Я не ведомый, но ведущий
«Дан. Что это значит? Это имя или сокращение? Может, он кем-то дан?» — меня осеняет. — «Дар смерти! Он дан мне смертью…» Если вспомнить, где именно я нашла Маркуса, и кем стала его родная мать, тогда Волчонка действительно можно назвать сыном Смерти. Даром Смерти. «Но к чему был показан еще один мужчина? Мальчиков на картах было два. Нужно обязательно расспросить об этом Льва! И не отпускать его, пока все не расскажет! Может отец Маркуса спрятал и второго сына, а не похоронил вместе с женой». — Вот как? И кто же вас послал? — Мира не сводит горящего взгляда со Льва, а он в свою очередь рассматривает Маркуса, малыш, словно почувствовав, разворачивается и хмуро смотрит в ответ. Прикасаюсь к каждому из них своей энергией, и меня едва не сносит вихрями чувств разбойника и сына. Первый испытывает боль, тупую и закостенелую, его шатает от нее. Злится, что позволил ей взять верх, художник пытается отгородиться, но она подобна запаху лилий в ветряный день, — ее невозможно не вдыхать. Второй насторожен, что-то чувствует от незнакомца, он не знает можно ли доверять мужчине, видит в нем одновременно друга, к которому хочется потянуться, но и врага, который сам отгораживается и выстраивает стену. Оба в недоумении, сбиты с толку и не понимают, как им быть, но первым в руки себя берет Лев. Он натягивает маску расслабленности, хотя внутри все сводит от странного предчувствия, которое передается и мне. — Не меня, княжна. За мной. Очень важное словесное построение. Но, — он не отрывает глаз от Миры, словно боится, что стоит взглянуть на малыша в ее руках, и его снова затянет в воронку, — я нашел еще одно вдохновение для великолепной картины. Скажите, Мирела, вы любите мифы Греции и Рима? — Брат обожает и дядя. Я невольный слушатель, но против ничего не имею, — каждый из них делает шаг на встречу, а я смотрю с удивленным выражением лица. Да что там! У меня сейчас челюсть на землю упадет. — Прекрасно, вы на стороне Богов с их темной стороной, кою они изредка демонстрируют или на стороне мрачных Титанов? — меня пробивает током. Он сейчас спрашивает ее на стороне Отца она или Матери?! Прожигаю взглядом красную макушку, но от меня отмахиваются, и я хмурюсь сильнее. «Конец тебе, кошара!» — Боги — венец великолепия, атлетично сложены, идеальны во внешности, но отвратительны в поступках. Что касается Титанов, они таинственно-притягательны в своем, — она стопорится, пытаясь найти подходящее слово, но Лев приходит на помощь с одним единственным словом. — Уродстве? — Да, но именно это меня и привлекает в них. Их тела покоробило желание их матери Геи, она хотела породить нечто живое и прекрасное, но прекрасным наделила их искалеченные тела. Душа — именно то, чего не хватает творениям Урана. Богам этого не хватает. Вздрагиваю. Это буквально мантра Матери. Знает ли Мира о ней? Или именно так видит жизнь княжна? — Те, кто имеют власть и красивы телом, зачастую гнилы поступками, им ничего не стоит решить судьбу человека, отправив того в изгнание или еще хуже, на виселицу, — она о Дракуле или о боярах сейчас? Или… о Мирче? Иронично, что при дяде Темном князе, подруга говорит, как его враг. — Тогда я уже знаю, в чьем образе нарисую вас, княжна Мирела. — Буду ждать, Леонардо да Винчи… — Леонардо да Винчи, — голос мужа резок и хрип. — Князь Мирча из рода Басарабов, — Лев отвечает самой обаятельной улыбкой из всего своего арсенала, разве что обниматься не лезет. Однако вижу другую картину: оскалив свои пасти, готовые к атаке, друг напротив друга стоят лев и дракон. Два хищника, два короля в своих царствах. Такие разные, но такие одинаковые. Снисходительные улыбки прячут за собой ряды острых клыков, за изящными движениями — когти. Не знаю, кто бы из них выиграл — князь сильнее, но Клинок — опытнее, и ему ведома история. — Я много слышал о вас, господарь Валахии, давно хотел увидеться, посмотреть на силу, что охраняет княжество. — Лестные слова, но о вас я тоже слышал, художник, творения оживают под вашей кистью, но не всем суждено быть законченными. — Как тонко, — усмехается Лев, — но знаете, что, князь, портреты этих прелестных дам я обязательно закончу, показав двойственность одного образа, — серые глаза сужаются, словно Мирча понимает, о чем говорит разбойник, но переглянувшись с Мирой, понимаю: мы обе не видим сути их диалога. — Что же, — аура князя уплотняется, становясь грозной и удушающей, но да Винчи стойко переносит это, словно такое для него не ново. Он даже усмехается, открыто насмехаясь. Если оружие итальянца — улыбка, то у потомка Басарабов — взгляд, что острее клинка. Мужчина пронзает им гостя, и я буквально вижу всплески крови, заливающие изысканные платья гостей. Оба стоят по колено в крови, но никто не предает этому значения, каждый двигается лишь вперед, наплевав на то, какой хаос оставляет позади себя. Тебя не должно волновать то, что уже произошло, значение имеет лишь то, на что устремлен взгляд, даже если с неба польется алый дождь. Представить это не составляет никакого труда. Вот они: черные и красные волосы облепляют такие разные черты лиц, серебро и золотая зелень — единственные цвета, кроме, тошнотворного, льющегося с неба. В руках нет ничего, каждый из мужчин сам себе оружие: Клинок и Энергия. Один сама безмятежность, холодный и расчетливый, а другой — буря, яркая, живая и резкая. Окровавленные губы Льва расползаются в оскале, которого мне видеть еще не доводилось. Все, что было до этого — ничто, вот он, настоящий Леонардо да Винчи, не художник, а воин, готовый биться и выполнять приказ отца даже на грани смерти. «Если все оставить, как есть, они кинутся друг друга. В худшем случае, из тени выйдет сам Дракул, а у него особое отношение ко Льву». — Муж мой, — он тут же переводит внимание на меня, лицо теряет угрюмость и кровожадность. Ко мне обращены лишь трепет и легкость. — Да, жена моя, — касаюсь мужской руки, но князь идет дальше и целует меня при всех. Делая это нарочно! Будто заявляя, чья я, словно ему мало перстня с драконом на моей руке или плаща на моих плечах. Больше! Ему хочется оставить больше меток. Золотисто-зеленые глаза наблюдают за этим с некой тоской, но боли я не нахожу, как ни стараюсь. Он смирился с тем, что мы не пара. — Можно тебя украсть на время? — Мирча кивает. — А мы с Леонардо да Винчи еще поговорим, если вы позволите? — Мира легонько касается плеча художника, и тот расплывается в улыбке. — Такой красивой и душой и телом девушке я готов позволить все, что ей заблагорассудится. Я к вашим услугам, госпожа, — румянец выдает Миру, а разбойник продолжает, — готов быть даже вашим покорным слугой, так что прошу, обращайтесь ко мне на «ты». Теперь настала очередь Миры являть свою демоническую сущность. Княжна легким трепетом ресниц лишает художника всех заслонов и защиты, а после изгибает губы в коварной улыбке и произносит: — Моим… слугой? — синие омуты затягивают, черные зрачки блестят, заманивая заблудшие души. — Не пожалейте об этих словах, Леонардо, ведь я воспользуюсь властью, что вы подарили… сполна, — что это? Лев впервые не находит, что ответить? Он просто стоит и не сводит глаз с Миры, а она окутывает его своим обаянием все сильнее и сильнее, как паутиной, разбойник не защищается, напротив, сам подается вперед, будто впервые видит сие чудо. Наблюдая за ними, понимаю, что уже где-то видела эту сцену, возможно, немного другую или видоизмененную, но видела. Золотой лев сверкает своей пастью с сережки, и я вспоминаю, где видела и что. Карта Таро. Сила. Лев с девочкой, у которой такие же синие глаза и черные волосы. Они вдвоем идут через толпу, он, склонившийся перед нежностью и лаской, ее прислужник и защитник, и она, маленькая, хрупкая, но в силах завалить огромного хищника одной трепетной улыбкой. Я думала, что та карта еще на Лите предрекала мне встречу со Львом, но нет, она говорила о… них? Княжне и художнике? Что они испытывают сейчас? Невольно накладываю их трепет первой встречи на свои отношения тяжелые, сдавливающие, но делающие сильнее с каждой минутой и вдохом. Эмоции, что дарят друг другу люди, — разные, слегка похожие. Лишь итог иногда одинаков: кто-то обретает крылья, рвется вперед, побеждает, а кто-то гаснет, ползает по земле и гниет изнутри. «Сейчас Дракул меняется, дает ласку и нежность. От которых воротил нос и плевался еще год назад, а я не скуплюсь на убийства и шантажи. Мы меняем друг друга и отношение к жизни». — Мира, ты не устала держать Маркуса? — Лев хмурится и снова странно смотрит на малыша. — Ой, знаешь, нет, он такой теплый, что пригрелась об него, а не он об меня, можно его еще подержать? — Волчонок, услышав, что его собрались забрать, еще крепче цепляется за Миру. — Кажется, он и не собирается от тебя отлипать, а, Волчонок? — чмокаю сына в щеку, а он смеется, и тогда Мира целует его в другую щеку, вот тут он расплывается и смущается. Тогда мы с княжной, не сговариваясь, одновременно чмокаем его, и по саду разносится детский смех. — Волчонок… — повторяет Лев, а я не пристально наблюдаю за ним. Он замечает это, но делает вид, словно ничего не говорил. — Кстати, княгиня, — тон Миры резко меняется, что заставляет меня замереть на месте, но подруга вонзает клинки в Мирчу, который упорно делает вид, что не замечает ее. — Я должна была догадаться о вас раньше, когда каждый раз видела такие платья, что сейчас на вас. Оно великолепно, примите мое восхищение, если ваш портной не слишком занят, мне бы хотелось пару-тройку платьев из-под его руки. — Благодарю, я передам Релии, она будет только рада. А Маркуса тогда оставляю на тебя, если что, найди меня или отдай Луке, он нашел общий язык с малышом. — Конечно, идите, развлекайтесь, это ведь ваша свадьба. Обнявшись еще раз, оставляю двух молодых людей под чутким присмотром сына, а сама иду под руку с князей. У меня к нему один разговор… — «Что за человек был с Маркусом?» — невидимые руки тут же проходятся по моим плечам в успокоительном жесте. — «Один из моих людей, дорогая, все хорошо, Маркус с ним был в безопасности». — «Я впервые его видела! И ты не предупреждал, что кинешь моего сына на…» — «Нашего сына, Лада», — штормовые облака сгущаются, и мне не хочется быть в эпицентре, когда они разразятся гневом.— «Наш. И я никому не позволю тронуть его или тебя». Как мне реагировать? Уже в который раз Мирча делает то, чего я хочу от Дракула. Сын словно желает заменить отца в моей жизни. Поэтому так ведет себя? Или действительно хочет быть со мной? — Мирча. — Да, Агапэ? — Ты любишь меня? — на долгую секунду он замирает, но после утыкается лбом в мой и приоткрывает свое сознание. Оно обнимает меня своим теплом и нежностью. Темное, как и у каждого создания Отца, но если Дракул — яростный огненный торнадо, сносящий все на своем пути, то Мирча — теплое течение в темном море, среди холода, десятилетнего снега и серых вулканов. — «Ты хочешь, чтобы я произнес это вслух?» — мужчина находится напротив меня, но его голос слышится над ухом, тихий и пленяющий. Он улыбается и просит улыбку в ответ. — Да, хочу. — Хорошо, — мужчина вдруг поворачивается к гостям. — Мирча, что ты?.. — Дорогие друзья, моей жене мало клятвы, которую я принес ей, поэтому спросила, люблю ли я ее? Елизавета, — слышат все. — «Владислава», — слышу я. Все глаза, как крюки, впиваются в меня, но плевать на них хочется, сейчас лишь князь тяготит мысли. — В первый раз, когда увидел тебя, подумал: сорванец какой-то, а не девчонка. Однако, с каждым твоим дерзким поступком, ты отвоевывала место в моем сердце, раз за разом, шаг за шагом. И пусть зачастую твое присутствие подобно молнии в ясную погоду, для меня светишь ярче Солнца и Луны, моя Агапэ. Я безумно рад, что являешь частью моей жизни. Мне не страшно сказать у всех на виду, что отдаю тебе свою руку, голову и сердце, а с ними свою любовь и преданность, — и уже лично для меня. Тихо, но вслух: — Я люблю тебя. Подхожу и целую своего мужа, и именно в этот момент ко мне приходит один гость: — «Здравствуй, княжна…» «Дев? Как ты оказался тут?» — «Как и всегда, прошел через князя…» «Что-то случилось?» — «Случилось. Дракул, он в тихом бешенстве. Рвет и мечет…» «Сам виноват, скажи он хоть слово — ситуация была бы иной, а сейчас уже нечего показывать свое недовольство». — «Меня дико веселят метания мальчишки, но его сила может сказаться на Мирче…» «О чем ты?» — «Если не успокоить Влада, отец станет наставником для сына в кровавом поприще. Ты ведь и сама уже это заметила, Мирча меняется…» «Он кроваво расправляется с другими…» — «Верно. Один уже влияет на другого…» «И что мне делать? Не касаться Мирчи?» — «Будь я Дракулом — так бы и сказал, но я не он, так что заставь злиться их обоих. Давай узнаем, чья злость окажется сильнее?» «Моя, Девкалион, моя». В голове шелестит дождь: — «Конечно, княжна, до сих пор помню его крики и вой, после твоего маленького представления…» Мирча целует снова и разрывает контакт, гости аплодируют, но я вдруг чувствую леденящий душу взгляд в спину. Желание затравленно озираться едва не перебарывает, инстинкт самосохранения кричит о том, что позади опасность, но я не двигаюсь. Спина прямая. Голова поднята гордо. На моем лице улыбка. Лишь скрытые от всех пальцы сжаты в кулак. — Княжна, князь, примите дары в такой светлый день. Многие дарили что-то для украшения Брана, дядя подарил золото мне и меч Мирче, многие отмечали мое платье и то, что оно подходило мне: — Вам к лицу этот наряд, Ваше Величество, — очередная дама не упускает момента, чтобы задать и следующий вопрос: — Кто же создал такое великолепие? Для одного и того же вопроса, один и тот же ответ: — Мой личный портной — Релия. Прекрасный фасон, правда? А ведь она только-только вышла из-под крыла своей наставницы. Вздохи восхищения и обещания нанести визит юному мастеру всегда оканчивают вынужденную беседу. Выдыхаю, когда очередная порция подхалимов уходит, Мирчу давно увели страждущие его общения. Ко мне вдруг подходят близнецы, на их лицах смятение, они словно не знают, как что-то мне сказать. — Что-то не так? — Вам передали подарок, Госпожа, но даривший не назвался, сказал лишь то, что вы и без того знакомы, и поймете от кого это, — в руках один из них держит полностью черную коробочку, обвязанную золотыми цепочками. По ощущениям от братьев меня пробирает дрожь. — Он вам не понравился, так? — Легко сказано, Госпожа. От него веяло энергией, как от Князя. — Вот как? Дайте ее мне, — может Дракул принял другой облик? Зачем? Чтобы позлить Мирчу и напугать близнецов? «Если подумать, он их терпеть не может, поэтому мог бы так сделать. Если подумать еще немного, то здесь собрались едва ли не все, кому бы князь с удовольствием свернул шеи». — Можете быть свободны, но не теряйтесь из виду. — Да, Госпожа. На бархатной шкатулке цепочки и… вороново крыло. Уже осознание этого, холодком проходится по моей спине. Ледяная рука врывается в живот, вороша внутренности. Кончик пера был испачкан в золоте, словно кто-то касался его пальцем, вымазанном в краске. Трудно сделать вдох. Я уже знаю, кто прислал мне этот подарок, и этот «кто» — не Дракул. И все же снимаю цепочки и открываю крышку. На черной бумаге золотистым переливаются буквы каллиграфическим подчерком на венгерском:«Fogadja el legmélyebb gratulációmat az esküvőhöz, azonban az ajkára nézve nem tudom elfelejteni, hogy összeszorultak a péniszem körül, miközben te, Úrnőm, térdeltél a széttárt lábaim között.
P. S. A piros illik hozzád, mint a fekete, madár...»
На обратно стороне красовался девиз:
«Primum vivere!»
Под бумагой лежит та самая монета, которая решала нашу судьбу. Птица, воспарившая в небо. Достаю, металл холодит кожу, а обратная сторона меня встречает птицей с переломанной шеей. «Это точно он». Подзываю обратно близнецов: — Мужчина, что отдал вам это, как он выглядел? — близнецы переглядываются между собой. — Черные волосы, глаза, сам почти во всем черном, — оба хмурятся. — Понятно, отнесите это в мою комнату и спрячьте, никому не показывайте. Идите. И снова в спину вонзается уже знакомый взгляд-копье. Прямо между лопаток начинает жечь. Кому-то так нравится наблюдать за мной, что доходит до кровожадности. Чувствую ее на языке. И отвечаю тем же. Разворачиваюсь и тут же сталкиваюсь с идентичными, как и у меня, глазами. Его не нужно искать, внутри нечто темное откликается на него, как и в прошлый раз. Ртам нет нужды раскрываться, говорят наши души. Словно надсмехаясь над всем, сегодня он в черном кафтане с темно-зелеными лацканами и манжетами. Верный себе — с иссини-черными перьями на кармашке, заменившими бутоньерку. На большом пальце красуется кольцо с изумрудом, а на среднем — с агатом. Волосы приглажены больше на современный манер, чем на нынешний. Одна рука в кармане штанов, другая держит бокал с вином. Кивает медленно и сдержанно, но вдруг отводит взгляд сначала на стол, куда все складывают подарки, а после и на Мирчу. Губы растягивает ленивая ухмылка. «Только не это!» Мне ведома эта игра, и с вызовом отвечаю, смотрю на того, кого с легкостью смогли бы спутать с самим Дракулом. Смотрю, прожигая своим собственным ледяным пламенем. Представляю, будто вгрызаюсь в его горло и вырываю сердце из груди. Мужчина притворно морщится и качает головой. «Не впечатлила», — говорит он, но на этом наш немой диалог обрывается. Долгий и загадочный взгляд, открытый и даже ласковый, сбивает с толку. А добивают два вытянутых пальца. «Два? Что это?» Лишь когда незваный гость снова смотрит на подарки, понимаю. «Он отправил две таких коробки?!» Видимо осознание отражается на моем лице, ведь чужие губы расползаются в ехидной улыбке, демонстрируя клыки. И под эту же улыбку подзываю оставшегося из близнецов снова. Не отвлекаясь, отдаю приказ: — Где-то здесь есть еще одна такая коробка. Найти ее, не привлекая внимания. Если найдешь, но в руках князя, и она еще не будет открыта — забрать. Скажи, что я ошиблась и подарю ему подарок позже. Быстро, но аккуратно. — Слушаюсь! Пес опрокидывает бокал, ставит на поднос слуге и уходит. Я — за ним. «Чтобы ты не предпринял, тебе не удастся достигнуть цели. Я сделаю для этого все! Но сначала… достану тебя!» Ныряю в арку и прохожу длинный коридор — вижу вдалеке силуэт. Он издевательски медленно идет вперед. Пытаюсь догнать, но каблуки предательски тормозят. Сбрасываю их, и уже бегу, приподняв юбку. Замедляюсь лишь на повороте, но меня тут же хватают и затягивают в альков, скрытый от глаз за гобеленом с изображением дракона. Спина врезается в шершавую стену, грудь сжимает клетка сильных рук, одна из них тут же прижимает обе мои над головой, от чего приходится прогнуться, соприкасаясь с широкой грудной клеткой мужчины. Горячее дыхание застывает смертельной дымкой на моих губах, и, повинуясь странному порыву, — вдыхаю этот яд с запахом вина. — Я скучал, Пташка. Запыхалась, пока бежала за мной? — Что ты? Мы просто шли в одну сторону. — Ш-ш-ш, — шипит Пес, но у него игривое настроение, что и демонстрирует, ведя рукой по ребрам через корсет, вверх, останавливаясь на груди и сжимая ее. — Знаешь, ты мне снилась. Раскинувшись на моей постели, извивающаяся подо мной и приказывающая называть тебя «Госпожой», — черные глаза затягивают, им сложно сопротивляться, но у меня такое же оружие. — Как мило, Песик, скучал по поводку? — сгибаю колено и упираюсь им в пах. Пес вздрагивает, но его улыбка лишь ширится. — А что если «да»? — кольцо с изумрудом сверкает, когда мужчина касается моей нижней губы. В этот раз гость тянется ко мне, касается, будто жаждал этого давно, а там, в Италии сдерживал себя. — Надо было думать об этом до того, как посылать убийц по мою душу. Мужчина цокает, ему явно не приятна эта тема, но плевать мне хочется! — Однако тебе каждый раз удается спастись от моей стаи, Лада, — сжимаю челюсть сильнее. Понятия не имею, откуда ему известно это. — Будешь отрицать? Блефовать? — Ты уже знал, кто я, тогда в Италии? — Нет. Бросаешься прямо в лоб. Мне нравится. Не был уверен в начале, но я уловил все звоночки. Например: имя. Вла-дис-ла-ва, — он произносит его по слогам. — Про девиз и другое. Ты сама сдала себя мне. Твоей «особенности» не скрыть даже Тьме. Сейчас по твоему наряду и не скажешь, но мы одинаковы, пусть ты и пытаешься обрасти чешуей, — склоняется к моему уху и шепчет на выдохе: — Только я вижу иное существо. Черное. Умное. Крылатое. Тихо, слишком для праздничного замка, поэтому мой шепот сродни крику: — Ты — Ворон. Он улыбается, и улыбка широкая, как оскал. — А по перьям не понятно сразу? В отличие от некоторых, я не скрываю своей сущности. Змеи не пируют трупами мертвых, Пташка, такие люди, как мы с тобой — наблюдаем, как толпа идет на толпу, а затем добиваем тех, кому не повезло уцелеть. — Откуда ты знаешь все это? — Ответ прямо перед тобой. Прямо. Перед. Тобой. Со странным чувством рассматриваю мужчину. Высокие скулы, губы, длинные ресницы, темные, не естественные глаза, волосы и вдруг понимаю значение его слов «мы одинаковы»: — Это не твоя внешность. — Ты не перестаешь меня радовать, Пташка. — Но как ты понял, что я — Лада? — Как и ты уже поняла, кто я. Ноги дрожат, если бы не Ворон — скорей всего упала бы. Да. Я знаю, кто он такой, и следующие слова лишь подтверждают это: — Мне было ведомо о тебе еще до твоего появления, до твоего рождения. Знал и ждал. Не только ты водишь дружбу со Скитальцами, — ухмыляется, наслаждаясь своим превосходством, — или являешься им. Твой отец все же нарушил клятву своего рода и породил тебя. Девочку, да еще и с про́клятым именем. Ему стоило убить тебя, как того требовал закон семьи, но он решил спрятать тебя, закрыть в поместье, как скрывают грехи за благодетельностью. Столько страданий выпало на твою долю, а все из-за него, Дракула. — О чем ты? — Сначала я считал тебя преградой, но сейчас, может, ты станешь моим союзником, — теперь его очередь пристально рассматривать меня, точно хочет увидеть что-то конкретное. — Ты должна ненавидеть его, так почему с ним? Вышла замуж. Стала Княжной. Думаешь, сможешь приручить чудовище? — Все мы — чудовища, — фыркаю, — мое — сильнейшее. — Ты так уверена? — хмурюсь, а он веселится. — О, так ты еще не поняла? Видимо, он тоже не в курсе, тем лучше. Занятны твои слова, Пташка, так ты будешь с любым, кто сильнее? Скрадываю расстояние между нами: — Говоришь так, словно сам хочешь стать таковым! Великим, сильнейшим! — Я уже Великий, но лишь среди людей. — А хочется среди Темных? — А тебе не хочется? — умолкаю. Мы оба молчим. — Хочется. — Так помоги мне, и я помогу тебе, Лада, — он с нажимом произносит последнее слово, словно оно может склонить меня на его сторону. — В конце концов, мы оба требуем от жизни самого лучшего. А что может быть лучше власти? — Я… — в коридоре слышатся шаги, сердце замирает, ухает вниз. — Тебе нужно упрочить власть здесь, среди бояр, — как ни в чем не бывало, продолжает Ворон. — Замолчи! — шиплю на него, но он лишь улыбается. — Иногда нужно начать с чего-то радикального, чтобы появилась мотивация идти дальше, — Ворон крепко обнимает меня и целует, а когда кусаю его, лишь громко стонет. Меня приподнимают, заставляя обхватить ногами мужской торс, когда его руки уже блуждают у меня под юбкой. Ткань гобелена резко дергается. — Что здесь происхо… княгиня?! — враг Дракула отстраняется от меня слишком спокойно и лениво, облизывая губы. Возле входа стоит Димитру Стан, дядя Эмануэлы. — Что? Вы… тут делаете? — Да, что ты будешь делать, Лада? — Лада? — на меня смотрят, как на призрака. — Покрасила волосы, закапала в глаза белладонны и все? — подначивает Ворон. — Ты та, кто убила Казана? Тебя же повесили! — он с трудом втягивает воздух, лицо краснеет. — Так Александру был прав! Не тебя мы вздернули! — О, я что, переспал с трупом? Узнаю о своих сексуальных наклонностях все больше и больше, — усмехается мужчина, а боярин вбирает новую порцию кислорода, чтобы завопить: — Что?! Чем больше подкидывает дров Ворон, и возмущается Димитру, тем громче у меня гудит в ушах. Слышу звон, он перерастает в вой, женский, далекий и древний. — Не бывать шлюхе на троне Валахии! Его займет Эмануэла, хоть этот щенок и не дост… Фонтан брызг разлетается едва не по всему алькову. Черные глаза Ворона и бесцветные боярина расширяются, но в первых восхищение, а во вторых страх и неверие. Из горла последнего вырывается новая волна крови. Красивое лицо незваного гостя в брызгах, оно окрашивается алым, а лицо Димитру напротив, теряет краски жизни. Мужчина хватается за горло, в попытке задержать тепло в своем теле, но оно испаряется подобно пару на ветру, к тому же, я быстрее: затягиваю его внутрь, скрывая гобеленом. Он спотыкается и падает к моим ногам, хрипит, и последнее, что видит, это мрачную улыбку на моих губах и Искушение, пьющее его кровь в моей руке. Упиваюсь страхом скорой смерти, приветствую ее и зову на пир. — Так давно хотела сделать это, — хрипы — моя музыка — затихают. — Твое имя не будет вырезано на надгробной плите. Никто из вас не будет жить в памяти других. Потому что не останется этих других. Громкие хлопки бьют по ушам. Тихий пир смерти прерван, но враг Дракула не перестает аплодировать, с блаженством и каплями крови на лице. — Вели-колепно, — тянет он. — Это больше, чем я мог ожидать от тебя. Интересно, что подумает Дракул о том, что ты убила его человека? Новый шепот заглушает все звуки, злость вскипает в венах, и мне едва удается победить жажду новой крови. Хватаю Ворона за грудки и впечатываю мужское тело, в два раза больше моего, в стену, как будто он кукла. Улыбка тут же сходит, вместо нее меня пригвождает к полу гневный взгляд. — Замолчи! — Искушение плотно прилегает к бледной коже, артерия пульсирует под лезвием, наглядно демонстрируя нам обоим, кто и чью жизнь держит в руках. — Иначе я убью и тебя! Холод обжигает ступни, но не так, как чернота напротив. Голос не дрожит, мужчина знает, что я не смогу осуществить свою угрозу… пока что. — Сделай, но ты знаешь, что будет после, точнее… никто не знает. Клинок надрезает кожу, но мужчина лишь подается вперед. Отнимаю Ведьмино железо, но не убираю его. — Умница, Пташка. — Клянусь, — тихо чеканю слова, — еще раз назовешь меня «умницей», я воткну Искушение тебе в плечо. Это не убьет тебя, но доставит мне удовольствие. — Да, я знаю, как и что приносит тебе удовольствие. Одна из капель крови стекает вниз, к уголку губ, юркий язык слизывает ее, а палец с изумрудом смахивает кровавую полосу на шее, и та тут же затягивается. — Дар крови? — мои слова заставляют черную бровь выгнуться. — Ты знаешь о Даре? — ухмылка красивая и терпкая, хочется врезать по ней, дабы стереть ее, но она пропадает сама, сменяясь выражением несущую холодную метель. — Ладно, а теперь вернемся к главному. Я предлагаю перейти на мою сторону, Владислава, по-хорошему, — поднимает руку, чтобы не перебивала. — В противном случае ты лишишься спокойной жизни, о которой мечтаешь и даже заключила сделку с Владом. «Он знает о сделке и о Владе. Слишком много ему открыто, это плохо. Не похож на того, о ком меня предупредил Дев, когда я вернулась в Бран, но…» — Начну с нашего секса, который он сам видел и, уверен, не забыл. Продолжу твоей фамилией, которую ты так трепетно оберегаешь, — Ворон подходит ко мне плавным неспешным шагом, и я только сейчас замечаю, что выбила цепочку из воротника. В Италии ее не было. — А на сладенькое — пущу слух об убийстве уже двух бояр. И если он сам не выкинет тебя из Брана, то его заставят люди, которым он все еще служит, — превратившись снова в Пса, мужчина обходит меня кругом. — Это легко будет сделать, — останавливается и касается пальцами моего предплечья, поднимая ткань рукава. Змея цепко наблюдает за нами обоими. Окончание реплики не последовало, но намек понят и принят. — Это ты следил за тем, как мы с Дракулом трахались? — Если ты хочешь вызвать во мне ревность, то basta, Пташка, мы неплохо провели время, только и всего, помимо тебя достаточно красивых женщин, — занятно, что он считает меня красивой. — Одна ночь построила между нами мост, но он настолько хлипок и жалок, что смотреть тошно. Наблюдал не я, а один очень хорошо знакомый, — он отходит и хмыкает, — близкий Темный. У него почти красные глаза. Дракул тебе не говорил: наблюдавший почти сравнялся с рангом Князя. «Красный взгляд? Почти князь? Мирча… Этого не может быть! Или… может? Сегодня он втайне от меня реализовал план со мной и Маркусом. Девкалион предупредил, что молодой князь может поддаться кровожадности или уже поддался». «Я хочу власти, Лада…» Во имя власти, мог ли он пойти против Дракула? Вопрос острый и ответ на него будет очень болезненным. «Однажды он уже пошел против отца, и лишь нападение Намтара заставило его отвернуться от цели». — Задумалась. Значит, есть кто-то на уме. Распорядись этой информацией правильно, Пташка. — Мне нужно подумать. — М? — Над твоим предложением. — Рад это слышать, — кивает он. — Я займусь телом, а ты иди, негоже виновнице свадьбы гулять с другими мужчинами. — Нет, — темные брови нависают над еще более темными глазами. — Я сказала, что подумаю, а не согласна. Телом займутся мои люди, а тебе пора. Ворон долго смотрит на меня, но все же кивает, улыбаясь: — Хорошо, пойду, проведу время с твоими гостями. — И снова ты меня не правильно понял. Покинь Бран. Мне не нужна дополнительная головная боль в виде тебя. Дракул здесь. Он может узнать тебя, даже если ты сменил внешность. — В прошлый раз не узнал, когда мы с тобой весело проводили время. — Энергия. — Под защитой. — Цепочка. — Догадливая, но не только это. — В любом случае, не хочу, чтобы потом где-то всплыл труп, или кто-то вспомнил тебя. Мужчина прищуривается, опираясь одним плечом о стену. — Как ты спрячешь труп? — Это уже мое дело. Так что вон из моего замка. Хмурость сменяется улыбкой и неким азартом, Ворон проходит мимо, чтобы уйти, но не упускает момента шепнуть прямо в ухо: — Когда ты такая властная, хочется закинуть твои ноги себе на плечи и удовлетворять все твои желания, Госпожа, — под тихий смех остаюсь в алькове одна. Лишь когда меня обволакивает тишина, задаю вопрос: — Его можно как-то перетянуть на нашу сторону? — из моей тени, слишком темной для одного существа, отделяются еще две. Они бугрятся, восстают и принимают человеческие очертания. Склоняют головы. — Можно попробовать, — произносит один, — если обратить, но Князь может что-то заподозрить. — «Свой» среди Совета бояр может пригодиться, он сам виноват, что был не осторожен. — Можно попробовать, — отвечает все тот же голос. — Тогда займись этим, возьмись за него и не давай делать глупостей. Тень склоняется снова. — Понял. — Задание, что я давала вам… — Почти завершено. Скоро все предоставим, — наконец, голос подает вторая тень. — Прекрасно, действуйте так, чтобы вас не узнали раньше времени. Мирча был прав, можно метить кровоподтеками или укусами не только любимого, но и другими знаками — своих слуг. Вот поэтому у этих двух «людей» есть украшения в виде Уробо́роса. У одного браслет, у другой — кольцо, в глазницах сверкают изумруды. Это та самая защита, про которую знает Дракул, но еще не научился распознавать или воздействовать на нее, а значит, пока можно ею пользоваться. Надеваю туфли и решаю пройтись мимо клумб с душистыми цветами, чтобы перебить все запахи. В голове много мыслей, они как мухи вьются над трупом, принося лишь отвратные чувства и желания отмахнуться от всего этого. «Значит тогда, у Батори, Орден говорил про него. Лев знал, кто он. И поэтому предупреждал меня на том балу! Но отпустил, потому что я пригрозила уйти. Ведома ли ему настоящая внешность Ворона? Знает, кто он на самом деле?» Что-то подсказывает мне, что да, знает. «Я не просто изменила Дракулу с другим мужчиной, а изменила с главным на данный момент врагом! Он не должен узнать об этом! Иначе я не знаю, что со мной сделает Влад…» Смех отвлекает от угрюмых мыслей. Возле Миры и Льва уже собралась целая толпа, и в основном состоящая из дам. Удивительно, но разбойник, вещающий что-то очень увлекательное, только и делает, что возвращается взглядом к княжне. Маркусу не особо интересно, он уже клюет носом. Подхожу к подруге, чтобы забрать малыша. — Мы пойдем, — Волчонок утыкается в мою шею, устраиваясь у меня в руках. — Хорошо, пока, малыш, еще увидимся. — Боюсь, он сейчас не сможет тебе помахать, — но на мое удивление, Маркус поднимается и махает тете. — Пока-пока, милый. У меня еще есть дело, но позже я обязательно приду к тебе. Хитро прищуриваюсь: — А это дело случайно не отзывается на «Лев»? Мира не знает, куда деть глаза. — Что? Не-ет, конечно, нет, что ты. Мне интересны его работы, вот и все. — Мир, а как же Дамир? Ты сейчас не с ним из-за ссоры? Она тут же становится грустной: — Я тебе позже расскажу. — Хорошо, береги себя. Но у выхода из сада меня останавливают. — Княгиня, прошу прощения, — Эмануэла странно косится на сына. — Вы не видели моего дядю? Кажется, он пошел к вам. — Правда? Зачем? — Так вы его не видели? — Я бы вряд ли спрашивала вас о нем тогда, верно? — Верно, — девушка тушуется, но продолжает изредка кидать взгляды на Волчонка. — Так зачем он искал меня? — Хотел что-то обсудить, не знаю. Прошу прощения, если задержала, — она присаживается в реверансе. — Ох, Эмануэла. — Да, княгиня. — Я запамятовала или вы меня не поздравили со свадьбой? Бледное лицо меняется. Губы плотно сжаты, костяшки пальцев белеют. — Прошу прощения еще раз, поздравляю со свадьбой, княгиня, и с сыном. — Спасибо, мне так приятно, можешь идти. «Сначала убила ее дядю, сейчас заставила унижаться, а она почти ничего не сделала, лишь хотела выйти замуж за Мирчу. Но «почти» не считается. Сама виновата». Осознание своей похожести на Дракула не удивляет, не поражает и не отдается ничем внутри. Простое принятие. Ничего большего. «Он влияет не только на Мирчу, но и на меня саму» Уже в своей спальне Маркус вдруг тянет за ворот платья. — Голоден, Волчонок? — на вопрос сын отвечает ртом с удлинившимися клыками. — Ладно, подожди, — выпутавшись из корсета и других слоев платья, прижимаю сына к груди. — Ауч! Кусаешься ты точно так же, как и твой отец, — темные волосы так и манят потрогать их. — Волчонок, Дракон и Змея, ну, и семейка у нас. После сытного ужина Маркус уже сопит. Его детская мордашка не может не вызывать умиление, поэтому прежде чем уйти, целую в щечки несколько раз, пока сын возмущенно не отворачивается на другой бок. — Ладно-ладно, ухожу, безлунной ночи, малыш, — закрываю дверь. — Элиз, присмотри за ним. «Будет сделано…» Я еще не успеваю войти в комнату, но уже чувствую холод. На кровати сидит Дракул, как всегда босой, в штанах и белой расстегнутой рубашке. Он ждал меня и, видно, очень зол. — Что я успела натворить сейчас, князь? — не отвечает, лишь глаза горят исподлобья. Локти уперты в колени, пальцы сложены в замок. Что-то не так, раньше он бы раздробил пару черепов кому-то, а сейчас слишком тих. — Влад, почему ты молчишь? Только подойдя к Дракулу, замечаю черную коробку с золотыми цепочками рядом с ним. Открытую. Со скомканным письмом. «Только не это…»