Помнишь Тьму?

                     Quod principi placuit, legis habet vigorem

Что угодно повелителю, то имеет силу закона

      

      — Клыки? — пристальней рассматриваю кровь на шее Дракула. Как я смогла ранить Темного? Язык осторожно касается зубов, и дергается в сторону, когда натыкается на что-то острое. Не веря прикасаюсь подушечкой пальца, и рассматриваю каплю крови, на нем от прокола. — Клыки… но… как?       Влад выжидающе продолжает смотреть на меня, напрягшись, словно не знает чего ожидать от меня. За исколотой подушечкой замечаю кое-что другое, о чем говорил князь. Когти. Длинные и темнеющие к концу, окровавленные. Именно ими я порезала чувствительную кожу крыльев Влада, а ведь обещала даже не касаться. Прижимаю руки к груди, пряча их.       — Я не понимаю… не специально, Влад…       — Знаю.       — Но насторожен. Отдален…       Князь вдруг ухмыляется:       — Думаешь, боюсь тебя?       — Опасаешься.       — Нет. Заинтересован.       Хмурюсь, на что Влад лишь пожимает плечами, а затем встает с постели и подходит ко мне.       — Ты каждый раз удивляешь меня, Владислава. Каждое событие, связанное с тобой, выбивает почву из-под ног, рушит планы и заставляет прочувствовать огромный спектр эмоций, но с этим, — он приседает передо мной, — оно позволяет мне почувствовать себя живым, кидает вызов, смогу ли подстроиться к новым условиям и выиграть? — размазывает кровь пальцами и касается ими моих губ. Рефлекторно слизываю ее с них. — Но больше всего мне интересно наблюдать за тобой, княжна, как это все влияет на тебя. Заставляет стать сильнее, увереннее и весомее в моем мире. Ты пришла в него никем, сейчас же, я смотрю на тебя с предвкушением и гордостью. Если ты смогла ранить даже меня то, что ты сделаешь со своими врагами?       Даже сидя рядом со мной, он всё равно высокий, поэтому склоняется, чтобы затем поцеловать. Отстранившись, князь прижимает меня к себе, кладя свой подбородок на мою голову. Его рука придерживает за затылок.       — Не переживай о крыле, Золото, я сам кинулся к огню и обжегся. В следующий раз буду знать, что у него есть клыки и когти, — Влад вдруг тихо смеется.       — Ты чего?       — Понял кое-что, — он обрывает объятия, но не отодвигается, лишь кладет горячую ладонь мне на щеку. — Теперь будет смертельной ошибкой сказать, что у тебя тупые зубки.       Прикрываю глаза и смеюсь в ответ. Слова князя теплятся под моей кожей. Это простое замечание для других, но не для нас двоих. Это признание. Меня от него. Я опасна даже для такого, как он, и Влад сказал этот вслух. Для той, кто всегда мечтала об этом — это лучшее. Смеюсь уже громче, а Дракул лишь легко улыбается, наблюдая за мной, мужчина молчит, позволяя мне насладиться этим моментом, но я хочу разделить эти чувства с ним. Накидываюсь на него и обнимаю так крепко, как только могу. Мы заваливается, и я снова на мужчине, чей низкий смех разливается по комнате наравне с моим.       — Выглядишь счастливым.       — Ты тоже, — меня целуют в уголок губ. — Все же не зря решил остаться именно здесь, — вдруг все веселье покрывается льдом, а Влад становится серьезным и даже настороженным. От пронзительного взгляда ежусь. — Не покидай меня больше, слышишь? Дай мне слово, Золото, что не исчезнешь. Не уйдешь, не оставишь.       Грозовое небо предвещает скорую бурю из эмоций и чувств, но какие именно мне только предстоит узнать.       — Обещаю, — наши лбы соприкасаются, прикрываю глаза не в силах вынести испытывающий взгляд. Мой ответ искренен, но от шторма мне становится не по себе, словно я солгала. Поэтому следующие слова вырываются сами собой, только вот понятия не имею, кого хочу ими успокоить: себя или Влада? — Я не отлипну от тебя, князь, даже если ты передумаешь. Придется терпеть меня о-очень долго.       Смех разливает тепло по телу:       — Нет, княжна, тебя я никому не отдам…       До чего же приятно это слышать. Ветерок колышет занавески, с лаской любовника проходится по коже. И я вспоминаю кое-что:       — Значит… у тебя две комнаты? — удобнее устраиваюсь на теплом теле Дракула, но меня сжимают, заставляя замереть.       — Хватит елозить, — хмуро просит Влад, а мне вдруг вспоминается Гробница, и то, что он говорил точно так же. Видно его возбуждает любое движение, что я делаю на нем. В последний раз шевелюсь и кладу подбородок на руки, что заранее сложила на мужской груди. Мы с ним настолько отличаемся друг от друга физически, что я с легкостью помещаюсь на нем, а по бокам еще и место остается. Единственное, где мы примерно равны — бедра. У князя они узкие в противовес широченным плечам. Одну руку он забросил за голову, а другой обнял меня. Мне множество раз доводилось видеть князя обнаженным, но сейчас я имею превосходную возможность бесстыдно разглядывать его. И первыми в глаза бросаются мышцы на той самой согнутой руке. В голове невольно возникают мысли о том, сколько же силы таится в Дракуле. Он силен и для обычного мужчины, но вкупе с силой Тьмы — машина для убийств. И что самое удивительное — чувствую от этого темное предвкушение и радость.       — Когда-то она была моей детской. Именно здесь проводил много времени с Мирчей, — осекается, прикрывая глаза, — с братом.       — Ты его очень сильно любил, да?       — Из всей моей семьи он единственный, кто был горой за меня. Мирча родился в сентябре двадцать восьмого года. Старше меня на два года, но умнее на несколько десятков лет. В четыре я не понимал, почему мать не любит меня, а он, в шесть, уже раздавал мне советы, которыми пользуюсь до сих пор. Вставая горой предо мной, защищал от всех: матери, отца, бояр, что уже тогда коршунами кружили над нашими головами. Его с колыбели взращивали как наследника, поэтому я, раскрыв рот, внимал каждому его слову, будто он мой отец, — суровое лицо под маской расслабилось, воспоминания о любимом брате заставляют Влада молодеть на глазах, и мне уже кажется, что передо мной молодой мужчина, а не существо, прожившее полвека.       — А когда родился ты? — вопрос заставляет князя повернуть ко мне голову.       — Тебе полную дату?       — Желательно, — улыбаюсь ему, — вдруг захочу сделать подарок на день рождения.       — Пф, — фыркает Дракул, — я же не маленький мальчик.       — А разве это зависит от того мальчик ты или нет? У нас празднуются дни рождения вне зависимости от возраста. Это тот праздник, который хочется провести в окружении семьи и радости. Услышать много теплых слов и пожеланий. Посидеть за одним столом или отметить шумной компанией друзей и… — замолкаю, когда вижу снисходительную улыбку и поднятую над маской бровь. Он смеется надо мной и моими словами? — Так, ладно, просто гони сюда дату и все, злостный сухарь.       Он тихо смеется и качает головой.       — Первое ноября тридцатого года.       — Так-то лучше, — оскаливаюсь, и Влад заостряет внимание на моих клыках. Он любуется ими, а я смущенно прячу их, смыкая губы. — Что дальше?       — Мирча умел уговаривать людей, но и приказами он не гнушался. Его любила прислуга, даже разрешали приходить на кухню, оттуда он всегда умудрялся стащить мне персик.       — Персик?       — Угу, они безумно вкусные и сладкие, люблю их, хоть и не так, как гранат, он — фаворит, — даже не замечаю, как начинаю хихикать. — Ты чего?       — Да так, — пытаюсь сказать сквозь смех, — просто страшный и кровожадный Темный князь обожает персики, — чтобы не засмеяться в голос, утыкаюсь в грудь Влада, сильно трясясь, но это мало чем помогает.       — Да? А ты что любишь, нарушительница временных границ? — бурчит мужчина.       Утираю слезы:       — Яблочный пирог. Горячий, только что из печи. М-м, вкуснотища! — облизываю губы, будто на них крошки того самого пирога из моих мечтаний. — Абель всегда приносил, когда меня наказывали. Он чем-то похож на Мирчу в этом, они оба спасали нас.       — Абель, — вдруг повторяет Влад, — это ведь венгерское имя? «Пастух». Почему венгерское?       У меня сердце пропускает удар, но я быстро беру эмоции под контроль.       — Отец так назвал, он помешан на Венгрии, любит изучать историю, — пожимаю плечами.       — Ты знаешь мою историю, Лада, но мне твоя известна лишь в парочке имен. Расскажешь?       — Маму зовут Марго, а отца… Берт, — часть правды лучше целой лжи, особенно если учесть чуйку Дракула.       — Мать из Московского княжества, а отец, судя по имени, брит? — лишь пожимаю плечами. Влад как-то странно смотрит на меня, прямо в глаза, пристально и тяжело. Под ним становится не уютно, из-за чего увожу взгляд в сторону. — Ладно…       Не нравится мне все это. Нужно увести разговор в другое русло и быстро!       — Влад, так что там с Маркусом?       — Долго ты, — Темный прищуривается. — Думал, кинешься на поиски, как проснешься.       — Меня отвлекли.       — Да? — Дракул садиться, обвивая меня руками за талию. — Так может я смогу сделать это еще раз?       — Ну, уже нет, Влад, лимит пока исчерпан.       Влад цокает:       — Жаль, я был уверен, что кое-кому понравилось, что я делал, — его язык вновь удлиняется, как у змеи или ящера, чтобы лизнуть мои губы. Не могу не уколоть своенравного князя.       — А ты все можешь удлинить? — невинно задаю вопрос, и улыбка Дракула сходит на нет.       — А вам не хватает чего-то конкретного, княжна?       — Что вы, просто интерес.       — Змеюка, — бурчит себе под нос.       — О, еще какая, — оскаливаюсь, как это часто делает Влад. — И знаете, размерчики нужны для змеи в пору.       Мурашки быстро пробегают по спине от угрожающего взгляда Дракула. Он явно что-то задумал!       — Нет. Нет. Нет! Вла…       — Будешь знать, — просто говорит Влад на мое сопение. После моей последней шутки про «размеры», Дракул снова цапнул меня за грудь в отместку. И сейчас она немного ныла под тканью корсета.              «Грудной изверг!»              Его взгляд несет скрытый укол, но я лишь показываю князю язык, на что он молча закатывает глаза, а я продолжаю сопеть. Мы приняли ванну, оделись и сейчас идем к выходу из тайного крыла Дракула. Дышать трудно, видно я слишком сильно затянула корсет, но так хотя бы в вырезе платья не видно укусы Влада сразу на обеих грудях.       — Дуешься?       — Нет.       — А чего сопишь, как сурок?       — Нормально я дышу.       Князь резко перекрывает мне дорогу, поднимает мое лицо за подбородок. Понимаю, что он проникает в мою голову, но ласково прикасается к моим мыслям и сознанию.       — Нормально дышишь, значит?       Длинные пальцы быстро проникают под корсет. Рывок и треск ткани. Воздух тут же рвет легкие, а Влад шипит:       — Ты красива и без этих орудий пыток, не калечь себя, — только ему под силу сказать комплимент таким тоном, словно угрожает убить.       — А если это для тебя? Твоих глаз?       — Тогда надевай это в нашей спальне, я быстро посмотрю и раздену тебя.       — В «нашей»?       — В нашей, — твердо повторяет князь. В этот раз лицо скрыто капюшоном, но глаза горят ярко. — Мои покои теперь и твои, обе комнаты, тебе незачем возвращаться в свою старую спальню. Моей жене незачем.       Неосознанно заламываю себе пальцы от неожиданности, это замечает Дракул.       — Я что-то не то сказал?       — То… просто я не думала, что… то есть я была уверена, что все будет, как раньше, ну… наши взаимоотношения. А переехать к тебе в покои… это…       Темный громко вздыхает.       — Помнишь, что ты мне сказала там? — рукой указывает в сторону спальни.       — Я много чего сказала, но предполагаю, что… я — твоя?       Он кивает:       — И это тоже, но главное: ты моя жена. И я не позволю своей жене спать в гостевых покоях. Максимум — покои княжны, которые имеют скрытый проход в мои, минуя коридор.       — Но ведь я княжна только для Темных.       — Я решу это, не переживай, — мы снова двинулись по коридору. Щеки горят, почему-то я совершенно не ожидала от Дракула такого, насколько мне известно, он дорожит своим уединением, а тут…       — Если у тебя появились клыки, тогда это объясняет, как ты смогла врезать мне и поцарапать грудь и, — берет мою руку и переплетает наши пальцы, осматривает их и что-то тихо шепчет. Мои вены окрашиваются в темно-бордовый цвет, а ногти снова удлиняются, вытягиваясь в когти, — укусить, но теперь появляется новый вопрос: как это произошло? Ты человек, но есть сила Темной. Хм.       — Может потому, что я твой Клинок?       Влад поджимает губы.       — Ты уже называла себя так, что это значит?       — Клинок — это человек, пьющий кровь одного носферату продолжительное время. Так между ними устанавливается связь: физическая, ментальная и душевная. Один чувствует боль другого, когда того ранят, слышит его мысли и передает свои, читает чужую душу как свою. Человек, получивший «Дар крови» обретает разного рода силы и большое количество энергии, насколько мне известно, ее запас может быть даже больше низкоуровневых носферату. Из-за этого Клинки могут стать Темными, но не носферату: ведьмаками, Тенями или кем-то другим. В принципе, может и обратиться, но это уже по желанию «хозяина», что дает Дар крови. Клинок — это существо, что уже не человек, но еще не носферату.       — То есть ты привязана ко мне, и не просто так говорила о физическом присутствии? — безмолвно отвечаю кивком, Дракул замолкает на время, но все же задает этот вопрос:       — Эту связь можно разорвать? — кажется, время замерло с мужчиной, ожидающим от меня ответа.       — Только если кто-то из нас умрет, — всеми фибрами души ощущаю облегчение князя.       — Почему «Клинок»?       — А почему ты так меня назвал? В моем времени никто толком не может ответить на этот вопрос, но ты только представь: искусные воины, которым не нужно произносить вслух приказы, достаточно лишь подумать, они чувствуют хозяина на всех возможных уровнях, как псы увиваются за тобой, а приказы и слова действуют даже через века. Представь, что вырастет, если пичкать кровью кого-то с младенчества? — Дракул замедляет шаг, пока я не понимаю, что он отстал, полностью остановившись. Даже не смотря на него, чувствую это так же четко, как и себя.       — Сколько нужно времени для образования связи?       — Насколько мне известно, пару-тройку лет точно нужно, смотря, сколько давать крови и как часто, а что?       Смятение и сожаление опаляют меня жаром, морщусь от этого, хочется тут же выйти на освежающий воздух.       — Ты спросила, что будет, если «пичкать кого-то с младенчества»… связь завяжется в разы быстрее.       — Откуда ты это знаешь?       — За несколько месяцев, — продолжает он, словно не расслышав меня, — и будет действовать даже спустя год разлуки…       Пять секунд. Мне потребовалось пять секунд, чтобы понять, что земля под ногами дает огромную трещину. Мой голос почти пропадает, но я выжимаю его из себя:       — Хочешь сказать, что меня…       — Ритуал, Владислава, моя кровь была в тебе еще до того, как ты попала сюда, — на мне уже нет корсета, но дышать все так же тяжело, воздух загустел и не хочет протискиваться в, сведенное спазмом, горло. — Золото…       Взметнувшаяся рука останавливает Дракула. Пальцы дрожат, но я сжимаю их в кулак, и делаю несколько глубоких вдохов-выдохов.       — Даже если так сделаешь ты, воспользовавшись информацией, для меня это уже в прошлом. Я уже Клинок. Лев сказал, что скорей всего этим словом нарек своего слугу носферату, первый породивший Клинка. То есть, если продолжишь так называть меня, то это действительно станет названием моего… вида.       — Владислава, прошу, — он медленно подходит ко мне, как к какому-то бешеному зверьку, что сейчас кинется. Руки перед грудью, голос нежен и спокоен, движения плавные. — Мы понятия не имеем, зачем понадобился этот ритуал.       — Я умирала, Влад! Прямо в чреве матери! Задыхалась, запутанная в пуповине! Мать пошла на этот ритуал, чтобы спасти мне жизнь, но… — голос срывается, во мне клокочет ярость и гнев. — Но мою жизнь просто отдали тебе.       Хочу отгородиться, убежать куда-то, остаться одной, впервые такое чувство, обычно я терпеть не могу быть одной. Ведь в такие моменты особенно остро чувствуется одиночество, а сейчас… Сейчас бы все отдала, чтобы обдумать все самой. Однако меня дергают в другую сторону, и я врезаюсь в крепкую грудь. Тепло сильных рук греет обледеневшую душу от осознания, что моя жизнь ничего не стоит с самого рождения. Продали. Заставили жить, чтобы служить, чтобы быть игрушкой сначала в чужой игре, затем постели, а теперь?..       — Как мне отдать тебе свою жизнь? — мне кажется? Точно, кажется. Или слух подводит, этого не может бы… — Как мне отдать тебе свою жизнь, взамен той, что у тебя забрали?       Поднимаю голову и смотрю на мужчину сквозь собравшиеся слезы. Все расплывается, моргаю, и слезы катятся по щекам, но их бережно утирают.       — Скажи мне, — просит князь, но я не в силах вымолвить и слова. — Я весь твой, Золото.       — Мне… нужно п-подумать, — растерянно произношу то, что первое приходит в голову.       — Хорошо. Лука! — в коридор входит Тень, и мне ничего не остается, как стереть с лица оставшиеся слезы. Теперь рассматриваю правую руку князя четким зрением. Воин выглядит каким-то потрепанным и мятым, хотя одежда идеально чиста и выглажена.       — Князь, княжна, — он склоняет голову.       — Ты что с ним делал? — обращаюсь к Дракулу, — Ездил на нем?       — О чем ты?       — Он выглядит хуже тухлой рыбы, которая сдохла неделю назад и пролежала все это время на солнце.       Глаз Тени дергается, а Влад пристальнее рассматривает своего подручного.       — Он не воняет и не вздут.       — Отличное умозаключение, это ведь самое главное. Они все такие? Ты им хоть выходные даешь?       — «Они» — носферату.       — И что? Ты же спишь и ешь, — поворачиваюсь к Луке и встречаюсь со взглядом, полным обожания. В золотисто-медовых глазах едва ли слезы не стоят.       — Княжна-а, — высоко тянет он с видом побитого щеночка, — хоть вы не изве…       — Лукиллиан, — низкое рычание хоть и спокойно, но мы с Тенью дергаемся от него.       — Да, князь? — Тень — сама серьезность.       — Твое имя Лукиллиан? — воин быстро кивает, не смея больше нарушать субординацию под испепеляющим взглядом Дракула. — Да ладно тебе, — кладу руку на плечо Влада, — в конце концов, ты отдал мне его на время, так что не смотри так осуждающе на мою Тень, — поднявшись на носочки, чмокаю мужчину в уголок губ. — Идем, Лука, хочу скорее увидеть Маркуса, а то я и без этого задержалась.       Однако воин не двигается, продолжая смотреть на Дракула. Для него в первую очередь идут приказы его князя, даже не смотря на то, что оба называют меня княжной. Пока у меня нет власти над Браном, как я и думала, но пора менять это. Тяжело вздыхаю и вполоборота твердо произношу:       — Считаю до трех, мальчики, если так и продолжите играть в гляделки, то можете катиться на все четыре стороны, но впредь я не желаю ни одного из вас видеть, — моя тихая ярость настолько поражает мужчин, что они с удивлением поворачивают головы, а я продолжаю источать яд. — Мне не нужен ни тот, кому каждый раз придется подтверждать свои приказы через князя, ни тот, кто убеждает меня в том, что я хозяйка в его доме, но даже сам так не считает. Раз, — разворачиваюсь к двери.       Чувствую их смятение и неверие. Дракул тут же берет все под контроль:       — Лука, выполняй все поручения княжны.       — Два, — продолжаю считать, уже ощущая тревогу.       — Да, князь! — моя рука не успевает коснуться ручки двери. Тень открывает ее передо мной легким касанием. Не оборачиваюсь, не обращаю на обоих носферату внимания, продолжаю путь тихой угрозы, с гордо поднятой головой.       Когда мы входим в детскую, первое, что вижу — синие глаза, распахнутые так широко, что кажется, предо мной океан. В них плещется счастье и радость, они же омывают мое сердце. Быстрым шагом рвусь к малышу.       — М-мама, — произносит он, протягивая ко мне ручки.       — Маркус, милый мой Волчонок, — сгребаю сына в охапку, прижимая к себе так сильно, что слышу сопение над ухом. — Прости-прости, мамочка тебя нашла и теперь никуда не отпустит.       Он улыбается широкой клыкастой улыбкой, но я замечаю не их, а пухленькие щечки, которые и должны быть у детей его возраста, а не смертельная худоба и синяки по всему телу. Его крохотные пальчики с такой прытью и силой хватаются за мою одежду, что теперь понятно: это не я его не отпущу, а он меня. Вдруг Маркус принюхивается, утыкается мне в шею и шипит, как котенок.       — Эй, милый, ты чего? — сын прижимается сильнее и начинает тереться своим лицом о мое, елозя у меня на руках. — Да что с тобой такое, Волчонок?       — Метит, — доносится из-за спины.       — Метит? Как метят территорию собаки и кошки?       — Если бы так, как они, то он бы помочился на вас, — Лука подходит ближе, и Маркус замирает, громко сопя, но когда Тень обходит меня стороной, — продолжает свое действие. — От вас сильно пахнет князем, видно мальчугану это не нравится, вот и старается перебить его запах своим, а когда не получается — шипит.       Смущение заставляет уткнуться в черную макушку. Воин медленно подходит ближе и садиться, как и я, на пол.       — От меня… сильно пахнет им?       Лука тихо усмехается:       — «Сильно» — слабо сказано. Тот, кто даже не знает князя, точно поймет, что лучше держаться от вас как можно дальше, но не этот… Волчонок, — мужчина что-то тихо шепчет и тянется к Маркусу, и на удивление, тот дает потрепать себя по голове. Малыш лишь хмурится. — Прости, но тебе нужно привыкать к тому, что в этом замке у тебя нет врагов. Никто не обидит твою маму или тебя.       — Его били, — это вопрос, но почему-то выходит утверждением, однако получаю кивок. — А вы подружились, — снова кивок.       — Я и кормилица — единственные, кроме вас, кого он сначала подпускал к себе. Однако потом его доверием заручились и Агата с Коссеем. Мне легко удается находить с мелкими общий язык, из-за того, что не имею виды на его мать, что для него важно, — Лука улыбается, и его золотистые глаза искрятся, а вокруг глаз появляются лучики-морщинки.       — Куда ему тягаться с Владом?       — Вы будете удивлены, княжна. Он первый родившийся морой, а не дампир. И я уже сейчас чувствую в нем энергию. Мощную энергию. Мне трудно представить, каким он станет, когда вырастет, — подытоживает Тень, а я осматриваю новым взглядом еще крохотного малыша, которого уже остерегаются носферату.              «Маркус тот, кто осушит Дракула. Правильно ли я поступила, собрав их под одной крышей? Что, если Маркус сможет это сделать только потому, что Влад доверится ему? И будет предан…»              Мальчишка словно услышал меня, схватил пальчиками мои волосы и снова уткнулся мне в шею.       — Мама…              «Кого мне выбрать? Сына или… мужа?»              — Волчонок, ты такой малютка, — глажу его по спине, скрытой под белой рубашкой. Кто-то уменьшил цепочку, на которой висит его кулон, теперь она впору мальчугану. На ножках темно-синие штаны. Почему-то такой цвет у меня сразу же вызывает образы Влада. Это странно, Маркус чувствует мое смятение и утыкается своими прохладными губами в мое ухо, тихо мурлыча.       — Для своего возраста он действительно мал. Щуплый, как щепка.       — Для своего возраста? Вы знаете, сколько ему лет?       Тень удивляется и уже не так охотно говорит:       — Да, из дневника его отца…       — Отца? — Лука поджимает губы, словно понимая, что взболтнул мне лишнего, уводит взгляд в сторону, а я продолжаю ждать ответа. — Ну, там много всего понаписано…       Второй звонок. Меня здесь ни во что не ставят. Чужая, опасная, всего лишь какая-то любовница князя. Скиталица. Чужестранка.       Маркус отодвигает от меня свое личико, немного боязливо осматривая глубокими глазами, когда душу покрывает коркой лед. Глажу сына, оставляя крошечную брешь в своей защите, через которую посылаю ему тепло и ласку. Мама здесь, ее не съела холодная и злая тетя. Просто мама… иногда становится этой тетей. Изменения чувствует и правая рука Дракула. Он насторожено разглядывает мое застывшее лицо, пытается что-то прочесть в черных глазах, но натыкается лишь на мрак, что плещется в них. Слишком спокойно улыбаюсь и тихо произношу:       — Лука, знаешь ли ты, как воспитать в человеке преданность к кому-либо?— мужчина напротив искренне удивляется, но я вижу его насквозь. Благодаря обостренным чувствам, что не умолкают в присутствии Дракула, мне становится известны истинные эмоции главного из его теней. Пустота. Лука ничего ко мне не испытывает, он вежлив лишь потому, что того требует князь, чье слово — закон. Ничего намного хуже презрения или ненависти. Когда к тебе ничего не испытывают — ты пустое место. Мне нужно сделать так, чтобы Тень сам захотел исполнять мои приказы. Стать для него кем-то важным.       — Не очень понимаю, о чем вы, княжна, — он и раньше проявлял предо мной эмоции, но нужно уяснить одно правило в общении с ним: Лука не смог бы стать приближенным к Дракулу просто так. Все, что он делает — часть его плана по достижению определенных целей.       — Разве? Хм, я думала, что ты знаешь, раз занимаешь пост главы Ближнего круга. Ладно. У преданности есть три столпа: любовь, страх, ломка.       — Интересное наблюдением, миледи, — как учтиво для того, кому все равно.       — Все они связаны между собой, но одно все же перевешивает другое. Это грубое назначение и разделение, но довольно точное как по мне. Любовь подкрепляет преданность сильнее других. Она та сила, о которой знают все, но не все могут ее понять. Сюда можно отнести уважение, честь, чувство долга, благодарность. Ты смотришь на него, как на Бога, готовый сделать ради его благополучия все, даже принести себя в жертву. Вылечил ли он твою любовь, выплатил твой долг или спас семью, — я не наблюдаю за Тенью, глаза мне не помогут. Сейчас я рассматриваю его сердцем и душой, тем, от чего у него нет защиты. Легкий всплеск энергии подсказывает мне, что одно из моих предположений верно.       — Любовь не вечна, она способна обращаться в ненависть, которая подобно яду разъедает все, что было добыто тяжелым трудом.       — Говоришь так, словно не веришь в любовь.       — Верю.       — Значит так, как тот, кто уже сталкивался с этим… ядом.       — Ходить за далеким примером не приходится. Батори.       — Ты сравниваешь ее «любовь» с настоящей? Вот, например он, — накрываю рукой черные волосы и не могу налюбоваться яркой синевой. — У него моя преданность, потому что я люблю этого малыша. А он предан мне потому, что помогла ему, нашла, накормила, защитила. Думаешь можно поставить наши с ней чувства в один ряд?       — Поразительно, что вы выбрали именно эту любовь в пример, — хочет уколоть меня? — Любой другой был бы уверен, чтобы возьмете свою любовь к князю.       — А кто сказал, что я люблю его? — поток силы Тени сворачивается в воронку, чувствую на себе тяжесть чужих размышлений. Поворачиваю голову к своему визави. — Что тогда на счет твоей любви, Лука? Ее можно поставить рядом с Батори?       Улыбаюсь. Каменное выражение лица Тени будоражит меня. Неимоверное желание поиграть с ним, сделать все, чтобы увидеть даже малейшее движение этих губ. Хочется удостовериться, что он не просто смотрит на меня, но и видит. Река начинается с родника, так и я начну с малого, но заставлю его чувствовать ко мне хоть что-то!       — Нет, их не разумно сравнивать, — это что, холод? Прислушиваюсь к чувствам Луки, но там снова штиль. Однако лодка уже качается.       — Верно, — усмехаюсь, — нельзя, но так хочется, — усаживаю Маркуса себе на колени. — Продолжим? Страх. Его ты видел не мало, он в каждом втором, кто служит Дракулу. Запугивание, шантаж, подстрекательство, столько возможностей. Страх многогранен, но все сводится к одному: марионетка дергается лишь в том направлении, которое необходимо кукловоду, но нужно помнить кое-что… Кукловод тоже кукла. Даже у сильнейших и древнейших есть слабые места и кошмары по ночам.       — Страх можно побороть.       — Можно, — пожимаю плечами, — и так же быстро приобрести новые. Другие, от которых ты еще не нашел лекарство, но которые уже разглядели твои враги. Ты можешь прятать их под одеялом или, — на застывшем лице не дергается и мускул, — под маской. В конце концов, каждый носит их, но рано или поздно они тоже дают трещину. Находится кто-то более ужасающий или наоборот, спаситель, избавляющий тебя от этих цепей. И тогда ты меняешь одну причину преданности на другую и уже иному человеку.       — Тогда нужно быть зверем, а не человеком, от волка не убежать, если он голодный, — внутри все пылает от одного только движения. Тень хмурится, возможно сам того не замечает, как хрустит на лице маска отрешенности. Еще чуть-чуть! — Нужно лишь надавить сильнее.       — О-о, вот мы и перешли к самому вкусному. Ломка. Ты прав, чтобы тебя не предали из-за страха перед другим, всего-навсего нужно стать чудовищем, живым кошмаром. Сломить его дух, вспороть волю и оставить захлебываться кровью, вытекающей из надежд. Для меня самый верный вариант.       — Это из-за того, что вы сами прошли ломку, княжна? — нижняя часть маски отваливается, являя мне ухмылку. Наконец-то! Не удивлена, что ему и про это известно.       Начнем наш танец с оголенными мечами. Задаю вопрос, что когда-то странным образом задачи мне:       — Знаешь, Лука, как дрессируют собак на псарне?