Моё забвение

— Где мои носки? Я уже ничего не могу найти в этом доме. Зачем нам вообще нужно переезжать? — завыл Хосок, отчаянно откинувшись на кровать, заваленную всяким хламом. — Я не хочу, чтобы мы жили с этим чудовищем в одном доме — отныне нас больше ничего не будет связывать. — Женщина небольшого роста с короткими тёмными волосами поспешно запихивала по коробкам разного рода предметы. — Отец — не чудовище, это просто вы с ним слишком разные. — Чон повернул голову, по-видимому, последний раз заглядывая в окно с видом на пышный сад. — Я из-за тебя на собрание не успел. — Что ты, что он — чёртовы музыканты, любящие играть на моих нервах, — выругалась женщина, — поднимайся, пора погружать вещи в машину. Обстановка, царящая в доме Чона, не вызывала восхищения: семья терпела крах. Распад отношений отца и матери убивали спокойную и, казалось, состоявшуюся жизнь юноши. Отец Хосока был примером для подражания: популярный оперный исполнитель, дисциплинированный, живущий по своим принципам человек. Мать Хосока же — единственная, кто пытался разрушить эти принципы. Роковая женщина, ненавидящая принимать чужие интересы и желания, ждущая, что по её указаниям будет жить целый свет. Парень разрывался меж двух огней, но как бы он ни старался, голубое пламя было сильнее и сжигало его до тла. Изначально Миссис Чон собиралась забрать сына и переехать в другой город, подвергаясь импульсивным решениям, но, благо, Хосок настоял остаться в городе до конца учебного года. Парень правда любил музыку: вернее, он был одержим ею — пропустить весенний музыкальный конкурс было просто убийственной мыслью. В этом году он решил отправиться не в свою, а в соседнюю школу, чтобы поднатаскать какого-нибудь ученика и показать, какие плоды могут принести его чудотворные знания о гитаре. Принцип конкурса был таков: один человек подготавливает, наполняя своими идеями, второй исполняет — вместе вы балансируете, и в итоге получается идеальная (или просто хорошая) композиция. Хосоку на протяжении нескольких дней снился неуправляемый парень невысокого роста, не видящий ни к чему стремления, и, по правде говоря, его отталкивали подобные безынициативные люди, но почему-то сейчас его голова была забита тем, можно ли сподвигнуть такого человека поменять своё мировоззрение и начать мыслить шире. Чона забавляла мысль о встрече с Юнги на конкурсе, ведь, логичнее всего, ему приспичило заниматься гитарой не от музыкальной жилы, бурлящей внутри него, а от рвущихся от злости штанов, из-за перемены цвета его волос. — Ты что смеёшься? — послышался голос, а затем появилась картинка удивлённой девушки на экране телефона Хосока. — Я думала, ты там от горя помираешь. — Прости, нуна, вспомнил кое-что, не заметил, что ты уже подключилась. — Хосок приветливо помахал в экран, коронно улыбаясь. — Как дела в университете? — Хосок-а… Я же говорила, чтоб ты меня по имени называл! — девушка возмущённо надула губы. — Всё хорошо, ты мне лучше расскажи, как там мама. Я слышала, что вы переезжаете, это правда? — К сожалению. Она больше не хочет видеть отца и намеревается сжечь все его фотографии. — шёпотом произнёс парень, опираясь на капот. — Это ужасно. Ты где сейчас? — Давон с сочувствием взглянула на младшего. — Во дворе, оберегаю багаж. Скоро выдвигаемся. — Хосок заглянул в боковое стекло красной машины, отражающее солнце, отчего впоследствии зажмурился. — Мне кажется, я сейчас чихну. — Почему ты кажешься таким жизнерадостным? Хосок-а… Опять всё в себе держишь? — Девушка всегда растягивала имя парня, что казалось ему крайне милым. — Не волнуйся, нуна, все эмоции я посвящаю музыке. — Хосок вновь улыбчиво посмотрел на сестру. — Я буду стараться двигаться дальше. — Весь в отца, чтоб тебя. — Девушка протёрла рукой нарастающую слезу. — Нашёл себе напарника для конкурса? — Я думаю, он уже сам меня нашёл. — Хосок развернулся, услышав приближающиеся шаги. — Кажется, мама идёт. — Мы со всем справимся, мы же непробиваемое семейство Чон, — сестра подмигнула, отправляя в экран воздушный поцелуй. — Передавай привет маме. — Обязательно. Созвонимся, — помахав рукой, парень завершил звонок. *** Выгружая вещи, Хосок увидел одноэтажный дом пастельно-жёлтого цвета с аккуратно выстриженным газоном без признаков иной растительности на нём. — Здесь нет цветов, — сказал парень, выхватывая из рук матери очередную коробку. — Посадим, если нужно будет, — с агрессивным тоном ответила женщина. — Пронеси это в дом. С потрёпанным видом Хосок поплёлся в сторону входа: дорога была очень долгой и изматывающей, силы скоропостижно его покинули, и он заметил, что прибыли они уже к закату. Зайдя в дом, парень увидел просторный коридор, ведущий в две по метражу одинаковые комнаты и не менее просторную кухню в нежно-персиковых тонах. Большинство мебели уже было расставлено по комнатам (без учёта мнения Хосока, конечно же), оставалось разложить всякую мелочь: вазы, различные кухонные приборы и книги, а также одежду по полкам в шкафу. — Я могу лечь спать? — раскладывая последний сервиз, поинтересовался парень. — Делай, что хочешь, только не забудь, что завтра мы рано встаём. — Опять? — парень огорчённо выдохнул, направляясь в свою новую комнату. «Приснись мне, стань моим избавлением… — прокручивал в голове Хосок, желая оказаться во сне в том же месте, что напоминало ему родной бывший дом, — пусть даже с тем несносным парнем».