На моей луне я всегда один, Разведу костёр, посижу в тени На моей луне пропадаю я… Сам себе король, сам себе судья. Мёртвые дельфины
Сентябрь 1922
Говорят, что больше всего слёз проливается на свадьбах и похоронах. Я бы не стал спорить с этим суждением, ведь некоторые свадьбы по своей атмосфере до безумия напоминают погребальную службу. Это не бросается в глаза, но кроется в деталях. Стоит только приглядеться. И моя свадьба прямиком угодила в эту категорию. Достаточно было взглянуть на лицо моей без пяти минут жены, как можно было увидеть всю боль этого мира в одном её взгляде. Она это умело скрывала, но истинная картина вещей была очевидна тем, кто был в курсе всей ситуации. Благо, что таких собралось немного. А другие были слишком обеспокоены своей персоной и всеобщим весельем, чтобы что-то заметить. Я надевал девушке на палец кольцо, а ей казалось, что это кандалы. Но я был слишком эгоистичным человеком, чтобы обратить на это внимание. Я уплатил цену и хотел получить свой товар. Обычная сделка, не более. Церемония уже подходила к концу, и немногочисленные гости начинали расходиться. Я почувствовал легкое прикосновение к плечу и с удивлением обнаружил стоящую рядом девушку. Это была младшая сестра Аделаиды. И её имени я совсем не помнил. Она не моргая смотрела уверенным взглядом, свойственным многим подросткам. Я вопросительно приподнял бровь, ожидая от неё каких-либо дальнейших слов. Девушка начала издалека, говорила какие-то банальности, словно не зная, как подобраться к интересующей её теме. Потом на секунду запнулась, зыркнула на меня и сказала: — Вы же не обидите мою сестренку, мистер Соломонс? Я наконец-то смог вспомнить её имя. Карла. Она смотрела на меня с детской надеждой и наивностью, будто одно моё слово могло разбить ей сердце. — Не обижу, — я криво улыбнулся. Карла только посмотрела недоверчиво и поспешила удалиться вслед за матерью, которая до этого суетилась неподалеку. И я даже не соврал, давая ей слово. Уж точно не хотел специально ранить свою новоявленную жену. Но все мы знаем, что исполнить обещанное бывает слишком сложно. А порой и вовсе — невозможно.***
Правила бизнеса иногда бывают слишком жестоки. Их уж точно не понять простому обывателю. Люди оправдывают это тем, что сейчас такое время. Время оправдывается тем, что сейчас такие люди. Порочный круг, который никогда не закончится. И началось всё это задолго до нашего рождения. А именно с появления на свет первого человека. Ведь люди по сути своей не могут жить без войны. А на войне все средства хороши, да? В конце-концов все сводится к одной простой истине: либо убьешь ты, либо убьют тебя. И никаких грёбаных сентиментальностей. Я грабил, убивал. Я предавал и делал это так изящно, что любой бы позавидовал. Я мог бы сказать, что жизнь не оставила мне выбора. Но это не соответствует действительности. Выбор есть всегда. И это даже не вопрос приоритетов или амбиций. Нечто большее. Ведь в конечном итоге, имеет значение лишь то, какого итога ты хочешь добиться. Быть ли механизмом системы, оставаясь на самом дне? Или пойти ва-банк, пытаясь выбиться из грязи? Цена высока. Что там, что там. Только в одном случае ты становишься жертвой, а в другом — палачом. И этот выбор я сделал сам. Оставалось лишь за него расплатиться. Как я и предполагал, Сабини ослабил хватку и пошёл на компромисс. И необходимость в сотрудничестве с цыганами пропала. А значит очень скоро — буквально через пару дней — Томми Шелби потеряет всё то, что смог приобрести за эти полгода. Приятно было иметь с тобой дело, Томми. Мы с итальянцами смогли прийти к соглашению, это даже было прописано на бумаге. Однако совершенно не гарантировало исполнения обязательств. Мы с Дарби опять вернулись к статусу заклятых друзей, оставалось проверить насколько долго это продлится. План был прост, большего и не требовалось. С громилой нужно бороться его же методами. Сабини для начала собирался вернуть клуб «Эдем» под свое руководство, пользуясь тем, что Артур Шелби с парой своих приближенных людей будут отсутствовать. Им была приготовлена своя участь, исполнением которой я собирался заняться лично. — Вижу у тебя есть вопросы, Олли? — я растер уставшие от тусклого света глаза, обращаясь к подручному. — Не стесняйся, дружок. Сомневаться — это хорошо, да… Без сомнений человек не больше, чем мешок с костями, не думаешь? Олли был славным малым. Иногда я даже чувствовал нечто сродни отцовской ответственности перед ним, поэтому мог позволить себе немного отойти от рамок отношений босса с подчиненным. На что я надеялся? Наверное, видел в нём перспективы, которые в один момент могли сыграть мне на руку. И его потенциал мог раскрыться куда быстрее, если периодически направлять его в нужное русло. Он переминался с ноги на ногу, пока в один момент не решился присесть на кресло возле моего рабочего стола. На его лице явно читалось непонимание. Олли сорвал с головы кипу и наконец решился задать вопрос: — Алфи, я понимаю необходимость разделаться с козырьками, но… — он запнулся, посмотрев мне в глаза, — почему именно в этот день? В этом скрыта легкая ирония, дружок. — Чем мы, по-твоему, тут занимаемся, Олли? — я в задумчивости разгладил бороду. — Думаешь, Богу не плевать, когда крови литься, а? Будь то Песах или любой другой день. Мы уже достаточно нагрешили, да… На пару жизней вперед, если быть точнее. — Разве думать так не лицемерно? — Нет, дружок, — я рассмеялся. — Лицемерно только замаливать грехи в надежде миновать свою участь. Но если ты её принимаешь, то волен поступать так, как считаешь нужным. Наверное, Олли до сих пор жил в мире, где хорошие поступки могут искупить грехи. И я не винил его за это. Так жизнь казалась на много проще, ведь всегда присутствовала надежда на лучший исход. — Но тогда многие вещи теряют смысл, — он пробубнил себе под нос, будто эти слова даже не были адресованы мне. Смысл? А он был изначально? Очень спорно. Думаю, я подкинул Олли немного почвы для размышлений. Но я не хотел делать выводы за него, я лишь хотел подтолкнуть его к ним. И мне показалось, что это удалось. И это уже было немало.***
Когда я в первый раз убил человека, то меня чуть не вывернуло. Это даже не было намеренно. Парень просто не понял с кем связался, а я не рассчитал сил, вступаясь за еврейскую девчонку, которую он доставал. Я помню это мерзкое ощущение и вяжущий привкус во рту так, будто это случилось вчера. Тогда я и не знал, что это была лишь отправная точка. И вскоре, подобное станет рутиной. Да, психика человека слишком быстро адаптируется к жестокости. Но убийства априори не могут приносить удовольствие. Если это случилось, то ты не иначе, чем психопат, дружок. Какой бы отъявленной тварью не был человек, его убийство не принесет наслаждения. В моменте, возможно. Не из-за того, что сам процесс может вызывать какие-то приятные эмоции. Скорее оттого, что курок уже спущен, и дело сделано. Но потом — безразличие. Я уже давно научился не обращать внимание на смерти. Особенно на совершенные своими руками. Мне было плевать. Я знал, что так нужно. И знал, какие цели преследовал. Так произошло и в этот раз. Шоу, разыгранное перед Артуром Шелби и его людьми, было воистину шедевральным. Наверное, искусство убийства — страшнейшее из всех. Однако при этом не менее завораживающее. Как тебе такая жертва, Боже? Единственное, чего хотелось потом, так это краткого мига спокойствия. Ведь именно этого не хватает нам всем? Расчетливым ублюдкам. Возвращаясь домой, я прокручивал в голове события последнего месяца. Всё шло как по накатанной колее, и дом наконец-то стал тем местом, куда хотелось возвращаться, чтобы скинуть напряжение с плеч и погрузиться в пучину обычной жизни. Это уже не были безжизненные стены, всё обрело иной смысл. День расправы над цыганами выпал именно на Песах, поэтому я знал, что не смогу вернуться домой вовремя. Отправить Аделаиду к Аарону и Саре было хорошей идеей, всяко лучшей, чем вынуждать её провести этот священный праздник в полном одиночестве. Это было странно: думать о ком-то кроме себя, о чём-то кроме бизнеса. Я правда пытался заботиться о своей жене. В моей голове билась мысль, что эта та ответственность, которую я возложил на себя, беря её в жены. Наверное, хорошее отношение — меньшее, что она заслужила? Но я не мог предложить большего. Стены дома встретили меня тишиной. Я решил, что могу провести время за хорошей сигарой и чтением книги, коль уж сегодняшний вечер не сулил мне иного. Несмотря на то, что была поздняя ночь, спать совсем не хотелось. Одному, так и подавно. Я слишком быстро привык к присутствию жены рядом. Однако неожиданно Аделаида возникла в дверях моего кабинета. На ней была лишь ночная сорочка и накинутый сверху халат, а взгляд был сонным, при этом до невозможности обезоруживающим. — Кажется, я сказал тебе остаться у Сары? — я оглядел её заинтересованно. — Ослушалась, да? — Подумала, что вам тоже не захочется быть одному, — она робко улыбнулась, подходя ближе. Я привлек жену к себе, скользя руками по её телу вниз, пока наконец не добрался до ягодиц. Вкус её духов — могу поклясться, ваниль с нотками туберозы и ладана — в перемешку с запахом кожи просто пьянил. Она бросила смущённый взгляд из-под полуприкрытых ресниц. Чертовка. Уже поняла, какой эффект может оказывать на мужчин. И не брезговала этим воспользоваться. Однако все эти месяцы я видела в её взгляде какую-то борьбу. Даже мог предположить, чем это было вызвано. Одна её часть ненавидела меня, считала подонком и желала смерти. Другая же её часть не могла противиться моим прикосновениям и ласкам, скорее даже жаждала их. А очень сложно противостоять соблазнам, когда уже опробовал их пьянящий вкус. Я прошёлся губами по её шее, вынуждая Аделаиду издать томный вздох. Да, именно то, что нужно после кровавого вечера. Но этому не суждено было продлиться долго. Она резко отвернулась, прикрывая лицо руками. Всё произошло слишком быстро, так что я даже не успел заметить, чем это было вызвано. — Я на минуту, — и она поспешно бросилась к двери, не оборачиваясь. Завела и сбежала. Я разочарованно выдохнул и решил направиться прямиком в спальню. Была уже поздняя ночь, поэтому длинный коридор освещали лишь блики уличных фонарей, пробивающиеся сквозь окна. Я неспешно добрался до конца коридора, ведущего прямиком в хозяйскую спальную. Дверь в ванную была приоткрыта, а за ней раздавались звуки бегущей из крана воды. Аделаида стояла, склонившись над раковиной, и пыталась стереть следы крови из-под носа. — Ты не беременна? Это первое, что пришло мне в голову. Я не был близко знаком с женской физиологией, но мог предположить, что всплеск гормонов вполне может повлечь за собой кровотечение из носа. Или просто принимал желаемое за действительное. — Просто неважно себя чувствую, — она взглянула неоднозначно и добавила. — Не беспокойтесь. Я только кивнул и решил не смущать жену своим присутствием. Проходя мимо напольного шкафа, я случайно зацепил плечом её сумку, отчего та упала на пол, и всё содержимое рассыпалось у меня под ногами. Как и вещь, приковавшая мое внимание. Это был небезызвестный мне бумажный сверток. В таких обычно фасуют кокаин для продажи в клубах и прочих подобных заведениях. Что за чёрт?.. Я покрутил его в руках и вскрыл упаковку. Сомнений уже не оставалось. Это был кокаин. Наверное, это было последнее, что я ожидал увидеть в своём доме. Аделаида вернулась в спальню, натягивая улыбку, но её выражение лица резко поменялось, стоило ей заметить меня и свои разбросанные по полу вещи. Она застыла на месте, глотая легкими воздух, будто искала способ выкрутиться из этой ситуации. И теперь всё обрело смысл. Какую-то логику. Её поведение в последние месяцы — которое, как я считал, было вызвано тем, что она смогла мне довериться — и кровь из носа. Доказательств больше не требовалось. Я буквально застукал её на месте преступления. Я резко дернул её к себе и попытался заглянуть в глаза, но Аделаида настойчиво отводила взгляд. В тусклом свете спальни едва ли можно было что-то разглядеть. Мне пришлось включить близстоящий торшер, отчего яркий свет больно ударил по уже привыкшим к полутьме глазам. И она сдалась лишь тогда, когда я рывком приподнял её голову. Посмотрела исподлобья глазами загнанного зверька. И в этот момент всё встало на свои места. Окончательно. Взгляд затуманенный, а от её обычно манящих орехово-зеленых глаз осталась лишь тонкая каемка вокруг расширенных зрачков. Во мне поднялась такая ярость, что было сложно себя контролировать. Я грубо схватил её за щеки, наклоняясь ближе. В голове затаилась мысль, что это должно было быть ошибкой. Все мои представления о жене шли в разрез с тем, что я видел сейчас. Человек, который смог подарить мне покой, сам попал в шторм. — Алфи, — она задыхалась от волнения, а из глаз вот-вот должны были политься слезы. — Я… Я не знаю… Это же ерунда, да? Просто, чтобы было легче, понимаете? Как я мог не заметить. Я пошёл на поводу у эмоций. Первый раз в жизни отпустил ситуацию. Решил, что всё сможет получиться именно так, как я задумал. А она подыграла. В голове крутился какой-то сумбур мыслей. Я отшатнулся от жены. Мне показалось, что именно сейчас я увидел её впервые. Наверное, я злился не на неё, а на себя. Меня до ужаса взбесил тот факт, что я пошёл попался на крючок самообмана: придумал какой-то образ и свято в него верил. Дал сознанию себя обдурить. Я не сразу смог сказать ей хоть слово, мне показалось, что прошла целая вечность. Аделаида так и стояла рядом, будто и не дыша. В воздухе витало напряжение, которое не давало успокоиться. — Я задаю вопрос — ты отвечаешь. Поняла? — я процедил сквозь зубы, пытаясь держать эмоции под контролем, но безрезультатно. — Поняла меня?! Она замерла в оцепенении и лишь кивнула, отводя взгляд. — Смотри мне в глаза, — добавил ледяным тоном. — Как давно? Мне показалось, что в её глазах я увидел отражение своих собственных эмоций. Тот же лёд, правда сочетающийся с какой-то кривой ухмылкой. И она засмеялась. С надрывом и без капельки веселья. Это больше было похоже на что-то граничащее с истерикой. — А вы ожидали чего-то другого, Алфи? — она присела на край кровати, зажимая лицо руками и продолжая хихикать. — Не такую вы жену хотели, да? Знаете, я тоже о другой жизни мечтала. Вы хоть можете представить, что я чувствовала в первое время? Нет? Я оперся спиной о стену и откинул на неё голову, пытаясь расслышать сбивчивый голос жены. Ярость потихоньку начинала уходить, возвращая ясность мысли. Но реальность не щадила: всё просто летело к чёрту. Она продолжила: — И я нашла способ, который помог мне справиться. И всё же было идеально, да? — она подняла на меня лицо и прошептала дрожащими губами. — Вам же всё нравилось, разве нет? И на последней её фразе мне словно сорвало планку, ярость вернулась, вынуждая меня с силой ударил кулаком о стоящий рядом туалетный столик, отчего тот с грохотом упал. Сверток с кокаином выпал из моих рук, поэтому всё содержимое рассыпалось по полу. — Я не знал, что моя жена чёртова кокаиновая наркоманка! — я закричал на неё, отмеряя шаги по комнате. — Ты хоть подумала головой? Хоть немного? Нет, я не понимаю… Может быть я давил на тебя? Принуждал к чему-то? Нет, ты просто решила, что лучше нюхнуть, чтобы было не так мерзко трахаться со мной, да? — ожидая от неё хоть какого-то ответа, я сделал паузу. — Ответь хоть что-нибудь, мать твою. — Наверное, в первый раз так и было. А потом я просто не смогла остановиться. Я понял, что было бесполезно о чем-то говорить с ней в таком состоянии. С другой стороны, в трезвом уме она бы никогда не рассказала мне правды. Но оставаться в этой комнате и слышать её слова — это было выше моих сил. Когда я уже почти покинул спальню, Аделаида бросилась ко мне сзади и крепко обхватила руками. Я так и застыл на пороге, без возможности сделать и шагу вперед. Она рыдала, уткнувшись лицом мне в спину. Сцепила пальцы в замок и не отпускала. — Простите меня, — она шептала мне в спину как заведенная. Наверное, в тот раз я впервые испытал перед ней вину. И это было ужасное чувство. Я не испытывал подобного уже много лет, ведь даже убивая и калеча людей, я оставался холоднокровным. — Ты под кайфом, — я буквально выплюнул эти слова. Расцепил её руки и вышел из комнаты. За спиной раздались тихие всхлипы. Клянусь, я услышал, как она рухнула на колени. Прямо на пороге нашей спальни. И завыла раненным волком. Но я не смог обернуться. Мне было мерзко. От себя. От неё. От этого затянувшегося фарса. Впервые за многие годы мне захотелось напиться. Я четко осознал, что будь ты хоть сто раз самым умелым кукловодом, просчитывающим в голове миллион шагов, твои игрушки тоже имеют волю и могут чувствовать. А ещё они имеют свойство ломаться.