* * *
Когда-то отец Чичеро был обычным крестьянином. Его родители приехали с Чедиана в нынешнюю Великую Арканию в поисках богатой и сытой жизни, а нашли всё то же самое: нищету, необходимость выживать от урожая до урожая и жестокость власть имущих. И только прибывшие из другого мира монахи, пусть сами жившие небогато и несыто, хоть немного облегчали их участь: кормили тех, кто голоден, лечили тех, кто болел, утешали тех, кто скорбел. Лица их сияли нездешним светом; и тем же светом, как показалось отцу Чичеро, сияло лицо молодой королевы Эмилии, когда она подъехала к воротам их монастыря. Этот свет — невозможно, до боли в глазах, яркий — вырвал его из холодного забытья, заставил снова себя осознать. Заставил, когда всё его существо требовало не думать и идти в бой, решительно произнести: — Моя королева, я на вашей стороне! Сам он верил: этот свет был земным отражением того небесного, о котором учили иномирные монахи. Света, перед которым равны ангелы из металла, люди из плоти и крови — даже орки, подобные святому рыцарю Максимусу. И как подобает чему-то высшему и небесному, этот свет разорвал нить, привязавшую его душу к Хрустальному Маятнику, уничтожил оковы его разума, подарил ему свободу — и бросил в бой со злом. . Когда отец Чичеро открыл глаза после своей недолгой смерти, рядом стоял молодой темнокожий рыцарь. По его исчерченному шрамами лицу тёк пот, щёки посерели от усталости. — Простите, моя госпожа, это последний, кого я в силах вернуть к жизни, — сказал рыцарь, и в ответ ему серебром прозвенел голос королевы: — Тебе не за что просить прощенья, сэр Кодж. Ты и так сделал больше, чем мы могли ожидать. Королева Эмилия стояла, положив руку на одну из голов гигантской гидры, покорно лежавшей у её ног. Рядом с ней завис над землёй синекожий джинн, за спиной которого чистила перья гром-птица и переругивались, шипя волосами, две медузы. — Но мне жаль этого храброго человека. Он первый смог сбросить оковы заклятья, и вот теперь остался единственным из своей братии... бросить его снова в бой было бы жестоко, но и отпустить просто так — не менее жестоко. Одинокий монах станет лёгкой добычей для разбойников и людей Бессмертного Короля. Стоявшие вокруг почтительно её слушали. Затем джинн задумчиво сказал: — Госпожа знает, что я ещё не научился управлять недавно обретённым даром поднимать мертвецов, и после каждой битвы невольно заставляю часть павших следовать за нами в образе зомби... Королева кивнула. — И госпожа знает, что эти зомби медлительны, а нам во что бы то ни стало надо спешить на встречу с врагом... Королева снова кивнула. — Но терять подобное войско было бы не очень разумно, так как этих безмысленных созданий весьма много и они могут быть хорошими воинами. Так пусть же этот храбрый монах возьмёт на себя заботу о мертвецах и ведёт их за нами вслед. В случае нужды мы сможем добавить зомби к своему войску, но не будем стеснены их присутствием в обычном путешествии. Чуть зардевшись — видимо, от неловкости, что столь очевидное решение не пришло к ней самой — королева воскликнула: — Я знала, что твоя мудрость поможет мне и здесь, Сольмир!* * *
— А теперь выстройтесь в ряды и приготовьтесь совершить молитву на выход в путь, — завершил проповедь отец Чичеро, и дружный хор ответил ему: — Да хранит всемогущий Свет прекрасную королеву Эмилию и её друзей, и да пошлёт Он ей победу над врагами, её советникам — мудрость, её рыцарям — острые мечи и крепкие щиты...