Тонкая грань безумия

      Гарри вернулся домой утром, до конца не понимая, рад он или нет. Собственно, оттого, что он ушёл на рассвете, не прощаясь, легче не становилось. Но воспоминания тёплой тягучей патокой разливались в груди, заливали все дыры и трещины. И от этого еще тоскливее ощущался собственный побег. Гарри сам не знал, от чего бежал, ведь эта ночь была, пожалуй, лучшим, что с ним случалось за всю жизнь. И стоило бы остаться и поговорить, а не исчезать вот так. Но что-то не клеилось в голове, и он отчаянно хотел разобраться, что именно. Но не успел он добраться до кухни, как в дверь вдруг постучали.       Гарри нахмурился и неуверенно вернулся ко входу. Отворил замок и в удивлении поднял брови, уставившись на непрошеного гостя.       — Здравствуй, Гарри.       — Привет, Рон, — Гарри облокотился о дверной косяк плечом, глядя на бывшего друга. С чего это он заявился к нему в такую рань?       — Не будем распинаться в долгих вступлениях, я хочу тебя просто предупредить.       Гарри опешил. Что этот нахал опять себе напридумывал?       — Предупредить?       — Да. Мы были друзьями с тобой, и я искренне верю, что в память о нашей дружбе ты прекратишь меня подставлять, — хмуро сказал Рон и перевёл дыхание.       — Что? О чём ты опять говоришь?       — О твоих разборках с Пожирателями.       — Опять ты за своё? — раздраженно фыркнул Гарри. — Я же говорил тебе…       — Хватить меня водить за нос! — не выдержал Рональд. Он пнул Гарри внутрь квартиры и захлопнул за собой дверь, на его лице читалась мрачная решимость.       — Ты что, совсем с ума сошёл?! — воскликнул Гарри, отталкиваясь от стены, в которую влетел от толчка.       — Тебя видели минимум два свидетеля! — крикнул Рон, сверля Гарри взглядом. — Ты понимаешь? Мне пришлось зачистить им память, чтоб тебя не посадили, идиот! Но больше я этого делать не буду!       — Клянусь тебе, это не я! — Гарри стоял на своем, искренне не понимая, откуда его могли видеть. Хотя противный холодок пробежал вдоль позвоночника, а паника понемногу поднимала голову и начинала лязгать зубами.       — Я рискую должностью и свободой, покрывая тебя, Гарри, и не собираюсь продолжать! Еще одно твоё появление в роли мстителя — и ты сядешь, понял? — брызжа слюной, выплюнул Рон.       — Да чёрт бы тебя побрал, я ничего такого не делаю! — Гарри не был до конца откровенен, но то, в чём его обвинял друг — не его рук дело. В этом он уверен. — Может, твои свидетели ошиблись, а? — с прищуром спросил он.       — Знаешь ли, Гарри Поттера трудно спутать с кем-то! — возмущенно воскликнул Рональд.       — Нет, Рон, это, должно быть, какая-то ошибка, — начал тараторить Гарри, потирая лоб.       Он уверен, что работал чисто и никто его не видел. Когда это он мог так попасться? Да и давно он не был на деле… Что за идиотское стечение обстоятельств?..       — Не строй из себя идиота. Я тебя предупредил, — процедил сквозь зубы Рон, ткнув пальцем ему в грудь.       Плевать, верит ему Рон или нет. Зато не плевать на Гермиону, которая может принять его слова за чистую монету.       — Слушай, Рон, я серьёзно. Я никого не убивал! — нервно выдохнул Гарри.       — Тебя видели, прекрати препираться! — повысил голос Рональд. — Кого ты пытаешься обмануть?!       — Да я их просто отлавливаю! — не выдержал Гарри. — Клянусь тебе, Рон, я их связываю и приношу вам в качестве подарка. Но я не убийца! Это кто-то другой…       Острая боль вдруг пронзила голову, и Гарри покачнулся.       — Я тебя до сих пор не тронул, потому что ценю нашу былую дружбу, — как сквозь завесу багрового тумана доносились слова Рона. — И я согласен, что эти ублюдки заслуживают смерти. Но ты не Бог и не закон, чтобы вершить правосудие от их имени. Я всё сказал тебе, Гарри. Имей в виду.       Дверь хлопнула. Звук отозвался мерзким звоном в барабанных перепонках. Гарри сполз по стене, сжимая виски. Боль всё нарастала, стуча по черепу и отдавая в шрам. Внезапно под закрытыми веками восстали странные образы и очертания, замелькали тёмные силуэты, крики и смех стояли в ушах. Гарри не мог разглядеть ничего, все путалось и смазывалось, мешалось в бесформенную массу, а потом вдруг всё исчезло, заволакивая мраком сознание.       Когда он очнулся, уже вечерело. Голова гудела, словно били в невидимый колокол. Гарри с трудом поднялся на ноги и распахнул дверь, вдыхая поглубже. Перед глазами плясали белые пятна, и Поттер все пытался проморгаться, чтобы вернуть себе зрение. Покачиваясь и опираясь на стены, он вывалился на улицу и побрёл по дорожке, удерживаясь за попадающиеся на пути деревья и ограды. Постепенно становилось легче.       Сейчас Гарри не мог думать от слова совсем. Он всё шёл, бесцельно взлохмачивал волосы и потирал переносицу. И уповал на то, что это отвратительное состояние скоро закончится.       Он сам не заметил, как вошёл в парк. Тот самый, куда его заносило уже дважды. И чего его сюда тянет? Гарри тряхнул головой, рассеивая бурый туман перед глазами. Он практически мог уже ясно видеть и слышать, гул стал значительно тише. Что за чёрт это был?.. Что с ним происходит?       На дальней скамье сидел все тот же старик, с которым Гарри довелось беседовать раньше. Поттер молча подошёл и присел рядом. Зачем? Понятия не имел.       «Господи, что я здесь делаю».       — Добрый вечер, мой друг. Давно не виделись, — отозвался шаркающим голосом старик.       — Добрый, — ответил Гарри и закашлялся: в горле пересохло. Он заметил это только сейчас.       — Что же вы себя так запустили. — Старик покосился на Гарри, оценивая с прищуром. Его светлые, старческие глаза давно утратили былой оттенок, но глядели цепко и выразительно.       — Просто нездоровится, — буркнул Гарри. — А вы что, живёте здесь неподалеку? Часто вижу вас в последнее время, а раньше вот — никогда, — заплетающимся языком проговорил он, стараясь отвлечь себя, и старика заодно.       — Да, живу. Недавно, — как-то странно хохотнул он, от чего Гарри вздрогнул. Мерзкие мурашки пронеслись по спине. — Совсем недавно. Знаете ли, мой дом был далеко отсюда, но его разрушили. Близкие покинули меня, так что пришлось искать пристанище здесь.       — Вы ведь не местный? У вас такой интересный выговор, — Гарри повернулся к собеседнику. Странно, но от общения с ним сознание прояснялось, и становилось немного легче.       — Да, я приехал издалека.       — Тяжело, наверное, даются перемены в вашем возрасте, — выдохнул Гарри, часто моргая.       — Перемены — это всегда непросто. Сколько бы лет мне ни было, я переносил их с трудом. Но знаете, сейчас, когда жизнь моя клонится к закату и мне некого терять, всё стало гораздо проще. Менее значительно.       Гарри слушал, словно впадая в транс от старческого голоса. Надо же… Единственный собеседник, с которым он может нормально общаться — абсолютно неизвестный ему человек, даже имени которого он не знает. Гарри молчал, облокотившись на спинку скамьи и благостно подмечая, что в голове все больше проясняется. Он прикрыл веки, глубоко дыша и прислушиваясь к звукам окружающего мира. Теперь он слышал, как щебечут птицы в ветвях, как где-то вдалеке промчался автомобиль, а чуть ближе — звякнул колокольчик двери.       — Знаете, я много размышляю, и прихожу иногда к чудным умозаключениям, — после паузы продолжил старик. — Я не утомляю вас своей болтовней?       — Нет, ничуть, — все так же с закрытыми глазами ответил Гарри.       — Мы привыкли к звукам, цветам, запахам, как к чему-то обыденному. Что шелест листьев — это нечто само собой разумеющееся, а ведь это танец. Неистовый танец, в котором они соприкасаются друг с другом, как влюбленные в свой самый первый робкий, вальсирующий мотив. Вьюга и ветер за окнами заставляют провода гудеть и завывают в дымоходах, и многие считают это чем-то жутким, пронизывающим до костей действом, а для меня это песня. Я вспомню под неё, как проводил вечер у камина с любимой, как это пение заставляло её прижиматься ко мне теснее, сплетя пальцы рук.       На улице воет ветер — но в палатке тепло. Настолько тепло, что свитера отправились на пол, и нежная кожа под пальцами покрывается мурашками. Тихие вздохи мешаются с треском пламени, что развела Гермиона, чтобы согреться ночью. Кто же мог подумать, что пламя разгуляется внутри их тел, обдавая жаром и срывая стоны с полуоткрытых губ. Она улыбается так по-особому, как никогда прежде, заглядывает без стеснения прямо в глаза, снимает очки с Гарри, тем самым обостряя тактильные ощущения…       Восторг заполняет легкие до отказа, и Гарри не видит ничего, кроме Гермионы. Не хочет видеть. Он даже мечтать боялся о ней, ведь знал… Что вряд ли доживет до выпуска из школы. Незачем обнадеживать себя и заставлять страдать ее. Но как же хочется… Ощутить тепло, подарить ласку, прижать к себе Гермиону и вдыхать ее аромат.       Гарри хотел всего лишь утешить ее. Она так плакала после ухода Рона… Но вдруг шутливый танец обернулся чем-то большим. Стремительным сокращением расстояния. Крепким объятием. Отчаянным поцелуем с привкусом тоски, желания и соли. И теперь Гарри сидит в одних джинсах на полу перед очагом и держит в руках свое сокровище.       Жизнь так коротка и быстротечна… А его — вдвойне. Неужели нельзя хоть раз, один-единственный, побыть просто влюбленным парнем?.. Поцеловать любимую, показать ей чувства, доверить сердце… Только ее бережным рукам Гарри готов отдать его. Навсегда.       Огонь пляшет на углях, его отблески отражаются в глазах самого потрясающего цвета — карамели со всполохами меди и золота. Гермиона покоится в объятиях Гарри. Осторожно, изучающе рисует линии на его груди. Он перехватывает тонкие пальцы и подносит к губам. Целует. Хочет, но и боится сказать то, что рвется наружу.       «Люблю» оформляется на кончике языка, но так и не срывается с него. Гарри прикрывает веки и медленно выдыхает. Кто знает, что принесет им завтра. И, если смерть придет за ним, как Гермионе потом жить с этим клятым «Люблю»?..       Гарри медленно повернулся к собеседнику, хмуря брови. Старик все говорил, глядя вдаль, но что-то странно кольнуло в груди от его слов. Гарри не мог понять, что именно не так. Но вся эта речь казалась ему знакомой. Старик склонил голову на бок, обращая взор на Гарри, и на удивление пронзительно на него посмотрел.       — …ваша проблема в том, что вы не умеете любить. Не только ваша, вообще молодежи. Вы отмахиваетесь от любви, а ведь только она и важна в этой жизни. Только она и имеет смысл.       — Как, вы говорите, вас зовут? — спросил Гарри, разглядывая человека перед собой. Он внезапно показался ему знакомым.       — Я не говорил, — улыбнулся он. — А вы не спрашивали. Но это ведь не важно, не так ли?       Старик снова устремил взгляд вдаль, явно не собираясь отвечать на вопрос. Гарри тоже отвернулся, пытаясь сквозь тьму сгустившихся сумерек разглядеть дальнюю аллею. Просто, чтобы чем-то себя занять. И попытаться разобраться в разношерстных размышлениях.       Резкий порыв ветра сдул птиц с ветвей, и те с недовольным чириканьем разлетелись, кто куда. Гарри поёжился и бросил взгляд в сторону — скамья опустела.