Помнишь Тьму?

       Hic mortui vivunt, hic muti loquuntur.

Здесь мертвые живы, здесь немые говорят

      — Дракул?       Рука накрывает грудь, то место, где обычно покоится амулет Льва, и лишь тогда вспоминаю, что сегодня оставила его в палаццо Лоренцо.       «Это действительно он?»       — Кого так внимательно выглядываешь? — голос над ухом бьет разрядом, а я в свою очередь, выбрасываю с разворота кулак. Лишь быстрая реакция не позволяет костяшкам встретиться с красивым лицом. Взъерошенный Лев крепко держит мое запястье, выпячивая дугой бровь. — Что ты этим хотела сделать, Владислава?       — Хотела врезать тому, что подкрадывается к людям со спины.       — Это было бы так, если бы действительно подкрался, но я звал тебя. Никто не виноват, что ты опять витаешь в облаках и никого не слышишь, — горячие пальцы крепко, но без боли прикасаются к коже. Он не отпускает меня, даже когда я слегка тяну руку на себя.       Обвожу взглядом пустой коридор:       — В округе нет людей, которые докажут, что ты звал меня. А чего не доказано — не было, — Лев прищуривается, и на секунду мне кажется, что он сейчас оскалится и зашипит. Нужно быстро менять тему. — Ты уже кончил?       Это действует, и кошачьи глаза раскрывают всю свою красоту. Мужчина вновь становится привлекательным демоном, его губы плавно изгибаются, и от этой улыбки сердце могло бы уйти в пятки. Голос становится приторно сладким, мужчина буквально урчит:       — Тебе так важно кончил ли я? — он склоняется ко мне, юркий язык мелькает между губ, и они становятся блестящими и манящими. Не могу оторвать от них глаз. Они меняют свое положение, демонстрируя, видимо, мой фетиш — клыки, — так почему не осталась со мной и не проконтролировала?       Он не прикасается, глыба не двигается с места, но я буквально ощущаю его руки на своей спине и плечах. Расслабленная поза, но скрывающая за собой нотки власти и силы. Хочется поддаться ему, идти, как овечка идет, повинуясь воле пастыря, но вдруг в черноте зрачков мне видится та картина, что осталась за закрытыми дверями комнаты, в кою уже не зайду. Холод опаляет душу и направляет на путь истинный. Тропу, проложенную не священными писаниями или проповедями святых, но ползучим гадом, что первым породил ложь. Этой же дорогой идет тот, на кого приходится ровняться. Ноготь легко чертит невидимую линию на щеке мужчины, и глаза начинают гореть ярче. Мой голос тих, от чего в него вслушиваются сильней:       — Брюнетка, шатен и блондинка, — перечисления сопровождаются прикосновением губ, но не поцелуями, — для тебя и так слишком много, меня бы ты не потянул.       Теряю интерес и отхожу в сторону, но меня резко хватают за руку и прижимают к сильному телу. Лев трется об меня пахом, и я прекрасно чувствую, что он готов продемонстрировать мне мою неправоту:       — Скажи это еще раз, и я прямо здесь докажу обратное.       Завораживающий шепот плавит кости, ему хочется поддаться, но моя воля тверда. Раз уж мы играем в игры, то я обязаны выйти победителем! Запрокидываю руку на шею Льва и выгибаюсь, сама вжимаясь в твердое тело, другой рукой, как кукловод, веду ладонь мужчины по своей груди. Разбойник попадается на крючок, и уже сам активно исследует мое тело, я же, как сторожевой пес, влияю на его движения: не позволяя задерживаться на одном месте, буквально прогоняя его руки. Новый разворот, и мы снова встречаемся лицом к лицу.       — Я поняла одну маленькую деталь, Лев. В мои предпочтения входят мужчины в капюшонах, — его пыл резко охлаждается от моего тона. Он дергает уголком губ, контур челюсти становится четче, когда мужчины сжимает зубы. — А твое лицо я уже видела.       Жаркие руки становятся кандалами на моем теле, воздух уплотняется, и внутри срабатывает громкая серена о том, что такие звоночки говорят о мужском гневе, что вырвется наружу. Так было с отцом, так было с другими. Напрягаюсь и подбираюсь, готовая отражать атаки, если смогу, но Лев выдыхает и смеется.       — Прости, если напугал, Владислава. Ты молодец, научилась бить в цель и охлаждать свое сердце льдом, не поддаваясь красивым глазкам. Хвалю, княжна, а теперь идем, нас ждут, — Лев меняется в одночасье, словно надел маску и скрыл всю бурю внутри. Руки убраны, между нами приличное расстояние, разворот — и я уже созерцаю широкую спину.       «Научилась бить в цель? О чем он? Я же ляпнула первое, что попало в…»       — Что тебе сделал Дракул?       — Я же сказал: твой Дракул даже не знал о моем существовании до замка Чахтице.       По голове будто заряжают чем-то тяжелым, настолько оглушительна была мысль:       — Дракул увидел тебя на поляне, а не в замке, — мы оба стопоримся. Я из-за подозрений, а вот он из-за чего? Понял, что прокололся? — Ты виделся с Дракулом в замке Батори?       Лев медленно поднимает руки и оборачивается, а после произносит:       — Не беги, все равно догоню, — быстро оцениваю перила и высоту за ними, но меня перебивают, — не успеешь. Я быстрее.       — Ты Темный? — Лев кривится, но кивает. — Носферату?       — Нет.       — Тогда кто?       — Какой ответ тебя устроит?       — Правдивый, Лев! — я буквально рычу это.       Мужчина резко переводит взгляд за мою спину, а после обреченно вздыхает и опускает руки, только теперь я вижу… усталость в его глазах.       — Сначала встреча, Владислава, после я расскажу, — хочу возразить, но меня предостерегают рукой, — только то, что не скованно клятвой.       — Лев…       — Нет, хочешь правду — придется довериться. Иди по следу зверя, и зверь станет твоей тенью, — мужчина разворачивается и продолжает свой путь, как ни в чем не бывало.       «По следу зверя?.. Эти слова…»       Лев отдалялся все дальше и дальше, ставя меня перед выбором: быть упертой и уйти прочь от лжеца, или принять его помощь, вновь став слабой, но получить новые знания. Я еще раздумывала над альтернативами, когда мое тело двинулось за мужчиной. Упираясь, продолжаю делать то, за что меня наказывал Дракул — делаю больно себе, не позволяя увидеть всю картину целиком.       «Знания — это сила».       А я выбрала быть сильной сегодня, в дальней комнате виллы, у фрески богини с моим лицом. Я намерена поставить бога на колени, и мне плевать зовет ли он себя Дьяволом или Драконом!       Следуя по пятам за Львом, пришлось выйти из дома и направится в сад. Его густота скрывала многое, как библейский сад — запретный плод. Мужчина молчал, лишь дойдя, на вид до склепа, отошел в сторону, пропуская вперед.       — Собираешься убить меня?       Лев показательно вздыхает и закатывает глаза:       — Да, ведь я такой глупый и не смог придушить тебя, загибай пальцы: в замке Батори, в каждую из ночей к Брану, в каждую из ночей от Брана, затем на корабле, а после профукал возможность даже когда лежал с тобой спящей в палаццо Лоренцо, — разбойник махает рукой на склеп. — Вот, исправляюсь.       — Я же говорю — душнила! — мужчина усмехается, и мы проходим в каменную постройку.       — Аккуратно, там крутая винтовая лестница, — факелов нет, поэтому я буквально иду наощупь, в то время как Лев движется спокойно, даже не соприкасаясь с перилами или стенами.       — Ты так хорошо знаешь расположение ступенек? — осторожно начинаю разговор.       — Хочешь выведать у меня информацию?       — Хотелось бы.       — Ну… Я вижу в темноте, — шуршание ткани, и меня обхватывают за плечо. Сначала я думаю, что он хочет напугать, но потом делаю шаг вперед, и нога не находит ступеньки. Едва не падаю вперед, но сильная рука легко дергает назад. Мы снова стоим прижатые друг к другу, от чего шепот в темноте имеет совершенно другую силу. — Здесь отколоты пару ступенек, Владислава, будь аккуратной, иначе мне даже делать ничего не придется, ты сама свернешь шею.       — Как мило с твоей стороны, Лев.       — М-м, я уже говорил, что обожаю, когда ты так меня называешь, особенно с таким вызовом? Ле-ев… — он попытался повторить за мной, но из-за его бархатного баритона имя звучит совершенно иначе.       — Как-то пропустил, разбойник, — мужчина лишь хмыкает, и мы продолжаем спуск. — Ты видишь в темноте, как… носферату?       — Если я — носферату, разве у меня не обязаны гореть глаза? Хотя бы фиолетовым?       — Они у тебя блестят.       — Блеск — признак другого рода, ты не находишь?       — Мне сказали опасаться тех, у кого глаза светятся серебром.       — Не всегда. Дети Мрака приспосабливаются, ты должна была сама это заметить. Дракул часто отлучался куда-то? — в голосе Льва слышится насмешка.       А я снова вспоминаю слова Цезариона о вылезших стрыгах и морое, это и озвучиваю:       — Стрыги начинают появляться.       — Не совсем верно, Владислава. Их заставили проснуться, а приманку спустили на Дракула, отвлекая от главного. К тому же, над Темными властвуют Князья, точнее — сейчас один из них, так и у Детей Мрака есть те, кто приказывает низшим.       — Разве стригои не относятся к Темным?       — Тебе рассказывали легенду о Тьме и Мраке? — мужчина снова придерживает меня за руку, в этот раз все обходится без инфаркта.       — Да, — вспоминаю, что мне рассказывал Коссей на Лите. — Хаос — это отсутствие порядка. Свет — это упорядоченное явление, но в те времена его еще не было, он появился многим позже. Из Хаоса поднялись Тьма и Мрак — Боги-союзники и любовники, затем супруги. Что-то привело их к ссоре, и силою Тьмы Мрак низвергли. Сейчас главенствует Тьма. После заключения одного из супругов, второй тоже ушел. Тогда энергия преобразовалась в нечто другое, противоположное, ведь мирозданию нужно равенство. Мрак и Тьма уравнивали чаши весов, каждый из них по-своему отражал в себе и зло, и добро. Когда этого не стало, свет явил собой добро к тем, кто смог жить под ним, и зло для тех, кто еще помнил Древних.        Тьма и Мрак может перетечь одно в другое, но лишь потому, что супруги были очень близки, живая энергия Тьмы могла создавать существ, а вот Мрак порождал лишь чудовищ, гонимых отовсюду. Из множества попыток выходили лишь монстры, которые раздражали Тьму. Поэтому, когда энергия Мрака скрылась за печатями, Дети Мрака лишились источника и ожесточились, стали нападать на Темных, а впоследствии и на людей. Тогда Тьмою было принято решение изгнать Мрачных в недра земли и лишить их права ходить под Солнцем. Мрачные пожирают чужую энергию, без возможности накапливать ее в себе.       — Чушь! Точнее — неточность из-за малого количества информации. Мрачным действительно трудно накапливать энергию, но они могут это делать. Вынуждены были научиться, когда Матерь ушла.       — Матерь?       — Да. Темные называют Тьму — Отцом, а Мрачные обращаются к своему божеству, как к Матери.       — Созидает мужчина, когда женщина порождает уродство?       Смех заполняет собой темноту:       — Уж извините, но я лучше предпочту компанию мрачного уродства, чем темную красоту. Ты сама видела Батори, красота-красотой, а та еще сука. И ты знакома с Марой. К тому же именно поэтому у мороек нет детей. Они вытянут всю энергию из своего чада, а вот от мужчин… ты сама спрашивала о мелком морое.       — Мара из Мрачных?       — Да. Хоть и была Темной.       — Можно перейти на другую сторону?       — Из Темных в Мрачные — да, но не обратно. Для Темных Дети Мрака — грязь на подошвах. Дракул использовал Намтара, как пешку, посылая ночами в лагеря осман.       — Кто владеет Мрачным… — мы сворачиваем резко, от чего почти врезаюсь в стену. — Оу!       — Владыки, их глаза горят золотом, единственные из детей Богини, у кого другой цвет.       — Не люблю золото, — новый поворот.       — Посмотрим, Владислава…       — Они и сейчас есть?       — Владыки? Точно знаю о парочке, но остальные долго не задерживаются. Каждый на каждого ведет охоту. Стать Владыкой, можно только накопив достаточное количество энергии и научившись ее удерживать, так что, даже если ты пожрешь множество врагов не факт, что заслужишь золотой блеск.       — Стать сильней, можно только съев кого-то?       — Угу, так устроены все Дети Мрака. Если носферату пьют кровь, то вампиры…       — Вампиры? — Льву приходится выставить руки вперед, чтобы не врезаться в меня.       — Влада! — раздается над уход. — Резко не стопорись так!       — Вампиры, Лев? Разве вампиры не носферату?       — Не-ет, — шипит мужчина. — Носферату – морои, а вампиры, ну-у, вампиры это все остальные.       — Что за дурацкое разделение?       — Один монах выдвинул предположение, что вампиры от греческого слова «ποτό», что означает «пить» или «напиток». Стригои пьют кровь, но зачастую именно едят. А носферату…       — Не мертвые, да-да. Но я и подумать не могла, что такое разделение, ведь как раз носферату осушают жертву.       — Это уже не наше дело. Некоторые забивают на такое распределение и просто называют их по богам. Нам сюда.       — Это что катакомбы?       — Один из скитальцев построил, чтобы другие могли найти здесь приют. И информацию.       Перед нами возникает дверь, но после нескольких махинаций от Льва, стена отходит в сторону, и меня ослепляет свет.       — Какие люди, мы уже собирались расходиться!       — Ты можешь и свалить, а я бы поднялся на виллу и продолжил бы кутить дальше.       — Спокойно, девочки, мамочка уже здесь, — тон Льва насмешливый и ленивый.       Лишь когда глаза привыкли к резкому свету, вижу зал и круглый стол, за которым уже сидели люди. Разбойник легкой походкой шествует прямо к главному креслу на «противоположной стороне» стола.       — Прямо Артур и рыцари круглого стола.       Мужчина брюнет хлопает по столу рукой и обращается к соседу блондину:       — Она это сказала — гони бабки!       Блондин цокает, бросает другу звонкий мешочек и одаривает меня взглядом:       — По тому, как тебя описывал Лев, я ожидал большего, Владислава.       — Я не оправдала ожиданий даже своих родителей, думаешь, мне есть дело до твоих?       Незнакомая девушка и брюнет одобрительно взвыли и затарабанили ладонями по столу.       — Не трогай змею, Тристан! — засмеялась шатенка. Тристан лишь закатил глаза и снова цокнул языком.       — Лео, она нам точно нужна? — разбойник лишь ухмыляется и кивает. — Как жаль…       — Знал бы ты еще, что такое огорчение.       Компания ведет себя, как старые друзья, на вид они все одного возраста, но я могу и ошибаться. Выделялся лишь красивый белокурый мужчина. Он мило улыбается, смотря в одну точку, и особо не комментирует происходящее.       «Он слеп?»       — Владислава, хм… У тебя очень… вкусное, но темное имя. Однозначно не скажешь, учитывая массу твоих имен, — глубокий и хрустящий голос принадлежит именно этому мужчине. Он даже головы не повернул в мою сторону, значит точно слеп.       — Вкусное?       Блондин лишь кивает:       — Я могу распознавать слова и эмоции на вкус и запах. Бредовая особенность Скитальца.       — Лексико-вкусовая синестезия. Я читала о ней. Это редкая форма синестезии, при которой устная, письменная речь, некоторые цвета и эмоции неосознанно и постоянно вызывают у человека ощущение вкуса или запаха.       — А она умна, Леонардо, — мужчина слегка кривится, что не может не подтолкнуть меня на кое-что:       — Гадко или кисло? — теперь мужчина удивленно поворачивает голову в мою сторону. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять мой вопрос и засмеяться.       — Ты про его имя? — я киваю, и запоздало понимаю, с кем общаюсь, но мужчина продолжает. — Да, имя Леонардо, как самый кислый лимон на планете.       — О-о, у него сейчас и лицо, как лимон, такое же желтое и в пупырышку, — мы смеемся вместе со Скитальцем, и заражаем смехом всех, кроме Льва и Тристана.       — Она мне нравится. Кстати, прошу простить, мое имя Керберос, — мужчина встает и протягивает мне руку, я жму ее, но вдруг он наклоняет голову вбок. — Знаю, странная просьба, но, как ты могла понять, я слепой, можно мне потрогать тебя и понюхать?       Удивленная, ищу ответы во Льве, но этот засранец лишь лыбится!       — Хорошо.       — Если тебе будет неприятно, то останови меня, — он подносит мое запястье к своему лицу, и я только сейчас смущаюсь.       — Я… была на…       — Оргии? Мы все там были. Это не страшно, запах секса обыденный, так что я просто его проигнорирую, не переживай, — ловкие пальцы поднимаются по моим плечам, к шее и лицу. Прикосновения расслабляющие и методичные, сейчас он постукивает ими по коже, а в следующую секунду неотрывно ведет в разные стороны. Было забавно наблюдать за Керберосом, его светлые брови то стремятся к переносице, то взлетают вверх от удивления. — Хм, ты красивая, но… — он обводит зону вокруг глаз, — на тебе будто маска… я не сталкивался с таким.       — Ты не видишь ее лицо, Кер? — Лев удивлен не меньше своего друга. Все присутствующие резко прекратили веселье.       — Вижу тело, низ лица, а вот дальше… Ты делала операции в прошлом? Изменяла внешность? Может быть магией? Или кто-то из Темных?       — Да, — Скиталец произносит что-то вроде «угу» и приближается почти вплотную, глубоко втягивая воздух. — Пахнешь, как Лео, она тоже Клинок?       — Клинок? Кто это? — вопрос будто бы проходит мимо Льва, и даже зловещая поза на него не действует. — Ле-ев…       — Не злись на него, он связан обетом, — шатенка зло усмехается. — А вот мы — нет, княжна. Мое имя Селин. «Клинком» называют человека, который продолжительное время пьет кровь носферату, — мой гнев сжимается удавкой вокруг шеи разбойника, но он и бровью не ведет. Спокойный и даже усталый взгляд проходится по моему лицу. Сейчас он не похож на вечно веселого и задиристого Льва, наоборот, тени рисуют ему года, а сам мужчина выглядит так, словно покаявшийся, с легким сердцем, идущий на казнь.       — Прежде чем ты прожжешь в нем дыру, дай объяснить нам, — Селен указывает на пустующий стул. Керберос тут же занимает свой. Скиталица продолжает лишь тогда, когда я усаживаюсь за стол. — Прекрасно. Что конкретно тебя интересует?       — Ты сказал, что не носферату! — лжец!       — Я не носферату, — слишком спокойный ответ, слишком спокойное лицо! Бесит!       — Темный?       Лев вздыхает и тихо произносит:       — Да.       — Кто именно?       — Клинок.       — Зачем пить кровь, если не для обращения?       — А зачем ее пила ты?       Рот открывается, чтобы выплюнуть все, что я думаю о засранце, но воздух скрадывается, и все, на что меня хватает это:       — Наказание.       Дракул раз за разом это повторял.       Скитальцы хмурятся и переглядываются друг с другом, кажется, они не верят моим словам, но верят выражению моего лица, что вводит их в диссонанс.       — Наказание? — брюнет, что выиграл мешочек монет, впервые заговаривает с того момента. — Я впервые слышу, чтобы наказывали кровью. Это… — он смотрит на меня, как на полоумную и завершает свою реплику, от которой у меня кровь стынет в жилах, — почет.       — Вы говорите, как фанатики!       — Нет, Владислава, — Лев одним своим тоном заставляет меня затихнуть. — Нет ничего в этом мире ценнее Дара крови. Быть Клинком означает, что ты находишься выше некоторых носферату, будучи человеком. Все зависит от уровня того, кто преподносит Дар.       Мне хочется залепить ему пощечину, а лучше врезать, желательно с ноги! Но я выдыхаю, покрываясь ледяной коркой. Орать на тех, кто решил преподнести мне информацию — так себе решение.       — Уверяю, Лев, то, что со мной делали — отнюдь не дар. Ты сам видел отметены.       Только теперь маска отстраненности рушится, и мужчина моргает:       — Разве они не были получены на тренировках?       Холод помогает не удариться в гнев или истерику, внутренние кандалы крепко держат ненужные эмоции. Лишь поэтому следующие слова произносятся глухо и однотонно, не принося мне ни крохи боли:       — Если только из меня тренировали шлюху.       Кажется, что-то треснуло в его взгляде, секунда, и кошачьи глаза обдают холодом, яркость радужки понижается, а лицо мужчины заостряется. Он действительно становится похожим на разъярённого льва. Скитальцы очевидно занервничали, будто такое выражение лица не приводит ни к чему хорошему.       — Лео? — Селин едва не дергается, когда Лев упирает в нее свой взгляд. Не выдержав его, она повержено отводит свои серые. А другие даже не пытаются что-то предпринять.       — Буква «V»? — голос вибрирует от низости, он безэмоционален и сух, что скребет барабанные перепонки, от чего хочется поморщиться. Лев сейчас до безумия напоминает Дракула, и я уже насторожено отвечаю:       — Метка.       Хруст сжатых в кулак пальцев пугает тишину, и та спешно ретируется, по Скитальцам видно — им очень жаль, что они не могут последовать за ней.       — Метка, — повторяет разбойник. Немигающий взгляд заставляет поежиться, под ним неудобно, хочется закрыться, сжаться и не высовываться, но это было бы проявлением слабости.       «А я не имею права быть слабой!»       Наоборот, это злит меня:       — Прекрати! — возможно громче, чем следовало, но это возымело эффект: Лев будто выходит из транса, осматривает меня удивленно, точно видит впервые. — Я не нуждаюсь в жалости.       — Я и не думал…       — И дальше не думай, — словно напоминая в первую очередь себе, я повторяю:       — Я не нуждаюсь в жалости.       Теперь Скитальцы не сводят глаз с меня. Абсолютно плевать, что они думают об этом Даре крови или о том, что с моим телом сделал Дракул, сейчас передо мной иная дорога.       — Вы все здесь Клинки? — сейчас мне нужна от них лишь информация.       — Нет, только Лео, — отвечает Керберос.       — Но все из будущего, как вы узнали друг о друге?       — Нас собрал да Винчи, — Тристан опережает мой следующий вопрос. — Чтобы мы помогли ему найти тебя, жена Дракула.