Through and through - does not mean to death

— Ты в порядке? — не подумав ляпнул Сэм, но переформулировывать вопрос было уже поздно. Дин медленно перевёл на брата пустой взгляд, от которого Сэму стало не по себе: так он обычно смотрел на нечисть, только что убившую целую семью, а то и пол города. — В порядке ли я? — бесцветным голосом переспросил Дин, — Да, Сэм, я в полном порядке, сейчас ещё немного поваляюсь здесь и поеду на очередную охоту. Ой, подожди, я же не смогу сесть за руль! Ну что ж, тогда придётся переехать в дом престарелых, но в целом да, у меня всё замечательно. Сэм был готов к тому, что брат будет кричать и ехидничать, а вот ледяной тон и лицо без единой эмоции заставили поёжиться. Пассаж о доме престарелых тоже никак не удивлял: страх оказаться беспомощным был у Дина вторым после страха потерять близких. Сложно его винить в грубости, ведь всё сбылось. Остался только Сэм — самый дорогой человек, который явно собирался угробить свою жизнь, потратив её на уход за убогим братом. — Не будет никаких домов престарелых, — стараясь оставаться спокойным, тихо произнёс Сэм. Хотя на Дина хотелось накричать: неужели он и впрямь думает, что его отдадут туда, где все медленно ждут своей смерти?! — А ты решил, что я позволю тебе всю жизнь убирать за мной дерьмо и кормить с ложки? Я просил оставить меня, но ты как всегда сделал всё по-своему. Теперь будь так добр, спаситель хренов, оставь меня в покое, я хочу спать. — голос был хриплый, но Сэму показалось, что будь у брата хоть немного больше сил, его слышала бы вся больница. Решив не спорить с Дином, на которого только что обрушилось известие о его немощности, Сэм молча кивнул и вышел в коридор: разговоры о том, что брат его никогда не бросит, что готов посвятить ему себя, что не сможет стать «нормальным», зная, что где-то Дин доживает свои дни в полнейшем одиночестве, только сильнее разозлили бы его. Сэм присел на пол около палаты, закрыв руками нахмуренное лицо. Мыслей было много и ни одной радостной, то же самое происходило и с Дином: сон не шёл, несмотря на слабость. Он смотрел в потолок и морщился, представляя уставшего Сэма, который целыми днями только и делает, что обслуживает инвалида. Тяжело вздохнув, Дин прикрыл глаза, решив для себя, что сделает всё, чтобы брат никогда не стал таким, как картинка, нарисованная в его голове: измученный, в мятой одежде, с потускневшим взглядом, в котором нет ни одного чувства, кроме жалости. Ну, а то, что Сэму придётся жить с мыслью, что брат много лет гниёт на попечении государства — исключительно его вина. Никто не просил спасать! Зачем он это сделал?! На что рассчитывал?! Если бы не лекарства, поступающие в вену по полупрозрачной силиконовой микротрубке, то Дин бы точно не заснул, но когда Сэм несмело постучал в палату, и не получив ответа, приоткрыл дверь, брат крепко спал, оставив проблемы, судя по спокойному и даже умиротворённому лицу, где-то за пределами своего подсознания. Сэм подошёл к его постели и, помешкав, поправил одеяло так, чтобы всё тело кроме головы было накрыто. Не придумав как ещё выразить заботу, он сел на ближайший стул и долго смотрел на спящего Дина, наслаждаясь тишиной, прерываемой лишь звуками его размеренного дыхания. В конце концов двое суток без сна дали о себе знать и Сэм отключился, уронив голову на грудь. Через минуту сквозь дрёму он услышал резкий звук кардиографа, означающий самый ужасный исход из всех возможных. Резко открыв глаза, Сэм в первую секунду поморщился: оказалось, что прошло много больше — мягкий утренний свет заполнил палату. Переведя взгляд на постель брата, он увидел, что одеяло было откинуто, а между ног Дина, находился мочеприёмник — Извините, это я виновата, разбудила вас! — заохала медсестра, на которую Сэм не успел обратить внимание, — Простите, пожалуйста, я задела присоску и аппарат запищал, я случайно! — Всё в порядке, — успокоил её Сэм и не сдержавшись, перевёл взор обратно на брата, встречаясь с его взглядом, полным смеси из стыда и злости. — Выйди отсюда вон! — с трудом, но прошипел Дин, заливаясь краской до самого кончика носа. Сэм не стал спорить и удалился, размышляя о том, что застань его брат в таком уязвимом положении, он бы выставил его в разы жёстче. Через пару минут из палаты вышла и медсестра, начавшая извиняться по второму кругу: — Ещё раз простите, я предлагала ему попросить вас выйти заранее, но он категорически отказался и попросил не шуметь, чтобы вы могли немного поспать. Сэм ответил ей усмешкой: беспокоится о недосыпе брата, будучи прикованным к больничной койке — очень по-Диновски. Как правило, Сэма раздражала подобная гиперопека, но сейчас это только порадовало: Дин не ненавидит его за непрошеное спасение. Злится, стыдится себя, боится стать обузой, но не ненавидит. Было глупо предполагать, что брат его разлюбит за всё произошедшее. Совсем нет, напротив, Дину даже грела душу мысль о том, что Сэм его не бросил, но ошарашенные зелёные глаза, смотрящие на мочеприёмник, быстро напомнили о том, какую ношу решил взвалить на себя младший брат. Хорошо ещё, что он не проснулся, когда медсестра делала клизму. Дин поморщился и стал мысленно молить Джека, чтобы Сэм никогда не увидел этого, и уж тем более, чтобы ему не пришлось самому её ставить. Такого стыда он бы просто не пережил. Дверь приоткрылась и показался Сэм, держащий в руках тарелку с чем-то жидким и не имеющим ничего общего со вкусной едой. Он отобрал её в коридоре у медсестры, которая вернулась, чтобы накормить больного. Сэм не знал для чего он это сделал, наверное, чтобы наладить связь с Дином, а ещё ему слишком хотелось коснуться брата: удостовериться, что он действительно жив, как бы глупо это не звучало. — Надо поесть, Дин, — мягко произнёс Сэм, оставляя тарелку на тумбочке и подходя вплотную к кровати, чтобы обложить его специальными подушками и привести брата в отдалённое подобие сидячего положения. — Я не хочу, чтобы ты меня кормил, — твёрдо заявил Дин, — надо привыкать к тому, что теперь этим будут заниматься медсёстры и сиделки, позови её. — Она напортачила с картой какого-то больного и попросила меня покормить тебя, чтобы успеть всё исправить. Не станешь же ты подставлять девушку из-за своих принципов? — без тени стыда солгал Сэм, продолжая укладывать подушки и мимолётно касаться брата гораздо чаще, чем это было необходимо. — Значит поем, когда она освободиться, — не сдавал позиции Дин. — Прекрати, а? У неё кроме тебя ещё пол больницы пациентов! — продолжал врать Сэм, надавливая на любовь брата к спасению юных дам, — А поесть нужно, иначе ты ещё долго не окрепнешь, нам ведь этого не надо, правда? Двухметровый хитрый манипулятор! Надавил сразу на две болевые точки: красивые женщины в беде и желание быть как можно менее уязвимым. Сэм принял удручённое молчание брата за согласие и придвинул стул ближе к медицинской кровати. Дин нахмурился, но всё же послушно открыл рот, когда Сэм поднёс ложку с очень жидкой кашей. — Какая мерзость! — абсолютно несчастно констатировал больной, отчаянно морщась и отворачиваясь от второй порции. — Давай ещё хотя бы пять ложек и я отстану, клянусь, — пообещал Сэм, подскрёбывая с подбородка брата кашу, пролившуюся мимо рта. Дин тяжело вздохнул и позволил себя накормить, однако, его лицо всё ещё красноречиво говорило о том, что он думает по поводу местной пищи. Сэм напоил его водой из специальной бутылки для лежачих больных, у которой вместо горлышка было что-то вроде соски, но из пластика, а потом остался сидеть на том же месте, максимально близко к брату. — Сэм, то, что я один раз дал себя накормить, вовсе не означает, что я решил вернуться домой, не надумывай себе бог весть что, пожалуйста, — без тени агрессии, но очень чётко обозначил Дин, — Я не поеду с тобой. — То есть ты хочешь всю жизнь есть эту бурду? — выдавил из себя усмешку Сэм, стараясь поглубже засунуть боль, вызванную словами брата. — Хорошая попытка, Сэмми, — хмыкнул Дин, — весомый аргумент, но уж извини меня за эгоизм, я не позволю тебе всю жизнь заниматься тем, что ты здесь увидел, когда проснулся. — Повторяешься. Ты мне ещё вчера подобное говорил, я услышал твою позицию, — коротко ответил Сэм, имея в виду, что ему абсолютно плевать на нежелание брата портить ему жизнь и всё в таком духе, однако, Дин понял этот ответ по-своему. Он не ожидал от Сэма такой быстрой капитуляции и… Почему тогда стало больно? Разве всё не так, как он и хотел? Нет, это просто нарушенные ожидания, всё отлично. Хорошо, очень хорошо, что Сэм сразу пошёл на попятную и согласился распрощаться с ним! Лучшего стечения обстоятельств и быть не могло! Больше они к этому разговору не возвращались… Месяц, предписанный врачами к обязательному нахождению под медицинским контролем, пролетел для Дина, ожидающего переселения в дом престарелых и проводящего последние дни с братом, очень быстро. А вот для Сэма, считающего каждый час до того момента, когда он сможет забрать больного домой, ночующего на стуле и питающегося чёрт знает чем, он тянулся просто бесконечно. Сэм искренне верил, что дома — в бункере, он сумеет снова сблизиться с Дином, вернёт ему вкус жизни, обязательно добьётся того, чтобы брат смог сесть в кресло и передвигаться самостоятельно. Ведь даже в очень хорошем учреждении этим никто заниматься не станет, а позволить самому родному человеку провести остаток жизни лёжа, он просто не мог. Сэм безмерно радовался тому, что Дин больше не поднимает тему с переездом в дом престарелых, однако, брат вообще никаких тем не поднимал: постоянно лежал молча и пялился в потолок, а голос подавал лишь в тех случаях, когда у него что-то спрашивали. Недостаток общения Сэм компенсировал частыми «просьбами» от медсестёр, касающихся кормления больного. В очередной раз, когда младший брат зашёл в палату с тарелкой в руке, Дин не выдержал и осведомился: — Сэмми, вот ответь честно, ты считаешь меня идиотом? — Нет, с чего ты… — начал оправдываться Сэм, но передумал, — Прости, Дин. Но мне это совсем не трудно, наоборот, мне становится гораздо легче, когда я могу сделать для тебя хоть что-то. — Ты уже сделал всё, что было нужно, — язвительно выплюнул Дин, не давая понять что конкретно он имеет ввиду: непрошеное спасение, приведшее к полной инвалидности или появился новый повод для злости? Ожидая, что брат потребует, чтобы его кормила исключительно медсестра, Сэм всё же приблизился к постели и, на его удивление, Дин молча съел свои обычные десять ложек. Ошибочно решив, что это хороший знак и брат стал легче относится к заботе, Сэм, не вдаваясь в подробности, предупредил его о том, что ненадолго отъедет по делам и, получив в ответ нечто вроде «угу», удалился. Спустя час к Дину в палату вошёл лечащий врач с большой стопкой документов… Сэм в это время был уже на полпути к бункеру: надо было купить и установить в комнате Дина всё необходимое для содержания лежачего больного: выписка запланирована через два дня. Он долго советовался с врачом о том, нужна ли особенная кровать, что ещё должно находится в комнате, каким образом можно перевезти брата домой и многое, многое другое. Оказалось, что сросшемуся позвоночнику медицинская кровать уже без надобности, но нужно приобрести огромное количество лекарств, шприцов, стойку для капельницы, ночные сорочки и одноразовые простыни для облегчения ухода, но самой унизительной покупкой Дин бы, наверняка, счёл памперсы для взрослых. Сэм помимо всего прочего сразу же приобрёл и кресло, которое, абсолютно не стыдясь, оплатил поддельной картой: за свои заслуги перед миром, брат явно заслужил безбедное существование. Врач посоветовал нанять специальную перевозку, но отметил, что если это невозможно, и ехать недалеко, то больного можно устроить на заднем сидении, слегка согнув его ноги, а промежуток между креслами плотно забить чем-то, что не даст ему упасть. Даже этот момент уже был продуман: Сэм засунул в пакеты несколько одеял из запаса просвещённых и плотно уложил мягкие комки между задним и передними сидениями. По возвращению в больницу он обнаружил, что абсолютно весь медперсонал, хоть как-то контактирующий с Дином, смотрит на него неодобрительно, а медсестра, закреплённая за братом и вовсе проигнорировала вопрос о его самочувствии, заявив, что ей влетит за такую дерзость от начальства, но ей омерзителен Сэм и разговаривать с ним она более не намерена. Немало удивившись, он направился в палату и обнаружил в ней лечащего врача и несколько незнакомых людей, явно не относящихся к штату больницы: на них не было медицинской формы. — Что здесь происходит? — настороженно осведомился Сэм. — А вы, собственно, кто? — вопросом на вопрос ответил один из незнакомцев. — Это мой брат, — пояснил Дин, отводя от Сэма полные тоски глаза. — Взрослый, внешне вполне здоровый мужчина и отдаёте ближайшего родственника на попечение государства? — презрительно осведомился второй незнакомец. — Я ещё раз спрашиваю! — уже не сдерживая себя, проорал Сэм, — Что здесь, чёрт возьми, происходит?! — Вы ничего не знали? — удивился лечащий врач. — Что я должен был знать?! — еле останавливая себя от того, чтобы силой не выкинуть всех из палаты, ещё раз прорычал Сэм. — Ваш брат изъявил желание переехать в Бабкок плейс — это дом престарелых в Лоуренсе, но там содержаться не только старики, а в том числе и инвалиды, за которыми не могут или не хотят ухаживать близкие. Честно говоря, я подумал, что вы более не вернётесь, — быстро пояснил врач, видя, что родственник больного не далёк от рукоприкладства. Сэм медленно перевёл взгляд на Дина, однако, брат так и не поднял стыдливо опущенных глаз…