Through and through - does not mean to death

Не было предела самобичеванию, которому подвергнул себя Дин, пока брат оформлял документы для выписки из пансионата. Мало того, что теперь его Сэмми будет ещё лет тридцать прикован к инвалиду, так он — Дин, ещё и безумно рад этому. Нет, перспективы Сэма никаких светлых чувств не вызывали, но факт того, что он перестанет быть всего лишь объектом выполнения профессиональных обязанностей, безмерно грел душу. И всё-таки Дин не был бы Дином, если собственные желания и потребности он бы ставил выше Сэма, а потому твёрдо решил, что когда брат вернётся, он чётко выскажет ему свой отказ, как бы этот двухметровый Лось его не уговаривал. Однако, вся уверенность испарилась, когда вернулся донельзя счастливый Сэм, держа в руках все необходимые документы брата. Горящие глаза, вздёрнутый нос, улыбка до ушей… Ну не мог Дин взять и стереть эти прекрасные эмоции с лица его родного и такого довольного Сэмми. — Я обо всём договорился! — ликования в голосе было не меньше, чем на лице, — Сейчас привезу каталку и отвезём тебя до Импалы. Дин старательно спрятал все свои сомнения подальше и одобрительно улыбнулся. — Кстати, она в полном порядке, если тебя это беспокоит, — продолжал Сэм, — Месяц езжу и ни царапины, а ты говорил, что мне нельзя руль доверить! — Да ещё бы! — фыркнул Дин, — Ты просто знал, что если с Деткой хоть что-то случится, я сразу встану и тогда ты не жилец, Сэм! Брат лишь хихикнул: он-то знал, что даже за машину Дин его не убьёт. Ну, максимум покалечит, но не убьёт же… — А как ты планируешь меня везти? Я даже пристегнутый ремнём не смогу сидеть — сползу же. Я так не согласен! — начал возмущаться больной. — Всё продумано, не беспокойся за свою тушку, — хмыкнул Сэм, старательно подделывая в документах подпись Харрисона Форда. — Ты что с машиной сделал, изверг?! — испуганно потребовал объяснений Дин, перебирая в голове самые худшие варианты: от минимального монтажа салона, до капитальных корпусных сварочных работ. — Ничего в твоей драгоценной Импале не изменилось, мешков с одеялами между кресел накидал, чтобы ты не грохнулся с заднего сидения во время торможения, — чуть обиженно пробурчал Сэм. — Ладно, ладно, — пошёл на попятную Дин, — живи пока. Сэм был рад тому, что брат вроде бы как перестал замыкаться в себе и начал язвить, но его острый язык резко напомнил, почему Дин иногда так сильно бесит. Хотя уж лучше пусть выпендривается, чем молчит, как первый месяц в больнице. Разговорчивым Дин был ровно до того момента, пока Сэм не начал перекладывать его обездвиженное тело на каталку. Вот и первый неудобный момент: он даже переползти на несколько десятков сантиметров в сторону без посторонней помощи не в состоянии. Дин изо всех сил пытался казаться равнодушным, но подрагивающие скулы выдали бы его настрой даже самому невнимательному человеку, а уж Сэму, знающему как облупленного Дина-я-всё-могу-сделать-сам-Винчестера, и подавно. И ладно бы ещё просто поднял и переложил, но нет, Сэм взял его на руки, как великую драгоценность и очень аккуратно уложил, а потом ещё и укрыл казённым одеялом. Дин запаниковал: если такое простое действие вызывает столько смущения, то что будет потом? Как вообще общаться с братом, ухаживающим за ним, словно за грудным ребёнком? На равных ли они теперь? Пока он размышлял, Сэм уже докатил его до Импалы и, как будто назло, стал устраивать в машине с ещё большими осторожностями и нежностью. Мало того, все свои действия он сопровождал подбадривающими фразами, будто действительно общался с неразумным ребёнком, а не старшим братом. Но Дин усиленно молчал, не желая портить настроение довольному Сэму. Терпел он ровно до двадцать восьмого «ты в порядке?», а ведь они были только на полпути к бункеру, до которого, даже при неспешной Сэмовой езде, было максимум минут тридцать. — Ну может хватит уже, Сэмми?! Ты меня обложил так, что попади мы в аварию, я останусь на месте! Прекрати это, я не фарфоровая статуя! — вспылил Дин. — Не говори ерунды! В последний раз, когда я вёз тебя на этом сидении, из твоей груди хлестала кровь, а ты сам не подавал признаков жизни! Извини, Дин, возможно это неуместно, но я волнуюсь! — обиженно и несколько импульсивно, но без малейшей доли агрессии, парировал Сэм. Ну, вот опять. Как можно злиться и выплёскивать своё недовольство на того, кто спас, а потом ночами не смыкал глаз, охраняя твой сон? Но ведь на следующий месяц он его бросил! А потом всё равно вернулся… Да и если быть до конца честными, то это Дин его бросил, а не наоборот. Выходит опять виноват кругом? Видимо судьба такая — во всём оставаться крайним. Так размышлял Дин, а у Сэма на ситуацию был ровно противоположный взгляд. Как он мог на целый месяц оставить беспомощного брата непонятно где? Как он смеет сейчас требовать от Дина понимания после тех гадких слов, которые бросил ему в лицо в больничной палате и пропал так надолго, даже не поинтересовавшись предлагаемыми условиями пребывания в этом доме престарелых. Ещё наименование учреждения такое противное — дом престарелых. Сколько не называй его пансионатом, а суть от этого не меняется. Одинокий лежачий мужчина средних лет в таком месте, наверное, одна из самых печальных вещей, которые можно себе представить. В таком настрое они добрались до бункера и Дину предстояло пройти испытание чуть более высокой сложности, чем было до этого — не закидать Сэма едкостями и сарказмом, пока он несёт его на руках от машины и аж до самой спальни. Каталки-то у них больше не было, а нагло своровать чьё-то, оставленное без присмотра имущество, из них двоих мог только Дин, а он был немного не в форме для таких подвигов. Сэм задачу под названием «остаться спокойным и не обидеть случайной колкостью» не облегчал: снова очень нежно взял на руки и до смешного медленно понёс в бункер. Оставалось гадать, он действительно боялся упасть вместе с Дином, или ему подольше хотелось чувствовать себя рыцарем, вынесшим принцессу из замка с драконом? А может всё вместе? Так или иначе, но Дин всё-таки не удержался: — Я не подарю тебе белый платочек, даже если мы будем идти до спальни час! — Что? — искренне не понял суть подкола Сэм. Ему необъяснимо нравилось прижимать брата к широкой груди. Казалось, что только так он может защитить и уберечь Дина от всего того, что ещё может случиться с ним. Пусть злится сколько угодно, но Сэм ни капли ускорится, тем более спускаясь по лестнице. — Просто забей, — буркнул Дин, понимая, что ничего таким образом не добьётся. Он сильно удивился тому, как изменилась комната за время его отсутствия: тут и там всякие медицинские штуки, противно напоминающие о больнице, на кровати более высокий и явно не такой мягкий, как раньше, матрас, но что больного порадовало, так это большой телевизор, стоящий прямо напротив койки. И все эти заморочки ради него? Сэм действительно носился по городу, чтобы обеспечить его всем необходимым? Волна благодарности накрывала Дина, пока он не увидел в углу тускло освещённой комнаты инвалидное кресло. — К чему это, Сэмми? — недовольно поинтересовался Дин, указывая головой на кресло, — И может уже положишь меня? Сэм, краснея от того, что брат заметил желание подольше держать его на руках, быстро устроил Дина на кровати, обложив подушками так, чтобы его глаза смотрели в экран телевизора, а не в потолок. — Зачем ты купил это кресло, Сэмми? — не получив ответа, переспросил Дин. — Врач сказал, что у тебя есть шанс сесть, вот я и… — начал оправдываться брат. — Да нет у меня шансов, Сэм! — гневно перебил его Дин, — А если и есть, то настолько крохотный, что с моим везением, я всю жизнь проваляюсь на этом самом месте! — Не говори так… Пожалуйста, — бесконфликтным и даже умоляющим тоном, попросил Сэм. — Я просто хочу, чтобы мы, а ещё более важно ты, реально оценивал положение, — вздохнул больной, не удерживая в себе гнева под взглядом щенячьих глаз брата. — Я куда больший реалист, чем ты! — шутливо-возмущённым тоном возразил Сэм, прилаживая колбы с непонятным содержимым к капельнице, стоящей у изголовья кровати. Все инструкции врача по уходу за лежачим больным, он собирался выполнять безукоризненно. — Ну да, реалистичнее не придумаешь, — фыркнул Дин, но всё же решил оставить неприятную тему, — Жрать охото, провалился твой бургер так быстро, будто его и не было. Но ты вроде говорил, что купил несколько, а, Сэмми? — Да, несколько, но… — брат замялся, — Понимаешь, врач сказал, что тебе нельзя фастфуд. Он не очень-то хорошо влияет на пищеварение. — Начинаааается, — возмущённо выдохнул Дин, закатив глаза, — То есть ты заманил меня домой своими вкусными бургерами, а теперь выясняется, что лавочка прикрыта?! И что же, станешь меня пичкать той же полезной блевотиной, что и в больнице, и в пансионате?! — Ну, я не настолько жесток, — хмыкнул Сэм, протирая спиртом, и без того исколотый локтевой изгиб брата, и нащупывая вену для введения катетера от капельницы, — Полезно — не значит невкусно, знаешь ли. Просто там не хотят заморачиваться, вот и всё. — Ага, а ты прям хозяюшка, целыми днями напролёт давящая соки и готовящая тефтельки на пару, — саркастично фыркнул Дин, — Ты очень быстро выгоришь, если станешь так сильно перегружать себя, Сэмми, — уже гораздо серьёзнее добавил он. Почувствовав заботу старшего брата, которой так не хватало в последнее время, пусть Сэм себе в этом и не признается, он тут же сжалился над Дином, который явно представил себе правильное питание в его исполнении так: салат из сельдерея с сельдереем в сельдерее, пропаренные котлеты из шпината, а на десерт пудинг… Из петрушки… — Ладно, уговорил! Раз в неделю у тебя будет день фастфуда. И раз уж сегодня ты уже ел бургер, то днём фастфуда будет сегодняшний. Что там у нас на календаре? Среда? Отлично. По средам можешь просить чего твоей душе угодно, но в остальные дни будешь питаться правильно, идёт? — Вот это другой разговор! Давай, Сэмми, тащи сюда всё, что осталось! — обрадованно скомандовал Дин. Укоризненно вздохнув, Сэм покорно поплёлся к машине: бургеры остались на переднем сидении. По пути он размышлял о том, что пока всё идёт неплохо и даже хорошо, с учётом характера брата. Но это пока. Что будет, когда потребуется вторгнуться в интимное и запретное? Дин молча стерпит? Вот это очень маловероятно…