Помнишь Тьму?

      

             Quod principi placuit, legis habet vigorem              

Что угодно повелителю, то имеет силу закона

      

      — Проснулась? — острые зубы ловят беззащитную кожу на шее, но ласковые губы превращают боль в наслаждение. Резко вскакиваю, прижимая к груди покрывало. — Воу, полегче, Змейка, снова решила мне нос разбить?       Оборачиваюсь и вижу его — Князя Темных… с самой милой и обезоруживающей улыбкой из всех, что мне доводилось видеть. Радость вперемежку с соблазном, что как раз и настораживает.       — Почему у тебя такое лицо, будто призрака увидела?       Сначала не нахожу, чем ответить, но все же произношу:       — Я что, умерла и попала в рай? — ветерок колышет легкие занавески, обдувая жаркую кожу. Первый день мая баловал обилием солнца, яркие лучи охотно проникали в просторную комнату с креслами и столом, книжными шкафами, забитыми едва не под потолок. Кровать большая, но не такая, как прошлая, да и заправлена зеленым покрывалом. Никакой темноты, никаких теней, черного и красного. От обилия светлого и легкого щиплет глаза. Это не похоже на покои Дракула. — Где мы?       — В моих покоях.       Поднимаю бровь, как бы говоря, что он пойман на лжи.       — Твоя комната вся в темных тонах, с тяжелым бордовым балдахином, гигантских размеров камином и полна черепов врагов!       — Черепа врагов? Вот здесь ты лукавишь.       — «Лукавишь»? От Коссея заразился?       Он снова улыбается, глаза в прорезях маски искрятся ртутью, так еще и эта чертова улыбка, которая совершенно не скрывает клыки…       — Это моя комната, — уверено повторяет он под моим пристальным взглядом и пожимает плечами, добавляя:       — Еще одна. Только для меня. Сюда нет никому хода, вообще. Максимум — дверь.       — Странно. Это совсем с тобой не вяжется, — он скрывал и свою первую комнату от многих, только Ближний круг знали, где она, но об этой я вообще ничего не слышала. — С Мирчей — да, с тобой — нет.       На имени Мирчи, улыбка меркнет на лице Князя, и он становится больше похожим на себя.       — Зачем тебе две комнаты?       — В той я — Князь, Дракул. А в этой, — он обводит пространство рукой, и солнечный зайчик играет в его волосах, тьма совершенно не прячет своего сына в объятиях, — хочется быть лишь Владом.       Наблюдает за чем-то в открытых дверях балкона. Такой нежный, открытый и беззащитный…       Стоило только подумать об этом громче обычного, как является Дракул. Влад резко переводит взгляд, прищуриваясь, в этом легком движении одних век и ресниц столько силы и потаенной угрозы, что по позвоночнику пробегает холодок. Голова так же направлена вперед, но глаза являются новым видом оружия, князь подавляет своей тяжелой аурой, давящей и густой. Контуры губ поджимаются, а брови хмурятся, нависая над грозовыми глазами.       — Ладно, Туча, я поняла, что не беззащитный, а очень даже грозный… и вредный.       Князь усмехается, вновь становясь милым. Такие перемены — странное поведение для того, кто всегда сдержан и холоден. Хотя, в последнее время он довольно часто проявлял несвойственные Темному порывы. Будто мальчишка, он балуется, но почему?       Лежит, откинувшись на подушки под темно-зеленым покрывалом. Цвета благородного изумруда, какой он любит. Ткань скрывает от меня его срам, который срамом я и не считаю. Усмехнувшись, тяну свою часть, удерживая у груди. Медленно зелень оголяет кубики пресса, низ живота и замирает опасно низко на бедрах. Наблюдаю за своим действием, поэтому поздно замечаю тлеющие угли вместо жидкой стали в мужских глазах.       Голос низкий, хриплый:       — Княжна не боится за свою грудь? — облизывает губы, предвкушая пир. — Могу напомнить, что я сделал с ней однажды.       Ткань в районе члена приподнимается, подсказывая, что именно князь детально представляет.       — «Вплоть до того как громко я буду стонать?» — князь вдруг подбирается, опирается на руки, являя мне твердые мышцы на груди, руках и животе, они перекатываются под кожей, и кажется, что шрамы танцуют. Завороженная, не двигаюсь, наблюдая за сим действием, а охотник остается охотником, верным древним законам мира. Готовый к атаке, даже будучи абсолютно голым. Для него это не преграда, для него это лишь еще один повод для гордости. И гордиться есть чем.       — Даже не думай, князь, — с трудом отвожу взгляд от члена Дракула, — я не добыча.       Он оскаливается в хищной улыбке, вызывая двоякое чувство: с одной стороны я знаю, что это Влад, он не сделает мне ничего плохого, а с другой, алый взгляд, вселяющий в душу разного рода мысли, сбивающие настрой на непоколебимость. И острые клыки, которые, я знаю, могут дарить удовольствие, но и кошмарную смерть. Дракул играется, но его игры это кошки-мышки. Бравада, которую я произнесла в Башне Невест, улетучивается, и я встряхиваю покрывалом, перекрывая зрительный контакт, скрывая себя, и бегу к двери. Пусть голая, но это крыло явно принадлежит Владу, он бы не потерпел блуждающих здесь слуг. Так что рву когти к выходу.       Тишина, я открываю дверь, но широкая ладонь с грохотом припечатывает обе створки дверей прямо над моей головой. Тогда я бросаюсь вбок, но он уже там. Рычит, смеется, загоняет меня, и между нами вновь оказывается кресло. Помню, как Дракул любит их ломать, а мне так не хочется крушить его рай, поэтому решаю поддаться: убегаю в сторону, и меня закономерно ловят, только пусть знает, что просто так не сдамся! Когда меня валят на расстеленные, на полу, шкуры, клинок из Ведьминого железа утыкается Владу в ямку между ключиц. Кровь тут же барабанит каплями по моей коже. Это останавливает князя, но лишь на несколько секунд. Влад вдруг склоняется ко мне, позволяя клинку проникать глубже в его грудь.       Громко втягиваю воздух, а мужчина предо мной натыкается на лезвие, смотря мне прямо в глаза, а затем целует. Медленно, не агрессивно, как умеет, как любит, нет, чувственно и ласково, что почти не вяжется с ним. Либо это, либо его жертва, но я стону ему в рот, все еще крепко сжимая пальцами рукоять клинка, давно ставшую скользкой от крови. Долго, как наша разлука, Дракул ласкает мой язык своим, не упуская из внимания губы. Обнимает, так крепко, что зажимает между нашими телами рукоять моего кинжала. Только вот в меня упирается навершие, а в князе пирует все лезвие. Это доставляет дискомфорт даже такому сильному Темному, как Влад. Он явно испытывает боль, но ко мне обращена лишь его ласка.       — Хватит! — прерываю нежности, и Дракул хмурит лицо, даже маске это не скрыть.       — А если я не хочу? — тихо произносит он.       — Дай вытащить из тебя кинжал.       — Тебе жалко меня, Змейка? — новый поцелуй в уголок губ.       — Дай. Мне…       — На этом можно окончить просьбу, Золото.       — … вытащить клинок, — не кричу, но приказ слышен в каждом звуке.       — Клинок, — повторяет Влад, убирая прядь волос с моего лица. — Ты действительно похожа на клинок. Выкована в боли. При этом было приложено столько усилий с двух сторон. Твоей и моей. Зажатая, между молотом и наковальней, но терпение и долгие часы сделали свое дело, награда — острейшее лезвие и наикрасивейшее, долгожданное, как быстрая смерть.              «Клинок? Лев говорил, что никто не знает, почему, таких как мы, называют «Клинками», но что, если так пошло из-за Дракула, который придумал мне новое прозвище?»              — О чем задумалась? — его большая рука сжимается вокруг моих пальцев. Одно движение, и на меня льется темная кровь, попадая на шею и лицо. Язык, повинуясь такому же древнему инстинкту, как и Дракул во время охоты на меня, проходится по губам, слизывая саму энергию князя Темных. В последнее время мы не виделись с Владом, я проголодалась, скучала и жажду его. С голодом вкушаю саму Тьму, и муж специально не залечивает рану, смотрит, как я питаюсь им же, и усмехается.       Высовываю язык под капли, ловлю их губами, они бегут по коже, питая ее. Оголодавшую. Я оголодавшая. Князь нисколько не противится моему порыву облизать его рану. Когда-то он сказал, что с радостью позволил бы мне сделать это. Привстаю, опираясь на локти, влажные дорожки бегут по животу, спускаются к бедрам, которые Влад разводит коленом. Нисколько не противлюсь этому. На его лице жестокая улыбка, но во взгляде вижу желание угодить мне, оно горит ярче дьявольского огня, гипнотизируя меня, и я уже не смею отвести глаз. Кровь из его раны такая горячая…       Дракул вдруг встает, но лишь для того, чтобы закинуть мое колено себе на плечо и оставить на коже поцелуй. Энергия все еще течет из раны, а теперь еще и по внутренней стороне моего бедра. Вздрагиваю, когда остывшая, она попадает на разгоряченную плоть. Князь наблюдает за мной все с тем же выражением лица: предвкушение и грех. Его оскал лишь немного сглаживает линия губ.       — Обожаю это выражение на твоем лице, — он высовывает язык, и я удивленно сглатываю. Влад явно применил энергию для его трансформации или он всегда так мог делать? Длинный, не человеческий язык извивается и слизывает алую дорожку, спускаясь ниже. От этого действия столько мыслей вертится в голове, а пошлые картины того, что Дракул может сделать им со мной, заставляют возбуждение разлиться по телу с новой силой. И мне действительно становится интересно, что князь придумал в этот раз? Тогда в Башне Невест я не блефовала на счет того, что мораль не заботит меня, кажется, что бы ни придумал Влад, и насколько бы это не было извращенным, подай он мне руку — пойду. С ним… куда угодно. Когда горячее дыхание касается клитора, вздрагиваю и зажмуриваюсь так, что перед глазами пляшут темные пятна.              «Темные, как и он сам…»              Первое прикосновение жаркого и шершавого языка заставляет зашипеть и выгнуться, зарываясь пальцами в шерсть на шкуре. Дракул тихо смеется, дергая юрким кончиком, обводит клитор, но задерживается у входа, слегка давя на него и проникая внутрь. Мышцы коротит, ноги сжимаются, но Темный без труда удерживает их, как держит многие ситуации под контролем. Меня дразнят легкими прикосновениями, хотя показали, насколько глубоко могут быть внутри. Мое рычание заставляет князя прерваться, из-за чего шиплю на него, а он лишь склоняет голову вбок, наблюдая с интересом.       — Ты человек, но повадки дерзкие и… темные. Ты больше похожа на меня, — потирается щекой о мое бедро и произносит мое имя благоговейным шепотом, — Владислава. Даже больше, чем другие, настоящие Темные. Интересно, какой ты была бы, если бы стала подобной мне… полностью?       — Я не стану такой, как ты.       Он поднимает бровь:       — И почему же?       — Ты сам так сказал. Отказываешься от своих слов, князь?       Он отводит взгляд в сторону и отвечает будто бы не мне:       — В последнее время я слишком часто жалею о своих словах…       — О чем т… черт! — ругательство вырывается само, когда язык вновь пляшет по моим губам и клитору.       — Хочешь, чтобы я проник в тебя?       — Им?       Влад кивает.       — Да, хочу.       Он вновь улыбается и оставляет поцелуй, прежде чем произносит:       — Хорошо, Лада, — он уже не в первый раз так называет меня. После «Элизабет», я уже и не надеялась услышать такое от него. Этим именем меня продолжает звать лишь Мирча.       — Сш-ш! — шиплю, когда острые клыки врезаются в кожу. Их хозяин не пьет из меня, давая понять, что это наказание за то, что думаю о другом мужчине, находясь в его руках.       — Ты назвал меня Элизабет! Именем своей бывшей любовницы, а я и подумать не могу?       — Можешь, но теперь знаешь, что за этим последует наказание.       — Тогда жди и своего наказания, князь!       — Его не будет, — пальцы лишь сильнее вжимаются в мою кожу. Влад склоняется ко мне снова, проводит всей длиной языка и облизывается, смотря мне в глаза. — Потому, что я думаю лишь о тебе в своих руках.       Серьезность с дымкой некой агрессии заставляет ответные слова застрять в моем горле.       — Я залижу твое прощение за то, что произнес ее имя, но так было нужно. Все выглядело так, словно мы заложники ситуации. Тот, кто был там, видел, что мы хоть и заключили мир, но где тонко — там и рвется. Нас обязательно захотят столкнуть лбами, рассорить или натравить друг на друга. Ведь я подпустил тебя так близко к себе, а ты принимаешь меня даже испачканного по горло в чужой крови. Мы можем нанести друг другу смертельные раны, такого шанса они не упустят.       — Раз так, то на тебя натравят всех, кто может причинить тебе боль, в том числе и семью.       Кивает, подтверждая мои слова:       — Да, я бы так и сделал.       — Пообещай мне кое-что, Влад.       — М? — он продолжает ласкать кожу пальцами, а клитор — языком. Закусываю губу, уже предполагая, как его заденут мои следующие слова.       — Обещай, что не убьешь Мирчу, даже если он оступится. Он тот, кто меньше всего замешан во всем этом.       Дракул сжимает челюсти так, что его острые скулы еще больше заостряются, но само лицо выражает печаль, как у сына, стоит лишь алому покинуть радужку. Голос тих:       — Он повинен во всем едва ли не меньше меня, Золото. Многие, если не все считают нас противоположностями, но на нас одна и та же маска, которую никто не в силах уличить.       — О чем ты? Расскажи, — Влад моргает, и на меня снова смотрят звериные глаза.       — Мы отвлеклись, княжна.       — Нет, подожди, я хоч… — слова заглушает стон от электрического тока, когда Дракул вводит пальцы, растягивая меня.       — Правильно, стони, Владислава, только от моих ласк, от моего языка, пальцев и члена. Я весь твой… — он обводит клитор и проникает внутрь так, как я хотела! Язык извивается, скручиваясь словно пружина, то выпрямляется, становясь твердым, как член. Он ласкает стенки, но ему не хватает объема. И все же, очень приятно, словно внутри меня игрушка, и мне это нравится, даже слишком!       — Ах! — пальцы слишком медленно ласкают клитор. Кусаю себя за запястье, чтобы не застонать в голос, но шепот в голове маняще зовет:       — «Золото, не сдерживайся. Ну же, я делаю это лишь для тебя одной. Ты особенная для меня», — дьявольские глаза смотрят с нескрываемой хитростью, он прекрасно знает, что я последую за ним даже в ад. Буду бурчать и, может, немного брыкаться, но последую. Длинные пальцы пробегают по шраму, что он вырезал на моей коже, и до меня доходит, что он слышит каждую мою мысль. Пусть слушает, как мне нравится, что он делает! Ласка щекочет и кусает одновременно, и моя рука останавливает его, хотя в сравнении с его ладонью моя — мошка.       — «Противишься?»       — Нет, — томно выдыхаю, — просто оно само… так вышло, — напряжение силится от новых, неизведанных ощущений. Влад движется внутри, и я словно нахожу новые части себя по его ласкам. Когда в тебе пальцы — чувствуешь лишь начало, когда в тебе член, ты примерно можешь понять длину, но, когда тебя ласкают поочередно и странным образом, давя на разные точки — узнаешь себя заново. С таким же удивлением можно рассматривать третью руку и шестой палец, только это еще и чертовски приятно.       Меня больше не удивляет то, насколько я раскована с Дракулом, кажется, предложи он мне заняться сексом на заседании бояр, я спрошу: на каком именно столе? Или если искупаться голыми в городском фонтане, спрошу: какое красивое белье мне надеть, чтобы ему было вдвойне приятнее его с меня снимать!       — «Какие у вас фантазии, княжна. Я рад, что ты разделяешь мои увлечения, но я бы не позволил увидеть твое тело ни боярам, ни другим. Оно только мое…»       — Всегда… — едва могу выдавить. — Вла-ад, — тяну его имя, от чего и без того вертикальные зрачки заостряются в кошачьи черточки. — Иди ко мне, князь, — раскрываю объятия. Грудь со вставшими сосками призывно вздымается от каждого моего вдоха. Мне давно стало понятным, что Дракул обожает грудь. Все мужчины ее любят, но у него особая тяга, которая волнует и возбуждает меня.       Влад облизывается, язык вновь человеческий, а мальчишеская улыбка призывно изгибает его губы. Он нависает надо мной, пальцы легко касаются пупка, двигаясь вверх, между клеткой ребер, между грудей, к шее. Откидываю голову, подставляя самое беззащитное место самому опасному хищнику, но пальцы двигаются дальше, обводят подбородок и останавливаются на приоткрытых губах. Облизываю их, чувствуя свою смазку, они проскальзывают в мой рот, и я посасываю их, как делала это вчера, с членом Дракула. Он шипит от удовольствия, показывая клыки.       Меня жалит первый трепетный поцелуй в солнечное сплетение. Затем такой же легкий ложится на грудь, и в который раз действия не вяжутся с Дракулом. Следующая ласка выбирает своей жертвой горло.       — Мнх! — притягиваю голову князя ближе, обнимаю своего мужчину за широкие плечи, обвиваю ногами его бедра, хочу притянуть так близко, чтобы мы слились вместе, как единое целое. Мыслями, дыханием, кожей — всем. Зарываюсь в отросшие волосы, густая черная копна так приятно холодит пальцы, но даже такая длина не скрадывает мужество князя. Ему идет.       — Тебе нравится? — уверена, что он прочел это в моих мыслях. — Верно...       Его пальцы оставляют влажные дорожки на моих губах.       — Подлецу все к лицу, — низкий смех заставляет вибрировать каменную грудь.       Хочу его безумно и сильно, от чего ногтями царапаю кожу на плечах. Дракул поднимает голову, в его взгляде можно прочесть многое, но не то, что он делает: целует и не в уголок губ, как обычно, а полностью, ласково и нежно, неспешно, потираясь об меня членом. Это не то, на что я рассчитывала. Мне нравится, но ощущение, будто меня целует совершенно другой мужчина, не Дракул. Это сбивает с толку, теряюсь и не нахожу ничего умного, кроме как укусить губу Влада до крови. Князь дергается, слизывает выступившие капли и снова целует, ничего не спрашивая, ничего не говоря. Тогда кусаю его снова и снова, и снова; царапаю, но он лишь ласково гладит и целует. На мои немые вопросы не отвечает, полностью игнорирует нападки, тогда упираюсь в его грудь и вспыхиваю:       — Хватит! Ты меня не хочешь?       — А это тогда что? — он прижимается своим членом к моему бедру.       — Тогда что происходит? Ты не кусаешься, не рычишь, ты… нежен!       — Разве не таким ты хотела, чтобы я стал?       Умолкаю. Он прав, то и делала, что сравнивала его и Мирчу, а теперь мне не нравится и это. Отвожу глаза в сторону, но Темный вжимает свои пальцы в мои щеки, чувствую легкую боль, что разносится возбуждением по венам. Рычание, обнаженные клыки и коготь, вспарывает мою нижнюю губу, Дракул вопрошает:       — Таким я нравлюсь тебе больше, — мышцы сводит спазмом от этого пронзительного взгляда и повелевающего тона, от резкого изменения в Дракуле, но секунда, и он снова тот, другой. Успокаивается, становится ласковым. — Тогда как такой заставляет впасть в ступор?       Я лишь моргаю несколько раз и произношу тихо, словно могу спугнуть князя:       — Через укусы, рычания и царапины ты разговариваешь со мной, и я отвечаю тебе тем же. Кусаешь — стараюсь укусить больней, царапаешь — вскрываю твою кожу Ведьминым железом. А тут… я абсолютно не понимаю тебя, будто и не ты сейчас со мной. Мне действительно хочется нежности и ласки, но не тогда, когда прошу от тебя власти.       Всю мою речь Влад гладит волосы, зарываясь пальцами в них, после чего сильно накручивает на кулак.       — Видно я был слишком мягок с тобой, княжна. Исправлюсь. Скажи, чего желает твоя душа?       Он шепчет мне это в губы, и я отвечаю его тем же:       — Хочу повиноваться тебе… сейчас, а после секса желаю нежности.       — Да будет так…       Он снова целует, но теперь стону от того, какой жаркий и влажный поцелуй. Его когти вырисовывают пять длинных полос на моем бедре, а клыки режут язык, который затем Дракул втягивает в свой рот.       — Хочешь моей власти над собой?       — Да… — мой тихий голос вызывает кровожадную улыбку у князя.       Мои руки обнимают его, мне хочется чувствовать Влада, и он это знает, пользуется.       — Руки вверх, закинь за голову и не смей убирать их оттуда, — низкий голос со сталью приказа. Скучала по нему. Выполняю, тяжело дыша. — Ослушаешься, и я снова стану нежным, Лада, — меня пригвождают взглядом к полу, и мне ничего не остается, как кивнуть, завороженно наблюдая за дальнейшими действиями Дракула.       — Кто ты?       — В каком смысле? Сщ-щ, — наказание — укус в плечо. Князь облизывается.       — Владислава.       — Какое родовое имя ты носишь? — прикусываю своя язык, но вдруг до меня доходит.       — Басараб, — горячая головка члена проходится едва не в миллиметрах от клитора.       — Верно. Ты носишь оба моих имени.       Он потирается всей длинной, и у меня поджимаются пальцы, цепляю руки в замок, чтобы не впиться в его волосы и не притянуть для поцелуя. Понимаю и помню, что сейчас просила его быть Дракулом, а не Владом.       — Да, ношу.       — После вчерашнего ты пахнешь мной. Носишь еще и запах, — прикусываю губу. Мы оба обнажены, едва не слиты воедино, но меня смущает именно эта его фраза, а он продолжает:       — На себе, — его рука обводит грудь, — и внутри себя.       Мышцы внутри сжимаются. Хочу его, прямо сейчас, но князь продолжает тянуть из меня жилы!       — Чья ты жена?       — Твоя, — отвечаю быстро и емко, он кивает.       — Чья ты? Кому принадлежишь? — рукой направляет член внутрь меня.       — Твоя.       — Только моя? — веду бедрами, прижимаясь ближе. — Владислава! Отвечай, когда я спрашиваю!       — Да. Да! Только твоя! — резким толчком входит, и я задыхаюсь. Жду яростного темпа, но мой мужчина застыл. Лишь громко дышит и не сводит с меня глаз.       — Никто не смеет видеть тебя такой. Только я, — выходит и снова быстро возвращается. — Никто не смеет слышать, как ты стонешь, — новый толчок, а пальцы ласкают клитор. — Никто не должен знать, где тебя ласкать и насколько грубым нужно быть, чтобы довести тебя! — щепает за сосок, вырывая из меня стон. — Или что тебе безумно нравится, когда я делаю так! — сильные пальцы сжимают горло, а их хозяин увеличивает темп.       Он заставляет меня сфокусироваться лишь на движениях внутри. Кровь отливает от головы, перед глазами все плывет, но ноги крепко сцеплены на поясе князя.       — Да! Да! — не знаю, что именно «да»: к словам Влада или его движениям, но да!       — Никого, Змейка! У тебя не будет больше никого, кроме меня!       — Да… хорошо!       — Не слышу искренности, княжна…       — Я только твоя! Пусть ты и не говоришь, что любишь меня! — вырывается раньше, чем могу заткнуть свой рот.       Дракул оскаливается:       — А ты?! Ты меня любишь? — мы зло смотрим друг на друга, но даже это не позволяет Дракулу снизить темп.       — Не-ет, князь! Не раньше, чем я услышу это от тебя!       Он рычит и кусает так, как любит — за грудь. Боль вперемежку с экстазом сносит все, и меня накрывает оргазм. Руки сами обнимают плечи Влада и прижимают его ко мне. Он кончает и глухо стонет в мою кожу, а после сгребает в охапку и переворачивает нас так, что я оказываюсь сверху. Не вижу его лица, уткнувшись в крепкое плечо, до меня лишь тихо доносится:       — Для меня ты — целый мир, Золото. Я могу легкой рукой сжечь его, но не тебя, — он гладит мои волосы и спину.       Сейчас пытаюсь отдышаться, единственное, на что меня хватает это:       — Ты… дорог мне.       Он усмехается:       — Уже хоть что-то.       Изменяю положение головы, и меня ослепляет солнечный луч от маски Дракула.       — Тебя она не злит?       — Злит.       — Так сними ее.       Влад лишь поджимает губы.       — Еще не время, Золото       — Не время? Почему, Влад?       — Ты только вернулась ко мне, не хочу ничего разрушить.       — И что? Что с твоим лицом такого, чего не смогу выдержать? Я уже столько пережила с твоей руки, — Влад снова поджимает губы. — Сам же сказал, что женщины не жалуются, — теперь он улыбается.       — Запомнила?       — Пф! У меня отменная память! — с трудом сажусь. Тело Дракула удобное и теплое, но на полу я пролежала многим дольше.       — Поза наездницы? Можно и так, — бью его в грудь за эту фразу. — Мне понравилось, нужно повторить.       Уши начинают гореть от воспоминаний, как я усадила Дракула в кресло и буквально запрыгнула на его член.       — Отсюда вид еще лучше, — улыбается и быстро слизывает еще не запёкшуюся кровь с груди.       — Ты опять меня укусил!       — Она мне безумно нравится, ничего не могу с собой поделать, — пожимает плечами.       — Хм, если бы ты мог иметь детей, а я забеременела, ты бы и тогда покушался на нее? — теперь меня одаривают хитрой усмешкой.       — Говорят, грудное молоко вкусное, но я не пробовал, а с тобой возможно все…       — Тебя точно не докормили в детстве! — легонько бью ладонью по его руке на моей груди, но мужские пальцы лишь сильней сжимают ее.       Улыбка Влада вянет:       — Меня не кормили грудью.       — Что? Почему?       — Мать… — он запинается на этом слове, и я вижу боль, проскользнувшую в ртутных глазах. — Так сказать, она не сильно любила меня, точнее любила так, что не кормила сама, когда я родился, и запретила ко мне подходить кормилицам. Видя во мне сына дьявола, она желала, чтобы я умер. Все дошло до того, что воспользовавшись отсутствием князя, она заставила слуг заколотить двери в эту комнату. Меня спас князь, которому донесли весть, что у него родился еще один сын, — «князь», он даже отца называет по статусу, а не отцом. — Не знаю, что он с ней сделал, но после того, меня начали кормить коровьим молоком. Помню, как она любила рассказывать эту историю, когда мне хватало дурости спросить, почему она не любит меня. Скоту — скотское обращение.       Обнимаю мужчину, приникая к его широкой груди.       — Нет, Владислава, только не это. Не жалей меня. Я рассказал тебе это из-за твоего вопроса, не из-за…       — Я тебя не жалею, — прерываю его. — Лишь понимаю, каково это. Пусть мама меня и кормила, не забивала дверь в мою спальню, но это все с радостью сделал бы отец. Дьяволом меня считал он. Проклятье семьи… — едва не произношу свою треклятую фамилию, но Дракул не замечает этого, скорей всего думая, что мне просто неприятно. — Однажды меня оставили умирать от переохлаждения, хотя…       — Знаю, я видел.       Замираю от удивления:       — Видел?       — Упала в озеро в бальном платье. А Жаклин и все остальные сделали вид, что не нашли тебя.       Страх пробирает все нутро, а что если он знает?..       — Ты… видел все мое детство?       — Нет, — качает головой. — Это единственное, что мне удалось увидеть.       — Вот как…       Его ладонь ложиться на мою щеку.       — Чем маленькая девочка так насолила ему?       — Тем, что девочка… В его роду должны рождаться лишь мальчики.       — Бред. Как дочь может помешать наследнику? Сына всегда можно родить после.       — Я второй ребенок в семье, первый — брат.       — Тем более, — фыркает Влад. — Я бы радовался, родись у меня дочь, — он ловит мой взгляд, — если бы мог иметь.       — Мы сами недолюбленные, Влад, но можем подарить любовь Маркусу, — он тут же сжимает челюсть.       — Я разрешил ему находиться на территории замка, чтобы ты виделась с ним, но самому мне незачем рваться к нему в отцы.       — Хорошо, — мое резкое согласие заставляет нервничать самого Дракула.       — Так быстро?       — Нет, просто найду ему другого отца, — алый цвет вспыхивает во взгляде со скоростью молнии, поражающей дерево.       — Владислава…       — Дракул…       Мое подражание Темному выходит так себе, но некие продвижения все же есть: Влад все так же пытается держать грозный вид, но я чувствую благодаря связи с ним, что ему приятно мое внимание и то, что я хочу видеть его отцом для своего, пусть и не родного, но дорогого ребенка.       — Ты такой… — князь поднимает одну бровь, — такой упертый! Хуже моего отца!       Влад вдруг кривится, будто это оскорбление, хотя, по всему тому, что я рассказала ему про свою семью и тому, что он видел сам, это не удивительно.       — Так почему дочь в твоем роду — табу?       Пожимаю плечами:       — Знала бы я сама… Мне известно, что есть «кто-то», кому не стоит знать обо мне. Если это произойдет, то эти «другие» убьют всех нас.       — И он тебя запер.       — Да.       — Тогда как ты оказалась здесь?       — Должна была выйти замуж, но он изменил, узнав это, поехала на машине одна, попала в аварию и вот. Здесь, у тебя…       — Тебе изменили? Кто этот идиот? — мне кажется, или голос Дракула приобрел злые нотки?       — Да так, нам обоим это не нравилось, но я почти смирилась, ведь иначе — заточение в собственном доме, опять. Когда я летела по серпантину, думала, что свобода, наконец, раскрыла для меня объятия, но… — кое-что заставляет задуматься, оборвав предложение. — Значит… я должна была попасть к тебе. Пусть сначала все было просто ужасно, но сейчас… довольно сносно, — ухмыляюсь, видя на лице Дракула гремучую смесь эмоций. Мне понятны некоторые из них, другие удивляют своим наличием, а третьи пока не известны.       Князь обнимает, притягивая к себе.       — Укрой меня крыльями.       — Ты замерзла? — видимо моя просьба удивила князя настолько, что даже сейчас, он не двигается.       — Нет, просто я хочу их увидеть.       Недоверчивый взгляд, а за ним точно такая же реплика:       — Ты хочешь их потрогать, я прав?       — Не буду скрывать, определенные мыслишки были и есть, но сегодня только они пусть ко мне прикасаются.       Долгую минуту меня придирчиво разглядывали и молчали, но вдруг Дракул поддается вперед, поднимая корпус, и по всей комнате разносится странный треск и хруст, точно такой же, который слышала в Гробнице. Два огромных крыла буквально распахиваются за спиной князя, а тот все не сводит с меня взгляда. Они огромные, едва помещаются в пространстве не такой уж и маленькой комнаты! Расположив их настолько, насколько это удобно, Влад возвращается на место, ложась на спину.       — Тебе не больно? Крылья не зажимает? — словно в подтверждение, Влад поднимает кончик одного крыла и отросшим длинным шипом касается моей ноги, медленно, но верно, ведя им вверх, по ягодице, спине, почти доходя до шеи. Легкое жжение и ласка смешиваются, а виртуозность, с которой князь проделывает этот трюк, с уверенностью доказывает, что крылья для него — как еще одна рука. Кожаное полотно занимает свое прежнее место, отсюда чувствую, какое оно горячее, но я все же вытягиваю руку. Влад напрягается, готовясь к прикосновению, но мной не будет нарушено обещание. Останавливаюсь в нескольких сантиметрах, чувствуя тепло. На вид они бархатные внутри, как обивка коробочки из-под украшения, а снаружи грубая кожа, способная вынести множество ударов. Князь расслабляется и сам поддается крылом к моей ладони, от чего удивленно смотрю, на его прикрытые глаза.       — Прикосновения к ним тебя… возбуждают, так? — раз он сам коснулся меня ими, то позволяю себе маленькую шалость и аккуратно перебираю пальцами, лаская бархат. Влад дергается и зажмуривается, отворачивая голову в сторону, чем тут же и пользуюсь. Провожу языком по незащищённой шее, целую, а затем быстро прикусываю мочку уха. Дракул сжимает челюсти, почти не дыша. — Не сдерживайся, князь, — меня обжигают алым заревом, — хочу слышать тебя…       Мне кажется или на лице Дракула выступил румянец?! Его маска слегка съехала, открывая часть скулы, на которой точно вижу румянец! Это так мило и необычно для Дракула, что на секунду выбивает меня из равновесия. С нежностью появляется и другая эмоция, ее перевернутая сестра-близнец — власть. Мне нестерпимо захотелось схватить Влада за подбородок и резко повернуть его лицо к себе, чтобы не смел отводить взгляд, как того требовал он сам. И я это делаю, позволяю себе отпустить себя, но контролировать его. Темного, которому ничего не стоит свернуть мне шею или переломать хребет. Только сейчас князь сам отдается в мои руки, в пальцы, что продолжают медленно кружить по бархату. Проникаю под маску, оглаживаю его скулы, сжимаю его бедра своими.       — Не слушаешься? Тогда она тебе не к чему, — запрокидываю его голову и зубами сжимаю трахею, прикасаясь к крылу уже всей ладонью. Слышу громкий хриплый вдох и, ухмыльнувшись, сжимаю горло сильней. Веду плечами, и по нежной коже Влада рассыпаются мои волосы, жаля его.       Острые когти крошат пол, уже изрядно изодрав шкуры, Влад дергается подо мной, чувствую бешеное сердце в его груди. Однако мужчина не собирается сдаваться. Мышцы бугрятся под кожей от напряжения, крылья царапают камень, а я продолжаю сжимать хватку на шее. Трусь об него, увеличивая напряжение. Рот наполняет вкус крови, он дурманит, сливаясь с опьянением от власти, и подстегивает меня увеличить напор. В ход идут ногти. Резкая пустота подо мной заставляет действовать быстро: выбросить руку, чтобы не впечататься лицом в пол.       — Что за?.. — Дракул переместился в мгновение ока и уже с ногами сидит на кровати. Вся шея в крови, громко дышит, глаза темные, зрачки сужаются в черточку и расширяются до обычного состояния. Медленно князь осматривает свое крыло, на котором расползаются пять кровавых царапин. Возбуждение тут же улетучивается, на его место приходит тревога. — Влад, прости! Я… прости…       Князь складывает крылья, а поврежденное особенно аккуратно, кривится, но отвечает:       — Ничего, сам виноват. Зато, — он оскаливается, — я кое-что проверил.       — О чем ты? У тебя кровь, Влад.       Он кивает:       — А у тебя клыки, Владислава. Клыки и когти, как у носферату…