Не гляди на её запястья И с плечей её льющийся шелк. Я искал в этой женщине счастья, А нечаянно гибель нашёл. Сергей Есенин
Поражение — неотъемлемый атрибут любого начинания. В бизнесе же оно играет особую роль. Ведь порой даже в русской рулетке шансы на победу выше. Что уж говорить о совместных делах с цыганами. Видимо, им на роду написано — не укради, так обдури. И если ты не можешь со спокойствием принять поражение, то и носа не суй в криминальный мир, где всё меняется со скоростью света. Кто вчера был твоим врагом, сегодня станет другом. А завтра? Одному Богу известно. Да и то не всегда. — Томми Шелби, сукин ты сын, — я пробубнил себе под нос и залился смехом. Томми блефовал. Причём так отчаянно, будто терять на этом свете ему было уже нечего. Вот и знай теперь: то ли дурак, то ли гений. Но после этого дня я и впрямь зауважал этого мерзавца. И такого человека всё же выгоднее было иметь в друзьях. По крайней мере до определенного момента. И если Шелби шёл на уловки по объективным — порой одному ему понятным — причинам, то Дарби Сабини действовал исключительно по велению своей скотской натуры. И хотя вопрос со скачками в Эпсоме был делом решённым, он не смог не улучить момента, чтобы внести в него свои коррективы. Мои букмекеры так и остались за бортом, а Дарби собирался поднять очень неплохой доход от ежегодного дерби. Вот тут-то наши с козырьками интересы совпали вновь. Примерно после того момента, как прочие вопросы были улажены. И правда, всё в этой жизни циклично. Вот и мы с Томми вновь оказались по одну сторону баррикад. И у меня уже не оставалось выбора, кроме как признать, что мы с ним были похожи намного больше, чем мне бы этого хотелось. Наверное, это закономерно, ведь в противном случае я бы даже не обратил на него своего внимания тогда. Дверь в мой рабочий кабинет бесцеремонно открылась и с гулким звуком ударилась о стену, а следом на пороге появился Аарон. Как обычно в отличном расположении духа, словно жизнь и в правду казалась ему мёдом. — А где твой парнишка на побегушках? — с удивлением поинтересовался Аарон. — Обычно стоит только показаться, тут как тут крутится бедолага. Вымуштровал ты его, Алфи. Таки не армия уже. Судьба Олли была предрешена, стоило Шелби покинуть порог винокурни. Некоторые ошибки попросту нельзя было прощать даже самым перспективным людям. Вот и Олли постигла эта участь. — Да-а, — я протянул откинувшись в кресле. — Был бы толк, да… А так, одни убытки. Пусть попытает своё счастье на бирже труда. — И правильно. Таких взашей гнать, — он активно закивал в своей излюбленной манере. — Так что произошло? Я покачал головой, демонстрируя, что эта тема его не касается. Когда Аарон отошёл от дел, я четко осознал, что дружбу стоит держать на расстоянии от грязных подробностей бизнеса. В каких-то отдельных поручениях Аарону не было равных, в остальном же он был отличным другом, но дерьмовым компаньоном. Последнее, к слову, он не признавал. Ключевым моментом было то, что при таком раскладе вещей я не мог ждать ударов в спину, ведь Аарон являлся лицом незаинтересованным. Такое уж было время. И самые близкие друзья могли оказаться предателями. При стечении определенных обстоятельств. И если его неведение позволяло нам сохранить дружеские отношения, то меня это полностью устраивало. — Видел сегодня твою сестру в городе, — он прикурил сигарету и продолжил. — Она была с дочерью. И без мужа. Подумал, может и к тебе наведалась. — Она прекрасно знает, что в моём доме ей не рады. И это было чистой правдой. Моя сестра была упрямой и своевольной натурой, кроме того на любой вопрос она имела свое собственное мнение. Порой безобидное, а порой вопиюще проблематичное. Так было в детстве, а с годами эта проблема только усугубилась. А причиной же, послужившей поводом для разрыва всяческих контактов, стал её брак с неевреем. Я бы даже мог закрыть глаза на тот факт, что он был человеком другого происхождения и веры, но также он попросту являлся конченым ублюдком. Чего моя сестра, к несчастью, не замечала. А принять такое было невозможно. — Алфи, уж столько времени прошло… — Свой выбор она сделала, приятель, — я ответил довольно резко, пытаясь закончить этот разговор. — Не стоит сотрясать воздух почем зря. Что она забыла в Лондоне? Аарон быстро понял мой настрой и попытался увести разговор в другое русло, но настроение уже было бесповоротно испорчено. Натянутые семейные отношения всегда являлись моей больной темой. Сейчас же на это наложились и обострившиеся отношения с женой, которые и без того занимали слишком большую часть моих раздумий. К счастью, работа всегда была моим антидотом. И отлично помогала привести мысли к норме. А уж представление лица Сабини, когда тот потеряет большую часть своего бизнеса стараниями цыган, было воистину бесценно.***
Что люди вкладывают в понятие любви? Страсть? Влечение? На этот счет есть множество теорий: сентиментальных или наоборот — до боли циничных. По мне так вещи нужно называть своими именами, но найти слов для описания столь эфемерного понятия я не мог. Не потому ли, что правильного ответа попросту не существовало? А люди просто приписывали этому слову свои значения, которые отлично бы работали и в отрыве от сентиментальной мишуры. Но страдать от неразделенной любви намного поэтичнее, чем от недостатка секса, правда? Я же всегда считал, что залог крепкого брака — это взаимное уважение. Моя мать до безумия любила отца, а он отвечал ей взаимностью ровно до того момента, пока на горизонте не замаячила кандидатура получше. А затем вторая и третья. Оставалось лишь гадать, сколько моих братьев и сестёр ходили по этому свету. И какой тогда в этом был толк, если он убеждал мать в своих чувствах, а немногим позже вытирал об неё ноги? Нет, уважением здесь и не пахло. Я уже давно решил, что в моей жизни всё будет по-другому. И следовал этому плану с упрямством помешанного дурака. Я думал, что хорошего отношения и уважения достаточно, чтобы построить крепкий брак. Но я не учёл, что в этом процессе принимают участия два человека. И мои взгляды на отношения могут идти в разрез с представлениями моей жены на этот счёт. Я слишком сильно заблуждался, очарованный от обладания такой светлой и невинной девушкой, которая с каждым днём все больше раскрывалась как женщина. И всё разрушилось как карточный домик, стоило мне взглянуть на картину целиком. Наверное, наивно было полагать, что дело выгорит. Похоже, что марионетка априори не может полюбить своего кукловода, сколь умело не дергай за ниточки. Повяжи хоть вокруг шеи — задохнется. Я слишком боялся сломать её, но таки сломал. Сначала ощущалась лишь жгучая злость, которая буквально не давала мне взглянуть в сторону Аделаиды. Я знал, что стоит только отпустить контроль, как моя агрессия выльется наружу, что было для меня нехарактерно. Оказалось, что дела сердечные бьют подобно пуле. Возможно, не на поражение, но уж точно в цель. Но потом пришло осознание, что вся эта злость была направлена лишь внутрь себя. А нежелание смотреть в сторону жены было продиктовано тем, что в её глазах я видел свое собственное отражение. Ведь если вина и не лежала целиком и полностью на моих плечах, то доля ответственности всё же присутствовала. Я бы даже сказал, что она была достаточно велика. Нет, я не чувствовал укола совести, ведь никогда не был поборником морали. Да и история не терпит сослагательного наклонения. Просто любое действие влечет за собой последствия, как бы банально это не звучало. Остается лишь принять их. Однако одна мысль все же не давала мне покоя. Сколь не сотрясай воздух в поисках виновных, лишь я — как мужчина, как муж, как сильное плечо — несу ответственность за свою женщину и за всё, что с ней происходит. И перекладывать эту ношу на плечи восемнадцатилетней девчонки было не иначе, чем верхом инфантильности. Я понимал это умом, но эмоции впервые за многие годы не хотели поддаваться голосу рассудка. А вывод был один: не стоит ждать преданности от женщины, жизнь которой ты буквально купил. Это же не собака. И я почти успел разочароваться в этом браке, пока однажды Аделаида не решилась сделать отчаянный шаг к примирению. И, наверное, я бы мог простить ей многое, сделав скидку на возраст и прочие обстоятельства наших отношений, но только не уязвленную гордость. Я оттрахал её как шлюху в борделе. И стоило перевести дыхание после секса, я ощутил такое приторно-мерзкое послевкусие, которое напрочь заглушало всё полученное удовольствие. Ведь именно в этот момент я поступился одним из своих главных принципов, поставив еврейскую женщину — более того, собственную жену — вровень с продажными девками. Я чувствовал, что её тело сотрясается от беззвучного плача, когда она отвернулась и отползла на свою сторону кровати. Будто хотела оказаться так далеко от меня, как только возможно. Былой идиллией и не пахло, ведь наши отношения зашли в тупик во всех смыслах этого слова. Через какое-то время её дыхание успокоилось, и Аделаида заснула. Ко мне же, вопреки физиологическому желанию, сон не шёл. Зато лезли назойливые мысли в качестве непрошенных гостей. Хоть поганой метлой гони — не уйдут. Я не мог простить её. Я не мог простить себя. Этот брак должен был принести покой в мое сердце, а принес разлад в мои мысли. Судьба злая тетка, ведь платит нам именно той монетой, которую мы заслуживаем. Но и она не без сюрпризов, иначе всё в нашей жизни было бы до мерзости предсказуемым. Так и продолжалось, пока в один из дней Аделаида первой не затеяла разговор. Это было воскресное утро, которое в кой-то веки выдалось свободным от рабочих моментов. И хорошая книга за чашкой терпкого кофе представлялась мне лучшим началом дня, коль уж прочие радости семейной жизни оказались недоступными. Я был уверен, что моя жена еще спит. Так и было, когда я покидал спальню часом раньше, но её появление в дверях библиотеки стало неожиданностью. Стоит ли говорить, что после недавнего инцидента она всячески пыталась избегать моего общества? По правде, это было обоюдно. Я убрал пенсне в карман, ожидая её дальнейших шагов. — Мы можем поговорить? — она переминалась с ноги на ногу, заметно нервничая. — Говори-говори, милая, — я захлопнул книгу и выжидающе уставился на неё. — Если, конечно, есть что сказать. Она вымученно вздохнула прежде, чем ответить: — Я хочу извиниться перед вами. Я вела себя как полная дура, и мне правда жаль, что все случилось именно так. Вы с первого дня относились ко мне с пониманием, поэтому я надеюсь, что вы сможете сделать это и сейчас, — от волнения её голос дрожал, но она упрямо продолжала чеканить слова. — Я не буду искать себе оправданий, потому что это бессмысленно. Простите меня, Алфи. Я неторопливо разглаживал свою непослушную бороду, устремив взгляд в другой конец комнаты, пытаясь сосредоточиться на её голосе. Немногословно. Зато по делу. Я предполагал, что она явится ко мне с этим разговором. Думаю, ей было намного тяжелее проживать эту ситуацию, ведь она буквально оказалась в изоляции от человеческого общения. Да и выдержки у меня было больше. — Это всё? — Нет, — она набрала в легкие воздуха и продолжила. — Я думаю, что нам нужно научиться говорить о таких вещах. Как мужу и жене. Поэтому я начну с себя. Мне было очень тяжело первое время, это правда. И казалось, моя жизнь закончена, поэтому я не думала ни о каких последствиях. Просто хотелось на миг выпасть из реальности, и вы уже знаете, к чему это привело. — Да, эту историю я отлично знаю, — я бросил нетерпеливо, постукивая пальцами о подлокотник кресла. Ведешь себя как мудак, Алфи. Что-то никогда не изменится. Аделаида продолжила: — Но чем дальше это заходило, тем противоречивее были мои ощущения. Оказалось, что жизнь продолжается и… — она запнулась и на миг прикрыла глаза, пытаясь справиться с эмоциями. — Наверное, я просто запуталась. А кокаин делал всё таким простым и понятным, что я не смогла от него отказаться. — И что же поменялось теперь, а? — Я, можно сказать, взглянула на себя со стороны… Это не столь важно, но я поняла, что такой путь ведёт в никуда. Я откинулся в кресле, пытаясь переварить услышанное. С одной стороны, я был рад, что Аделаида смогла проявить взрослую позицию и вывела меня на этот разговор. Хотя скорее это стоило назвать монологом, ведь по большей части я представлялся здесь в роли слушателя. И судьи. В какой-то мере. Присутствовал и приятный момент, в отличие от Аарона, я не женился на набитой дуре. Хотя в этом у меня не было сомнений и ранее, до той ночи, когда я узнал о её кокаиновом пристрастии, моя жена всегда казалась человеком рассудительным и вдумчивым. С другой стороны, её слова были столь витиеваты, что я так и не смог понять, к чему был затеян этот диалог. Присутствовала тут какая-то недосказанность. Она будто прочитала мысли, прикоснулась к моему плечу, привлекая внимание, и сказала: — Алфи, я могу говорить начистоту? Я очень долго вглядывался в её лицо, пытаясь предугадать дальнейшие слова. Но все было тщетно, она ни коим образом не выдавала своих истинных эмоций. Поэтому я лишь кивнул в ответ. — Мне никогда не было мерзко с вами, — она сделала акцент на последнем слове, припоминая мои же слова, брошенные в ту ночь. — Но мне было страшно признаться в этом даже себе. Признаться, что вы… Я перебил Аделаиду, заканчивая фразу за неё: — Не такой уж злой и страшный, да? Она устало улыбнулась, подтверждая мои слова. Это был наш первый нормальный разговор за несколько месяцев, и я с удивлением обнаружил, что скучал по этому. Меня действительно тяготила атмосфера, воцарившаяся в доме, но я не видел смысла затевать подобный диалог первым. Мне казалось, что единственным верным решением было дать Аделаиде время осмыслить случившееся самой. А в том, что она сможет сделать правильные выводы, я не сомневался. Точнее перестал сомневаться после того, как она попыталась всё исправить, а я не дал этому случиться. Однако её мотивы стали понятны. Она достала что-то из кармана и вложила мне в ладонь. Это оказалось обручальное кольцо, которое я не видел на её пальце с той злополучной ночи. По правде признаться, этот факт неимоверно выводил меня из себя, так как в наше время именно обручальное кольцо указывало на принадлежность женщины мужчине. И такой жест можно было бы считать оскорбительным, но я был уверен, что это являлось чем-то вроде манипуляции, чтобы вывести меня на разговор. — Если вы готовы сделать шаг на встречу, то наденете мне кольцо на палец, — от её волнения не осталось и следа, она уверено смотрела мне прямо в глаза. — Но в таком случае мы перелистнём эту страницу и начнём новую главу. И больше никогда не вернемся к этой теме. Вы согласны? Я покрутил вещицу в руках, не спеша ответить жене. Наверное, мне даже импонировала её уверенность и прямолинейность. Это был диалог двух взрослых людей. Двух почти что равных. — Значит всё по-новой, так? — я вопросительно приподнял бровь. — А я всё гадал, не развода ли ты попросишь, да… Его бы я тебе не дал, к слову. Она смотрела выжидающе, даже не думая отвечать на мои колкости. Я поднялся из кресла и оказался буквально в паре сантиметров от её лица. В нос сразу бросился вкус терпкой ванили, которая теперь ассоциировалась исключительно с зелеными глазами и непослушными локонами моей жены. Кольцо село на палец как влитое, что неудивительно, ведь оно было изготовлено под заказ и по её меркам. Вот только ни этот факт, ни два карата чистейшего бриллианта не отменяли того, что это кольцо ей совсем не нравилось, хоть она и умело это скрывала. Я на миг задержал её руку в своей, большим пальцем поглаживая нежную кожу запястья. Она в нерешительности подняла на меня взгляд, словно только сейчас осознала, что этот странный разговор подошёл к концу. Можешь больше не быть сильной, милая. Она мягко перехватила мою руку и переплела наши пальцы, тем самым давая понять, что сделка состоялась. И теперь начиналась новая глава. А уж что она принесет — один чёрт знает. Вот только в одном она была не права. Нельзя просто перелистывать страницы жизни, словно в руки попалась газета не первой свежести. Ошибки нужно помнить. Но только для того, чтобы не повторять их вновь. Но это уже совсем другой разговор. И для него тоже придёт время.Конец первой части.
Продолжение следует…