I'm not your boyfriend, baby

С момента, когда хватает сил, чтобы совершить даже самое маленькое и невинное паскудство, вокруг начинает возводиться стена из правил. День за днем она растет, каким-то неведомым образом всегда оказываясь на пару сантиметров выше, чем нужно, чтобы через нее перелезть. В самом начале каждый испытывает ее на прочность, грызет зубами красную глину и царапает до сорванных ногтей шершавую поверхность. Но разрушение ради неизвестного в определённый момент становится слишком утомительным. Легче набивать рот пластиковым стерильным газоном и держать ножки в белых чистых носочках. Лухан с комфортом устроился в своем загоне для хороших мальчиков. Внутри есть бесполезная погремушка всеобщего одобрения и мягкий мишка уверенности в том, что все делаешь правильно. До сих пор этого было достаточно, чтобы даже не думать о прикосновении к крепкой стене. И так нормально, достаточно хорошо. Пятьдесят на пятьдесят жидкая каша и зеленные брокколи. Семь дней в неделю одно и то же, пузырится вместе с соплями и размазывается по щекам. Но все меняется, стоит рядом упасть сочной вишенке. Откуда-то из-за стены, поэтому, кажется, что там есть еще. Соблазн слишком велик и Лухан с удовольствием давит сладкую ягоду на языке. Любопытство подталкивает к стене, шаг за шагом и вот он уже стоит перед такими знакомыми и некогда страшными правилами. Они говорят «нельзя», но Лухан с удивлением понимает, что давно перерос такой недосягаемый край, а в самом углу и вовсе имеется неприметная калитка. Совсем рядом стоит целая корзина с вишней, настолько близко, что можно почувствовать безумный аромат, от которого сводит скулы. Нужно только перешагнуть стену и дотянуться. Желание велико и Лухану приходится с ним бороться всеми известными способами. Но голос Сехуна, произносящий «переспи со мной» никак не утихает. Аргумент, здравый и взрослый, который он раз за разом прокручивает у себя в голове, как новый слой краски на сжатом в гармошку авто. Так же бесполезно. И беспокоиться поздно, ведь сам он внутри изломанного каркаса, пойман по своей же вине и, если начистоту, то Лухан не очень-то старается оттуда выбраться. Он собирает свое персональное море вопросов, на каждый по капле, а после, в глубокой синеве они все выглядят идентично. В момент появления ничего нет важней, но отсутствие ответа заставляет отбросить его к остальным. Весь день наполняется разного рода «а что если» и «вдруг», не оставляя места для работы. Лухан разбивает пару чашек и блюдце и, наверное, он дошел бы до целого набора, не останови его официант. С закупками все еще хуже. После третьего испорченного бланка, приходит понимание, что толку от него в собственном заведении никакого. Приходится отказаться от самоуничтожения в работе и перейти к плану Б. Запасной вариант такой же по сути, да и пользы от него никакого, но это лучше, чем крушить по кирпичику местечко, которое тебя кормит. Утроившись на полу в кладовке, на тонком пледе неизвестного возраста, Лухан достает из разорванной пачки пару салфеток и бросает их на липкое пятно от ликера. После их посиделок с Исином в бутылке осталось немного и как-то расточительно этим не воспользоваться, особенно если имеется такой подходящий молочный шейк и совсем чуть-чуть места в стакане, чтобы долить немного веселья. Маленькое преступление личного характера, которое кажется таким ничтожным в сравнении с другим, намного более постыдным и даже уголовно наказуемым. Но, прокручивая у себя в голове раз за разом разговор с Сехуном, появляется странное и греющее душу понимание, что очаровательный сосед не торопится выполнять свою угрозу. Строгие служители закона ловят жутких убийц и торгуют наркотой из-под полы, но отчего-то не торопятся посетить скромного развратителя, разве что наведываясь за парой стаканчиков кофе. Лухан смакует терпкую вызывающую сладость и позволяет себе думать о том, что неловкое предложение переспать было не подростковой глупостью, а способом выразить свою симпатию. Такое «нравится» обескураживает, честное и грубоватое, вроде бы и шантаж, но без явной угрозы. Пальцы рвут грязную салфетку вместе с самообладанием. На такое предложение определенно хочется ответить «да», а затем уже выяснять подробности. Стакан понемногу пустеет, а на полу слишком твердо. От сомнений и непроизнесенных слов ни черта не меняется, как бы старательно Лухан ни оттачивал каждую из вероятностей происходящего. Простые и ничего не значащие детали обрастают новым смыслом, превращая ситуацию в катастрофу глобального масштаба. О чем думал Сехун, когда предлагал? Любопытство? Шутка? Или же это все от злости? Ведь подружка его, конечно, он недоволен. Теплое и светлое с каждой минутой становится все более абсурдным. Симпатия – надуманно, интерес – сплошная глупость. Воздушная иллюзия того, что все взаимно и действительно может каким-то невероятным способом сработать, стекает вместе с алкогольной сладостью с кончика языка. Растворяется в пыльном полумраке, исчезает в самом темном углу. Лухан чувствует себя неправильным и грязным со своей странной одержимостью. Ведь Сехун просто бунтующий подросток, он встречается с девчонками и устраивает вечеринки, когда нет родителей. Ему нет дела до соседа и его крошащейся гетеросексуальности. Эти американские горки из догадок больше похожи на долгое падение. Без последующего крутого подъема и возможности сойти с мучительного аттракциона. В зал Лухан возвращается с твердой уверенностью в одной вещи – ему не помешает выпить еще. Но сначала стоит добрать до дома и найти соучастника. Это не выход из ситуации, но вполне реальная альтернатива самоистязанию. - Я сегодня уйду пораньше, – до закрытия еще пара часов, но делать в кафе больше нечего, не в таком состоянии. - Да, конечно, я закрою, - с облегчением соглашается официант. Конечно, куда проще иметь дело с разного сорта клиентами, чем с боссом в плохом настроении. До дома два квартала, пять остановок на автобусе, десять минут на такси или примерно полчаса пешком. Лухан усаживается на холодный металл скамьи. С плаката на него смотрит очередная «звезда», она предлагает купить вместе с напитком и кусочек счастья. На вкус оно как лимонная кислота с ароматизатором, гораздо лучше, чем горечь, осевшая тонким налетом внутри. Заливаться бы этим счастьем, пока оно не начнет разъедать плоть изнутри, только вот нет уверенности, что гадкий налет растворится тоже. Подъезжает третий автобус, пока Лухан вспоминает, что ему бы домой. Успев заскочить последним, он прикладывает карточку к считывателю. За окном темнеет слишком стремительно, а тучи к вечеру только становятся плотнее. Явная угроза сгущается в воздухе и проникает под кожу. Бездумно наблюдая за тем, как все и каждый пытаются спрятаться от надвигающегося дождя, Лухан чуть не пропускает свою остановку. Он, в отличие от остальных, уверен, что настоящая беда – не намокнуть, а оказаться по соседству со своим личным соблазном. Толкая дверь, Лухан становится частью холодной и безразличной темноты. Но только до момента, пока не замечает в окне свет от дома рядом. Сдержать воображение невозможно. Мысли цепляются друг за друга тонкими крючками, чтобы затем впиться острыми кончиками в нежное и уязвимое. Осознание того, что Сехун совсем рядом и потребуется всего пара минут, чтобы постучаться к нему, сжимает горло горячей ладонью. Можно спросить, серьезен ли он был, а затем свести все в шутку. Можно молча стоять на пороге и оглаживать взглядом каждый сантиметр кожи парня. А можно остаться здесь, в безопасности, чувствуя себя сознательным и правильным взрослым. Щелкнуть выключателем просто, но увидеть собственные блестящие глаза в зеркальном отражении Лухан не готов. Он поднимается по лестнице, глухо и тяжело чеканя каждый шаг. Достает из шкафа бутылку, откручивает крышку и даже собирается идти на кухню за стаканом. Но в спальне раздвинуты шторы, а взгляд как-то сам останавливается на окне. Требуется несколько секунд на то, чтобы понять происходящее. На негнущихся ногах он подходит ближе, но что-то не так. На этот раз вместо длинных темных волос Лухан видит светлый стриженый затылок. Угловатые очертания, широкие плечи и линялая синяя майка, которая еще на прошлой неделе сушилась на веревке возле дома. Сехун сидит на собственном столе с раздвинутыми ногами, пока широкие и явно не женские ладони оглаживают худое тело. Пальцы ерошат выбеленные пряди и стягивают лямку свободной майки. Воздух превращается в воду, наполняя легкие и разрывая их изнутри, заливается в уши, рот и стекает по векам. Картинка расплывается, но Лухан все равно отчетливо может разглядеть, как парнишка обнимает руками своего гостя и прогибается навстречу. Румянец обжигает хлесткими пощечинами и распространяется по крови невыносимым жаром. Сехун с мужчиной, он позволяет себя трогать и раздевать короткими выверенными движениями. Это неправильно. Все должно быть не так. Он же… он же просто соседский мальчишка и это все Лухан со своими странными мыслями. Происходящее абсолютно дико, но оторвать взгляд никак не получается. Горло дерет и злость смешивается с желанием обладать. На пропорции плевать, ведь такое количество сведет с ума кого угодно. Бутылка с тихим стуком падает на пол и комнату наполняет острый запах виски. Размеренное бульканье отдается в висках, а перед глазами все окрашивается в вишневые кляксы. Лухан не помнит, как выходил из дома, как толкал соседскую калитку и поднимался в комнату Сехуна, не помнит, как с легкостью перемахнул за выстроенную стену из правил. Он просто в следующий момент обнаруживает себя стоящим с другой стороны, в непозволительной близости от соблазнительного паренька. Все будто поменялось местами, но в слишком извращенном смысле. Вместо миленькой школьницы на столе теперь Сехун, отчего-то улыбается припухшими от поцелуев губами. А Лухан стоит в паре метров от него, близко настолько, что кажется, он чувствует запах светлой кожи. Кисло и сладко, так, что сводит скулы. Корзинка со спелой вишней на расстоянии вытянутой руки, но у нее уже кто-то другой. Этот «кто-то» бесстыдно лапает сочные ягоды и, похоже, собирается одну за другой отправить их в рот, оставив после себя только твердые косточки. Хочется толкнуть и заявить глупое детское «я первый увидел», но внимание приковано только к главному призу, ведь он тоже имеет право на голос. Впиваясь ногтями в ладонь, Лухан пытается подобрать слова. Тщетно. Ведь он перестал контролировать себя в миг, когда увидел, что его запретный плод кто-то собирается нагло сожрать. - Ты… ты что творишь? – голос прошит злостью, а внутри расползаются темные пятна с незнакомым оттенком ревности. Цвета охры, жгучего и напоминающего последние осенние цветы перед наступлением вечного холода. Лепестки мазками глины, по живому и слишком ярко. - Это ты что творишь? – улыбка сползает с губ. Сехун хмурится и поправляет линялую майку. - Совсем с ума сошел? – Лухан выдавливает сквозь зубы и делает шаг вперед. Схватить бы нахального мальчишку и вытрясти из него всю дурость. Чтобы не смел больше, чтобы не был таким. Все ведь совсем не так, как должно быть. Почему-то ни один из продуманных вариантов не оказывается правдой. Еще шаг и под пальцами можно будет почувствовать биение чужого сердца, но в грудь упирается ладонь и Лухан переводит недоуменный взгляд на еще одного участника маленькой домашней драмы. Мужчина в костюме, с модной укладкой и бесстыжими раскосыми глазами. Такие не просто съедают мясистые ягоды, они оставляют после себя пустоту. Маленькие твердые косточки будут легко хрустеть на зубах, а губы пропитаются вишневым соком. - А ты не лезь, - грубо отпихивая руку, Лухан угрожающе хмурится и возвращает свое внимание парнишке, - решил оторваться по полной? Вечеринок и девчонок было мало, так ты снял вот… - презрительный взгляд в сторону мужчины, - вот этого? - Этого вообще-то зовут Минсок и он не против переспать со мной, правда же? – Сехун поджимает губы и демонстративно кладет ладонь на плечо, обтянутое плотной тканью пиджака. Рассказывать, что будет происходить в процессе и чем все закончится, слишком долго. Лухан знает, что даже если сделает это, слова не сработают. Единственное, в чем он уверен: сегодня Сехуна никто не поимеет. - Очень даже не против, - тянет мужчина, - поэтому было бы неплохо, если бы посторонние убрались. И поскорее, - у них все взаимно. Неприязнь с первого взгляда. Лухан уверен, что если все продолжится в таком ключе, то никто из них не будет жить долго и в полной комплектации. - Тогда вали. Чего ждешь? – расшаркиваться и тратить время на любезности нет ни малейшего желания. - Ты вообще кто такой? Его парень что ли? – мужчина нагло усмехается и укладывает ладонь на коленку Сехуна. Хищник не намерен уступать свою добычу. - Я сознательный сосед, который присматривает за несовершеннолетним паршивцем, пока его родители в отъезде, - едко выдавливает Лухан, полностью осознавая насколько отдаленно его интерес можно назвать «присмотром». - Что? Несовершеннолетним? – так-так. Видимо, этот Минсок не такой идиот, как некоторые. Рука покидает коленку и спешит застегнуть рубашку, а за ней и пиджак. - Именно. Советую убраться поскорее, пока я не вызвал копов, - повторять дважды не приходится. Из головы как-то напрочь вылетает, что сам он не так давно все же поимел школьницу. Но Лухану все же хочется думать, что сейчас все иначе. - Мудак, - доносится с порога, но на этом не очень скромный визит гостя заканчивается. На первом этаже хлопает дверь, отделяя происходящее внутри от окружающего мира. Это начало эпизода, который никогда не увидит свет. Лухан тяжело вздыхает, прекрасно понимая, что не имеет никакого права на нотации. Внутри настойчиво скребется ревность, теперь полноценная и осознанная. Соврать можно посторонним, друзьям, Сехуну, но не себе. Это не его долг, как порядочного члена общества, выгонять потенциального партнера своего соседа. Пусть несовершеннолетнего, но он ведь добровольно привел мужчину в дом, сам позволил касаться своего тела, сам целовал. - Значит, присматриваешь за мной, да? – Сехун прерывает вновь начавшийся круг на так полюбившемся Лухану аттракционе. Не похоже, что его слишком сильно заботит уход малознакомого Минсока. Джинсы расстегнуты, а ноги все еще широко раздвинуты. – Мне казалось, что это называется «подглядывать». - Даже если так, - отрицать бесполезно, он действительно украдкой смотрел на своего соседа, наблюдал за тем, как он одевается, как пьет пиво, хотя еще не положено, и как трахается со своей подружкой. Но Сехун заявляет это слишком спокойно, скорее даже обыденно. Нет в его голосе ни упрека, ни удивления, - сейчас мне, наверное, стоит позвонить твоим родителям. Принять наказание за свой поступок Лухан готов, ведь он действительно виноват: переспал со школьницей, подсматривал за парнишкой. Но видеть то, как катится под откос жизнь Сехуна он не хочет. Возможно, Минсок бы пришел еще, возможно, в следующий раз привел бы друзей. Или пригласил на взрослую вечеринку, с белым инеем на столах и грязным весельем. Даже если бы они не встретились больше никогда, сложно сказать, сколько было бы еще таких мужчин. Одно Лухан знает точно - никто из них не будет заботиться о мальчишке лучше, чем это сделает он. - Вперед, но от этого мало что изменится. В прошлый раз мне даже карманные не урезали, - Сехун выглядит уверенным в собственных словах и нет причин ему не верить. Постоянно в разъездах, проводят дома разве что пару дней в месяц, родители парнишки не особо волнуются о нем. - Я не понимаю, -Лухан упирается взглядом в окно, из которого видно его дом, - у тебя же есть девушка, так зачем ты привел в дом мужчину? – ему нужен ответ на этот вопрос, хотя задать он собирался совсем другой. - Никакая она мне не девушка, - скучающе тянет парень, спрыгивая со стола, - так, перепихнулись пару раз. Для меня было важно не с кем, а где, - о расстегнутой пуговице на джинсах он забывает, зато прекрасно помнит Лухан. - Только напротив окна. Понимаешь, что это значит? – Сехун двигается медленно и плавно. Подходит практически вплотную, но за секунду до соприкосновения, делает шаг в сторону. - Что? В смысле? – Лухан не понимает, догадывается и пугается собственных мыслей. Он чувствует себя загнанным в угол зверем. Постоянные терзания и переживания утомили сознание. Теперь все кажется нереальным и слишком сложным, будто после задачи по высшей математике он получил простой пример на сложение и теперь ищет подвох в элементарном. - Ты не очень сообразительный, да? Я делал это здесь, чтобы ты мог увидеть, - от подобных слов сердце ускоряет свой ритм. Лухан слышит чужой голос за спиной, но боится обернуться. - Но ведь… зачем она? И ты сказал, что она твоя подружка, - в голос прокрадывается предательская дрожь. - А что еще я должен был сказать? Эта стерва догадалась, почему мы всегда трахаемся в одном и том же месте, - звучит раздосадовано и слишком близко, - а через пару дней похвасталась, что ты хорошенько поимел ее. Я думал, что все выдумывает, но ты со своим «готов взять ответственность» все испортил. Как же бесит! – на самое ухо. Лухан вздрагивает от щекочущего шею дыхания и шумно сглатывает. - И под этого Минсока решил подставиться, потому что бесился? – воспоминания о постороннем мужчине в этой комнате все еще свежи и отчего-то просто жизненно необходимо знать, подойдет ли Сехуну любой или все дело только в Лухане. - Не то чтобы. Скучно, да и ты дома не появлялся, вот я и решил скоротать время, - ладонь удобно устраивается на бедре. Кожа под плотным слоем джинсы горит. Легкое прикосновение, но такое долгожданное и необходимое, что из груди вырывается судорожный вздох. - Идиот. Это не шутки. Он ведь мог… - закончить фразу не удается. Сехун прижимается сзади и оставляет на шее еле ощутимый поцелуй. - Как раз за этим и привел его, чтобы он смог, ведь тебя хватает только на то, чтобы пялиться, - упрек, но совсем не обидный, ведь это правда. Лухан только и делал, что смотрел из своего загона для хороших мальчиков на соблазнительную корзинку с вишней. - Но ведь я…- оправдываться слишком поздно, да и Сехуна это мало волнует. Он переплетает пальцы их рук и настойчиво тянет, заставляя Лухана развернуться лицом к себе. - Что? – покрасневшие губы кривятся в усмешке, - Что ты? – взгляд изучающий и чересчур пристальный. Лухан не знает, что парнишка пытается разглядеть, его больше волнует влажная теплая ладонь и близость угловатого тела. Сейчас он отчетливо чувствует запах вишни, насыщенный и кружащий голову. - Совсем не против, - довольное и самоуверенное. Ответить не удается, ведь Сехун осторожно целует его. Прижимается губами и мягко притягивает ближе за пояс джинсов. Лухан боится дышать, чтобы ненароком не рассеять это жаркое марево. Хорошо и сладко, тянет мутным удовольствием по коже. Еще и еще, влажный язык скользит в рот, а сопротивляться нет ни малейшего желания. И как это может быть неправильным, если невозможно приятно и так необходимо? - Я так и знал, - улыбка в поцелуй и довольный шепот. Они все еще слишком близко, делятся сбитым дыханием и нежностью. Сехун проводит кончиком носа по щеке, а затем щекотно сопит на ушко. Руки обвивают худое тело в ответ, так естественно и привычно. Прервать уютную тишину – настоящее кощунство. Поэтому Лухан молчит и пытается найти описание тому, что происходит, превратить чувства в слова. Он сейчас как пластичный кусок глины, с тем самым оттенком охры, только уже теплой и спокойной. Коснись пальцами – и останется отпечаток, сожми в ладонях – примет желаемую форму. Податливый и послушный, он готов согласиться со всем, что ему сейчас предложит Сехун, лишь бы остаться так подольше. - У тебя гости? – сладкую негу прерывает резкий вопрос. Лухан непонимающе хмурится и отстраняется от парнишки. Разворачиваясь, он смотрит на свое собственное окно, откуда ему радостно машет Ифань. Стыд языками пламени обжигает размазанную глину, превращая мягкую массу в сухой панцирь. Плавные изгибы сменяются еле заметными трещинами. Стоит только пошевелиться и по намеченным линиям плотная броня расколется на сотки кусочков. Осыпется к ногам, оставляя полностью обнаженным. Лухану кажется, что он слышит треск. - Вот черт, - вырывается сиплое и он отступает в сторону, разрушая облако близости между ними с Сехуном. Он чувствует себя застуканным на месте мелким воришкой. Посреди магазина, с пачкой чипсов, которая выпала из-под кофты. Шуршит слишком громко и каждый спешит обернуться на шум. Интуитивно Лухан делает первое, что приходит в голову. - Я не… это не то. Ты не так понял, - он пятится к двери под разочарованным больным взглядом, - мне нужно идти, - бросает через плечо и спешит сбежать с места преступления. Главное – не оглядываться. Ночная прохлада утягивает за собой и скрывает от любопытных глаз, глушит летящие вслед слова. Воздух разряжен и накален до предела, вот-вот хлынет дождь. Тучи стерли с ясного небесного полотна месяц и звезды, хотя городские огни все равно не позволили бы затмить неоновый свет простым белым сиянием. У дома припаркована знакомая машина, а Ифань уже маячит на пороге. - Извини, что помешал, - вместо приветствия, а в качестве бонуса ушлая ухмылка. - Не помешал, - сквозь зубы цедит Лухан и зачем-то пинает колесо чужой машины. Просто так, проверить на прочность. - Ну-ну, не горячись ты так, я никому не скажу, - он знает, что не скажет. Но дело ведь совсем не в этом. Вдруг увидел бы кто-то другой, а потом… потом были бы последствия. Неизвестно стоил бы поцелуй последующих за ним проблем. Лухан не знает и это пугает его больше всего. Лучше подождать, все обдумать, а он, как идиот, просто позволил мальчишке взять то, что он хочет. Сам ведет себя как школьник, а еще собирался «взять ответственность», «заботиться». Их с Сехуном даже гипотетические отношения имеют поразительно хрупкий каркас. Обвалится от любого толчка и похоронит их жизни под обломками. - Ты просто так заехал? – настроения болтать сейчас нет. - Нет, - с лица стирается улыбка, а взгляд меняется, - не совсем. Это на счет Исина, - Ифань тускнеет и становится больше похожим на тень, которая случайно забрела на чужой порог. - А что с ним? Опять приступ? После свидания с Цаньлэ? – Лухан обеспокоенно оглядывается, думая, что говорить о таком на пороге не следует. Но заставить себя зайти в дом он тоже не может. - Что значит «опять»? Когда это было? – угрожающее и злое. Будто это он виноват. Ифань похож на пса, который показывает оскал и рычит, чтобы предупредить об опасности любого желающего причинить его хозяину боль. - Успокойся, уже все нормально, - пытается успокоить парой слов, хотя и знает, что это не поможет. Не тогда, когда ты одержим другим человеком столько лет подряд. – Что там на счет Исина? - Ладно, - глаза привыкают к темноте достаточно, чтобы удалось заметить сочный синяк на красивом лице. Но Лухан не спрашивает. Он давно перестал насильно лезть в дела Ифаня, с того самого времени еще в университете, когда пытался отвадить от друга Исина и сделал только хуже. Пусть творит что хочет, ведь последствия придется расхлебывать именно ему. - Я решил сначала рассказать тебе, а потом только ему. Это касается Чанёля, - серьезный тон не предвещает ничего хорошего, - он не просто мой знакомый, я специально познакомил Исина именно с ним, - голос пропитан сожалением и болью, - Чанёль, он… - Стоп, - прерывает его Лухан, - зачем ты мне это говоришь? Единственный, с кем тебе стоит открывать эту тему – Исин. Если собрался сделать меня соучастником, то нет, спасибо, - чужой секрет слишком тяжелая ноша. Он может помочь, может выслушать и выпить за компанию, но становиться частью проблемы слишком большая ответственность. - Я думал посоветоваться, - а это уже нечестно. Хотя подобные трюки на Лухана уже не действуют. - Какая разница, что я скажу? Это только твое и Исина дело, может еще Чанёля, но я здесь ничем не смогу помочь, - и это чистая правда. Вмешательство в чужие отношения, пусть даже косвенное, ни к чему хорошему не проводит. - Друг из тебя так себе, - бормочет Ифань, но не настаивает. Узловатые пальцы трут виски, а глаза на мгновенье прикрываются. Тяжело. Сложно. Больно. Они знакомы достаточно долго, чтобы понимать и делать вид, что не замечают. - На себя посмотри, - горько усмехается Лухан, провожая взглядом высокую фигуру. Хлопает дверца машины и рычит мотор. Ифань приезжал не за тем, чтобы поделиться секретом, он хотел удостовериться, что поступает правильно. Направления, даже легкого дуновения ветра иногда достаточно, чтобы окончательно и бесповоротно решиться на поступок, который изменит все. Только сделанный выбор определяет дальнейший путь, поэтому только он имеет значение. Друг оставляет открытую дверь и мысль о том, что жить так, как он, слишком утомительно. Быть рядом, но не быть вместе. Обожать до безумия, но не касаться. Лухан считает, что это лишено смысла, ведь всего-то нужно, что протянуть руку и взять желаемое. Иначе все закончится еле сдерживаемым отчаяньем. Воздух становится холоднее, а на кофте появляются темные маленькие уколы дождевых капель. Мелкая морось больше похожа на туман. Угроза превратилась в досадную неприятность, хотя каждый ожидал бури и успел спрятаться в уютном местечке. Лухан захлопывает дверь с внешней стороны и решительно направляется к дому по соседству. - Эй, - зовет достаточно громко и, не дожидаясь ответа, направляется на свет. Сехун на кухне, забрался с ногами на стол и смотрит в окно. Он кажется слишком хрупким и холодным, будто светлая кожа сделана изо льда, а нити вен – витиеватая изморозь на нем. Лухан усаживается рядом и тянется к чужой руке. Просто, чтобы рассеять иллюзию и удостовериться, что все происходящее реально. Теплая, костяшки немного шершавые. - Знаешь, я действительно не против, - произносит на выдохе и старается не поворачиваться. Беспокойно и волнительно, гораздо лучше, чем мучиться предположениями и бояться последствий. Перешагнуть стену из правил просто, но не возвращаться к ней гораздо сложнее. Там безопасно, уютно и тепло. Но внешний мир и его сладкие дары определенно стоят потраченных усилий. Попробовав их однажды, уже не сможешь вернуться к прежней жизни. Лухан понимает это, когда чувствует тяжесть на своем плече. Выбеленные прядки щекочут шею, а уши предательски краснеют. - Будешь моим парнем? – Сехун ерзает и придвигается ближе. - Да, - следует незамедлительный ответ, - только никакого секса до восемнадцати. Пусть корзина с сочными вишенками у него в руках, но есть все сразу Лухан не собирается.