способное уничтожить как Детей Мрака, так и Тьмы, — продолжает распинаться ходячий мешок с костями. — Немного раздумья, и его уже не сломает какой-нибудь стригой.       — Возьмите заколку в руку, княжна, и мысленно прикажите ему принять свой истинный вид, — под руководством Агаты, девчонка аккуратно берется за заколку.       — Теплая, я даже сказала бы горячая, — Змейка оглядывает украшение, а после хмурится, и клинок тут же принимает свой первозданный вид.       Металл гудит в руке девчонки. Черная матовая рукоять была обвита змеей, ее упругое тело переходило в саму рукоять, а позже скрученный почти в кольца хвост создавал гарду, защищающую руку от скольжения по лезвию. Темно-красное лезвие будто горело внутри, раскаляясь. Удивленно перевожу взгляд на Агату и Коссея.       — Так теперь клинок предупреждает о Детях Мрака, — тихо отвечает Агата. — Он накаляется, когда рядом присутствует кто-то из них. Раньше ведьмино железо только обжигало, иногда не причиняя особого вреда, но теперь оно будет выжигать и поглощать саму энергию, что осталась в стригое.       — То есть сейчас кто-то из стригоев прямо здесь?       — Это пока не важно, — вклиниваюсь в разговор. — Великолепный подарок, Агата.       — У нас есть подарок и для вас, князь, — Иголка делает мах рукой, и из небольшого сгустка ее энергии появляются богато украшенные ножны. — Это взамен утраченных.       Она идет ко мне, и я встаю к ней на встречу. В ножнах красуется точно такой же, как у Влады, клинок, только больше и под мужскую руку. В небольшом кармашке на ножнах так же был вложен и кинжал. Мое оружие уничтожила стригоайка в лесу, около одной из деревень. В нынешнее время, новое — действительно неоценимый подарок.       — Благодарю, — повторяю слова Змейки.       — Это отец понял, как улучшить мамин клинок.       Кощей стоял горделивый, как фазан, распустивший хвост. Ловлю его взгляд, но ничего не говорю, выражением лица обещая, что мы еще вернемся к этой теме.       — Вы связаны с Тьмой, князь, — обиженно произносит Коссей, — эти клинки сделаны с помощью вашей крови. Предыдущие мечи пожирали любую энергию, а эти не будут есть ту, к которой относится их… хозяин.       — Ты хочешь сказать, что я могу спрятать его во тьму, и он не будет уменьшать ее запас?       — Именно, — ладно, Кощей, твою гениальность нельзя не признать.        — Умно.       — Спасибо, — еще чуть-чуть и лицо Коссея лопнет от самодовольной ухмылки.       Осталось только проверить на практике. Тьма, повинуясь приказу, скрывает оба моих клинка в скрытом измерении. Удивляло уже то, что энергия покрыла ведьмино железо, а когда я не почувствовал утечку сил, стало в корне непривычно. Кинжал Змейки снова перевоплотился в заколку.       — Действительно ценные подарки.       Коссей, Агата и Иголка вновь поклонились и передали эстафету другим.       Влада еще долго вертела в руках карты, спрятав единственное оружие, которое может ранить и убить даже меня… Вместо этого девчонке интересны картинки. Одна из них привлекла ее внимание, губы сжаты, брови нахмурены. Сейчас Влада напоминала насупившегося ребенка, а не княжну на троне.       — Князь, — один за другим, Темные приносили нам подношения: украшения, оружие, книги, иные дары. Но пришла пора принимать живые подарки. Вперед вышел Юлиан — носферату родом из Константинополя.       — Юлиан, — кивком приветствую Темного.       — Княжна, — византиец вежливо кланяется Змейке, та к этому моменту что-то разгадала в своих новых картах и отложила их. Не ускользнуло от меня и то, с каким лицом она это сделала — ничего хорошего не предвещающего. — В честь Литы прими, князь, мои скромные дары.       Морой отходит в сторону, а три девушки, стоящие за его спиной скидывают алые ткани, в которые были до этого завернуты. Единственное, что остается на них — ленты в цвет сброшенным накидкам и узоры, выведенные краской. Все трое были красивыми, с точеными фигурами, пышными формами, именно таких любой мужчина захотел бы в свою постель. Сегодня кровавый цвет — цвет жертвоприношения. Мои губы растягиваются сначала в улыбку, а затем в оскал.       — Вижу, тебе понравилось, князь.       — Да-а, более чем, — киваю, продолжая смотреть на жертвенных овец. Сейчас меня радуют совсем не они, сейчас я до одури втягиваю в легкие воздух, наслаждаясь терпким запахом ревности, доносившегося с соседнего трона.       — Я могу оставить их в качестве наложниц, — как бы сам с собой дискутирую, но весь обращен вслух, ловя каждое, даже малейшее изменение в поведении Змейки, — либо же я могу принести их в жертву.       Ревность тут же мешается с настороженностью и едва уловимым напряжением. Что-то не так, Змейка?       — Как прикажешь, князь, они люди, одно твое слово и я лично разорву их на куски.       Лениво поворачиваюсь к самой гуманной и сердобольной из собравшихся здесь монстров. Она смотрит прямо, не сводя своего внимания с алых лент и лиц, полных ужаса. Вспоминает ли она себя в этот момент или может быть тех трех девушке, которых убила?       — Как думает моя княжна?       Способна ли она утолить мой голод? Алебастровая шея так манит меня, но горящие черным пламенем глаза заставляют смотреть в них и только в них. Пламени не видно, но я ощущаю его жар даже отсюда. Стоит замешкаться, заиграться и я заживо буду корчиться в агонии. Мы играли в гляделки, пока остальные затаили дыхание, чтобы не пропустить нашего решения. Знаю, в моих глазах она все еще может разглядеть ЕГО — демона, что проснулся и не желает засыпать. В тот раз с Батори он почти проснулся, мне удалось сдержать его, но вызов Цезариона стал краем моего терпения. Звериный ажиотаж, жгучее желание продемонстрировать непокорным свою силу и превосходство. Но это все не действует на нее. Непокорной осталась та, на кого лично надел венец.       «Бросишь ли ты мне вызов сейчас, маленькая бестия?»       Не отводит глаз, не мигает, не произносит ни слова.       «Давай! Брось мне чертов вызов!»       Молчит.       «Чтобы все повторилось вновь!»       Я снова отдам приказ, она — нарушит его и будет наказана. Меня ничего не будет сдерживать, никакие границы гребанной совести или моральных принципов, что буквально вопят рядом с ней. Тогда и только тогда эхо будущего предназначения смолкнет, а плата будет отсрочена!       Брось. Мне. Вызов. При всех!       И тогда я запихну зачатки всех своих чувств к тебе настолько глубоко в свое сознание, что они задохнуться в той тьме, что царит там!       — Принеси их всех в жертву, — спокойно, да так, что ни одна мышца не дернулась на ее лице. На секунду мне показалось, что она молчала, а эти слова снова зашептали мои демоны, но нет. Ворочаю языком во рту, ощущая привкус пепла. Эта девчонка спалила к чертям собачим все мои молитвы к ней!       — Повтори, — угрожающе тихо.       Она отчеканила каждое слово:       — Я сказала: принеси их в жертву.       Внутренний смех оглушает, когда ОН заливается зверьем. Хохочет с примесью рычания и завывания. Девчонке неведомо, какими овациями сопровождается ее ход. Однако то, как она держится, будто намекает мне, что не все так просто, как может показаться. Точно у нее есть как минимум один ход, который поставит мат князю…       Голова высоко поднята, надменный взгляд, губы слегка улыбаются. Ни страха, ни былой ревности, только животное превосходство. Она выглядит как победитель на завоеванной территории. Без физической силы ей удалось показать, что даже самые тупые зубы можно заострить. Злюсь на нее, но глубоко в душе расходится радость.       «Чертовы эмоции разделенной души»       Против своей воли поддаюсь чувству удовлетворенности.       — Хорошо, княжна, да будет так, я удовлетворю тебя, — провожу пальцем, испачканным в крови побежденного врага по краю ее маски, но Змейка откидывается на спинку трона и скучающе произносит:       — А как иначе?       Бровь дергается под маской, но шалость княжны лишь раззадоривает. Усмехаюсь своей резко возникшей мысли:       «Я подготовлю наше ложе»       — Юлиан, ты слышал княжну, она желает принести этих рабынь в жертву.       — Как прикажете, — византиец кивает и собирается отойти от тронов, но его останавливает голос Змейки.       — Всех рабов, — шелестит ее голос.       Юлиан ошарашенно смотрит на меня, ожидая отрицания или одобрения. Такого прецедента раньше не было. Часть подарков приносилась в жертву древним, другая часть оставалась в живых, чтобы развлекать гостей или князя, но чтобы всех умертвить… даже Батори такого не требовала.       — Я же могу решать судьбу всех подарков, верно, мой князь? — томная, вожделенная и самое главное, абсолютно нагая попытка манипуляции, которой хочется покориться. Но не сегодня.       Едва хочу осадить девчонку, как все начинает идти кругом. Тело тяжелеет вновь.       «Черт! Снова? Так часто никогда не было!»       — Хорошо, — выдавливаю из себя. Головокружение тут же проходит, тело вновь под моей полной властью. Какого дьявола ОН за нее? Пытается отобрать у меня власть над телом, когда дело касается Змейки. Могу поклясться, что слышу урчание, направленное на нее. — Ты можешь располагать жизнью каждого, кто обряжен в алое. Они твои.       Эта ядовитая улыбка… Влада знала, что не откажу ей? Откуда? Может ли быть такое, что ей ведомо о звере внутри меня? Нет, все думают, что это одна из моих возможностей! А она до этого момента никогда и не видела ЕГО. Тогда как? Урчание усилилось, а меня вдруг осенило. Что если она понравилась ЕМУ? Поэтому и не разорвал, пока я был во тьме. Поэтому урчит сейчас и не дал мне возможности возразить ей. Из-за этого и поцеловал.       Смотрю на ту, что без особых усилий смогла завладеть мыслями демона, если у него вообще есть мысли. Теперь слова Элиз начали приобретать смысл! Но это так же означает и то, что эта девчонка ключ уже не только к истории, но к моей собственной силе. Как я толкаю ее во тьму, так и она подталкивает меня к новым возможностям… и к плате за сделку.       «Круг замкнулся, а я продолжаю бродить по лабиринту. Пекло!»       Вечный камень хрустит под моими пальцами, но я продолжаю сжимать подлокотники. Один взмах рукой, и жертвам разрывают грудные клетки, вырывая сердца и заливая все кровью. Еще дрожащие тела приковываются к каждой из статуй, окружающих некогда тронный зал Балаура. Постаменты под статуями заливаются кровавыми реками, от них по выдолбленным в плитах желобам, кровь устремилась к алтарю, где уже были сложены вырванные сердца. Смерть и кровь наполняют пространство неописуемым количеством энергии, чувствую каждую частицу, каждую каплю. Буквально ощущаю эту силу на языке вместе с чистым металлическим вкусом.       «Скоро я впитаю эту энергию»       Такая картина не для слабых. Наблюдаю за Змейкой. Куда делось ее сострадание и жалость? Наконец поняла, что попытки спасти все и всех — жалки? Возможно ли, что так на нее влияет моя кровь? Может ли это быть так же причиной ЕГО радости?       К алтарю подвели двух парней. Одно лицо на два тела, довольно редкое явление, как и их энергия. Будет совершенно не лишним заполучить и такой вид. Разукрашенные тела, как и у всех «подарков», но стоило только их хозяину подойти к ним, как в кое-чьем голосе засквозил интерес.       — Оставь их, они будут прислуживать мне, — Змейка откидывает прядь волос, позволяя сотням глаз разглядеть ее грудь под прозрачной тканью. Не останавливаясь на этом, закидывает одну ногу на другую, выставляя напоказ оголенное бедро. — Они будут славным украшением, сидя у моего трона.       Глушу рычание в своей глотке, сейчас заткнулся даже ОН. Никто не смеет перечить новой княжне, поэтому двое близнецов опускаются около ее ног на колени, опустив головы.       — Но-но, — игриво воркует Змейка. Ее стопа утыкается одному из рабов в грудь и смазывает рисунки. Ведя ногой, медленно поднимается вверх, упираясь в подбородок, заставляя юнца поднять голову. — Какие красивые глазки…       Твою мать! Мне хочется выдавить их! Размозжить черепа этим двоим! Разорвать каждого на настолько мелкие кусочки, чтобы при большом желании — не собрать! Или натравить на них Орфа и устроить битву гладиаторов в Колизее.       — Благодарю, княжна Владислава.       Звонкий смех тонет в гомоне моего сознания.       — Мне нравится, как звучит твой голос…       Эта бестия пытается вывести меня на эмоции. Теперь меня еще злит и то, что ей это удается!       — Князь, — из-за девчонки совершенно не замечаю, как служанка подносит мне кубок с вином. Другая направилась к княжне, но та махнула рукой, с блеснувшим на запястье драконом. Верно, чтобы она не творила, на ней моя метка, мои браслеты, подарки. Она вся только моя! Нужно взять себя в руки, в конце концов, я не мелкий мальчишка!       — Для этого у меня есть свои мальчики, — спокойствие, Дракул, спокойствие… Так еще мне никого не хотелось придушить!       Одни из «ее мальчиков» медленно поднимается, уверен, что он чувствует мою ярость, направленную на него с братом, оттого и ведет себя так осторожно. Подарок забирает кубок и отдает его своей госпоже, в то время, как другой… массирует. Ее. Стопу. Тихая ярость уже рисует в воображении, как я с наслаждением ломаю ему по пальцу, за каждое грёбанное прикосновение к ней!       — Выше, — приказывает Змейка, а у меня все опускается вниз. В какофонии чувств, с удивлением нахожу то, что до этого не испытывал.       Уважение.       Я уважаю её игру сейчас. Ведь именно в этот момент она играет сплошь по моим правилам.       «Способная ученица»       Сначала ревность с её стороны, а сейчас... с моей?       — М-м, — ее стон заставляет дать трещину в моей маске мнимого спокойствия. До нее ни одна княжна не позволяла себе такого в присутствии князя! Даже проклятая Батори! Двое людишек вились у ее ног, развлекая девчонку, а я сижу и прислушиваюсь к ее гребанным стонам!       Содержимое нескольких кубков уже опрокинуто в горло, но мне все мало. Жестом подзываю служанку, она тоже человек. Хватаю ее за руку и усаживаю себе на бедра. Нос опаляет едкий запах ее возбуждения. Со вздохом он проникает мне в легкие удушливым дымом, копотью оседая в горле. Хочется откашляться или смыть эту гарь. Впиваюсь в шею, делая первый большой глоток.       Кисло.       Служанка ведёт бёдрами, трется о мой стояк, но меня не заботит это, ее ладони скользят по груди, размазывая кровь, но я не обращаю на это никакого внимания, продолжая глотать вязкую, кислую кровь. Глоток, ещё и ещё. Рот сводит от кислоты, но гарь комьями налипла в трахее, наплевав на все мои попытки избавиться от неё. Это лишь больше злит. Какая от тебя польза, если даже как корм не годишься? Движение клыками, и меня обдает горячей кровью из разорванной гортани. Блеклые, как у рыбы, глаза служанки расширяются, она пытается вздохнуть, прикрыть руками разорванные края раны, но я не позволяю ей сделать это, сбрасывая к подножию своего трона. Зову следующую.       Ослушаться меня — значит умереть, поэтому идут смиренно, принимая свою участь забиваемой скотины. Зову сразу двух. Если не вымещу на них злость, то сломаю Змейке шею. Вгрызаюсь сначала в одну, затем в другую. Сколько бы тел не лежало у моих ног, меня манит лишь одно, которое должно быть в моих руках!       — Перекус не задался?       Еле сдерживая себя в руках, поворачиваю голову в ее сторону. Меня встречают дерзкая ухмылка и лисий взгляд. Одной рукой она подперла щеку, а другой гладила по блондинистой голове мальчишку, как какого-то щенка.       — Правда, они милые? — мурлычет, ее коготки впиваются в скулы нового питомца, заставляя того вскинуть голову. Она демонстрирует мне их смазливые мордашки. Отдаю мальчишке должное, встретившись со мной взглядом, он тут же уткнул его в землю, прекрасно понимая, что в моих силах с ним сделать. — Хочу оставить их двоих себе.       Озвученное прозвучало совсем не как просьба, скорее — констатация факта. Дорогая, ты ведь в курсе, что их шеи будут свернуты, при падении с самой длинной лестницы Брана? Едва ли не в первые минуты нахождения там.       — Они будут у меня в качестве горничных, думаю, им пойдут фартучки.       Чаша терпения переполнена и с грохотом разбита о каменный пол моего самообладания. Встаю, одним своим взглядом говоря, что я сделаю с ними и с ней самой, если она…       — Князь, — тихое рычание все же вырывается, но Коссея этим не напугать.       — Что? — не обращаю внимания на колдуна, испепеляю девчонку.       — Луна в зените, прикажете начинать? — на мое немое ликование Змейка отвечает нахмуренными бровями.       — Созывай всех, Коссей, — от девчонки повеяло настороженностью, — и забери с собой щенков княжны, а то вдруг я не замечу их и снесу одному голову. Или сразу обоим, — протягиваю руку девчонке. — Пора выполнить долг княжны, Владислава.       Прохладная ладонь ложится поверх моей. Она грациозно встает с трона, позволяя мне подвести ее к алтарю. Держится смело, но много ли нужно храбрости, когда ты в броне, а если ее нет?       — Красивое платье, — киваю, пока руки гладят ее талию и грудь. Задерживаюсь на одной из них, цепляя сквозь ткань вставший сосок. Змейка дергается, чтобы прикрыть себя, но я предостерегающе сжимаю ее талию. После этого она евда дышит. Проникаю под ткань через глубокий вырез ее платья, и слышится громкий треск в гробовой тишине. Клочья наряда разлетаются прочь, оседая у ног Змейки черным снегом.       — Сбрасываешь одежду, как сбрасывает кожу змея. Но оставляешь себе маску, как оставляет себе клыки змея, — пожалуй, еще никогда я не произносил эти слова с таким предвкушением.       — Сбрасываю с себя одежду, как дракон сбрасывает чешую, — моя накидка осталась на троне княжны, так что сбросить ткань с бедер, заняло у меня немного времени. Змейка изучает взглядом мое тело, впервые видя меня почти полностью обнаженным. Кое-где ее темные глаза задерживаются явно дольше остального. Женская грудь опадает резче, чем минуту назад, вдохи становятся томнее. Меня окутывает запах Влады: гроза и мята, к ним примешивается еще и возбуждение. Спазм сводит горло, но теперь я наконец-то могу спокойно вздохнуть. — Но оставляю себе маску, как оставляет себе дракон крылья, клыки и когти.       Главные слова произнесены и теперь Агата может продолжить церемонию:       — В ночь Литы принято обновляться и делиться, наполняться новыми силами, усиливая старые. Наш Хозяин уже поделился с нами своей кровью, теперь настал наш черед.       Ведьма подошла ко мне и, порезав ладонь и запястье, позволила своей крови пролиться в огромную золотую чашу. Ее держал над головой один слуга, представляя собой пьедестал. После Агата оставила свой кровавый отпечаток на моем плече.       — Во имя князя, — произносит она, и оставляет такой же след на животе Змейки. — Во имя княжны.       Следующие производили тот же ритуал, делясь с нами своей кровью и энергией. Когда прошли все высшие Темные — чаша была полна, а на наших с княжной телах почти не осталось чистого места. Пришла моя очередь. Опускаю ладонь в чашу, энергия бурлит в ней, и тьма отзывается во мне на вечный зов. Маленькое тело Змейки было почти сплошь покрыто отпечатками рук, но никто не посмел коснуться метки, вырезанной мною. Нет, никому не известно, что она моя, лишь некоторые в Ближнем круге могут додуматься до этого. Мой отпечаток накладывается на шрам в виде буквы «V». Внутри все бурлит от того, что эта женщина носит мои клейма.       — Во имя княжны, — урчу я.       Змейка задает немой вопрос, получает от меня такой же ответ и опускает свою руку в кровь. Белизна тонет в багряной жидкости, а маленькая ладошка ложится туда, куда никто не посмел дотянуться. Мое сердце громко стучит под ее пальцами, отбивает ритм в тон ее словам:       — Во имя князя.       Переворачиваю чашу, выливая ее содержимое на алтарь, позволяя древнему камню напиться. Тот же слуга забирает чашу, после чего в моих руках оказывается Змейка. Зажимаю ее между собой и плитой. Время пришло. Тьма в ней, должна напитать человеческое тело энергией, венец Мрака, поможет принять ее без особой боли и изменений. Я щадил Владу, даже когда был груб с ней. В этот раз все будет иначе. Словно жертва, девчонка чувствует опасность, исходящую от меня, и все-таки делает робкий шаг назад. Но пути для отходов нет, она упирается бедрами в камень. Качаю головой. Нет. Не в этот раз, моя дорогая.       Пальцы сжимаются ожерельем на женской шее, смазывая первый, но отнюдь не последний отпечаток. Я сотру их все, заменяя своими. Эта слабая девчонка, подобно занозе, сводит с ума и не дает покоя. Сделаю с ней то же самое, что и она со мной. Пульс бешено скачет под пальцами, глаза расширены, ее пробрал дикий ужас. Что-то не так, моя кровь, которую ей дал Коссей, должна была сделать Змейку менее восприимчивой. Создать темницу для разума. Наши тела близко друг к другу, чувствую, как ее грудь касается моей кожи, поэтому шепчу:       — Ты не пила кровь? — ресницы дрожат, в попытке скрыть вину своей хозяйки, но я вижу. — Глупая, она спасла бы твой разум.       — Он и так расколот.       — Тогда сегодня от него ничего не останется.       — Да будет так, — острый взгляд впивается в мое лицо. Инстинкты, раззадоренные убийствами и энергией, вопят. Эмоции накалены до предела, оголены и требуют продолжения пира. Ритуал начат и обязан быть закончен. Теряю себя в хаосе древней силы и мощи, однако не двигаюсь, будто бы это у меня на горле чья-то рука. — Давай, Вл… князь, я вынесу все, чтобы ты не сделал со мной, чтобы не приготовил для меня. Это лишь один шаг из многих к поставленной цели.       — Я не буду сдерживаться. Тебе придется принять все, что я даю тебе.       — Да будет так, — повторяет она, и ее шепот срывает последние печати с моих демонов.       Преодолеваю крохотное расстояние между нами, сходу врываясь языком в ее рот. Верная своим словам, отвечает на поцелуй, принимая всю мою агрессию и требовательность, уступая передо мной. Металлический вкус закрепляет наш поцелуй, когда кусаю ее губы, режу клыками ее и свой языки. Помню, как ей понравился такой ход в башне. Кровь сладкая. Какая же она сладкая! Руки вжимают ее тело в мое, утыкаюсь каменным стояком ей в живот. Хочу, чтобы чувствовала меня. Змейка льнет сама, даря свою ласку моим плечам. Боль яркой вспышкой расходится там, где ее железные когти царапают мою кожу. Я так давно хотел эту девчонку, как же хотел… После того случая в башне, когда она двигалась сверху, меня будто на поводок посадили. Столько возможностей: Невесты, женщины в замке или ближних селениях, но нет, хотелось лишь ее. Эту взбалмошную девицу!       — На колени, — рычу ей в губы. Сегодня я спрошу за каждую секунду, что ты заставила меня страдать. Хрупкие коленки упираются в каменную плиту. Ее милое личико останавливается напротив моего стояка. От этого вида, член дергается и каменеет сильней. Моя реакция нравится Змейке, она растягивает губы в улыбке и проводит по ним влажным языком, прекрасно зная, что я вижу все это. Представление специально для меня. Она впервые игрива, впервые без затуманенного рассудка решается на это. Прохладная ладонь ложится на бедро, от чего я почти дергаюсь. Разгоряченная кожа плавится, а фантазия уже рисует, как эта же ладошка сжимает мой член.       Вместо этого, княжна решила поиграть со мной, будто бы есть еще во мне терпение. Теплое дыхание касается головки члена, отчего сжимаю пальцы в кулак. Змеиные глаза сверкают под золотом маски лукаво и хищно. Ей прекрасно известно, что я на взводе, видит это, ощущает, но медлит. Зубы скрипят друг о друга, настолько сильно они сжаты, скулы сводит, но я не двигаюсь. Пусть сама начнет эту пляску, но пока наслаждается ролью моего палача. Сука! Я даю ей слишком много власти над собой! Любую другую уже давно бы насаживал.       Жаркий язык проходится по всей длине, и я прикрываю глаза от дикого удовольствия, но, боясь пропустить хоть секунду, наблюдаю за Змейкой сквозь полуприкрытые веки. То, как движутся ее губы, как мелькает язык, как ее волосы касаются моих бедер, скрывая от меня женскую грудь или то, какие взгляды бросает на меня их хозяйка. Гребанная мать! Сейчас передо мной была не девчонка, каждый шаг которой я диктовал и контролировал, передо мной склонился сам соблазн, облеченный в человеческий облик. Не думал, что когда-нибудь так сравню женщину.       Пухлые губы сжимаются сильней, в очередной попытке добить меня, язык скользит по выпуклым венам, на секунды пережимая их, и позволяя крови вновь нестись с бешеной скоростью, разнося по телу яд. Да, она была самим ядом: жгущим все внутренности, заставляющим потерять голову и все мысли с ней. Ее движения с легкостью могли лишить меня головы, часть за частью отвоевывая у меня мое же тело! Сначала тьма увязалась за ней, а теперь будет волочиться и тело. Ко всему прочему, она добавляет круговые движения рукой у основания члена…       «Блять!»       Она стонет, ей нравится эта игра. Конечно, свод правил сейчас в ее руках, поэтому она вправе диктовать любые условия, которые будут приняты в основу всего. Из моей глотки доносится рычание, теперь не сдерживаю его, пусть все знают, что она многим лучше всех, кто был до нее. Дышу громко и часто, когти уже глубоко впились в ладони. Шаткое состояние моего контроля держится едва ли на волоске.       Владислава… Падшая. Нижняя. Слабая.       Тогда почему превозношу ее, как богиню?       Ее стон закладывает уши. Мне думалось, что сейчас пытка, но настоящие испытание на прочность только началось. Змейка выпускает меня изо рта, облизываясь, и проходится кончиком языка по головке, задерживаясь возле отверстия в ней. А после и вовсе погружает в него.       «Блять! Блять!»       Забываю как дышать, что мы не одни и, кто я вообще такой. Ноги дрожат, а она ухмыляется и продолжает… Раздвигает свои бедра и проникает между ними рукой. Что она придумала на этот раз? Ее пальцы сверкают от влаги, которую она растирает по моему члену. Свою, сука, влагу! А затем вбирает меня так глубоко, как только может. И у меня сносит крышу.       Наматываю смоль на кулак и буквально начинаю трахать ее рот. Бестия не противится, наоборот, стонет и закатывает глаза. Влажные звуки, опухшие губы, слюна и слезы, сука! Она красива даже при этом действии! Можно ли злиться на человека за его красоту? Возможно, но я определенно начинал закипать. Когда ты привык видеть и приносить только боль, довольно странно наблюдать у кого-то эйфорию на лице. Но готов признать, мне это нравится. Все мышцы сводит, а последующие толчки наполнены звериной потребностью в этой девушке. Воздух ощущается холодным полотном, по позвоночнику скатываются капли пота.       Змейка царапает мои бедра, упираясь в них, то ускоряет темп. Чувствую приближение оргазма, заходясь в последних толчках. Холодная дрожь, а после черные пятна перед глазами. Кажется, каждая мышца в моем теле связалась в узел, а после, такое долгожданное расслабление. Рычание заглушает все звуки, но мне плевать! Сперма пачкает ее лицо и грудь. Обычно я люблю, когда она полностью глотает, но не в этот раз. Внутри все кричит, чтобы я пометил ее своим запахом, будто кто-то еще не понял, чья она. Собравшаяся нечисть заходится аплодисментами и гомоном, поддерживая новую княжну. Верно, для них это еще одно представление, но для нас обоих — смертельная битва, проигравший будет валяться у ног победителя.       Громко дышит, пытаясь отдышаться, тоже делаю и я. Меня словно ударили под дых. Воздух жжет горло и легкие, но застываю, стоит дрянной девчонке с дьявольской улыбкой на губах стереть сперму со своей груди и облизать сначала пальцы, а после и губы. И лишь хриплое:       — Вкусно.       Твою мать! Кто из нас на коленях?!       Ее довольный вид — скрытая угроза, но для остальных это преклонение. Девчонка продолжает игру, начатую на троне! Счет не в мою пользу. Я ошибся, думая, что заставив ее пасть на колени — займу наивысшее положение. Я видел, как она меняется, вижу и сейчас, но не воспринимал это всерьез! И вот она — победительница первой битвы. Ухмыляется, знает, что сделала, но не какой реванш последует за этим.       — Полезай. На гребанный. Алтарь. Живо!       Зрачки расширяются, но змеиный взгляд приводит все в норму. Мой хриплый голос пускает мурашки по ее коже. Разве она не должна бояться меня? Нет, вместо этого, она кидает мне прямо в лицо осознание, что игра понята и принята. Сейчас она не игрушка, сейчас она игрок, пытающийся составить мне конкуренцию.       — Ваше слово — закон, князь, — грациозно вспорхнув на ноги, княжна обвела собравшихся властным взглядом. Вопреки моему приказу, неторопливо ставит сначала одно колено на алтарь, затем второе. Наклоняется вперед, опираясь на руки и прогибаясь в пояснице, выставляет себя напоказ, как мне, так и всем остальным. — Вот так, князь?       Только мне она открылась с совершенно другой стороны. Гибкая спина исполосована следами от плети, багровые корки запечатали раны, однако одна была сорвана, отчего по позвоночнику пролегала дорожка от крови. Как она ее содрала? Тонкая талия, за нее так удобно держать девчонку, когда двигаюсь в ней. Округлые бедра, которые еще вчера принимали удары от моих ладоней. Плеть попадала и по этой части тела, оставляя после себя память. Отмечаю, Змейке они очень идут, а мне нравится видеть их на ней. Цепляю ногтем корку, пролегающую через ягодицу, девчонка дергается, но тут же возвращается на место, что удивительно — без моих приказов.       «Умница»       Мягкая кожа перемежается легкими рубцами от поцелуев плети, создавая причудливый узор. Запах княжны въедается в мое сознание, заставляя делать то, о чем раньше не думал. Клыки впиваются в ягодицу, пока большой палец давит на ее вход, кружит, но не проникает дальше. Стоит напомнить девчонке, кто из нас двоих сведущ в настоящих пытках. Змейка выгибается, пытаясь насадиться, но палец уходит ниже, массируя определенное место. Женщинам может нравиться разное, но одинаково у них одно: клитор — важная эрогенная зона. Влада стонет, побуждая меня действовать дальше. Слизываю кровавые подтеки от моего укуса, до меня доносится звук царапанья ногтей о камень. Тебе нравится, Змейка? А если я сделаю так?       Переворачиваю девчонку, закидывая ее ногу себе на плечо, и кусаю внутреннюю сторону бедра. Специально упускаю несколько капель, чтобы проследовать за ними, вырывая из княжны новые стоны и всхлипы. Пальцы продолжают ласку, но без проникания, оставляя свою жертву биться в агонии где-то на грани удовольствия и полного опустошения. Она подается бедрами, но я читаю язык ее тела, убирая руку, от чего она почти хнычет. Полностью черные глаза пытаются отыскать меня в тумане возбуждения, но я сам отчетливо помню, как это сложно сделать.       — Пожалуйста, — такое тихое, что мне могло показаться, но нет, ее губы вновь прошептали мольбу. Внутренние демоны возликовали, я возликовал! Она сдалась! Первая!       Медлю несколько секунд, прежде чем пройтись языком, пробуя ее на вкус. Терпкая и соленая, совсем не такая, как кровь. В голову приходит поистине странное желание, и я мешаю оттенки вкуса: сначала солоноватый вкус ее возбуждения, а следом приторно-сладкий — крови.       — Damn, it's so good! More! — понятия не имею, что она говорит, но то, как извивается ее тело — подсказывает, что ей нравится контраст. Тьма, я почти забыл, что валашский не ее родной язык.       Прижимаюсь к ней сильней, посасывая и вырисовывая только мне известные символы на ней. До этого момента я никогда не приносил ей удовольствие таким образом, но так делал Мирча в иллюзии Намтара. Ей понравилось, поэтому было глупо не воспользоваться этим. К тому же, мне самому начинает нравиться. Чертовски приятно видеть, как твои движения заставляют ее так извиваться, хватать воздух ртом и просить большего! От подобных мыслей член снова стал колом. Тело требует разрядки, несмотря на то, что оргазм был недавно. Нужно поторопить Змейку, закрепить титул победителя этого раунда.       Ласкаю клитор, одновременно с этим ввожу в девчонку два пальца, тут же чувствуя, как ее мышцы сжимают их. Крепко, точно отпускать меня не хочет. Развожу пальцы в стороны под ее громкий стон. Помогаю пальцам языком. В голове пляшут мысли и не все они мои:       «Боги! Что я делаю? Что он делает со мной при всех? Ох черт!»       Ее мысли носились ураганом, меняя не только направление, но и язык:       «What am I doing? I shouldn't get so horny. They're looking at us so intently. Vlad... Too good... To hell with everything! I don't care about everyone! I want this man! He is mine. Everything else can burst into blue flames!»       О чем ее мысли? Я понял лишь свое имя, но это ничего не дало. С диким усилием отрываюсь от нее, облизываясь, когда чувствую приближение ее оргазма.       — Нет, нет, нет! — шипит змея, оставшись без кульминации. Потерпи еще немного, дорогая, потом ты будешь захлебываться в них. Цель последних недель заключалась в том, чтобы накопить в ней эту не высвобождающуюся энергию. Княжна в этом ритуале прежде всего проводник, через нее князь поглощает всю силу, которая высвободилась из жертв и темных, проливших свою кровь.       То, как Змейка шипит и огрызается, добавляет остроты и дикое веселье, но, нужно поддерживать определенные роли:       — Что ты сказала? — рычу на нее.       Безумие в ее глазах подсказывает мне, что она это не проглотит, так и есть:       — Я сказала: нет! Продолжи начатое, князь или я…       О, так она угрожает мне? Ставит условие. Ну-ну… Хватаю непокорную за волосы и вгрызаюсь в артерию, но отступаю, когда украшения на ее руке вспарывают мне кожу на спине. Азарт хищника, нашедшего жертву, которая так мило трепыхается в его хватке, заставляет нанести новый удар. В этот раз клыки прокусывают кожу на ее груди. Наша маленькая перепалка увлекает обоих, поэтому не удивляюсь, когда Змейка тянет меня на себя, заставляя нависнуть над ее телом. А после, одним юрким движением своей «перчатки» вспарывает часть моей шеи, припадая к ране. Жадные глотки, заставляют расплыться в улыбке, но я прячу лицо, зарываясь в смоляную копну. Обычно этого не происходит:       Обычно все идет не так       Обычно княжна на Лите — украшение. Она не просит, не требует и тем более не берет сама, но эта…       Эта вгрызается тупыми зубками в мою плоть, то ли пытаясь перегрызть мне глотку, то ли просто покусать. Подмечаю, что оба варианта приятны мне. Владислава откидывает голову, чтобы я увидел радостное лицо с дерзкой улыбкой.       — Кровь из кубка дала бы больший эффект.       Она качает головой:       — Я укусила не для этого.       — Тогда для чего? — ей нужна небольшая передышка перед тем, что я собираюсь сделать с ней.       — Я просто, — медлит, всматриваясь в мое лицо под маской, — хочу тебя.       Значение фразы проходит по мне ударом молнии, который замечает Змейка. Последняя цепь лопается, когда дрянная девчонка томно шепчет мне:       — Сделала это, чтобы почувствовать тебя в себе, князь.       Накидываюсь на нее, не заботясь о толпе, не сводящей с нас похотливых взглядов. Кто-то уже сбросил маски цивилизованности и начал ласкать себя или того, кто рядом. Кто более расторопен, уже получал удовольствие в соитии с одним или несколькими партнерами одновременно. Самые кровожадные разрывали своих любовников, в пике удовольствия, другие получали невиданное счастье, отрывая кусок за куском от других. Вакханалия, разврат и кровавые игрища воцарились в Саду Евы, больше никто не сдерживался, позволяя своей внутренней натуре взять вверх. Их тела менялись, истинные облики мелькали тут и там. Больше никто не был красив, как раньше. Нынешняя красота измерялась уровнем уродства и степенью того, как сильно ты можешь пасть в аморальных поступках. И чем ниже, тем лучше. Лишь мы со Змейкой оставались в человеческом облике в окружении монстров. Агата с Коссеем давно упивались друг другом в истинных обличиях. Лука не сдерживал себя с какой-то моройкой, вбиваясь в тело блондинки. Но самым злорадным были глухие стоны и чавканье, которые доносилось от, собравшийся в круг, толпы. Бывшая княжна, а ныне — жалкая подстилка Элизабет Батори, ублажающая своим телом всех желающих, уже дошла до низшей нечисти. Высшие Темные насытились, пустив ее по кругу, теперь пришла очередь низшим порезвиться. Ей никогда не стать подобной девчонке.       Змейка с нетерпением разводит ноги шире, а я привычным движением фиксирую свою ладонь поверх выпирающих ключиц. Княжна закусывает нижнюю губу, от чего мне хочется повторить, и я делаю это. Ее губы еще хранят мой собственный вкус, и я делюсь со Змейкой ее. Скольжу головкой члена по ее клитору. Нас обоих пробивает дрожью от этого действия, она обвивает своими ногами мои бедра, фиксируя меня у своего входа. Откидывает голову, зажмуривая глаза, нет, мне так не нравится.       — Нет. Смотри на меня, когда я вхожу в тебя! — затуманенные желанием и похотью глаза. Даже мне со зрением мороя, трудно рассмотреть зрачок. Маска сияет золотом, но под ней черные провалы в бездну, где меня ждут уже очень давно.       Скольжу членом еще раз и немного вхожу в Змейку, но замираю. Тут же меня пронзают горящей тьмой, но я не боюсь. Мне кое-что надо и обязательно получу это. Склоняюсь к своей княжне, опираясь на локти по сторонам от ее головы.       — Повтори, что ты там хотела, княжна?       Ее губы белеют, когда она слишком сильно сжимает их вместе:       — Я хочу почувствовать тебя в себе, — секундное промедление, но его хватает, чтобы она облизала губы, — князь.       Это слово Змейка произносит так же, как и слово «Хозяин» ранее.       — Ну так я в тебе.       — Глубже! — требует она, но я шиплю на девчонку, демонстрируя в какой близости находятся мои клыки, давно потерявшие «человечность». Княжна отмахивается от моего предупреждения. — Я не прошу, я требую, как ты меня и учил…       — Верно, учил, но кое-кто вечно испытывает мое терпение на прочность.       «Давай поиграем с ней…»       По позвоночнику проходит ходуном ледяной ужас от голоса в моей голове.       «Нет!» — происходящее вокруг меня затихает, я будто бы снова утопаю в толще воды. — «Ты разорвешь ее на куски!»       «Не вставай у меня на пути!»       Адская боль пронзает виски, но мне нужно устоять. Иначе понятия не имею, что ОН с ней сделает. Пусть Змейка и заинтересовала ЕГО, но интерес быстро иссякает.       «Нет. Ее я тебе не отдам!»       «Хочешь, чтобы было, как в прошлый раз, когда ты не подчинился мне?»       Кровь. Всюду была кровь, ощущалась на руках, губах, лице. Я весь был покрыт ею, словно купался в кровавой бане. И бездыханное тело, в котором едва ли можно различить такие родные черты. ОН показывает мне это, чтобы сломить вновь?       Перед глазами пелена, но я смаргиваю ее. Звуки вернулись, а Змейка все еще требовательно смотрела на меня. Для нее прошла секунда, а для меня будто вечность. ЕМУ удается манипулировать временем в сознании жертвы. Отвратительно понимать, что нынешняя жертва — это я сам. Раньше я игрался с мыслями Мирчи, теперь дело приобрело скверный характер. Но я не отступлю, мне ведома тернистая тропа к силе, осталось только подчинить ЕГО своей воле! Она — ключ к этой силе, раз ей удалось так задеть всех нас, то удастся и подчинить, а кто подчиняет ее — повелевает всеми другими.       — Скажи, что хочешь меня в себе. Повторяй это до тех пор, пока я не потеряю смысл этих слов! Пока не пойму, что нужен тебе.       Меня обдает волна холода, Змейка увидела то, что не скрыть маской: отражение былого и темного. Знаю, это пугает всякого, но вдруг ее руки обхватывают мое лицо, заставляя меня замереть.       «Хочет снять маску?!»       Страх и гнев проснувшимся вулканом зреют внутри, но Змейка лишь проводит пальцем по моим губам, задевая клык.       — Я хочу почувствовать тебя внутри себя, — едва слышен ее шепот.       — Громче, — требуя я. Мне нужно услышать это, ЕМУ тоже. Мною хранимо множество тайн, чтобы сберечь от всех эту — нужна помощь Змейки. Только ей под силу усыпить снова этого демона.       — Хочу чувствовать тебя в себе, — говорит, как и велено, громче, но не достаточно.       Целую, оставляя метки, но это все не то! Вхожу в нее сильнее, но все еще не полностью. Внутри царит мнимое удовлетворение, но я ощущаю себя на поле брани, только врага своего не вижу, но точно знаю: стоит замешкаться, и мне придет конец. Влада лишь подливает масла в огонь. Мы вспарываем друг другу кожу, упиваясь болью, одновременно наслаждаемся и проклинаем, став ее заложниками.       — Громче, княжна, пусть каждый собравшийся здесь, зримый и нет, услышал тебя, — ее красивое личико кривится в гримасе похоти и гнева, уверен, дай ей силу моройки, и она разорвала бы меня на части. Веду бедрами, от чего она зажмуривается и откидывает голову, обнажая передо мной шею.       — Блять! — раньше мне доводилось слышать это слово, Симеон и Андрей ругались так на своем языке. Она перешла на русский? Не думал, что разговоры на ее родном языке будут так возбуждать. Изводить ее — одно удовольствие, но в этом бою могу проиграть и сам, особенно, когда она так стонет и сжимает меня. — Обещаю, ты еще сотню раз пожалеешь об этом, — рычит девчонка, но после говорит громко и четко. — Я желаю, почувствовать тебя в себе, полностью! — хочу ответить, но меня ехидно прерывают. — Трахни меня уже, князь, — и тихое, — или это все, что было запланировано на сегодня?       «Ах ты, маленькая…»       Хохочет, когда пальцами впиваюсь в ее скулы под маской, но давится воздухом, когда полностью вхожу в нее, растягивая. Бешенный темп и звонкий ритм наших тел, прерывистое дыхание каждого из нас, ее стоны и мое рычание. Наслаждаюсь мягкостью ее тела, целую влажные губы. Она заставляет бурю во мне успокоиться, когда вторит моим движениям и заставляет уже другой ураган бушевать внутри моего тела. Мысли Змейки лишь взращивали во мне звериное начало:       «Не останавливайся. Боги, только не останавливайся, Влад!»       Даже в своей голове произносит мое имя развратно и пошло. Мне нравится. Хочется быть везде и сразу:       Целовать ее       Сжимать ее       Ласкать ее       Царапать ее       Кусать ее       … защищать ее?       Черт! Последнее совершенно не вяжется со мной. Назло всему свету кусаю Змейку, кляня ее во всех грехах. Отчасти это правда, но ведь здесь замешаны и мои чувства.       «Черт!»       Даже сейчас, когда я врываюсь в ее тело, когда она посасывает мои пальцы, когда она стонет и закатывает глаза, мне все равно мало ее! Спутанные, кое-где слипшиеся от крови волосы, опухлые губы и затуманенные черные глаза… Тьма, как же она красива! Грёбанный мир!       — Еще, еще, — словно в бреду просит она, — не останавливайся, только не останавливайся, прошу.       Подставляет мне шею, водит по ней пальцами, умоляя меня укусить ее. Я готов исполнить любую ее просьбу, абсолютно любой приказ или прихоть — все, чтобы она не желала. Хотелось обрадовать, увидеть улыбку на ее лице, прижаться и не отпускать, как…       «Как преданный щенок у юбки!»       Эйфория уходит, как отлив, обнажая останки кораблей. Их кости торчат из ила, тянутся к небу, грозясь проткнуть его, разорвать неровными сколами. Именно так я чувствовал себя в этот момент, как будто меня разрывает сотня пик. ОН прав, впервые я согласен с ним, она вьет из меня веревки, как из Мирчи!       «Нет!»       Сбрасываю ее руки со своих плеч, как сбросил бы горы. Выхожу из проклятого тела. Она действительно змея, раз я знал, но не увидел, когда она свилась вокруг меня кольцами, душа, как котенка!       — Д… Князь?— только взгляните на нее, сама невинность и простота. Смотрит удивленно глазами оленя, но я знаю, что скрыто под этой маской!       «Мы не друзья!» — шиплю на нее в мыслях.       «Мы не любовники!» — хоть я почти и поддался этим чувствам!       «Ты принадлежишь только мне, Лада!»       Переворачиваю девчонку на живот и снова вхожу в нее. Хочется выбить из нее всю дурь, все мечты и надежды на светлое и беззаботное будущее. Из ее головы и своей! Причинить боль, указать на ее место, вызвать отвращение к себе!       Все вернется на круги своя:       Она подо мной       Она боится меня       Она слабая       Она — никто       … она стонет?       Не верю своим ушам, но девчонка действительно стонет! И это явно не от боли. Удовольствие? В голове грохочет смех:       «Она еще более безумна, чем ты можешь себе представить!»       Хотелось заткнуть их обоих! Показать одной, что она никто, а другому, как он ошибается на ее счет! Когти сами собой приняли нечеловеческий вид, они жалили кожу девчонки, пока мы заходились в безумном темпе.       «Ну давай, сломай того, кто уже сломан тобой однажды»       С диким рычанием, полосую здоровую кожу, оставляя новые отметины между вчерашними. Плевать, хоть я и нарушаю собственные правила! Не чувствую ничего, а должен был кучу эмоций испытать! То, что раньше умиротворяло и дарило стабильность, сейчас отдает землистой гнилью. Нет, только не снова! Почему? Раньше причинение боли будоражило меня так же, как и Змейку, когда она принимала ее. Теперь же ничего… Я ничего не чувствую от причинения вреда!       А вот Змейка ловила волны удовольствия, пока я рвал ее кожу на лоскуты. Дрожь мелкой россыпью выделялась на плечах. Она чувствовала, в отличие от меня!       «Кажется, ей понравилось, может еще и укусишь?»        Алая пелена начинает пожирать картину мира с краев, застилая гневом мои глаза. Чувствую ее, как мертвец чувствует, когда трупные черви пожирают его изнутри. Я злился и раньше, но сейчас не контролирую себя, вколачиваюсь в тело девчонки, рву ее на части, тяну за волосы, чтобы она была ближе, чем это возможно.       «Взгляни, как ее лихорадит под нами. Смирись, сейчас она готова принять от тебя любую боль или эмоцию. Любое твое действие, она расценит как правильное и единственно верное, только лишь потому, что ты это делаешь! Она смирилась! Смирись и ты!»       Сердце сжимает костлявая конечность, легкие не могут вобрать в себя воздух, я тону в бессилии, меня пожирают изнутри, даже сила не может помочь. Я на грани… ОН снова отнимет контроль, и тогда…       «Влад?»       Тепло заставляет конечность разжаться, выпустив мое сердце. Легкие вырвались на свободу, имея шанс сделать вдох. Мир обретает четкость, звуки и цвет возвращаются.       «Влад, прошу…»       Тишина, больше нет голоса, точно скрип старых петель. Внутри не дрожу больше, как испуганный мальчик, ОН замолк. А с ним и мой страх. Но не она, та, чей голос я слышу в своей голове:       «Влад, ты нужен мне…»       Как она это делает? Почему это делает? Ведь я раз за разом причиняю ей только боль?! За что? Глупо и противоречиво. Бегаю от крайности к крайности! Твою мать! Слишком притягательна. Слишком чувствительна. Слишком похожа и в тоже время моя яркая противоположность. И снова крайность, и снова я чувствую что-то к ней. Убираю когти, хватит, я увлекся игрой, в которой мне не выиграть. Поставив все на кон, я проиграл, и теперь оставалось лишь зализывать раны. Что я и делаю. Слизываю сладкую кровь с ее лопаток, прохожусь по гибкой линии позвоночника.       Наши тела скользят и трутся друг об друга, Влада не уступает мне в ярости. Она — человек, но даже так, умудряется бросать вызов. Стоит мне замедлиться, как она сама начинает увеличивать темп, ничего не оставляя мне, как последовать ее примеру. Гибкое тело извивается подо мной, прижимается спиной к моей груди. Змейка закидывает руку мне за голову. Ладони, как и колени, стерты о камень, но ее это не особо заботит. Она продолжает дикую пляску, словно забыв, кем является, не уступая моройкам.       — Ты не здесь, — шепчет она мне, — не со мной. Вернись, пожалуйста, ты нужен мне…       «Влад,» — добавляет она громко в мыслях.       Знала бы она, что я только что хотел сделать с ней — убежала бы? Испугалась? Или уже смирилась, как и сказал ОН? Мысли выкинуты за задворки сознания и покрыты толстым слоем пыли, когда Влада целует меня. Не могу устоять, проникаю мыслями в ее разум, где принимают с распростёртыми объятиями. Пропитываюсь ее эмоциями, переживаниями и домыслами. Понимаю, что она на грани, как и я, еще чуть-чуть, но ее беспокоит моя отстраненность. Эйфория от секса со мной и боли уносит и стирает ее границы, она жаждет меня больше, чем говорит, больше чем боль.       — Владислава, — как-то само вырывается, плавно. Ее имя больше не катается лезвием по моему языку.       — Да, — ей трудно сосредоточиться, но она пытается. — Да?       Теперь уже я обвиваю ее руками. Играюсь с клитором, подталкивая мою княжну к краю, и с соском, заставляя Змейку молить. Огонь в венах и холод на раскаленной коже, буря внутри и полный штиль снаружи. Женское тело выгибается дугой, от чего я отчетливо чувствую, как сокращаются все ее мышцы. Княжна дрожит, закусывая губу, а после обмякает в моих объятиях. Мне нужно еще немного и я догоняю, изливаясь в нее. Наши тела лихорадит от энергии, что проходит сквозь них. Она врывается в каждую клетку тела, питая и порождая нечто новое, доселе неизвестное ни человеку, ни Темному. Каждый из нас пожирает эту силу. Тело княжны вобрало в себя огромное количество энергии и передало мне через ритуальное соитие. Такая лавина не обрушивалась на меня никогда прежде, словно девчонка усилила все в сто крат! Перед глазами пляшет тьма, но теперь я могу с легкостью отличить множество ее оттенков.       Перекатываюсь, чтобы не раздавить девчонку, а она поворачивается ко мне и… улыбается, смущаясь. Тьма, она только что трахалась со мной на глазах у всех, а теперь смущается буйства разврата вокруг?       — Да, — киваю, — мы задали определенный темп. Девчонка наблюдает за гостями из-под опущенных ресниц. — Ты неплохо держалась.       Она ведет окровавленным плечом, едва морщась.       — Ничего, что нельзя было бы ожидать от тебя.       Бровь сама поднимается вверх.       — Называешь меня предсказуемым?       — Ну-у. Ладно, это грандиознее, чем я думала. Представить не могла, что буду открывать оргию.       — То ли еще будет, — рука сама тянется к ней, застывая на щеке княжны. Она тут же трется о ладонь, как кошка. Подползает ко мне, греясь.       — Что дальше?       — У нас впереди целая ночь, пусть и самая короткая в году.       От ее искренней и завораживающей улыбки, что-то тает внутри, чего я опасаюсь, возможно, так же сильно, как и самого темного демона в своей душе…       — Симеон! — врываюсь в обитель колдуна. Лита была пару дней назад, и мне нужно было как можно скорее увидеться со стариком, он отсутствовал эти дни. Но стоило ему вернуться, как я тут же решил наведаться к нему.       — Князь, — колдун отложил в сторону пергамент, — что-то случилось?       — Да, мне срочно нужно какое-нибудь средство, чтобы подавить эмоции.       — Чьи?       — Мои, Симеон! Я подошел слишком близко к краю, ты и сам уже все знаешь! — почему-то я метался по лаборатории старика, как загнанный зверь. И все из-за проклятой девчонки!       — А вот с этим будут кое-какие проблемки.       Останавливаюсь, как молнией пораженный.       — Почему?       — Носферату чувствуют все иначе, ярче, чем люди или другие существа. Даже если я дам тебе что-то, не факт, что оно подействует, в особенности на такую махину, как ты.       — Тогда Тьма заберет ее уже скоро! Нет, еще не время. К тому же, Цезарион откуда-то узнал о морое, стригоях и о том, что девчонка гребанный человек! — от удара кулаком, стол трескается пополам, засыпая пол осколками склянок. — Черт!       — Валерианочки? — хочется придушить Симеона!       — Засунь эту валерианочку знаешь куда, Симео…       — Князь!       Да что блять?!       — Что?! — от рычания Лука замирает в дверях, смотря на погром. Вижу, как не уверен Тень, чувствую от него нервозность и страх? — Что случилось, Лука?       Делает все, чтобы не смотреть мне в глаза — всратый знак!       — Девчонка, — начинает Тень, а внутри уже все замирает.       — Что «девчонка»? — пытаюсь найти Змейку с помощью теней, но отзывается лишь пустота…       — Молдавская княжна пропала, князь.