Легок путь в ад
С силой закусываю губу, чтобы не стонать, пальцами сжимаю постельное белье и чужую одежду, прижимаясь к мужчине бедрами. Меня переполняет удовольствие и возбуждение, а перед глазами, стоит только приоткрыть их, пляшут яркие искры. Дыхание прерывистое и громкое; мужчина, склонившийся надо мной все прекрасно слышит, уверена, он уже в красках представляет, как трахает меня. Его колено между моих ног, сильные руки крепко обвиваются вокруг талии, фиксируя и не позволяя сдвинуться, тем самым нарушив планы или действия. Мне приходится покорно следовать его требованиям. Радость от громкого дыхания в том, что как слышат твое, так и ты — чужое. Он в нетерпении, подтверждает это тем, что упирается твердым членом в мое бедро. Мы невольно соприкасаемся друг с другом, возбуждение кружит голову, вскипает кровь и толкает на необдуманные поступки, но искры просветления все же бывают. Мои руки упираются в широкие плечи, я еле нахожу в себе силы противостоять ему: — Х-хватит… Его тело каменеет, дыхание замирает, и единственный звук, донёсшийся от него — последний громкий глоток. Дракул отнимает голову от моей шеи и разгоняет мурашки языком, залечивая укус. Я вынуждена поить князя своей кровью, чтобы он как можно быстрее пришел в норму. Бросаю короткий взгляд на повязку, рана хоть и затягивается, но все же иногда кровоточит. Через кровь Дракул пожирает энергию, которой у меня достаточно из-за Венца Мрака. «Подумать только: он напялил его на меня и женил на себе без моего ведома! А все, что смог выдать — короткое «прости»!» Наши лица слишком близко друг к другу — малейшее движение и мы соприкоснемся губами. Он снова в маске, она отливает золотом, моя же — ментальная и она обжигает холодом. Вкупе с безразличием и отчужденностью он составляет три столпа моего поведения стоит мне только появиться в покоях Дракула, пусть тело и душа жаждут иного. — Если ты закончил кормежку, Дракон, — я хочу спать, завтра полно дел. Дракул кривится: — Не называй это так. — А что? Разве я не права? Прихожу сюда лишь для того, чтобы ты испил из меня, а после мы оба, как ни в чем не бывало, ложимся спать в одну постель, все как обычно. Ведь после предательств так все женатые пары делают. Чувствую, как ему неприятна интонация, с которой произношу наш новый статус. Видеть, как это мучает его — все, чего мне сейчас хочется, и я не упускаю ни шанса. — Что такое? Я чем-то обидела тебя? Князь прикрывает багровые глаза и делает вдох-выдох. За последние две недели он очень часто так успокаивается, когда мои слова кусают его, но сам всегда молчит, будто мне есть дело до того, что он раскаивается! Дракул опускает голову и ведет носом по вырезу на груди, замирает буквально на секунду: чтобы встретиться со мной взглядом, а затем впивается своими клыками в ореол соска. Опешив от такого, я только и могу, что зашипеть и вцепиться ногтями в крепкие плечи. Это мелочь для князя, но он все же ведет ими, точно хочет показать мне, что ему не все равно. Жажду высказать ему все, что сейчас о нем думаю, но Дракул делает пару глотков и проводит языком по соску, медленно, чтобы я все прочувствовала. Затем Влад убирает клыки и просто посасывает грудь, от чего по позвонку пробегается электрический разряд, и я дергаюсь. Он это видит. Алый взгляд в прорезях маски отдает хищным блеском, такое чувство вызывает и облизывание губ окровавленным языком. — Раз тебе, жена, так нравится называть это кормежкой, то нам стоит изменить само место, из которого я кормлюсь. Так, — он обводит пальцем мою голую грудь, — мне нравится даже больше. — Слезь. С меня, — прикрываю пострадавший сосок рукой. — И не смей кусать за что-то кроме шеи! Отворачиваюсь от Дракула, совершенно забывая, с кем нахожусь в одной постели. Но не он, своей лапищей придавливает меня к постели лицом, шеей чувствую его горячее дыхание, а после быструю боль в плече. — Дракул! — шиплю. — Да? — мурлычет он и кусает снова, но чуть ближе к основанию шеи. Не могу скинуть его, он придавил все мое тело своим, сдерживая меня, особо не затрачивая усилий. — Ты такая вкусная, что я не могу устоять, Влада, — он перемежает укусы с поцелуями и засосами, а я только и чувствую, что тупую боль в сердце. Хочется плакать, но от боли нет пользы, есть лишь от гнева, поэтому я кую одно из другого. — Я сказала: прекрати! — Дракул замирает, но не отпускает, уверена, его клыки в паре сантиметров от новой вены. — А что такое? Кто-то увидит мои следы на тебе? — его пальцы зарываются в волосы, фиксируют мою голову, и я впервые после болезни князя осознаю, что он все еще носферату, в то время как я — человек, находящийся сейчас полностью в его власти. Он был тих все это время, не спорил и не требовал, а из-за обиды чувство опасности притупилось! Я забыла, что нахожусь с Темным Князем, и, кажется, сейчас мне напомнят об этом одним из способов, что использовал Дракул, когда я была его игрушкой… Он вдруг останавливается, пальцы, что еще секунду назад оттягивали волосы — теперь нежно массируют кожу головы, тело, что придавливало гранитной плитой — согревает, а над ухом раздается печальный голос: — Ты снова боишься меня, Змейка. — Пусти. Меня. Дракул. Сейчас же! Он громко вздыхает, но давившая на лопатки рука пропадает, и я вскакиваю с постели, будто она объята пламенем. Сам же Дьявол переворачивается на спину, запрокидывая руки за голову, но морщится и накрывает ладонью повязку. — Не будешь лезь ко мне! — хватаю подушку с кресла и кидаю точно в лицо Дракула, меткость и силу я подправила благодаря Льву, но князь ловко ловит снаряд, легко и непринужденно подсовывает ее под голову. «Чертов засранец!» Каждый из нас пытался прожечь дыру в голове другого, никто даже думать не смел о том, чтобы отвести взгляд или пойти на мировую, я — уж точно! Дракул лениво склоняет голову, и в его поведении вновь начинают прослеживаться звериные нотки, даже зрачки вытянулись, как у ящерицы или… дракона. Он чувствует себя и выглядит, как хозяин положения, так не пойдет. — Вижу, ты довольно сильно окреп, сможешь уже и сам накапливать энергию, без меня. Изменения чувствуются моментально: воздух густеет, тьма в углах комнаты насыщается и уплотняется, а горящие глаза носферату наливаются кровью еще больше. — Даже не пытайся, — я самым небрежным образом отмахиваюсь от Дракула, — тебе не напугать меня, больше нет, — передвигаюсь легко по покоям зверя, но краем глаза все же наблюдаю за притаившейся смертью. — Ты не ответила, — рычанием расходится по покоям его голос. — Боишься, что кто-то увидит мои метки на тебе? Тихо усмехаюсь своей маленькой победе: ему важно, чтобы меня не видели — нужно сыграть на этом! — Нет. Мне не важно, сколько мужчин увидят это, — отвожу в сторону ткань, обнажая грудь и укус на ней. — Думаю, они буду заняты совершенно другими видами. Рычание сотрясает комнату, но у меня оно вызывает лишь улыбку. Он пытается резко встать, но боль пронзает его тело, а через повязку проступает кровь. — Тише, князь, истечешь кровью. — Кровью истекут те, кто увидят тебя обнаженной. — Ты не имеешь права указывать мне! — вспыхиваю, как спичка. — Да что ты?.. — прищуривается Дракул, он оскаливается, демонстрируя клыки. — Ты — моя жена! И только я имею право видеть свои укусы на любой части твоего тела! Даже, если они расположены между твоих прекрасных бедер! — он усмехается на мое выражение лица. — Тьма! Как же я давно хотел сказать эти слова! — Тогда я тоже скажу пару ласковых слов, муж! — пелена перед глазами застилает весь здравый смысл, и я больше не останавливаю себя. Ледяная ярость омывает внутренности. — Ты — эгоист с замашками тирана! Ты все и всегда обязан держать под контролем, это не всегда у тебя выходит, но вина, конечно же, не твоя! Используешь людей, как марионеток, как пешками разбрасываешься направо и налево! Тебе плевать на их эмоции, лишь бы исполняли гребанные приказы! Требуешь от всех, даже от своей родной семьи, поклонения, будто ты Бог! Но ты не бог! Мнишь себя великим… — Владислава… — Нет! Молчи и слушай! Ты не великий! На деле тот, кого я боготворила, когда была маленькой девочкой, не господарь Валахии, а маленький! Запуганный! И обиженный матерью мальчик! — Хватит! — От тебя отвернутся все! Останешься один! Станешь тем, каким до одури боялся стать! Брошенным! Так продолжай и дальше, и я первая нанесу тебе удар! Я моментально затихаю, когда кресло летит в стену и разлетается на щепки, едва замечаю это, все внимание сосредоточено на взбешенном Дракуле, который вырос прямо передо мной. Его грудная клетка ходит ходуном от рычания и частого дыхания. Пальцы с отросшими когтями сжимались в кулаки до обескровленных костяшек и разжимались вновь, покрываясь черными венами. Клыки удлинились, став иглами, кожа побледнела, приобретя почти серый оттенок, белок глаз исчез, его заменила пурпурная тьма. На секунду, на короткую секунду, я была уверена, что Дракул ударит меня, но князь лишь делает глубокий вдох и тут же глубокий выдох. Его голос низкий и скрипучий: — Ты злишь меня специально, провоцируешь и выводишь из себя. — Нет, я пытаюсь причинить тебе боль. Влад прикрывает глаза, но тут же открывает, когда задает вопрос: — И сколько еще я должен буду это терпеть? Сначала я даже не нахожусь, что ответить. — Сколько? — меня поражает его эгоцентризм! Он думает, что единственная жертва здесь — это он сам, когда на самом деле является палачом! — Ты думаешь, что это наказание? Думаешь, что я пожурю тебя, как маленького ребенка, позлюсь, и все станет как раньше?! Он молчит, но его молчание красноречивее тысячи слов! — Боги! Поверить не могу! Ты действительно так считаешь… Не изменился, все такой же… пообещал Отцу, что убьешь меня, когда найдешь, а сейчас ведешь себя, словно ничего не произошло… — Я нашел, но ты еще жива. Хочу накричать на него, ударить, послать ко всем возможным и не возможным чертям! Но вместо этого, просто не свожу с него глаз. У меня нет слов. Он говорит так, будто гордится этим. Я чувствую, как мне вырывают сердце, медленно, сжимают его и прокручивают, а зияющую пустоту засыпают солью и пеплом. Он сам отталкивает непониманием происходящего, сам заставляет меня нанести удар, но не физический, нет, в этой стезе я быстро проиграю, а вот в эмоциях… убью его. — Я… — голос срывается, но я продолжаю, — дорога тебе? Этого он явно не ожидал, смотрит на меня непонимающе и как-то озабочено, князь даже прерывает зрительный контакт, но когда снова возвращает свое внимание — его глаза не горят алым. Они серы, как небо перед грозой. — Да. — Ты рад, что твоей княжной стала именно я? Ты сделал этот выбор обоснованно и взвешенно? — Да. — Ты сделал меня своей… женой, рад этому? — Да. — Хорошо, — он хмурится, точно почувствовал мое настроение, но ледяной саркофаг лишь крепче сжимается вокруг меня. Мысли и эмоции больше не доступны князю, он не прочтет их в моей голове. Это не нравится Дракулу «Хорошо. Ему и не должно нравиться!» Князь хочет прикоснуться ко мне, но я поднимаю руку, предостерегая. — Отправь меня домой. — Влада… — Отправь! Или не трогай… Он пару секунд стоит молча, осматривая меня, а после медленно произносит: — Моя постель в твоем распоряжении. Так же молча обойдя его, ныряю под одеяло, и меня окутывает запах Дракула. Сам же хозяин постели размещается чуть в стороне. Больше не трогает, но я чувствую, как он смотрит на меня, лишь перед самым рассветом обнимает через одеяло и утыкается губами в макушку. Всегда так делает: касается, когда думает, что сплю, а я позволяю ему это, лишь бы усыпить бдительность зверя. План мести давно готов, но я почему-то тяну с ним. В эти две недели он пытался заговорить со мной, подкупить, и даже несколько раз просил прощения, но я не могу забыть то, что увидела, когда Дракул поцеловал меня. Лишь просто вспоминая ту ночь, я переношусь в кошмар, и сгораю как в первый раз… Я вижу свое тело, с разорванной грудной клеткой. Оно лежит на земле, платье моего любимого зеленого цвета окрашивается в красный цвет. Действую быстро: разрываю свое предплечье и заливаю кровью раскуроченную грудь… «Стоп! Я этого не помню…» — Дракул! — перед моим лицом машут рукой, еле сдерживаюсь, чтобы не оторвать ее к чертям собачьим. — Дракул! — Что?! — только когда из моего горла вырывается голос Влада, поняла, чьи воспоминания вижу. Вижу и чувствую все, что тогда делал он. Это странно и необычно, словно все его интимные тайны выставлены напоказ, но меня тянет бурный поток прошлого. Кидает из стороны в сторону, едва могу сориентироваться в гуле, но один голос вырывает из потока, заставляя почувствовать себя преданной: — Ты зачастил… Это Элиз! Точно она, ее расщепляющийся голос нельзя ни с чем спутать! — Она умирает. — Это не приговор для таких, как ты… — Она не такая, как я. — Пока что, может быть, и нет, но кто знает, что предписано будущим… «О чем это они? Что значит «предписано будущим»?» — Если она умрет, то ты не выполнишь мой приказ, с которым тебя послал. Тогда какая от тебя польза? — А ты все не называешь ее по имени. Только придумываешь новые и новые прозвища… Боишься, что ее имя запузырится кровью на твоих губах?.. — Ты меня слышишь? — Слышу, а ты меня?.. — О чем ты? — То, какой ты сейчас ей не поможет, а то, какая она сейчас — не сможет понять и принять твою помощь. Вам обоим нужно измениться. Иначе она станет такой как ты, либо примкнет к другим… «Такой, как он: озлобленной? Жестокой? Сильной? Какой «такой»? Другие… Это Дети Мрака? Коссей, Мара — они не показались мне злом во плоти, наоборот, идут на компромисс, помогают Дракулу или Льву. А от Темных я только и видела, что предательства и боль, может Элиз права, и мне пора выбрать сторону?» — Я не позволю. — Смерть — сила Матери, разве не так?.. «Да, они точно про Детей Мрака. Дракул боится, что я перейду на их сторону? Возможно, он прав, что боится этого…» — Тогда что мне сделать? Как спасти ее? — На что ты готов ради нее?.. Выдох тихий, боюсь, что они услышат меня, разговор будет нарушен, а я так и не узнаю, что Влад ответил… — Назови что-то конкретное. — Хм… Готов ли ты измениться ради ее спасения? Стать как Мирча… Как Мирча — означает стать добрым, нежным и внимательным к другим, стать ближе… ко мне. Смогла бы я тогда простить ему сделку? Пожалуй… — Нет. Он рушит все, что могло быть построено, сжигает еще недостроенные мосты и разрывает чертежи возможных отношений. В попытке скрыть слезы, я часто моргаю. «Я не плачу. Мне не больно. Я сильная…» — Угу… А может быть ты готов отдать свое бессмертие, вновь став человеком?.. — Нет. Он забивает каждым своим ответом гвоздь в крышку гроба с моими чувствами к нему. «Нет» — удар. «Нет» — еще один. — Ты не идешь на компромисс… — Потому что он никогда не уступает! — вырывается у меня, и я быстро закрываю руками рот, в попытке затолкать сказанные слова обратно, бегаю взглядом от одного к другой, но они не видят и не слышат меня… безмолвного призрака. — Я не готов меняться. Лишь таким могу противостоять детям Мрака, османам и другим врагам! — Но Влада способна помочь тебе выиграть все битвы с меньшими потерями, а то и вовсе без них… — Ему абсолютно плевать на меня… — Может. Но так же и отказать, как она делает это сейчас. А это, — бьет себя кулаком в грудь, — это не подведет и помогает сейчас. — Я ведь готова была все тебе рассказать, бежала к тебе… хотела вернуться. — В таком случает Влада тебе ни к чему, — девушка-тень пожимает плечами, начиная растворяться. — Стой! Зачем я вообще тогда тебя послал? «Что? Что значит «послал»? Влад знаком с Элиз гораздо больше? Откуда он вообще о ней знает?» Девушка молчит, лишь голову склоняет вбок. — Ты не защитница. Ты — мое желание ее защищать. — Именно это я и сказала при нашей первой встрече… — Желание защищать даже от самого себя. — Элиз должна защищать меня? — задаю самой себе вопрос, но девушка-тень вдруг резко поворачивает голову и «смотрит» прямо на меня. Не знаю, как, но я чувствую ее улыбку, словно я на верном пути! Она снова возвращает внимание Дракулу, а тот словно бы ничего и не заметил, он погружен в собственные мысли. — Это ведь ты звала меня. — О чем ты?.. — Тьма, что провела прямиком в сад к девчонке. Это была ты. Ты хочешь, чтобы я спас ее, но тебе нужно, чтобы я что-то понял. — И что же ты понял?.. — Я не могу измениться по щелчку пальцев, никто не может, но я чувствую, что девчонка уже делает это. И как ни странно, я не страшусь этого, лишь опасаюсь, что в будущем это выйдет нам боком. «Я меняю его?» Прислушиваюсь к эмоциям Дракула, раз я в его сознании, то тут должно быть и все, что он чувствует. Гнев, на себя, из-за того, что допустил Батори ко мне. Стыд, что приходится просить помощи, пусть и у той, кого знает. Страх… Это так удивляет меня, что я теряюсь, становится неудобно, хочется вылезти из тела, оно перестает быть моим, но у меня нет другого выбора! Страх, за меня. Я могла умереть, и он был тогда не в силах что-либо с этим поделать… — О, а я смотрю, ты действительно уже начал меняться, но все еще бежишь от себя… — Она должна выжить, Элиз, не заставляй мне приказывать тебе. «Почему ты можешь приказывать ей, Дракул? Какую силу ты над ней имеешь? Она — мой друг, всегда была со мной, с рождения, а ты… я появилась здесь только сейчас! Тогда как?..» — Давай так, я скажу тебе, как спасти ее, но с одним условием… — Каким? — Ты начнешь называть ее Владой. Давай же, я — часть тебя, мне ведомо, что ты уже терпеть не можешь имя Элизабет. Ну?.. — Так это не твое желание называть меня Владой… Будучи здесь, в чужом сознании, позволяю себе одну слезу. Сердцу больно, это та самая эмоция, про которую говорила Мара: не все эмоции позволят контролировать их, есть непокоренные, не сгибающиеся, гордые. Они скорее лишат тебя своего присутствия, чем позволят хоть немного помыкать собой. Любая физическая боль подвластна мне, но не ментальная, когда она касается Дракула… — По рукам. Не сразу, но я постараюсь. — В ней есть я, в ней есть ты, но даже так нам не справиться. Нужно больше силы… Может ли Элиз быть шпионом Дракула? Если она его тьма, то это легко объясняет, как он нашел меня, каждый раз находил… Девушка-тень, как маяк для него, только она выдает не рифы и скалы, а меня. — Кровь? — Она не поможет, лишь ускорит обращение. Нужна чистая энергия, без проводника… — Энергия всегда находит проводника, она не может быть отдельно. — А как энергия была без материи до того, как нашла проводника в тебе?.. — Сумеречная гробница. Сознание обволакивает, сдавливает, и я сдавливаю руками голову, крик боли рвется наружу, но я не позволяю себе такого. Вместо него из глаз потоком хлещут слезы. Такое чувство, словно меня разодрали на куски, меняют местами и собирают заново, но уже неправильно, отвратно и безжизненно. — Отвергнув предыдущие предложения, готов ли ты, если не измениться самому и не дать измениться ей, так подпустить ее настолько близко к себе, что в конечном итоге — пожалеешь об этом? У тебя есть последний шанс освободиться от нее. Ты из будущего предупреждаешь себя моими словами… Меня ударяют под дых. «В каком смысле «ты из будущего»?!» — Она та, кого я должен буду отдать Тьме? — Что?! — мой крик — пустое место для них обоих. Я знаю, что это лишь короткий отрезок прошлого, что уже не изменить, но я чувствую эмоции в этот момент! Горячие, раздирающие и бескомпромиссные. И я горю заживо в них! Кожа слезает лоскутами, мышцы не выдерживают напряжения и рвутся, жилы становятся струнами, из которых, при желании, легко можно вычленить звук, и этот звук — мой оглушающий крик! Тот, который убивает меня изнутри. — Сделка — есть сделка, условия должны быть соблюдены. Когда придет время — отдай ее, отпусти, иначе Тьма заберет ее по-своему. И ты ничего не сможешь противопоставить… — Нет. Нет. Нет! Нет! НЕТ! Слышите?! Нет! Я отказываюсь! Я ОТКАЗЫВАЮСЬ! — ноги подгибаются, руки дрожат, мне нечем дышать, я почти ничего не вижу, но слышу их голоса. Эхо их голосов! Сделка… Есть… Сделка… Отдай ее… — Нет, он не мог… не мог! Он ведь сделал меня княжной… он… Лита… Просто так не злятся, как злился он на поляне, — лицо мокрое, соленые капли падают на руки, стекают по шее, я не могу поверить в это. — Я не привязан к ней! — злой окрик заглушает истерику моих мыслей, растаптывая те остатки сердца, что еще дергаются в предсмертных конвульсиях… — Не привязан… я — никто для тебя, Влад, жаль, что поняла это так поздно… — Борись и ты, Змейка, — шепот в висок, заставляющий дернуться. На алтаре, лежат два обнаженных тела. Мужские руки так сильно и так нежно прижимают к себе изувеченную грудную клетку. Он гладит волосы, утыкается в ее висок, целует закрытые глаза и водит по щеке носом. — Это место… гробница? — Бездна! Ну почему все, что касающееся тебя, Змейка, так сложно? Легче было отыскать гробницу и стать носферату! Он ругается, но сейчас Дракул совершенно другой, нежели с Элиз, будто зная, что он один — снял всю свою ментальную броню. Да, он наг, но даже сейчас его лицо расплывается, точно на нем все еще надета маска, но и она дала трещину. — О-о, теперь я защищаю тебя? — недовольно бурчит себе под нос и дергает головой, внутри него идет конфликт с самим собой, и, кажется, Дракул проигрывает. — Раньше сам хотел придушить, но стоило попытаться сделать это кому-то другому, тут же отрываю головы. Женщины — наивысший враг империй и мужчин. Ибо только им под силу уничтожить и одно и другое. Черт! Играясь с ней, я заигрался сам. Князь затихает, обдумывая что-то, а после, громко выдыхает, его голос тих: — Искренне надеюсь, что ты ненавидишь меня. Ведь только это будет подталкивать меня ненавидеть тебя в ответ, — нежный поцелуй в висок. — Ненавидь меня. Спаси нас обоих… Влада. Но вразрез своим же словам прижимает меня к себе сильней. Своими словами и поступками князь вгоняет меня в растерянность. Не могу понять его: то он отрекается от меня, то обнимает, как сокровище, злится из-за других мужчин вокруг, то приносит новые книги из своей библиотеки. Однако я помню, что именно в этой гробнице он разозлился на меня, когда зашла речь о его внешности, все же склоняюсь к тому, что победила ненависть… «Я… ты до… рога мне…»«Про… кха.. сти, я… б-был болваном… когда отказался… кх-ха… от теб…»
Болваном был, болваном и остался, князь! Мне абсолютно не понятно, как вести себя рядом с этим грозным мужчиной. Он — воин, побывавший в десятках битв, а я — девчонка, не знающая многого из этого мира, что уж говорить о его мире. Он закален сталью, предательствами и болью потерь, кто я такая, чтобы он ставил меня вровень со своей семьей? — Венец Мрака. Меня вырывает из раздумий голос Влада. Я уже не в Гробнице, не знаю как, но следую за Князем, по пятам. — Уверен, Влад? Отдав ей венец, забрать его сможешь лишь с мертвой головы, — Симеон смотрит встревоженно, до этого я никогда не видела у него такое выражение лица. — Я решил. Она будет моей, Симеон. Мне так хотелось услышать эти слова от него самого, чтобы он произнес их мне в лицо. Четко глядя в глаза, но вместо этого, там, на поляне, он произнес другие: «Назови ты цену ранее, Иуда, я бы завалил тебя золотом, раз этого жаждала твоя душа, и мы бы не проходили через все это. А теперь мне придется снять венец с мертвой головы… Ты даже не представляешь, что наделала, княжна… не представляешь…» — Но Тьма… — Я сделаю все, чтобы она осталась подле меня. Даже если придется доломать ее полностью и сделать подобной себе. Ты однажды уже менял условия сделки. «Доломать… Ты действительно сломал во мне многое, Князь, в том числе и чувства к тебе…» В голове вдруг возникает вопрос: а не злюсь ли я на Дракула в первую очередь из-за того, что испытываю к нему чувства. Нет большей боли, чем та, которую мы испытываем при невзаимных чувствах. Ложь! Большую боль мы испытываем, когда нам наносит удар тот, кого мы любим, и кто любит нас в ответ. Оттого внезапный удар становится и смертельным для многого: сердца, души, чувств, тогда меняется сам человек, его устои и моральные принципы, меняется все, и Солнце боле так не греет, как раньше. Мужские голоса вновь занимают первое место: — Нужно решить эту проблему, не отвлекаясь на прочие, именно поэтому она нужна мне. — Только ли из-за этого? — Симеон хитро прищуривается, словно разговаривает с ребенком, что сам не понимает, в какой ситуации оказался. — Нет, но время у нас еще есть. Когда с большинством врагов будет покончено — я подумаю, нужна ли мне война еще и с Древним или придется действительно выполнять свою часть сделки. Я не влюблен в нее. — Пока что. — Да, но не влюблен. Уверен, ты сможешь придумать какое-то заклятье или что-то вроде того, чтобы скрыть или сковать мои эмоции. Хватит того, что мальчишка влюблен по уши. Мальчишка? Это они про Мирчу? « …Все говорят, что любят других, а я скажу: ты дорога мне. Сильно. Это моя замена тем трем словам, что уж очень любят кидать направо и налево. Ты — моя агапэ…» Воспоминания перекрывают мне кислород, я пячусь назад, но не двигаюсь, хочу закрыть уши руками, но не могу, вместо этого не свожу взгляда с тьмы капюшона, с серебряных глаз, а в голове раздается хрип Дракула: «я так давно… хотел… прикоснуть… ся к тебе… Я… ты до… рога мне…» Я… ты дорога мне… Он хотел сказать, что любит меня? Но, как и Мирча, не смог сделать, вместо этого он завуалировал их. Симеон ухмыляется. — По твои-то уши. Не думал, что его любви тоже будет достаточно, вы ведь связаны? Сын. И отец, — в ответ Дракул оскаливается, будто это оскорбило его, но молчит. — Ладно, князь, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Скажи, Влад, ты боишься любить? На то, что ты хочешь сделать — пойдет лишь безумец или влюбленный. Сейчас либо Влад подтвердит мою догадку, либо растопчет мне сердце. Снова. — Не боюсь. Я люблю тех, кого считаю своей семьей, тех, кто, так или иначе, дорог мне. Вы все почему-то решили, что если я утопаю в крови невинных, то не могу испытывать ничего кроме жажды и гнева. Просто... не попадались те женщины, что были бы преданы мне всем своим существом. Вокруг корысть, Симеон, выгода и алчность. Змейка пока не требует, да и не факт, что знает, но даже у нее есть амбиции. Мы во многом с ней похожи. Знаю лишь одно, если Влада та, кем вижу ее — я возглавлю ад, чтобы сбросить древних Богов. А пока не докажет обратное — она одна из многих. «Одна… особа, известная нам обоим, как-то пыталась укусить меня, но я не позволил… с женщинами меня возбуждало лишь питье из их вен, но оказывается, я больше наслаждаюсь обратным, дело не в укусах, а в той, кто их делает… Стоило признаться себе, что предпочтение я отдаю лишь одним тупым зубкам. И приятно мне было лишь с одной…» Я… не одна из многих, так? Это означает, что он пошел против Древнего? Означает ли, что Дракул выбрал меня? — Спасибо, Симеон, ты как всегда любезен. — Обращайся, сынок, — старец протягивает Владу шкатулку, ехидно ухмыляясь. — Ох, как жаль, что об этом никому нельзя будет сказать. Особенно Батори, я бы от души позлорадствовал над этой пигалицей, когда бы до нее дошло, что она отнюдь не госпожа. И определенно не твоя жена. «Батори была уверена, что является его женой?» Тут же вспоминаю — она тоже думала, что ее убьют на Лите, она сама говорила, что венец снимется только с трупа, но чтобы она думала про женитьбу с Владом… Внутри тут же просыпается протест, он вскидывает голову готовый взреветь, и это… поражает меня? Мне не безразличен этот мужчина? Или я просто так сильно недолюбливаю эту женщину? — Она об этом еще не знает, но скоро узнает. — Скоро? Ты ее выпустишь? — Придется. У меня с ней договор. — Но она чуть не убила девчонку! Дракул, я знаю, что ты знаешь, но повторить обязан. Батори сумасшедшая сука! — Дракул склоняет голову вбок, а колдун лишь пожимает плечами. — Что? Я тоже знаю пару ласковых, но сейчас ни об этом. Ты действительно хочешь, чтобы она была на свободе после того, как коронуешь Ладу? — С помощью венца она выживет, Симеон. Я ее короную, но никто об этом не узнает, даже Змейка. Для всех она просто станет княжной Литы, заменит на этом посту Батори. На год она станет неприкосновенной для всех, в том числе и для меня. «Что за коронация? О чем они толкуют? Разве Дракул не на Лите короновал меня? И если то была не коронация, то когда он это сделал?» — Когда отвергаешь одну женщину, постарайся сделать так, чтобы она не узнала о существовании другой. — Не выйдет, Симеон. Я собираюсь представить ее на Лите. — Ты же понимаешь, что это будет конец света? Тебе-то ничего не будет, а вот другим… Батори будет сносить головы. Она прибыла сюда только ради Литы. Чтобы в лишний раз указать всем особям женского пола, чей ты. — Он наш!.. Голос Элиз врывается так яростно и резко, что глушит меня, голову стискивает обруч боли, но все быстро проходит, оставляя после себя лишь стойкое согласие. И оно укрепляется, когда до меня доносится холодное: — Мне плевать. Злорадство разливается внутри, смазывая все шероховатости. Да, он сам отвергает Батори, и это очень льстит мне. Симеон приносит небольшой деревянный ларец, который перенимает Дракул, и мы снова переносимся в Гробницу. Влад замирает возле моего тела, он каким-то странным интересом рассматривает меня. Здесь, пока никто не видит, его взгляд… становится ласковым, а движения нежными и аккуратными. Он сжимает в руках шкатулку. « …ее должна надеть та, что обязана будет стоять подле меня вечность, но вечности у нас нет. Я князь, моя жена или женщина, которую я выбрал, может зваться «княжной», но это будет не более чем формальность. Поистине, становятся княжнами, когда князь коронует свою избранницу. Так сделал Балаур, так делаю я, но только лишь, чтобы спасти Змейку…» У меня открывается рот. Не могу поверить, это его мысли? Да, на короткий миг я услышала, как Дракул называет меня своей девочкой, но я не придавала этому особое значение, тогда меня вел страх и гнев, но сейчас — другое. — Венец можно получить лишь раз, а снять только с мертвой головы. Ты будешь представлена как моя княжна, но лишь двое и Тьма будут знать, что твой титул закреплен по всем правилам и требованиям, — обычная черная маска соприкасается с кожей, тьма вдруг вскипает и тут же приобретает очертания. Черные змеи завозились, расползаясь по коже, ныряя в волосы, на моем теле они прекрасно себя чувствовали, удобно устраиваясь. Маска, оплетенная змеями, растаяла дымом, просачиваясь через кожу. «Теперь венец появится лишь по моему требованию или по ее…» — Ты выбрал мне маску на Литу, похожую на эту, — я подхожу к Дракулу, но он не ощущает меня, зато я чувствую печаль, разглядывая шрамы на его спине, руках и ногах. Видя их, без возможности коснуться их хозяина. — Так ты себя чувствовал каждый раз, когда приходил ко мне? К жене, которая не догадывалась, что стала женой, к княжне, коронованной по всем правилам. Ты вел себя так, будто имел на мое тело право, но я не знала об этом. Не знала, что ты пошел на настолько отчаянный шаг… Влад. Мне обидно, мне больно и я злюсь, но, втайне, где-то очень-очень глубоко, Элиз и маленькая я прыгают от восторга, хлопая в ладоши. Тот, кем я болела в детстве, кровожадный носферату, умный полководец, храбрый князь и просто плененный мальчишка — теперь мой муж. — Очень странно осознавать это. Но теперь мне понятно, что имели в виду Скитальцы. Элизабет — католический аналог имени Елизавета, а Елизаветой звали твою первую жену. И о ней действительно ничего не было известно: откуда появилась и… куда пропала. — Змейка? — дергаюсь и вскидываю взгляд на Дракула, но тут же успокаиваюсь, видя, что Влад навис надо мной. Помню тот страх, когда очнулась в темноте без возможности сделать хотя бы вдох. Тогда Князь дышал за нас обоих, кажется, такое он уже проделывал, когда пришел за мной в кошмар. — Это для тебя темно, Змейка, пора бы привыкать к тьме, особенно со мной. А на счет холода — это поправимо, — как только эхо от голоса мужчины стихает, по пещере разносится звук хруста и разрыва плоти. Если тогда я и помыслить не могла, что это было, то теперь я во все глаза рассматривала огромное кожаное крыло. «У Дракула, мать его, есть крылья… У него есть гребаные крылья! Он укрывал меня своим крылом!» — Тише, — Князь буквально оборачивает меня им. Я помню этот момент, крыло было очень мягким, как бархат, легким, как перышко, но горячим, как печка. Вижу, как пытаюсь потрогать крыло, но меня стискивают сильней, и Дракул хрипит: — Ты все пытаешься потрогать, что тебе не известно? — голос Влада был сиплым с хрипотцой и злыми нотками. — Просто лежи смирно, а лучше вообще спи. Боги, тогда я подумала, что Дракул зол на меня за то, что я полезла, но теперь, я вижу это со стороны, и, кажется, мое прикосновение не разозлило его, а наоборот… возбудило. Прошлая я дергаюсь, и тут же дергается Дракул. — Тц, — он действительно чувствовал и мою боль? И словно мне в ответ: — Сейчас я чувствую все, что связано с тобой. — Тогда почему ты не почувствовал это в тот момент, на поляне? Почему прогнал? Не выслушал? Почему, Дракул?! — гнев снова заполняет меня. Больше полугода я уже нахожусь во Флоренции, а могла быть подле него, в его комнате… под ним. Внутренности скручивает от желания, то, что я не смогла быть ни с одним мужчиной, лишь снова и снова доказывает правоту Дракула. Его шепот все еще ласкает мою кожу: — Тебе не сбежать от меня. Ты принадлежишь мне и только мне, никто другой не в силах сделать с тобой то, что могу я… Мы всегда будем принадлежать друг другу… Ты… моя. Я — тв… ой. Желание вернуться, наплевав на все, взлетает выше небес. На некоторое время я отбрасываю все свои цели и желания возвыситься. Сейчас мне кажется, что нет места лучше, чем под боком Дракула, пусть он и тот еще засранец, но что-то не дает мне покоя. — Моя княжна… Резко разворачиваюсь, а кровь разносится в быстром темпе от одного этого голоса. Не знаю как, но Девкалион уже занял определённое место в моем сердце, само тело реагирует на его появление, распространяя покалывание по коже. — Девкалион! — знаю, что он все уже считал с меня, улыбается, я чувствую это. — Ты жаждешь вернуться к нам, — это не было вопросом, огромная ладонь ложиться мне на щеку, я нежусь в его прикосновении, даже закрываю глаза и потираюсь кожей об кожу. — Да, — в этот раз решение принять легко и даже приятно, словно после долгого скитания, я, наконец, направляюсь домой. — Теперь мне понятно, про какую коронацию ты тогда говорил. Урчание Девкалиона усиливается, из чего делаю вывод, что его забавляет эта ситуация. — Да, наконец-то ты теперь знаешь, какими правами обладаешь, — он прижимает меня к себе, и утыкается носом в шею, перебирает пальцами волосы. — Я могу приказывать всем? — Верно, даже нам, выполнение твоих прихотей — наша обязанность, а вот приказов… все зависит от ситуации. — Он мой муж, ты тоже? Раз являешься его частью. Девкалион ласкает мою шею языком, вылизывает, как Зверь, а его грудь вибрирует от урчания и древнего голоса: — Все его демоны — твои мужья, и все мы твои слуги, — прохладная рука перемещается на мои ягодицы, он сжимает их и ласкает внешнюю часть бедра. Его пах прижимается к моему животу, считать желание Девкалиона можно без всяких сложных формул, — Тьма Дракула даже не скрывает его, прижимаясь ко мне всем телом. — Для абсолютно любых твоих желаний. Теперь язык проходится по моим губам. — Поцелуй меня. Низкий смех закрадывается в каждую клеточку моего тела, и каждая из них начинает дико пищать, когда прохладные незримые губы увлекают меня в жаркий поцелуй. Зверь позволяет мне взять вверх над ним, доминировать и углубить поцелуй, но лишь для того, чтобы показать истинное положение дел. Он поднимает меня и прижимает к себе, заставляя обвить крепкий торс ногами, сжимает волосы так, что я стону в его рот, Тьма трогает мое тело везде, где только ему хочется, и я не смогу вымолвить ни слова. В конце концов, острые клыки прикусывают мой язык, который зашел на чужую территорию и решил похозяйничать там. Больно, неожиданно, но приятно, особенно, когда меня прощают, и шершавый язык ласкает укушенное место. — Ты не представляешь, княжна, как я желаю не заканчивать это, — шепчет мне в губы, — как мне хочется взять тебя даже здесь, в наших общих с ним воспоминаниях. — Но ты не можешь, так? Дев смеется: — Я слышу разочарование? Нет смысла скрывать: — Да. Я бы хотела, чтобы ты не заканчивал на простом поцелуе. — Обязательно возьму, но не сейчас, — рычание сотрясает меня, от чего лишь сильней прижимаюсь к Девкалиону, — меня злит то, что я не могу делать, что захочу! Но поверь, мы еще сможем насладиться друг другом, я обещаю это тебе, княжна моя. То как он произносит «княжна моя» будоражит и требует хотеть большего, прямо здесь и сейчас! Быстро! Но я понимаю, что «сейчас» не время и не место. — Я на твоей стороне, помнишь? — меня почему-то тут же напрягают его слова. — К чему этот вопрос, Девкалион? — Идем, тебе стоит кое-что знать перед принятием решения о возвращении… Меня опускают на землю, но бережно держат за руку и ведут куда-то во тьму. Плотная черная пелена расходится, и предо мной предстают огромные фигуры, вырезанные из камня. Горельеф представлял собой статую красивого мужчины, поделенного надвое: рельефное, богоподобное тело и ссохшейся, обветшалый скелет. К нему тянулись женщины, закованные, как и он, в камень. Они обвивали его руки и ноги, старались прикоснуться хоть к какой-нибудь части его тела, а лица их застыли не то в муках, не то в экстазе. Живые женские руки тянулись к мертвой части, а к живой — скелеты. Благоухающие жизнью, будто норовились отдать свою энергию мужскому скелету, а мертвые, в свою очередь, вцепились в мышцы и кожу, стараясь урвать хоть частицу силы. — Кто это? — Темный Отец, Сам Тьма, Тот-кому-служат-все-Темные, Князь Гнева, Тот-кто-дает-жизнь. Его дети дали ему кучу имен, еще больше их было за все время существования мира. Перед ним склоняется и Дракул, и я. Перед ним мы все — беззащитные младенцы. — Это с ним Влад заключил сделку? — Да… обе. — Обе? Он не отвечает, его голова повернута в сторону, и лишь посмотрев туда же, я вижу Дракула. Ты пришел вновь. Снова, как в начале пути шесть лет назад. Ужасный голос взрывает перепонки, мне кажется, что вся пещера зашлась ходуном, но ни Дракул, ни Девкалион не шелохнулись, даже когда я зажала уши руками, чтобы не оглохнуть. Увидев это, Дев обвивает вокруг меня свои руки, прижимаясь ко мне, стараясь отгородить от излишней силы Отца. В последнее время ты поражаешь меня, сын, и как понимаешь, это не похвала. Тот, кто смог урвать себе больше силы, чем мог бы смертный, кому по силам заточить братьев, лишив их сил, кто вел себя гордо и жестоко, — теперь жалок и просит помощи. Даже будучи князем Темных, уступаешь людям, позволяя им помыкать собой, а детям Мрака — разгуливать на моей земле! Если я думала, что храм содрогнулся при первой фразе Древнего, то я ошибалась. Сейчас Отец точно был в гневе, и от этого пол идет рябью, стены давят, а потолок так хрустит, что я уверена — он рухнет нам на головы! В попытке найти опору, цепляюсь в предплечья Девкалиона, буквально вжимаясь в мужчину. Меня трясет и разрывает на мелкие атомы, а ведь злость и сила сейчас направлены отнюдь не на меня. Дракул сгибается и падает на колени так легко, словно не может сопротивляться Отцу, и лишь по огромным трещинам в полу, что разбегаются от удара колен Темного князя, я понимаю, что Влад ни не сопротивляется, просто его силы не хватает, чтобы держаться прямо. До меня доносятся хрипы и барабанная дробь капель, Князь истекал кровью в присутствии своего Отца, он пытается встать, но все усилия приводят лишь к бо́льшему кровавому потоку, и в конечном счете, Дракул едва держится на руках, сплевывая на пол. Пол тут же оживает, к моему ужасу, в нем были замурованы сотни тысяч скелетов, которые тянут руки и открытые рты к Владу, они так и норовятся вскрыть свою братскую гробницу и растерзать Темного, который впал в немилость всеобщего Отца. — Дракул!.. — хоть я и сама отчаянно цепляюсь за Девкалиона, мне хочется помочь Владу. — Тише, княжна, ему не помочь, мы в воспоминании, это уже случилось и ничего не изменить. — Но ведь… Хватка на талии становится тверже, а взгляд Тьмы ощутимее и злее, от чего я даже увожу взгляд в сторону, сипло прося: — Девкалион… — Сначала услышь, зачем он пришел сюда, а после решай: хочешь ты его пожалеть или наказать. Вскидываю вновь взгляд на Зверя и киваю, понимая, что злится он не на меня, а на… Влада. Почему? — Я согласен… на твое предложение… Отец, — давление исчезает, и Дракул снова может дышать, он умудряется даже после такого поднять на Отца взгляд. Все его лицо, что могла я разглядеть, было в кровавых разводах. Предложение? — Да… Я пришел сюда не чтобы просить тебя о помощи, — ноги Дракула дрожат, но он упорно встает, ни капельки не сомневаясь в них. Сжимая кулаки, выпрямляется под хруст его же костей. Гордо. Твердо. Уверено. Ни малейшего сомнения. — Согласен на дополнительное условие Отец, я отдам тебе девчонку, а взамен, никогда более не потеряю силу, дарованную тобой, — гробницу вновь поглотила тишина. — Ч-что?.. — я не настолько сильна, как Дракул, мои ноги подкашиваются, если бы не Девкалион, то снова бы распласталась на полу. — Дев… что он имеет в виду?.. — К сожалению то, что ты услышала, маленькая княжна… К сожалению… — Но в предыдущих… воспоминаниях он… Оборачиваюсь на Девкалиона, глаза обжигают слезы, но я больше растеряна, чем напугана или разбита. Прохладная рука вновь ложится на мою щеку, когтистый палец блуждает в опасной близости от моей глазницы, но мне плевать, Тьма делает это нежно и ласково, что редко делал Дракул. Хм… Я принимаю твою жертву… ах-ха-ха… Но с одной оговоркой — маленькая деталь, которую тебе придется сделать самому. — Что именно, Отец? — голос Дракула спокоен, Князь не выглядел так, будто продает меня, он больше походил на простого человека, вышедшего на базар за куриной тушей! Ты должен будешь найди девчонку и принести в жертву собственными руками, сложив ее голову и сердце на алтарь. В скором времени нужно обновить печати, омыв их ее кровью. Во мне ничего не отозвалось на их слова. Пустота, полная и настолько огромная, в нее проваливаются все эмоции, мне вообще кажется, что это не со мной происходит. Я — сторонний наблюдатель, человек, который приоткрыл книгу с чужой историей, и кто всегда сможет уйти из нее, пролистав страницы. Мне не верилось. Дракул же только и делал, что звал меня к себе, звал вернуться к нему… Выполни условие, и ты больше не сможешь никогда стать человеком, твоя душа навеки будет вырвана и помещена в другом измерении подле меня, сын. — Я выполню требования, Отец. Я знаю. — Он… он искал меня ради этого?.. Чтобы принести в жертву? — Ты была его платой за силу с вашей первой встречи, только раньше он мог бы стать вновь человеком, если бы отдал тебя, но теперь они оба договорились о том, что после сделки Дракул никогда не утратит силу носферату. Мне горячо и холодно, но с этим же я ничего не чувствую. Стою, облокотившись на мужчину из тьмы, и не свожу глаз с другого мужчины, что когда-то хотела назвать своим… — Он называл меня предательницей, а в итоге предал сам. Я не предательница, Девкалион. Меня лишь сильней обнимают, на макушку ложится острый мужской подбородок, но мне не больно. — Я знаю, маленькая княжна, я верю тебе. — Больно. Я думала, что отгородилась от боли, но он снова и снова учит, что она многогранна, что всегда есть возможность нанести новую рану и вскрыть человека без ножа… Дев молчит, но я слышу его тихое рычание. Понимаю, что Зверь мне намного приятней Дракула. Он обнимает, когда это нужно, молчит, но находится рядом, выслушивает, а не бьет наотмашь своими поступками. Огромная ладонь медленно и аккуратно гладит по голове, и я чувствую, что готова расплакаться. — Ты — его часть, разве ты не должен был потакать ему и скрывать от меня это? — Ты — моя княжна, как я уже говорил: даже верного пса нужно задабривать, а иначе его преданность обратится… — Предательством, — заканчиваю я за Тьмой. — Дракул не задобрил тебя, и ты решил его предать, рассказав все мне? — Я хочу быть с тобой честным, но и это тоже. Никто не ударит его больней, чем ты, княжна. Только тебя он подпустил настолько близко. Заторможено качаю головой: — Я не понимаю, как? Он стал сильным из-за сделки, но ты отказал мне. — Он стал сильным из-за тьмы, из-за меня, я пришел к нему. Он стал носферату из-за сделки с Отцом, но в тебе уже есть частица меня, — мужчина поднимает мое лицо, чтобы взглянула на него. — Ты про Элиз? Предательница из будущего, ничего мне не рассказала, она даже не говорила со мной до момента во Флоренции! Как я могу ей доверять?! — к концу предложения я уже кричала и шипела на Тьму, но вместо такого же ответа я слышу… смех. — Вот такой ты и должна быть: несгибаемой, рвущей всех на своем пути, сильной. Элиз правда больше предана Владу, но лишь из-за того, что он ее «создал», отделил от нас обоих кусочек. Маленький и податливый. Она заговорила с тобой только потому, что я ее на это надоумил, воспользуйся этим и приручи ее. Я уже на твоей стороне, она — пока колеблется. Я громко фыркаю: — Слишком хорошо стелешь, Дев, все время говоришь, что на моей стороне, а у самого, уверена, тоже есть план и скрытые мотивы! — Они есть у каждого, у тебя тоже. — Тогда докажи, что ты верен мне. — Верность должна идти с обеих сторон. Я приоткрою тебе несколько тайн, а ты не откажешь мне, когда я кое о чем попрошу тебя, согласна? — Я не буду кого-то убивать или предавать, если это кто-то родной мне по крови или по эмоциям. Девкалион оскаливается: — Мудро, но это не касается других, только тебя. — Это сделка, а не доказательство верности. — Доказательство — это, — Тьма обводит пальцем Гробницу, — а то, что я говорю — дружеский жест. Ты сейчас одна, Владислава, и я единственный, кто протягивает тебе руку помощи, когтистую и созданную тьмой, но руку помощи. — Зачем тебе это? — Много причин, но главная — я хочу упиваться той кровью, которую ты пустишь по стокам улиц, в которой сама будешь резвиться, вспарывая грудные клетки и вырывая сердца. Я слишком долго был заперт, хочу освободить нас обоих, ведь в тебе, даже без учета Элиз, полно тьмы и мрака, княжна, хочу этим насладиться. А ты готова стать сильнее? Заманчиво, слишком заманчиво, настолько, что я не могу устоять: — Хорошо, — чувствую, как он оскаливается, и длинный язык проходится по моим губам и щеке. — Тогда тебе стоит отказаться от Элиз. Скажи, что ты больше не нуждаешься в ней, что тебе не нужна ее защита, что ты приказываешь ей уйти. — Она уйдет? — Не сможет, иначе нарушит приказ Дракула. Если будет артачиться, просто скажи, что в она не смогла защитить тебя от Влада. — И все? — Этого будет достаточно. Ей придется пойти на уступки. — Почему Влад ранен? — Как он и сказал — задумался… и получил удар кинжалом от стригоя, который был слишком смешлив и расчетлив, — Дев хмыкает, и трясет головой, будто это удивительно даже для него. — Такого никогда не было до этого? — Тьма Дракула резко переводит взгляд на меня, чувствую, как он прищуривается. — Княжна, пытаешься выведать у меня информацию? — Если ты так же утаиваешь от меня информацию, — прижимаюсь к нему и обвиваю шею руками, почти соприкасаюсь своими губами с его, — то ты ничем не лучше остальных предателей! Дев рычит, но сжимает меня, не позволяя уйти. — Дракул, Элиз, Лев, единственный, кто пока не придал — Мирча, — Девкалион фыркает и смеется, но замолкает, когда я задаю немой вопрос. — Продолжай княжна. — Я не намерена больше терпеть предательства. Ты либо на моей стороне, и мы упиваемся кровью, либо ты оставляешь меня и не смеешь касаться. — И кто меня запретит? — Я — княжна, коронованная Венцом Мрака! Я могу! Мне хватает двух Темных предателей, если и ты намерен пойти их дорожкой, то, — убираю свои руки с плеч мужчины, — убирайся вон. Новое рычание, но я непоколебима. Мне плевать. Я зла, взбешена и тоже могу кусаться! Рычание быстро сменяется низким смехом. — Как же это красиво: ты, отдающая приказы, — Девкалион хватает меня за подбородок и целует, но я не поддаюсь, — обдающая холодом… Хорошо, княжна, я верен тебе. — Раньше такого не встречалось? — Нет. Мрачная Мать пробуждается. Отец поэтому и хочет тебя убить. Ты — аномальна, не спрашивай, откуда я знаю такие слова, нахватался от Элиз, поэтому прекрасно подойдешь на жертву, которая усилит печати на Гробнице Королевы Порчи. — У нее есть гробница? — Она есть у каждого древнего бога. Эту, — он кивает на статую Отца, — построил Балаур. — Князь из мифа? — Когда-то давно он не был мифом, не то, что сейчас, — в словах Девкалиона слышалось пренебрежение. — Она Сумеречная, а что на счет Гробницы Матери? Кто ее построил? — Сын Балаура, в честь своей матери Княжны-Змеи. Гробница Разложения. Княжна-Змея стала первым стригоем, хоть в ней и было сердце ее мужа, но тяга к Мраку не смогла оставить ее. Она порождала мертвых детей. Сначала Балаур закрывал на смерти глаза, ведь это были его дети, но когда их стало больше чем его последователей, — он обратился к Отцу. Пусть Княжна-Змея и уговаривала, но сын Балаура восстал против него, чтобы защитить мать, однако он был еще слаб, а Дракон слишком силен. Князь проклял своего сына, заставив вечно скитаться во тьме лабиринта своего деда. — Эту часть мифа я не читала. — Потому что это слишком печальный конец, легче остановиться там, где все хорошо, но правда такова: отцы ненавидят, когда жены встают не на их сторону, а на сторону сыновей, — Девкалион говорит со злостью, но я чувствую, как он водит большим пальцем по моей спине, это условное движение, он будто даже не замечает этого, обращенный в свои мысли. Я кладу руку на широкую грудь. Это производит свой эффект, Девкалион сосредотачивается на мне, и перестает выводить узоры пальцами. — Я рада, что ты на моей стороне, Девкалион, хоть кто-то… — Я тоже, княжна, безумно рад, что ты появилась… — Мы можем уйти отсюда? Не хочу больше петлять по лабиринту из его воспоминаний, — бросаю слова со злостью, но это правда. Я не хочу видеть Дракула, не хочу слышать его или касаться. — Боюсь, что ты будешь вынуждена остаться с ним, — я не понимаю, с чего Девкалион взял это, но когда мужчина продолжает, то все становится ясно: — На тебе Венец Мрака, в твоей крови за это время накопилось немало энергии. Его ударили не просто Ведьминым железом, а клинком, который был осквернен в одном из Храмов Матери. Кто-то из Владык пошел на сделку, и осквернил Темное оружие. — Он мучается? — Да… — Тогда жаль, что клинок нельзя загнать глубже! — Без энергии он может умереть, Владислава. Внутри что-то сжимается от этих слов, но я стойко напоминаю себе о том, что сделал Влад! — Он заключил сделку, чтобы убить меня, скатертью дорожка! — махаю рукой, но Девкалион ловит ее и мягко сжимает, а после произносит то, что от чего даже остатки моего сердца сжимаются: — Если умрет Дракул, я тоже исчезну… Забываю, как дышать, а когда вспоминаю — выдыхаю резко и быстро: — Нет… — Такова сделка, княжна. — Опять эти сделки! — Без них мы бы не были теми, кем являемся. Я прошу тебя спасти жизнь Дракулу, ведь только так ты спасешь мою. Отворачиваюсь, осматривая статую Отца, Того-кого-бы-я-послала, но понимаю, что не хочу причинять боль Деву, если умрет Дракул, то Тьма уйдет вслед за ним, и Мирча останется один на один со стервятниками. Жизнь двоих ценнее мести Дракулу. Я отомщу ему как-нибудь иначе! — Хорошо… — Благодарю тебя, моя княжна, — он утыкается своим лбом в мой, его тьма окутывает, лаская, мое лицо, и я прикрываю глаза. — Когда он будет пить из тебя, представляй, что это делаю я, — влажный язык проходится по шее, вызывая мурашки. — Хорошо, — повторяю снова. — С Элиз я тебе помогу… Последний поцелуй и я вижу, как Дракул прикрывает глаза через прорези маски, а Агата с Коссеем пытаются что-то с ним сделать. Шум и гам затихает, когда я произношу: — Ему нужна моя кровь. — Мы уже давали ему кровь, — отвечает ведьма, — не помогло. — Дело не в крови, Агата, — на меня уставилось сразу три пары глаз, — дело в Венце Мрака…