Помнишь Тьму?

Hic mortui vivunt, hic muti loquuntur.

Здесь мертвые живы, здесь немые говорят

      — Что значит «жена Дракула»? — у нас получился бермудский треугольник: я с вызовом смотрю на Льва, Лев смотрит убийственным взглядом на Тристана, а Тристан, как бы между прочим, наливает себе в бокал вино, невинно наблюдая за мной из-под ресниц.       — Триста-ан, — разбойник тянет имя друга.       — Лев… — угрожающе шиплю я.       — Владислава! — нелепая картинка становится еще абсурдней, когда безымянный брюнет с шумом втягивает вино. Мы все переводим взгляды на него, от чего он почти давится. Резко поднимает руки вверх и одними губами шепчет:       — Все-все, больше не встреваю.       — Жена Дракула, Лев? — мужчина лишь вытягивает губы в линию, и только… да хрен знает что, удерживает меня от того, чтобы не врезать ему! Или хотя бы не попытаться этого сделать!       «Им ты сможешь задать абсолютно любые вопросы, они не скованны обетами».       Он не может мне рассказать того, что я хочу, но подсказал, кто сможет.       — Тристан, ты ошибся, я не жена Дракула, — пожимание плеч даже для меня выходит слишком легко, что заставляет задуматься о границах контроля эмоций.       Мужчина стопорится, так и не поднеся бокал к губам, его обжигающий взгляд сверлит мое лицо. Скиталец явно не привык, что ему указывают на оплошность.       — Я не могу ошибаться, — бокал отставлен в сторону, теперь все внимание мужчины сосредоточено на том, чтобы доказать мою неправоту.       — Ну да, это же ты выходил замуж за Дракула, а не я.       — Ты получила имя Елизаветы Молдавской. По истории — она первая жена Дракула.       — Это ничего не значит, — теперь моя очередь расслабленно попивать вино. — К тому же, ты опоздал лет на двадцать, а мой, так называемый муж…       — Мертв? История говорит об обратном. Дракул или, как многие ошибаются, Дракула — это не кто иной, как Влад III. Может для большинства он и мертв, но не для нас, Скитальцев. А на счет «опоздал», ну так историю пишет победитель, и он пожелал изменить временные рамки… немного. С периода его смерти сколько правителей сменилось на Валашском престоле? А ведь все это время на нем сидел один… человек. К тому же, когда продолжительность твоей жизни значительно возрастает, ты просто обязан урезать ее письменно, чтобы не вызывать подозрения.       — Но я не жена Дракула.       Тристан усмехается, но выходит как-то криво:       — Может быть, пока нет.       «Я? Жена Дракула? Хуже шутки еще не слышала, но… Елизавета или же Элизабет… действительно была первой женой Влада III, только о ней не было ничего известно, словно она… появилась из ниоткуда».       Маска отстраненности не осыпается с моего лица только лишь из-за льда, что ее сковывает и буквально вмораживает в кожу.       «Могу ли я по какой-то причине стать женой для него?»       — Кто-то знает, почему мы вообще оказываемся в прошлом?       — Воля случая? — Керберос пожимает крепкими плечами. — Или так желает вселенная.       — Не очень научное объяснение.       — А что ты хочешь от мира, в котором есть носферату и Дети Мрака? Их ты можешь объяснить научно? — мужчина кивает на мое молчание. — Зато научно можно объяснить наши способности.       — Способности? — а вот с этого поподробней!       — Да, все Скитальцы, о которых повезло узнать, что-то да могли. Я чувствую слова на вкус, — почему-то именно сейчас он показательно скривился, — Лео легко запоминает то, что увидит. Селин буквально не чувствует боли, Тристан — эмоций. А Юлий легко просчитает вариативность, сколько монет в кошеле, что бросил ему Трис, и даже то, какую шутку ты можешь выдать, основываясь на рассказах да Винчи, — брюнет с голубыми глазами, посмеиваясь, кивает.       — Рад познакомиться, очаровательная Владислава. Не многие могут заставить Леонардо столько молчать, — мужчина подмигивает. — Обычно его не заткнуть.       — Какая у тебя способность? — Селин разбавляет множество мужских голосов.       — А разве болтун еще не выложил всю информацию?       Скиталица и Керберос усмехаются, Юлий тихо хихикая, произносит:       — Удивительно, но нет.       — Помнить все, — вино разливается сладко-кислыми нотами на языке. — Я могу воспроизвести в памяти все, чему была свидетельницей: слова, эмоции, ощущения.       — Кру-уто, — тянет Юлий, а я качаю головой.       — Я помню и боль, будто ее причиняют прямо сейчас. И в детстве это было той еще занозой в заднице, да собственно, ничего не изменилось и сейчас.       — Не круто, — кивает Скиталец. — Просчитывать ходы в карты намного веселей.       — Тогда, — салютую бокалом, — обязательно возьму тебя с собой, когда решу ограбить игорное заведение.       — А как ты справляешься с наплывом плохих эмоций? Ну, когда почему-то вспоминаешь нечто плохое? — Селин мельком проходится взглядом по Тристану.       — Подменяю их хорошими воспоминаниями, но с недавних пор… селфхарм мое все, — наклоняюсь ближе к Скиталице. — А ты прям вообще ничего не чувствуешь?       — Не-а. Вообще. Сломать ногу и понять это из-за торчащей кости или ее же хруста — да. Или понять, что трескается бошка из-за хлещущей крови из носа — тоже моя тема, — она усмехается и разводит руки в стороны. — Гребанные чудеса, не иначе.       — Обычно люди не живут с этим долго.       — Угу, но я уже пережила массу засранцев, к тому же, мне помогает Лео своей энергией. Тебе он сказать не может, но мне никто не запрещает. Он что-то типа ведьмочки у нас, — Лев одаривает красноречивым взглядом, от которого она притворно ахает. — Прошу прощения, квалифицированная гадалка-знахарка.       Скитальцы дружно смеются, и разбойник сам не сдерживает улыбки.       — Понадобится тебе моя помощь и кровь, вот тогда и поговорим, Селин.       — Кровь? — у Льва есть запасы крови Темных?       — Кровь, — кивает Скиталица. — Клинки живучи из-за долгого приема Дара, поэтому могут вынести множество увечий, а если поделятся с кем-то другим, то и вылечить смогут. Хотя опять же, все зависит от силы носферату.       — Твой носферату с оранжевыми глазами? — кошачий взор не мигает, а его хозяин молчит. — Селин, не знаешь ответ на этот вопрос?       — Насколько мне известно, глаза у покровителя Лео — красные, — я буквально давлюсь вином.       «Красные?!»       — Я что-то не то сказала? Владислава? — хочу его придушить. Злость кипит и бурлит внутри. Гребанный предатель и лжец! Пальцы настолько сильно впиваются в бокал, что стекло хрустит в моей хватке. Боль отрезвляет, но наша немая дуэль со Львом продолжается пока он не говорит:       — Ничего страшного, Селин, просто Владислава не знает, что все Князья обжигают красным взором.       Секунда. Я моргаю.       «Что?»       Вторая секунда. Я вспоминаю:       «К тому же, над Темными властвуют Князья, точнее — сейчас один из них, так и у Детей Мрака есть те, кто приказывает низшим…»       — Есть еще кто-то подобный Дракулу?       — Их семеро.       «Семеро?! Еще шестеро первородных?»       — Где они сейчас?       Лев пожимает плечами:       — Дракул подавил их восстание.       «Княжна, его боятся даже мертвые. Тот, кто не трепещет перед ним, в скором времени перестает дышать — в лучшем случае, в худшем же — обрекает себя на столетия страданий. Пятеро уже попытались ему противиться, подняли восстание, однако он до сих пор наш князь…» — так вот о чем тогда говорила Агата, но почему она сказала о пятерых?       — Не все участвовали в нем?       — Нет, одну он пощадил, — Лев ухмыляется, не отводя глаз, не мигая, и я понимаю, что ответ мне не понравится. — Элизабет Батори…       «Он — мой! Всегда был и всегда будет только моим! Сейчас он лишь ищет мне замену, ищет меня в каждой из вас, но никогда не найдет! Есть только я! Я принимаю его таким, каков он есть, со всеми его превосходными пороками!»       Твою гребаную мать! Она была первой во всем, а не только в постели Дракула.       — Эта гребанная сука — первородная? — перед глазами кое-что предстает. — Нет, ее глаза горят оранжевым.       — Дракул лишил ее силы, а после и титула. Ему это под силу, она была слабее.       — А другие?       — Мне этого не известно, сейчас они где-то спрятаны.       «Могу ли я найти их, чтобы… они восстали против него?»       Лев будто считывает мои мысли:       — Нет.       «Я не спрашивала твоего мнения на этот счет!»       — Твой, — голос обрывается, и я продолжаю хриплым тоном, — покровитель Дракул?       Мне важно это знать, если его действительно послал князь, то я не могу ему доверять! Придется играть по правилам, но это не значит, что нельзя вести свою игру.       — Думаешь, тебя ищет только он? Многие хотят насолить Дракулу из будущего, Владислава. Глупо думать, что только у тебя есть козырь из знаний истории, — тогда как я могу доверять тебе, Лев? Ведь ты сказал, что являешься моим другом. — У меня есть приказ найти тебя и защитить. Он исходит от моего отца, а не господина или, — Клинок кривится, — от покровителя. Как и я, отец хочет защитить тебя, поэтому мне нужно было найти и привести сюда.       — То есть, тогда у границы Валахии…       — Да, я знал, что Дракул… вспылит, — поджатые губы говорят разбойнику о том, что я думаю о его интерпретации той ситуации. — Как ты знаешь историю средних веков, так и отец знал твою. Думаю, он даже знает, чем окончился твой путь.       — Что за картина с надписью «Змейка»? — разбойник дергает уголком губ. Клинку явно не понравилось то, что мне известно про нее. Что в ней такого? — Лев?       — Это портрет, — с неохотой отвечает да Винчи, моя бровь поднимается вверх, от чего он отводит взгляд.       — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — да, это трюк Дракула, но плевать хотела! Он действует и это является самым главным, единственное, что мне не нравится — взгляд разбойника, когда он возвращает свое внимание. Брови подняты, зеленые глаза расширены, он выглядит потерянным мальчишкой, по удивленным лицам Скитальцев можно было сказать, что таким его видят впервые. Но все не может длиться вечно — Клинок моргает и слабость пропадает, он даже облокачивается на стол и кладет подбородок на сложенные пальцы.       — Так-так, Владислава, ты вновь удивл…       — Чей портрет? — перебиваю, знаю, что делаю неправильно, но мне нужна информация, и раз он владеет ею и сам привел меня сюда — не отступлю. Никто не жалел мои чувства, так почему должна жалеть я?       Мужчина разводит руки в стороны:       — Твой конечно. Сейчас многое крутится возле тебя, только ты не управляешь этим, не можешь повлиять или исправить, — кажется, он тоже не намерен кого-то жалеть, что же, прекрасно, это развязывает руки.       — Откуда он?       — Его дал мне отец, кто-то нарисовал… веке в шестнадцатом.       — Я хочу взглянуть на него.       — Но не взглянешь.       — Почему?       — Потому что я не хочу.       — Он не твой.       — Как и не твой.       — Я все равно его увижу.       — Удачи, Змейка, — он знает, как сделать больней, но броня так же крепко сидит и защищает мои чувства, но просто проглотить это не могу.       — Дрянной кот, — вместо злости Лев тихо смеется.       — Это и все? — дразнится.       — Аккуратно, Лев, именно котов тянут за яйца, — Клинок скалится, но веселье все еще плещется в его глазах.       — То грозишься кастрировать меня, то тянуть за яйца, определись уже со своей любовью к моим причиндалам, живодерка.       — Он всегда такой засранец? Или это только мне так везет?       Скитальцы немного расслабляются: Юлий все так же потягивает вино, Селин закидывает ногу на ногу, Тристан скрещивает руки на груди и прикрывает глаза — из всех собравшихся, он единственный, кто совершенно никак не реагирует на ситуацию вокруг, — а Керберос мило улыбается.       — Обычно он непреклонен, а противостоять ему умудряется только Кер, но мы списываем это на то, что он просто не видит этого разъяренного кота, — шутка про слепоту странная, но Керберос лишь подливает масла в огонь.       — Верно, Юлий, я не вижу в злости Лео ничего страшного, — Юлий начинает хихикать, а слепой Скиталец продолжает, — но когда увижу, ребят, обязательно вам расскажу.       — Лев, ты Клинок, но что за магия была в замке Батори, когда разбился поднос, но была абсолютная тишина? — мужчина хитро ухмыляется.       — Клинок это не просто человек, который пьет кровь носферату. Мы сильней и быстрей чем Тени Дракула, они пьют кровь из необходимости, а такие как я — постоянно, — он указывает на свои глаза. — Отсюда и ночное зрение. Из-за этого количество энергии в организме лишь растет. Эффект тот же, если ходить в зал пару раз в неделю — ты крепнешь. Так и здесь, а куда уже направить энергию решать только тебе.       — Ты еще и колдун?       — Меня обучает Мара, пока мне удается пару трюков.       — А амулет? Что может он? — едва не выкладываю всем то, что виделась с князем, и он оговорился про еще один амулет. — Он один такой?       Лев по-кошачьи клонит голову вбок.       — Этот амулет мне подарили, в нем уже было колдовство, и узнал я об этом только от Мары. Предугадывая твой вопрос, там чары скрытия, если так можно выразиться, вроде бы кто-то из Мрачных его создал, но попал он ко мне не от них.       Что-то буквально толкает меня, и слова вырываются:       — Мы скрыты в тени, потому что Тьма — наш приют.       — Это девиз Темных, — удовлетворенно кивает Клинок. — Каждый из них это знает. Считается, что ты не можешь быть даже низшим, если тебя не посвятили в них. К такому сброду и мусору приравнивают людей, которые хоть и могут накапливать энергию, но воздействовать и придавать форму — нет.       Тогда я произношу кое-что другое, что заставляет Льва сжать кубок с вином сильней обычного:       — Мы изгнаны из тени, чтобы найти свой Мрак, — и я уже знаю, кому принадлежат эти слова. — Это приветствие Мрачных, так?       — Да, — в голосе мне чудится холод и отторжение, но к уважению Льва — на лице не дрогнул ни один мускул.       — Скитальцы, — обвожу собрание взглядом. — Вас всего пятеро?       — Нет, — отзывается Тристан, но мы букашки, поэтому нас не удостаивают открытыми глазами. — Нас много, только не все могут прийти или обозначить свое присутствие.       — Мне сказали, что вы не боитесь влиять на историю.       — Верно, — Селин толкает через весь стол тарелку с фруктами. — Угощайся. Эти они из лучших садов Папы Стикса, — на мой немой вопрос она пожимает плечами и указывает на Тристана. — Некоторые являются приближенными к святым чреслам.       Черный взгляд впивается в Селин, на что та лишь усмехается.       — В таком случае, надо пригласить тебя в постель к нему, — угроза так и шипит в словах, но Скиталица лишь смеется и стреляет глазками в Тристана.       — Такова уж наша доля, Трис, быть любовниками высокопоставленных мужей, — девушка подмигивает мне и поясняет. — Я трахаюсь с набожным королем Франции, а Трис с Папой, и оба направляем их туда, куда, как знаем, должна двигаться история.       — Насколько мне известно, Стикс — та еще персона.       Скиталец дергает пальцем, словно отмахивается, вот только от нас или от воспоминаний?       — Мне плевать, с эмоциями у меня туго, так что я легко могу переспать и с тобой, — вместо меня он смотрит на Льва, — если конечно Леонардо не против.       Мужчины сидели рядом, но между ними будто пропасть пролегла, учитывая то, как они смотрели друг на друга: не мигая, с вызовом. Лев еще и с гневом, а вот Тристан с неким интересом и с чем-то еще, что мне не разобрать. Что-то произошло в их прошлом.       — Владислава, ты бы переспала со мной? — резкая смена настроения и улыбка на холодном лице настораживают, так неестественно, слепленное на быструю руку выражение.       — Нет, — такое же переигранное удивление. — Ты холодный, а я не переношу холод.       Лицо снова становится маской, улыбка сползла, как жирный опарыш, а черные провалы глаз наталкивают на ожидание, когда оттуда начнут выползать сколопендры.       — Как жаль…       — Да, жаль, — само собой отпускаю холод, что тут же кидается зверьем на мои эмоции, хороня их в костяной клетке глубоко в груди. Могу поклясться, что моя кожа буквально покрывается коркой, преобразующейся в маску.       «Прости, милый, но не ты один так можешь делать».       Люди боятся кукол и роботов, слишком похожих на людей, поэтому застываю на некоторое время, скрывая движение грудной клетки, и мигание глаз. Смотрю неотрывно, стараюсь передать все безумие, таящееся во мне, через такую же черноту своих глаз. Теперь в гляделки играем я и Тристан, кто сможет продержаться дольше? Боковым зрением отмечаю, что Юлий передергивается и опрокидывает новую порцию вина, но кивает в сторону Тристана. Его ставку принимает Селин и шепчет что-то Керберу, а Лев показательно указывает на меня.       Как бы мне не хотелось подставить разбойника за все его утайки, но моя репутация на кону! Поэтому залезаю буквально внутрь себя, вороша в памяти…       «Я ненавижу тебя, Змейка. И с превеликим удовольствием буду ловить твой последний вдох, когда сожму в руке твое сердце»       Нет, это не то!       «Потому что ты для меня стала другом уже очень давно. Вставай, верни себе тягу к жизни, и я отвечу на все твои вопросы, на которые только смогу. Найди свой собственный, иной путь!»       Да. Теперь то!       Что-то внутри меня просыпается, игнорируя холод, оно распускается, как цветок, но могу поклясться — мои внутренности кровоточат от шипов на стебле. Справа мелькает, привычная для меня, тень. Мой воображаемый друг, но теперь, после Дара крови, после девушки, сотканной из тьмы и появления Дракула, задаюсь резонным вопросом: кто этот мой друг, поспешно ускользающий от моего взора, но всегда возвращающийся, когда мне требуется сила?       Прохладные, как у мертвеца руки, обхватывают мои плечи, я чувствую чужое дыхание возле уха, но с ним же и тьму, клубящуюся в моем сознании гнездом гадюк. Легкий шелест раздается в моей голове:       « Ты выбрала путь, я помогу его проложить», — когтистые пальцы проходятся по моему сознанию.       «Не бойся меня, я всегда была с тобой. Теперь ты можешь увидеть меня… и принять его силу. Принять меня в качестве силы»       «Кто ты?»       «Элиз, Золото. Давай продемонстрируем ему, что даже он может испытывать… страх!»       Мне не ведомо, что происходит за моей спиной, но завитки тьмы разрастаются, как если бы здесь был сам Дракул. Они вьются, дергаются из стороны в сторону и исчезают, как дым. Некоторые из них ползут по столу, подбираются к ничего не подозревающему Тристану. Охотник крадется, а добыча даже не смеет предположить, что еще немного и ее сцапают.       Общее между Селин и Тристаном — способность не чувствовать, а вот разница в том, что один не слышит эмоций, а другая боли. Мозг построен странным образом, иногда мы не можем описать, что чувствуем, нас можно одурачить, заставить принять одно за другое. Боль — за страх.       Черные змеи ветвятся по запястьям Скитальца, и его брови хмурятся. Это лишь начало. Самый большой сгусток обвивается вокруг грудной клетки, сдавливая, не позволяя сделать вдох, как если ты напуган. Другие впиваются в запястья и шею. Тристан дергает головой, почти мигая, но сглатывает ком в горле, продолжая противостоять тому, кого даже не видит.       — Как интересно, — будто между прочим говорит Керберос. Даю руку на отсечение, он что-то чувствует, но не может объяснить.       «Сосредоточься на своем оппоненте, не растрачивай внимание попросту…»       «Что мне делать?»       «Представить… Что ты хочешь с ним сделать?»       «Мне не понравилось, как он отреагировал на мое появление».       «Затяни змей туже вокруг его тела… Пусть поддастся панике!»       Не знаю, я ли это, или… Элиз, но тьма буквально струнами натянулась между мной и Скитальцем. Его пальцы впиваются в подлокотники, лицо побледнеет, глаза забегали по моему лицу, как пауки. А я отсчитываю про себя сокращение его сердца.       «Раз-два», — раньше мне не приходилось слышать звук чужого сердца, но сейчас… он настолько громкий, что удивительно, как это другие его не слышат.       «Раз-два. Раз-два. Ра-аз…» — сердце растягивает свое сокращение, и Тристан морщится, хватаясь за рубашку в районе сердца. — «Два-а…»       Резкий вдох сопровождается свистом, ведь мои змеи все еще ласково и крепко обвивают мужской торс. Скиталец таращится на меня, и лишь теперь позволяю кривой улыбке появится на своем мертвом лице.       Отпускаю и змей. Вижу расширенные зрачки того, кому не ведомы были эмоции. Голос тих и спокоен, словно ничего только что не произошло:       — Это страх, друг мой.       «Ах-ха-ха-ха!»       Элиз заливается смехом, все так же невидимая для… Лев огромными от удивления глазами смотрит на меня, а после переводит взгляд мне за спину.       «Он видит тебя?»       «Этот прохвост видит многое…»       Лев моргает, словно услышал нас с Элиз, он как пойманный воришка, тут же отводит взгляд и проявляет напускную заботу о Тристане.       «Амулет, что он дал мне, влияет на тебя? Кто ты?»       «Как много вопросов… Больше не будешь кидаться безделушками в меня?»       «Значит, это была ты».       «Да, я. И да, амулет меня… заставляет спать, если ты не попадаешь в опасную ситуацию. А кто я такая? Ну-у… Я часть силы Дракула, которая заботилась о тебе с самого рождения, а была с тобой, даже до него.»       Сейчас меня интересует лишь одно:       «Он может достать меня через тебя?»       «Нет».       «Хорошо»       «Разве что Девкалион, но он не предаст тебя, ты ему понравилась»       «Кто это?»       «Я — твоя тьма, а Девкалион — Дракула. Ты с ним уже встречалась, тогда на Лите, когда останки Цезариона еще долго разлетались по саду Евы »       Вспышка гнева у Дракула. Тогда я завороженно смотрела, как глазницы князя полностью почернели, как он по-звериному дышал и рычал, как кровь струилась по лицу и груди. И с каким-то темным упоением отвечала на дикий поцелуй. Тогда на меня смотрел не Дракул? А тьма Дракула — Девкалион…       «Разумнее будет назвать Девкалиона — сутью Дракула. Его темной частью, отвечающей за всю кровожадность, силу и жестокость. Он — это то, что делает Влада III Дракулом. Сила, которую князь получил от Отца. Влад всячески не любит, когда в дело вмешивается Девкалион, настолько, что называет его просто «ОН»…»       «Сила Дракула больше не подчиняется ему?»       Меня тихо обволакивает потусторонний смех.       «Это так не действует. У твоего Влада три сути, ты видела их все, хоть и не догадываешься об этом, но поверь Влад — ребро этой монеты. Девкалион темная его часть, а с третьей тебе только предстоит познакомиться поближе»       «Значит, ты моя темная сторона?»       «Если тебе угодно, но я привыкла считать себя оружием»       «Ты поможешь мне?»       «Сейчас тебе нужно узнать, как Скитальцы попадают в прошлое, и кто они такие…»       — Владислава, — понимаю, что весь разговор с Элиз молчала и не двигалась. Скитальцы выглядели обеспокоенно, но даже Тристан уже отошел от стычки.       — Так, кто вы — Скитальцы?       Быстрый переход на другую тему слегка стопорит компанию, но слово берет Юлий:       — Мы расскажем, ты только не повторяй это свое выражение лица, хорошо?       Это веселит, вопреки льду и ситуации:       — Хорошо, Юлий, если расскажете…       — Есть теория о том, что человечеству буквально нужен пинок под зад, чтобы развиваться. А точнее тот, кто придет, скажет что-то вроде: «Сейчас бы бургер», и приручит огонь. Или построит колесо, потому что от седла уже задница квадратная или выведет вакцину, потому что задолбали люди, что мрут вокруг.       — В общем, Юлий пытается сказать, что скачки во времени — непроизвольны. И нами распоряжается случай, хотя и у него есть определенно заданные рамки, — Селин лишь пожимает плечами.       — Неопределенная определенность. Зашибись! — обращаюсь ко Льву, как к самому понятному, пока что, человеку. — Можешь… поподробней?       — Представь, что ты мужчина, который изучил все учения Гиппократа, ты великий медик или тебе предстоит им стать, но вдруг ты попадаешь в какую-то ситуацию, и тебя перебрасывает в прошлое. Скажем, на остров Кос и где-то четыреста шестидесятый год до нашей эры. Древняя Греция, утопающая в болезнях, а ты, напомню, просто превосходный врач. Со временем, используя ту или иную свою способность, которую ты приобретаешь, изучаешь язык и начинаешь лечить людей, а после просвещать их. И, в конце концов, берешь себе имя — или тебе его дают…       — Гиппократ, — заканчиваю я за Льва. — Кумир, которым являешься ты сам.       Клинок ухмыляется, но кошачьи глаза так и норовят уйти мне за спину.       — Верно, Владислава. А может ты великий философ или математик, с тобой случается тоже самое, и вот ты уже Платон или Аристотель. Все они повлияли на историю, на жизнь, на энергию. С возрастанием людей, растет и ее количество.       — Но почему? Как мы сюда попадаем?       — Высота и вода, — вздрагиваю, вспоминая падение, а после и лагерь осман.       — У всех так? — Скитальцы кивают. — Вопрос остается тем же: почему?       — На сколько нам известно из того, что осталось от прежних Скитальцев, вода — поток времени, река, через которую можно выбраться в любом веке, а высота… думаю это нужно для того, чтобы можно было сосредоточиться на том самом веке или периоде.       — В смысле?       — Я во время падения думал о Леонардо да Винчи. О том, сколько еще он скрыл тайн, но попав сюда, понял, что нужно скрыть многое от простых людей. Темные и Мрачные, Скитальцы. Многие, кто знает меня, уже уверены, что я сумасшедший, поэтому не удивительно, что потомки спустя полтысячелетия не могут найти ответы. О чем думала ты, Владислава, когда падала?       — О чем? Я была в Карпатах, ездила на родину Дракула, ходила по земле, что он защищал, я была одержима им, как археолог одержим открытиями и новыми находками. Ехала по серпантину, ну как ехала… гоняла. Раньше участвовала в гонках. Кто-то выскочил на дорогу, и мне пришлось вывернуть руль. Вместе с машиной вылетела в отбойник и, падая, успела подумать, что будь я вампиром, жизнь сложилась бы иначе…       Встречаюсь со Львом взглядами:       — Думала о нем, но я не он, тогда кто? Почему меня перенесло сюда?       — Ты должна занять важное место в истории, как всеобщей, так и его.       — Все могут стать Скитальцами?       — Насколько нам известно — нет, — Керберос встает и идет к огромному шкафу во всю стену с разными принадлежностями, он достает деревянный ящичек и несет обратно. Несмотря на свою слепоту, он движется плавно и уверено. — Цезарь был великим человеком, как и Клеопатра…       — Да, а их сын — тот еще мудень… был муднем, — кидаю в рот виноград. — Он сдох во время Литы.       — Цезарион? — слепой Скиталец хмурит лицо. — Он умер?       — Угу, его разорвали на куски.       — Почему? — видимо они знали его, раз такая реакция.       — Потому что он назвал Владиславу шлюхой, — Лев играет бровями.       — И потому что бросил вызов Дракулу, Лев.       — Да-да, конечно. Будь это Батори, он бы и не дернулся.       — Будь на моем месте Батори, то стычки не произошло бы.       — Как скажешь, — по-детски бурчит разбойник и, подкинув виноградину высоко вверх, ловит ту ртом.       — То есть Дракул убил сына Цезаря и Клеопатры за то, что тот посмел вякнуть что-то на тебя? — Юлий даже отставляет от себя вино. — Да кто же этот Дракул? Ну кроме того, что он Темный и все такое.       — Нам знать не обязательно, главное держаться подальше, — согласна с Селин, если бы могла, то обязательно держалась бы подальше от князя.       — Мне можно продолжить? — Керберос все так же стоит возле стола.       — Прости, что перебила, Кер, пожалуйста, продолжай.       — Оу, это довольно мило, Владислава, спасибо, — Скиталец вытаскивает на свет небольшой кинжал и показывает его мне. — Знаешь, что это?       — Нет.       — Это клинок, которым Брут нанес несколько ударов Цезарю. Главная фигура — римлянин, но никто не смеет забыть про его, так называемое дитя, — он передает кинжал мне, чтобы я рассмотрела его. — Не все из Скитальцев имеют первое место в театре событий, но это не значит, что кто-то остается бесполезным.       Тристан и Селин тоже не были главными, но они направляли монархов, шепча им правильные или нужные ходы.       — Я должна направить Дракула или убить? — смех Кербера успокаивает меня.       — А это уже как ты сама решишь, но если учесть, что Влад Басараб уже официально мертв, то скорей всего направить.       — Скитальцы — люди, что имеют или получили большую порцию энергии, они, как бомба замедленного действия. Можно сказать, что именно энергия подталкивает нас к какой-либо профессии, к какой-либо исторической личности и эти странные силы нам дает тоже она. Возможно это индикатор, по которому судьба или кто-то еще считывает, что человек готов войти в реку времени и выйти в том ее участке, в котором необходим, — Керберос кладет кинжал обратно, убирая его.       — А если такой человек падает, но воды нет или не падает, тогда что?       — Он умирает, а энергия возвращается в пространство вокруг нас. Хотя, если он умер, то не смог бы быть известной личностью, а иначе бы не умер. Запутано, да.       — Люди просто рождаются уже с большим запасом или что-то с ними происходит? — столько вопросов, что голова идет кругом.       — Меня лечили кровью вампиров с детства, но это была разная кровь, поэтому и не стала Клинком, — Селин эта тема была неприятна, это видно по тому, как дернулось ее плечо, и постукиванию пальцами по столу.       — Моя мать попробовала кровь носферату, когда была беременна мной, — констатирует Тристан, а потом добавляет резко. — Шлюха.       — Со мной и Кером поработали ведьмы, — весело отзывается Юлий. По яркому блеску глаз и немного заплетающемуся языку можно сказать, что он уже навеселе.       — А я жил с носферату, — Лев как всегда выделяется или выделывается, что больше подходит.       Резкая боль в висках заставляет начать их массировать. Видимо я устала от информации и того, что произошло на вилле.       — Пора закругляться, — на мой протест разбойник добавляет. — Кер будет рядом, он задержится на некоторое время, если что, он всегда ответит на твои вопросы. Сейчас ты можешь что-то упустить.       — Я к твоим услугам, Владислава, — шуточно кланяется Скиталец.       — Хорошо, раз Лев болтлив только в твоем присутствии, то буду рада твоему приходу, если для тебя это не проблема, — мне бы не хотелось усложнять слепому мужчине жизнь, но он резво ответил:       — Я подобно таракану, Скиталица, заведусь в доме — не выгонишь, — от его слов чувствую тепло и поддержку. Это приятно и от этого легко смеюсь, беря мужчину за руку.       — Буду только рада. Лицезрение этого напыщенного засранца так иногда утомляет.       — Я все еще здесь, если вы вдруг забыли, — бурчит Лев.       — О, Лео, о тебе просто невозможно забыть! — все Скитальцы заливаются смехом, так что даже хмурый Тристан удостаивает нас улыбкой.       — Это точно!       — Да-да, Лео, без тебя никуда, но и отделаться нельзя!       — Засранцы! Как вы после этого друзьями можете зваться?!       После встречи со Скитальцами Лео еще долго бурчит о том, какие у него друзья, и что они себе позволяют, но я слышу только начало. Сон приходит быстро, поэтому большую часть дороги я не замечаю.       — Лев? — меня покачивало, сначала было не понять из-за чего, но по жаре, что окутывала, и размеренным шагам стало ясно — несут на руках. — У меня есть ноги, я и сама могла бы дойти.       — Могла, — отзывается мужчина, — но мне приятно немного уменьшить свою вину перед тобой за молчание и приятно нести вот так, когда ты не обещаешь вырвать меня кое-что.       — Тебе еще долго придется замаливать грешки, — тихий смех и поцелуй в висок заставляют уткнуться в шею мужчины. — Решила выпить мою кровь?       — Нет, но желание укусить растет с каждой минутой.       — Тогда предлагаю перенести это на завтра, как раз на тренировке сможешь откусить от меня кусочек другой, — мягкая постель принимает в свои объятия и не желает из них выпускать. Меня накрывают одеялом и оставляют поцелуй на щеке. — Спокойной ночи, Владислава.       «Угу, и тебе…»       «Влада!»       Я резко подрываюсь, и вдруг понимаю, что нахожусь не в постели и даже не в своей комнате, а в каком-то темном коридоре. Как я здесь оказалась? Что это такое? В попытке осмотреться, наталкиваюсь на Элиз, она дымчатой фигурой мелькает вдали, и я следую за ней. Она появляется то тут, то там, ведет куда-то по этим долгим коридорам, пока меня не поглощает тьма. Выхожу из нее в каких-то покоях, на первый вид не примечательных, но потом до меня доносится:       — … брось, Влад, я готова простить шалость с моим низвержением. Девчонка тебе больше не нужна, она не подходит тебе, — этот тон… Батори!       За голосами я вижу и их. Влад стоит ко мне спиной, без капюшона, так что отросшие волосы почти касались плеч, оголенный до пояса, но отвернутый от меня, и я никогда до этого не видела его с этого ракурса. Иначе бы не смогла забыть, сколь ужасно располосована его спина. Шрамы были везде, какие-то короткие, какие-то длинные, пересекающие все пространство между шеей и поясом, другие изгибались в причудливых формах, как если бы их вырезали рукой, а не плетью. И сейчас по всем ним елозили руки этой… суки! Едва успеваю взять эмоции под контроль, но то, что я испытываю ревность — шокирует меня, ведь была уверена, что больше ничего не смогу чувствовать к нему.       — Милый, тебе стоит понять, что для тебя я сделаю что угодно, — мурчит гребанная стерва. Ее скрывает от меня Дракул, но невозможно скрыть то, как она клеится к нему и трется! А он… просто стоит, позволяя ей это, позволяя видеть свое лицо!       «Хватит, Элиз, я хочу обратно»       Не хочу видеть его сексуальные похождения с ней, мне они неприятны.       — Вот как? В таком случае у меня для тебя плохие новости. Я найду Владиславу и верну, чего бы мне это не стоило, а ты поплатишься за все, что сделала, — сердце почему-то заходится в бешенном темпе от слов князя. Почему он так говорит? Разве они не любовники?       — Я была твоей княжной, неужели ты забыл все те года?       — Наши с тобой года тлеют в моей памяти, в то время как пару месяцев с ней — горят диким огнем, не позволяя уснуть. Ты отобрала мою княжну, а я позволил тебе это сделать, больше такого не повторится. Впредь я буду рвать глотки всем, кто посмеет заикнуться о ней. И ты будешь первой.       Батори вдруг нападает на Дракула, но ему ничего не стоит прижать ее к стене, сдерживая руки. Она шипит и рычит, пытаясь выбраться, а я злорадствую. Позволяю этому чувству расползтись по телу, напитав местью каждую клеточку.       «Выкуси, сука!»        — Т-ты не сможешь убить м-меня… я такая же, как и ты. О-отец будет в ярости!       — Правда думаешь, что ему есть дело до дочери, которая пала так низко? Ты давно бывала в Гробнице, Элизабет? Там многое поменялось и в первую очередь возможность войти. Раньше ты действительно была подобной мне: ярость и грация, алые, горящие кровожадностью глаза, а что теперь? Ты здесь! Едва ли более завидная участь, чем у наших братьев.       — Я н-не трогала твою девчонку!       — Верно, — он слегка отпускает Батори, чтобы их лица были очень близко, — она моя и всем следовало подумать дважды, прежде чем трогать ее.       Низкое рычание пробегает холодом вдоль позвоночника. Не представляю, что сейчас испытывает графиня, да и плевать! Мне не дают покоя его слова. При нашей последней встрече он так себя не вел. Специально не показал, что знает о моей невиновности, но зачем?       Князь отпускает моройку и та падает на пол, а Темный отходит от нее, как от грязи. Кончик сапога уже направлен в мою сторону, еще чуть-чуть и Дракул развернется, показав мне свое лицо! Мужчина слишком медленно разворачивается, черные волосы и сумрак в помещении скрывают многое, но не сей…       «Влада!»       Я дергаюсь и снова сижу на своей постели.       — Нет! Сука, нет! Я почти увидела его лицо! Элиз, зачем ты вернула меня? — зло шиплю на дым.       «Когда он был тут, ты видела его и могла прикасаться. Тоже самое смог бы и он, хочешь вернуться к нему? Я отправлю…»       — Нет, не сейчас. Я все еще слаба в сравнении с ним, — гнев утихает, но я чувствую себя просто ужасно. Слабость, конечности тяжелые, голова раскалывается, боль давит на глаза. — Что со мной?       «Чтобы делать такие броски нужна энергия. Хоть вы и связаны кровью, но он Князь, ему в разы легче, хотя тебе не нужно дополнительных условий, как ему…»       Кажется ей весело, она будто выиграла какое-то соревнование или спор. Если бы она не была соткана из тьмы, то можно было бы сказать, что она светится от счастья.       — Ты чего?       «Как и ты утерла кое-кому нос…»       — Вот как, поздравляю.       «Спасибо…»       — Я теперь смогу прыгать так каждую ночь?       «Да, если будешь думать о нем. Тебе нужна цель, чтобы совершить прыжок. Тело останется здесь, и будет все выглядеть так, как если бы ты заснула, но дух уйдет…»       — А энергия?       «В тебе ее более чем достаточно, но если потратишь много — накопишь еще. Теперь тебе это под силу…»       — Почему?       «Потому что ты княжна…»       — Батори тоже ею была, и где она сейчас?       «Не такой, как ты, у тебя есть подарок от Князя, цени и береги его…»       — О чем ты?       «Прости, но тут сама Тьма запрещает мне об этом говорить…»       — Ладно, я устала, — нужно попытаться выспаться, но вместо этого я говорю. — Спасибо, Элиз… за все время, что была рядом. И прости за то, что запульнула в тебя амулет.       Меня обнимают со спины, когда я почти уже уснула, и на несколько секунд я уверена, что это объятия Дракула, но сон сильней.