Евангелие Некромага

      Погода погрузилась в скуку и гиблое уныние: штиль, оседающий туман и серое небо. Чонгук не узнал место, в котором внезапно очутился, и не определил время суток. Туман — гордость Морфурта, но в столице нет гор. Из-за белой пелены перед глазами Чонгук не понял — он находится у подножия горы или на её вершине? Вокруг стоят чёрные палатки, на земле неподвижно лежат воины, а на месте костров поднимается слабый дым. Природа молчит и не подсказывает, что произошло с людьми. Не ориентируясь в Альтаии, Чонгук оглянулся на замершую жизнь и не припомнил, чтобы с Сокджином проходил мимо гор. В памяти всплыли фрагменты бесконечных рассказов Соджуна про воду, скалы и туман. Пират-авантюрист упоминал о горах возле Великого океана, да только Альтаия окружена океаном, поэтому точно определить, где стоит, Чонгук затруднился.       С одной палатки сорвалось знамя, следом к ногам упал флаг страны. Чонгук прижал руки к груди и аккуратно перешагнул через нарисованный на полотне череп. Люди лежат неподвижно вокруг потухших костров, будто часом ранее грелись у огня и уснули. Ни постовых, ни дежурных, ни посыльных в зоне видимости нет. Чонгук, раздувая ноздри, не уловил каких-либо запахов. Он жадно принюхался к округе и не ощутил ни туман, ни дым, ни личные запахи воинов. Даже дешёвые картины в замке воняют красками, а люди потеряли дурманящие ароматы крови.       Чонгук подошёл к палатке, с которой слетело знамя, и осторожно заглянул внутрь, предчувствуя беду. В её центре располагается чаша с огнём; немного левее — стол с картой и пешками, а с правой стороны валяется серое покрывало, на котором навзничь лежит Тэхён. В его глазах отражается пламя чаши, а застывший взгляд словно сожалеет о последних прожитых минутах жизни.       — Ваше Высочество! — горячо прошептал Чонгук, охватываясь нарастающей паникой. — Вы не можете умереть!       На голос Тэхён не отреагировал, и Чонгук осмотрел его — ни единой царапины. Ни доспехи, ни открытые участки тела не повреждены, на шее не видны следы удушья, а на коже отсутствуют признаки отравления.       — Ваше Высочество! — присел рядом Чонгук и трясущимися пальцами потянулся к бледному лицу.       Он не в состоянии понять, как убили бессмертного. Мозг Чонгука не воспринял целиком потерю и попытался по этапам расставить дальнейшие действия для спасения любимого человека. Надо срочно звать некромага? Или сразу отправиться в Ад? Есть ли шанс вернуть Тэхёна? Всё же следует сначала позвать Сокджина и попробовать провести ритуал воскрешения, пока мёртвого Тэхёна не увидел Намджун. Он сойдёт с ума от горя, в поисках ответа на смерть брата развяжет войну с близлежащими странами, а главная площадь покроется трупами тех, кого он хоть немного заподозрит в причастности к убийству.       Чонгук не понимает, что произошло и где он находится. Когда он осмотрелся в палатке, показалось, что войско разбило лагерь и все люди умерли от ядовитого тумана, включая Тэхёна.       Кисть руки легко прошла сквозь тело Тэхёна, и Чонгук замер, останавливая взгляд на видимой части пальцев. Он не смог коснуться человека, и это не приказ Асмодея ради обучения внука, а магия, насланная на войско Альтаии. Среди лежащих людей нет демонов, охраняющих покой преданной им страны. Чонгук в истерике махал руками, не оставляя попыток вцепиться в тело Тэхёна и не ощущая запах розмарина. Какой толк от крови Асмодея, если она слаба против магии? И какой должна быть магия, чтобы противостоять демонам? Более бесполезным Чонгук себя никогда не чувствовал. Он сожаеет, что родился, и проклинает женщину, которая подала идею демону обзавестись ребёнком. Зачем нужно бессмертие, если его суждено прожить в одиночестве? Чонгук не сможет забыть Тэхёна, потому что выше него нет и никогда не будет ни одного рыцаря, а все остальные воины кажутся ему ничтожеством.       Все старания быть рядом с Тэхёном, слова любви и сильные чувства оказались напрасными и ложью. Планы на будущее, о которых тихо рассказывал Тэхён перед сном, превратились в далёкое воспоминание, исчезающее в отражении огня застывших глаз. Мечтам не суждено сбыться, а Чонгука они будут преследовать тысячи лет.       — Ваше Высочество, — до последнего боролся Чонгук, бесполезно размахивая руками сквозь тело Тэхёна.       Чаша покачнулась и с тяжестью рухнула на землю. Пламя гадюками расползлось по палатке и погребальным огнём объяло собой тело Тэхёна. Среди рыжих языков огня Чонгук едва различил любимый силуэт, который несколько дней в королевской доме искал среди сотни других, и к которому тянется его демоническая душа.       Сев на ноги, Чонгук прекратил истерику, смирившись со смертью, и молча наблюдал, как огонь пожирает палатку и последнюю надежду на воскрешение любимого человека. Он не нашёл в себе силы плакать, за что себя возненавидел — только ощутил в своей душе холодную и прожорливую дыру, затягивающую в себя любые чувства. Он смог почувствовать то, что творилось на душе Тэхёна, но слишком поздно к нему пришло понимание человеческого отчаяния.       — Ваше Высочество, — тихо прошептал Чонгук, опустив взгляд, чтобы не видеть, как чернеет от огня лицо Тэхёна. — Прости.       Пламя не обожгло, и Чонгук трижды себя проклял за невозможность умереть. Он может веками сидеть в огне, но не разделит с Тэхёном его смерть. От обиды на себя и весь Ад, Чонгук наконец-то принял смерть Тэхёна, сжал губы, выдерживая в груди нарастающие гнев и боль, и почувствовал, как по щекам потекли слёзы. Они скопились на подбородке и крупной каплей упали на ладонь, став начальной точкой к мести. Обозлившись на Ад, который допустил смерть Тэхёна, и правителя Альтаии за то, что не предупредил про отправку войска к горам, Чонгук сжал кулаки и громко выкрикнул:       — Тэхён!       Он надеялся, что Тэхён услышит его в Аду, а Люцифер позволит им в последний раз встретиться и вымолить прощения за свои лживые обещания.       Тэхён тряс Чонгука, уснувшего на его груди, и никак не мог разбудить. Горячие слёзы скатывались по телу, и Тэхён всерьёз обеспокоился происходящим. Чонгуку снится что-то очень тревожное, периодически он разговаривает с Тэхёном и дёргает руками. Говорит он страшные вещи, от которых Тэхён впал в панику. Чонгук прощается с ним, клянётся уничтожить Ад и извиняется за то, что не может сдержать свои обещания, но по-прежнему любит Тэхёна. На слова и встряску всего тела он не отреагировал даже лёгкой дрожью ресниц. Тэхён скинул его с себя и, схватив за плечи, хорошенько встряхнул, приказывая проснуться.       Чонгук замер, тяжело и часто дышал, но никак не находил выход из страшного сна, погружаясь в ужас потери того, к кому привязался душой и телом, и сгорая изнутри от невозможности спасти мёртвого человека. Паника подкрадывалась к Тэхёну тихо из темноты сознания и спутала мысли. Звать врача или призывать Люцифера? Чем человек может помочь демону? И что происходит с Чонгуком? Дальше любовных игр ни он, ни Тэхён, не стремились друг друга узнать, считая, что постепенно за чашками чая по утрам расскажут о себе. Реальность оказалась намного страшнее и показала Тэхёну, насколько демоны отличаются от людей. Чонгуку тяжело понять чувства и эмоции человека, а Тэхён абсолютно не знает демонов.       На третьем этаже никого нет по приказу Тэхёна, за окном солнечное утро, а врач занимается обследованием короля. В замке нет никого, кто в состоянии помочь Чонгуку, а Тэхён потерял над своими эмоциями контроль. Вспоминая только Люцифера, он пытался произнести слова призыва. Они перемешались в памяти и растворились будто сладкий сахар в солёной воде, оставляя после себя лишь скрипучий осадок на зубах. Тэхён метался по комнате, изредка с тревогой в глазах смотрел на Чонгука, слушал его тяжелое дыхание и наконец вспомнил, что тот — внук Асмодея. Демон, которому поклоняется вся армия Альтаии, изучен Тэхёном от А до Я, поэтому заклинание должно слетать с губ при одном только упоминании о нём.       Словно спасительный знак, в дверь тихо постучали, попросили прощения за раннее беспокойство и разрешения войти. Тэхён ощутил, как в его груди открылось второе дыхание от знакомого голоса. Накинув на себя халат, он резко распахнул дверь и едва не выкрикнул:       — Чонсок! Ты как знал, что мне нужна помощь!       Безусловно, Астарот это знал, поэтому пришёл. Только помощь нужна Чонгуку, и это единичный случай, когда он не в состоянии о ней попросить. Пока Тэхён требовал призвать Асмодея, Чонсок подошёл к кровати и посмотрел на Чонгука с лёгким удивлением в глазах. Казалось, Чонгук опять прикидывается дураком, которому нужна помощь, а на самом деле ему просто лень чем-то заниматься или думать своей головой. Он так часто делал, за что не реже получал подзатыльники от старших демонов.       Сострадание всё же выползло наружу. Астарот повторял себе, что рано или поздно с Чонгуком это произошло бы и самостоятельно ему с этим не справиться, потому что не по своей воле привязан к Тэхёну. Астарот с упрёком в глазах покосился на Тэхёна и тут же простил ему глупость, но неприятная волна от вида паники в глазах лезвием прошлась по демонической душе. Союз человека и демона — дурная затея. Они слишком разные, слишком несовместимые и у них слишком непохожие взгляды на жизнь. Человек — создание божье, а Чонгук — смесь демонической крови. Из эгоизма Тэхён использовал его ради иллюзий полноценной жизни и надуманного счастья, а Чонгук не в состоянии противиться генам и стал их заложником. Лёжа на кровати, он даже не пытается выпутаться из паутины видения, утопая в чувствах, которые сильнее его воли.       — Не надо звать Асмодея, — склонился над кроватью Астарот. — Я сам справлюсь.       — Ты знаешь, что делать? — суетился возле него Тэхён. — Ты ему поможешь?       Астарот поднял Чонгука на руки. Тот поддавался любому движению и продолжал плакать то ли от сожаления, что не может сгореть, то ли оплакивая потерю любимого человека. Посмотрев на его жалкий вид, Астарот сдержался от грубых слов в адрес Тэхёна и выдержал паузу, чтобы успокоиться. Ему не нравится вид слёз Чонгука. Когда в Аду его наказывали, он мог реветь в волю и во весь голос, пугая призраков и чертей. Нынешний плач вызван по глупости человека, и Астарот лишние разы себе повторял, что это всё равно бы произошло, а Тэхён всего лишь оказался рядом не в нужное время и не в нужной ситуации. Астарот видел это в будущем, и всё же раздражается.       — Знаю, — со строгостью в голосе произнёс он, направляясь к выходу. — И сначала я унесу его от вас.       — Куда унесёшь? — увязался следом Тэхён, едва поспевая за быстрым шагом Чонсока. — Я думал, что ему снится страшный сон. Он же не полностью демон!       Слыша от человека слово «думал», Астарот едва не расправил крылья, чтобы унести Чонгука дальше от замка. Когда люди в панике начинают думать, их трезвая рассудительность максимально снижается. Хотя у Тэхёна знания про внука Асмодея основываются лишь на словах Намджуна, Астарот всё равно обвинил его в эгоизме. Лучше бы про Чонгука сначала узнал у самого Асмодея, чем начинал знакомство с постели. Демон — не человек, поэтому случайных связей не имеет. Раз человек связался с демоном, будь готов к любым ситуациям в своей жизни. Тэхён, к сожалению, не подготовился.       — У него, Ваше Высочество, — холодно отозвался Астарот, оглядываясь на ступеньках, — нет даже полноценного человеческого тела, поэтому спать Чонгук не умеет, — он остановился и с терпением в тоне рассказал небольшой эпизод из прошлого: — Чтобы Чонгук родился, умерли более пяти тысяч человек, включая стариков, женщин и детей. Подумайте над этим, когда в следующий раз ляжете с ним в кровать.       Спускаясь на первый этаж, он заметил возле лестницы стоящих Сокджина и Соджуна в новом теле. Последний выкупался, причесался и привычно надел рубашку навыпуск и свободные штаны с широким поясом. За время пребывания призраком он отвык от обуви, поэтому топчет мягкие королевские ковры босыми ногами. Сокджин услышал Астарота, увидел паршивое состояние Чонгука и сделал неприятный вывод: Чонгук не справился с ненавистными генами деда. Как бы сильно он ни ненавидел своих адских родственников, настало время сожалеть о том, что не брал уроки по усмирению демонической крови или её изучению. Сокджин сомневается в правильности своих умозаключений, поэтому не спешит допрашивать Астарота. Вряд ли, Асмодей допустит безграмотность своего внука, и в то же время Чонгук понятия не имел, что его кровь заставит столетний жасмин цвести и пахнуть. Получается, что про демонов он знает всё, а о полукровках — половину. Почему-то его не поставили в известность о его сущности, предпочитая постоянно твердить, что он лишь частично демон.       За Астаротом помчался напуганный происходящим Тэхён, командным голосом потребовал объяснений, но тот попросил не идти за ним и пообещал, что скоро Чонгук сам придёт в замок и расскажет о своей кратковременной болезни. Впервые Чонсок не подчинился приказу, поставив Чонгука выше принца Альтаии.       Сокджин подтолкнул Соджуна в сторону тронного зала. Стоять и смотреть на разборки демона и бессмертного принца означает быть невольно втянутым в них, а у Сокджина срочная встреча с королём, который об этом ещё не знает.       Настроение Соджуну ничем не испортить. Получив тело, он не упускает шанс потрогать предметы, нюхать всё, что источает запах, и без перерыва разговаривать. Сокджин от его бесед быстро устаёт, поэтому скорее тащит к Намджуну, чтобы избавиться от бесконечных разговоров. Со не противится, мечтает обнять короля, по которому скучал несколько десятков лет, и за которым долго наблюдал со стороны. Он сильно волнуется перед предстоящей встречей, на нервной почве порвал пуговицу на манжете и присел искать её на ковре. Сокджин оглянулся, неодобрительно цокнул языком и попросил шустрее шевелиться, пока Намджун вновь не объявил чаепитие.       Стража осталась спокойна. За несколько лет работы они повидали многих чудиков и больше всех их впечатлил Чонгук, а поиск пуговицы — самое невинное, за чем приходится наблюдать. Соджун ладонями ощупывает ковёр, фыркает и оглядывается, ища пропажу, веселя с утра воинов.       — Служанка вернёт тебе пуговицу, — поторопил его Сокджин. — Нам надо сейчас же встретиться с Его Величеством.       — Я всё могу понять, — Соджун ползает на четвереньках, и стража приподнимает забрала. — Я понимаю, что король Ким — ходячий секс. Как-то мне случайно повезло увидеть его голым, поэтому я с пониманием отношусь к твоему стремлению постоянно посещать тронный зал…       Окончить речь не позволил Сокджин. Схватив ойкающего Соджуна за ухо, он силком поволок его по ковру. Соджуну пришлось хуже, чем Чонгуку. Он отталкивался ногами от ковра, чтобы ослабить натяжение уха, и пищал о том, как сожалеет про слова, но Сокджин его не слушает.       Стража не посмела останавливать того, кто оттаскал за уши бойкого Чонгука и известного в Морфурте колдуна. Воины переглянулись, ища в глазах друг друга ответ на главный вопрос дня: как Сокджину удаётся доминировать над сильными людьми? Чонгук силён физически, колдун — в магии. А Сокджину будто всё равно, кто какую имеет силу или поддержку. И ведь люди его слушаются как цирковые обезьянки. Ещё немного поживёт в замке и оттаскает за уши самого Намджуна.       — Ваше Величество! — входил в зал Сокджин, притягивая за собой Соджуна. — Разрешите поговорить?       Намджун, сидя в кресле и закинув ногу на ногу, едва не выронил из рук письмо Люцифера. Весь мир за триста пятьдесят лет перевернулся с ног на голову от жалкого положения великого чёрного колдуна. Сокджин держит его за ухо, как хозяин собаку за ошейник, и тот, будучи, одним из сильнейших колдунов, только пищит, гладит чужую ногу и обещает более не упоминать голого короля в спальне. Намджун не до конца понял, чему больше удивлён: извращенцу, который за ним подсматривает и открыто говорит об этом, или ползанию на коленях колдуна, которого ещё месяц назад боялись черти?       — Заходи, — Намджун сложил письмо, мысленно подчеркнув, что Сокджину вновь удалось впечатлить. — Ты вчера пропустил завтрак, обед и ужин. Я позову слугу…       — Не надо, — перебил его Сокджин и ногой закрыл дверь, после чего потащил Соджуна по залу. — Я вам привёл нового посыльного. В сне особо не нуждается, всю Альтаию знает лучше, чем буквы в своём имени, а уж интриги любит, как белка орехи. Из отрицательных черт — запойный.       Соджун прекратил дрыгаться, встал на колени и приподнял взгляд на Сокджина. Резкий поворот в жизни ему очень понравился. Кто бы мог подумать, что пират-бродяга внезапно станет посыльным самого короля Кима. Люди два, а то и три десятка лет работают в замке, чтобы доказать свою преданность государю, а Соджун перепрыгнул пункт «опыт работы» и сразу заслужил тёплое место при короле.       — Тысяча горбатых моллюсков! Ваше Величество, — приложил ладонь к груди Соджун, — я никогда не скрывал, что вас люблю.       — Я это понял, — на тяжёлом выдохе пробормотал Намджун, — когда ты сказал, что видел меня голым.       Сокджин отпустил ухо, и Соджун хаотично замахал руками, поклявшись, что всего один раз мельком и совершенно случайно увидел Его Величество спящим в своей кровати в костюме Адама.       — Я о другой любви, — едва не пел Соджун, от удовольствия подкатывая глаза. — Я о любви, которая бывает между двумя боевыми товарищами, отцом и сыном, лучшими друзьями или братьями! Моя преданность вам не знает границ и никогда не узнает! — он выпрямился и состроил на лице рыцарскую верность. — Разрази меня гром, если я хотя бы подумаю вас предать!       Он решительно двинул к королю, а Сокджин не препятствовал. Намджун заметил явные изменения в поведении колдуна и ждал объяснений в первую очередь от Сокджина. Чтобы показать хоть какую-то реакцию на пламенную речь, Намджун поднялся со стула и протянул руку для знакомства. Соджун приветственный жест проигнорировал и крепко обнял Намджуна, прижал к своей груди и горячо прошептал, как рад прислуживать единственному и справедливому монарху во всём мире. В воображении Намджуна корона главного дурака плавно поднялась с головы Чонгука и осела на пышной шевелюре Соджуна.       — Вы ж мне как отец родной! — Соджун ноет в плечо короля. — Я ради вас столько гадов перебил и готов опять взять в руки тесак и защищать вас от любого врага.       Его глупость превысила любое воображение. Оружием против магии не сражаются, поэтому Соджун умрёт первым, когда кто-то решит навести порчу на короля.       Сокджин, глядя на замершего Намджуна, внёс небольшое пояснение:       — Его зовут Соджун, он же Лысый Со. Когда-то он был пиратом и грабил корабли Сермиона.       Король одобрительно кивнул и похлопал Со по спине, поощряя поступки в прошлом. Пираты — единственные свободные люди в стране, которые не подчиняются городскому управлению. Их правительство не трогает и не защищает, позволяя самим разбираться со своими врагами. Пока они не наносят вред Альтаии, Намджуну на них откровенно плевать. От Соджуна он впервые услышал, что морские разбойники уважают короля. Сам Намджун всегда считал, что пиратам безразлична судьба Альтаии, потому что они изредка сходят на берег и лишь для того, чтобы припрятать награбленное или купить запасы еды, воды и выпивки. Их прибыль всегда щедрая, а налог оседает в королевской казне, поэтому влезать в дела разбойников король не считает нужным.       — А где колдун? — отстранился от Соджуна Намджун и сел на стул, отдаляясь от длинных рук. — Я с ним могу поговорить?       Сокджин кивнул:       — Если Со не потеряет привязку, то через восемь лет пообщаетесь.       Срок небольшой для бессмертного Намджуна, поэтому он смиренно пожал плечами и согласился подождать, а Соджуну предложил попробовать себя в роли посыльного.       — Какую оплату ты от меня ожидаешь? — заинтересовался Намджун и указал на соседний стул, предлагая обсудить детали сотрудничества.       Сокджин поклонился и сообщил, что вынужден отлучиться на некоторое время. Его мысли наполнились тревогой за Чонгука и не покинут дурную голову, пока глаза не увидят его в полном здравии. Астарот способен помочь любому демону и полудемону, но Сокджин должен лично убедиться, что Чонгука не отправят в Ад, а Тэхён не впал в уныние от произошедшего с Чонгуком после ночи любви. Тэхёну сейчас хуже всех, потому что считает себя виновником неведомого приступа Чонгука.       Когда дверь за Сокджином закрылась, Намджун положил локти на стол и внимательно всмотрелся в Соджуна. В душе Намджуна клубятся противоречивые чувства. Смотрит на одного человека, а мозг твердит, что зрению доверять нельзя. В голове будто случилась замена памяти, и для того, чтобы не относиться к Соджуну, как к колдуну, придётся завязать с ним небольшую беседу. Заодно Намджун решил выведать немного информации про Сокджина.       — Отдавайте мою зарплату Джину, — попросил Соджун, и Намджун от удивления дёрнул бровью. — Зачем мне деньги? Я же работаю в замке, поэтому необходимое для жизни получу в нём. А Джину деньги нужнее. Не будет же он жить у вас целую вечность?       Намджун попросил более внимательно отнестись к вопросу, потому что Соджун сам себе противоречит. Из его просьбы получается, что он отработает в замке восемь лет, но Сокджин уйдёт от короля намного раньше.       — Я его искать, чтобы отдать деньги, не намерен, — строгим тоном подчеркнул Намджун. — Джин сделал тебе роскошный подарок, и я понимаю твоё стремление его отблагодарить, и всё же не стану его искать раз в месяц. Деньги я отдам тебе, а ты сам ищи своего спасителя. По всей видимости, Джин довольно искусный маг, раз проделал сложную работу по замене душ.       Соджун с улыбкой отмахнулся, опустил взгляд к столу и заверил, что для Сокджина подобный ритуал — сущий пустяк.       — Вы же знаете, — ещё шире от гордости за Сокджина произнёс Со, — что для некромага открыты ворота к любой магии! Я лично видел, как сам Аббадон откликнулся на его мольбы, а Вепар вовсе не явился, без разговоров открывая ему все уголки Ада.       Его слова произвели на короля впечатление с примесью дрожи. Намджун бы бросил все дела и призвал Люцифера на разговор по душам. Как Ад допустил рождение некромага? Почему позволил ему прийти в замок? Сокджин не проявляет дружелюбие к Намджуну, а значит, не ищет в нём союзника. Любая вспышка гнева некромага, и миллионы мёртвых восстанут против правления Намджуна. В худшем случае, Альтаия падёт за пару часов, как и обещал Сокджин.       Между Намджуном и Сокджином расстояние вытянутой руки, и ровно столько отделяет Альтаию от войны. Стоит одной стороне сделать шаг вперёд, и смерть промчится на бледном коне по стране, собирая урожай душ. Намджун не привык вешать на людей ярлыки раньше их деяний и, хотя Сокджина сложно назвать живым человеком, не видит в его поведении враждебность. Может, присматривается и изучает короля, или примеряет на себя трон и корону. Но зачем примерять, если под силу с помощью мертвецов снести страну, примоститься на троне, которым Намджун редко пользуется, и построить удобное для себя государство? За ответами Намджун обратился к Соджуну.       — Для некромага в моём замке мало уюта, — он ложно помялся, будто сожалея об убогости дома. — Раз терпит дискомфорт, значит, не с добрыми намерениями пришёл. Однако я не могу прогнать его, потому что он — мой гость.       Он окончательно добился расположения Соджуна. Показав свою обеспокоенность некромагом, он попал в самое яблочко добродушия Соджуна, который хихикнул в ладонь и отмахнулся, поклявшись, что план Сокджина рухнул перед ослепительным величием короля Кима.       — Как бы вам это доступно сказать, — он чесал затылок, и Намджун набрался терпения. — Когда я с Джином познакомился, он не был таким чёрствым. Он шёл к вам с плохими планами, а затем внезапно вами заинтересовался. Кажется, — он пробормотал ещё более задумчиво, — он себя ненавидит за это, а всю злость выплёскивает на окружающих. Вот, например, влетело колдуну и Чонгуку, и меня он ругал в последнее время. Понимаете, есть черта прошлого, которую не переступить. В случае Джина эта черта — его убийство. Он не может вернуть себе старую жизнь, ему не стать прошлым человеком, и как бы он ни старался, ни одна иллюзия или самовнушение не сделают его даже немного похожим на парня Ким Сокджина, который был хорошим человеком. Это его злит, мертвецы раздражают, а изменить ничего не может. Тут ещё вы его заинтересовали красивыми словами и поведением, поэтому он вовсе закрылся внутри себя от бессилия перед своей сущностью и желаниями.       Если бы он врал, Намджун бы улыбнулся ярче своей золотой короны, похлопал бы его по плечу и отправил работать к садовнику. Но с какой бы стороны Намджун не искал подвох, Соджун говорит правду. Текущая жизнь Сокджина отлично подходит под Намджуна, едва не копируя её. Он на минуту почувствовал себя неуютно, словно, как Соджун, влез в чужое тело. Только Намджуну некого ненавидеть. Его никто не убивал, не делал магом и насильно не вынуждал к бессмертию. Он сам согласился, осознанно выбрал крайнюю меру правления и, как Сокджин, с тоской смотрит в прошлое, которое ему никогда не повторить и даже частично не пережить вновь. В далёком прошлом остались любимая сестра, жизнь без войны и, кажется, здравый смысл. У Намджуна власть над живыми людьми, у Сокджина — над мёртвыми, и оба не в силах лично владеть своей нескончаемой жизнью и вечной молодостью. Демонам нравится создавать ручных человечков, которыми они потом управляют долгие века. Когда человек морально выгорает, тогда ему разрешают уйти на покой. Несколько раз Намджун думал, что тронется умом от вечности, и всегда находил в себе силы искать смысл жизни, при этом теряя внутренний ресурс, потому что улыбку на лицо с трудом натягивал, а душа пищала от боли. Но это король Альтаии, а если рассудок пошатнётся у некромага? Намджун не владеет магией, поэтому для народа вполне безобидный, а Тэхён всегда подстрахует и скажет ему, когда крыша поехала и как её вернуть на место. Когда Сокджин не справится с чувствами и эмоциями, их обретут мертвецы и можно попрощаться с государством, страной-соседкой и жителями океана. Если Сокджина не остановить, он пойдёт дальше, наконец-то замечая изменения в своей жизни, а не однотипные серые будни в бесконечности дней. Некромаг способен менять свою жизнь, отбирая её у людей.       — Зачем ты мне это говоришь? — подпёр ладонью подбородок Намджун и посмотрел в глаза Соджуну. — Какое это имеет отношение к твоей зарплате?       Тот развёл руками — Сокджин на зарплату не влияет, а на существование в теле или за его пределами — да, очень влияет. Некромаг может дать Соджуну возможность передвигаться по миру, однако предпочёл не позволять ему на радостях пуститься во все тяжкие, а временно принести пользу замку. Всё равно окружающие заметят, что колдун ведёт себя странно, да и магией Соджун не владеет, поэтому ему безопаснее придерживаться короля, способного заткнуть рот любознательным гостям.       — Я вам рассказал о Джине, — признавался Со, затягивая гласные из-за неуверенности, что поступает правильно, — потому что он много о вас говорит.       Он чуть-чуть соврал. Сокджин чаще молчит, а редкие высказывания мыслей вслух указывали, что думает он о короле. Также Соджун не признался, что Сокджин стал некромагом ради мести и свитка. Во-первых, если влезть в отношения двух титанов Альтаии, то они попросту раздавят Соджуна между собой, когда сойдутся в драке. Во-вторых, зачем нагнетать обстановку между Вельзевулом и Намджуном? Только скажи, что Демон Власти послал в Морфурт некромага, как Намджун отправится на разборки в Ад и вскользь упомянет Соджуна, которого Вельзевул уничтожит до газообразного состояния. Рисковать своим долгожданным телом Соджун категорически отказывается, тем более, колдун наблюдает за ним со стороны и всячески старается оградить от беды или позора.       — И что говорит? — осторожно спросил Намджун, выбрав не самый подходящий вопрос.       Со не выдаст все секреты того, кто волен распоряжаться чужими телами и душами. От расспросов Намджуна ему стало неуютно в зале. Сейчас лучше вернуться к Сокджину, однако Соджун остался на месте и подобрал самую красивую историю, чтобы подготовить Намджуна ко встрече с некромагом.       — У Джина на вас большие планы, — он проговорил чуть слышно и очень неуверенно пошевелил губами, отодвигаясь на один стул. — Он говорит, что закроет Джухёка в чулане, — и вновь пересел дальше на соседний стул, — когда тот пойдёт делать вам массаж, а сам войдёт в кабинет.       — Зачем? — хитрой змеёй подталкивал его к продолжению Намджун, настраиваясь услышать, что Сокджин его отправит в Ад.       Моргнув пару раз, Соджун с большим трудом и заикаясь, выдавил из себя:       — Массаж вам сделать. Будете сопротивляться — похитит из кабинета.       Больше всего на свете в тот момент Намджун хотел увидеть ложь в глазах. Соджун отодвинул подальше вазу с цветами, опасаясь, что она разобьётся о его голову, и следом убрал подальше канделябр. Соджун не врёт — Сокджин намеревается найти Джухёка, чтобы напроситься подменить его в работе. Намджун не сомневается, что подход к Джухёку некромаг точно найдёт, ведь у того больная мать, которой не смогли помочь ведьмы. И имея доступ к каждому уголку Ада, Сокджину по силам исполнить любой каприз Джухёка, а у молодых людей запросов много и все они по большей части глупые. Намджун бы никогда не попросил помощи у некромагов, потому что они самые подлые люди. Мало кто знает, что формулировать свою просьбу к ним следует до мелочей, потому что легко и по своей глупости можно попасть в число армии мертвецов. Попросишь у некромага вечную жизнь — получишь вечное пребывание в мире призраков или блуждание по земле в виде умертвия. Захочешь денег — укажут на клад, но доставать его придётся самому, и не факт, что он не окружён ловушками. Погибнешь — некромагу сгодится боевая единица в рядах армии.       За свою долгую жизнь Намджун встречал различных демонов и людей. Попадались богатые, бедные, враги, друзья, сумасшедшие, ведьмы и люди с самыми разнообразными характерами, а некромага видит впервые. Личный покой Намджуну дороже, однако любопытство всегда сильнее. Он предпочёл рискнуть, поставить на кон корону и жизнь, лишь бы посмотреть на план Сокджина. Тэхён крайне вспыльчив, поэтому Намджун не расскажет ему, кто поселился в замке, и погрузится в выжидание, чтобы жертва поверила в свою идеальную стратегию и потеряла бдительность.       — Кто ж будет сопротивляться массажу? — улыбнулся Намджун. — Я не против, если массажировать будет Джин, а не вонючие кости, — он резко поменял тему разговора: — Ты хорошо ориентируешься в замке?       Соджун признался, что изредка заглядывал в дом короля, поэтому видел не только план здания, но и много лишнего в комнатах. Хотя состояние призрака ему позволяло только на короткое время отлучиться в далёкие города, он всегда ощущал в замке комфорт. За несколько последних дней, что он пробыл призраком в доме Намджуна, изучил каждый уголок и многих слуг, рыцарей и гостей. Ему знакомы все города Альтаии, а воды вокруг неё знает, как свои пять пальцев.       — Отлично! — в кивке похвалил его Намджун. — Сейчас ты отправишься в мой кабинет на первом этаже, возьмёшь из правого ящика стола карту, несколько листов бумаги и принадлежности для письма. Будем изучать с тобой Великий океан.       Задание Соджуну понравилось. Невольно вспомнилась карта возле своих костей, и он подумал, что если её добыть, то для Намджуна она станет приятным сюрпризом. Вот только летать Соджун уже не может, а покинуть тело означает потерять его навсегда. Желание сделать подарок королю толкнуло Со попросить помощь у некромага, которому ничего не стоит призвать чей-то дух или поднять из земли скелет, чтобы принёс карту.       — Сию минуту! — воодушевлённо принялся за работу Соджун. — Ваш кабинет я помню.       — Замечательно, — вновь похвалил Намджун. — Может, ты видел, кто трогал мою корону?       Признаться Со наотрез отказался, предвидя дикую реакцию некромага. Возможно, король не накажет за преступление, потому что корону вернули в целости и сохранности, однако Сокджин Соджуну точно рот зашьёт за лишнюю болтовню. Намджуну не следует знать, где спрятана душа лича.       — Вы меня переоцениваете, — развёл руками Соджун и ушёл в кабинет.       Благо, он соврал, иначе Намджун решил бы, что разучился распознавать ложь. Поскольку Со наговорил много любопытной информации, Намджун на минуту представил, как к нему в комнату входит не Джухёк, а Сокджин и предлагает сделать массаж. Наступил ступор. Что говорить? Как относиться? Позволить к себе прикоснуться? Намджун не нашёл ни одной подходящей реакции. Скорее всего, Сокджин будет выставлен за дверь или сначала допрошен, а потом выставлен. Надо послушать, что он скажет в своё оправдание и чем обоснует запертого в подвале Джухёка. Быть может, если рассказ окажется занимательным, Намджун не выгонит из комнаты Сокджина и обязательно преподаст ему урок жизни, чтобы задумался над каждым ее этапом.       Сокджин, наоборот, не думает о жизни и разрешил Соджуну предупредить Намджуна о планах на массаж, чтобы он заранее подготовился ко встрече. В первую очередь Сокджин оберегает себя от его гнева. Скорее всего, Намджун не прервёт процедуру еженедельного массажа, а загонит в кабинет Джухёка и выставит за дверью стражу, которая не впустит в помещение постороннего человека.       Сокджина заинтересовал Чонгук, поэтому он направился вдоль длинных домов, возле которых суетятся рыцари и слуги: кто-то на костре жарит мясо, двое стражников катят бочку с пивом, а женщины развешивают постиранное бельё на верёвки, зажимая его от ветра деревянными прищепками. И все непривычно молчат. Даже у лучников не получается попасть в «десятку», потому что постоянно оглядываются на Тэхёна и изучают его нетипичное поведение. Он сидит под дверью комнаты Чонсока и взглядом не пророчит ничего хорошего ни себе, ни людям. Сокджин не сразу решается к нему подойти. Тэхён смотрит бесцельно вперёд, погрузившись в свои недобрые мысли и решает надуманную проблему. Полчаса назад он выглядел встревожено и мчался за Чонсоком, чтобы узнать о состоянии Чонгука. Что-то поменялось за долгие минуты, и выражение лица Тэхёна стало таким, словно кто-то сказал, что враг объявил войну. Чтобы отдалить Тэхёна от дверей комнаты Астарота, Сокджин присел рядом и полюбопытствовал:       — Как Чонгук себя чувствует?       В ответ Тэхён посмотрел на него выжидающим и тяжёлым взглядом, от которого у Сокджина кровь в венах похолодела. С таким взглядом самому в пору объявлять войну, чтобы враг моментально уяснил всю серьёзность намерений. Благо, у Тэхёна тенью на лице проявляются подлинные эмоции, а у его брата физиономия одинаково реагирует на любого рода новости: спокойствие, спокойствие и ещё раз спокойствие. Как двойняшки могли родиться такими разными? Они внешне не похожи, а в характере — подавно. В Тэхёне нет наигранности, лицемерия и лукавства. И хотя у него и Намджуна одна цель в жизни, подход к ней совершенно разный, и Сокджин не может точно ответить, у кого из братьев лучший характер. Намджун — человек терпеливый, но коварный. Он легко обыграет ситуацию в свою пользу и подставит любого человека, после чего, не моргнув, отправит на главную площадь для потехи публики. Тэхён непредсказуем в поведении. Он способен где-то промолчать и потерпеть, а может на полуслове голову отрубить. Именно последнее для Сокджина нежелательно, поэтому он поклонился и прошептал, что более не смеет навязываться на разговор.       Ответ Тэхёну понравился. Он вновь посмотрел в никуда и продолжил думать о чём-то своём, а Сокджин направился вдоль дома. Раз он не может войти в комнату Чонсока через двери, попробует перелезть через окно с обратной стороны здания. Если Астарот прогонит, придётся уходить. Сокджин заметил, что не в состоянии подчинить себе тех, кто сильнее его: Намджун, Астарот, Тэхён. Манипулировать слабыми — позор для любого человека, но и бычиться на Демона Власти нельзя. Если он один раз строгим тоном прикажет Сокджину откусить себе палец и кровью подписать продажу души, тот сам не заметит, как поставит кровавую печать на многовековом договоре.       Проталкивая своё тело между ограждением и стеной здания, Сокджин от души пожелал себе сдохнуть. Не влюбит он в себя Намджуна, потому что проигрывает ему в жизненном опыте. Намджун управляет своим телом, эмоциями и даже меняет мимику лица, будто костюмы в своём нескончаемом гардеробе. Когда ситуация требует от него улыбку — он весел. Когда случается беда у выгодного собеседника — скорбит и опечален. У него полно «костюмов» для лица на все случаи жизни. Его широкая улыбка, две глубокие ямочки на щеках и хитрый прищур сводят людей с ума. Дамы, приложив тыльную сторону ладони ко лбу, падают в обморок от обожания, а женихи замирают с восхищением в глазах и забывают, как дышать. Каждый, кто встретится взглядом с Намджуном, заразится вирусом любви к нему. Сокджин видел, что этот вирус ядовитый и делает из человека зомби, который медленно шагает к пропасти, чтобы свалиться в бездну борьбы за сердце короля. Гости в замке тому яркий пример: готовы глотки друг другу грызть, строить козни, плести интриги и не сдаваться.       Сдаться может Сокджин. Он устал играть в любовь. Эта игра слишком шумная и опасная, и влечёт за собой смерть. Намджун правит на горе трупов, и с каждым годом поднимается на ней всё выше, поражая людей своим ядом, улыбкой и ямочками.       — С ума сойти, — приближался к нужному окну Сокджин, поймав себя на мысли, что в размышлениях дважды упомянул ямочки на щеках короля.       И попалось же на ум слово, которое произносится в уменьшительно-ласкательном виде. Нельзя говорить «ямы на щеках», но и «ямочки на щеках короля-тирана» звучит смешно. Если говорить о них, то автоматически подразумевается улыбка, и получается, что тиран не выглядит угрожающе, потому что улыбается. Да и сами ямочки у Намджуна, как назло, крупные и вертикальные, что не слишком распространено в Альтаии. Сокджин встречал людей с круглыми ямочками, а Намджун, как полагается Его Величеству, смог выделиться даже в такой мелочи, как улыбка.       — Да что ж это такое! — шипел Сокджин, царапая спину об ограждение и ругая себя за продолжительные мысли о короле. — Не ямочки, а особое строение большой скуловой мышцы.       В самом деле, надо сосредоточиться на общении с Астаротом, а не мусолить внешность Намджуна. Заглянув в комнату Чонсока, он увидел его, сидящего на стуле возле кровати. На его ногах лежит Чонгук. Астарот приподнял его так, чтобы спина Чонгука не касалась бёдер, а стопы лежали на постели.       Мёртвые переполошились от запаха крови. Им нравится, когда земля пропитывается ею, а у Чонгука в роду демоны, поэтому его кровь особо привлекает мертвецов. Они попросили некромага поднять их из земли, дать возможность прикоснуться к красным лужам у ног Астарота и стать ближе к могущественным демонам. Сокджин мысленно послал их к чёрту и полез на подоконник.       Полуденное солнце частично осветило комнату, поэтому Сокджин рассмотрел лишь кровавые потёки на спине Чонгука, коленях и ногах Астарота. Чонгук истекает кровью, в бреду бормоча имя принца, а демон удерживает его на руках и не хуже Тэхёна смотрит бесцельно в пол. Он точно знает, что Тэхён протирает халат под дверью и, скорее всего, просится войти, однако преданный Чонсок впервые за годы службы грубо отказался выполнять приказ. Кто из них сейчас главный — вопрос спорный. Сокджин предпочёл не вмешиваться в чужие отношения, больше переживая за Чонгука, но расспрашивать Астарота в момент, когда его глаза черней двух пустых котлов в Аду, тоже боязно. Радует, что хоть с подоконника не прогнал, а это уже хороший знак.       — Я вам доверяю, — краем глаза контролировал демона Сокджин, — и верю, что вы лучше знаете, чем помочь Чонгуку, — он опустил взгляд на блестящую, почти зеркальную поверхность кровавой лужи и с трудом продолжил: — Не сомневаюсь, что вы поможете, да и мне не по силам отобрать у вас Чонгука… Я просто хочу, чтобы вы знали, что я готов помочь.       Астарот перевёл взгляд на него, сжал губы, чтобы не рассмеяться, и Сокджин сразу отвернулся, делая вид, что смотрит на стену. Старое, кирпичное и серое в трещину ограждение не привлекает взор, однако Сокджин продолжает делать вид, что ищет в узорах трещин великую философию. Впрочем, занятие не менее глупое, чем предлагать помощь Демону Власти.       — Кое-что ты можешь сделать, — заинтриговал Астарот.       Сокджин не поверил, ощутил, как уши вытянулись куда-то к затылку и посмотрел на Астарота, ожидая продолжение. Он заверил, что сдохнет, но поможет. Астарот опустил взгляд на лужи крови и сказал, что вчера Чонгук не успел попросить Сокджина помочь матери Джухёка. Поскольку Чонгук ещё несколько часов будет слаб, у некромага есть время выполнить просьбу.       — Быть того не может! — опешил Сокджин, подозревая обман. — Чонгук видел, что я не умею лечить.       В ответ Астарот только пожал плечами, несмотря на то, что знает, по силам ли некромагу вылечить женщину или нет. Вместо пророчества, он напомнил Сокджину о его мечте попасть в кабинет массажа. За здоровье матери Джухёк согласится постоять за дверью, позволяя постороннему человеку воплотить в жизнь свой план.       — Какой план?! — Сокджин фыркнул. — Намджуну уже сказали, что я приду в комнату. У него готова целая стратегия против меня. Я же не Чонгук, чтобы влюблять в себя любого человека. А ведь у него характер не лучше моего.       — Завидуешь? — ложно поразился Астарот. — Ты бы хотел, чтобы тебя использовали ради собственного комфорта, плюя на твоё состояние? Можешь посмотреть, к чему привёл эгоизм Тэхёна.       — А вы не менее жестокий! — игнорировал предложение Сокджин, не желая смотреть на беспомощного и бледного Чонгука. — Мои родители вас боготворили, души в вас не чаяли и всю жизнь вам поклонялись, а вы меня в жертву отдали. Из-за вас я нахожусь в жалком положении.       Астарот широко улыбнулся, не придавая словам малейшего значения. Сокджин сам слышал, что городит чушь. Поклонение не обязывает демонов заботиться о людях. Они не Бог, который оказывает человечеству помощь за веру в него. Между демоном и человеком договор составляется сразу, выполняется так же, и оба расходятся до следующего призыва. Если бы Пифон за каждую жертву дарил жителям Рэслона блага, то горожане жили бы в роскоши, из-за которой и перебили бы друг друга, желая добиться признания или большей власти. Пока они меряются деньгами, лучше оставить их положение как есть, чтобы продолжали жить верой. А родители Сокджина не жили богато, человеческие жертвы не приносили, но поклонялись от чистого сердца. Вот только не смогли привить сыну любовь к Астароту.       Сейчас, всматриваясь в демона, Сокджин не понимает, как к нему относиться. Хотелось бы проявить уважение в память о родителях, но не получается. Сокджин представил, чтобы отец сказал на поступок Астарота, и откинул свою фантазию в сторону, потому что оба родителя попытались бы убедить сына, что раз демон отдал его в жертву Вельзевулу, значит, так лучше для Сокджина. Слепая вера — первый шаг к фанатизму.       — Твои родители, — вспоминал недалёкое прошлое Астарот, — были единственными, к кому я приходил, даже будучи Чонсоком. Они долго не могли понять, почему ты ушёл к Богу, который не приемлет гомосексуализм, ведь ты мог бы остаться на стороне Ада и жить тем, кем ты являешься. Со временем они смирились с твоим решением. Ты так долго противился своей ориентации, что задам тебе один вопрос: что ты будешь делать, когда Намджун даст тебе доступ к своему телу?       Сокджин оскорбился. Ему почти тридцать лет! Он знает, как заниматься сексом. Его скромный опыт доказывает, что дело это нехитрое и особого ума не требует. Намджун в первую очередь человек, поэтому у его тела такое же строение, как у любого мужчины.       — Джин, ты обиделся? — поразился Астарот. — Хотя бы побеседуй со шлюхами, чтобы они научили тебя хитростям в постели с тем, кто отталкивает тебя внешне и внутренне. Если ты не найдёшь ничего привлекательного в Намджуне, в сексе будешь выглядеть нелепо. И в целом, твоя воображаемая любовь на текущий момент и есть сплошная нелепость. Но если ты найдёшь в Намджуне что-то притягательное, тебя может затянуть в это с головой, — он подтянул горячее тело Чонгука ближе к своей груди и пояснил маленькую деталь: — Чонгук умеет чувствовать партнёра. Дело даже не в том, что он демон, а в том, что он заинтересован в нём. Тебя же интересует только свиток.       Он подозвал Сокджина к себе, предлагая посмотреть на то, что не дано ни одному человеку и на что придёт смотреть сам Асмодей. Большой секрет жизни демонов, который не удавалось прочувствовать даже Астароту, достиг Чонгука и причиняет ему невыносимую боль. Если бы Чонгук находился в сознании, орал бы не своим голосом. Ему кажется, что он сгорает от горя, но огонь — боль от лопнувшей кожи. Чонгук терпит только потому, что считает умереть в муках — достойное наказание за оплошность в любви.       Сокджин полагает, что смотреть на страдания — неблагородное занятие. Чонгуку настолько плохо, что он не всегда полностью произносит имя принца. Температура его тела превысила отметку сорок пять градусов, что для человека смертельно, но для того, кто является бессмертным, состояние лишь граничит с бредом и полной потерей сил. Когда Сокджин спрыгнул с подоконника и медленно приблизился к стулу, нутром почувствовал, что зрелище окажется пострашнее вида мёртвого Чонгука, нанизанного на пень. Лужа крови под ногами Астарота создала образ величественного демона, восседающего на троне из множества жертв, которых ему преподносят люди. В воображении он отдалённо напоминает Намджуна. Ещё несколько веков правления короля Кима, и два образа станут неотличимы друг от друга. Всё же не зря Альтаию прозвали страной демонов: её король точно копирует Демонов Власти.       Встав в трёх шагах от лужи, Сокджину показалось, что Астарот чем-то накрыл Чонгука, чтобы кровь впитывалась в плотный материал. Затем он всмотрелся, замечая, как по рукам демона стекает кровь, тягучими каплями вытягивается к полу и бесшумно опускается в лужу.       Астарот приподнял Чонгука, прижал к своей груди, и к ногам Сокджина с тяжестью и разбрызгивая кровь с пола упало тёмное кожистое крыло. От страха Сокджин отскочил назад, взмахнул руками, отбивая невидимую атаку, будто Чонгук в состоянии расправить крыло и ударить.       — Как у Асмодея, — подметил Астарот, рассматривая обессиленное крыло, которое разорвало спину Чонгука от шеи до поясницы. — Чонгук так старался подойти Тэхёну, угодить ему и остаться с ним, что выложился в своих умениях максимально и не жалея себя, тем самым расшатав в себе все гены демонов.       — Когда он проснётся, — Сокджин вспомнил неприязнь Чонгука к демонам, — оторвёт себе крылья, лишь бы не быть похожим на деда.       — Когда он проснётся, — возразил Астарот, — крыльев не будет. Чонгук находится в теле человека, а людям летать не дано. Если ты не скажешь, что у него появились крылья, он не узнает о них. Сейчас он видит будущее. Наш Чонгук научился этому, хотя никогда не стремился быть провидцем. Ему интереснее жить, не зная, что ожидает его впереди. Теперь ему придётся привыкать к неконтролируемым видениям.       По толстой коже крыла стекла кровь с тонкими прожилками, скопилась возле костяшек и упала на деревянный пол. Отмывать комнату Астароту придётся самому, потому что она больше похожа на место преступления, чем на спальню рыцаря, и впитала в себя запах сырого мяса. Матрас и постельное бельё с подушками проще спалить, чем отстирать. Внимание Сокджина больше привлекло окровавленное тело Чонгука. Есть в нём что-то неправильное, неестественное и раздражающее. Хочется немедля исправить уродство, чтобы избавиться от душевной чесотки и успокоить нервы.       Сокджин сосредоточился, немного наклонился вперёд и всмотрелся в спину, среди крови различая горб. Вылезло правое крыло, а левое — немного надорвало кожу, словно молочный зуб, прорывающий десну. Кости запястья лезут вперёд, а кровь мешает рассмотреть крыло, и Сокджин, движимый любопытством, сделал шаг вперёд и наклонился на бок, позволяя слабому лучу солнца упасть на спину Чонгука. При этом Астарот не отпускает его, разрешая Сокджину увидеть «рождение» крыльев.       Асмодей присутствует в спальне и, как Астарот, улыбается, когда Сокджин вжимает голову в плечи и невольно вспоминает Бога.       — Господи! — горячо прошептал он, увидев, что на втором крыле кровь впитывается в светлые перья и серебром переливается в слабых лучах солнца.       Почему Чонгук получил два разных крыла, Сокджин наотрез отказался знать. Ему следует пережить полученный от вида крыльев ужас, успокоиться и только потом историей рождения Чонгука получать дополнительный адреналин в кровь. Слабо попятившись к окошку, он глубоко вдохнул свежий воздух и мысленно повторил всё, что видит: трава, сорняк, трещина, кирпич, стена, тень от ставней, летящая бабочка и паутина. Это помогло забыть вид окровавленного крыла, рвущего тело, и убрать из головы звук лопающейся кожи. Сокджин никогда его не слышал, но мозг решил, что к увиденной картине надо добавить неприятный хруст, словно разломился старый сухарь. Мурашки не только пробежали по телу, но и сковали Сокджина от страха, будто у него тоже с минуту на минуту вырастут крылья.       — Я пойду к Джухёку, — он едва пошевелил губами и задрал ногу, чтобы перелезть через окно.       Конечно, Астароту приятно, когда кому-то становится плохо от демонических «штучек», однако на его руках лежит Чонгук, и нет ничего забавного в его состоянии. Когда он очнётся и узнает, что у него есть крылья, от ненависти сожжёт весь Ад.       «Чонгук находится в теле человека… » — пронеслось в голове Сокджина, когда он втиснулся между домом и стеной. Рубашка поднялась, штаны подтянулись вверх, отчего шов между ног врезался в нежную кожу и тёрся о промежность при каждом движении. Сокджину пришлось остановиться и потянуть штаны ниже, а мысли вернулись из центра тела к голове. Астарот говорил о Чонгуке как о полноценном демоне. Вот Астарот находится в теле человека, и так же он высказался о Чонгуке, хотя сам Чонгук пяткой в грудь себя бил, крича, что его отец — человек. Он не врал, потому что Сокджин видел слабую дымку человека в его ауре. Однако, если тело человеческое, то та самая дымка влезет в ауру. Чонгук не знает, что у него есть крылья, и в Аду его постоянно называли полукровкой, что укрепило его веру в полное отсутствие схожести с демонами. Вот только он наивно думает, что он полукровка из-за отца-человека. В Аду его намеренно обманули, скрывая, что на самом деле он полукровка из-за двух разных демонических кровей.       Колдун говорил, что болезнь Сон наслал архидьявол. Асмодей, который пришёл в Альтаию посмотреть на крылья Чонгука, точно подходит под это слово, следовательно, он второй демон, который отдал свою кровь для рождения полукровки. Великий Асмодей Чонгуку вовсе не дедушка, а отец родной, его часть и сущность.       — Больной ублюдок! — вылезал из узкого прохода Сокджин, припомнив, как Чонгук до пены у рта терпеть не может Ад.       — Джин? — раздалось из кустов. — Это вы о ком?       Сокджин всмотрелся в рядом растущее широколистное растение и ответил, что обозвал Чонгука. Листва зашевелилась, и из куста вышел Джухёк. Застегнув пуговицы на ширинке, он поздоровался и извинился за встречу в неудобном месте. Сокджин с пониманием отнёсся к тому, что парню срочно приспичило справить малую нужду, поэтому он заскочил в самый густой куст, а вот появление самого Сокджина из узкого проёма следует как-то объяснить. Впрочем, Джухёк не поинтересовался, но Сокджин предпочёл прояснить ситуацию, а не слушать вечером о себе сплетни в замке.       — Его Высочество преградил путь к комнате Чонсока, поэтому я воспользовался своей худобой и заглянул через окно, — он заметил, как в глазах парня промелькнуло недоумение и дикий интерес, ведь он любит великого рыцаря, а какой-то нищий гость Его Величества лазает к Чонсоку самым подлым образом. — Не смотри на меня угрожающе! Мне Чонгук нужен был.       — Там ещё и Чонгук?! — глаза Джухёка округлились, а фантазия перешла границу скромности. — Теперь понятно, почему Его Высочество потребовал принести кувшин вина.       — Ты идиот! — затянул Сокджин. — Мне Чонгук не успел сказать, что твоей маме нужна помощь! Вот я и пришёл к Чонсоку, чтобы выслушать Чонгука!       Он вновь стал другом Джухёка, который согласно кивнул и рассказал, что вчера Чонгук действительно вызвался найти врача для женщины, но кто бы мог подумать, что им окажется Сокджин.       — Вы врач? — заглянул в лицо Джухёк, ища намёк на ложь. — Мою маму даже колдун отказался лечить. А сегодня он уже посыльный! Небось, королю жопу мастерски лижет.       Настала очередь удивляться Сокджину. Единственная трезво мыслящая извилина успокоила: выражение образное. Джухёк мог бы подобрать что-то более приличное в высказываниях, а не одним коротким предложением показывать свою неприязнь к колдуну, но высказался открыто. Сокджину от услышанного захотелось расспросить про сексуальные предпочтения Его Величества. А вдруг он в постели такой же тиран, как на троне? Или занимается сексом на троне с элементами садизма?       — Вы в порядке? — он помахал рукой перед лицом Сокджина. — Вам самому врач нужен.       — Не нужен! — он взбодрился и переспросил: — Колдун лечить не захотел?       Джухёк кивнул, и Сокджин попросил показать пациента. Раз колдун отказался, значит, способен помочь — вопрос лишь в цене. Пусть тела у него нет, зато память осталась. Уж он точно знает, что происходит с женщиной. Да и есть у него просьба к Сокджину, за выполнение которой расскажет любую страшную тайну. Он боится чернокнижников, поэтому отказывается лезть в их работу и всячески показывать, что сильнее их, а некромагу на них плевать. Чёрные колдуны используют в своих ритуалах мертвечину, а Сокджин управляет мёртвыми, поэтому чернокнижники для него сродни детям.       Недалеко от голоцветкового жасмина Сокджин попросил Джухёка принести горсть соли. Пришлось сказать, что она нужна для лечения, иначе Джухёк с места бы не сдвинулся.       — Давай договоримся о цене, — предложил Сокджин, когда тот вернулся к нему с миской соли. — За спасибо я не возьмусь даже пробовать.       Джухёк последовал за ним к жасмину и напомнил, что понятия не имеет, кто Сокджин и что хочет взамен помощи, однако предупредил, что согласится на условия, если мама выздоровеет. За попытку и неудачный результат он не пошевелится и отказывается платить. Положение Сокджина ухудшилось, ведь он сам не уверен в успехе лечения, потому что никогда не занимался подобным. Зато есть в Аду толковый демон, который поможет, если будет в настроении.       — Мне надо завтра вместо тебя войти в комнату массажа, — огорошил Сокджин и присел возле куста.       — Я не могу! — в испуге выкрикнул Джухёк и отрицательно замотал головой. — Я не согласен!       — Не ори, — спокойно попросил Сокджин и нарисовал солью круг. — Я не намерен убивать Намджуна. И он знает, что я зайду. Мне ничего не стоит дать тебе поленом по голове и войти в комнату, но я предлагаю лучший для тебя вариант.       Он честно врёт. Договор с Джухёком нужен в первую очередь ему. Во-первых, парень не поднимет шумиху из-за разбитой головы. Во-вторых, у Намджуна не будет повода отправить некромага в Ад. В-третьих, Сокджин будет уверен, что в комнату никто не зайдёт, пока он не выйдет. Иными словами, он не хочет сидеть наедине с Намджуном и переживать, что кто-то застукает их в крепких объятиях.       — А вы точно ему не навредите? Клянётесь? — не унимается Джухёк, мысленно соглашаясь на сделку ради матери.       Сокджин кивнул, рисуя солью сигил демона Уфира, и добавил:       — Я хочу его поцеловать. Кто-то от поцелуя умирал?       Джухёк кивнул и рассказал, как одна влюблённая в короля женщина намазала губы ядом и поцеловала стражу возле дверей спальни Его Величества, чтобы пробраться к нему в постель. К её сожалению, пока она ждала смерть мужчин, они успели открыть дверь спальни и предупредить короля о женском коварстве.       — Намджун её убил на главной площади? — попытался угадать Сокджин, прикладывая ладонь в центр сигила.       — Нет, он направил её в качестве секс-рабыни для осуждённых в тюрьмах. Через неделю она повесилась в одной из камер.       Сокджин резко оглянулся, таращась на него как на вселенский ужас. Тот пожал плечами, бормоча, что королю дороже преданная стража, чем убийца. Раз женщина хотела секса, Намджун ей его предоставил в стократной мере.       — Одуреть с таким королём можно! — обмер Сокджин и переключился на здоровье матери Джухёка. — Сейчас я вместо тебя договорюсь с демоном о лечении, поэтому ты должен молчать и не орать. Можешь отвернуться.       Тот отказался и немного обрадовался, ведь ему все твердили, что вылечить мать по силам только демону. Хотя Джухёк не понимает, почему Сокджин готов продать свою душу ради одного поцелуя с королём, предпочёл молчать. Сокджин достаточно взрослый, чтобы самому распоряжаться своими телом и душой, поэтому если решил продать её в Ад, то так тому и быть.       Прошептав молитву Уфиру, Сокджин ощутил, как под ладонью нагрелась соль. Земля возле жасмина пропиталась кровью Чонгука и отлично подходит для призыва. Мёртвые в земле напомнили о своём существовании, и на секунду Сокджину захотелось окружить себя ими, почувствовать могильную энергию и тонкую сущность призраков. Невольно вырвался тяжёлый стон, и Сокджин моментально мотнул головой, мыслями возвращаясь из сырой земли к призыву.       В последнее время всё сложнее противиться соблазну находиться среди мёртвых. И пусть воспоминания собственной могилы пугают, страх является лишь отголоском подсознания. Сокджин с радостью поднимет из земли чёртову дюжину мертвецов и с облегчением выдохнет, будто вернулся домой после трудного рабочего дня. От искушения останавливает только приказ Вельзевула. Сокджин не уверен, что у него получится отомстить за свою смерть, потому всё больше верит, что мёртвые — единственные, кто его понимает и принимает со всеми его способностями и тяжёлым характером.       — Какая встреча! — тихий голос с тоном усмешки заставил Джухёка вздрогнуть.       Призывами демонов в Альтаии никого не удивить. Лёгкие заклинания знают даже дети, а за помощью в Ад люди обращаются чаще, чем к соседям или родственникам. Но призыв Сокджина отличался от многих, которые видел Джухёк. Силуэт демона с каждой секундой приобретал чёткие очертания, и вскоре в круге явился Уфир. С удивлением посмотрев на Сокджина, Джухёк задался вопросом: кто этот гость? Уфир — демон и врач Ада, который необходим больной женщине, но его призыв не знает даже Намджун, у которого хранятся старые книги магов и демонологов. Уфир тревожится здоровьем демонов, поэтому человеческие болячки ему кажутся пустяком, а их лечение — детской забавой.       — Ты кто такой? — испугался Джухёк, посмотрев Сокджину в затылок.       — Я тебя просил заткнуться! — рявкнул Сокджин, удерживая ладонь на земле с солью и ощущая жар Ада и его безграничную территорию.       Только холод ног Сокджина остужает горячую землю, подогретую кровью Чонгука и демонической сущностью Урифа. Врач Ада — высокий, худой и болезненного вида демон. В отличие от Вельзевула, питающего страсть к длинным плащам, Уфир носит мятый белый халат. Во лбу у него от долгого лечения демонов образовалась красная, наполненная демонической кровью капсула, которая, словно крупный рубин, стала его украшением. На шее Уфира всегда висит металлический предмет, похожий на змею, а в его длинных белоснежных волосах — множество инструментов для обследования и лечения. Уфир не таскает с собой чемодан с инструментами, предпочитая использовать для этого волосы. И на фоне его бледности бурые кожистые крылья выглядят чужими и пришитыми от другого демона.       — Ваша помощь будет бесценной! — Сокджин встал на ноги, и Уфир от лести посмотрел на него как на самое милое создание Вельзевула.       Понятие «бесценно» у демонов более обширно. Они всему назначают цену: богатству, жизни, смерти, бессмертию, счастью и многому другому, о чём человек способен только мечтать. Сокджин не представляет, с чем Уфир сравнил свою помощь, но это должно быть что-то слишком глобальное и до жути приятное.       — Я с радостью тебе помогу, — мечтательно затянул демон и тут же разочаровался: — Могу дать совет, или отдай мне тело вот этого молодого организма, чтобы я всюду следовал за тобой.       Длинным и тонким пальцем указав на Джухёка, Уфир подмигнул личу, намекая, что второй вариант ему нравится больше, чем попусту трепаться о болячках. Джухёк сразу напомнил, что о передаче каких-либо частей тела и тела в целом договора нет. В ответ Сокджин второй раз ему напомнил, что просил молчать.       — Ещё раз вякнешь — отдам в жертву! — сквозь зубы процедил Сокджин и вернул своё внимание демону, замечая, что тот игриво смотрит на живого и молодого человека.       — Вякни, — пропел просьбу Уфир, и у Джухёка напрочь отбилась охота разговаривать.       Он быстро замотал головой, показывая, что внезапно онемел, а язык жестов не выучил.       — Господин Уфир, — обратился к демону Сокджин, и врач Ада блаженно закатил глаза от слова «господин».       Сокджин подкупает его ненавязчивой лестью. Уфир отлично знает свою значимость в Аду, поэтому собирает комплименты и похвалу со всех сторон. Люцифер тысячу лет назад запретил ему передвигаться по земле, потому что Уфир эмоционально нестабилен, имеет страсть к опытам и настолько двуличный, что самим демонам от его характера становится противно. Чтобы он не проводил эксперименты над людьми, Люцифер ограничил его передвижение по земле и оставил человечеству только молитву Уфиру для жертвоприношения. Джухёк в глубине души с облегчением выдохнул, вспоминая, как искал призыв врача Ада, чтобы помочь маме. К счастью, бумажку не нашёл ни он, ни Намджун, иначе бы не смогли ни правильно с ним разговаривать, ни вернуть обратно в Ад.       У Уфира глаза как два мориона, а кровь в центре лба невольно притягивает взгляд. Когда он, звеня металлическими инструментами в волосах, склонился к лицу Сокджина, тот посмотрел на его красную метку, представив, какие мощные орды мертвецов мог бы поднять из земли, если бы заполучил кровь Уфира.       — Мне нужен личный опыт, — Сокджин перевёл взгляд в глаза. — Я прошу вас стать моим наставником в искусстве врачевания. Я могу наслать голод и чуму, и любой умирающий согласится отдать мне всё, что у него есть, даже душу, ради лечения. А с вами никто не сравнится в познаниях болезней.       Его тон голоса медленно перешёл от слащавой лести к деловому предложению. Не важно, согласится Уфир взять в ученики молодого некромага или нет, помочь матери Джухёка точно не откажет, потому что слишком ему приглянулся умный Сокджин.       Погладив его большой ладонью по голове, Уфир довольно улыбнулся и подметил:       — Ты хорошая бактерия. Своими мутирующими пельменями умеешь не только источать медовые слова, но и доходчиво объяснять суть требования.       Сокджин вытерпел поглаживания, от которых скальп натягивается на затылок, грубое сравнение пухлых губ с мутирующими пельменями и отблеск солнца в инструментах. Солнечные зайчики слепят, пришлось поморщиться, жмуриться, отводить взгляд и продолжать слушать то приятную похвалу, то оскорбления. Уж такой противоречивый Уфир, и Сокджин сам себе признался, что не желает его видеть в качестве своего наставника. Гори адским пламенем врачевание, ибо душевный покой превыше любых знаний.       — Ответ на какой вопрос ты хочешь знать? — рука демона наконец-то прекратила гладить Сокджина.       — На этом месте я провёл замену душ, — он поднял взгляд выше, когда Уфир выпрямился. — Воспользуйтесь душой колдуна Джихо, чтобы пройти со мной к больной женщине, которую восемь лет не может вылечить ни один врач и ведьмы. Я бы не простил себя, если бы предложил вам для передвижения одного из моих мёртвых подчинённых, а душа колдуна — уютное место для демона.       Джухёк протянул руку к Сокджину, чтобы исправить: колдун Джихо стал приближённым короля и очень ему нужен. По большей части Джухёк не хочет возвращаться на старую должность, поэтому потянулся к Сокджину и тут же убрал руку. Пусть лучше Уфир балуется колдуном, чем Джухёком. В конце концов, Чонсок подобрал толкового воина для должности посыльного, но его опередил Джихо. Когда Уфир слопает колдуна, Чонсок подгонит королю своего парня.       Уфир исчез. За те полминуты, что он ловил колдуна, Джухёку казалось, будто его тело захватили ради жертвоприношения. Он не знает, что чувствует жертва, поэтому прислушивался к своим чувствам. Уже ноги ослабели, сердце стучит с бешеной скоростью и душа готова предстать перед воротами Ада. Не слышно только дьявольский смех в голове и не ощущается боль, хотя, по мнению Джухёка, она точно должна присутствовать.       Перепуганная душа колдуна небрежно свалилась в центр сигила и оглянулась по сторонам. Джихо не поверил, что вернулся на место своей гибели. Узнав сандалии некромага, он пренебрежительно фыркнул и пробормотал, что Сокджин поиграл с его телом и теперь метит на душу.       — Верно, — согласился Сокджин, и Джухёк возле него посмотрел по сторонам, не видя никого, с кем можно поговорить. — Тебе нужна привязка, а мне — причина болезни одной женщины.       Колдун встал на ноги и, как некогда Соджун, поразился странному договору. Привязка на восемь лет к некромагу не ровня одному слову. Либо Сокджину нужен срочный ответ, и он не хочет заморачиваться над договорами с демонами, либо решил помочь одной неприкаянной душе колдуна.       — Согласен, — пожал плечами Джихо, — только привязка вперёд.       Сокджин улыбнулся и кивнул — так и планировалось. Демон накинулся на душу сзади. Джухёк успел заметить, как Уфир появился из ниоткуда, будто обнял кого-то и вновь растворился в воздухе. Джухёку стало страшно. Если бы ему пришлось проводить подобные ритуалы, он бы умер от ужаса на первых минутах. А Сокджин спокоен как никогда, словно каждый день призывает демонов и заключает договора, что невозможно, ведь душа у него одна, а демонических существ очень много.       Душа взвизгнула, пугаясь не меньше Джухёка, и лишь в последний момент осознала свою грубую ошибку. Стыдно колдуну оплошать в заключении договора. С толку сбило присутствие некромага, ведь их никто никогда не видел, поэтому Джихо не представляет, что они не менее коварны, чем демоны. Душой воспользуются не на восемь лет, а арендовали на короткое время. Как только Сокджин получит желаемое, демон отшвырнёт от себя колдуна и вернётся в Ад, а тот продолжит ждать своих мучителей. Уфира он узнал по внешнему виду и закричал ещё громче, понимая, что нужен ему для передвижения по земле, несмотря на то, что Люцифер запретил ему ошиваться среди людей.       Тонкая серебристая нить соединила демона и душу, знаменуя, что теперь они как сиамские близнецы. Разница только в том, что Уфир значительно доминирует над колдуном, и делает широкие шаги вперёд. Джихо только летит за ним, будто тащится по воздуху, как флаг в руках наездника.       — Где твоя мама? — Сокджин посмотрел на посеревшего от страха Джухёка. — У меня всё готово. Или ты передумал?       Тот неосознанно отрицательно замотал головой, всё ещё не рискуя говорить, и направился к своей комнате в одноэтажном доме. Его поражает хладнокровие Сокджина. Перед глазами Джухёка периодически появляется сцена нападения демона на кого-то или что-то — Уфир принимал подарок. Кто-то отдан в жертву ради здоровья одного человека, и Джухёк не уверен, что хочет вылечить маму ценой чьей-то жизни. Кто он такой, чтобы решать, кому, когда и как умирать? Да и мама — человек добрый и не простит сыну жестокий поступок. Она будет плакать и просить прощения у неизвестного, кем пожертвовали из-за дурости молодого парня.       Комната Джухёка и его матери располагается по соседству с садовником. Иногда пожилой мужчина ухаживает за соседкой за символическую цену — бутылку вина. Порой Ма признаётся ей в любви, говорит романтические слова без умолку, попивая полученную выпивку, а женщине тяжело отвечать, поэтому слабо кивает или едва улыбается, понимая, что только большое количество алкоголя делает её привлекательной в глазах мужчины.       — Она спит, — подходил к дверям Джухёк. — Я напоил её успокоительным отваром, потому что она очень переживала за мою работу и винила себя в потере моей должности. Ей следовало успокоиться и поспать.       — Тем лучше, — с облегчением произнёс Сокджин. — Она не узнает, что ты удумал, и не увидит, каким методом я буду её лечить.       Джухёк с ним согласился и приоткрыл дверь. Сначала он заглянул в комнату, убеждаюсь, что мать всё ещё спит, затем шире распахнул двери и пригласил Сокджина. За ним полетели демон и колдун, которых люди не видят. Сокджин заметил отсутствие кровати, но по вдавленным следам на полу видно, что она когда-то долго простояла под окном. Теперь же посреди комнаты лежит матрас, на котором крепко спит худая женщина. Джухёк живёт в замке, а ухаживать за мамой ему удобнее, когда она на полу. Переворачивать почти усохшее тело не составляет труда, а вот перестилать постельное бельё куда легче, когда женщину достаточно перетащить на пол. Сейчас, когда Джухёк вырос, справится с кроватью или без неё, а восемь лет назад, когда мама являлась сбитой женщиной, а её сын — ребёнком, проблемы с уходом за больным родителем следовало сократить до минимума.       — Как её зовут? — подходил к пациентке Сокджин, невольно подумав, что скелеты толще, чем тело, лежащее на матрасе.       Почти прозрачная кожа женщины обтянула суставы, а скулы торчат как два наконечника копий. Глаза впали, нос усох, а на губах раны, хотя в комнате нет сквозняка, от которого они могли бы потрескаться. Короткие седые волосы на голове поредели, от бровей остались скудные пучки по линии роста, а тонкое одеяло, казалось, раздавит грудную клетку. Страшная болезнь медленно пожирает человека, и Уфир пробормотал, что люди порой вытворяют вещи пострашнее фантазии демонов.       — Юджон, — ответил Джухёк и замялся в сторонке, замечая, как пристально всматривается Сокджин в свою первую пациентку. — Простите за её вид.       — Болячка никого не щадит, — успокоил его Сокджин и присел рядом с женщиной.       — Это проклятие, — отозвался колдун, за что получил неодобрительный взгляд демона.       Нельзя влезать в чужое лечение, но колдун сдержал своё обещание — сказал причину болезни. Его ответом заинтересовался Сокджин и, уловив взглядом душу возле окна, спросил прямо:       — Почему же ты её не избавил от него?       Джухёк посмотрел в сторону окна, затем на Сокджина и отошёл подальше. Умом он понимает, что в комнате они не одни, и интуитивно ощущает присутствие Уфира, однако вопрос Сокджина явно адресовался тому, кто ранее осматривал женщину. Несколько минут назад Сокджин упоминал колдуна, поэтому картинка происходящего сложилась сама по себе. Раз Сокджину по силам вытянуть из колдуна душу, Джухёк предпочёл стать в комнате подобием вазы, до которой никому нет дела и которой не вредят.       — Я не возьмусь, — отказался колдун, даже будучи душой. — Это сильное проклятие на смерть. Я не представляю, куда его направить, чтобы не получить ответкой в лоб. Её прокляли долгой и мучительной смертью. Я себе такую не желаю.       — Ссыкло, — брезгливо скривился Уфир и пальцем, как струну, тронул серебряную нить, показывая, что брезгует быть привязанным к трусу. — О своей безопасности колдун должен думать до того, как заключить сделку с демонами. Ты же просил только силу, а о защите позабыл.       Джихо обиделся, хотя услышал в словах правду. Сокджин перебил их разговор:       — Господин Уфир, как опознать проклятие?       Чувствуя свой звёздный час, демон резко подался вперёд, нить натянулась и потащила следом колдуна.       — Сейчас посмотрим! — разминал длинные пальцы Уфир, застывая над спящей женщиной. — Приподними ей веки.       — Она не мертва, а спит, — напомнил Сокджин.       — Тогда просто поверь, что её прокляли.       Сокджин задумался над положением. Юджон придётся дать себя осмотреть, чтобы он воочию увидел действие проклятия, и только потом излечил. Но вопросов у женщины будет больше, чем на них можно дать ответы. Она побеспокоится о жизни сына, понимая, что Джухёк притащил к ней врача, и сильно удивится, когда узнает, что тот не жертвует своей душой. Кто поверит, что Сокджин вызвался рискнуть жизнью ради массажа королю? И как объяснить, что массаж — важный пункт в целом плане по получению свитка Вельзевула?       — Я помогу вытащить проклятие, — шёл на встречу приключениям Уфир. — Продиктую тебе нужное заклинание, а ты подумай, куда направить всю мощь негатива.       Сокджин попросил сказать, кто же проклял Юджон, на что Уфир приблизил к нему и в глаза сказал, что эту женщину Сокджин встречал. Прожигая чернотой своих глаз, Уфир сообщил, что обратно отправить проклятие не получится, потому что та, кто нанесла вред, морально слишком обессилена, чтобы выдержать разрушающую энергетику. Проклятию нужно то, в чём оно может жить. Юджон была сильной женщиной, до конца сопротивлялась магии и боролась за жизнь, чем сильнее удерживала в себе проклятие, скармливая ему внутренние ресурсы.       — Ещё два года проклятие её должно пожирать, а затем убьёт, — тарахтел металлическими инструментами демон. — Куда ты направишь его на два года?       Сокджин посмотрел на колдуна, и тот заорал, чтобы его тело не трогали. Из-за замены душ оно потеряло магию, поэтому слишком слабо для проклятия, а Соджун его ещё больше ослабит запоями. Угадав мысли некромага, демон потребовал выкинуть из головы мертвецов, потому что проклятие делалось на смерть, поэтому приживётся в живом теле, а через два года само исчезнет из этого мира. Хитро прищурив глаза, Уфир слегка растянул губы в холодной улыбке и прошептал, что он начал обучение некромага.       — Мои методы лечения эффективны, — пояснял он, кружа вокруг Сокджина и таская за собой Джихо, — и всегда исключают слово «попробовать». Я лечу демонов, поэтому не имею права на ошибку. Если хочешь стать моим учеником, не совершай ошибок, ищи единственный надёжный вариант.       Сокджин всмотрелся в худые руки женщины, пальцы которой будто большой паук сжимают тонкое одеяло. В голове промелькнула безумная мысль. Кажется, не менее чокнутая, чем врач Ада. Проклятие питается жизненными силами, значит, нужен тот, чьей энергетикой чёрная магия подавится.       Оглядываясь на демона, Сокджин заявил:       — Проклятие я беру на себя!       Уфир в кулаке поднял большой палец вверх, показывая своё одобрение идеи, и довольно улыбнулся. Сокджин всё больше ему нравится своим рвением к учёбе.