Моё забвение

Чонгук сидел целый час перед потрёпанным жизнью мольбертом, высунутым с гаража на днях, и старался выжать из себя всевозможные познания в анатомии. Он не посещал художку, как Сокджин, поэтому мало что мог сделать по правилам и достойно: он рисовал так, как видит. Но в то же время шатен боялся, что Паку может не понравиться, тогда он фыркнет и скажет, что это кринжово и вообще на него не похоже. В общем, Чонгук очень не хотел таких высказываний в свой адрес — напротив, он мечтал произвести фурор, чтобы его напарник аплодировал так громко, что и других слышать не нужно было. Сегодня ему надо было полностью отсроить портрет Чимина, так как хён наказал сделать это ещё на прошлой неделе: времени было в обрез. Бэкграунд ночи вообще лучше не вспоминать: ему до сих пор всё это казалось безумным помутнением. Не до карандаша и резака было, короче. Телефон, пару часов назад сдохший, валялся где-то на кухне, Чон его и на зарядку не стал ставить, чтоб никто не отвлекал, да и сам он тоже не отвлекался на всякую ерунду в интернете. Утро его конкретно загрузило: стало жуть как стыдно, что он уснул раньше положенного. Чимин вроде как эту «выходку» простил, но Гук в глаза ему смотреть боялся, да и корить себя начал ещё больше, вспомнив про домашку от Сокджина. Подготовка к конкурсу должна была состояться послезавтра, и юноше выть хотелось от того, что рисунок максимально отличается от его ожиданий: всё-таки портреты не были сильной стороной художника. Надавив указательным и средним пальцами на виски, к Чонгуку пришла ослепительная идея, которая могла пиздец как ему помочь, но в то же время и очень не понравиться его хёну. Шатен собирался позвонить ему по видеосвязи и попросить помощи. «А что? Он сам мне сказал голову отстраивать к положенному дню и даже не учит этому. Нашёлся умник… » — парень пытался оправдать свой звонок «не вовремя», пока телефон набирал первые проценты. — Привет, ты чего звонишь? Какие-то вопросы по подготовке? — Сокджин принял звонок спустя пару минут и нещадно потирал глаза, что могло значить его недавнее пробуждение или, наоборот, накопившуюся усталость. — Почему видео звонок? — Молю, помоги мне голову построить. — Чонгук переместился на заднюю камеру и навёл телефон на рисунок, прикреплённый бумажным скотчем к мольберту. — Почему нос выглядит таким большим? — Потому что пропорции неправильные. — Джин вглядывался в работу и обречённо выдохнул. — Ты отсчитывал, как нужно? — А как… нужно? — Гук вновь вернулся на фронталку и удивлённо подогнул бровь. — Чонгук, ты не знаешь, как пропорции измерять? — Усталости во взгляде Сокджина больше не наблюдалось, скорее теперь в нём была только ошарашенность происходящим. — Это азы любого рисунка, без них в работе будет полнейший беспредел, формы будут искажаться. Нет, мы конечно могли бы импровизировать и написать абстракцию, но ты выбрал портрет в реализме сам, забыл? Так ещё и сказал мне об этом в самый последний момент. — Я хотел составить акцент на деталях. Но да, в целом, я хочу, чтобы это было похоже на того человека, как есть он сам: показать всю его истинную красоту. — Парень задумался. — Для этого нужно изучать пропорции и перспективу, я думал, даже детсадовец это знает. — Джин цокнул и закатил глаза. — Ты можешь объяснить, Хён?.. Я всегда писал, как вижу, меня никто не учил, и в художку я тоже не ходил. — Глаза у младшего были на выкати, как у кота из «Шрека». Грех было такому отказать, но и наглости было в нём отнюдь не мало: просить обучать элементарному в свободный день Сокджина от «репетиторства». — Ты ведь не через задницу видишь. — Джин усмехнулся. — Тот же нос Чимина в реальности не соответствует твоему рисунку, поэтому то, что ты сказал — не оправдание. Лень — всему голова, ты должен учиться усерднее. — Да знаю я, знаю… — Уши Гука стыдливо покраснели: он прекрасно понимал, что долгое время делал в какой-то мере неправильно, хоть ему это и нравилось и проблем никаких не доставляло. Но не сейчас: сейчас всё «официально». Конкурс на носу, и работы будут оценивать не только жюри, но и зрители. Перед друзьями тем более опозориться не хотелось, он с горем пополам у Юнги эту фотку злосчастную выпросил. — Что делать-то нужно? — Ты по фото рисуешь? — Чонгук утвердительно кивнул. — А зря, портреты бы лучше вживую рисовать, с натуры. Человек перед тобой здесь и сейчас, и тона глазу приятнее, и взор свежее. Правда, если двигаются, когда не просишь, хлопнуть хочется. — Когда появилась задумка, было неловко просить о таком, да и сейчас тоже как-то… — Чон снова покраснел. — Скинь мне фотку, я скажу, что нужно делать, хоть и не спал всю ночь. — Сокджину ничего не оставалось, как согласиться с беспечностью младшего: конкурс касался и его тоже, ему было жизненно необходимо пополнить портфолио ещё одной наградой. — Супер! Спасибо, уже кидаю. — Колкость и игривость Чонгука рядом с хёном укатывались куда-то в мир иной. Он как ребёнок, увидевший новую игрушку на площадке, готов был пятки целовать, лишь бы дали хоть разочек взглянуть поближе. Ранее такого энтузиазма не наблюдалось, но ныне цель у шатена приобретала новые обороты: хотелось сделать свою работу вкусной. Упорный труд Чонгука и Сокджина дал определенные плоды: голова Чимина сокращалась в правильном направлении, а нос и глаза были наконец приближены к реальному размеру и выглядели вполне сносно. Чон, как послушный ученик, следовал всем указаниям и по повелению также записывал на диктофон их разговор, чтобы выписать в блокнот весь изученный материал и сказать потом всем, какой Джин-хён умный и крутой художник. Время, проведённое за рисованием, пролетело незаметно, но стоило взглянуть на кухонные часы, как кисти рук неприятно стало поламывать, а кишки скручивать от долгого сиденья сгорбившись за мольбертом и от не поступающей вовремя пищи. Парень скипнул пару уведомлений с пролайканных фото в Инстаграмме и быстро проморгался, вспоминая о том, что ни разу не зашёл за этот день в мессенджер, полностью посвящённый в работу для конкурса. Ему стало не по себе, когда от Пака он, к большому удивлению, не увидел ни одного сообщения. «Не уж-то обиделся или занят?» — Шатен взъерошил волосы: не нравится ему всё это. Чимин поди решил, что Чонгук болт положил на него и вообще весь из себя гордый и при параде, в то время как второй напротив из реальности выпал, рисуя и думая о рыжем мальчугане бесперерывно. Он знал, что если начнёт чатиться с ним после ухода, то это точно до добра не доведёт и хрен ему, а не законченный портрет. Сейчас же писать что-либо было страшно, но бездействие являлось главным врагом, а значит, выбор был только один — нужно было объясниться. «Привет… Я занят был рисованием, ты меня простишь? <3» — Слишком сопливо и отчаянно, а ещё не факт, что рыжий вообще обиделся, чтобы извиняться: может он тоже был занят. Точно, ещё и про рисование говорить лучше не стоит, а то ещё, не дай бог, показать попросит. «Привет. Я отрубился, телефон тоже…» — Что за хуйня? Он ведь всю ночь и так проспал, в отличие от остальных. Чимин в этот бред не поверит, либо посчитает его дебилом. Думай. Думай. «Хей, я был занят: прибирался дома после всего, что мы тут наоставляли. Что делаешь?» — Чонгук огляделся и понял, что весь срач, что покоился на полу после их внезапной ночёвки никуда по факту не исчез и от вранья на душе стало как-то дерьмово, хотя врать и приходилось ради блага: сюрприз, как никак. Решил отправить этот вариант. «Ужинаю». — Ответ последовал только через пять минут и заставил Чона непроизвольно сжаться: от сообщения морило каким-то холодом. Всё-таки обиделся. Или нет? «Долго же ты убирался, мы вроде не вписку устроили», — точно, обиделся. Что делают в таких ситуациях люди в отношениях? Чонгук никогда в них не был. «Может, встретимся? Обсудим произошедшее… Мне тебя не хватает», — юноша, немного поразмыслив, решил стереть последнее предложение: он всё же не хотел давать слабину, как и раньше. Пак и так узнал о нём слишком много, соответственно, в курсе теперь обо всех его скелетах в шкафу. Нужно было прощупать почву: любовь даёт море приятного, но если под ногами песок, а не галька, можно и провалиться. Хотелось смотреть без затуманенного рассудка и верить в цели и желания друг друга без плохого умысла, а значит, нужно познакомиться и исследовать его поближе. Чимин привык всем интересоваться и подключаться к интересам общества, но чтобы прознать, откуда ноги растут, Гуку пришлось попыхтеть. Его догадки были правдивы, но всю вечность догадываться, из чего состоит его партнёр, — привилегия не из лучших. «Не смогу. Родители меня наказали из-за ключей и за то, что о ночёвке не рассказал». — Чонгук ударил по барной стойке: ему было обидно не за отмену встречи, а за то, что Паку, скорее всего, досталось. Грудь тут же внезапно сжал страх от мысли, что ему могли и оплеуху дать, или ещё чего похуже. «Всё хорошо?» — Чонгук крайне надеялся на правдивый ответ: ему нужно было убедиться, что с Паком в действительности всё нормально и наказание проходит без тумаков. «Переживу. Сам виноват», — ответ неоднозначный. Не били, или всё-таки?.. А, может, запугали? Морально уничтожили? Страшно. «Точно?» — Нервы натягивались струной: никогда б Чон не подумал, что печься о ком-то так будет, что аж поджилки трястись начали. А ведь и не проверишь: Чимин имел полное право также полностью не доверять и чего-то недоговаривать Гуку: ещё не на том этапе. Да и не увидеть его теперь — дома заперли. А вдруг это хрупкое тело всё синяками усыпано, или сам себе вред нанёс от горя?.. Ком в горле заставил Чонгука раскашляться, он готов был сорваться в эту же секунду и бить камнями в стёкла, лишь бы убедиться, что всё хорошо было. «Гук, мои родители строгие, но не изверги. Пару дней — и они успокоятся, а я в свою очередь больше не буду ключи забирать, чтоб не доставлять хлопот. Мы всё ещё можем переписываться: интернет не запретили. Ты, главное, пиши тоже, а то я думал, что не дождусь», — как грузом с плеч. «Прости, я сам не свой сегодня, видимо, мне до сих пор стыдно за то, что я уснул. Я буду посвящать тебе всё своё свободное время». — Юноша не стал менять содержимое сообщения: после того, что он только что пережил, ему захотелось проявить заботу и внимание, чтобы дать ясно Паку понять: Чонгуку не всё равно на него, и сейчас он это понял особенно отчётливо. «Прямо всё? :)» — Чон улыбнулся. «В дискорде, через час», — отправил напоследок шатен и скоропостижно потопал всё же мыть гору посуды, чувствуя прилив энергии и хоть какое-то облегчение. *** Юнги подошёл вовремя, а вот девушка, к большому удивлению, опаздывала. Мин боялся, что она вообще встречу решила проигнорировать или забыла о ней, хотя такой вариант мог его тоже устроить: сомнения до сих пор приходились где-то на краешке языка. Он подпёрся ногой о стенку, доставая из поясной сумки новую чёрную зажигалку с матовой поверхностью — в магазине он просил самую дешёвую, по итогу же созерцал приятный минималистический дизайн столь нужного ему сейчас предмета. Поджигая сигарету, парень поднял голову на переливающуюся вывеску перед ним: комикс-кафе действительно переехало и поменяло свой внешний и, скорее всего, внутренний вид, оставляя за собой лишь название, которое Юнги каждый раз не мог выговорить правильно, но это его толком и не заботило. На улице было достаточно тепло, несмотря на собирающееся уходить в закат солнце и ужасно холодное утро: Мин наконец-то стоял без верха, держа кожанку в свободной руке, и даже пальцы, можно было заметить, практически перестали быть сухими и потрескавшимися, как было это всю зиму и осень — курение на морозной погоде тогда вызывало только бешенство. Сейчас же табачный аромат, что не всем был по нраву, казался самым одурманивающим на свете, а солнце было ванной растопленного масла, что растекалось по стенкам. Впервые за всё время к Мину пришло реальное осознание того, что через пару месяцев он закончит школу, и конкурс также останется за спиной. По правде, это чувство немного тяготило, так как, благодаря всей это заварухе, Юнги потихоньку начал «обновляться» и наконец-то заниматься любимым делом по-взрослому, хотя до сих пор жмурился, когда представлял, что ему снова нужно будет изучать и показывать какую-либо композицию, а в дальнейшем так вообще выступать перед кучей людей. Ему внезапно пришла мысль, что он хотел бы поблагодарить человека, что наставил его на путь праведный, но он всё ещё был не уверен: волосы не вернулись в прежнее состояние, а загадка была не разгадана до конца. Он собирался разгадать её сегодня, поставить точку, финал, и дать уже себе успокоиться. Жаль, он не догадывался, что до успокоения ещё далеко, а основную работу выполнил он сам, не собираясь этого признавать: мысль о том, что о нём кто-то позаботился и начал разгребать его психологические проблемы, сильно лелеяла душу. — Голосок не пропадёт, музыкант? — Наён приветливо помахала, огибая остановку и замечая Юнги, погрязшего в раздумьях и тушащего подошвой бычок. — Жарко, — оправдался Мин. — Да я про сигареты. Хотя и то, что куртку скинул, не очень хорошо. Ты должен беречь себя перед выступлением. — Девушка уже достаточно близко подошла к Юнги — в нос снова забился знакомый вишнёвый парфюм, и ему захотелось моментально скукожиться: напомнило запах его нового геля для душа, который он хотел выкинуть после произошедшего пару часов назад. — Выступление — единственное, что тебя волнует… — Пробубнил себе под нос Юнги, отмечая признак фейковой заботы. — Что ты сказал? — Юнь заправила волосы за ухо, хихикая с какого-то уведомления на телефоне, следом его тут же заблокировав. — Где здесь вход? — Ничего. Напротив. — Мин оттолкнулся от полюбившейся стенки и побрёл к указанному месту, собираясь скорее завалиться в какое-нибудь мягкое велюровое кресло и отпить чего-нибудь горячего. Заходя в помещение, взор тут же упал на огромный стеллаж с комиксами в центре. Этот стеллаж, как оказалось, изгибался и формировал квадрат с пустым пространством внутри, но с цельным наполнением снаружи. Стеллаж также украшали искусственные растения в виде лиан и жёлтые светодиодки по верхним его краям. От этого композиционного центра по бокам были расставлены круглые столики, окрашенные в красный, и рядом с ними стояли белые, самые обычные икеевские стулья с деревянными ножками. Эти столы находились под навесом узкого второго этажа, на который можно было подняться по небольшой скрученной лестнице и точно также там посидеть. Барная стойка, где варили кофе и продавали различного рода десерты, располагалась у самого входа; бариста, сидевшая там, презрительно поздоровалась и громко цокала, жуя, по всей видимости, жвачку, что выглядело крайне неэтично. Новое место — новые и сотрудники, позволяющие себе слишком многого. Велюрового кресла или старинного дивана, «на котором сидел сам Пол Маккартни», Юнги, к сожалению, не обнаружил, но со второй мысли усмехнулся. Наён вопросительно на него посмотрела. — Ты уже здесь был? Не думала, что ты увлекаешься комиксами. — Девушка также оглядывала новое для себя место и восхищённо охала. — Конкретно здесь — нет, сам оцениваю обстановку и могу сказать, что всё, что я вижу — слишком по новомодному. — Отрицательно покачал головой Юнги. — Весь вайб этого места умер вместе с его переездом. — Мне жаль. — Юнь указала пальцем на один из столиков на втором этаже и поднялась на одну ступеньку. — По-моему, здесь достаточно симпатично. Пока что, конечно, не особо уютно, но со временем это место сто процентов полюбится гостям и модернизируется. Так это и бывает, когда видишь что-то новое: сначала отрицаешь, а потом жить без этого не можешь, как наши родители без телефонов, к примеру. — Девушка улыбнулась. Юнги, как прилежный человек, который пригласил девушку на свидание, выдвинул ей стул. Только сама Наён, видимо, не знала о том, что Юнги считает это вовсе не обычной встречей. Ему хотелось думать иначе: позвать кого-то лично, особенно девушку, было дня него огромным шагом. — Ты заметил прозрачный потолок? — Наён держала голову поднятой и её глаза засияли, увидев проплывающие нежно-розовые облака. — Офигенно, я давно уже подобного не видела. Всё-таки изюм здесь действительно есть. Мин тоже поднял голову и начал рассматривать фигурный потолок, который действительно был прозрачным. Он сначала удивился, но был слишком ужаленным, нежели огорчённым, чтобы не высказать пришедшую с увиденной картины мысль: — А если туда голуби насрут, они это отмывать будут хотя бы? Или жвачку будут раздувать за прилавком? — Юнь издала смешок в кулак, совершенно не ожидая от Юнги подобной теории. Мину в свою очередь смешно не было: он хотел плюнуть в баристу прямо на входе. — Почему ты такой? — Мин вопросительно нахмурился и отвёл голову, не подразумевая, к чему был задан этот вопрос. — Какой? — Недовольный, — сделала вывод девушка, замечая подходящего официанта. — Ты ещё не привыкла? — Цокнул Юнги, рассматривая свою отполированную обувь, держа одну ногу на другой. — Ты что-то спрашивал? — Девушка вновь отвлеклась, детально обсуждая с официантом, какой кофе ей приготовить, и чётко два раза озвучила, чтоб сделали на альтернативном молоке: лактозу не переносит. «Под дурочку косит или что? Может, я ей действительно уже не интересен и нахер послан с того момента, когда она меня к другому перенаправила? — пронеслось в голове парня. — Тогда к чему всё это было?» — Мне раф с кокосом, пожалуйста, сахар не добавляйте. — Юнги тоже определился с выбором, и официант скоропостижно их покинул. На самом деле, кофе пить после увиденного не было никакого желания, но было бы максимально неловко одному сидеть без напитка. — Почему без сахара? — Поинтересовалась девушка. «Почему без молока?» — хотелось ответить Юнги, но он сдержался, понимая, насколько это грубо и что Наён не спросила ничего криминального. Более того, она ведь сказала что-то про непереносимость, а о вкусах Мина не знала и подавно. — Я не очень люблю сладкое: иногда мне кажется всё настолько приторным, что хочется выблевать. Люди, готовящие разнообразные десерты или напитки, видимо, диабетики с несбывшейся мечтой, которые на глаз сахар кладут и не пробуют, отпуская в продажу. — Юноша плескался ядом — Наён подметила это и накрыла своей ладонью чужую, что опиралась об стол и нервно постукивала пальцами. Парня внутри передернуло: прикосновение, только что произошедшее, показалось ему чужеродным, но видом своим это он показывать, конечно, не стал — подумает ещё, что он совсем чокнутый. — Зачем ты позвал меня сюда? Я вижу, что тебе некомфортно. — Наён отчаянно улыбнулась и пыталась привлечь взгляд Мина в свою сторону, что весь сидел как на иголках. «Чёрт. Что говорить? Чимин сказал не давить на неё, но с чего начать?» — Юнги аккуратно убрал руку и, сжимаясь от страха, всё же поднял глаза, собираясь начать столь отложенный на долгое время разговор. — Почему ты не стала со мной заниматься, а отправила меня к Хосоку? — Мин начал с обычного вопроса, стараясь понять намерения девушки касательно конкурса и всего того, что она «заварила». «Что за игры ты ведёшь?» — хотелось ему добавить, но он сдержался. — Я же тебе уже объясняла: Хосок не только отличный музыкант, но и достаточно мудрый человек. Я чувствую тебя насквозь, Юнги, и мне неприятно, что ты такой колючий в данный момент, хотя ранее, я уверенна, ты был ещё более холодным и отчуждённым. Тебе же нравится с ним заниматься, почему спрашиваешь об этом только сейчас? — Официант вернулся и поставил перед знакомыми пару стаканов ароматного напитка, желая приятного времяпрепровождения и вновь отдаляясь к другим столикам. — Ты не дала мне права выбора: я не успел ничего сказать. — Юнги сделал первый глоток, и кофе на удивление оказался достаточно приятным, тепло растекаясь по пищеводу. — Выбор есть всегда, и не говорить ты выбрал сам. Ты не хочешь принимать ту правду, о которой я тебе сказала ещё тогда: о любви к себе. Ты принял решение заниматься с Хосоком и написал о том, что это тебя устраивает. Твой путь никто не в праве тебе перекрыть: ты сам строитель своей судьбы, а люди, окружающие тебя, могут только слегка повлиять на это, но не выбрать за тебя, ни в коем случае. Понимаешь? — Наён тоже отпила свой «альтернативный» латте и после небольшой паузы решила продолжить разговор. — Ты также выбираешь сейчас дуться на баристу и на место, в котором ты находишься, вместо того чтобы принять то, что изменения происходят, и не всегда в худшую сторону. Да принимает он изменения. Медленными шажками, но принимает. Его жизнь сильно поменялась с момента первого осознанного сновидения, что он увидел. Просто всё это странно до жути и до коликов, и ему хочется объяснений — хоть каких-то, и чтоб лапшу ему на уши больше никто не вешал и на волосы, тоже. А если и продолжат, то, будьте добры, расскажите, почему это, мать вашу, происходит и с какой целью. — Кофе, который мы сейчас пьём — вкусный, а потолок, как ты сказал, — не засранный. Обрати внимание на это, и жизнь станет проще. — Наён в дружеском жесте легонько толкнула пальцами Юнги в плечо. — Почему мы больше не видимся? — Мин сглотнул. — Там. — Голосом он акцентировал внимание на этом слове, чтоб Юнь моментально поняла, о чём идёт речь. — В репетиционной? — Уточнила Наён, хлопая удивлённо глазами. — Я иногда навещаю Тэхёна, если он торчит в студии, но обучаю теперь одну девчонку на дому: она так решила, говорит, ей легче дома настроиться. Я приняла её условия. Какая-то несуразица. — Нет же, ты понимаешь, о чём я говорю. Сад? Эм… Пруд? — Юнги начал почёсывать за ухом. Уверенность, что пришла к нему утром в автобусе с Чимином, куда-то испарилась: он резко вспомнил про то, когда Пак говорил ему о мизерных процентах не состыковки его суждений. Почему-то, сейчас ему начало казаться, что он либо всё это выдумал и ему пора отправляться в психбольницу, либо что Наён очень похожа на Образ, но вовсе не является им. Ему стало дурно. Он достал телефон, открывая фронталку для того, чтобы взглянуть на его волосы — и, какое облегчение, всё было на месте и о помутнении рассудка можно было уже не думать. — Ты о чём? — Наён оттопырила мизинец, допивая последний глоток кофе, в то время как стакан Юнги не опустел даже наполовину. Или думать?.. — Наён, ты хорошо спишь? Тебя не мучают кошмары или сны, в которых кто-то или что-то тебя преследует, как в реальности? — Юнги пытался выпытать нужный ответ, чтоб убедиться наверняка. — Ты меня пугаешь, — усмехнулась девушка. — А, кажется, я поняла, почему ты дёрганный такой сегодня… Проблемы со сном, да? У меня тоже такое было в детстве, бессонница мучила дикая. Мама говорит, что я пугливая слишком была. Сейчас же сплю как убитая: не то что кошмаров не вижу, но и обычных снов не наблюдаю. Видимо, я познала дзен. — Не… Снится? — растерялся Юнги. — Ни капельки, — кивнула Наён. Не она. Не она. Не она. А кто?