Per aspera ad astra

      До слуха Люциуса донеслись голоса с первого этажа. Видимо, теперь Мэнор стал чем-то вроде проходного двора, потому что с него сняли всякую магическую защиту, за исключением родовой магии, но даже её сумели заглушить, и мужчина это ощущал. Грязнокровка, расхаживающая по особняку его предков, визитёры из Министерства и невозможность что-либо изменить угнетали, все эти чувства словно подливали масло в пламя ярости, медленно, но верно разгорающееся внутри Люциуса Малфоя.       Спустя некоторое время мужчина всё-таки решил спуститься из своих покоев и пройтись по особняку. Тот хаос, что сейчас царил вокруг чем-то напоминал то время, когда Малфой-Мэнор заполнили Пожиратели Смерти, превратив поместье в штаб. Тогда Люциус был крайне зол, и парадоксально, что сейчас именно это чувство помогало ему держаться. Спустившись вниз, маг услышал шум в районе столовой и пройдя туда, успел заметить домовика буквально за секунду до того, как эльф растворился в воздухе.       Хозяин особняка прекрасно понимал, что для поддержания Мэнора в хорошем состоянии нужно гораздо больше прислуги, но треклятое Министерство, видимо, даже не задумывалось об этом. Шесть лет они поступали с ним, как с каким-то скотом, позволяли себе то, о чём другие ранее боялись даже помыслить. Они взяли на себя слишком много и вышли далеко за рамки дозволенного. Самонадеянные глупцы, считающие, что останутся безнаказанными. Но сейчас Люциус был твёрдо убеждён лишь в одном: настанет тот день, когда все эти магглолюбцы и выродки получат по заслугам и даже более того.       С этими мыслями Люциус и направился в противоположное крыло дома, желая взять из библиотеки пару книг, но по пути туда, его внимание привлёк женский голос, доносившийся из родового зала особняка. «Парадоксально лишь то, что чистота его и погубит»       Эти слова будто ножом разрезали царящую вокруг тишину, и Люциус остановился в дверном проёме, оперевшись плечом о дубовый косяк. — Что ты здесь делаешь? — Простой вопрос, который дался ему с трудом, ведь только заметив гобелен, он обратил внимание на две пустые рамки рядом с собственным портретом. Глаза мага сейчас сверкали еле сдерживаемой яростью, всё же он никогда не умел прощать. А отсутствие жены и сына на семейном древе в очередной раз напоминало об их предательстве.       Девушка молчала, изучая выражение лица Люциуса, на котором сейчас пестрили эмоции. Это было странно и непривычно, ведь раньше мужчина тщательно прятал их под маской холода и высокомерия, а теперь, видимо был слишком измотан для этого. Девушке на мгновение показалось, что будь у Малфоя возможность, он бы прямо сейчас задушил её голыми руками. Мужчина, несколько секунд смотрел на гобелен за её спиной, а затем перевёл взгляд и на саму Гермиону, став медленно приближаться к ней. — Что ты здесь делаешь? — Выделяя каждое слово, вновь задал вопрос Малфой. Он стоял уже совсем близко, между их телами осталось не больше десяти дюймов. Мужчина с высоты своего роста нависал над куратором, смотря холодными глазами в упор, — кто позволил тебе находиться здесь? — Мистер Малфой, неужели вы ещё не поняли, что подобное на меня уже давно не действует? — Губы девушки исказила ухмылка, подозрительно похожая на знаменитую Малфоевскую, а её глаза впервые за долгое время сверкнули огнём.       Люциус саркастично изогнул бровь и сделал ещё шаг по направлению к девушке, игнорируя её вопрос, Гермиона по инерции сделала шаг назад, и ещё один, с неким азартом наблюдая за тем, что дальше предпримет маг. До стены оставалась пара шагов, и они практически мгновенно преодолели это расстояние. Спиной Грейнджер упёрлась в шершавый гобелен, а через пару секунд кулак Люциуса резко впечатался в стену около лица Гермионы. Девушка ответила на действия мужчины кончиком палочки, которая на этот раз упёрлась ему в шею рядом с пульсирующей артерией. С десяток секунд они молча бурили друг друга взглядом, казалось, словно лёд и пламя столкнулись в неистовом сражении, стараясь изничтожить друг друга, а затем взор Гермионы привлёк обнажённый тусклым светом настенной лампы край шрама на шее Малфоя. Кончиком палочки она слегка отодвинула ворот рубашки, чтобы увидеть больше, но Люциус резким движением перехватил её кисть, почти моментально отходя на пару шагов назад. — Убирайся. И чтобы я больше тебя здесь не видел, — с этими словами он почти моментально развернулся и вышел из зала, оставив Гермиону наедине с очередным вопросом и всё более увеличивающимся ворохом подозрений к нынешней власти, которая позволяла подобное по отношению к людям. Эти решения Министерства не оправдывал даже тот факт, что эти люди — осуждённые преступники.       Раньше в Азкабане надзирателями служили лишь дементоры, но после Второй Магической Войны, туда регулярно стали доставляться мракоборцы для… бесед с осуждёнными. По крайней мере, именно так это объясняли волшебникам. Конечно, лишь глупец бы поверил в эти сказки, но молодая Грейнджер даже не предполагала, насколько сильно мракоборцы распустили руки. Это было отвратительно, ни один человек, даже бывший Пожиратель Смерти не заслуживал столь отвратительного отношения. Ведь если власть закрывает глаза, а возможно и поощряет подобное, то стоит ли ожидать чего-то лучшего в будущем?       Проработав пять лет в Министерстве Магии, Гермиона своими глазами наблюдала за тем, как всё медленно падает в пропасть, и виной этому были далеко не осуждённые Пожиратели вместе с почившим Лордом Волан-де-Мортом. Виной этому был путь, по которому теперь «развивалась» Магическая Британия. Менялось всё. Политика Министра Бруствера была радикальной, восстания «тёмных» группировок подавлялись, обагряя всё вокруг кровью, мракоборцы не гнушались убивать даже самых молодых, которые попадали туда, ненамеренно или по глупости. Они без разбору карали всех, кто пытался пойти против власти. Да, это внушало людям страх и должно было подействовать на благо, но всё становилось только хуже. Родственники убитых жаждали мести, они буквально вылавливали мракоборцев по одному и убивали, желая отыграться за смерть близких. За каких-то шесть лет Британия потеряла огромное количество магов, но лучше не становилось. Люди боялись выходить из своих домов, боялись за детей, которых отправляли в Хогвартс, боялись сделать что-то «не так», как велит закон в лице Кингсли Бруствера. Казалось, что в нынешнее время всё стало даже хуже, чем раньше. И казалось, что нет ни единого выхода, кроме как просто ждать. Многие волшебники жили лишь этой мыслью. «Скоро всё закончится» «Осталось немного» «Надо всего лишь потерпеть»       Но Гермиона не была столь наивной и понимала, что само собой ничего не изменится, однако пока не видела способов решения сложившейся ситуации. Но сегодняшний случай с Кингсли укрепил в голове девушки мысль о том, что доверять сейчас можно лишь самой себе. Министр в очередной раз сделал всё так, как пожелал, даже не подумав хотя бы предупредить об этом девушку, ни разу не давшую усомниться в себе или своей верности. Он даже не задумался о том, как его решение отразится на Гермионе, в чьей голове до сих пор хранились воспоминания о том, как она на протяжении многих лет боролась вместе с двумя друзьями за всеобщее будущее. Она помнила, как Гарри называли психом и не верили, помнила о том, как, не смотря на опасность, именно они направились на поиски крестражей, помнила, как сражалась в Отделе Тайн, помнила, как в этом самом особняке её пытала Беллатриса Лестрейндж, помнила о последней битве. Она всегда поступала правильно, была верной и ни разу не сделала ни единого шага назад из-за страха или усталости. Она отдала всю себя ради победы, ради свободы для всех. Не перечесть сколько раз она сокрушительно падала на этом пути, но каждый чёртов раз через боль поднималась и шла дальше, не позволяя себе всё бросить и сдаться. Разве после этого она не заслужила хотя бы доверия?       Все эти мысли проносились в голове девушки бешеным вихрем, заставляя сжать в кулаке палочку и стиснуть зубы. Сейчас она была зла, а чувство обиды и унижения, казалось, заполнило её душу до самого края.       Гермионе уже не хотелось оставаться тут, скопившиеся в голове мысли мешали, и она решила занять себя уборкой, которая хоть как-то отвлекала. Следующими пунктами были кабинет и две малые гостиные с которыми девушка справилась достаточно быстро, но всё же чувствовала себя уставшей. Проходя мимо кухни, волшебница почувствовала прекрасные запахи, доносящиеся оттуда и не преминула заглянуть внутрь. На белоснежной плите стояли сковороды откуда и исходил аромат. Под воздействием магии домовика над ними порхала деревянная кухонная утварь и баночки со специями. Два сочных стейка уже соблазнительно подрумянились и были почти готовы, рядом готовился гарнир, а в духовом шкафу красовался пирог.       Гермиона наконец ощутила насколько голодна, но так как ужин был ещё не готов, девушка решила заварить себе хотя бы чашку кофе, и уже через пару минут к аромату мяса прибавился терпкий запах свежезаваренного кофе. Наполнив им кружку, Грейнджер с удовольствием сделала глоток, прикрыв от наслаждения глаза. Она оперлась бёдрами о кухонный островок за своей спиной и увидела, как на столешнице рядом с её рукой по велению домовика образовалась ещё одна кружка. За своими мыслями Гермиона пропустила тот момент, когда на кухне появился хозяин особняка, щелчком пальцев приказав эльфу сварить ещё кофе. — Кто оставил вам это украшение? — Не оборачиваясь, задала вопрос девушка, но в ответ она услышала лишь тишину. Мужчина подошёл к столу, чтобы взять свою кружку, как только та наполнится, и Гермиона в этот момент повернула голову в его сторону, — Люциус?       Она впервые произнесла его имя. Это было странно и непривычно, но девушка хотела услышать ответ, а такая откровенная для Малфоя-старшего наглость, должна была пробудить в нём эмоции, и Гермиона добилась этого. Ещё пустая кружка с грохотом полетала на пол, а мужчина резко схватил молодую Грейнджер за запястье, разворачивая к себе. — Этот? — Он оттянул ворот рубашки, до конца обнажая рассекающий всю шею рубец, — или тебя, грязнокровка, интересует этот? — Теперь он убрал прядь распущенных белоснежных волос с левого виска, показывая ещё один.       Гермиона не узнавала всегда спокойного Люциуса Малфоя, который теперь, казалось, просто не мог сдерживать эмоции под маской хладнокровия. И она видела насколько он близок к тому, чтобы окончательно сломаться под гнетом всего навалившегося. Теперь вокруг не было никого, и волшебница почувствовала, какой ценой ему давалось изображать спокойствие на судах и при Министре Магии. Однако она не понимала, почему мужчина теперь даже не пытается сдерживать себя при ней. — Оба, — отсутствие страха в речи Гермионы лишь сильнее раздражало Люциуса. — Этим украшением, как ты выразилась, меня удостоил наш прекрасный Министр Магии, наслаждайся, — практически шипя, выплюнул мужчина, хватая Гермиону за ворот рубашки и притягивая к себе, — хочешь сказать, ты не знала об этом, дрянь? Или ты думаешь, что, выводя меня из себя, сможешь обрести надо мной власть? Ошибаешься.       Он вновь смотрел ей прямо в глаза, и в этом взгляде девушка видела боль. Это было уже за рамками её понимания. Насколько же бывший Пожиратель был искалечен внутри, что позволил себе показать подобное? Гермиона не двигалась, лишь обхватила тонкими пальцами запястье мужчины, но в тоже время была готова в любой момент достать из рукава палочку. — Нет, я не знала, — как можно более спокойно произнесла она и Люциус убрал руку. Крылья его носа хищно раздувались, на скулах выступили желваки, а брови были сведены к переносице.       Гермиона не стала ничего говорить в ответ. Вместо этого она наколдовала новую кружку и налила в неё кофе. Пододвигая мужчине напиток, девушка наблюдала за тем, как Люциус постепенно совладает с эмоциями, принимая свой обычный вид. — Для меня не было тайной, что в Азкабане теперь любят устраивать… допросы, — девушка сделала небольшую паузу, стараясь подобрать более нейтральное слово, — но подобные последствия я вижу впервые, хоть вы и не первый человек, которого я курирую после освобождения. — Мало кто из близкого круга Тёмного Лорда смог выжить, — вновь с желчью произнёс Люциус, губы которого теперь исказила ухмылка.       И Гермиона задумалась. Малфой был прав, он являлся одним из первых приближённых Пожирателей Смерти, которого выпустили на свободу, видимо, из-за того, что жизнь мага из древнего чистокровного рода была важна. Сейчас девушка припоминала о смертях Антонина Долохова, Августа Руквуда, а также Алекто и Амикуса Кэрроу. Теперь девушка понимала, что они просто не могли похвастаться такой родословной, как Люциус, а значит не были важны и закончили свои дни в Азкабане в течение нескольких лет заключения. До общественности эта информация не доносилась, и Грейнджер знала об этом лишь благодаря своей должности в Министерстве. — Мне жаль, — нарушила затянувшуюся тишину Гермиона и вышла из комнаты, а затем и из поместья, направляясь в глубь прилегающего к особняку участка. Голод и усталость почти мгновенно испарились. Сейчас ей нужно было подумать.