Евангелие Некромага

      Остались считанные минуты до пробуждения Тэхёна. Окутанный смятым покрывалом и угнетающими мыслями, Чонгук лежит на своей половине кровати, смотрит в темноту комнаты и мысленно повторяет предложение, которое обязан быстро произнести перед выходом Тэхёна из спальни. Надо признаться в скорой потере тела, а у Чонгука будто язык свинцом налился, и в груди теплится надежда, что кто-то скажет Тэхёну о грядущей беде. Весь день Намджун общался с братом о войне, и Чонгук, стоя за дверью между двумя эмоционально напряжёнными стражниками, неуклюже топтался на пороге и держал кулаки от желания, чтобы разговор плавно перетёк на скорое исчезновение из замка Чонгука. Сокджин признался ему, что Намджун знает о большой проблеме слабого человеческого тела со смешанной демонической кровью, но, как принято в королевской семье, не влезает в чужие дела. Со стороны кажется, что Намджуну всё равно на плачевное состояние брата, когда из его жизни пропадёт демон. Это натолкнуло Чонгука на неприятный вывод: для Тэхёна король найдёт любовнику замену. Призовёт инкуба, велит обхаживать Тэхёна, а Чонгук в Аду ни дня не проведёт без слёз. О том, как ему дальше жить, никто не заморачивается, и это очень его тяготит. Он злится, обижается, мысленно кричит Тэхёну, что скоро останется без тела, но стоит ему открыть рот, чтобы высказаться вслух, немеет старой храмовой статуей.       Он не готов попрощаться с Тэхёном. Сложно представить разлуку с ним, а говорить о ней — невыносимо больно. Чонгук, переворачиваясь на бок, поймал взглядом Тэхёна, сердце застучало быстрее, а смелости разбудить не хватило. Надо разбудить и сказать, что любая минута может оказаться заключительной в земной жизни Чонгука. Тэхён должен услышать это от него самого, чтобы между ними сохранилась честность в отношениях. Хотя бы в последние совместные дни нужно говорить открыто, чтобы остаться в памяти Тэхёна искренним демоном, как любят люди.       Чонгук подполз к нему ближе и положил голову на грудь, после чего обнял, словно удерживая его в постели. Дурман розмарина мягко окутал чарами, и Чонгук непроизвольно потёрся щекой, всё же разбудив Тэхёна. Обычно на любое движение рядом с собой Тэхён не реагирует или же спрашивает, когда подъём, но на этот раз он обнял Чонгука и перевернулся, своим телом прижимая его к постели, чтобы не двигался, и попытался продолжить спать.       Обсуждение войны сильно вымотало. Сколько бы о ней не говорила Соён, информации слишком мало, чтобы предугадать поведение врага. Джихо периодически вставлял свои реплики, его мысли озвучивала ведьма, Уфир не вмешивался в людские проблемы и ждал эксперимента Сокджина.       Чонгук нахмурился, обнимая Тэхёна и всматриваясь бесцельно в потолок. Если Сокджином заинтересовался врач Ада, значит, намечается грандиозный опыт, а Чонгук о нём ни сном, ни духом. Да и на обсуждение тактики боя Сокджин не пришёл, хотя Намджун, упираясь руками в стол, говорил, что без мнения некромага делать окончательный вывод не рискнёт. О каком итоге войны может идти речь, когда известны лишь крохи данных про врага и его намерениях? Если в рядах армии Сермиона не появились те, кто может летать, войско использует корабли, поэтому атаку следует ждать со стороны океана, а он омывает все берега Альтаии. Невольно Чонгук вспомнил своё видение и вовсе прищурился в темноту под веками. Местность, на котором стояли палатки, горная, но туман сильно мешал точно определить координаты. Куда-то войско занесёт, и там на них точно нападут.       — Ваше Высочество, — тихо проговорил Чонгук, считая, что обязан дать подсказку.       Возможно, Сермион атакует внезапно, армия Тэхёна не успеет подготовиться к обороне, кинется удерживать натиск и проиграет. Чонгук вовсе засуетился, спеша предупредить про опасность со стороны гор, и суматошно зашевелился.       — Встаю, — буркнул Тэхён и лениво перевернулся на спину.       — Ваше Высочество! — Чонгук сел на кровать и схватил с тумбочки спички. — Где в Альтаии расположены горы?       Меньше всего Тэхён на рассвете стремится думать, поэтому, погружаясь в раздражение, недовольно морщится, щуря глаз в сторону зажжённой Чонгуком свечи, и тянется к одеялу. Накрываясь с головой, он сварливо бурчит:       — Какие горы с утра, Чонгук? В Альтаии вулканические горы на западе и севере. Альтаия образовалась из-за частых извержений в океане.       Чонгук дунул на спичку, пламя потухло, возвращая стенам темноту, и всмотрелся в окно напротив себя, толкуя видение. А что, если армию Тэхёна уничтожил вулкан? Или враг умеет «будить» вулканы? В любом случае, нельзя направлять войско к горам. Чонгук выкинул спичку в таз с водой для умывания и полез под бок Тэхёна, сорокой треща, что армия Его Величества должна остерегаться гор. Тэхён так не считает, потому что в любом случае направит все силы на подавление врага, а в горах он будет или на море — не важно. Отстоять страну — первоочерёдная задача, важнее охраны короны, потому что в любое время можно вылить новую корону, а вернуть себе Альтаию не так просто.       Однако Чонгук не унимается, заглядывает под одеяло и просит Тэхёна не направлять войско к горам. Тэхён что-то невнятно ворчит и накрывает голову подушкой, увиливая от разговора. Ему про врага весь день общаться с братом, поэтому сопротивляется начинать обсуждение, когда не надеты доспехи, а от сонливости звёздочки перед глазами мельтешат. Сейчас он не министр армии, а Ким Тэхён без титулов и званий, и больше всего на свете он хочет спать.       — Я видел, что вы умерли! — Чонгук прыгает на кровати, прибегая к варварским методам, чтобы разбудить Тэхёна.       У него получилось: тот, покачиваясь от прыжков, выглянул из-под подушки и попросил дать координаты могилы. Успех Чонгука заключался не из-за страха Тэхёна умереть, а в его желании узнать, откуда придёт враг. За голову принца Альтаии назначена большая награда, поэтому смерть его наступит в трёх случаях. Во-первых, в рядах армии может притаиться предатель, который согласится убить Его Высочество ради богатства. Вот только вероятность убить принца не превышает шанс избавиться от короля. В придачу ужас на людей наводит присутствие в замке некромага. Почему-то люди считают, что если он воскресит Намджуна или Тэхёна, то братья-мертвецы окажутся в сто раз могущественнее, чем живые и здоровые. Люди вообще начали бояться умирать, не желая оказаться в армии Сокджина, но никто не увольняется, потому что жажда денег сильнее страха смерти. Во-вторых, не исключено, что в лагерь армии проскочит шпион Сермиона и вонзит нож в спину министра. Несмотря на то, что войско охраняют демоны, Тэхён не спешит исключать второй вариант своей смерти, потому что чернокнижники способны придумать метод, чтобы обойти внимание демонов и поработить любую душу. Армию не возьмёт под охрану Демон Власти или Братства, поэтому нельзя полностью чувствовать себя в безопасности, когда на посту под палаткой сидит корыстолюбивый бес. И в-третьих, Тэхён героически погибнет в бою. Он не боится смерти, потому что сам попросит её у Люцифера, когда смертельное ранение принесёт болезненные муки, в которых любой человек выбирает исчезнуть из мира, нежели жить и страдать.       — Я не знаю, — подползал к нему Чонгук и, приближаясь к лицу, заглянул в глаза, чтобы понять причину моментального пробуждения.       Тэхён смотрел на него и боролся с внутренними эмоциями. Рассвет едва начал плавить холодное стекло окон багрово-красным светом и мягко осел на бледной коже Чонгука, придавая коже огненный блеск, а глаза в тени лица показались двумя чёрными ониксами. Тэхён погрузился в их темноту, не сопротивляясь притяжению, и мысленно попросил восход не спешить поглощать тьму лица Чонгука, в которой скрывается причина жизни.       — Ваша смерть связана с горой и туманом, — с тоном загадки прошептал Чонгук, и Тэхён, обхватив его лицо ладонями, притянул к себе.       Прижимаясь своими губами к его, он подарил утренний поцелуй с громким чмоком и выскочил из постели. Сразу десяток пунктов выстроились в полноценный план. Сначала надо разбудить Намджуна, затем — позвать в зал Соён и Джихо, чтобы обсудить новую информацию по поводу войны.       Прыгая на одной ноге, а другую — просовывая в штанину, Тэхён быстро сказал, что в ближайшие пару часов закроется с братом в зале, поэтому Чонгуку придётся немного подождать в спальне, а затем они вместе примут ванную.       — Горы и туман, — бормочет Тэхён, стаскивая со стула мятую рубашку. — Это же запад Альтаии.       Рубашка на плечи накинулась в коридоре, затем дверь спальни с хлопком закрылась, напугав дремлющую под стенами стражу и блуждающего по коридорам Джухёка с масляной лампой в руках. Чонгук остался один на один с тишиной в комнате и не сразу сообразил, что произошло. На войне Тэхёна не остановить, потому что иначе он жить не умеет: раз дана длинная жизнь для защиты страны, надо отстоять Альтаию любой ценой. Да и Альтаия — душа Тэхёна. Когда Сокджин влез в воспоминания Намджуна, Чонгук кончиками пальцев ощутил окровавленную колючую проволоку вокруг сердца Тэхёна. Люция — единственный человек, перед которым Чонгук бессилен. И пусть она мертва, и от неё не осталось даже слабого фантома в мире, Тэхён продолжает оставаться верен первоначальной цели. Он отдал сестре целое государство, ради неё переполошил Ад, убил миллионы людей и более трёх сотен лет сохраняет Альтаию из-за данного обещания. Чонгук не представляет, каково каждый день вставать с мыслью, что не можешь прогулять работу, потому что дал слово построить государство, в котором сестра будет чувствовать себя в безопасности. Тэхён сравнял с землёй две страны, чтобы создать идеальный дом для Люции. Люди-христиане, включая Сокджина, не подозревают, что они одной женщине, жившей более трёх веков назад, обязаны бить поклоны за то, что Намджун разрешает в Альтаии строить церкви. Только в память о Люции он сохранил в стране христианство, отстаивает интересы верующих в Бога людей и мирит их с дьяволопоклонниками. И это продолжается изо дня в день. Так Чонгуку ли лезть в привычный график Тэхёна и наводить в нём порядок? Спутник принца должен стать ему поддержкой и опорой, а не учителем жизни. Жизнь сама научит приспосабливаться к переменам и покажет, насколько изменчивы её эпохи.       У Чонгука есть минимум времени, чтобы проявить перед Тэхёном поддержку. Войско направится к горам, руководство над ним возьмёт Тэхён, и Чонгук обязан убедиться, что сделал всё возможное, чтобы ему не навредили. Для начала необходимо избавиться от тягот расставания, затем — узнать о планах на войну. С последним, по мнению Чонгука, поможет Астарот, заглянув в будущее и посоветовав, как победить врага. А принять скорую потерю тела Чонгуку следует самому.       Подняв с пола штаны, он наспех оделся и посмотрел в окно — красный рассвет, значит, ожидается похолодание. Быть может, враг специально ожидает ливни, чтобы застать неподготовленную к погоде армию Альтаии. Чонгук задул свечу и выскочил в коридор, изнуряя себя мыслями, как перед исчезновением тела помочь Тэхёну выиграть войну.       Джухёк тушит свечи в канделябрах, расположенных вдоль стен. При виде Чонгука и его небрежного вихря на голове Джухёк пожелал доброго утра и сообщил, что Его Высочество на первом этаже сзывает на совещание Его Величество и колдуна. Тэхён, не беспокоясь о сне гостей, крикнул страже возле зала, чтобы никого постороннего не пускала. Мужчины в один голос приняли приказ и насупились, с грозным видом охраняя дверь. Слово принца — закон, печать и воля Люцифера, поэтому охрана жизнь отдаст ради выполнения его повеления. Но как же слаб боевой дух храбрых рыцарей при виде Чонгука.       Можно с ним сцепиться в драке, заранее зная, что он победит. И в словесную перепалку с ним вступить не составит труда, однако к чему лишние хлопоты, если Чонгук своего добьётся и не понесёт наказания? Тэхён ему всё прощает и разрешает, а у мужчин на страже покоя тронного зала нет желания получать лишних тумаков от демона и выслушивать от него оскорбительные слова. Для Чонгука покрыть кого-то матерщиной — как поздороваться. Люди во дворе замка недоумевают от любовного выбора Тэхёна, который не терпит грубость, но почему-то для Чонгука делает исключение.       К счастью мужчин, Чонгука окликнул Сокджин с деревянной кружкой в руках. Он облачился в плащ колдуна, поливает цветок и общается с растением про пользу смешанной демонической крови. Цветок, как и жасмин во дворе, налился цветом и благоухает здоровьем, и Сокджин возложил надежды на целительные свойства смеси крови разнокрылых демонов для организма человека.       — Ты на совещание не идёшь? — Чонгук указал пальцем в сторону дверей зала, и охрана напряглась, будто он готовится идти на таран.       — Меня не пригласили, — кратко ответил Сокджин и вылил остаток воды в землю, после чего потряс кружку кверху дном, чтобы цветок выпил всё до капли.       Чонгук догадался, что этой ночью Сокджин и Намджун спали в разных комнатах. Вернее, Намджун вымотался общением с братом и Соён, дошёл до своей спальни и уснул, а Сокджин не взобрался к нему в комнату, чтобы не мешать спать. Проснись Намджун ночью и нащупай рядом любовника, может вынудить себя уделить ему внимание, а тот не привык чувствовать себя центровой фигурой в разговоре, да и наедине с толпой мёртвых у него больше тем для общения, чем с живыми людьми. Тихая ночь, в которой спят почти все жители замка, полезна для того, кто изучает магию, и некромаг спокойно занимается практикой. Лишь пропажа Соджуна сильно его огорчила.       — Разбаловал ты его! — подходил Чонгук. — Хватай за пятку засранца и тащи обратно в замок.       Сокджин отказался, напоминая, что старая душа пирата вольна распоряжаться своей жизнью. Скорее всего, Соджун обиделся на Соён за грубые слова и улетел в Ифлес вымещать злость в карточной игре рыцарей.       Мимо плавно пролетел Уфир, таща за собой непокорную душу колдуна. Поглощённый гордыней демон скорчил на лице наглое величие, бросил пренебрежительный взгляд на Чонгука и Сокджина, после чего вернул внимание коридору, направляясь в тронный зал по личному приглашению Его Высочества. Уфир ничем не поможет войску Альтаии, а вот раненые воины доставят жадному к опытам демону раздолье для работы. Намджуну нужен Джихо, и Уфир сделал одолжение, волоча за собой душу. В Сермионе Джихо не так тщательно допрашивали чернокнижники, как это делает Тэхён, измотав его своими вопросами и требованиями подробностей.       Чонгук перевёл взгляд на цветок, внезапно осознав, что не возможность провести эксперимент, а сам некромаг чем-то приглянулся Уфиру. Ни кто иной, как сам Уфир, демон медицины, знаток каждой болячки и маньяк опытов положил глаз на Сокджина. Что-то в нём Уфир рассмотрел и согласился выделить ему время для совместной работы. А раз так, значит, Сокджин не такая бездарность, как считает Чонгук, следовательно, можно к нему обратиться за помощью. Не имея в запасе лучшего варианта, Чонгук подошёл к нему ближе и начал разговор издалека.       — А ты по демонам прёшься?       Вместо уточнений он вскинул бровью и упёрся рукой в подобие столика, на котором стоит горшок с цветком. Если уж некромаг оказался по нраву Уфиру, то, может, он способен помогать созданиям Ада, или Уфир успел поделиться полезными знаниями про здоровье демонов.       — Шутишь? — прижал к себе кружку Сокджин, так и не поняв Чонгука. — Я настолько неуклюж в постели, что мне бы с одним человеком справиться, а демона явно не потяну.       Чонгук назвал его вымирающим дураком и напомнил, что верен Его Высочеству и из-за него вынужден кланяться в ноги некромагу. Тот молчит, выигрывая время, чтобы подумать над проблемой Чонгука. Без опытов ясно, что некромаг, какими бы знаниями и опытом не обладал, не в состоянии найти новое тело для демона. Астарот и Асмодей лично сделают своему творению оболочку, в которой он сможет обжиться, а Сокджин сам создан демоном, поэтому слаб в помощи любому созданию Ада. Но надо что-то придумать, найти Чонгуку успокоение и вынудить его сознание ждать новое тело. Сокджин понимает его состояние, ведь тоже испытывает страх потерять весь смысл жизни из-за слабого тела. Живой человек не в силах противиться хрупкости и потребностям тела, а тому, для кого за несколько прожитых веков оно наконец-то пригодилось, расставаться с ним слишком болезненно.       Кружа вокруг Сокджина, Чонгук голубем ворковал, выпрашивая полезное заклинание или зелье для укрепления тела. В ответ он обещал много денег, славу и пару мертвецов в армию некромага. Его слова мало отличаются от тех, что он говорил, когда сидел запертым в Рэслоне. А Сокджин по-прежнему не нуждается в богатстве, да и от пары мертвецов его войско могущественнее не станет. Чонгук впервые оказался не в состоянии оплатить услугу, однако быстро сообразил, как поступить, используя всё тот же метод, как и в Рэслоне:       — Моя кровь.       Сокджин моментально дополнил:       — Много крови.       «Это же кровь! — воспоминания моментально пронеслись в памяти Чонгука. — Если я тебя обману, ты можешь её проклясть, навести порчу или убить меня. Всё живое можно проклясть». Тело Чонгука живее, чем у Сокджина, несмотря на то, что оба одинаково существуют в мире людей за счёт магии. Если же некромаг решил забрать ценное тело себе в армию, Чонгук вылезет из Ада и лично его убьёт. Стыдно будет за вид крыльев, и Чонгук сделает всё возможное, чтобы не попадаться на глаза Тэхёну, но кровавой цели достигнет.       Как бы Чонгук не охранял от некромага своё человеческое тело, всё равно вынужден прибегнуть к его услугам, доверить единственное, что объединяет демона и человека, и рискнуть последними днями жизни с Тэхёном.       — Ты уверен, что твой метод сработает? — Чонгук обнял себя за плечи, защищаясь от взгляда некромага, будто от зла.       — Нет, конечно, — простодушно ответил Сокджин и фыркнул, показывая, насколько глупый вопрос. — Решать тебе. Ты всё равно сидишь у меня в должниках за информацию. Я обещал тебе рассказать про одну вещь, а сказал про две, поэтому ты мне в любом случае отдашь свою кровь. Зачем она тебе, когда скоро прощаться с телом?       Лишнее напоминание о проблеме режет слух, и Чонгук задерживает дыхание, сдерживая порыв затеять драку. Злость отчаянья требует жестокости и крови, безрассудных поступков и горьких слёз, которыми не удержать целостность слабой плоти, но возможно успокоить канатом натянутые нервы. Кажется, Сокджин издевается, мстит за все оскорбления Чонгука, а тот вынужден молчать и терпеть ради жизни с Тэхёном. А, быть может, Сокджин говорит правду, но Чонгук остатками сил цепляется за иллюзию привычных будней, в которых он любит своё тело и на нём нет крыльев.       — Чонгук, — Сокджин поставил возле цветочного горшка кружку и стремительно приблизился к лицу Чонгука, поглощая в свою холодную ауру нежное тепло его тела, — я попробую тебе помочь. Ты сложный демон, которого тяжело поместить в обычное человеческое тело, поэтому я не рискну обнадёжить тебя пустой уверенностью в успехе, — он пальцем за подбородок приподнял его лицо, словно изучая линию овала и тонкие чёрные локоны на светлой коже. — Не смотри на себя как на извращение Астарота и Асмодея. Все демоны разные, и ты не обязан быть похожим на них, чтобы полноправно зваться демоном. Ты нужен Аду, иначе, зачем с тобой нянькались? Только ты можешь похвастаться тем, что тебя на руках носил сам Люцифер, — он выпрямился и тише добавил: — Быть может, тебе мелкому даже жопу мыл.       Он не знает, помогут ли слова, но судит по себе. Чонгуку демоны говорили, чем жертвуют ради него, и не показывали, что делается это от желания позаботиться о нём и вырастить из него полноценного жителя Ада. Сокджин пережил подобную ситуацию: на жертвенник родители отдавали лучшее ради того, чтобы Астарот не покидал их сына, однако Сокджину никто не показал заботу Астарота. Шли годы, у Сокджина прошло обычное детство, стандартное юношество, а родители продолжали навязывать Астарота, зажигали свечи на алтаре и регулярно молились. В чём же проявлялась забота Демона Власти? Ответ он узнает, когда посмотрит на себя и свою жизнь глазами отца и матери, что, увы, не дано сделать. Вопрос следовало задать при жизни родителей, но Сокджин слишком зациклился на своей нетрадиционной ориентации и сбежал из дома, где до сих пор в дальней комнате в центре круга из свечей стоит статуэтка Астарота.       Годы пожирают память, стирают воспоминания о ритуалах отца и матери, и в конце концов приводят Сокджина прямиком к сыну Астарота. Совпадение или игра демонов? Не исключено, что родители будущего некромага постарались выпросить у Астарота особую жизнь для сына, значимую в стране и в Аду. Может, им не нравилось, что сын променял поклонение Астароту, которое передавалось из поколения в поколение, на преданность Богу? Если так, то они выбрали слишком жестокое наказание. На себе испытав чувство падения в пропасть упущенных возможностей, Сокджин хочет в такой же пропасти поймать за руку Чонгука, не позволяя ему разбиться о дно отчаянья. Чонгук рано сдаётся и вновь, как много столетий подряд, идёт просить помощь у посторонних, и Сокджин точно не тот друг, к которому надо обратиться. И всё же в трудную минуту всем нужна поддержка. Сокджину в своё время её никто не предоставил, поэтому он крепче сжал руку Чонгука над пропастью, выполняя свою часть сделки.       — Мне твоя кровь нужна, чтобы очистить лицо Сон, — он тихо объяснил, — а не носиться с кровью по двору замка и накладывать на тебя проклятие.       Чонгук не скрыл удивления и осмотрелся, проверяя, подслушивает их кто-то или нет. Ему стало интересно провести эксперимент и узнать возможности смешанной крови. На цветах уже проверяли реакцию, и она дала неожиданный результат: жасмин цветёт, розы не вянут, яд нейтрализован. Будь старый посыльный жив, до сих пор бы хвастался половой мощью, и только лицо девушки всё ещё обезображено из-за колдовства на крови Чонгука.       Тэхён по наитию оглянулся, стоя возле дверей зала и держась за её ручку. Он собирался войти, однако заметил вороватый взгляд Чонгука, и задумался. Не нравится ему его азартное и шкодливое настроение, после которого расхлёбывать проблемы приходится королевской семье. Ещё и некромаг рядом застыл, явно согласный на безумную идею, а это приведёт к ещё большим волнениям среди людей. Одно его упоминание заставляет народ вздрогнуть, и в совместной работе с Чонгуком потенциал Сокджина возрастает, что оканчивается смертью или кровопролитием.       Сокджин сквозь зубы предупредил Чонгука о приближении Тэхёна, и тот потупил взгляд. В висках молотком стучит пульс, дыхание сбилось, а тёплая волна воспоминаний, связанных с Тэхёном, подняла из груди нервозность. Чонгук предчувствует, что проговорится Тэхёну о проблеме с телом. Проще высказаться сразу, ошарашить новостью и сбежать, чтобы не видеть реакцию. Наверняка Тэхён разозлится, а застать его в гневе врагу не пожелаешь. Чонгуку придётся выслушать много оскорблений в адрес Ада, череду проклятий и, что вероятнее всего, он призовёт Астарота или Асмодея для скандала. Тэхёну всё равно, кому высказывать недовольство, поэтому призванный демон поневоле выслушает его угрозы и предупреждения, затем объяснит глупому человеку, что демоны бессильны перед слабостью тела Чонгука. Время его гибели настало. Тело рассыплется пеплом, забирая с собой всё, что Чонгук хранил в своём сердце: мечты, стремления, любовь. Что бы Тэхён ни говорил, кому бы не объявлял войну, силой и гневом не сохранить тело Чонгука.       Тэхён из-под хмурых бровей перевёл взгляд с Чонгука на Сокджина, пытаясь по напряжению в воздухе определить, что они задумали. Чонгук не поднимает голову, кожей уловив со стороны Тэхёна лёгкое, прохладное и напоминающее море в штиль, спокойствие. Если бы не эта прохлада, Чонгук назвал бы состояние Тэхёна умиротворением. Потеряв к себе доверие, Чонгук резко посмотрел на него и заметил, как на лице отразилась отцовская строгость перед шумными детьми. Затишье в его душе застало врасплох. Чонгук с растерянностью на лице посмотрел сначала на Тэхёна, затем остановил взгляд на Сокджине, и тот заметил блеск слёз в его глазах. Сколько раз Чонгук грезил ощутить бархат души Тэхёна, столько же представлял себя весёлым и непоколебимым, но реальность показала ему счастье, которое не имеет эмоций. Чонгук внутри себя скован, его брови изогнулись перед плачем, а дыхания не хватило, чтобы набрать полную грудь кислорода и закричать от радости. Нормальная ли это реакция на маленький шаг к успеху исцеления Тэхёна? Чонгук открывал рот, чтобы выразить свои эмоции, но в душе смешались мысли и чувства, поэтому он смотрел на Сокджина, словно ожидая подсказки, и тот улыбнулся. Он не знает, что произошло с Чонгуком, но помнит его страсть ковыряться в людях, поэтому предположил успех в демонической работе. Ему стало грустно думать, что с уходом Чонгука в Ад все труды по лечению души превратятся в бесформенную и липкую ненависть.       Увидев улыбку Сокджина, в голове Чонгука раздался щелчок, дающий старт к смелым и наглым шагам. Потеряв приличие, он приподнял руку, посмотрел на грудь Тэхёна и трясущимися пальцами потянулся к белой ткани рубашки. Он боится поднять взгляд на глаза Тэхёна, чтобы со зрительного контакта не начать разговор. Чонгук не в состоянии говорить, чувствуя смесь странных эмоций, похожих на цветной мыльный пузырь, внутри которого заперто что-то громкое, взрывное и безудержное. Если Чонгук заговорит, тонкие стенки лопнут и наружу вырвется безумие любви и радости. Чонгука в замке станет слишком много, его бурное счастье напугает стражу, достигнет Ада и призовёт Асмодея, которому он покажет результат своих трудов. Он не добрался до плодов в лечении Тэхёна, но смог вырастить цветы. Это прекрасные цветы спокойствия. Касаясь тонкой атласной ткани возле пуговицы, Чонгук слегка надавил, словно это поможет почувствовать холодную дыру и убедиться, что она замерла, остановила свою смертоносную вереницу льда и разрушения и вошла в период максимальной уязвимости. Именно сейчас Чонгуку необходимо продолжить активно её закладывать, но времени неимоверно мало, а подобные дыры в чувствах не лечатся в спешке.       Тэхён не пошевелился, позволяя ощупывать себя и догадываясь о мыслях Чонгука. При проверке состояния воронки, Чонгук привык натыкаться на ледяной холод, поэтому подобные ежедневные ковыряния стали мимолётной привычкой. Ощутить резкие перемены он настолько не ожидал, что запутался в ощущениях внутри себя. Тэхён заметил в себе изменения, но специально не говорил о них Чонгуку, чтобы посмотреть на его истинные эмоции при виде результата их совместной работы. Реакция Чонгука его озадачила не меньше: так откровенно поразиться успеху можно лишь в момент, когда надежды нет, а вера в свои силы изначально не зарождалась.       Чонгук медленно обнял Тэхёна, прижался к нему грудью, и расплакался. Уже не хочется прыгать от радости и трясти каждого встречного на пути, тараторя про своё счастье, и притупилось желание оповестить Ад об успешном лечении. Чонгук прижал к себе Тэхёна, соприкасаясь с ним ударами сердец, в звуках которых больше слов, описывающих состояние обоих.       Рубашка Тэхёна постепенно намокла, и он не смог сосчитать количество слёз, выплаканных Чонгуком за несколько минут, пока они стоят возле столика с цветком. Чтобы успокоить Чонгука, Тэхён провёл пальцами по его непослушным волосам и прошептал, что осталось приложить совсем немного усилий, и задание Ада будет выполнено.       — Какое задание? — поинтересовался Сокджин и всмотрелся вдаль коридора, контролируя вход в тронный зал.       — Оставить Намджуна на троне, — кратко и нехотя пробормотал Тэхён. — Именно поэтому Чонгук здесь.       Его словно вынудили ответить, или он сделал одолжение бестолковому Сокджину, который не видит очевидные вещи. Вопреки жизни с некромагией, Сокджин действительно хотел бы оказаться самым глупым человеком в мире, потому что его разум отказывается признать жестокость Астарота и Асмодея. Они, конечно, не отличаются добротой, но страдания Чонгука — слишком большая цена за правление Намджуна. Демоны Власти дорожат единством Ада, ставят демонов выше человека, поэтому ни за какие блага, включая увлекательный досуг, не пожертвуют собратом ради людей. А Демоны Братства своих не предают, поэтому Асмодей отказался бы мучить Чонгука на благо населению Альтаии. Пятьсот лет два демона живут порознь из-за общего ребёнка, всем Адом его воспитывают, а теперь рушат совместно вложенные в Чонгука труды и потраченные нервы? Сокджин не верит. Дело каждого демона в жизнях людей — не пустая работа, поэтому, как бы на первый взгляд не казался логичным вывод Тэхёна, он ошибочный.       Астарот оповестил Ад, что тело Чонгука разрушается, но всё равно в паре с Асмодеем отправил его в Альтаию. И вот случилось вполне ожидаемое событие: Чонгук влюбился в самого сильного рыцаря королевства. Ад не мог не предвидеть очевидное, и всё же допустил его. Сейчас демоны видят, насколько тяжело Чонгуку расставаться с Тэхёном, и продолжают бездействовать. Сокджин предположил, что Чонгука попросту обманули, чтобы он ценил жизнь среди людей и научился их понимать.       Чонгук шмыгнул носом и отстранился от Тэхёна, затем спрятал руки за спину, словно извиняясь за то, что они посмели прилюдно коснуться дорогой одежды.       — Можно вас попросить? — он замялся, стесняясь своей просьбы и понимая, что слова слышат лишние уши.       Неудобно тревожить Тэхёна мелкой ерундой, но для Чонгука это очень важно. Он по крохам собирает моменты жизни с ним, чтобы потом в Аду просматривать их, мечтая избавиться от крыльев и вернуться в Альтаию.       — У вас красивая улыбка, — пробормотал Чонгук и вновь посмотрел в пол, словно пряча в глазах правду. — Вы не могли бы ещё раз улыбнуться ради меня?       От удивления Тэхён невольно указал на себя пальцем и переспросил:       — Я? — получив утвердительный кивок, он растянул губы в улыбке, довольный комплиментом, и объяснил: — А мне брат в детстве говорил, что у меня улыбка как у черепа, я злился, и мы дрались до первой крови.       Сокджин заинтересовался, кто же чаще выигрывал. Ему стало не по себе от представления двух мальчишек, которые метелят друг друга с намерением первому выбить кровь соперника, причём дети — родные братья, двойняшки. Иногда Сокджина радует тот факт, что у него нет ни брата, ни сестры. Драки — не для него, защищать игрушки — не видит смысла, потому что всегда можно сделать новые, а гадости о нём говорят посторонние люди, поэтому помощь родных в этом деле не требуется. Быть может, брат закалил бы его к оскорблениям, но Сокджин подумал, что, скорее всего, наличие брата-задиры ещё больше втоптало бы и без того низкую самооценку. С появлением младшей сестры Сокджину пришлось бы научиться плести косы, сражаться и терпеть девичьи игры, а он не любит навязчивых людей. Нет, к подобному жизнь его не готовила и хорошо, что не заставила делить дом на двух детей.       — Странная просьба, — вновь улыбнулся Тэхён и попытался заглянуть Чонгуку в лицо, но тот отвернулся. — Ты со мной прощаешься?       От его вопроса Чонгука будто обдало ледяной волной, и он сбежал, унося с собой невысказанную правду, а Тэхён посмотрел на Сокджина, ожидая ответ, однако тот откланялся и пообещал привести Чонгука для извинений за молчание. Сокджин убежал, а в груди притаилась надежда на благоразумность Тэхёна. Если он заподозрил неладное в поведении Чонгука, обратится за пояснениями второй раз, а Сокджин не имеет права врать. По его мнению, Тэхён и Чонгук должны сами разобраться в сложной ситуации, но последний боится признаться.       Сокджин нашёл его под цветущим жасмином и, распугав во дворе людей, пробрался ближе. Чонгук спрятался под длинными ветками, прижал колени к груди и заявил, что готов скандалить с Адом ради жизни с Тэхёном. Обиды и ссоры не помогут удержать тело, зато Демоны Власти узнают, как сильно Чонгук злится на то, что они отправили его в Альтаию за несколько недель до разрушения плоти.       — И на Астарота наорёшь? — присаживался рядом Сокджин.       Конечно, наорёт, от негодования притопывая ногой. Чонгуку проще матом покрыть с головы до ног, чем сказать что-то приятное. Свои чувства он прячет под маской грубости, и только неудержимая любовь к Тэхёну дамбой прорывается от мысли про его жгучее тело. Благо, хоть что-то даёт понять окружающим, что Чонгук наделён всеми чувствами, а не ограничивается злостью и обидой. Одному Асмодею повезло урвать себе звание «папа», что тоже доказывает наличие мягкости в характере Чонгука, который в детстве чувствовал себя настолько одиноко, что коротким обращением сблизил себя и демона, а тот не противился. И сейчас Чонгука нельзя оставлять одного, поэтому миссию в дружеской поддержке Сокджин взял на себя. Невозможно оставаться равнодушным перед видом Чонгука, который в потугах набраться смелости больше впадает в отчаянье. Надо показать ему, что он способен побеждать, и Сокджин, вспоминая весь пройденный с ним путь, наткнулся на блестящую идею.       — Хочешь развлечься? — взгляд Сокджина вспыхнул огнём гениальной идеи, и Чонгук понял, что нужна помощь в воровстве, карточной игре или болтовне, а в этом он мастер.       — Ладно, — вставал Чонгук, сбрасывая со штанов сухую листву. — Только учти, что, если после этих развлечений меня Намджун раньше срока вытряхнет из тела, я тебя утащу за собой в Ад.       Сокджин признался, что подобный вариант вполне допускается. Намджун, как и Тэхён, над действиями не заморачивается. Захотел — сделал. Всё зависит от итога желаемого. Если хочется быстро, то сделает моментально. Если же нужно преподнести что-то изящно, то можно потерпеть. В любом случае, Намджун сделает то, что считает необходимым.       — Прочтёшь свиток? — обходил клумбы Сокджин и сзади услышал отказ.       Чонгук послал его в баню и напомнил, что последние часы в теле проведёт под боком Тэхёна. Он вытянется поперёк доспехов, Тэхён будет его гладить по спине и голове, как домашнего кота, а Чонгук в ответ споёт ему тысячную серенаду о любви. В придачу он напомнил про обещание Сокджина. Если с помощью некромагии получится укрепить тело, тогда Чонгук весь отдастся жизни с Тэхёном и поторопит Ад с созданием новой человеческой оболочки.       — В Башню я не зайду, — ворчит Чонгук, но продолжает следовать за Сокджином, ожидая более привлекательного предложения в веселье. — Её защита меня точно из тела выбьет.       — А тебе не надо заходить, — на секунду оглянулся Сокджин, затем перепрыгнул через куст и вышел на дорогу. — Ты же прочёл договор Тэхёна сквозь конверт, вот и свиток так прочти. Или у тебя мега-зрение активируется только на вещах Его Высочества?       Чонгук поравнялся с ним и отрицательно замотал головой:       — Нет, конечно. Я вижу текст с расстояния. Астарот вообще узнаёт с одного взгляда на предмет, — он резко запнулся, поднял ошарашенный взгляд на Сокджина, догадываясь о его задумке, и обомлел: — Так, стоп! Ты рехнулся?       Ответом послужила улыбка безумия, которая понравилась Чонгуку. Безусловно, Сокджин в своём уме и отдаёт отчёт действиям, отчего веселье перерастёт в буйный досуг, какой понравится любому демону. Сокджин всего лишь предпочёл порадовать шкодой Чонгука, а люди сами как-нибудь справятся с паникой и страхом. Их давно оповестили, что в замке живёт некромаг, поэтому пусть привыкают к его возможностям.       Чонгук довольно подпрыгнул и весело заулюлюкал, визжа, что ему выпала честь заглянуть в Башню короля, куда захаживали исключительно демоны Власти. Сокджин напомнил, что у Чонгука отец — демон Триады, поэтому ему позволяли много лишнего и баловали, а теперь настала очередь Сокджина предоставить ему немного вольностей.       — Не путай мягкое с тёплым, — погрустнел Чонгук и заметил на тренировочной площадке Джухёка. — Я не имею к Астароту никакого отношения, поэтому у меня даже печати нет.       Сокджин остановился, вспоминая слова Астарота и невольно посмотрел на небо с множеством облаков, желая рассмотреть между ними звёзды. Они точно есть, но их не видно. Разбросаны по небосводу и никогда не появятся по собственному желанию, однако и человек не может руководить этим процессом. Чонгук тоже, как Сокджин, то ищет звёзды, то абсолютно к ним равнодушен.       — Солнце сядет, и ты потянешься к Астароту, ощутишь счастье от мысли зваться его сыном и тебе будет плевать на мнение окружающих, — взгляд опустился на Чонгука, и Сокджин продолжил идти к Башне. — Всего лишь дело времени.       Влюблённый Джухёк каждые полчаса заглядывал в комнату Чонсока, который загадочно пропал, и при виде Чонгука попросил остановиться. Тому нет дела до разбирательств в сердечных делах посторонних людей. Они изначально не сулят успех, и колкая ревность до крови кусает чувства Чонгука. От неожиданности он подпрыгнул и оглянулся, словно Сокджин ему отвесил пинок под зад. Увидев, что тот спокойно следует за ним, Чонгук посмотрел на бегущего Джухёка и крикнул ему, что Чонсок не вернётся и нечего его ждать, потому что он уволился.       — Он к семье вернулся! — он ошарашил побледневшего Джухёка, и окружающие пробормотали много вопросов.       Ревность цепко сжала сердце Чонгука, и он от души чертыхнулся. Астарот наконец-то вернулся в Ад, и Чонгук надеется, что он встретился в Асмодеем, а тут какой-то глупый человек со своей любовью лезет в демонические отношения. Отчасти Чонгук чувствует себя виновником в ссоре Асмодея и Астарота, пусть даже в те далёкие времена умом не дорос, чтобы понять, почему два демона ругаются. Если бы он мог их вновь воссоединить, обязательно бы это сделал и попросил бы впредь никогда не скандалить из-за результата своего эксперимента. Он не стоит распада слишком длительных отношений и тысячелетиями проверенных чувств. Чонгук не простит себя, если пара демонов разорвут любовную связь.       Возле входа в Башню короля стоит преданный Намджуну страж, в лице которого Чонгук узнал наглого парнишку с крепким перегаром. Злой прищур, направленный на встревоженного охранника, не сулит лёгкой смены, потому что демоны обиды не забывают.       — Сейчас я ему милостыню подам, — Чонгук поморщил нос, словно дикий зверь перед рыком. — Дайка мне помощников. Куда лезть?       Сокджин подошёл ближе к Башне, осмотрел окна и указал на яркие огоньки, объясняя, что надо начать поиски с третьего этажа. По его предположению, наверху нет ничего ценного, потому что при крушении Башни, когда в неё попадает тяжёлая глыба, вещи с верхних этажей едва ли уцелеют. На втором этаже Сокджин гостил и не видел свиток Вельзевула. Возможно, он там хранится в чёрной защите, однако вряд ли Намджун спрячет вещь Демона Власти в предсказуемой магии.       Пока Сокджин указывал пальцем на окна, объясняя Чонгуку расположение полок и предупреждая, что огоньки очень опасны, парень в доспехе прижал к груди тяжёлое копьё и потоптался на месте. Душа суетится в животе, скручивая все органы, а сердце едва не выскочило из груди от нарастающей паники. Вроде, надо звать помощь, но как посмотришь на некромага и демона, так руки опускаются от нелепости идеи. Сколько понадобится человек, чтобы схватить Сокджина и Чонгука? Они же раскидают людей, словно муравьёв с ладони. Проскулив в шлем, парень оценил ситуацию по-своему: мужчины не рвутся к двери, значит, можно не паниковать. В конце концов, стража охраняет вход, а не стены и окна.       — Как выглядит свиток? — Чонгук потирает ладони.       Задание ему очень понравилось, ведь можно прочесть любую книгу или клочок бумаги, а свиток сам на глаза попадётся.       — На нём печать Вельзевула, — отошёл в сторону Сокджин, и охранник вовсе напрягся каждой мышцей, покрылся мурашками, и в доспехах стало слишком жарко.       Ему показалось, что некромаг сейчас возьмёт разбег и взберётся на крышу Башни по стене. Воображение показало, как Сокджин давит в кулаке защитный яркий огонёк, тот медленно тухнет, и по стенам Башни раскатом грома гремит злой смешок. И все картинки в чёрно-красных тонах, некромаг страшнее Люцифера, а копьё слишком хрупкое перед силой магии Смерти. Чонгук кажется мелкой проблемой, с которой молодой охранник справится голыми руками, а от вида некромага трясутся колени. В каждом движении Сокджина видна часть тайного ритуала, и охранник пожелал небу рухнуть, лишь бы не решать, как действовать в подобной ситуации. Он никогда не сталкивался в некромагами, старшие рыцари о них ничего не рассказывали, зато на Сокджина вдоволь насмотрелись жители замка и двора и пугаются одной мысли про невозможность убить страшное существо из Ада.       — Запускай! — Чонгук согнул ноги в коленях, готовясь к прыжку, всмотрелся вверх и развёл руки в стороны, чтобы сохранить равновесие.       Сокджин не пошевелился, руки опустил вдоль тела, и земля под его ногами похолодела до образования инея. Голоса мертвецов смешались, ликуя перед скорой свободой, и среди тысяч слов Сокджин различил просьбы выпустить кости на волю. Они умоляют дать им пару минут ощутить лучи солнца, забыть на мгновение сырость земли и увидеть яркий мир, а не скользких червей и юрких опарышей. Сокджин плотно сжал губы, подбирая лучшую позицию, чтобы поднять Чонгука на третий этаж, в уме прикинул, сколько понадобится скелетов, и остался доволен — хватит на все этажи.       Первые десятки костей стали опорой под ногами Чонгука, следующие — подняли предыдущие и выстроились в подвижную платформу, которая превратилась в подобие лифта. Чонгук довольно взвизгнул, а молодой стражник рухнул на землю от ужаса. Возле него из земли, как пробки из винных бочек, вылетают кости и стремительно направляются занять своё место в хитрой конструкции некромага. Подсознательно стражник понимает, что надо как-то защитить Башню, ибо страсть Чонгука лазать там, куда запрещено, превышает его инстинкт самосохранения. Сокджин поднял его к окошку, тот увернулся от огоньков и потянулся к стене. Ладонями ощупав тёплые камни, он удовлетворительно кивнул, взяв на заметку, что стены не несут опасность, и заглянул в комнату. Замечая полки и стеллажи в небольшом пространстве, он нахмурился, решая головоломку. Искушение возьмёт вверх, однако в комнату точно не влезть — убьёт. Осмотрев ближайшие полки, он наклонился в сторону, пропуская белый клубок света в Башню, и решил начать изучение свитков в чёрных пятнах. Взяв взглядом на вооружение черноту, Чонгук постепенно различил в ней предмет, очертания книги приняли отчётливую форму и появились буквы.       — Джин! — крикнул сверху Чонгук, не наблюдая важной информации в найденной книге. — А ты уверен, что эта ветхость имеет ценность? Тут муляж какой-то!       Сокджин попросил его искать, а не оценивать рыночную стоимость макулатуры. То, что для глупого подростка называется муляжом, для Альтаии может значить всю её целостность. Чонгук сунул голову в комнату и попытался думать нестандартно, как подобает Намджуну. Во тьме не видно предмет, но люди знают, что в ней сокровище, поэтому полезут воровать. Могут покуситься на меньшие артефакты и книги, однако ради дешёвки рисковать жизнью не станут. Самое дорогое Намджун спрятал так, что никто не догадается о тайнике. Чонгук сконцентрировался и медленно водил взглядом по полкам, изредка наклоняясь, чтобы шар не разбился о голову.       Намджун любит изделия из дерева, поэтому в стенах не сделал выемки для тайников. Все ценности лежат на полках, тумбах и узких столах. Чонгук ищет в предметах буквы, щурится на шкатулки, кувшины и узелки из тканей. Воришкам в голову не придёт идея схватить со стола рухлядь и тикать, так и не сунув руку в черноту магии. Демоническое искушение съест сердце альтаийца, попытка утащить полную запретных знаний книгу окончится плачевно, а остальным ворам будет урок на всю жизнь.       Чонгук наклонил голову набок и обматерил яркий комок света, нервирующий ходом туда-сюда. Взгляд скользнул на нижнюю полку, где покоится скрученная бумага со свисающей печатью Астарота. Раз есть печать, значит, это документ, но он лежит между двумя чёрными пятнами. Утащить, как раз плюнуть, и Чонгук осмотрелся, с азартом в глазах ища что-то, что поможет безопасно пробраться в комнату. Очень мешает огонёк. Размера в нём не больше апельсина, а опасность несёт как пушечное ядро. Чонгук присел, руками схватился за раму и поверх подоконника всмотрелся в документ, фокусируя взгляд, чтобы узнать содержание.       Каллиграфический почерк принадлежит королю. В начале текста пишется, что заключается договор между Намджуном и Сокджином, далее идёт перечень того, что разрешается обеим сторонам. Чонгук хмурил брови после каждого пункта. Они бессмысленны. Сплошные разрешения, словно Намджун помиловал преступника и отпустил его на все четыре стороны. Требования верности и преданности Чонгука тоже удивили, потому что для этого не надо заключать договор. При приёме на работу во двор замка или в покои Его Величества все дают клятву верности королю, и Намджуну достаточно потребовать, чтобы Сокджин указал в ней не только верность, но и преданность. Данный договор — самый бесполезный документ во всех мирах.       Чонгук цокнул языком, глядя на бумажное недоразумение, и обозвал людей безмозглыми божьими созданиями. Мало того, что они в пустяках видят вселенское горе, так ещё всегда усложняют проблему. Больше всего Чонгука поразило согласие Астарота стать свидетелем в бестолковой сделке. А ведь на первый взгляд он кажется умным демоном, заслужено сидящем на одном из тронов Триады. Продолжая всматриваться в свёрнутую бумагу, Чонгук сосредоточился на самой нижней строчке, в которой таится что-то интересное, но проклятый яркий шар залетел в комнату и застыл на одном месте, проверяя сохранность предметов и перекрывая обзор Чонгуку.       — Пошёл вон! — прошипел Чонгук, просверлив огонёк тяжёлым взглядом, но магия защиты выполняет своё предназначение.       Чонгук видит, что в самом конце написано «Некромагу запрещается потакать королю и выполнять…» Далее обзор закрыл свет шара. Чонгук едва не распсиховался, проклиная магию ведьм, и отошёл немного в сторону. Кости переместились следом за ним, подставляя себя под его ноги. Чонгук поверить не может, что Сокджин нарушает условия договора, а Астарот не наказывает. Уж что, а Сокджин королю потакает во многом. Даже желание интимной близости — прихоть Намджуна. Хотя Чонгук не видит, что написано после «выполнять», мысленно тревожно бьёт в колокола, ведь Сокджин беспрекословно делает всё, что велит Намджун. Да все слушаются Его Величество, включая Чонгука.       — Джин! — он гаркнул громким голосом и сел на холодные кости. — Почему где есть ты, там и Астарот?       Ревность острыми зубами укусила его за душу и не отпустила, вгрызаясь в сознание. Астарот ушёл из Ада, покинул Чонгука, своего сына, разорвал отношения с Асмодеем, а с человеком остался и продолжает поддерживать его. Советы, подписи, печати, присмотр — всё внимание Сокджину. Чонгук не удивится, если Сокджин прошепчет призыв и Демон Власти Астарот, который много лет не отзывается на заклинания, явится. При этом от Чонгука он ушёл, хотя родная кровь обязана встать на первое место, а человек не достоин хлопот демона, тем более из Триады.       — Ты кто такой? — разлился Чонгук, ревнуя Астарота. — Может, ты мой брат?       Сокджин приподнял одну бровь, решая задачу: что Чонгук увидел в Башне? Какой бы ужас он там не нашёл среди вороха бумаг, в своих подозрениях ошибается, вот только он уже кривился от желания кинуться в драку. Пусть он полукровка, но две половины генов у него от сильных демонов, поэтому, если кинется в драку, Сокджину придётся не защищаться, а атаковать в полную силу, иначе Чонгук попросту забьёт до смерти тело лича. Стыд перед крыльями остановит его злость, однако для этого Сокджину придётся отправить его в Ад, но назад Чонгук не вернётся, потому что его тело рассыплется в прах. Астарота в замке нет, а помощь его очень необходима, поэтому Сокджин, чтобы взволновать весь Ад, посмотрел на притихшего под дверьми Башни стражника и попросил:       — Позови Его Высочество. Пусть угомонит своего чёрта.       В груди Чонгука всполохнул огонь гнева, и от его натиска он выкрикнул:       — Чёрта?! Сейчас я тебя к чертям отправлю!       Кажется, на жаргоне Ада «чёрт» — что-то оскорбительное. Сокджин пожалел, что сказал лишнего, и не опускал кости, надеясь на помощь человека. Однако тот при виде потасовки некромага и демона прижался к двери, забился в самый угол и обнял копьё, что-то бормоча себе под нос. Союзник из него никакой. Он боится Сокджина и Чонгука, поэтому свои лишние телодвижения считает провокацией к атаке врага.       — Используй крылья, чтобы спуститься! — Сокджин напоминал Чонгуку о самой нелюбимой части тела. — Или разбейся с высоты, чтобы лишиться земной жизни!       Чонгуку вдвойне больно слышать про свою слабость. Как демон, он обязан быть сильнее человека, крушить вдребезги его попытки победить адское создание, предугадывать каждый шаг людей и забирать их души себе. Но победить Сокджина означает расстаться с телом, и это ещё больше злит и унижает Чонгука. От бессилия, стоя на костях возле окна третьего этажа, он сжал кулаки, успокаивая себя тем, что вечно удерживать кости Сокджин не может. Рано или поздно придёт Тэхён или Намджун и вынудят его отпустить пленника. Вот тогда Чонгук отомстит. Он выберет самую жестокую месть, чтобы Сокджин ощутил такую же боль отчаянья.       Для Сокджина главное — дождаться полного спокойствия Чонгука. Пока он сидит наверху, угрозы не представляет. Кости слишком скользкие, поэтому по ним не спустится, а мёртвые сами рады удерживать кого-то, ведь это их возможность вновь ощутить себя нужными и живыми. Некромагия Сокджина исходит из груди, тёмной рекой опускается к стопам и ядовитой заразой распростроняется по земле, поднимая из её недр чёрно-жёлтые останки погибших людей. Кости хаотично выстроили стену под стопами Чонгука, торчат обломанными краями и греются в лучах мутного солнца, вытягивая магию смерти из своего хозяина. Чонгук чертыхнулся, попрыгал на костях и проклял их, периодически требуя опуститься. Он успокоится, когда согласится поговорить без гнева и желания отомстить. Сокджину ему нечего сказать, ведь очевидно, что они не братья. Создать второго такого, как Чонгук, дурака, Люцифер не позволит, а демоны на генном уровне не могут поклоняться Богу, как это делал Сокджин. Почему Астарот всегда рядом с человеком по имени Ким Сокджин, вряд ли кто-то узнает. Иногда Сокджин порывался призвать своих родителей, чтобы опросить их, но разве они скажут правду? Их преданность Астароту настолько велика, что они даже после смерти не выдадут его тайны.       Люди стягиваются к границе тренировочной площадки, с ужасом в глазах смотрят на костяную стену, указывают пальцами на Чонгука и шепчут про некромага, готового его убить. И ведь Чонгук не просто демон, а любовник Тэхёна.       — Успокойся, и я тебя опущу, — Сокджин просил Чонгука, но тот потребовал ответить на вопрос и, слыша, что ответа нет, сильнее разлился, ревнуя Астарота.       С ним сложно общаться, и единственное, что пришло на ум Сокджину, — призвать Асмодея. Пусть решает проблемы своей семьи, а Сокджин тянется к спокойной жизни. Нельзя демонам уходить, так и не объяснив Чонгуку поступки Ада. Бросили ему часть истории его жизни, как крохи голубям, а Чонгук её теперь крутит со всех сторон, не понимая, как к ней относиться. Сокджин ему сочувствует, как никто другой, ведь сам вертит в руках малую часть правды про себя, только, в отличие от Чонгука, ему не к кому подойти за подробностями.       Вдали зароптали люди. Сокджин надеется, что их голоса привлекут внимание короля и принца, затем вспомнил, что в закрытом тронном зале проходит общение. В такие моменты Намджуна и Тэхёна никто не отвлечёт, поэтому Сокджин пробормотал заклинание, решив, что, если Асмодей не отзовётся, призовёт Вельзевула. Среди людских голосов послышалось тяжёлое и частое дыхание — кто-то быстро идёт или бежит, но настолько близко, словно это собственное дыхание Сокджина. Короткий вдох и резкий выдох сменился глубоким вздохом, тихим полустоном и кратким скулежом. Сокджин осмотрелся — рядом никого нет, Чонгук ругается с ярким надоедливым шаром, а охранник Башни трясётся мелкой дрожью и честно сторожит дверь. Люди стоят слишком далеко, чтобы слышать их дыхание, а Соджун, будучи душой, не устаёт. Тяжело дышит человек, и Сокджин его почему-то слышит, различает в голосе сдавленный плач и отголоски горького прощания.       В груди некромага пламя разгорелось погребальным костром, пожирая дыхание человека и впитывая в себя тихие всхлипы. Перед глазами едва различались ряды камней, белая юбка и два бледных кулака, сжимающие шёлковый подол, из-под которого при каждом шаге виднеются светлые туфли. Женщина быстро шагала по крыше замка, миновала расставленную по краям стражу и резко остановилась, словно почувствовала, что Сокджин видит мир её глазами. Должно быть, ощущения кратковременные, или женщина не придала им значения, потому что продолжила мчатся к башенке, глухо стуча низкими каблуками по камню.       Вид мира её глазами становится отчётливее, Сокджин потерял связь с мёртвыми, и стена костей покачнулась. Чонгук сдержал равновесие и отругал Сокджина, после чего крикнул, что подло издеваться над уязвимым демоном.       — Выходи на кулаках драться! — героически орёт Чонгук и сразу поник, замечая взгляд некромага, направленный в никуда. — Джин! Ты про меня забыл? Очнись!       Тот повернул голову на голос, едва увидел Чонгука через пышные одежды и потерял его из вида. Куда идёт женщина, не интересно, но её взгляд, прикованный к дороге, встал перед глазами Сокджина и чужой жизнью проматывается, как перед смертью. Вспомнив сестру короля, Сокджин осознал, что наблюдает последние минуты жизни человека. Наверняка женщина взобралась на крышу замка не для прогулок, а некромагия вытянула к жертве свои щупальца, одобряя опрометчивое решение. И вчера эта женщина тоже стояла на крыше, но ей что-то помешало покончить с собой, поэтому день смерти перенёсся на сутки позже.       Больше всего Сокджин тревожится за положение Чонгука. Если стена рухнет, острые кости для него станут неожиданностью, а значит, тело проткнётся обломками. Не таким способом Сокджин намеревался убедить Чонгука рассказать Тэхёну о проблеме с телом. Он вовсе не хочет вмешиваться в чужие отношения, но Чонгуку нужна помощь, иначе он от злости на самого себя причинит вред окружающим.       Чонгук, покачиваясь на костях, присел и вцепился пальцами в пустые глазницы черепа, после чего крикнул Сокджину возвращаться в реальность и прекратить издевательства.       — Я ж помру, придурок! — вовсе рявкнул он на всю округу и фыркнул, не наблюдая ответной реакции.       Сокджин вслепую сориентировался на местности. Стопами ощупывая глубины земли и чувствуя магию в выстроенной стене из костей, он постепенно возвращал мертвецов в их безымянные могилы, продолжая наблюдать за мельканием туфель из-под подола. Чонгук сел на останки и свесил ноги, дожидаясь, когда высота станет достаточной, чтобы спрыгнуть. Он подбежит к Сокджину, отвесит подзатыльник и даст пинка. Хотел бы ещё проклясть, да жаль, что на мёртвых магия крови не работает.       Рассматривая, как кости стремительно уходят в землю, он вспомнил вчерашний день и бесконечную болтовню Соджуна про старую занозу по имени Соён. Ведьма застала короля и некромага за неприятным занятием, и Сокджин увидел болезненное воспоминание братьев Ким. Его же увидел и Тэхён, вот только некромаг очутился на месте Люции. У Чонгука загорелась идея, и он спрыгнул с костей. Состояние Сокджина близится к тому, которое описал Соджун, и Чонгук рискнул своей психикой и неподготовленным к некромагии Сокджином.       На памяти Чонгука есть одна смерть, до сих пор будоражащая нервы. Одно её воспоминание доводит Чонгука до колик в животе, и ещё раз её пережить означает вновь сойти с ума. Но он готов поставить на кон свою вменяемость, если это поможет выяснить обстоятельства смерти человека.       Он с осторожностью подошёл к Сокджину, заглянул в стеклянную темноту его глаз и почувствовал холод под ногами — некромаг возвращает кости в землю. Заботливо с его стороны обеспечить демону безопасность, но взамен Чонгук припас пакость. Возможно, это несправедливо, однако он рассудил по-своему: ему, Чонгуку, тоже будет плохо, а раз двое ощутят боль, значит, всё честно.       — Джин! Ты в порядке? — он сделал вид, что не знает про его состояние, а тот не может в ответить, замечая, как женщина ходит по крыше замка, оглядывается по сторонам, и окружающим нет до неё дела.       Чонгук ухнул, собираясь с силами, и медленно потянул руку к Сокджину. Лысый Со говорил, что король приложил ладонь к лицу, поэтому Чонгук поднял руку выше и почувствовал своё сумасшедшее сердцебиение. Каждый день переживая волнение, растрачивая нервы и выкручивая душу мокрым полотенцем, не сохранить ни одно тело. Пережить ещё одно потрясение и узнать правду ценою собственной земной жизни для Чонгука, к его удивлению, оказалось не так страшно, как если бы он не знал, что жить ему осталось слишком мало. Провести последние часы земного пребывания рядом с Тэхёном — это мечта и то, что сердце Чонгука желает. Но помощь на войне намного важнее, потому что больше потери тела он боится разлюбить Тэхёна. Асмодей отдал ему все чины и звания, передал все титулы, и только Намджун сидит на ступеньку выше во власти, а Чонгука короли не интересуют. Король войска — Ким Тэхён, и он не должен умереть.       — Скажи, Джин, — Чонгук приложил свою ладонь к его прохладной щеке и улыбнулся, словно с минуты на минуту умрёт, но утащит с собой в Ад обидчика, — какой единственный запрет в твоём и короля договоре?       Сокджин его слышит и не отвечает. Важнее отогнать настырное видение. Чем ближе к краю крыши подходила женщина, тем быстрее бегут слёзы по её щекам. Её душа устала, ресурс терпения окончен и дальнейшая жизнь — сплошное мучение. Анализируя её состояние, Сокджин с уверенностью скажет, что она устала от самой себя. Она любит жизнь, но не приспособлена к ней. Её не воспитыли дурой, мать — хорошая учительница морали, а отец обучил колкости фраз, чтобы не дать себя в обиду, однако некий генный уровень взял вверх. Жизнь не щадит слабых духом, поэтому женщина стремительно приближается к краю замка. Если бы она прыгнула вчера, упала бы на голову Намджуну, а сейчас никто не мешает разбиться о заранее разложенные ею под окнами камни.       Посмотрев по сторонам и убеждаясь, что никто не помешает, она потревожила лежащие на груди белые локоны, и Сокджин узнал Кан. Живой она принесёт пользу не только королю, но и некромагу. Его Величество не накажет Ли, если умрёт жертва, а Кан даже не пожаловалась на преступников. В конце концов, раз Кан так сильно хочет умереть, может убить Ли, а потом прыгать с крыши. Но она настойчиво в одиночку тянется к смерти, Сокджин ищет выход из состояния видения чужой смерти, готов поклясться, что Кан не настолько глупа, чтобы оставить Ли безнаказанным, и моментально стало жарко.       Чонгук мягко провёл ладонью по его лицу, с любопытством изучил пустой взгляд и ждёт страшный сон.       — Что ты видишь? — Чонгук посмотрел в глаза и заметил, как постепенно они покрываются белой пеленой, словно лёд пожирает тонкое стекло, оставляя за собой волны снежных узоров.       Сокджин его не слышит, сознанием погружаясь в ад внутри себя, который как картина шизофреника расплылся со всех сторон багрово-чёрными красками и пронзительно кричит, облетая весь земной шар. Крику нет конца, и он не имеет эха, острым шипом алой розы пронзая душу и мозг Сокджина, который заткнул пальцами уши и зажмурился, моментально ощутив влагу на ресницах и тишину. Вокруг слишком холодно. Даже лич чувствует дискомфорт от сырого холода с запахом освежёванной туши. Обстановка не похожа на чьи-то воспоминания, если только это одна из пыток Ада, но демоны предпочитают мучить живого человека, а грехи души окупаются смертью, поэтому нет нужды без договора наказывать умерших.       Сокджин насторожился — тишина. Затем вытащил пальцы из ушей, и моментально сознание разорвало истошным криком. Невозможно слушать тишину, а вопли глушат мысли.       Плен чужого разума. Чонгука всегда сложно предугадать, однако жуткая обстановка не подходит под ассоциацию с ним. Пусть он всего лишь полукровка из Ада, не лишён подросткового задора. У него есть типичные стадии взросления, формирования и безграничная любовь к Тэхёну. Он не может быть холодным. Да, он порой ведёт себя безрассудно, как подросток-бунтарь, но очень хитро: буянит с теми, кто не навредит. Совсем недавно он узнал, что Астарот — второй его создатель, и Чонгук явно хочет с ним сблизиться, как ребёнок с отцом, а это ещё одни тёплые желания. Думая о Тэхёне, он вовсе должен испепелять своё сознание лучами страсти, а не погружать его в кровавые разводы на промозглых стенах.       Сокджин вспомнил взволнованного Чонгука перед собой и догадался, что попал в ловушку сознания Тэхёна. Быть может, это и есть его болезнь или тяжёлое состояние внутренней тревоги. Сокджин коснулся пальцами тёмных потёков на скользкой чёрной поверхности, и кисть руки провалилась в липкую холодную слизь, которая ощутила соприкосновение с кожей и магмой стекла к локтю. Если Чонгук намеревается пустить корни в сердце Тэхёна, ему придётся по ноздри пачкаться и отмывать осевший за три века ил чувств.       Однако бессмертный Тэхён жив, поэтому Сокджин не видит его смерть, а способность заглядывать в будущее не имеет. О грядущих смертях Чонгуку лучше спросить у Астарота, а положительные перемены в Тэхёне он видел лично и заметил, что в душе осталось только прибраться и заткнуть кляпом взаимопонимания отголоски дикой боли прошлого.       Сокджин в темноте различил стекающую густую жижу на руке и подумал, что зря Чонгук его потревожил в состоянии, когда некромагия уловила попытку суицида Кан, ведь бессмысленная идея стоит теперь жизни человека. Если проще посмотреть на ситуацию — демоны всегда требуют жертв.       Чонгук вновь заглянул Сокджину в глаза и не увидел радужную оболочку. Соджун говорил, что Намджун будто прилип к некромагу и не мог оторвать от него взгляд, однако Чонгук вольно его рассматривает и сам прижимает ладонь к его лицу. Ни липкости, ни ступора он не ощутил, зато Сокджин стоит как древний идол и отпугивает птиц побелевшими глазами. Молодой охранник прижал к себе колени и продолжает шептать заклинание, видя в своём спасении один выход — призыв. Он окружён, но подмога на случай экстренной ситуации у него имеется.       Когда Чонгук вытянул указательный палец, чтобы пощупать белый глаз, сзади раздался тяжёлый грохот, от которого земля под ногами покрылась дрожью, а люди с визгом разбежались по домам и углам, и только молодой воин Его Высочества с облегчением выдохнул и приложил ладонь к груди, жестом успокаивая своё частое сердцебиение. Чонгук на вибрации земли сделал пару прыжков и неуклюже упал к ногам Сокджина, который стоит как вкопанный. Посчитав, что фундамент Башни лопнул от холода некромагии и строение рухнуло, Чонгук почесал ушибленный зад и с недовольным прищуром оглянулся. Башню закрывает вид кожаных штанов. Чонгук поднял взгляд выше и ойкнул, замечая ещё более, чем у него, недовольный прищур Астарота. Он сложил руки на груди, нервно подёргивает белоснежным крылом и мысленно уговаривает себя не хватать Чонгука за подмышки и не нести домой к Асмодею. У Люцифера мигрень случится, когда он узнает, что Чонгука насильно разлучили с Тэхёном и вернули в Ад.       — Не подскажешь, — не вставая с земли, Чонгук указал пальцем на Сокджина, снизу поглядывая на демона виновным взглядом, — как его починить?       Мысленно Астарот ему сказал, что не стоило ломать; нельзя шутить с некромагией и, к счастью, Сокджин больше вынужденно не увидит последние минуты жизни человека. Вслух же Астарот не сказал ни слова. Он понимает, что неудачами Чонгук изучает мир, и ни одними книгами или нравоучениями ему не объяснить, почему то или иное нельзя делать. И вот в поисках жизненного опыта Чонгук «сломал» некромага. Постепенно Сокджин вернётся в норму, но Астароту не нравится лишнее внимание к себе, поэтому он присел на землю, будто от этого сольётся с местностью, и притянул Сокджина к себе, скрывая его в своих широких объятиях от глаз людей.       Чонгук почувствовал себя коротышкой рядом с Астаротом и придвинулся к нему ближе, желая потереться плечом возле родной ауры Ада. Да и поговорить о многом хочется, но не решается первым начать разговор, потому что боится услышать неприятные для себя вещи.       — Почему ты его нянькаешь? — Чонгук проглотил слово «дядя» и поднял взгляд на Астарота, строя ему невинные глазки. — Он очень ценен для тебя?       Тот наклонил голову, роняя к Чонгуку шёлковые волны волос, и кивнул, добавив, что Сокджин важен для всех, включая Чонгука.       — Если бы он не родился, — мягко продолжил Астарот, — ты бы нескоро попал в Альтаию.       Последовал ожидаемый вопрос:       — Почему?       Стоит ответить, как череда новых вопросов доведёт Астарота до сумасшествия. Он не может объяснить каждый свой поступок, потому что Чонгук не поймёт. Для него как для молодого демона многие вещи слишком просты и не достойны внимания, а Астарот предпочёл бы не затевать спор с почемучкой.       — Ты с Асмодеем помирился? — Чонгук сделал вид, что устал и прильнул щекой к его руке, при этом всматриваясь в сторону тренировочной площадки, откуда люди постепенно выглядывают из-за заборов и углов.       Они узнали Чонсока и решили, что некромаг сделал его демоном, чтобы пополнить военные ряды Тэхёна, а Чонгук заново знакомится с новым собратом. Правду знает молодой страж с конопатым лицом, который смотрит на оголённую спину Астарота с крупным рельефом мышц и, кажется, подсознательно продолжает читать призыв, который один раз случайно прочёл на столе Тэхёна и в момент сильного стресса и шока отчётливо, как собственное имя, вспомнил каждое слово.       Астарот подтянул к себе Сокджина и сказал Чонгуку, что ссора с Асмодеем не настолько масштабна, чтобы после неё мириться. Прожив слишком длинную жизнь, Астарот и Асмодей понимают, что им никуда друг от друга не деться. Впереди целая вечность, а в Аду демоны не обновляются, новые не приходят, старые не умирают, поэтому выбора в спутнике жизни не предвидится и надо дорожить теми отношениями, которые проверены веками. Да и вынужденное расставание произошло только во благо Чонгука и до момента, когда он узнал правду. Благодаря Сокджину, Чонгук разобрался в том, кто он, и Астарот предвидел этот момент, поэтому ждал появления в Альтаии некромага. Чонгук до сих пор не понимает, почему ему про его семью рассказал Сокджин, а не демоны. Зато он точно знает, что Астарот обладает редкими предпочтениями в сексе и единственный демон, который идеально в них вписывается, — Асмодей. Это подало Чонгуку надежду, что пара его создателей всё же останутся вместе.       — Заберите меня в Ад, — прошептал Сокджин, погружаясь в запах Астарота. — Я больше не могу жить некромагом. Я не понимаю, как вы терпите знания мира. У меня голова взорвётся от наблюдений за чужими жизнями и смертями, а вы видите абсолютно всё. Дайте мне возможность переродиться человеком, не знать, что такое магия, не влезать в жизнь людей и не видеть тайны миров. Отпустите меня на перерождение.       Он измучен магией и устал от неё. Намджун дал ему право уйти в Ад, и Сокджин воспользовался им, чтобы сбежать от некромагии. Тяжесть её потребностей, затягивает как трясина и сдавливает со всех сторон. Сокджину не интересны жизни окружающих людей, и он не представляет, какая ответственность лежит на некромаге. Верни время обратно, он откажется становиться равным Намджуну, забудет обиду и согласится остаться в Аду, бить поклоны Люциферу и ждать перерождения, лишь бы избежать участи некромага.       — Губу закатай, — посоветовал Чонгук, пальцем отодвигая ширму волос Астарота, чтобы посмотреть на болезненно-бледного Сокджина. — Ад — не бюро исполнения желаний. Ты не можешь сначала что-то взять, а потом попросить забрать обратно. Ты даже свою часть договора не выполнил, а уже ноешь! Так нельзя делать. Верни свиток Вельзевулу, а потом он заберёт тебя в Ад.       Сокджин уткнулся носом в Астарота и от отчаяния зажмурился. Чёртов свиток не украсть. В последнее время Намджун занят войной и не тревожится над подачей свитков и книг про некромагию, так как считает, что Сокджин надолго останется в замке, а значит, с чтением может подождать пару дней. Сокджин согласен нагло просить у Намджуна вещь Вельзевула, но тот не отдаст, удерживая возле себя некромага. Значит, Сокджину не сбежать в Ад, пока свиток находится в Башне.       — Сколько надо нечисти, — слабо шепчет Сокджин, — чтобы снести Башню короля?       Астарот пахнет одновременно Чонгуком, Намджуном, Тэхёном, Соджуном и всеми людьми, которых Сокджин встречал. Странный запах из смеси миров, вечности лет и смены жизни и смерти. Это запах семи смертных грехов, и им демон пропитан до самых кончиков перьев. Сокджину стало интересно вдохнуть запах Чонгука в Аду. Теперь не удивительно, что у Чонгука страсть всё нюхать, словно у любопытной кошки, и Сокджин поймал себя на мысли, что память ароматов постепенно усиливается даже у него, лича.       — Я не против забрать тебя в Ад, — признался Астарот, — а ты не будешь сожалеть о своём ещё одном поспешном решении? Подумай, что ты скажешь Люциферу, когда он попросит отчитаться перед ним по всем пунктам договора.       Договора сводят с ума. Сокджин стал пленником собственных слов, ради призрачной мести отдал в жертву плоды всей своей жизни и в итоге остался совершенно один с глупой сделкой на руках.       — Почему я? — Сокджин посмотрел на локон чёрных волос и потянулся к нему пальцами, чтобы понять тягу Чонгука к расчёсыванию Астарота. — Миллионы людей согласятся стать некромагами. Даже те, кто ходят в церковь, «клюнут» на соблазн обладать превосходством над простым человеком и править мёртвыми.       — Других кандидатов не рассматривали, — быстро и кратко ответил Астарот, и ощутил прохладу руки в своих волосах.       Сокджин приоткрыл рот от удивления, плавно двигая пальцами в тёмном шёлке. Не верится, что когда-то Чонгук мог каждый день зарываться носом в реку блеска и черноты. Волосы Астарота, словно звёздный небосвод, окутывают кисть руки Сокджина, и тот боится сжать кулак, будто любое грубое движение сломает ровные пряди и осыплет с них пыль серебра, в которой переливаются лучи лунного света. Чонгук катался на этих волосах, и Сокджину захотелось дать ему пинок под зад за вандализм.       — Ты нужен Альтаии, — продолжил говорить Астарот, пока Сокджин с приоткрытым ртом изучает холодный блеск демонических волос. — Разве ты не слышал в церкви, что, когда ты страдаешь, становишься ближе к Христу? Или ты не хочешь подобно ему отдать себя в жертву ради миллионов людей?       — Это сработало бы, — пробормотал Сокджин, переплетая пальцы с тонкими локонами, — если бы я поклонялся Богу. Теперь мне прямая дорога в храм Люцифера в Ифлесе.       Астарот наклонил голову, и волосы с тяжестью легли на лицо Сокджина, отчего у него перехватило дыхание на уровне кадыка, а сердце сделало болезненный кульбит. Сознание замолчало от ощущения веса скользящих по коже волн, и огонь внутри некромага на мгновение всполохнул пламенным вихрем.       — Тогда в чём проблема? — уголки рта Астарота коснулась лёгкая улыбка. — Люцифер приказал тебе быть некромагом, — он с осторожностью обхватил широкими ладонями его за подмышки и плавно усадил перед собой, стараясь не покалечить хрупкое тело. — Изначально выбор, кого сделать некромагом, пал на тебя. Ты нужен для того, чтобы в Альтаии не менялся правитель.       Его улыбка стала шире, оголяя белоснежные ровные зубы, и в глазах загорелся азарт. Его взгляд поедает Сокджина, не сулит спокойное будущее и заставляет Чонгука испугаться, отпрянуть от Астарота и бояться вмешаться в разговор. Демоны Власти гонят Сокджина к нужной им цели, а, когда он не в состоянии бежать, грубо швыряют его вперёд, лишь бы он скорее стал тем, кем они его видят. Сокджин понятия не имеет, где конечная цель Триады, поэтому живёт непривычно без веры, мечты и смысла, постоянно чего-то ждёт и страдает от резких перемен в своём состоянии. Чонгук вспомнил себя, когда в нём пробуждались способности, и ему тоже морально трудно далась смена привычек. Приходилось себя контролировать, следить за словами и поступками, где-то сдерживаться, где-то ждать и мучительно терпеть. Но он демон, которому подвластно намного больше, чем человеку, пусть даже личу и некромагу. Чонгук отлично понимает внутреннюю борьбу Сокджина, осмелел и встал на его защиту.       — Хватит! — на четвереньках он подполз к Сокджину, подставил ему плечо и по-хозяйски ударил по рукам Астарота, отгоняя его в сторону. — Скажи ему просто, что видения — временное явление! Он успокоится и наберётся терпения. К чему все длинные речи? Ты пришёл заниматься словесным онанизмом или по делу? Иди вон к тому соплежую, который тебя призвал, а Джина оставь в покое!       Он обнял Сокджина, хмуро сдвинул брови и насупился, показывая, что готов драться. Ему плевать на проигрыш, и он один из трёх демонов, у которых достаточно смелости, чтобы вызвать Астарота на бой. Ещё двое: Люцифер и Асмодей. В отличие от остальных, которые избегают драк с Астаротом в пользу мирного решения недопонимания, Чонгук свою точку зрения способен доказывать на кулаках любому, включая Демонам Власти. На другие методы урегулирования конфликта с демонами он пока не способен.       Астарот ему улыбнулся без лукавства и с тенью удовольствия во взгляде, после чего приподнялся и прошептал:       — А ты начинаешь понимать людей.       Чонгук змеёй прошипел от досады. Он стремился напакостить Астароту, а получилось плясать под его дудку. Если бы Чонгук знал, что Астарот пришёл не только помочь Сокджину, но и разведать обстановку мыслей своего создания, ушёл бы до полусмерти запугивать молодого охранника.       Астарот встал на ноги, расправил широкие крылья и, отталкиваясь от земли, взмахнул крыльями. Поднимаясь в небо, он специально задел перьями нос Чонгука, и тот сморщился, с прищуром дожидаясь, когда осядет поднятая потоком тёплого воздуха пыль и сухая трава. Возле его уха Сокджин тяжело вздохнул и выпутался из объятий, бормоча, что с демонами сложно общаться, а противиться им вовсе невозможно. Только Тэхёну каким-то чудом или редким талантом удаётся находить общий язык с адскими созданиями. Даже Намджун не обладает выдержкой брата, хотя по статусу ему надобно с союзниками идти на компромисс и общаться сдержанно, а не как с Вельзевулом.       — Дело не в характере, — вставал на ноги Чонгук и стряхнул мусор со штанов. — Просто изначально Намджуну идея с захватом и объединением страны нигде не тарахтела. Он согласился сугубо из-за амбиций брата, а тот по сей день верен своей идее.       Направляясь к замку, Чонгук позвал за собой Сокджина и добавил, что Тэхён не сможет одновременно править страной и руководить армией, потому что должен контролировать войну, а в замке обязан сидеть король. Без короля замок — лёгкая добыча, а захват замка — автоматическая победа врага. Тэхён понимает, что Намджун устал от своей роли, и не уговаривает его остаться на троне, потому что не желает принуждать его исполнять чужие капризы. Да и насильно править Намджун не согласится — погубит страну, чтобы разом разрушить то, что раздражает до мозга костей.       — Тэхён мог бы надеть корону, а своё дело передать надёжному человеку, — Чонгук, корча кислую мину, оглянулся на Сокджина, и с сожалением в голосе объяснил: — Единственным надёжным человеком был Чонсок, но он оказался с подвохом.       Он пожал плечами, показывая безысходность положения. На троне должен сидеть Намджун, потому что он знает Альтаию и её народ. Более трёх веков он сам строил характер страны и её жителей, он — основоположник всего, что есть в каждом человеке, на всей территории Альтаии и её водной части. Посади на трон кого-то другого — начнётся смена законов, устоев и правил, а народу это не понравится, и начнётся бунт. Люди призовут на помощь демонов, продадут души ради будущего своих детей и заручатся поддержкой ведьм и колдунов. Восстание привлечёт внимание воинствующего Сермиона, и он захватит ослабевшую соседку.       Сокджин хмыкнул, увидев брешь в истории, и поинтересовался:       — Почему же Намджун не воспитает наследника, которому передаст все знания про руководство страной?       Чонгук резко остановился и повернулся к нему. Сначала он пристально всмотрелся в лицо, убеждаясь, что тот действительно не понимает очевидного, затем вновь развёл руками и объяснил:       — Так они все умирают от старости, потому что не наделены вечной жизнью, как Намджун. Какой смысл обзаводиться наследником, если переживёшь его? Теперь то улавливаешь, почему важно пробудить в Намджуне стремление оставаться королём? — он вскинул бровью и игриво добавил: — Подбадривать его надо чаще.       Идея спасения страны Сокджина не привлекает, потому что страдать вместе с Намджуном считает дуростью. Кто приободрит самого Сокджина, чтобы он делился бодростью с королём? Люди из окон выглядывают, шепчутся, с опаской поглядывая на некромага, который в подобной обстановке должен дарить оптимизм и мотивацию Намджуну. На него все грехи замка повесили и игнорировать обвинения Сокджину очень трудно, однако Астароту всё равно на чужое моральное состояние. Ему главное, чтобы король в стране не менялся.       — Ты же демон, верно? Должен быть умнее меня, ведь тебя воспитывали не абы-кто, а сами Демоны Власти. Вот скажи мне, Чонгук, — он проигнорировал десятки косых взглядов со всех сторон и сдержал в груди желание наорать на слуг и рыцарей, — как выдержать людское осуждение, которому конца и края нет? Как прекратить изо дня в день проклинать свой род за собственное рождение? И, наконец, как пережить, подавить в себе желание послать людей к чёрту, разрушить Альтаию и не предать себя и тех, кому многое обещал?       Чонгук почесал затылок, спутал пальцами тёмные волосы и посмотрел на мутный диск солнца за облаком, словно спрашивая у неба ответы на вопросы. Вопреки ожиданиям Сокджина, Чонгук нашёл, что сказать. Переступая через срезанные Ма сухие ветки кустов, он посоветовал устраивать свою жизнь, а на мнение окружающих плюнуть.       — Понимаешь, — Чонгук оглянулся и зачесал за ухо упавший на нос локон волос, — мир никогда не станет лучше, потому что с новой эпохой приходят перемены, а в них есть свои проблемы, которые негативно сказываются на человеке. Когда эти проблемы решаются, наступает новая эпоха с новыми проблемами, и так до бесконечности. Подобные проблемы люди называют историческими моментами, когда человеку надо приспособиться к изменениям в мире. У Вселенной тоже есть поколения и, когда два из них сталкиваются, происходит временное недоразумение, которое пропадает вместе со смертью одного из них, — он остановился, замечая, что Сокджин встал возле окна тронного зала. — Просто делай то, что должен. Тебя волнуют две вещи: знания некромагии и король. Вот и занимайся ими, а это поколение слуг сменится новым, которое вырастет возле тебя и не озлобится на некромагию. Сокджин, ты так хорошо научился отстраняться от людей и не влезать в их жизнь, что я сейчас сильно разочарован вопросами. Не расстраивай меня и дядю Люцика.       Сокджин понимает, что Намджун не может отдалиться от людей, уехать в глухое место жить с некромагом и перевезти Башню. А Люцифер останется глух к просьбе Сокджина, как и к требованиям Намджуна, для которого единственное спасение — покалечиться. Беспомощный правитель стране не нужен, поэтому Люцифер приберёт его к рукам, и никто не знает, какие будут его дальнейшие действия. Однако Сокджину больно даже думать о том, что Намджун исчезнет из Альтаии. А если Люцифер заберёт к себе только покалеченного короля? Что Сокджину делать целую вечность среди обозлённых людей? Как бы глупо не звучало, население страны от некромага спасает Намджун, и он же охраняет его от людей. У Намджуна одинаковая власть над обеими сторонами. Люди его побаиваются, поэтому подчиняются, а Сокджин попросту не в состоянии противиться. Он хочет ему подчиняться, потому что награда за послушание слишком желанна.       — Джин! — дёрнул его за рукав Чонгук, наблюдая, как тот медленно покидает реальность в пользу мыслей. — Хватит уже удерживать в себе внутренний мир. Он давно разрушен Намджуном. Ты живёшь в иллюзии мира, которого нет.       Сокджин показал ему кулак и строго потребовал не ковыряться в людях без их разрешения. Чонгук цокнул языком и с великим актёрским мастерством подкатил глаза. В упрёк он сказал, что Сокджин сам попросил дать совет и теперь смеет обижаться на выполнение просьбы. Сокджину есть, чем парировать в ответ, но чувство близкой смерти вновь подкралось к огню внутри груди вынудило сосредоточиться. Кан встала на самый край крыши и носком туфли ощупала надёжность камня, словно позволяя себе перед смертью обдумать план в последний раз. Сокджин видит её трясущиеся руки, длинные светлые волосы, спутанные с тонкими атласными лентами корсета, и влажные от слёз пятна на юбке. Останавливать её бесполезно, потому что она этого не хочет. Нуждалась бы в помощи, обратилась бы к королю. Кан точно знает, как легко Намджун расправляется с преступниками, а виновность Ли возможно доказать за пять минут: король посмотрит на него из-под хмурой брови, и тот падёт на колени в раскаянии. Взгляд Намджуна Чонгука заставил поёжиться, а простой человек подавно затрепещет от страха умереть.       — Госпожа Кан! — позвала её стража на крыше, озаботившись поведением женщины из знатной семьи.       Сокджин вернулся в реальность, метнулся к окну и постучал по раме. Чонгук напомнил, что уходить от разговора очень неприлично, и побежал за ним, требуя сказать, во что он на этот раз влип и каков план по спасению своих задниц. Не зная повода тарабанить в окно Намджуну, Чонгук постучал вместе с Сокджином, помня, что тот попадает в увлекательные неприятности чаще самого ушлого беса, поэтому надо держаться вместе, чтобы одному в замке не скучать в ожидании Тэхёна, а другому обзавестись защитой от нападения противных ему людей.       Когда в комнате раздался стук, Намджун ставил фигурку синего флажка на карту западной части Альтаии, отмечая одно из мест расположения палаток. Поведение Чонгука и Сокджина его взволновало до холода в груди. Чонгук способен пошутить, изображая тревожность, чтобы от души посмеяться с лиц встревоженных людей, которые выбежали ему на помощь, но Сокджин, если когда-то и веселился, разучился этому даже подражать.       Когда Сокджин указал рукой в сторону и что-то прокричал, Намджун велел Соён открыть окно, но опросить шумную парочку не удалось — она сбежала, едва заметив, что к их поведению проявили интерес.       Сокджин схватил Чонгука за руку, чтобы тот не сделал лишние движения при виде мёртвой Кан. К ней нельзя близко подходить до прихода короля, а Сокджин и Чонгук как раз подбежали к углу замка, когда раздался глухой удар и тихий женский вскрик. Стража, стоя на крыше, позвала Кан, затем, не наблюдая признаков жизни, по цепочке передала требование позвать министра.       Тэхён примчался раньше, чем приказ облетел всю крышу. Вместе с братом и Соён он прибежал к Сокджину и остановился в двух шагах от места падения, со спокойствием в мыслях принимая смерть дочери знатных родителей. Кан лежит навзничь на камнях, руки в неестественном изгибе покоятся около головы, а взгляд устремлён на Сокджина. Она смотрит пристально, со смирением, и мысленно общается с ним. Ей очень многое следует ему сказать, но после смерти, потому что некромаг нужен её душе. Говорить при жизни не о чем, ведь череду воспоминаний и чувств оборвёт только смерть.       Намджун уловил едва заметное шевеление губ Кан и приказал ведьме позвать Хвана, а Сокджин, вопреки правилам и желая услышать причину самоубийства, подошёл к камням. Собрав светлые локоны в хвост, он положил их на грудь женщины, тем самым проявляя приличие и небольшую заботу. Ему жаль Кан. Она так по-женски эмоциональна и ранима, что вызывает жалость и чувство досады. Её спешка на встречу смерти невольно натолкнула Сокджина на мысль, что решение покончить с собой у неё появилось не спонтанно. Егильет бы разорвал Намджун казнью Ли, и Кан должна это понимать, однако она выбрала свою смерть.       Кан слабо следит за Сокджином взглядом, каждый вдох даётся ей с большим трудом, но кислород ей не нужен, а противиться телу, желающему жить, слишком затруднительно.       — Скоро придёт врач, — Сокджин посмотрел ей в покрасневшие глаза, из которых из-за боли во всём теле стекают слёзы, и перевёл взгляд на слипшиеся от крови волосы.       Кровавые потёки медленно окрашивают камни и тонкой полосой стекают из уголка губ к шее. Ухоженные пальцы судорожно дрогнули, и Сокджин услышал гул мертвецов. Они приветствуют скорое пополнение армии, но Сокджин точно знает, что не забирал душу Кан себе. Она бесполезна и слишком наивна, поэтому ей самое место в Аду, в очереди на перерождение и без задержки.       — Некромаг, — тихо, только пошевелив пересохшими губами проговорила Кан, и Сокджин медленно склонился ухом к её лицу, — я к тебе вернусь.       Он резко выпрямился, шарахаясь от Кан, и оглянулся на Чонгука, будто тот услышал её слова. Однако Чонгук поинтересовался причиной настороженного взгляда да ещё и в свою сторону. В Аду он способен переубедить Кан не обращаться за помощью к некромагу, если бы не тот факт, что Чонгук не вылезет из человеческого тела из-за боязни его потерять. Обстоятельства сложились в худшее для Сокджина и окружающих положение. Намджун намеревается разобраться в причине самоубийства, однако на это требуются дни, а Тэхён ждёт войну, поэтому на первое место встала безопасность страны, а не чья-то смерть в замке. Тэхён не примет в одиночку ни один план по защите Альтаии, потому что враг до конца не изучен, а политические дела с Сермионом Намджун решает сам, и предводитель войска соседнего государства может потребовать его для переговоров. Тэхён рад бы сам сладить с боями, но не в войне с Сермионом. А Намджуну надо успеть разобраться в смерти Кан, уследить за всеми гостями и найти время для некромага. Как на зло, при виде Намджуна и Тэхёна люди бегут к ним и кричат, что Сокджин едва не убил Чонгука, чему сам Чонгук крайне удивился и поинтересовался, почему он не в курсе таких громких некромагских заговоров против единственного и очень важного в Аду полукровки. Подбежав ближе к Тэхёну, две женщины, удерживая в руках подолы влажных из-за стирки белья платьев, вскрикнули от вида мёртвой Кан и сидящего возле неё некромага. Вывод напросился сам: Сокджин убил молодую госпожу из жажды крови и пополнения рядов армии мёртвых.       — Чонгук, — посмотрел на труп Намджун, игнорируя визг возле себя, — подай Тэхёну меч. Тэхён, узнай у людей, каким образом можно убить демона. Мне, например, не известен ни один метод, а люди своими глазами видели попытку, так пусть расскажут. Требуй подробности. Если кто-то поменяет свои показания, не жалей его, — он в задумчивости почесал подбородок и со спокойствием дополнил: — Вообще, никого не жалей, я не люблю, когда кто-то умнее меня.       Он не успел договорить, как женщины сбежали. Кажется, они уже не видели, как некромаг убивал Чонгука, однако приказ отдан, и Тэхён поспешил его выполнить, вспоминая, куда Чонсок поставил плаху после казней во дворе. Чонгук повеселел, следом за Тэхёном увязался Уфир, желая посмотреть на его общение со слугами, а люди попрятались в домах, не пуская к себе в жилище тех двух болтливых женщин. Они вынуждены отвечать за свои слова, навязанные мнением большинства. Когда Тэхён пришёл допрашивать свидетелей покушения на жизнь Чонгука, их оказалось только два, а остальные ничего не видели и не слышали. К нему вышел Хан с кувшином вина в руке и прибежал молодой парень с копьём, сдав смену возле Башни. Пьяный Хан, вытирая нос рукавом рубашки, рассказал, что выглянул в окно, когда люди диким ульем пчёл гудели про некромага и демона. По его словам, Чонгук и Сокджин дурачились. Да, игры у них жестокие, но ведь и не люди они вовсе, поэтому резвятся по-своему. Зачем им, бессмертным, быть осторожными друг с другом? Хорошо, что отошли в сторонку и между собой копошились, да демон к ним потом присоединился, очень похожий на Чонсока. Молодой конопатый парень, кидая взгляд на Чонгука, прижал ладонь к груди и поклялся, что демон и некромаг поссорились, поэтому он, простой работяга замка, испугался разборок на кулаках и призвал Астарота. Слыша, что кто-то упомянул скандал некромага и Чонгука, люди осмелели и подтвердили: да, шумели и ругались, но не дрались. Почему же Чонгук не жалуется Тэхёну на обидчика? Ответ у людей нашёлся быстро: некромаг его запугал.       Сокджин не пошёл на разборки Тэхёна, предпочитая действовать по совету Чонгука: делать то, что должен. Ему есть, чем заняться, лишь при виде мёртвой Кан сожаление за её оборванную жизнь окутало мысли.       Хван примчался быстро. Со вчерашнего вечера он бездельничал в замке, поэтому немного обрадовался возможности принести пользу Намджуну, однако разочаровался, когда не ощутил удары пульса Кан. Хван не умел возвращать людей к жизни и покосился на некромага, намекая, что тот, кто держится за руку со смертью, способен воскрешать. Пусть Кан не будет полноценно живой, зато сможет рассказать, зачем прыгнула с крыши.       — Может, оступилась, — чесал подбородок Хван, когда двое стражников унесли тело.       Один из них оглянулся и сообщил, что Кан целенаправленно взобралась на крышу и прыгнула спиной вниз.       — Сколько надо времени, — осматривался на местности Сокджин, — чтобы душа вернулась из Ада?       — Вернулась? — сразу же подхватился Хван, таща свой чемодан к Сокджину. — Помилуйте, некромаг Ким, зачем ей возвращаться? Девочка к свадьбе готовилась, воспитывала меньших братьев и сестёр, всегда была весёлая и приветливая.       Намджун его перебил, сообщая, что душе требуется примерно сутки побыть в Аду, чтобы сознание привыкло к новому состоянию. Если у Кан есть договор с демоном, пребывание затянется. Сокджин едва не проговорился, что у неё остался договор с Чонгуком и, к счастью, устный и выполненный с двух сторон. Чтобы разорвать егильет, Кан умерла. Могла бы убить Ли, который устроил групповое изнасилование, и Намджун её бы оправдал. Заодно бы палачу добавилась работа: казнить всех насильников, главу семьи Ли и его подельников.       Направляясь к ограждению, возле которого растут молодые ивы, Сокджин ушёл от суеты и глаз людей. Следует додуматься, зачем Кан после смерти понадобился некромаг. Ради мести? Сокджин откажется, потому что Кан мертва, а значит, не имеет права вмешиваться в дела живых. Да и платить ей нечем. Укажет на клад? Это не её деньги, а Сокджин не просит привести к сокровищам. Согласится уйти в армию некромага? И вновь нет: от ранимой души нет пользы. Вот Соён — сильная боевая единица, и Сокджин её не скоро отпустит в Ад.       Ему предстоит столкнуться с множеством непонятного и странного в жизни некромага, а он уже не в состоянии сдерживаться, терпеть и изучать. Ему по душе стабильность и однообразие, как раньше: проснулся, помолился, отработал смену, сходил в церковь, вернулся домой, а по выходным дням общаться с прихожанами и священником. Теперь же каждый день не похож на предыдущий, ещё и Вельзевул не предупредил, какой бардак творится в жизни и мыслях некромагов. Нет спокойствия, размерности и постепенного поступления проблем. Если что-то случается, то скопом, и Сокджин мечется, пытается справиться со всем и сразу, но не получается и начинается паническая минута полного отказа от хаоса во имя душевного покоя. Сколько раз Сокджину казалось, что он готов к препятствиям? Со счёта сбился, а успехов нет. Хотя Чонгук похвалил, а слышать от него одобрение — редкое явление на грани галлюцинаций или сна. Всё же Астарот прав — у Сокджина ржавая самооценка, требующая постоянного одобрения.       Он сел под прогретое солнцем ограждение и задрал подол плаща, подставляя ноги тёплым лучам. Намджун сказал, что в течение суток душа Кан вернётся. Учитывая, сколько боли и отчаянья в ней скопилось незадолго до смерти, перед некромагом предстанет редкая стерва, озлобленная на своего мучителя. У неё есть целый план, как отомстить Ли, и Сокджин нервно дёрнул плечами от мысли, что не посмеет отказать, если Кан придумала что-то, чтобы обойти все запреты в договоре между душой и некромагом. Она не глупая, однако Сокджин по себе знает, насколько легко допускаются ошибки под давлением секундного всплеска гнева и обиды.       — Меня ждёшь? — тихий шепот бархатного голоса напугал его, довёл до внутренней встряски и вынудил резко оглянуться.       Рядом сидит Астарот. Сложно не заметить трёхметрового демона с огромными белыми крыльями. Сокджин шумно сглотнул, представив рядом с ним Асмодея. Когда же семья демонов собирается вместе, должно быть, Ад трясётся от попыток угомонить Чонгука. А ведь он пока ещё подросток, несформированная личность и растущий организм. Наверняка через пару сотен лет в любой раздражающей его ситуации он спокойно переступит через Сокджина или схватит его за подмышки и хорошенько встряхнёт до хруста косточек и выпадения кишок.       — Хотел с вами поговорить, — Сокджин отвёл взгляд в сторону, сомневаясь в своём первоначальном плане.       Как ему вообще могла прийти в голову чушь? Чонгук виноват в мнимой храбрости Сокджина, потому что, как посмотрит с печалью сироты в глазах, так хочется ему помочь. А Астарот не заморачивается над своим созданием, не страдает от мук совести и вряд ли она у него есть. Но Чонгуку уже обещана поддержка, поэтому Сокджин выдохнул и поднял взгляд на Астарота, который сразу состроил на лице единое внимание, несмотря на то, что наперёд знает, что ему скажут. Как можно жить, зная будущее до секунды? Астарот не видит только своё будущее и частично — Чонгука, а Сокджина изучил до мелочей, поэтому всего лишь подстраивается под ситуацию, делая вид, что ему интересно выслушать человека. Он знает всю истортю ближайшей войны и не стремится сообщать о ней Намджуну, не вмешиваясь в жизнь людей.       — Абсурд, — вырвалось у Сокджина, и Астарот пожал плечами, принимая неутешительный вывод некромага.       — Абсурд или нет, но это твоя жизнь. Сейчас идёт проверка не моего поведения, а твоего. Сможешь попросить? Хватит смелости? Я не собираюсь облегчать тебе жизнь, иначе ты вовсе потеряешься в судьбе.       «Он знает», — два слова стрелой промелькнули в сознании Сокджина, который прочёл правду в лисьей улыбке Астарота и в его лукавом взгляде. В груди Сокджина сердце медленно сжалось, освобождаясь от скопленной крови. Больно, очень больно от мысли, что демон видит муки человека и продолжает его терзать, насильно требуя стать тем, кем удобно Аду. От давления в груди Сокджин приоткрыл рот и тяжело дышал, парализованным взглядом всматриваясь в чёрные, как у Чонгука, глаза Астарота, словно на их дне увидит каплю сострадания.       Он не представляет, что демоны от него ожидают. Всезнающий Астарот без труда и незаметно изучит его внутреннее состояние и обнаружит, как добро и зло делят в душе территорию. От их сражений Сокджин чувствует потребность бежать. Он не знает, куда и зачем, но стремится сделать что-то, лишь бы прекратить морально разрываться на кровавые куски в месте, где тьма сгущается от каждого упрёка людей, взглядов ненависти и лживых обвинений. Сокджин сопротивляется тьме, однако в глазах Астарота он видит тягучий мрак, который затягивает в себя слабую жертву. В смоляной черноте нет ни веры, ни поклонения, ни цели, а без них зло точно победит. Сокджин в панике тонет, не имея опоры в новой жизни — её отобрала Триада. Холодный расчёт демонов обернул желание Сокджина провести справедливое возмездие в пристанище некромагии в его теле. Она заполняет болью внутреннюю чашу его терпения, но скоро она переполнится, последняя капля станет решающей в нарушении тонких граней, и Сокджин сам боится того, в кого превратится.       Астарот ждёт решения. Его покорность нервирует, подтверждает злой умысел демонов, и Сокджин колеблется в действии. Одним пристальным взглядом Астарот заставляет сомневаться в мыслях, чувствах, реальности и в собственном существовании. Он будто убеждается, что лишь разум выше человеческого знает правду, правила жизни и её истинный вид, а люди — заблудшие в грехах дети Господа. Астарот смотрит на Сокджина с алчным безумием, словно предлагает Еве вкусить запретный плод. В его глазах холодный блеск другой реальности, недоступной человеку, иных мыслей, рассуждений и открытые двери в мир, где ни разу не ступала смерть.       А у Сокджина в глазах несуществующий мир, как сказал ему Чонгук. В его иллюзии нет ни звуков, ни времени, ни людей, и Сокджин тоже исчезнет в её тьме.       Он наклонил голову, взял себя в руки и сосредоточился на вопросе. Намджун когда-то говорил, что судьбой жизнь человека предопределена заранее, поэтому нет смысла ей противиться. Да и не в положении Сокджина бить судьбу по носу: сам пообещал Чонгуку и Сон помощь.       — Позовите Асмодея и поддержите Чонгука, — его взгляд вновь опустился к оголённым ногам, и раздался тяжёлый вздох, после которого он продолжил: — Найдите нужные ему слова, чтобы гибель тела не стала для него невыносимой мукой.       Астарот склонился к его уху и тихо-тихо, скрывая вопрос от самого ветра, спросил:       — Ты уверен, что этого хочешь?       «Нет», — мысленно честно признался Сокджин. Он не хочет, чтобы кто-то помогал Чонгуку справиться с моральными тяготами, потому что он должен их пережить в одиночку и обрести ценный опыт. Однако Сокджину его жаль. Он сочувствует потому что сотню раз оказывался в подобном положении и знает, как плохо без поддержки семьи. Ближе Асмодея и Астарота у Чонгука никого нет. Разве что затисканные им змеи Левиофан и Пифон могут зваться его няньками.       Но Сокджину обязательно необходимо попробовать вылечить Сон, а без крови Чонгука никакого эксперимента не случится. Больше его расстроится Уфир, который покорно ждёт лечения. Да и Астарот говорит двойственно. Сокджин так и не понял, о чём он спрашивает: о поддержке Чонгука или о том, чтобы он лишился тела?       — Хочу, — Сокджин в подтверждении кивнул. — Мне необходимо выполнить часть устного договора.       Он не отберёт тело Чонгука, каким бы полезным оно ни казалось, потому что десяток раз говорил, что не заинтересован в нём, да и для Чонгука это станет новым толчком к ненависти. Он так любит своё тело, что Сокджин не посмеет издеваться над его останками.       Астарот приказал пригласить к нему Чонгука, который в ближайшее время не вернётся в Ад, опасаясь за свою земную жизнь. Сокджин не чуя ног помчался к тренировочной площадке, сбегая не столько из-за выполнения приказа, сколько от Астарота.       Возле здания Намджун общается с постовыми и стражей, выясняя обстоятельства самоубийства Кан. Поверх плеча одного рыцаря он неподвижно смотрит на застывшего в воинственной позе Астарота: высокомерный взгляд, осанка гордыни и самоуверенность на лице. Пока молодой рыцарь клялся, что Кан не раз приходила гулять на крышу и смотреть на столицу с высоты, Намджун ждал действий Астрота. Будто притаившийся хищник на охоте, Намджун сфокусировал на нём взгляд и с поверхностным дыханием выжидал. Лёгкий жест, подёргивание крыла или неловкий кивок головой растолкуются как попытка похитить Сокджина из замка. Астарот давно заметил наблюдение, но позволил Намджуну рассматривать себя ещё немного, затем послал ему ответный взгляд сквозь лукавый прищур. Он без слов напоминает, что Намджун сам разрешил некромагу в любой момент покинуть замок, уйти в Ад и исчезнуть из жизни Альтаии. Пункты прописаны в документе, свидетель — Астарот, а нарушение договора карается очень жестоко.       Намджун не готов отпустить Сокджина. Быть может, позже, но не сейчас. В суматохе предстоящей битвы Намджун крайне мало проводит времени с Сокджином, а откровенно говоря — вовсе его не видит. Опасный некромаг вновь предоставлен сам себе, и только Соджун знает, чем он занимается за закрытыми дверьми спальни, но Намджун к чужим секретам равнодушен. Он уверен в Сокджине чуть хуже, чем в себе. Уверен, потому что в отличие от расторопной знати Намджун никогда не меняется: ко всем приветлив и всех судит в равной мере. В конечном итоге, все люди умирают одинаково, поэтому нет смысла их сортировать на «элита» и «свободные люди». Намджун не изменил своим трёхвековым привычкам, и удача улыбнулась — Сокджин ему доверился. Такие люди, как Ким Сокджин, не могут не ответить человеку по принципу «глаз за глаз». Он неосознанно отражает человека, и в этом его проблема. Когда он с Намджуном, впитывает в себя всю его колкость, дерзость и уверенность. Когда он среди людей, пыжится и злиться так же, как они. Когда он с Чонгуком, заражается его сумасшествием. И лишь окружение мёртвых возвращает его в нужное русло. Намджун проявил гостеприимство: накормил, напоил, спать уложил. Сокджин в ответ в первую ночь не полез его убивать или предлагать интим.       Намджун очень терпелив, и ему удалось показать Сокджину, что он не настроен к нему с враждой и осуждением. Порой Намджун его побаивался, и всё же предоставил ему полную свободу, о чём с тяжестью на сердце и смотря на Астарота не сожалеет. Некромагия не выносит неволю, а Сокджин не умеет жить без ограничений, поэтому Намджун дал им двоим необходимое: предоставил свободу и стал личным господином. Ему удалось заключить с Сокджином договор про совместное проживание, чего раньше никому не удавалось по отношению к королю и некромагам, и теперь Намджун легко Сокджина не отдаст.       Рыцарь побледнел от вида Его Величества и попросил у него прощения, хотя тот смотрит на Астарота. Плотно сжатые губы и злой прищур короля не сулят окружающим лёгкую судьбу, поэтому рыцарь ещё раз извинился за плохие новости, но Намджун не отозвался, наблюдая, как возле Астарота встал Асмодей. Чонгук действительно очень на него похож, но Асмодей лишён во взгляде озорства, а телосложение намного крупнее. Асмодей сжимает в руке меч, размерами чуть меньше, чем рост Намджуна. Когда он закинул оружие на плечо, сталь издала лязг о доспех и вывела Намджуна из мыслей. Примерно сопоставив высоту ограждения и рост демона, Намджун посчитал, что Асмодей выше трёх метров, а Астарот на голову его ниже. Да и последний — весь из себя аристократ с голубой кровью и белой костью, с улыбкой на губах и бездонными чёрными глазами. А Асмодей то задумчив, то спокоен, то серьёзен, словно куда ни придёт, ищет партнёра для сражений. В кого характером пошёл Чонгук — загадка даже для Люцифера, знающего своих подчинённых с первого дня их создания.       — Никого не выпускать за ворота! — быстро проговорил Намджун, и рыцарь поклонился перед тем, как помчаться передавать приказ.       Его едва с ног не сбил Чонгук, в котором желание встретиться с двумя демонами взыграло приятными воспоминаниями. Он не сразу поверил словам Сокджина. То, что Асмодей и Астарот снова вместе, — новость для празднования на широкую ногу. Но Чонгук не может принять тот факт, что оба его демиурга ищут встречу. Забрать в Ад? Лишить тела? Ничего хорошего в догадках не всплывает, однако Сокджин предупредил, что он выполнил свою часть договора, и Чонгук, помня, что просил помочь, стремглав побежал к указанному месту.       Асмодея он видел часто. Вернее, Асмодей его постоянно находит в Аду. Но всё равно, Чонгук скучает по нему и первым делом обнял то, до чего дотянулся. Всё же Асмодей выше трёх метров, потому что Чонгук, имея рост не более ста семидесяти пяти сантиметром, уткнулся ему носом в живот.       Намджун отправил стражу и постовых работать, а сам сложил руки на груди и возле окровавленных камней наблюдал за счастливым Чонгуком. Он обнимает доспехи Асмодея и что-то быстро говорит, не соблюдая осторожность возле лезвия меча. Асмодей в ответ снял перчатку и потрепал его по волосам. Намджун криво улыбнулся, подловив Асмодея на проявлении тёплых чувств. Даже у грозного воина Ада сердце ёкает при виде Чонгука и не может он его не любить, потому что тот напоминает ему про Астарота. Широкая ладонь накрыла голову Чонгука, тот довольно зажмурился, не подозревая, что Асмодей тянется прикоснуться к части Астарота, которая намного короче, но не менее приятна на ощупь и шелковой чернотой ниспадает на лицо.       — Дядя Леви шкуру сбросил? — Чонгук широко улыбнулся, выглядывая из-под ладони Асмодея, и сразу довольно сморщил нос, потому что много, очень много раз шутил над Левиафаном в период естественного сброса изношенной шкуры.       Доставалось и Пифону, но тот подпускал к себе любопытного подростка и позволял помочь избавиться от «старости». И вот теперь Чонгук косвенно напомнил Асмодею про свою шкоду.       — Нет, — спокойствие в голосе Астарота вынудило Асмодея покрыться мурашками от удовольствия слышать мягкий баритон. — А теперь скажи мне, почему твоя тревога за тело достигла Ада? Это всего лишь тело, и будет тебе новое. Тебе опять надо получить подарок здесь и сейчас? А потерпеть не желаешь?       Чонгук сморщился, но успокоился — тело пообещали. Он и раньше знал об этом, однако личное общение с демонами укрепило веру в то, что все проблемы постепенно решатся с лёгких рук Асмодея и Астарота. Чонгуку действительно стало спокойнее от мысли, что время не стоит на месте, чёрная полоса жизни закончится и начнётся новая жизнь с Тэхёном. Надо терпеть ради него, и Чонгук сжал кулаки, набираясь выдержки.       Когда Астарот намекнул, что Тэхён может спускаться в Ад для встречи с Чонгуком, у Чонгука в груди проснулся животный страх. Ни за какие блага он не согласится показать Тэхёну своё уродство. Утешает только то, что Чонгука невозможно призвать, потому что он полукровка, а значит, Тэхён никогда не увидит его увечья.       Намджун присел под стеной и заметил возле себя ноги Тэхёна. Подняв взгляд, он сдержал предложение вернуться в замок, потому что Тэхён смотрит на встречу демонов с таким же выжиданием скандала, как совсем недавно Намджун. Оба брата отказываются отдавать Аду то, что по праву принадлежит Люциферу: Чонгука и Сокджина. Стало смешно от своих детских амбиций, и Намджун прикусил губу, избегая провокаций гнева Тэхёна. Если Намджун смотрит и контролирует движения демонов, то Тэхён готов броситься в драку. Люцифер его не накажет, потому что слишком балует, одаривая свободой в поступках, и многое прощает, а за то, что не прощает, не выносит обвинительный приговор. Из-за его пьянящей тяги к Тэхёну, Намджун предположил, что война пройдёт в один этап, а, может, даже короткий момент. Люцифер не расщедрится на смерть для Тэхёна, поэтому сохранит его жизнь любой ценой. Ради его жизни Триада мучает Намджуна, вынуждает править дальше и направила Чонгука в замок. В плане атаки Сермиона должен быть подвох, который затрудняет Альтаии победу, и, что скорее всего, демоны решают проблему постепенно, подстраивая обстоятельства под выгоду и жертвуя моральным состоянием людей, лича и полукровки. Остаётся дождаться результата игр демонов, а потом уже судить или критиковать пройденные этапы и их итоги.       Вспоминая короткий стих из Библии, зачитанный Сокджином на камнях, на которых сейчас постепенно застывает кровь Кан, Намджун подумал, что Сокджин не представляет, насколько близко оказался к правде. Намджун не боится чувства страха, смерти и болезни. Возле него всегда проливается кровь, происходят попытки убить его и плетутся интриги, но все труды людей напрасны: Намджуну они не вредят. Чувства защищённости или превосходства это не придаёт и мешает произойти чему-то новому в слишком длинной жизни.       Уфир вылетел из-за угла, притянул Джихо, встал перед Намджуном и Тэхёном и принял свою лучшую позу величия с выгодного ракурса. Перебирая в воздухе тонкими пальцами, словно подгоняя в мыслях слова собраться в лучшую речь, он тряхнул головой, и вместе со звоном инструментов волосы длинной и блестящей от металла волной ниспали к пояснице.       — Господа, — он запнулся, ещё раз обдумал слова, скривил линию губ и нахмурил брови, затем продолжил: — Господа изуверы, тираны и садисты, не подсматривайте за личным семейным делом адских жителей. Вы всего лишь результат чьей-то похоти и разврата, поэтому не достойны наблюдать за слабостями демонов.       Тэхён окатил его гневным взглядом и моментально нашёл, что сказать:       — Недостойно им иметь слабости. Если они есть у Асмодея, Астарота и Чонгука, тогда позор им зваться демонами!       За Триаду и Братство Уфир голову откусит, однако посмотрел на Тэхёна с восхищением. Человек, который в тысячу раз слабее демона и на несколько голов ниже, не подбирает слова в речи и не утруждает себя разделять на уровни тех, с кем вступает в перепалку. Казалось, Люцифер отдал ему часть власти над демонами, потому что они не смеют трогать того, кого Владыка целовал.       Уфир подошёл к нему, склонился ниже, отчего стальная спираль небрежно скатилась по плечу и ударила Тэхёна по щеке. Ни одна мышца на лице Тэхёна не дрогнула, а взгляд приковался к бледным глазам адского врача. Уфир знает больше, чем Тэхён, с насмешкой на побелевших губах рассматривает по-королевски красивое лицо и предвкушает скорую месть за колкий упрёк.       — Какой храбрый рыцарь, — шептал Уфир, холодным дыханием касаясь кожи Тэхёна. — А на деле ты не более, чем кусок сырого пепла. Так сможешь ли ты сдержать свою слабость? Запереть её внутри себя, где уже нет ледяной воронки? Я обязательно приду посмотреть, как ты морально и с хрустом ломаешься перед тем, что для тебя граничит с потерей себя в мире. Ты поймёшь, как же тебе стыдно показывать свою никчёмность перед посторонними, но тебе не удастся отказаться от жажды быть слабым. Ты предпочтёшь опозориться, если это цена за моральный экстаз.       Тэхён остался равнодушным к его тону и посмотрел ему в глаза с желанием отправить в Ад, откуда Люцифер его не выпускает. Останавливает напуганный колдун, тело которого использует Соён, а она нужна на совещаниях. Если отправить Джихо с демоном в Ад, тело погибнет, поэтому Тэхён задержал дыхание, когда короткое заклинание едва не слетело с губ. Однако Намджун выходки неуправляемого Уфира терпеть отказался и строго приказал ему не доставать людей в замке, иначе некромаг разъединит его с душой Джихо.       Уфир плавно отошёл от Тэхёна, теряя к нему интерес, и уделил внимание Намджуну. Склоняться к его лицу он побрезговал, встал перед ним во весь рост и сложил руки на груди, возвышаясь перед маленьким, но очень своенравным человеком. Сказать хочется многое, начиная от напоминания, что Альтаия держится на демонах, и заканчивая упрёком в хамстве старшим. Вместо длинной воспитательной речи, Уфир с важным видом приподнял одну бровь и отчитал:       — Себя запугивай, никчёмная тень на лике земли. Тебе ли не знать, что боль порождает злость? Забыл? Посмотри на своего брата и вспомни, к чему привела его боль от унижения сестры. А теперь представь, что произойдёт, когда вся боль некромага перерастёт в гнев. Внутри него огонь некромагии, Джин полностью в его власти, и, когда злость поднимет в его сознании безумие, он нанесёт единственный удар, которого окажется достаточно, чтобы от тебя не осталось даже напоминания в мире. Ты можешь поработить Джина, но его огонь непокорный. Некромагии нет дела до твоей слепой зависимости от неё, ей плевать, что ты нуждаешься в ней, потому что она — не Джин.       Намджун приподнял руку и мелким движением кисти прогнал от своих глаз Уфира, при этом бросив ему небрежное «кыш». Слишком много демонов развелось во дворе, а военных дел невпроворот. Да и не верит Намджун Уфиру, мысленно сжимая в руке договор с Сокджином. Сколько бы магии не хранилось в силе управления мёртвыми, сознание Сокджина остаётся чистым, не тронутым преклонением перед некромагией, поэтому он обязан усмирить нрав своей силы.