***
Когда Рою Мустангу было около девяти лет, за три года до того, как он твёрдо решил, что хочет изучать алхимию, он очень, очень любил животных. Это не было очевидно, с его обычно спокойным поведением, но разрушительными перепадами настроения, но ведь у любого ребёнка есть необъяснимый интерес. Только Кристина Мустанг знала о тайной страсти своего подопечного. Она потеряла счёт тому, сколько раз малыш Рой выпрашивал у неё питомца. Вид не имел значения, это мог быть любой маленький — или не очень — друг. Щенок, котёнок, птица, лягушка, змея (о Господи, нет) и множество других животных обсуждались почти каждый день за каждым обедом и ужином. Рой был непреклонным переговорщиком. Но Крис была непреклоннее. Но трудно было бы держать домашнее животное в жилой части ночного клуба. Не то чтобы это было запрещено, впрочем. Тогдашняя хозяйка клуба, мадам Селестина, держала в здании кота — белого, длинношёрстного, с мордой, словно впечатанной когда-то в стену, по имени Снежок. Рой обожал кота, несмотря на то, сколько раз тот расцарапывал его за попытки поиграть или взять его на руки. Но то, что по клубу расхаживал чужой питомец, лишь подогревало его желание обзавестись собственным. — Я буду за ним ухаживать. — Нет. — Я сам буду всё чистить. — Нет. — Тебе будет казаться, что его вообще нет! — В последний раз говорю, Рой! НЕТ! — У мадам Селестины есть кот, почему мне нельзя? — Потому что она НАЧАЛЬНИЦА, Рой. Очень долго Крис не была вполне уверена, с чем в своей жизни Рой пытался справиться, заведя кого-нибудь. Он был занят в школе, читал странные книги, полные кругов и символов, в свободное время, и не похоже было, что он был одинок. В клубе были другие дети, жившие со своими матерями, хотя это всё были девочки. Малышкам нравилось, что у них есть мальчик, с которым можно поиграть, а при случае помучать — Рою много раз приходилось наряжаться вместе с ними. Иногда, правда, Крис находила его смеющимся от души на их маленьких чаепитиях. Так что, размышляла Крис однажды вечером после очередной просьбы Роя, он не был совершенно одинок, не так ли? — Он растёт, Крис. Эти девочки не будут интересовать его вечно, — сказала ей мадам Селестина, поглаживая Снежка, свернувшегося у неё на коленях. Крис пришла к ней за советом, обеспокоенная настойчивой идеей Роя. Было ли это нормально? Что может пойти не так, если у него не появится питомец? Будет ли его дальнейшая жизнь испорчена тем, что у него никогда не было любимого животного? Селестина лишь усмехнулась и налила ей ещё. — Я не против того, чтобы у него был маленький зверёк. Я считаю, домашнее животное — лучший способ воспитывать ответственность и преданность. Но если всё останется как есть, ничего плохого не случится. Вот вопрос, который ты должна задать себе: сможет ли он с ним справиться? Ответом на этот вопрос для Крис было твёрдое «ДА». Рой при всём желании не мог бы обосновать это лучше, и она ни капли в этом не сомневалась. Может, пришло время ей всерьёз задуматься о питомце, а не отмахнуться от предложения, как обычно. Эти мысли сопровождали Крис всё следующее утро, пока она провожала Роя в школу, и немного в течение рабочего дня. Она даже расспросила нескольких клиентов. Некоторые из них рассказали о своих домашних животных из детства, о том, как они были их лучшими друзьями, всегда были рядом. Но были и печальные истории о том, как они убегали и либо попадали под машину, либо терялись навсегда. Другие лишь давали советы и предупреждения. Большинство говорило то же, что и Селестина, предоставляя ей право выбора, в основном потому, что не за этим же они пришли в клуб. Вечером она сидела за высоким столом у окна, выходившего на дорогу, и ждала Роя, возвращавшегося из школы. Она решила, что ему можно обзавестись питомцем. Но каким? Наверное, маленькая черепашка — это неплохо. Но они плохо пахнут, и живут вечность. Попугай? Нет, слишком шумно, слишком много перьев. О змеях и большинстве других рептилий и говорить не стоило. Крис была не против щенка, но коридоры клуба патрулировал старина Снежок. Ещё одна кошка была бы не лучше. Хомячок? Но они ведь ведут ночной образ жизни? В этот момент она заметила Роя, шествующего по тротуару с тяжёлой сумкой для книг на плече. Она не могла не улыбнуться. По утрам он уходил в застёгнутом на все пуговицы пиджаке и аккуратно повязанном галстуке, как и полагалось примерному ученику. Но когда он приходил домой вечером, казалось, что кто-то одевал его с закрытыми глазами. Галстук болтался, развязанный. Пиджак был обвязан вокруг пояса, рукава рубашки были закатаны, а две верхние пуговицы — расстёгнуты. Была поздняя весна, и явно приближалось лето, но всё-таки было ещё прохладно. Крис направилась к входной двери. Она могла лишь представить выражение лица Роя, когда она скажет ему, что его желание исполнится. Но она остановилась как вкопанная, увидев, как Рой вдруг резко повернул голову вправо и уставился на газон рядом с клубом. Он что-то высматривал и внезапно, к вящему удивлению Крис, кинулся в траву, приземлился на колени и запустил руки в невысыхающую лужу у крыльца. Крис застонала. Она думала, прошли те времена, когда он не мог не залезть в любую грязь. И правда, «мальчики останутся мальчиками»… Он копался в грязной луже, хлопая по ней руками, словно пытаясь поймать что-то. В конце концов он соединил ладони вместе, посмотрел на что-то, что держал в горсти, и улыбнулся во весь рот. Он встал и побежал к входной двери. О нет, подумала Крис, он что-то нашёл… Это был точно не первый раз, когда Рой приносил домой животное, преувеличивая его отчаянное положение и то, насколько Рой был обязан позаботиться о нём. В первый раз это был раненый воробей, которому не повезло попасться голодному с утра Снежку. Рой выхватил его у кота, прежде чем тот мог добить его, но Крис с первого взгляда поняла, что птице оставалось недолго. Сейчас Крис загородила дорогу Рою, чтобы тот не нёс в клуб грязь, встав руки в боки у входной двери, пока тот взбегал по бетонным ступенькам, крепко, но мягко сжимая что-то грязными руками. — Смотри! Смотри! — воскликнул он, поднимая руки и игнорируя сердитый взгляд Крис. — Он лежал в грязи, наверное, Снежок напал на него, а он вырвался. Мам, он очень сильно поранился. В этот момент Рой посмотрел прямо на Крис, и она уже слышала извечный поток просьб. — Если ты только дашь мне шанс, я смогу о нём заботиться. Я буду отвечать за него, и кормить его, и- Рой замолчал, едва Крис подняла руку. Он приготовился к отказу, которым всегда оканчивались такие происшествия. Но не в этот раз. На этот раз он задался целью выйти победителем. На этот раз- — Что это? — спросила Крис, рассматривая грязные руки Роя. Он моргнул. Его приёмная мать никогда раньше не интересовалась видом животного. Если у него были шерсть, перья или чешуя, это означало мгновенное «нет». Но в этот раз что-то переменилось в её взгляде. Рой опустил взгляд на свои руки и приоткрыл ладони. — Эм… мне кажется, это тритон, — сказал он, почувствовав, как зверёк извивается у него в руках. Крис наклонилась к животному в протянутых руках. Оно всё ещё было в грязи, но она поняла по его плоской широкой голове и покрытой слизью коже, что это была какая-то амфибия. Правой передней лапки не было, но кровь почти не шла. Амфибия взволнованно виляла хвостом. Крис вздохнула. Это не то, что она себе представляла, но пока подойдёт. — Снимай ботинки и не отпускай его, — сказала она. Выражение лица Роя превзошло все ожидания. Неважно, насколько строгой и непреклонной она старалась быть с ним, его чистая радость всегда передавалась ей в полной мере. Рой стянул ботинки и вошёл в клуб. Он проследовал за Крис за барную стойку и в маленькую, едва используемую кухню. Крис достала из шкафчика миску, и Рой выпустил в неё тритона. Она ополоснула его в воде из-под крана, сливая в раковину грязь. Рой и Крис вместе наклонились над миской, чтобы лучше рассмотреть чистое теперь существо. Его изящное тело было чёрного цвета, всё в мелких серых пятнышках. Лапки почему-то напоминали собачьи, а хвост был толстый и короткий. Крис стоило признать, что, отмытое от грязи, оно было даже милым. Она повернулась к Рою, который сразу выпрямился с взволнованным лицом. — Итак, Рой, — сурово сказала она. — Я помогу тебе с подходящим местом обитания для этой зверюшки, но после этого всё зависит от тебя. Думаешь, ты справишься? Только что она думала, что Рой не сможет открыть глаза шире, и вот они были уже размером с блюдца, а улыбался он так, что можно было сосчитать все зубы. Он прыгнул к ней, смеясь громче всех на свете, и крепко обнял опекуншу. Она рассмеялась, не рассердившись за грязь, которая осталась на её платье. — Теперь ты отвечаешь за него, малыш Рой, — сказала она, встав на корточки так, чтобы не смотреть на него сверху. — Это не просто игрушка. Это живое существо. Оно рассчитывает на твою заботу. — Я понимаю, мам, — ответил Рой, не в силах перестать улыбаться. Она улыбнулась в ответ и поцеловала его в лоб. — Вот тебе первое задание, — сказала она. — Дай ему имя. Рой опустил взгляд в миску на тритона, который, похоже, успокоился и в ожидании смотрел на него. — Кажется, знаю, — опять улыбнулся он. — Крапинка. Крис рассмеялась этому по-детски простому, но подходящему имени.Глава 4. Цепляясь за прошлое
20 марта 2021 г. в 12:57
В алхимии существует понятие «недействительный круг преобразования».
Не нужно быть гением, чтобы разобраться, что он преобразует: абсолютно ничего. Но он испускает свет и электрические искры, и по всем признакам происходит алхимическая реакция. Именно с помощью такого круга Рой и Док собирались сбежать. Потребовался целый день, когда вокруг не было бдительных Часовых, чтобы они с Мустангом определились с планом действий. Док после долгих уговоров неохотно согласилась, что лучший способ обеспечить безопасность остальных пленных в случае успеха побега — превратить их в химер. Ироничность ситуации не вдохновляла. Скорее всего, они будут заперты в клетках и оставлены в покое, а потом их продадут в качестве телохранителей или подопытных — это обычно происходило с большинством химер. О других исходах думать не хотелось.
Заключённые, как ни странно, смирились с неизбежным без попыток сопротивления, хотя и без особой радости. Все они знали, что они были слишком истощены и слабы, чтобы убежать далеко, а в схватке они рисковали бы жизнью, задерживая Мустанга и Док.
— Только пообещайте, — ровно сказал один из них, — что вернётесь за нами.
Остальные были так же серьёзны и доверительны, поручая Док свои жизни. Растроганная их верой в неё и надеждой на её умения, она со слезами пообещала вернуться. Рой солгал бы, если бы отрицал трогательность этого момента.
— Я точно вернусь за всеми вами, и я всё исправлю, — её голос лишь немного дрожал.
Всё это время старик ничего не говорил и не показывал, что вообще слушает. Рой начал беспокоиться о том, что на этот раз он и вправду мог быть мёртв. Док осмотрела его утром и обнаружила, что его дыхание стало очень медленным и поверхностным. Он должен был умереть если не в течение дня, то вскоре после этого. Рой печально взглянул на старика, сокрушаясь, что тот окончит свои дни, будучи подопытным пленником. Но были более важные вещи, о которых стоило беспокоиться, и недостаточно времени для таких горьких мыслей.
По плану после того, как остальные заключённые будут «в безопасности», Док нарисует последний круг преобразования, на этот раз вписав в него недействительный круг. Когда она убедит Рэмса и учёных, что именно этот круг создаст их Нострума, они, несомненно, выведут Роя из камеры в центр круга. Когда он окажется в нужном месте, она активирует недействительную часть, и только её. Это будет непросто, но Док была уверена в своих способностях. Они надеялись, что светового шоу будет достаточно, чтобы остальные решили, что проходит преобразование, и оно будет настолько ярким, что Часовые отвернутся и закроют глаза, как и раньше.
Тогда-то они и сорвутся с места.
Рой не был вполне уверен в том, что они будут делать, оказавшись по другую сторону дверей, но знал, что бег составит большую часть этого. Если бы они нашли окно или лестницу, которые помогут понять, как выбраться из здания, было бы прекрасно. Чем меньше они будут бегать кругами, тем лучше. Роя соблазняла попытка выхватить свои перчатки из-за ремня Рэмса, пока тот не видит, и потом сокрушать любые препятствия, но он знал, что это означало искушать судьбу. Если предположить, что они каким-то образом сумели выбраться и удалиться на безопасную дистанцию, остаётся лишь найти ближайший населённый пункт и связаться со штабом.
В смятение Роя приводило то, что круг, который Док начертит для него, на самом деле будет работающей матрицей преобразования. Он должен был быть — недействительный круг выглядел как детский рисунок рядом с замысловатой биологический формулой, так что, если нарисовать только его, это вызовет подозрения. Если Док ошибётся и активирует остальные круги, с большой долей вероятности Рой будет преобразован в Нострума, и Часовые всё-таки получат, что хотели.
Это был ужасный, рискованный, глупый план, где слишком многое могло пойти не так. Но больше ничего не было.
На следующий день, когда учёные и охранники вошли в комнату, Мустанг ощутил накалённость атмосферы. Все были напряжены и взволнованы. В клетке тоже царила тревога, но совершенно по другой причине. Они быстро приближались к точке невозврата. Рой чувствовал, как бьётся его сердце, и смотрел, как один из Часовых приближается к камере, чтобы забрать Док.
Когда верёвки на ней разрезали, она подошла прямо к Рэмсу без страха во взгляде. Она что-то негромко проговорила, и Рой увидел, как выражение его лица сменилось с раздражённого на удивлённое. Рэмс окликнул учёных и остальных Часовых, которые подошли поближе и окружили Док. Наступая друг другу на пятки, они внимательно выслушали её и рассредоточились по комнате для выполнения заданий. Часть стёрла круг на полу, нарисованный два дня назад, но большинство покинуло комнату вместе с парой охранников и вернулось со всеми животными, какие у них были.
В комнате оказалось множество разных существ, крупных и мелких. Часть была в аквариумах, часть ввели на поводках. Рой за всю свою жизнь не видел столько животных в одном месте. Док, однако, не выглядела изумлённой этим разнообразием. Животных выстроили вдоль дальней стены; комната наполнилась рычанием и фырканьем. Учёные начали рисовать новый круг преобразования. Это заняло куда больше времени, чем раньше, и Мустанг видел, что он был намного сложнее любого из предыдущих. Кругов было всего три, вписанных друг в друга. Несомненно, это были плоды озарения Док, когда Рой рассказал ей о матрицах внутри матриц.
Но он знал, что только два из них действительно участвовали в преобразовании. Третий — внешний — круг был недействительным, приукрашенным для имитации функциональности. Другие два были столь вычурны, c многочисленными подписями и неизвестными символами, что у Роя болели глаза от взгляда на них. Слова ничего не значили для него, но он не сомневался в редкостной силе, которую в них видела Док. Эта женщина знала, что делает.
Первой они забрали одну из женщин, среднего возраста с тонкими волосами. Она заметалась и закричала, когда её схватили за связанные руки. Когда её проволокли мимо Роя, она взглянула на него в отчаянии. Он попытался улыбнуться ей самой обнадёживающей улыбкой, стараясь передать, что всё будет хорошо. Едва ли это сработало.
Её усадили в центр круга и защёлкнули наручники на запястьях. Она не пыталась вырваться, вместо этого спокойно сидя и глубоко дыша. Они с Док встретились взглядами, полными понимания. Рой и остальные пленные наблюдали из-за решётки — осталось четверо.
Когда свет и крики сошли на нет, женщина лежала посередине круга. С расстояния между камерой и цепями она казалась совершенным человеком. Но когда Рой присмотрелся, он увидел, что её волосы посерели, уши заострились, а зубы и ногти были всё-таки слегка длиннее обычного. Недостаточно человек. Но так мучительно близко. Она была психологически устойчивее обычного, кажется, и посмотрела на Док с узнаванием. Сглотнув, когда к верёвке на её шее прикрепили поводок, она поднялась на ноги. Состроив гримасу, заново привыкая к расположению мышц в теле, химера, которую уже выводили из комнаты, бросила на камеру и Роя последний взгляд. Потом она исчезла.
Вместо того, чтобы убрать весь круг, Док указала учёным стереть только его части для корректировки. Пока они были заняты этим, охранник вернулся в камеру за следующим заключённым, на этот раз остановившись на другой женщине. С ней провели примерно тот же процесс. Результат в свою очередь был примерно таким же, хотя и незначительно улучшенным. Осталось трое.
В этот раз Часовой, зайдя в камеру, остановился перед стариком. Он подтолкнул его ногой, пробормотав приказ. Когда тот и не пошевельнулся, Часовой наклонился и тряхнул его за плечо. Старик безвольно упал набок. Его глаза остались закрытыми.
— Кажется, этот мёртв, — воскликнул охранник.
— Тогда возьми другого, — пренебрежительно ответил Рэмс.
Мужчина посмотрел на Роя, не отрывая взгляда несколько тяжёлых секунд. Глаза Роя презрительно сузились, когда тот отвернулся, чтобы схватить одного из двух оставшихся мужчин. Когда его вытащили из камеры, они с последним заключённым повернулись к старику. Рой не был удивлён, но всё равно ощущал горечь. Он хотя бы упокоился с миром.
Следующее преобразование было лишь маленьким шагом к цели Часовых. Трудноуловимые черты были упрямы и недостаточно трудноуловимы. Обычный человек, наверное, не признал бы химеру с первого взгляда, но для знающего правду всё было очевидно. Химеру, дышащую с присвистом, увели. Док, раздражённая неумелостью других учёных, всё больше придиралась к исправлению кругов преобразования. В конце концов она отогнала одного из них и сама взяла в руки кисть, тщательно выводя линии, проверяя и перепроверяя. Выпрямившись, она кивнула Рэмсу: ведите последнего заключённого.
Когда он вошёл в камеру, Рой и оставшийся мужчина встретились взглядами. Вот оно. Как только его заберут и путь для Роя и Док будет расчищен, план будет приведён в действие. Тревога стиснула его грудь, горло пересохло при мыслях о ближайшем будущем. Было бы глупо надеяться на полный успех; он боялся, что план не сработает совсем. Теплая, огрубевшая рука легла на голое плечо Роя, и он поднял глаза. Другой пленник устремил на него взгляд, источавший сосредоточенную уверенность, возвращавший в настоящее время. Казалось, Рой смотрел на сослуживца, а может, на ветерана. Он так и не успел спросить.
Его увели, и Рой приготовился. Всё закончится сейчас. Следующие несколько минут будут решающими — если что-нибудь пойдёт не так, всё окажется бессмысленным.
Док стояла на коленях, внося последние поправки в круг, Рэмс смотрел ей через плечо. Главный среди Часовых, очевидно, страшно нервничал, то и дело бросая взгляды на дверь, и это заставляло Роя размышлять о том, чего он мог ожидать. Встав, Док оглядела круг в последний раз и кивнула. Она повернулась лицом к Рэмсу.
— Готово, — сказала она громко и чётко. — Это круг преобразования Нострума.
Рэмс присмотрелся к кругам, сощурившись.
— Надейся, что так оно и есть.
И он приказал охраннику вывести Роя из камеры.
Его без труда подняли на ноги, настолько похудевшего, что он и сам не помнил, когда весил так мало. Колени хрустнули, когда он полностью выпрямил ноги впервые за долгое время. Верёвки на лодыжках разрезали, чтобы он мог идти сам, и Рою пришлось подавить желание пнуть охранника. Было бы неразумно тратить силы зря. Двое мужчин схватили его за руки и держали в вертикальном положении, вытаскивая из камеры. Мустанг и Рэмс прожгли друг друга взглядами. Пара белых перчаток выглядывала из-за ремня последнего, издевательски близко от Роя.
Рэмс отвернулся и увидел Док, рассматривающую шеренгу животных с преувеличенной заинтересованностью.
— Нет-нет, — прервал он её, — мы воспользуемся вот этим.
Он указал на дальний конец шеренги, на крупное копытное рогатое животное. Белая голова оленя поникла, и в густом коричневом мехе виднелись проплешины. Рой узнал оленя особого вида, обитавшего на севере Аместриса — карибу, он же просто северный олень. Бедное создание выглядело бы величественно, если бы не ужасное обращение.
— Почему это? — спросила Док, высказывая мысли Роя.
— Олени сильные, быстрые и выносливые. Идеальные свойства для Нострума, — ответил Рэмс, пока животное отвязывали и вели в круг. Олень лишь тихо фыркнул в ответ.
— Я уверена, что многие другие животные лучше подойдут для этой задачи, — с напускным интересом отметила Док. Рою будет непросто выбраться из круга, если он будет придавлен сверху огромным оленем, понимала она. Но Рэмс только смерил её тяжёлым взглядом.
— И так будет хорошо. Готовьтесь к преобразованию.
Один звук его голоса выводил Мустанга из себя. Оленя привязали в центре круга, и Рой приготовился быть прикованным к полу рядом с животным. Из таких наручников несложно было выбраться — спасибо нескольким трюкам, которым он научился ещё в юности. Но державшие его охранники не двигались с места. Док и Рой были одинаково сбиты с толку.
— Чего вы ждёте? — Док обернулась к Рэмсу, подняв бровь, — Вы сказали мне, что он станет первым Нострумом, не так ли?
— Станет, не беспокойтесь, — проговорил Рэмс, улыбнувшись Рою так, что тому захотелось плюнуть ему в лицо. — Но не первым.
Лицо Док отразило искреннее недоумение.
— Он не первый? А кто тогда? У нас нет больше подопытных.
Рэмс просто улыбнулся ей. Ужасное ощущение, будто его сейчас вырвет, накрыло Роя. Что-то было не так. Мустанг слишком поздно понял намерения Рэмса, но все равно на шаг опередил ничего не подозревающего доктора.
— Вы, моя дорогая.
Док слишком медленно преодолела замешательство — один из Часовых, зайдя сзади, заломил ей руки за спину. Вскрикнув, она попыталась вырваться, но мужчина был слишком силён. Рой рванулся к ней, забыв о собственном положении.
— Это что? — воскликнула она. — Отпустите! Вы соображаете, что делаете?
— Боюсь, военные напали на след твоего друга. Они уже неделю как приближаются к тому, чтобы найти нас. У нас небольшая нехватка времени, и мы не можем позволить себе оставлять зацепки, — объяснил Рэмс. Напряжение, которое Мустанг почувствовал, когда Часовые только вошли, вдруг приобрело смысл. — А ты тоже зацепка. Так ты не сможешь повторить эти преобразования или обратить их вспять в пику нам. Все знают, что химеры не могут пользоваться алхимией.
Без особых усилий Часовой, державший доктора, приковал её в центре круга рядом с оленем; в её глазах заплескалось безумие, когда она осознала, что находится по другую сторону процесса.
— Кто же проведёт преобразование? — бросила она, хотя её голос звенел от страха. — Это должен быть кто-то с обширным знанием анатомии человека и животных, так что это не может быть он, — она тряхнула головой, указывая на Роя.
— Ты абсолютно права, — мягко произнёс Рэмс. — Именно поэтому один из наших собственных алхимиков очень внимательно наблюдал за тобой последние несколько месяцев. Он тоже считается гением биологической алхимии. Ты несравненно умнее, но и он подойдёт.
Мужчина с серебристой бородкой шагнул к кругу преобразования. За всё время нахождения здесь Мустанга он никогда не говорил ни слова. Он всегда стоял у стены и следил за порядком в комнате, как и остальные Часовые, и Рой думал, что он был просто одним из громил. Когда он приблизился к кругу, стало ясно, что злоупотребление стероидами уже оставило на нём отпечаток — мускулы громоздились несимметрично, глаза были замутнены. Но всё же он окинул круг знающим взглядом.
— Выглядит не особо сложно, — сказал он низким голосом. — Надо только не допустить недопоглощения или перепоглощения вторичного объекта.
Док потрясённо застыла, широко открыв глаза и не дыша. Разум Роя был перегружен попытками мгновенно придумать новый план побега. Но невозможно было вырваться из захвата и быстро освободить Док, не будучи вновь пойманным. Ему пришлось бы оставить её — нет, ни в коем случае. Его одолела паника. Он тихо выругался. Всё не так. Этого не должно было случиться.
— Нет, — тихо начала Док. И вдруг закричала, как будто прорвало плотину. — Нет! Я должна вернуться к дочери! Я нужна ей! Я обещаю, что ничего не скажу! Пожалуйста, просто отпустите меня!
— Боюсь, нам нельзя полагаться на случай, — отрезал Рэмс. — Киппс, давай.
Мужчина с серебристой бородкой встал на колени рядом с кругом под крики доктора.
— Это скорее для того, чтобы я мог прочувствовать эту алхимию, — пояснил он ей, словно не замечая мучений. — Извини, если будет не очень приятно, — он без колебаний приложил руки к кругу, и Рой увидел, как его последняя союзница превращается в первого Нострума, в слезах повторяя имя дочери.
Звука, подобного этому, Рой не слышал никогда в жизни. Мертвенный пронзительный крик северного оленя превращал кровь в лёд. Рыдания Док наполняли комнату, источая боль и горечь, её человеческую природу вырывала у неё буря ветра, электричества и страданий, превращая в то, что её заставляли создавать последние несколько месяцев.
Свет был ярче, чем когда-либо раньше, и два существа в круге впитывали его, как губки. Звуки их ужаса постепенно слились в один, свет становился ещё сильнее по мере активации кругов. Наэлектризованный воздух звенел и потрескивал. Рой закрыл глаза, отчаянно желая, чтобы кошмар закончился. Он потерпел поражение. Док, остальные пленные — все они рассчитывали на него. Но он мог лишь беспомощно смотреть, как они уходили. Когда свет угас и крики прекратились, Рой знал, что его черёд настанет всего через пару минут.
В конце концов он открыл глаза — и изумлённо уставился на то, что лежало в центре круга. Тело осталось человеческим, но кожа приобрела серый цвет, а волосы стали белоснежными. На макушке появились рога, маленькие по сравнению с оленьими, но все равно удивительные после череды почти идеальных преобразований. Она открыла глаза; увеличившиеся радужные оболочки были тёмно-золотого цвета и такие же блестящие. Но в этих глазах больше не светился разум, и Рой почувствовал, что готов заплакать от отчаяния. Она медленно подняла голову, чувствуя вес рогов, и оглянулась со смущённым, потерянным видом. Один из Часовых попытался подойти к ней с верёвкой. Вздрогнув, она метнулась прочь, натягивая цепи и испустив гулкий крик. Рой сокрушённо опустил взгляд.
— Просто снимите цепи. Неважно, что с ней теперь будет, — обратился Рэмс к пытавшимся приблизиться к ней. Они быстро сняли наручники, и она молниеносно бросилась прочь, в угол комнаты далеко от дверей, где стала тревожно топтаться на месте. Взглянув на Роя без тени узнавания, она уселась на полу.
— Ты, — он обернулся к Киппсу. — Теперь ты знаешь, как это делается?
Очевидно, он не ожидал такого результата для первого Нострума. Наверное, по мнению Рэмса виноват был круг преобразования, но Рою это показало, что Киппс был просто неопытным; совершенно не тем, кому Рой бы доверил собственное преобразование. Рэмс сильно переоценивал алхимические способности Киппса.
— Ага, я теперь понимаю эту алхимию, — сказал тот, разминая пальцы. — Я немного запутался, потому что сначала ничего не происходило, и я растерялся, и только потом началось.
Вдруг в комнату ворвался молодой Часовой.
— Сэр, здесь военные! — вскричал он. — Наших сил и на десять минут не хватит, нужно эвакуироваться!
Учёные начали нервно шептаться, толкаясь, словно сбившиеся в кучу испуганные овцы. Рэмс повернулся к Часовым, державшим Роя.
— В круг его, быстро, — прошипел он.
Охранники сдвинулись с места прежде, чем Рой успел среагировать. Шок схлынул слишком поздно; когда он мог дать отпор, его уже поставили на колени. Усилия оказались бесполезны. Наручники уже были на его запястьях, и он с ужасом понял, что ему не хватит сил выскользнуть из них. Рой натягивал цепи, растрачивая последнюю энергию, прекрасно понимая, что это было бесполезно — но что-то внутри умоляло его попытаться, хотя бы попытаться. Он поднял голову и увидел, как Рэмс выискивал что-то среди животных, пытаясь быстро определиться с компонентом первого настоящего Нострума. Но вдруг Рэмс остановился и вытащил из-за ремня одну из перчаток Роя. Надев перчатку, он изучил круг преобразования. Его взгляд зацепился за маленькую деталь внизу круга, и на его лице заиграла ухмылка.
Рэмс подошёл к аквариуму на тележке и выудил со дна маленькое существо. Он шагнул к Рою, держа зверька в одной ладони, и заговорил.
— Они не самые умные создания, и относительно неопасны. Но они отлично плавают и копают, к тому же необыкновенно сильны относительно своих размеров. Я уверен, ты тоже оценишь иронию.
Рэмс наклонил ладонь, и существо упало. И правда, на него с мокрым шлепком приземлилась саламандра. Хотя таких саламандр Рой никогда не видел. У этой было угольно-чёрное тело с красными полосками, отходящими от хребта вдоль хвоста и лап. Глаза были необычного тёмно-красного цвета. Существо издало тревожный скрипучий звук, наверное, в его адрес.
— Я думаю, в конечном счёте ты найдёшь это полезным. Пусть ты не будешь нашим Нострумом, но армия не примет тебя на прежнюю должность с распростёртыми объятиями, если ты будешь химерой. И тогда ты вернёшься ко мне, запомни эти слова, — проговорил Рэмс, сняв перчатку и бросив её в круг за пределами досягаемости Роя. Он развернулся на каблуках и дал знак Киппсу. — Побыстрее. Нам ещё надо управиться с моим преобразованием, прежде чем армия всё испортит.
Киппс кивнул и снова встал на колени. Рой равнодушно наблюдал за саламандрой, чувствуя, как тело и разум погружаются в холодное оцепенение, покоряясь своей судьбе. Он был немного заворожён прыгающим по нему существом, маленькой амфибией, всё ещё полной сил. Киппс как раз приложил руки к кругу, когда из угла донёсся слабый стон Док.