I don’t know who you think you are, I wanna do bad things with you. Black Rebel Motorcycle Club «Bad Things»
— Тук-тук? — Вельхеор заглянул в кабинет Сэл. — Можно? Она сидела в своем кресле, по-босяцки зажав сигарету в зубах, и подписывала какие-то документы. Даже взгляда не подняла, только насмешливо фыркнула: — С каких пор тебе требуется разрешение? — Я встаю на путь исправления, и вот так ты меня поощряешь? — Вель прикрыл за собой дверь и подошел к ней. Стянул с ее плеч свой свитер. — Вот черт, — встрепенулась Селин. — Я и забыла про него. — Могу вернуть обратно. Хотя он не очень вписывается в твой внешний вид. Вранье. Вельхеору безумно нравилось видеть ее в своей одежде, как семнадцатилетнему сопляку, у которого еще гормоны не отыграли. — Мой внешний вид сегодня и так оставляет желать лучшего. Зря я не приперлась на работу в домашних тапках, — вздохнула Селин, отодвигая документы и зарываясь в недра своей сумки. — Вот было бы разговоров. — Хм, пожалуй, заведу у себя в номере домашние тапки специально для таких случаев, — Вельхеор перехватил у нее заколку, которую она достала из сумки. — Если ты говоришь о случаях, когда я вламываюсь к тебе без приглашения, то не утруждайся. Это больше не повторится. Вель только улыбнулся в ответ, зашел ей за спину и запустил пальцы в еще влажные после дождя волосы, зарылся в них. Сэл напряглась лишь на секунду, а затем расслабила плечи, слегка откинула голову, подаваясь к этому прикосновению. Прильнула затылком к его ладони. — Я бы повторял это каждый день, — шепнул Вельхеор, пропуская пряди сквозь пальцы. — А я ненавижу гостиничные номера и не ношу обувь в доме. О, об этом он прекрасно помнил. Ее маленькие привычки, каждая из которых удостоилась пристального внимания и детального изучения, включая то, как она ходит. Босиком, шлепая ступнями по кухонной плитке или поджимая пальцы ног в пушистом ворсе ковра. — Но у меня есть решение этой проблемы, — продолжила Селин, даже не подозревая о его мыслях. — И какое же? — Вель собрал ее волосы в аккуратный узел на затылке и закрепил его заколкой. — Возвращайся, — просто сказала она, а затем, как ни в чем не бывало, снова взялась за документы. Вельхеор так и остался стоять за ее спиной, не на жизнь а на смерть сражаясь с искушением переспросить, уточнить, выклянчить повторение этого простого слова. Но ведь должен быть подвох. Обязательно, всенепременно. По закону жанра. — Если тебе нужно подумать, я пойму, — добавила Селин, по-своему истолковав его молчание. — Можем заодно обсудить условия совместного проживания. Мы оба курим, это плюс: не будет скандалов по поводу запаха табака. Ты не оставляешь грязную посуду в раковине и не смытую щетину в ванной, это тоже плюс… — Давай сразу перейдем к причине, — Вельхеор перебил ее рассуждения. На этот раз Сэл взяла паузу. Продолжила водить ручкой по бумаге, оставляя в нижнем углу каждой страницы свою витиеватую подпись и откладывая подписанные листы в сторону, будто ведя беззвучный отсчет. — Знаешь, я могу заявить, что хочу вернуть тебя из-за Олега. Чтобы он не смел думать, будто лучше всех знает, чего я хочу. И это будет правдой. Учитывая твое к нему отношение, это, вполне вероятно, станет для тебя достаточной причиной, чтобы принять мое приглашение. Но мы оба знаем, что ты ушел не из-за него. — А из-за чего? — И вот мы ступаем на зыбкую почву моих предположений, — Сэл отложила ручку и развернулась в кресле. Одарила его скажи-что-я-не-права взглядом. — Буквально на второй день нашего знакомства мне показалось… — она поводила рукой в воздухе, призывая Веля продолжить фразу. — Тебе показалось, то ты знаешь меня всю жизнь. — А ты ответил, что это не так. — Совсем не так, — кивком подтвердил Вельхеор. — Но теперь я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы судить о причинах твоего ухода, — Селин заявила это настолько смело, что прозвучало, как вызов. — Удиви же меня, — подначил ее Вель. — Срази наповал. — Ты ушел, чтобы я сама попросила тебя вернуться. Чтобы это был мой выбор. Вельхеор прижал ладонь к груди и закатил глаза, изображая ранение в самое сердце. Подумал даже, не упасть ли к ее ногам, истекая воображаемой кровью. Заманчиво. Но тогда он бы упустил эту короткую, но исполненную торжества улыбку, что тронула ее губы. Сэл явно не планировала давать волю эмоциям и быстро стерла ее, возвращая лицу беспристрастное выражение. — Что ж, — вздохнул Вель, закончив разыгрывать свое представление. — С причиной моего ухода мы разобрались. А что на счет причины твоего выбора? Селин смутилась. Отвела взгляд, заинтересовавшись вдруг подлокотником своего кресла. Тихо проговорила: — Она прозаична и прекрасно тебе известна. — Я так не играю, — не купился Вель. — Если хочешь играть, то предложи мне еще один выбор. — Правда или действие? — послушно спросил он. — Правда. Так хочешь, чтобы я произнесла это вслух? — Разумеется. Я бы хотел, чтобы не существовало вообще ничего, что ты не могла бы рассказать мне. Но давай начнем хотя бы с этого. — Причина заключается в том, что ты выполнил свое обещание, данное мне при первой встрече, — щеки Сэл залились румянцем, голос сорвался на робкий шепот. Она замолчала и тут же закусила губу, будто боясь сболтнуть еще что-то очень личное, но все-таки продолжила: — Там, на крыше, ты пообещал мне стать тем, с кем я не захочу расставаться. Такой ответ тебя устроит? И взглянула на него из-под ресниц так доверчиво и пронзительно. Насквозь. Повторно изображать сердечную рану Вельхеор не стал. Просто согласно прикрыл веки, заодно ловя под них этот взгляд, запечатлевая его на сетчатке. — Чудно, — сказала Селин, и он даже вздрогнул от того, насколько четким и уверенным сделался ее голос. — Твоя очередь. Правда или действие? Все таки купился. Вельхеор даже рассмеялся. Над самим собой. Наградил Сэл этим смехом за то, что она развела его, как ребенка. Точно так же, как он сам накануне развел Алукарда. Кинула ему кость и дала пару секунд, чтобы он упился своим торжеством. А теперь брала тепленьким и безоружным. — Действие, — выдохнул Вельхеор. Селин, конечно, это предвидела. Ради этого все и затеяла, а он теперь просто отдавал должное ее изобретательности и актерской игре. — Отлично, — она довольно потерла ладони, без доли стеснения подтверждая все его догадки. — Тогда сегодня у нас дружеский ужин. Втроем. — Зачем втроем? — включил дурака Вель. — Потому что моя загребущая душонка этого хочет, — фыркнула она. — Ты выбрал действие, так что не задавай лишних вопросов. — Олег звонил, чтобы изъявить желание мириться? — бесстрастно осведомился Вельхеор. И Селин кивнула. Так радостно и искренне. А затем поднялась на ноги, подскочила к нему вприпрыжку. Вель немного рассеянно поймал ее в объятья, медленно осознавая причину такого ликования, а она даже подсказала ему: — Олег хочет все обсудить и извиниться, в том числе и перед тобой, представляешь? Я вовсе не рассчитываю, что вы станете лучшими друзьями, но попытаться стоит, ведь так? Главное, что он сделал шаг навстречу, обвинение будет отозвано! Теперь все наладится. — Да, — Вельхеор торопливо кивнул, прижимая Сэл к себе. — Конечно, все наладится. — Обещаешь вести себя хорошо? — она чуть отстранилась, одаривая его взглядом, лучащимся, ярким, как молодая зелень. Практически распяла его своей радостью, вынуждая ощущать радость в ответ, только странную, приправленную легкой горечью досады. Он сам себе не мог объяснить, откуда взялась эта горечь, так что просто обнял Селин чуть крепче. И пообещал.***
Сэл смеется, и вибрации от этого смеха плывут по вечернему воздуху далеко вокруг, несмотря на окружающий шум. Ощущаются кожей даже на расстоянии, щекочут нервы, напряженные в пустом предвкушении: еще слишком рано. Пока можно только наблюдать. Смотреть, как она шагает по тротуару легкой, пружинящей походкой. Под руку с ним. И хохочет в голос над очередной шуткой. В этом Вельхеор всегда был и остается мастером, если умение выставлять себя паяцем и остряком можно счесть мастерством. Но все это обманчивое, наносное, как клоунский грим, под которым скрывается нечто. И если грим смоется, тогда держись. И Морт держится. На изрядном расстоянии. Пока. Ведь зверь всегда чует зверя издалека. Чудо, что до сих пор не учуял. Видимо, размяк за те долгие годы, что они не встречались. О, дивный новый мир, безопасный, как камера без углов, обитая войлоком. Мир, превращающий старых врагов в беззубых слепцов. Впрочем, Морт ясно осознает, что уповать на это не стоит. Он вообще привык рассчитывать только на себя, а потому сейчас крайне осторожен. Особенно с Вельхеором, которому можно смотреть в спину, а через мгновение уже обнаружить блеск его клыков в непосредственной близости от собственного лица. Для многих это становилось последним, что они видели. Так что теперь Морт идет поодаль, засунув руки в карманы легкого пальто, переступая через лужи, изредка косясь на неон рекламных вывесок. С виду обычный офисный клерк, каких миллионы. Спешащий домой после серого трудового дня, уставший, задолбанный начальством и мечтающий, чтобы вечерние пробки рассосались, как по мановению волшебства. Такой же, как все. Он всегда хорошо умел мимикрировать, приспосабливаться, сливаться с массой. Селин и Вельхеор шагают впереди, весело, легко, беззаботно. Тоже часть толпы. Молодая, красивая пара, которую, очевидно, ждет интересный вечер. В одной руке Вельхеор несет пакет с торчащим из него горлышком бутылки, а другой сжимает ладонь Сэл. И это переплетенье пальцев сообщает всем и каждому: мы с ней вместе, она моя. Наслаждайся, старина. Пока можешь. Води ее по городским улицам, покупай ей вино, придерживай двери, шути и рисуйся для нее. Я дам тебе еще немного времени, ведь в сравнении с тем, что мы прожили, это просто мгновения. Просто точки на луче, убегающем в геометрическую бесконечность. Даже не подозревая о слежке, они сворачивают с улицы перед мостом и двигаются дальше по тротуару вдоль реки, растворяющей в себе огни фонарей. Здесь народу не меньше, а потому Морт еще может следовать за ними, не привлекая внимания. Напротив здания СБ Вельхеор тянет свою подругу к каменному парапету. Они вдвоем нависают над рекой бок о бок, вглядываясь в темноту бегущей воды. Тогда Морт позволяет себе подойти ближе. Достает из кармана телефон, принимается что-то набирать на экране, делая занятой и недовольный вид. А сам обращается в слух. И среди гомона толпы, шороха сотен подошв и стука сотен каблуков, среди автомобильных гудков и сигналов поездов, прибывающих на близлежащий вокзал, он различает их разговор. — Такси? — предлагает Вельхеор. — Не хочу, — Селин морщит нос. — Я уже написала Майку. Сейчас он спустится и быстренько разблокирует мою машину. А дома есть запасной ключ. — Мы успеем? — Вельхеор пристраивает пакет с вином на носок своего ботинка и достает пачку сигарет. — Успеем. Поверь, он дольше будет идти на парковку, чем ломать электронные мозги моего авто. А уж с твоим талантом к экстремальному вождению… — она не заканчивает фразу и передергивает плечами, явно вспоминая какой-то не слишком приятный эпизод. — Какой же это талант? — Вельхеор сильнее свешивается вниз, роняя с высоты яркие искры. — Хочешь, я и тебя так научу? — Я думала, — Селин разворачивается, опирается на парапет поясницей, выгибаясь на холодном камне, чтобы заглянуть ему в лицо, — ты научишь меня чему-нибудь поинтереснее. Поинтереснее? О чем это она? Неужели старина Вель не чурается демонстрировать ей свои особые способности? Хотя чему тут удивляться, он наверняка просто не смог упустить очередной шанс покрасоваться. Ведет себя, как жутчайшая дешевка. А самое главное ты ей показал, позер? Едва ли. Иначе она не стояла бы рядом с таким безмятежным видом, откинув голову, подставляя хрупкую шею весеннему ветру. — Чему, например? — уточняет Вельхеор. — Становиться невидимкой, — Селин устремляет мечтательный взгляд в небо. — Знаешь, иногда так хочется исчезнуть с чужих глаз. Со всех радаров. А мы живем на поводке прогресса. Телефоны, камеры, навигаторы… — Прогресс оказался весьма кстати, когда ты угодила в передрягу на той вечеринке, — напоминает он ей. — Зато в поимке нашего маньяка он оказался бессилен, — она вновь морщится, как от секундной боли. — Как думаешь, этот упырь тоже умеет что-то такое? — Если ты про отвод глаз, то на камерах это не работает, — качает головой Вельхеор. — У камеры ведь нет мозгов, которые можно заморочить. — Но он ни разу не попался! — кажется, Селин до глубины души возмущает такое коварство. Морт усмехается себе под нос, будучи почти польщенным. — Не попался, — вынужденно признает Вельхеор. — Он далеко не идиот. Скорее всего, заранее изучает, где они расположены. Вычисляет слепые зоны. — Чтобы найти столько слепых зон в Москве, надо быть чертовым ассасином. Есть только один город, где камер больше. Знаешь, где? — Где? — В Лондоне. Только там. — Не знал, — усмехается Вельхеор. — Но мог бы догадаться, Лугаль всегда тщательно печется о своей драгоценной заднице. — Ты знаком с Лугалем?! — Селин быстро выпрямляется, оттолкнувшись от парапета, и делает большие глаза. — К сожалению, — он поджимает губы. — Издержки долгой жизни. — Лугаль стар, как мир, — недоверчиво тянет Сэл. — Сомневаюсь, что есть вообще хоть что-то, чего он боится. — Ошибаешься, — Вельхеор тоже выпрямляется и делает очередную глубокую затяжку. — Чем старше вампир, тем он трусливее. Это почти закономерность. Морт мысленно с ним соглашается, а вот Селин вновь выражает сомнения, пожав плечами. — Когда люди меньше всего боятся смерти? — спрашивает тогда Вельхеор. Ох, старый бродяга решил удариться в философию. Морт мысленно зевает, но продолжает слушать. Это может быть забавно. — Не знаю, — вновь пожимает плечами Селин. — Я, как ты мог заметить, не человек. — В детстве, — Вельхеор сам принимается отвечать на свой вопрос. — В детстве они просто не верят в нее, даже если сталкиваются. Им кажется, что уж с ними этого никогда не случится. Потом они взрослеют, заводят семьи, теряют родных и близких, незримым скарбом копят воспоминания. И вот тогда им становится страшно. Впервые грядущее небытие и осознание неизбежности накрывает их с головой. Однако годы идут, человеческое тело стареет, дряхлеет, становится тесной клетью, служит постоянным напоминанием о тяжести бытия. И в конечном итоге смерть является как избавление. — Вау, — присвистывает Селин. — Ты на кафедре философии, часом, не подрабатывал? И почему все так любят порассуждать о людях, когда речь идет о нас? — О, с вампирами все иначе, — охотно переключается Вель. — Фатализм, как таковой, отсутствует в нашем сознании. Мы проживаем детство, взрослеем, но старость так и не приходит. Представь, что ты живешь столько же, сколько Лугаль. Века подряд наблюдаешь, как империи зарождаются, горят, вновь восстают из пепла. Ты сменила тысячу лиц, встретила сотни войн. Наблюдала эволюцию своими глазами. Что бы ты чувствовала? — Откуда же мне знать? Наверное, гребаную усталость от мира. — У людей нет привилегии вечной жизни. А у нас есть. Оттого и страшно ее потерять. Поймешь это, когда первая тысяча свечей не уместится на торте. Морт мысленно аплодирует. Жжешь, старина! Ей-богу, я не сказал бы лучше. — Это будет еще очень нескоро, — хихикает Селин. — Значит вы, господин Вельхеор, смеете обвинять Лугаля, старейшего из ныне живущих, главу Ассамблеи, в трусости? — И не раз говорил ему это лично, но кто ж меня слушает? — разводит руками Вельхеор. — Странно, — Селин вновь делает большие глаза, — что он не прибил тебя на месте. Я слышала, у него крутой нрав. — Прибивалка не выросла, — фыркает Вельхеор. Морт фыркает тоже, только мысленно. Тут ты лукавишь, старина. Это ты отрастил себе излишне большое самомнение. — А ты, как я погляжу, смерти не боишься, — саркастично тянет Селин. — Во-первых, — Вельхеор принимается загибать пальцы для наглядности. — Я не настолько стар. Во-вторых, в отличие от нашего глубокоуважаемого Лугаля, никогда не играл в высшее существо. И в-третьих, всегда хорошо умел выживать. Но ты, пожалуй, права. Смерть меня не пугает. — Почему? — с искренним любопытством спрашивает Сэл. Вель откидывает голову, задумавшись. Водит в воздухе тлеющей сигаретой, подбирая нужное слово, и наконец отвечает: — Любопытство. Знаешь, иногда мне становится очень интересно, что там, за чертой. Морт борется с желанием рассмеяться в голос. Нет, вы слышали? Интересно ему. Что ж, когда-нибудь, дружище, ты это узнаешь, ибо та еще заноза. Возможно, именно я организую тебе билет в первый ряд. Во всяком случае, мне бы очень этого хотелось. — Майк закончил, — тем временем заявляет Селин, мельком взглянув на экран своего телефона. — Идем? — Конечно, — Вельхеор делает последнюю затяжку и озирается по сторонам, видимо, решив убедиться, что на него никто не смотрит в данный момент. Морт смотрит. Взгляды их встречаются. Сталкиваются внезапно, как два автомобиля на нерегулируемом перекрестке. Морт почти уверен, что сейчас узрит в глазах Веля тень узнавания, даже несмотря на чужое лицо. Даже несмотря на незамысловатую маскировку в виде фетровой шляпы и очков-хамелеонов. Но Вельхеор его не узнает. Только вопросительно поднимает брови, мол, какие-то проблемы? Морт коротко улыбается, кивает на Селин, которая уже перешла дорогу в направлении к зданию СБ, и демонстрирует большой палец. Вельхеор улыбается в ответ, шутливо грозит указательным, а затем, решив, видимо, что собрата-вампира можно не стесняться, щелчком пальцев палит окурок. Подхватывает пакет с вином. И идет вслед за своей подругой. Морт презрительно усмехается ему в спину. Совсем перестал ловить мышей, приятель. Тебе же хуже. Следовать за этой парочкой дальше нельзя, ведь на парковке СБ нет спасительной толпы. Морт как-то поддался искушению, но Селин почти его заметила. А уж при Вельхеоре и пробовать не стоит: дважды он не поверит в случайный взгляд случайного вампира. Так что Морт собирается уходить. В конце концов, у него тоже есть дела. Много маленьких дел, гуляющих по городу тут и там. Разбредшееся стадо кротких овечек. Их надо разыскать. Науськать. Показать им их же волчью суть. Телефон отправляется в карман пальто, а река удостаивается последнего короткого взгляда. Остается сделать шаг в текущую по тротуару толпу, в очередной раз слиться с ней, нацепив овечью шкуру. Но кое-что отвлекает Морта от этого намерения. В дверях центрального входа СБ показывается невысокий, рыжий очкарик. Брезгливо морщится в сторону ближайшей лужи и, перехватив поудобнее кожаный портфель, шагает к перекрестку. Морт не знаком с ним лично, но знает, что это Ганс Фишер, персона номер «два» в службе безопасности московского ковена. Знает также, что он живет неподалеку, а потому предпочитает ходить пешком. Знает, что он едва терпит свою начальницу. Кто владеет информацией, тот правит миром. Если умеет верно ей распоряжаться, разумеется. Что ж, это ли не подарок судьбы? Первая овечка сама идет в руки. Достаточно важная овечка, чтобы стать хорошей провокацией. Упускать такую возможность просто преступно. Несколько секунд спустя Морт стоит на перекрестке вместе с другими, ожидающими пешеходного зеленого. Повыше поднимает воротник пальто и смотрит сверху вниз в рыжий затылок. Фишер строит планы на завтра: скорректировать очередной протокол; провести плановое совещание; разобраться с одним молодым и наглым упырем, который намедни вышел на охоту и слегка переусердствовал с жертвой; собственно, расспросить специалистов, направленных к этой жертве, все ли они сделали качественно и чисто; рассмотреть несколько заявок о вступлении в московский ковен… Рутина, серая, как его костюм. О, не спеши, Ганс. Я раскрашу твой завтрашний день в самый яркий цвет. Скучно тебе не будет, уж поверь. Загорается зеленый. Фишер ступает на проезжую часть в числе прочих пешеходов, продолжая перекручивать в голове рабочие моменты. Морт спокойно идет следом, чуть поодаль. На другой стороне дороги они расходятся в разные стороны, ведь Селин была права: в Москве куча камер, особенно здесь, в центре. А Вельхеор после игры в гляделки непременно узнает его на видеозаписи. Да и нет никакой нужды преследовать жертву, когда прекрасно знаешь, куда она направляется.