Совращение доброго — наибольший грех.
Она выглядит великолепно: на темном фоне строгости выделяется ее бледность и белая рубашка со слишком сильным вырезом, чтобы ходить с ним по рядам наемников! Но мне безумно нравится. Волосы убраны назад, глаза подведены. Холод, она несет с собой именно его, но стоит ей найти меня взглядом, как лед трещит или мне только хочется это видеть? Запах заполняет все пространство, мне не надышаться им, он душит, но и несет кислород, который дает глоток жизни. Хочу схватить ее и сжать в объятиях, так сильно, чтобы каждый ее вдох был напитан моим запахом. Чтобы дышала мной, как я дышу ею. «Соберись, мальчишка!» Да, нужно прийти в себя, но она похлеще кровожадности, что сводит с ума, ведет голову, как дым, путает мысли, как кошмар. Самый сладкий кошмар. — Я убил их, — мой голос? Нет, сейчас говорим все мы, демоны рвутся наружу, поприветствовать свою княжну, едва их сдерживаю, часто дыша. Любое неосторожное движение может подтолкнуть меня к глупым действиям, но Владислава любит играть на моих нервах. Она пожимает плечами, и я заостряю внимание на хрупких ключицах. — Обидно, но они заслужили. — Я убил их из-за тебя. — Нет, — усмехается хитрой улыбкой. Знала ведь, что так оно и будет. — Ты выбрал меня. Выбрал. Да, выбрал! В качестве подношения, кидаю к ее ногам сердце одной из Невест. Раньше, в Древней Греции, люди делали жертвоприношения богам, которым поклонялись. Означает ли это, что я преклоняюсь перед этой женщиной? Определенно… Богам плевать на людей, плевать на их подарки и судьбы, так сейчас делает и она. Не удостаивает сердце и взглядом, а я так старался… — А кого выбрала ты? — Я сейчас перед тобой, — разводит руки в стороны. — Да, и мне ничего не стоит убить тебя, — горло сводит от одной только мысли об этом, а тело — от слов. «Никогда!» Она слишком соблазнительная, не чувствовал ее присутствия так ярко уже очень долго. Время без нее сводило с ума, а сейчас, когда она передо мной, вот так держится… слишком сексуально, едва контролирую себя. — Лада, еще один шаг, и я не сдержусь, — не сдержусь что? Накинусь на нее для вида? Или накинусь, потому что член уже каменный? Выдыхаю сдавленно, едва не простонав, когда она сбрасывает жакет, оголяя и без того оголенную грудь. Гребанная рубашка и такой же корсет заставляют меня смотреть лишь на ложбинку между ее грудей. Когда эта бестия аккуратно касается меня, пальцы дергаются, но я рад чувствовать ее. «Она первая коснулась меня — еще одно доказательство, что Влада здесь и физически, и ментально!» Княжна сжимает мою ладонь, и кладет на свою грудь. Ее кожа теплая и мягкая, наслаждаюсь этим, сердце яростно бьется под моими пальцами, я едва ли не держу его в руках, но оно все еще в клетке ребер. — Ты можешь вырвать его и забрать себе, но зачем? Если оно и так уже бьется ради тебя? — мое же пропускает удар. Хочется заставить ее повторить эти слова снова, чтобы зажмуриться и прочувствовать эмоции во всех красках и всевозможных позах! Вместо этого придерживаюсь нашего с ней плана и сжимаю тонкую шею. «Сраные боги, как же давно этого не делал! И как давно хочу сделать это…» Притягиваю Владу к себе и впиваюсь в губы, о которых вспоминал ночами, мечтах в ванной или которые мерещились в кошмарах. Дев пробивается сквозь контроль и кусает их, мы уже оба слизывает так полюбившуюся нам кровь. Она смеется, откусывая кусочек кожи, что располосовали мои клыки, и говорит уверено, без всякого страха: — Мы оба знаем, Влад, что таким поведением ты мог с легкостью запугать прошлую меня, но нынешнюю… Придется придумать что-нибудь новенькое! — то, как она произносит мое имя — бьет под дых каждый чертов раз, но сейчас меня удивляет другое — кровь. Если во время лечения раны она показалась мне немного странной, то сейчас она будто другая. Полностью. Слишком яркая, слишком терпкая, мощная, к ней можно пристраститься и не заметить этого. — Ты другая, не Лада, — снова произношу это имя. Хочу ли я вернуть ей его? Или это чужое желание? В последнее время слишком часто ее так называл, вот скорей всего и не сдержался сейчас. Уже дважды. — Даже кровь стала другой на вкус. Кто ты? Она заливисто смеется и вдруг оскаливается, как часто это делаю я. — Я та, кем ты сам меня сделал! Больше не Лада, больше не овечка и даже не Змейка! Мои руки давно окроплены кровью, Дракул, еще тогда, при нашей первой встрече. Оказывается, это всегда было со мной, но ты. Ты вынул это наружу. Создал меня по своему подобию, а прежнюю… Что ты с ней сделал, Влад? Она оголяет свои шрамы, оставленные мной. И мне больно смотреть на них, наверное, впервые в жизни, но вместе с этим чувствую удовольствие от каждого. — Ты топил меня во тьме и крови, больше я не боюсь ни одну, ни вторую. Моя мораль, как и надежда о светлом будущем — втоптаны в грязь. Мне больше нет дела до них, то, что я хочу — заполучу и более не важно как. Я мыслю трезво, Дракул, и уничтожаю людей. Как ты думаешь, откуда у меня моя личная маленькая армия? Подобно тебе, я вся пропитана кровью, мне нет дела до тех, кем придется воспользоваться. Как тебе? Такая я нравлюсь больше, Хозяин? Хозяин. Мне называли так сотни раз, но ей всегда удавалось вместить в это слово столько эмоций, столько смысла и скрытых мотивов. Сейчас отчетливо чувствуется презрение. Не хочу, чтобы она так называла меня. Только не так! — Думаешь, отрастила себе зубки и сможешь тягаться со мной? Решила уничтожить местное чудовище?! Ты не подобна мне! — Да, чтобы стать подобной тебе, нужно заключить сделку с Тьмой. Мир замирает. Я замираю. Следку с Тьмой? С той Тьмой, которая открыла на саму девчонку охоту? «Она рихну…» — осознание бьет резью по голове. — «Дев, а что, если она заключила сделку? Поэтому ее кровь такая…» «Нет, я бы… учуял это, как сейчас все еще чувствую того, кто скрыт…» Спокойствие разносится по венам, но настороженность никуда не уходит, она сковывает тело. — Ты не заключила сделку! Иначе я бы почувствовал это. Не смей, Змейка. Просто не смей, слышишь?! — если она хоть когда-нибудь решит так поступить — замурую в башне, пока не забросит эту дрянную затею, или не выпущу из своей спальни, пока не вытрахаю это самоубийство из ее головы. — Тогда сам заключи ее со мной, — а вот это интересно. Чтобы княжна не попросила — смогу это выполнить, а взамен попрошу еще больше. И она сама будет вынуждена быть рядом со мной. — Хочешь заключить сделку? — заманчиво, слишком заманчиво. — Именно это я и сказала. — И чего же ты хочешь, Змейка? — Я хочу… спокойную жизнь, — удивление. Она могла попросить все, что не пришло бы в ее голову: богатство, власть, бессмертие… но она верна себе. Только ей подвластно мое удивление. — Хочу не бояться твоего гнева или игр. Обещай, что не будешь расценивать меня, как какую-то пешку, Дракул. Я не фигура на доске в твоей игре, не воин, которому можешь приказывать и не простой человек, на которого лишь надави — сломается. Спокойная жизнь. Моя, Маркуса и… — И?.. — И Мирчи, — ну, конечно! Конечно он! Везде он! — Помогу тебе с твоими врагами, но как только все закончится — я свободна. — Я никогда тебя не отпущу. Не отпустил сейчас, не проси об этом и позже, — она печально улыбается. — Я поменялась, а ты все такой же эгоист. — Да, — киваю. — И говорил тебе об этом открыто, без притворств. — Помню. Единственный, кто не врет, — лгу, каждый раз, когда ты всем сердцем доверяешь мне. — Тогда спрячь меня и охраняй, но не здесь, не в замке. Там, где твои новые враги не достанут меня: ни Темные, ни Мрачные, никто. Хочу свою тихую гавань, где буду чувствовать себя в безопасности и спокойствии, даже если там будешь ты. Я хочу семью и… — У тебя не будет другого мужа! Маркуса можешь забирать, но ты не выйдешь замуж. Только я, Владислава. Она усмехается вновь и с колким взглядом спрашивает: — Детей тоже мне рожать запрещаешь? — сжимаю челюсти с такой силой, что не удивлюсь, если это слышит она. — У тебя уже есть один. — А если мне мало? — мое рычание быстрее меня. Ее веселит это, и то, что я сжимаю ее горло сильней, даже губу закусывает. — А что взамен? Что ты можешь мне дать? — То, чего ты так хочешь, но не можешь иметь. Таким как ты запрещено это, по законам жанра. У злодеев нет счастливого конца, верно? У них нет «жили долго и счастливо». К черту все это! Мы сами пишем свои истории, перед нами встают выборы, но только нам решать, идти по указанным дорожкам или найти тайные тропы. Я предлагаю тебе спокойствие, согласись на сделку, Влад, и у тебя будет союзник, что никогда не предаст. — Ты уже предала меня! — Это было взаимной симпатией! Ты сказал, что я змея, проникаю в сердца других и гублю их. Сказал, что уничтожить вас — моя цель. — А ты сказала, что у тебя не было цели, пока я ее тебе не дал. Сказала, что теперь твоя цель — я. Ласкаю ее кожу, моя рука сама зарывается в ее волосы, слишком нежно, трепетно. Никто не поверит, что мы ненавидим друг друга, если я так и продолжу гладить ее, а не стегать кнутом! Поэтому грубо сжимаю черную гриву и заставляю Змейку подойти ближе. — Назови мне хотя бы одну причину, по которой я просто не могу запихнуть твое чертово тело в башню, снова. И пользоваться, опять же, как раньше? Без сделок и соглашений? Заставлять тебя стонать от боли? — Отзывчивость. Тебе не надо будет сажать меня в башни, Дракул, не надо будет пытать, чтобы я рассказала, где в следующий раз будет удар. Не нужно причинять… — она замолкает, словно проговорилась. — Вижу, тебе понравилось, Змейка? — вгрызаюсь это чувство, словно чума во все живое, она только что сама призналась, что зависима от меня и то, что раньше считала наказанием, теперь относит к невероятному чувству. — Молчишь. Ничего, мы к этому еще вернемся. Ты всегда возвращаешься ко мне. Неважно как далеко успела убежать. Она отбрасывает браваду и спускает все эмоции с цепи: — Ты жестокий грубый, Дракул, но ты не можешь по-другому. Это мы уже уяснили, но самое глупое, что могло случиться в такой ситуации — ты мне нравишься таким. Мне нравится, что происходит между нами. До попадания сюда — моя жизнь была сплошной серой массой, а сейчас, с тобой я понимаю, что живу. Боль, что ты мне даришь — успокаивает меня и напоминает о том, что я все еще жива! Она помнит, что я говорил ей про боль. Помнит и принимает, следуя по дорожке, протоптанной мной. Одобряю ее выбор глухим рычанием. Змейка вдруг приподнимается на цыпочки, чтобы хоть как-то достать до меня, утыкается носом в мой подбородок и произносит слова, от которых земля под моими ногами превращается в зыбучие пески: — Знаешь. Современные женщины, рвали бы глотки, доказывая, что нельзя испытывать счастья в таких отношениях, но мне так на них плевать. Люди те еще мазохисты, и, черт возьми, я одна из них. Ты тоже… Мы не можем по-другому. Несмотря на мое предательство, мой побег, ты не сможешь убить меня. Я слишком глубоко проникла тебе в грудь, слишком сильно свилась вокруг твоего сердца! Пусть оно и ледяное, но оно мое! Это ты доказал, убив Невест. Ты любишь меня, Дракул! Не той любовью, которой болеют обычные людишки, нет… Твоя любовь извращена, она сильна и болезненна! Принадлежать только тебе. Принимать ласку, как и боль только от тебя. Видеть спасение лишь в тебе. Жить только тобой… Я принимаю ее, Влад, — мы смотрим друг на друга, и тут она заканчивает фразой, от которой я хочу разнести весь Бран по камешку: — Я принимаю ее, Влад. Но не могу ответить… Она царапает меня, царапает мой шрам, и, кажется, он снова начинает кровоточить. Мне известны много видов боли, но эта… новая. Такой я не еще не испытывал, даже когда мать лишала меня жизни. Ступор. Отрицание. В голове метается сотня мыслей почему она могла это сказать: думает, что продолжу относиться к ней так, как относился раньше? Думает, что я уйду к другой? Или она так сказала только из-за того, что нас подслушивают? Хочу проникнуть в ее голову, но там барьер, в который врезаюсь и не могу обойти. Я не понимаю… Злость сменяет чувство слабости, и я выплевываю: — Твое тело откликается на меня. — Да, поэтому я и предлагаю тебе сделку. Мы можем продолжать кусать друг друга, отвлекаясь на выпады, при этом проигрывая всем остальным! Либо, мы объединяемся, уничтожаем всех врагов, держим возможных на расстоянии, при этом неплохо кувыркаясь в постели? — Ты не отвечаешь мне, но готова отдаваться? Без любви? — последнее слово обжигает глотку, эта кислота разъедает меня. А теперь, когда я еще не сказал ей о своих чувствах, а она использовала их — все будет казаться таким притворным! Любое мое заикание об этом будет высмеяно и подвержено подозрению, если не презрению. Вступив с ней в бой, я вернулся победителем, но вернулся ли я сам или так и остался лежать на поле битвы, пораженным ее оружием? Мое безумие молчит, молчат и демоны. Сейчас я оглушенный тишиной и выбором Владиславы. — Не нужна тебе любовь, ее давали Невесты, и где они сейчас? Они раболепно приклонялись перед тобой, я же, даже стоя на коленях — всегда буду бросать тебе вызов! Потому, что нам обоим нравится, что за этим следует, — она сделала то, что я заставлял уяснить ее на протяжении долгого времени: всегда выбирай себя. Она выбрала, а меня заставила выбрать ее. Коварная Змея, на чем поводу я пошел и умер. И тут меня осеняет: — Кто он? О ком ты думаешь, пока находишься со мной?! Она ощетинивается, как разъяренная кошка, даже хочет вырваться из моей хватки, но нет, девочка, так легко не отпущу… — Нет. — Кто?! — кто занимает ее мысли? Я ошибся. Может себя она и выбрала, но с этим она выбрала и другого! — Нет! — Змейка… — мой голос похож на шипение змей, уже уподобляюсь ей. Как быстро из Дракона стал обычным ужом! — Это Мирча, я прав?.. В ее глазах читается страх. Она знает, на что я способен… — Что угодно, но не он! Не тронь его! Гребанные Боги! Сейчас мне до абсурдности смешно! Она влюбилась в Мирчу! В того, в кого я хотел, чтобы влюбилась! Раньше. Как только попала сюда. До того, как я узнал, какой она может быть! До того, как начал различать с ней цвета и заново слушать боль! До того как… «…начал испытывать чувства к ней…» Чертова богиня судьбы смеется надо мной! Сначала не дает мне добраться до цели, затем дает новую, а после под фанфары возвращает первую, нарекая победителем! Мальчишка всегда пытался выгородить Владиславу, пусть и относился к ней с пониманием и желанием, но по началу не хотел, чтобы она влюблялась в него! «Занятно, что его желание тоже сбылось своеобразно! Любит его, а трахается со мной…» — Если не скажешь сама — прочту твои мысли, и тогда я убью его… — в ответ мне кидают злорадный смех, а стена в ее сознании обрастает шипами, пронзая меня. Княжна многому научилась, будучи далеко от меня. Это радует и огорчает. Страх в беззвездном взгляде разъедается злостью и силой. В последнее время она часто приходила именно к Мирче! Сначала я разрешал, потому что она хотя бы приходила сюда, но потом… он даже перестал сообщать мне о том, что они обсуждали. Одно из условий нашего мира — доверие и некая свобода. Вот, что значит его доверие! Жалкий засранец! Я сильнее его! В моих руках сосредоточено столько власти, сколько человеку с его характером и не снилось! Да мне и делать ничего не нужно будет, если захочу избавиться от него, но ему удается каждый гребанный раз вставать между мной и Змейкой! Как легко женщина может разрушить мир, который только восстановился… — Вперед. Но имей ввиду: мне будет трудно, но в таком случае, я убью тебя… — Как мы заговорили! — Ты ведь хотел кого-то вроде себя? Так получай! Я уничтожу тебя твоими же методами! Лишу тебя самого дорогого, вырву это с корнем! И мне глубоко плевать, что ты потом со мной сделаешь! — она даже предположить не может, что «лишу тебя самого дорогого» — это ее смерть. — И что же ты можешь дать кроме своего тела, которое и так мое?! — склоняюсь к ней ближе, мы дышим одним воздухом. — Что же, по-твоему, я жажду? — Без него я дам тебе свою любовь, всю, но она будет пропитана ядом! Помогу уничтожить твоих врагов, я буду только твоей, буду покорной, а когда ты привыкнешь к этому… Отберу у тебя все! И даже самого тебя я отберу, заберу с собой твое сердце, твой покой, власть! Все… Даже если умру за это. — Пока что я слышу одни плюсы, — она фыркает, будто я сказал какую-то глупость. — Он так тебе дорог? На столько, что ты готова все уничтожить? — Да. Если понадобиться, я и душу продам. — «Ты даже понятия не имеешь, о чем говоришь, глупая! Он не стоит того!» — не знаю, услышала она меня или нет, но продолжаю: — Ты его любишь? — Да, — тихо, но твердо. Рычу на нее или на себя, или на Мирчу — не знаю. Знаю только, что игра в очередной раз вышла из-под контроля! Если Змейка так отменно играет — хвала и почет, но если нет… Страх. В первые чувствую страх быть отвергнутым, да и кем? Девчонкой, что явилась непойми откуда, безродной и когда-то слабой. Да, она явно стала сильней, и пользуется этой силой так, как пользовался бы я сам, но… она использует ее против меня! Ловлю себя на мысли, что готов умолять Богов, чтобы это просто была игра. Сраная игра! — За что? Став моей, ты получишь все! Тебе не придется заключать со мной сделку! Я сам это тебе отдам! Будь. Только. Моей! — это ли не крик о помощи? Безрассудный, отчаянный, жалкий… — Отказываюсь. Резко разворачиваюсь и вспарываю обивку кресла, но это не помогает, поэтому кидаю его в стену, наслаждаясь треском и видом разлетающихся щепок. — Ты забрал у меня друзей. Забрал Андрея! Его я не отдам, а сделаешь ему хоть что-то, обещаю, я уничтожу тебя, ни смотря ни на какие чувства к тебе. — Чувства? У тебя их нет! — ни ко мне. — Ошибаешься. Наше с ним знакомство — это то, что удержало меня от всего, Дракул, в первую очередь от тебя, а во вторую, от мыслей закончить все это одним движением. — Да, именно поэтому ты столько раз хотела убить себя! — она пропускает мои слова мило ушей, словно они не имеют значения. — Он моя поддержка и опора. Ты же начал наши отношения с принуждения и секса, на них они и завязаны. Можешь думать, что я та еще потаскуха, но, чтобы быть счастливой, мне нужны двое мужчин! Вы! Оба! Ты сам имел трех Невест! — А что скажет он? Он в курсе, что ты будешь говорить о спокойствии души с ним, а трахаться со мной? — Это не тебе решать. Я уже говорила: моя мораль меня больше не сковывает! Я с легкостью могу отдаться тебе прямо здесь, где ты раскидал трупы своих бывших Невест! К черту интриги, Влад, я устала бегать от опасностей и от тебя. Ты — тьма, от которой не сбежать, неотвратимый, как ночь. Я выдвинула свои требования и предложения, дело за тобой! «Мои требования? Мое требование одно — это ты! Ты, стоящая подле моего трона, сидящая на нем. Ты, смотрящая влюбленным взглядом только на меня. Ты, носящая статус княжны, имя моего рода! Ты, преданная только мне! Ты! Ты! ТЫ! Моя… И я докажу тебе самой это!» — На колени, — она смиренно опускается. — Начинай. Она вынимает ремень из петель, хочет отбросить, но у меня на него другие планы. Что она там сказала? Связь? Она ко мне привязана? Вот моя связь! Ремень затягивается петлей на ее шее, а пальцы сжимают волосы в кулаке. Она освобождает меня, а я лишь сильней оплетаю ее своей энергией. Ее прохладная рука сжимает член у основания. Княжна высовывает язык и медленно, натягивая мои нервы, проводит им по всей длине. Дышу часто и громко. Я так ждал этот момент, но он отдает кислятиной из-за ее слов. Как представлю, что она мило улыбается другому или дает трогать себя — хочется затянуть ошейник сильнее, но пока лишь натягиваю ее волосы, заставляя вобрать меня в рот полностью. Когда ей удается — рычу от удовольствия. Влада наращивает темп и делает все покорно, как мне нравится. Это срывает все печати с моего желания, забивая контроль и загоняя его в угол. Удовольствие заставляет меня запрокинуть голову и зажмуриться, но княжна нетерпима, ей нужно все мое внимание, поэтому царапает низ моего живота, вызывая у меня рычание. Черные глаза блестят от слез и коварства, она облизывает меня, а мой взгляд цепляется за проглядывающиеся соски через тонкую ткань ее одежды. Твою мать! Она так ехала на лошади рядом с херовой тучей мужиков?! Запах возбуждения окутывает меня, успокаивая и заигрывая, уводя от ненужных сейчас мыслей. Громко втягиваю в себя воздух, он одновременно и сладкий, и кислый, терпкий и мягкий. — Блять! Змейка, ты… Твой запах! — он заполняет все мои легкие, вытесняя кислород. Тьма бурлит в венах, шумит в голове настолько громко, что этот шум сливается с диким ритмом ее сердца. Двигаю бедрами сильнее, удерживая девчонку за волосы, отдаваясь своей животной сути. Хочу ее! Она моя и только! Плевать мне на остальных, плевать и на Мирчу, сейчас она на коленях передо мной! А влияние мальчишки я смогу уменьшить и заменить на свое! Тупые зубки остаются зубами, поэтому когда Владислава пускает их в ход, рычание сотрясает стены. Раньше она использовала их ради удовольствие, но сейчас, как оружие. «Решила показать свою власть?!» Но вместо гордости вижу заплаканное лицо, а его хозяйка хватает воздух ртом. «Черт!» — Прости, — растираю пальцем ее искусанные губы и влажный от слюны подбородок. Слегка хрипит, но трется об мою руку щекой, жалит подушечку пальца и тут же зализывает, мне нравится, что даже в такой уязвимости, она не становится полностью ведомой. Без моего приказа притягивает мои бедра к себе и обхватывает ртом член. Эта картина слишком пошлая, то, как головка пропадает, обхваченная ее губами. Наши стоны заполняют башню. В этот раз не отвлекаюсь, увеличиваю темп, но сохраняю рассудок, чтобы не навредить Змейке. «Такая маленькая в сравнении со мной, хрупкая, но яростная…» «Наша. Вся. Полностью, пусть и думает обратное», — смех Девкалиона заполняет голову шумом, и неосознанно киваю ему, вбиваясь в рот нашей княжны. Оргазм близко, пальцы, уверен, до боли сжимают ее волосы, она и сама двигает головой быстро и яростно, не отставая. Чувствует меня на всех уровнях. Вижу это по ее смеющимся глазам. Таким колдовским и черным, что могу в них и пропасть. Ей нужно двое мужчин? Что же… тогда я имею право уколоть ее. Когда оргазм сковывает тело, хрипло стону: — Элизабет! — но у этой чертовой девчонки своя игра, и вместо того, чтобы проглотить мое семя, она отстраняется, позволяя мне излиться на ее шею и грудь. — Какого хрена?! Она не сдерживает своего злорадства, сидит на коленях, растрепанная, липкая, но губы не скрывают оскал. Она горда тем, что уже в который раз выбивает землю у меня из-под ног, наслаждается тем, что имеет… всласть надо мной! — Чертова… — Это. Только. Начало, — чеканит, вбивая гвозди в мое благоразумие. Оно корчится в предсмертных конвульсиях, и я передаю его предсмертный крик шипением, на что моя жена лишь поднимает бровь. — Только от тебя зависит, какой я буду с тобой, Влад, — грациозно встает, даже мотузок не скрадывает ни доли этого превосходства. Змеиный язык ветвистой дорожкой пробегает по моей груди, слизывая кровь, ядовитые губы целуют кадык, заставляя того заплясать против моей воли. Кусает меня за подбородок, прекрасно зная, что толку от этого будет мало в качестве физического наказания, но в качестве эмоционального… пальцы колет от желания притянуть ее к себе и зацеловать до смерти. Обнимает меня, силится объять необъятное для ее тела. В который раз меня поражает разница между нами, почему раньше не замечал этого? Не было желания? Или это сама Владислава заставила меня увидеть сколько силы таится в этом ломком теле. Ее нельзя назвать слабой, шрамы на коже не позволят кому-то так подумать. Возможно женщина, что едва дотягивается мне до подбородка на носочках, намного сильнее даже меня. Слегка склоняюсь к ней, позволяя ей зашептать наговор в мои губы: — Давай вместе уничтожим наших врагов, прошу тебя, Влад… Это все, что мне нужно было услышать: «вместе», «уничтожим врагов», «Влад». Стена ее сознания сбрасывает шипы, и я снова могу дышать, больше не пронзенный ее злобой или презрением. Сейчас стена идет рябью, являя мне трещину в ледяной обороне. Оттуда веет грозой и мятой, и я проникаю в ее эмоции, направленные на меня. Тоска по мне, пьянящий жар, радость встречи, переживание сказать то, что облечет нашу ложь, нашу игру, опасную и манящую. Вдвоем против всего мира, враждебного, опасного и яростного, но мы ему ни в чем не уступаем! Владислава опасается меня, но хочет доверять, помнит старые мои поступки, но чувствует изменения во мне. Если бы она знала, как сильно меняет меня. И я готов пойти на это. Сделаю все, чтобы уберечь ее! — А раньше не хотел. Отвергал это… «То, какой ты сейчас ей не поможет, а то, какая она сейчас — не сможет понять и принять твою помощь. Вам обоим нужно измениться. Иначе она станет такой как ты, либо примкнет к другим…» Она была права, моя княжна изменилась, доказательство этому ее слова и поступки, но вправду ли изменился я? Кто я сейчас? Для Теней, для Валахии, для Владиславы? Для… себя? — Элиз. — Здравствуй, Князь, давно мы так не разговаривали… — Да, давненько. — Я задам тебе все те же вопросы, Владислав Басараб, как часть твоей силы, как часть тебя, как часть твоей… любви к ней. Готов ли ты измениться ради нее? Стать как Мирча? Снова он, снова это сравнение с былым прошлым. С тем, каким я мог бы быть, если бы не тысяча «если». Но мог бы?.. — Да. Девушка, сотканная из дыма и тьмы, наконец, улыбается. — Готов ли ты отдать свое бессмертие, вновь став человеком? — Если это спасет ее и обезопасит от всего, то — да. — Больше ты не бежишь от себя, Князь, — Элиз склоняется передо мной, отдавая почести. — Ты ведь уже знала, что я буду называть ее Золотом, так? — девушка поджимает ногу, ставя ее на носок, а руки заводит за спину, будто я поймал ее на шалости. — Ну, тогда она действительно не была твоим Золотом. Вспомни, когда она стала таковой для тебя… — В Гробнице. — В обители Отца ты признал ее своей, подарив Венец, артефакт, принадлежавший Могильной певчей. Ты отдал ее Матери задолго до того, как заключил сделку с Древним… — Стоп, что? Элиз подносит указательный палец к губам. — Помни, что у них много имен, Князь, когда-то их знали как Госпожа Клятв и Владыка Лжи. Надеюсь, ты знаешь, кому из них сможешь довериться больше… — Хочешь сказать, что мне следует принять сторону Матери, а не Отца? Девушка-Тень пожимает плечами и произносит тихо, словно нас могут подслушать: — Один потребовал от тебя ее смерть, а другая хранит молчание, может тебе стоит выслушать обе стороны? Отца так же зовут Тот-Кто-Дарует-Жизнь, но за жизнь всегда раболепно стояла другая… — Здравствуй, красавица, — тонкий стан девушки обхватывают когтистые руки и прижимают к огромному телу. Девкалион, урча, утыкается в шею, а пальцы уже снуются по телу призрачной гостьи. — Давай оставим их вдвоем, и останемся вдвоем сами… Элиз вздрагивает от низкого голоса, зарывается рукой в волосы моего демона, откидывает слегка голову, позволяя Деву властвовать. Чувствую их единение, и у меня не остается сомнений о том, чем сейчас они займутся. Возбуждение своей Тьмы чувствую каждой клеточкой тела, она диким зверьем вырывается из клетки, и уже я дышу громко и часто. — Беги к нашей княжне, мальчишка. Не заставляй ее ждать… Когда веки раскрываются, тут же набрасываюсь на Владиславу, срывая с нее одежду, кусаю и оставляю метки, Она, на мое удивление, отвечает мне тем же. Она! Смертная девчонка, кусает Князя Темных и царапает кожу, что не пробить обычным оружием, ногтями! — Ослепи меня! Призови тьму! Но сними эту гребаную накидку! — ее нетерпение связано с ее возбуждением или с тем, что в наших сознаниях Девкалион точно так же сжимает в объятиях Элиз? Все равно. Тихий смех отдается хрипотой: — Все, что прикажешь, моя княжна. Тьма заполняет каждый участок башни, каждый уголок и трещину, скидываю накидку и штаны, лишь мои глаза светятся в темноте. Прижимаюсь всем телом к такому же жаждущему. Женские изгибы манят, но предпочтение отдаю губам. Целую Владиславу, поднимая ее, она обхватывает мой торс ногами, между которых я был столько раз в своих мечтах-кошмарах. — Чертова ведьма! — ее солоноватая кожа кажется мне сладкой, не могу насытиться ею. Даже если бы под моим языком сейчас оказалась не бледная нежность, а острейшая чешуя, режущая плоть, я бы продолжил ласкать ее языком. — Змея… Теперь смеется она: — Так ты разговариваешь со своей княжной? Меня пронзает молния. Она множество раз называла себя княжной, но никогда в таком смысле! Стремительно меняю наше положение, давлю на поясницу, и вхожу в свою жену. Тело сводит от одного этого ощущения. Желание быстро брать ее не описать словами, но я крошу пальцами стену у ее головы, наслаждаюсь коротким вскриком и замираю. — Блять! — в который раз меня забавляют ее ругательства. Надо будет сказать ей, что каждый раз, когда из с ее губ будет срываться такое — буду затыкать ее рот своим членом. Хотя, может это лишь подстегнет ее увеличить количество таких высказываний. — Скажи еще раз! — мой сдавленный голос похож на писк, но она слышит. — Блять? — сука! Ну, как с ней можно быть в своем уме? Довольно сильно бью ее по оттопыренной ягодице, вижу, как алый след мгновенно обозначает мое присутствие. Хватаю ремень на ее шее, затягиваю его и бью снова, но это наказание лишь для меня одного, моя княжна стонет так сладко, что у меня подкашиваются ноги, а член готов взорваться внутри нее без каких-либо движений! — Еще раз! Скажи это! — Что? — она не понимает, но мне нужны эти слова. Выпускаю когти, когда наношу новый удар, кровь бежит по ее бедру, окрашивает мой живот. Владислава дергается, из-за чего сжимает меня сильнее обычного. Я готов выть! — Еще, Змейка… — Так? — сжимаю свободной рукой ее грудь, подсказывая, что она на верном пути. — Так ты обращаешься со своей княжной?! С меня слетают все запреты, все ошейники и цепи, больше ничего не держит, я свободен. Это настолько ослепляет, что забывается даже присутствие невидимого. — Да! Моя! Всегда будешь принадлежать только мне! — больше не боюсь, что причиню ей вред, вжимаю в камень и трахаю так, как она этого заслуживает, как мы оба хотим, как нам нужно! Она кричит не останавливаться, молит меня и угрожает, требует, чтобы отдал ей все, что имею. Для нее мне не жалко и всего себя. Отдам ей все, что попросит и даже больше! Она так приятно пахнет, такая нежная на ощупь, сладкая на вкус и эмоции, коих меня лишили очень давно. Долгое и гнетущее ожидание ее возвращения, прикосновений и громких стонов. Если кто и должен был наполнить Бран собой, то только она! Беру ее руку и кладу на свое лицо, ее пальцы ласкают кожу, скрытую под маской, только так мне можно дать ей то, чего лишаю при свете. В голове бьются мысли, связанные с ней: «Ты нужна мне!»«Я не смогу без тебя!»
«Только ты…»
Она оживляет мою душу Свивается сильней вокруг моего сердца Гнет кости Хочу ее, даже когда нахожусь в ней, даже тогда, когда перед глазами мелькают черные пятна блаженства, даже когда больше и глубже уже невозможно. Хочу! Резкая боль в носу застает врасплох. Кровь льется из него, будто я просто человек. Отшатываюсь от Владиславы, выходя из нее, а она с разворота толкает меня к креслу. Как только увидела в кромешной тьме? Падаю в него, а она седлает мои бедра. Целует и гладит руками, слизывая кровь. — Прости. Прости, прости, — шепчет и целует. Направляет меня в себя и садится, от чего мы стонем. — Прости, — шепчет она и кусает мои губы, мне кажется или у нее клыки? Кровь заполняет рот, но она пьет ее. — Прости, — новая мольба и новый удар: ее ногти вспарывают мою грудь, будто они из Ведьминого железа. Шиплю, но мне нравится ее безумство, чувствую в нем нечто родное, приятное и сокровенное. Готов сам подставлять руки, шею, готов сложить на этом алтаре голову. Лишь бы продлишь этот дикий гон. — Прости, — рычит она и переплетает наши пальцы, закидывает мои руки на спинку кресла. Обездвижен, обезоружен, только ее. Яростно двигается на моем члене, и я рычу на нее, но не позволяю себе прервать ее власть над собой. Позволяю своей жене упиваться ею, только ей! Другой бы сломал шею или раздавил голову, но Владиславе позволено многое, если не все. Частое дыхание сбивается, и Золото стонет, хрипя, ее тело сводит, ногти впиваются в мою кожу, а член сжимают мышцы. Чувствую ее наслаждение своим телом и сознанием, подхватываю обмякающее тело и двигаюсь еще немного, догоняя свою жену. Вгрызаюсь в шею и изливаюсь внутрь своей княжны. Ее стон обрывается, как и сознание, но я успеваю сказать: — Моя княжна, — ее кровь горяча, тело пылает, утыкаюсь в темную копну и вдыхаю запах. Она не уйдет, не покинет меня больше. Только моя. Только со мной. Здесь, в моем замке, среди моих слуг, обычных и Темных. На Лите будет весело… Концентрация энергии колеблется, и я точно знаю, когда уходит невидимый «гость». «Давно пора!» Мне не нравится, когда кто-то смотрит на обнаженную Владиславу, но в этот момент ничего нельзя было сделать. Я и без того сгустил тьму, чтобы скрыть девчонку. — Которая тихо сопит сейчас у меня на руках, — не могу удержаться. Целую ее губы, на которых все еще свежа моя кровь. — Как ты это сделала? — осматриваю ее руки — когтей нет, но взглянув на заживающие раны на своей груди, точно могу сказать, что она распорола мне кожу ногтями. Надо спросить об этом Коссея. Перемещаю нас в особое для меня место. Щелчком пальцев очищаю кожу Влады и накрываю ее одеялом. — Спи, Золото, твой покой охраняет твое Чудовище, которому нужно еще многое сделать до конца ночи. Но за меня это уже сделал Лука: расправившись с остатками нападавших и расспросив солдат Влады, он уже разгребает трупы, когда появляюсь я. — Мы все сделали, осталось только это, — он кивает на останки солдат в черном. — Что с солдатами Владиславы? — Она приказала им всячески сотрудничать с нами. Узнав мое имя — тут же начали исполнять мои приказы, она оставила им план действий на случай ее пропажи. Ты нашел ее? — Да. Мы с ней… встретились. — А, так это вы так шумели? — пригвождаю Луку взглядом, а со стороны лестницы слышу приглушенный смех, перемежающийся кашлем. — У тебя уши лишние, Лукиллиан? Тень кривится и поднимает руки перед собой. — Как быстро убрать их? — Лука кивает на кровь и остатки тел. — Скоро вернутся слуги. — Это дело для Орфа, — призываю свою гончую, а с ним и других, они набрасываются на тела, пожирая, не оставляя после себя ни костей, ни мяса. — Удобно, — кивает Тень. — Но убраться все же придется, — моя правая рука непонимающе хлопает глазами. — Бери в руки тряпку и ведро с водой. — Но я ведь… — один мой взгляд. — Ну, тряпка, так тряпка. Поворачиваюсь к Никлаусу, но тот меня опережает: — Ведро там, знаю. — Жаль я управляю тьмой, а не водой. — Ты и тьмой хреново управляешь, Лука. Пока Тени отмывали нижние этажи, поднимаюсь к девушке. Она не сдвинулась с места, возле ее ног все так же лежит тот наемник, с ножом в раскуроченной шее. Служанка обхватила себя руками за колени и плакала, но тут же ощетинилась, когда услышала меня. — Как тебя зовут? — Р-релия, господин. — Золото значит? — Золото для Золота. Подходит. — Идти сможешь? — она кивает. — Тогда идем. Встает и на дрожащих ногах плетется за мной. Платье изорвано, жмется к оставшейся ткани. Громко вздыхаю и снимаю с себя плащ, покрывая ее плечи. — С-спасибо, господин, но… — Что? Лучше идти в изорванном? — Нет… — Тогда просто прими, — легкий кивок с ее стороны. — Они тебя тронули? Девчонка останавливается и шмыгает носом, из глаз текут слезы, но она не пускается в рыдания. Ее волосы отливают огнем в свете факелов, а глаза небесно-голубого цвета. Кого-то она мне напоминает, пусть лицо и в ссадинах. — Прости, — она вздрагивает и смотрит на меня полными удивления глазами. — Что не успел раньше. — Вы… не обязаны бы… — Это мой долг, защищать людей, что мне служат, — мои слова удивляют ее еще больше, но она вдруг произносит: — Простите, — и обнимает меня дрожащими руками, плачет, заливая мой доспех. Раньше я бы выстегал ее за это, но сейчас лишь кладу руку на ее голову и обнимаю. — Ты должна бояться меня, а не обнимать. Я монстр. Чудовище. Она захлебывается, но произносит: — Иногда… чудовища человечнее лю… дей. — Кто тебе сказал такую чушь? — Б… бабушка. — Как ее имя? — Оана… Отстраняю от себя девчонку. — Твоя бабушка Оана? — не могу поверить в то, что передо мной стоит внучка моей нянечки, той, кто защищала меня перед матерью. — Д-да, господин. Сердце сжимается от вида ссадит на лице, от всего, что с ней сделали, и от того, что я не смог защитить потомка той, кто защищала меня. Хорош господарь! Но теперь мне стали понятны слова девчонки. Оана одна из немногих видела во мне не демона, как мать или другие, а простого мальчика. Даже когда я вернулся взращенным зверем из Турции. Забрезжил рассвет, Белтэйн окончен, Королева ведьм и Владыка костей уже должны были вернуться. — Идем. Чем ты занималась в замке? — Я подмастерье портнихи, помогаю ей шить наряды для знати. — Этикет знаешь? — К-конечно. Новый переход и я замираю, широко распахнув едва ли не рот. Агата и Коссей играются с мелким мороем. — Уже вернулся, Князь? О, а это что за леди? — Кощей сидел в кресле и наблюдал за своей женой, что возилась с мальчишкой. — Агата, это Релия, помоги ей, она тебе все расскажет. А после я приставлю ее к Владиславе. — Бедняга, идем, я уйму если не эмоциональную, так физическую боль, — Темная отдает мороя Коссею, а тот принимает, усаживая на свои колени, мелочь сразу же интересуется золотой застежкой на плече Мрачного. — Коссей, Мать может отменить сделку с Отцом? Владыка костей замирает, но когда поднимает на меня глаза — в них плохо скрытый страх. — Что удумал, малец? Хочешь вляпаться в еще большее дерь… — он кидает взгляд на ребенка, — еще больше изгваздаться? — Я разговаривал с Элиз. Она поведала мне кое-что на счет Владиславы и Венца Мрака. Пусть Гробница и помогла спасти девчонку, но Венец первый коснулся ее, чем моя сделка. Тогда кому она принадлежит? — Трудный вопрос, Влад, каждый из Древних скажет, что ему, но кто прав на самом деле — вопрос занятный. К тому же, если ты захочешь отменить сделку с Самим Тьмой с помощью Матери, то подумай, что она попросит взамен. Меня страшит больше не гнев Отца, а именно условие Чумной княжны. Она может попросить то, чему ты сейчас не предашь значения, но когда придет время платы — это будет самым ценным для тебя. Возможно, намного ценнее княжны. Или это будет ценным для нее, — Коссей поправляет сорочку на мальчишке и снимает кулон, которым тот игрался. — Тебе стоит очень тщательно подумать перед этим. Вполне возможно, что она захочет сделать тебя своим, тем самым лишив Отца главного Темного. — Есть еще кое-что. Кощей качает головой: — Ну, конечно, у тебя же ничего не может идти гладко. — Владислава. Она изменилась. — Все мы меняемся, даже за короткий промежуток времени, а вы сколько не виделись? — Нет, она будто другая. Ее эмоции, кровь на вкус, заслон в сознании. Ты когда-нибудь слышал, чтобы я не смог проникнуть кому-то в голову? — Хм, — ведьмак поджимает губы. — Никогда, на удивление всех, ты силен ментально, можешь прорваться даже сквозь защиту более древних, чем ты. Что-то еще? — Она смогла заставить пойти у меня кровь, просто врезавшись мне головой в нос и расцарапала мне грудь, словно ногти ее — закаленная сталь. — А вот это уже интересно. Я подумаю над этим. Вкупе того, что ты рассказывал о ее возможности призывать Венец — она действительно могла измениться. Наблюдай за ней. Иногда малость может сказать больше, чем болтун. Киваю, но затем спрашиваю: — Ты нашел Последнее объятие? — Нет, оно будто кануло в Лету. Точно не известно, как оно выглядит и как влияет на Темных и Мрачных, да и что повлечет за собой единение сразу двух артефактов Проклятой. После того, как Цезарь подарил его Клеопатре — оно пропало. Я продолжаю поиски, но ты знаешь, ищем иглу в стоге сена. — Знаю, — ребенок на руках Коссея вдруг заинтересовался мной. Отвечаю ему взглядом, чем вызываю странное сопение. Темные волосы и синие глаза. Он бы сошел за Басараба, если бы я точно не знал, что таковым он не является. — Ну, полно тебе, — сначала даже не понимаю, что обращаются ко мне. — М? — Хватит зверем смотреть на него. А то я могу подумать, что ты загрызть мальца удумал. — Нет. — А выглядишь, как да. После того, как Лука принес его, ты обходишь едва ли не все крыло замка сторонней дорогой. Почему он тебе так не нравится? Боишься, что милая Лада ему предпочтение отдаст? — Матери всегда отдают предпочтение сыну. — Но не в твоем случает, так? — пальцы сами сжимаются в кулак. Старик знает, за что укусить, но я успокаиваюсь. После того, что сегодня случилось между мной и Змейкой — не позволю этому щенку занять хотя бы малую долю ее сердца. Тихий смех отвлекает меня. — Что? — цежу сквозь зубы. — Занятно, что ты расцениваешь мальца, как врага. Можешь обжечься, Влад, сначала Мирча, но с ним немного другое, а вот Маркус легко может тебя потеснить, — низке рычание вырывается из моей глотки, но мы с ведьмаком резко удивляемся тому, что в ответ мне прилетает сиплое шипение. От Маркуса! Теперь уже громкий смех Коссея заполняет комнату. — Ты гляди какой шустрый. Наш пострел везде поспел. — Наш? — в ответ лишь пожатие плеч. — Тебе бы подружиться с ним, раз теперь Лада кличет его сыном. — Я не вожу дружбу. — Ну-ну, конечно, — ухмыляется старикан. — Все заметили ваше сходство, сказать боярам, что это сын Мирчи не составит особого труда, а почти годовое отсутствие княжны — объяснить беременностью. Он хиленький для своих весен, могут поверить. — Я знаю, но… — Не собираешься? Тогда трудно будет убедить бояр уважать Владиславу, а ты ее уже никуда не отпустишь. Подумай на досуге, — Коссей поднимается и кладет мальчишку в кроватку. — Пойду искать артефакт Матери, а вы развлекайтесь. — Мне нужно к Владе, — ведьмак покидает комнату первым, а я задерживаюсь у двери и поворачиваюсь к морою, который цепким взглядом следит за мной, мысли переходят в слова быстро: — Она моя! Тихое шипение перекрывает мое рычание.