Элемент крови

Cut it up, cut it up, yeah! Everybody's on something here. My God send chemical best friend, Skeleton whispering in my ear: Walk with me to the end, Stare with me into the abyss. Do you feel like letting go? I wonder how far down it is. Phantogram «You Don't Get Me High Anymore»

      Вель не думал об этом весь остаток дня. С головой погрузился в работу и запретил себе вспоминать, потому что не хотел растрачивать это на дневную суету, на паузы в разговорах с коллегами, на короткие перекуры и дорогу до отеля.       Он хотел сберечь это воспоминание, все оттенки и привкусы, все запахи, каждый взмах ее ресниц, каждое прикосновение, каждую складку на одежде, оставленную ее пальцами. Хотел унести это во тьму сознания, спрятать от посторонних глаз и уже ночью, в номере отеля, трепетно извлечь наружу, рассмотреть со всех сторон и погрузиться с головой.       Падать в этот момент, медленно плыть в нем, крестом лежа на постели, воспроизводить в мельчайших подробностях снова и снова: шелк кожи, биение сердца, шум крови в ушах, горький запах полыни и холодящий ментол на языке.       И всякий раз проглатывать правильные, но дурацкие вопросы.       Что дальше?       Можно ли позволить себе толику надежды на то, что это повторится?       Стоит ли это повторять, потакая своим желаниям, которые плавно перерастают в зависимость, или пресечь их на корню? Уйти в завязку?       Вель никогда не умел отказывать себе в чем бы то ни было. И часто плевал на последствия. Но не в этот раз.       Теперь все иначе, и ему не все равно. Поразительно. Вот она — иррациональность во всей своей красе.       Он не знал, сколько пролежал так, перекручивая все это в голове, рассматривая под разными углами, пытаясь сделать выбор, не удобный, а правильный. И в конце концов решил оставить все это ей.       Вспоминая последние дни, проведенные с Селин рядом, Вельхеор вдруг ясно осознал, чего хочет. Осталось выяснить, чего хочет она, и если их желания не совпадут…       Нет, он не будет давить, требовать, навязываться. Не станет торопить ее с ответом, хотя грудную клетку просто распирает от необходимости поговорить. Так и тянет рвануть к ней, несмотря на ночь, нагрянуть нежданно-негаданно. Хотя бы просто для того, чтобы увидеть ее, услышать, кожей ощутить ее смех, до упоения напиться воздуха возле ее волос.       Утром. Он увидит ее утром, в офисе. Строгую, сосредоточенную, в какой-нибудь очередной блузке. Ни тебе мокрых футболок, ни острых коленок, ни пения в душе по утрам.       К черту!       Вель поднялся с кровати, влез в джинсы, наспех накинул рубашку, решив, что застегнуть ее можно будет позже, в лифте. Схватил телефон, схватил кошелек, рывком распахнул дверь номера…       Селин стояла там, в полутемном коридоре. Уже заносила руку, чтобы постучать.       — Привет, — растерянно сказала она и вместо стука заправила за ухо прядь волос.       — Привет, — Вель, конечно, всегда подозревал, что мироздание к нему неравнодушно, но чтоб настолько?       — Ты… куда-то уходишь? — спросила она.       — Что? Ах, это, — он не глядя швырнул кошелек на тумбочку у двери. — Просто внезапно захотелось… И я решил спуститься… А, неважно.       Все, чего я хотел, теперь здесь.       Она кинула красноречивый взгляд на его распахнутую рубашку, но ничего не сказала. Смущенно переступила с ноги на ногу.       — Я боялась, что ты спишь уже.       А я боялся, что мне придется ждать утра, чтобы тебя увидеть.       — Что-то случилось? — Вель все еще был ошарашен ее появлением, и до него только сейчас дошел очевидный факт номер «раз»: она не явилась бы сюда посреди ночи, будь у нее все в порядке.       — У меня увели перчатки. И я полюбила другого, — Сэл как-то нервно усмехнулась. — Шучу. Просто я сломала ключ от машины. И еще кое-что сломала тоже.       Щелк! Очевидный факт номер «два» подъехал к первому, как шарик в лото.       — Черт! — Вель ухватил ее за руку, втянул в комнату и захлопнул дверь. — Прости, я совершенно не ожидал тебя здесь увидеть…       Безумно хотел, но не ожидал.       — Это ты извини, что я так вломилась. Я сейчас вызову такси.       — Нет, — Вель покачал головой. — Не стоит. Пожалуйста, останься. Уже поздно. Я лягу на диване. Хочешь принять душ? Ванная за той дверью.       Он принялся бестолково суетиться, засновал туда-сюда по номеру. А она просто стояла, все такая же растерянная, теребила в руках ремешок своей сумки.       — Сейчас найду, во что тебе переодеться, — Вель лихорадочно перекапывал содержимое своего шкафа.       — Может, не стоит? Наверное, мне лучше поехать домой.       — Глупости, — он протянул ей свою футболку. — Я же однажды вломился в твой дом. Теперь ты имеешь полное право вламываться в мой номер.       Когда угодно, в любое время суток. Чем чаще, тем лучше.       — Если ты настаиваешь…       — Я настаиваю.       Еще бы, отпустить ее теперь, когда сам пять минут назад был готов лететь к ней сломя голову, — это верх идиотизма. А быть идиотом Вель редко себе позволял.       — Хорошо.       Она протянула руку за футболкой, и Вельхеор увидел небольшой мазок черного на ее указательном пальце. Едва заметный штришок, и очевидный факт номер «три» гонгом разнесся в черепной коробке.       Селин плакала. Нет, на лице никаких следов, он бы сразу заметил. Она никогда не злоупотребляла косметикой, лишь слегка подкрашивала и без того длинные ресницы черной тушью. И теперь остатки этой туши были на ее руке, потому что она терла глаза. Или просто аккуратно убирала с них соленые капли, чтобы никто, ни одна живая душа не знала, что она позволила себе такую слабость.       Вель не стал спрашивать, что случилось. Он перешел сразу к главному:       — Кто?       Выпалил, почти не подумав, почти как требование, хотя ведь зарекался.       Она тоже заметила этот предательский черный след. Досадливо поморщилась, забирая у Веля футболку.       Сейчас скажет, что все хорошо. Что ничего не произошло и никто не виноват. Некому откусывать голову.       Но она сказала иное:       — Я пришла сюда не за тем, чтобы ты меня утешал.       — Точно, — кивнул Вель. — Утешение — не моя стезя. Я предпочитаю разбираться с обидчиками.       — А что, если я и есть обидчик? — хмыкнула Селин. — Разберешься со мной? Тогда давай чуть позже, я бы и вправду приняла душ.       Дверь в ванную тихо затворилась, раздался шум воды, а Вельхеор все стоял посреди комнаты, сжимал и разжимал кулаки, обдумывал ее слова.       Что могло произойти за несколько часов? Она ведь осталась в офисе одна, все остальные разъехались, даже Фишер. И вообще сложно себе представить, чтобы она плакала из-за Фишера. Лично у него этот клоун вызывал только смех, иногда пополам с раздражением.       От всего этого голова начинала плавно закипать. Лучше не терзать свой мозг домыслами, а просто дождаться Селин. И попытаться нормально поговорить. Может, она захочет ему рассказать, а, может, и нет, в любом случае это ее право.       Вель устало потер виски. Сменил джинсы и рубашку на пижамные штаны и майку, а затем пластом упал на кровать. Попытался отвлечься на что-то и даже стал задремывать…       Бах!       Дверь ванной просто впечаталась в стену, распахнувшись. Странно, что не разлетелась при этом в щепки. Вельхеор вздрогнул, просыпаясь, и медленно принял сидячее положение, вопросительно уставившись на Селин, замершую в дверном проеме.       — Ты совсем охренел? — тихо, почти ласково спросила она.       — Странно, что ты только сейчас это заметила, — начал он, но тут же осекся.       Кажется, случилось что-то серьезное, — снова — раз она выскочила из ванной, даже не потрудившись одеться: с мокрых черных волос тонкими струйками стекала вода, заливая ковролин, а правая рука Селин комкала на груди большое махровое полотенце.       Раз есть полотенце, значит, все не так плохо.       Или нет?       — Какого черта ты решил, что можешь делать все, что тебе вздумается?! И какого черта тебе вздумалось сотворить такое?! — Сэл ярилась, как никогда прежде. Ее голос срывался на ту самую хрипотцу, с какой она пела во время водных процедур, а глаза странным образом из зеленого выцветали в снежную мяту. — Ты охренел!       — Да, охренел, — спокойно согласился Вельхеор, медленно поднимаясь с кровати. — Давно и прочно. Так что конкретизируй, будь добра.       — Мне пришло одно любопытное сообщение, — она швырнула в него свой телефон, который до этого сжимала в левой руке.       — Сообщение? — Вельхеор машинально увернулся, и телефон исчез с глаз где-то в складках одеяла. — Извини, но понятнее пока не стало.       — Сообщение от Олега. Ты что, пытался влезть ему в голову?       — Было дело. Он совершенно не горел желанием рассказывать, почему бросил тебя одну в тот вечер…       — И ты пошел напролом, да? — Селин прикрыла глаза ладонью и тяжело вздохнула. — Ты хоть подумал о том, что он один из ценнейших специалистов ковена? Ты представляешь, что может храниться в его голове?       — Я думал, он побежит жаловаться быстрее, — усмехнулся Вель. — Столько дней прошло. Что же сподвигло его вспомнить об этом сейчас?       — Мы поссорились. И теперь он прислал на тебя официальное обвинение.       Они поссорились. Что ж, теперь ясно, что Сэл делает посреди ночи у Веля в номере. Пришла отвлечься. Нашла себе игрушку-антистресс.       Пусть так.       — Тебя что-то не устраивает в моем поступке? — прищурился он, тоже начиная злиться.       — Все! Все не устраивает! Начиная с того, что ты суешь свой гребаный нос в мои дела и заканчивая твоими варварскими методами!       — То есть, ты не отрицаешь, что следовало вытрясти информацию из твоего дружка? Тебя просто методы мои не устраивают?       — Не перевирай мои слова, будь добр! — Селин снова повысила голос, делая шаг к нему. — И начни уже думать о гребаных последствиях! Ты сотрудник чертовой СБ, и теперь мне предстоит провести внутреннее расследование и как минимум уволить тебя! Скажи, оно того стоило?!       — Да, стоило! — теперь и Вельхеор кричал тоже. — Твой Олег повел себя, как кусок дерьма!       — И этим заслужил ментальную атаку?!       — Кто-то же должен показать тебе, с каким куском дерьма ты имеешь дело!       — Не припоминаю, чтобы я возлагала на тебя такую задачу! — Сэл подошла еще ближе и пихнула его в плечо, заставляя отшатнуться. — Я тебя не просила, ясно?! Я сама способна разобраться с этим!       — Ничего не будет, — Вель попытался взять себя в руки и заодно успокоить Селин. — Я не твой сотрудник, я внештатный консультант. И я не собираюсь отрицать свою вину, никакого расследования не понадобится.       Кажется, эти слова на нее не подействовали. Она все так же буравила его взглядом, преисполненным ярости, и от этого сердце ломилось в ребра. Велю казалось, что влага с ее кожи вот-вот взметнется паром под потолок, и это было так…       Так.       Это было так притягательно, что хотелось сгрести ее в охапку и уткнуться носом в бьющуюся на шее жилку, чтобы вдохнуть эту ярость, впитать без остатка, ощущая, как она жгучим перцем ложится на язык, проникает в легкие, затапливает мозг, заставляя упиваться этой яростью, как в наркоманском бреду, и ловить приходы, которые все, как один, будут содержать лицо Сэл, ее дрожащий от гнева голос и яркую зелень глаз.       — Отлично, — она вновь устало прикрыла глаза, и Вельхеору сразу стало легче дышать. — Отлично, теперь это станет достоянием общественности. Представляю себе ликование Фишера. Ты просто псих.       Легче дышать? Нет-нет, верните все, как было! Это как ядерный взрыв. Он ослепит тебя, сотрет с лица земли, развеет пеплом, но господи-боже-мой, стоит умереть тысячу раз, чтобы увидеть его красоту.       — Это я псих, правда? — Вель сказал это таким голосом, что она невольно отступила подальше. Сдала позицию, с таким блеском завоеванную в начале разговора. — Я псих, потому что попытался выяснить, что на самом деле с тобой случилось, вместо того, чтобы потреблять ложь, которую этот упырь радостно вешает тебе на уши? Псих, потому что пытаюсь открыть тебе глаза на этого урода, который не стоит и твоего ногтя, вместо того, чтобы терпеть его потреблядское отношение, как ты? — он сам сделал шаг к ней, испытывая жгучее желание сжать ее красивые плечи и хорошенько встряхнуть. — Ты вообще слишком много терпишь, тебе не кажется? Терпишь придурков на работе. Капризы твоего отца. Терпишь меня. Как далеко я должен зайти, чтобы ты наконец очнулась?       Хлоп!       Голова Веля мотнулась в сторону от удара, а из глаз наверняка полетели искры, как в дурацких мультиках про глупого койота. На щеке вспыхнуло пламя, сползло по шее, залило грудь. Охватило все тело. Он готов был поклясться, что прямо сейчас занимается огнем жарко и стремительно, как соломенное чучело Гая Фокса.       Вельхеор медленно вернул голову в исходное положение и посмотрел на Сэл, ожидая вновь увидеть желанную ярость в ее глазах. Разве теперь она не должна быть куда более… концентрированной? Густой, как лава, и слепящей, как протуберанец, вырвавшийся с поверхности солнца и сжигающий все на своем пути.       Селин не смотрела на него. Вместо этого она пораженно изучала свою ладонь, будто не верила, что сделала это. Не верила, что он ей позволил ударить себя.       Позволил ли? Это слабо сказано. Он спровоцировал ее самым наглым образом. Намеренно чиркнул спичкой у разлитого бензина, чтобы потом прикурить от взрыва. Чего она ожидала? Что он остановит ее? Перехватит тонкое запястье еще на подлете или просто увернется?       Зачем мне это?       — Я… — Селин, наконец, подняла на него глаза, темные, как омут, с тягучей поволокой. — Я тебя ударила.       Слова повисли в воздухе, как бетонная взвесь после рванувшей осколочной. Вельхеор смотрел в ее глаза и видел там… Дьявол, она будто понимала, что произойдет дальше. Будто впервые сама прочитала его мысли и они…       Понравились ей.       В следующее мгновение он смел ее, сгреб в охапку, лишая последних путей к отступлению. Она резко выдохнула, когда ее лопатки впечатались в стену, оставляя на обоях мокрые следы рядом с его ладонями. И замерла между этими ладонями, как птица в клетке.       — Хочешь извиниться? — губы Веля замерли в сантиметре от ее губ, а их взгляды слились воедино, как два потока, которые устали от вечного противостояния и, наконец, выбрали единое направление для бега.       — Нет.       Полотенце мокрым комом упало к ногам Селин, когда она взметнула руки, чтобы зарыться в волосы Вельхеора, притягивая его к себе. Нещадно убивая тот последний, ненужный сантиметр.       Вель мог бы сравнить ее поцелуй с глотком прохладной воды в жаркую погоду, и это прозвучало бы как несусветный бред из растиражированных любовных романов с разными обложками и одинаковым содержимым.       Ее поцелуй был спасительной пулей в лоб изнывающему от агонии. Мгновенная боль от вспоротой острыми клыками губы, а после пустота, обволакивающая и теплая. Ни мыслей, ни чувств. Только ощущение.       Ощущение, что ты долго стоял на краю пропасти, а теперь прыгнул и летишь на дно, чтобы разбиться в кровавую кашу и умереть счастливым.       Ощущение, что тебя утянуло под лед, а ты делаешь вдох, и нестерпимое жжение в легких, вызванное нехваткой кислорода, сменяется смертельной прохладой темных вод. Такой недолгой, но такой блаженной.       Насколько же сильно ему хотелось все это время поцеловать ее снова. Смять эти нежные, податливые губы, провести языком по маленьким, острым клыкам, как по кромке зазубренного ножа, почти не вдыхая, экономя кислород, которого вдруг осталось так мало вокруг, а они должны были делить его на двоих.       А она целовала его так яростно, будто хотела убить этим поцелуем. Зарывалась руками в волосы на его затылке и льнула всем телом, льнула своей обнаженной, охуенной кожей, и он почти ненавидел свою одежду в этот момент.       Его ладони все еще упирались в стену позади Селин. Последняя точка опоры. Последняя известная координата в этом пространстве: отпусти — улетишь в небытие, чтобы дрейфовать там остаток вечности. И Вель держался из последних сил, продавливая стену. Держался, пока Сэл одним движением не отправила его в этот полет.       Ее руки опустились вниз, и в какой-то миг он был свободен отступить, разорвать их поцелуй… Черт, какая же это херня! Он не в силах был отказаться от дозы такого кайфа, даже зная, что последующая ломка его убьет, расплющит прессом, перекрутит в кровавый фарш и зажарит заживо.       А потом, когда ее пальцы подцепили и потянули вверх край его майки, последние глупые мысли начисто вымело из головы. Ткань ползла по коже наждаком, лишая его последней защиты, последней надежды выбраться из этого живым.       Разумным.       Прежним.       Сэл сама прервала их поцелуй, чтобы окончательно стащить с него майку, а Вель машинально поднял руки, помогая ей, и…       Полная потеря в пространстве.       На какую-то секунду одежда закрыла ему обзор, заставляя зажмуриться в ожидании падения, а потом…       Белая ткань упала на пол. Где-то рядом упал, разбиваясь вдребезги, его самоконтроль. Опоры больше не было. Спасения больше не было. Его руки безвольно парили над головой, как у самоубийцы, которого неожиданно подтолкнули в спину, помогая упасть, и теперь он висел в космическом вакууме, ощущая, как тело покалывают мириады звездных пик. Или тысячи влажных медицинских игл, истекающих штаммом чистого счастья.       И все…       Тонкие руки обхватили его, позволяя вновь обрести ориентир, прижали к горячей груди, а губы Сэл вкуса его собственной крови вновь раскрылись навстречу.       И он окончательно ебнулся.       Слетел с катушек.       Попрощался с крышей.       Сэл была обнажена, как нерв, такая горячая и податливая, как воск, отвечающая на каждое движение Веля еще до того, как он его совершит. Выгибалась навстречу его губам, подставляя кожу для поцелуев, таяла, когда он сжимал ее в объятьях, текла сквозь пальцы, обволакивая своим теплом и запахом.       Наверное, Вель оставил секундные синяки на ее точеных бедрах, когда сжал их, разводя в стороны и вновь вдавливая ее в стену. Она послушно обвила ногами его талию, когда он поднял ее, и хрипло застонала, ощутив промежностью напряжение в его паху.       Она была такая легкая, почти невесомая в его руках, что Велю отчаянно не хватало ее, и он прижался к ней теснее, со злостью вспомнив, что штаны все еще на нем, а Сэл в очередной раз выгнулась ему навстречу, ногтями вспарывая кожу на его плечах до кровавых борозд.       Вель осыпал поцелуями ее лицо, вылизывал тонкую шею с дрожащей в бешеном ритме артерией, а она сжимала его бедрами и двигалась, заставляя его ощущать — блядь — влагу сквозь ткань и вновь и вновь сходить с ума от этого.       В какой-то момент он осознал, что долго не выдержит. Это было так охуенно, так остро. Как у острого на острие. Можно было спустить себе в штаны от одного только взгляда на ее вздымающуюся грудь, на ее влажные, истерзанные губы. Кажется, где-то в этой комнате была кровать…       Вель оттолкнулся одной рукой от стены, другой продолжая удерживать Селин, хотя не смог бы ее отпустить, даже если бы захотел, ведь она уже, казалось бы, вросла в него в своем желании трахнуть прямо здесь. Вельхеора еще никто и никогда так отчаянно не желал трахнуть.       В попытках найти кровать он со всей дури врубился плечом в шкаф, но даже не ощутил боли, только рассерженно рыкнул куда-то в шею Сэл.       — Правее, — выдохнула она, и вот уже матрас мягко спружинил под его коленями.       Он отпустил ее на мгновение, и она тут же ускользнула из его рук, выгнулась на светлой простыне, отползая к изголовью, и упала там на спину, приглашающе разводя острые коленки, как прожженная шлюшка. И Вель рванул к ней в нетерпении, попутно сдергивая дурацкие штаны.       Голая плоть к голой плоти.       Касание.       Он вошел в нее так резко, что почти свело позвоночник, и замер, растягивая это чувство. Ощущение. Тепло и тесно. И влажно.       — Блядь… — хрипло простонал он, нависая над ней, удерживая себя из последних сил и яростно комкая простынь.       Мысль о том, что Сэл так возбудилась за двухминутный спор, ударила в голову, взрывая остатки мозга. А она нетерпеливо подалась бедрами навстречу, сжимая его до слепящих искр под веками.       Господи-боже-блядь!       Он толкнулся, вырывая новый стон у нее из груди, ощущая податливое сопротивление ее плоти. Ощущая, как она вонзает ногти ему в поясницу, потому что ей хочется еще.       Еще глубже.       Еще ближе.       Еще сильнее.       Ты балансируешь на острие только с одной целью — сорваться. Упасть. Пасть на дно, в глубину, в самый омут.       Или взлететь под облака и выше, в стратосферу, где уже почти нет кислорода, зато есть она: охуенно красивая, обжигающе горячая, задыхающаяся и мокрая. Совершенная. Безупречная, как музыкальный инструмент, созданный гением, из которого только гений и способен извлечь истинную музыку, звучащую ее сиплыми стонами над ухом, рвущейся тканью постельного белья и влажными ударами тел.       И разрывающее крещендо, вершина, апофеоз, когда она напрягается натянутой струной, всхлипывает и открывает глаза.       Вель никогда не видел, чтобы кончали так. С распахнутыми в него глазами, в которых можно разглядеть каждое волокно, как под микроскопом, даря ему этот оргазм, показывая каждый его импульс в разбившемся на всю радужку зрачке, говоря «Смотри, это делаешь со мной ты, только ты, и никто больше».       Это было счастье в чистом виде. Дикое, первобытное, вулканическое. Лучше всего, что он пробовал до этого момента.       Лучше, чем горячий шоколад на языке и первая затяжка натощак.       Лучше свободного полета вниз головой.       Лучше, чем алкогольный рейв и групповой секс.       Лучше мескалина, смешанного с первой положительной.       Лучше, чем вся ярость мира, собранная в одну пробирку.       Лучше, чем жизнь.       Вель замедлился, чувствуя, как она сокращается вокруг него. Сцепил зубы, чтобы продержаться еще немного.       Продлить момент.       Насладиться.       Нырнуть в эти глаза с головой и счастливо захлебнуться в них.       А потом кончил сам, толкнувшись последний раз, ощущая, как горячая смола разливается под кожей, как дрожат мышцы и вскипает пот. Как мир взрывается ярким фейерверком, и место соединения их тел служит этому взрыву эпицентром.       Локти предательски подкосились, и Вель рухнул рядом с Селин. Тело сотрясали последние вспышки экстаза, будто оно пылало в лихорадке. Он сгреб ее в охапку, прижал к себе.       Продлить момент.       Еще немного.       Прохладная ладонь легла на его лицо, и он тут же накрыл ее своей ладонью, блаженно опуская веки. Они соприкоснулись лбами и оба замерли в некоем замешательстве, пытаясь осознать, что только что случилось.       Мир неотвратимо возвращался на круги своя.       Еще немного.       Пожалуйста.       Куда-то под лопатку сверлом вонзилась вибрация, и Вельхеор невольно дернулся.       — Это мой, — шепнула Сэл, и он вспомнил, как она швырнула телефон куда-то на кровать. Полчаса назад.       В прошлой жизни.       — Не отвечай, — Вель прижал ее ближе. — Хотя бы раз.       Она не стала.       И мир отступил обратно в тень, так и не нарушив невидимые границы их уединения. Покорно ушел на ночные улицы, оставляя их вдвоем.       Хотя бы до утра.