Per aspera ad astra

      Гермиона решила вернуться в поместье лишь через несколько часов. На улице дул тёплый вечерний ветерок, слегка раздувающий кудрявые волосы девушки и ласково касающийся обнажённых участков кожи. В руках она сжимала уже давно пустую кружку и задумчивым взглядом скользя по аллее, шла по каменной дорожке к особняку.       За это время она многое обдумала. В её голове уже очень давно витали крамольные мысли, но сейчас они начинали плотно закрепляться в её подсознании, хотя от части девушка не хотела их принимать. Сейчас внутри неё разгоралась жестокая битва между взращиваемыми годами принципами и тщательно подавляемым последние несколько лет желанием биться с системой. Ей было страшно от осознания того, на что она хотела пойти. Всё то, что на её взгляд являлось корнем тьмы и зла, сейчас словно заполняло её до краёв. Да, Гермиона по-прежнему считала себя борцом за правду, справедливость и добро, но теперь стала сомневаться в том, что есть «добро».       Все годы Грейнджер, её друзья, Орден Феникса и многие другие воевали на стороне Света, и он действительно взял вверх. Но в тоже время девушка понимала, что сейчас Свет плавно превращался в ту самую Тьму, против которой они боролись. Все те, кто называли себя правосудием на самом деле стали палачами. И сейчас именно они правят балом. Получается, все усилия пропали впустую. Все, кого мы потеряли, погибли напрасно. Люпин, Тонкс, Фред, Сириус, «Грозный Глаз» и другие… Они отдали свои жизни ради счастья других, неужели всё это зря? «Мы не выиграли войну, мы сами стали теми, против кого боролись.»       Именно эта мысль не отпускала девушку. Ей было странно осознавать то, что истинным злом теперь являются далеко не заключённые в Азкабане, а их судьи. Эти люди стремились к миру, но сошли с праведного пути. Теперь они пропитали Британию страхом, наполнили криками и обагрили кровью. Кровью виновных и невинных, правых и неправых, манипуляторов и ведомых. Теперь никто не видел разницы между Тёмными и теми, кто поддался их давлению. Убивали без разбора. И это зовётся справедливостью? Если да, то Гермиона не желала играть по новым правилам.       Зайдя в поместье, волшебница услышала треск дров в камине, и направилась в большую гостиную. Выражение её лица было задумчивым, немного озабоченным, но решительным. В кресле перед очагом сидел Люциус Малфой, который не обратил ни малейшего внимания на вошедшую девушку, медленно потягивая вино из бокала на длинной ножке, углубившись в чтение какой-то книги.       Шатенка на несколько секунд остановилась, но затем всё же прошла вглубь комнаты и села на кресло напротив хозяина особняка, но тот всё ещё не удостоил куратора своим вниманием. — Мистер Малфой, я хочу поговорить с вами, — начала девушка, и голос её даже не дрогнул. Люциус проигнорировал её слова, старательно делая вид, что Гермионы просто не существует.       Тогда в голову девушки пришла неожиданная и очень опасная мысль. Она делала много глупостей в своей жизни, и идея, которая любому бы виделась самой глупой и безрассудной, сейчас казалась девушке правильной. Она достала свою палочку и направила на мужчину. Малфой поднял взгляд серых глаз на волшебницу и иронично изогнул бровь. — Думаешь, что напугала меня, девчонка? — слова его источали яд, но мужчина не двигался, лишь прожигал шатенку взглядом.       И Гермиона также смотрела ему в глаза, не отрываясь, желая увидеть, что в них появится через пару мгновений. Кончик её волшебной палочки спустился чуть ниже, она прошептала пару слов и тонкая нить магии, уничтожила металлический браслет, обхватывающий запястье мужчины, но это не было финалом. Ещё одно заклинание, и поток магии обвился вокруг предплечья Малфоя, связывая золотистой цепью с рукой волшебницы.       Теперь взгляд Люциуса наполнился неподдельным удивлением, таким несвойственным для бывшего Пожирателя Смерти. Он медленно поднял перед собой правую руку, сжал кисть в кулак и разомкнул его, чувствуя, как всё тело наполняется Магией. Он чувствовал, как она течёт по его венам вместе с кровью, словно открывая второе дыхание. Люциус сделал пас рукой, заставляя пламя в камине взметнуться вверх.       Гермиона сидела неподвижно и не сводила взгляда с хозяина особняка. Она знала, что мужчина в совершенстве владел беспалочковой магией и понимала, как сильно рискует, но совершенно не чувствовала страха. Она была уверена, что всё сделала правильно. — Теперь мы можем поговорить, мистер Малфой? — Она бесстрастно повторила свой вопрос, спустя десяток секунд напряжённой тишины, которую, казалось, можно разрезать ножом. — Ты не глупа и понимаешь, что сделала. Ты знаешь, что теперь я могу убить тебя щелчком пальцев, но уверена, что этого не будет и не боишься меня?       Люциус медленно поднялся с кресла, отложив книгу и отставив бокал в сторону, Гермиона поднялась вместе с ним, опустив палочку и не разрывая зрительного контакта. — Я хочу знать, что произошло за эти шесть лет. Хочу знать с ваших слов и лишь правду, я пойму, если вы солжёте, — со стороны бывший Пожиратель Смерти и Героиня Войны выглядели как два хищника. Собранные, сосредоточенные и готовые в любой момент вступить в схватку.       В глазах волшебницы Люциус не видел страха и откровенно говоря, не понимал, почему она освободила его и пустила по его венам собственную магию. Конечно, её дар не был таким сильным, как у Малфоя, потенциал которого практически опустошили в Азкабане, но даже с помощью этого резерва, он мог спокойно убить грязнокровку. Однако та никогда не была глупой, значит всё это не было жестом доброй воли или банальной глупостью.       Подобный поступок со стороны гриффиндорки на самом деле вызвал у Люциуса крайнее удивление, которое он просто не смог скрыть. «Я хочу знать всё. Всё, что произошло за эти шесть лет. Хочу знать с ваших слов.»       Услышав эту фразу, Люциус внезапно почувствовал, какая сила исходит от этой маленькой, но стойкой девушки. В какой-то момент она напомнила ему молодую Беллатрису, когда та ещё не сошла с ума. Урождённая Блэк всегда была умна и источала бешенную энергию, сравниться с которой не удавалось почти никому. И сейчас он чувствовал что-то подобное. Его рука медленно поднялась вверх, и кончики пальцев коснулись подбородка Гермионы. Но она всё ещё смотрела на него решительно, ни на секунду не отрывая взгляд, и казалось, даже не моргала. Он лишь раз провёл по бархатистой коже подушечками пальцев и убрал руку, вновь опустившись в кресло. Эта игра начинала ему нравиться, и ему хотелось понять, что творится в голове «новой» Гермионы Грейнджер. Пасом руки он призвал к себе бутылку вина, а также ещё один бокал, уже наполненный алкоголем и протянул его девушке. Волшебница с кивком головы приняла его и села напротив. — Ты задаёшь вопрос мне, а в обмен отвечаешь на мой, — Люциус не спрашивал, он ставил свои условия. — Я уже вернула вам относительную свободу и магию, этого мало? — Лицо Гермионы приняло несколько ироничный вид, но внутри она была сосредоточена, а нервы натянуты до предела. Она рисковала, но правда была нужна ей сейчас не меньше, чем воздух, к тому же, девушка была готова защищаться в любой момент. — Я не просил тебя возвращать мне магию, это было твоё решение, — парировал Малфой, делая глоток из бокала и впервые за долгое время, расслабленно откидываясь на спинку кресла. Магия разливалась теплом по всему телу, давая ощущение силы и словно исцеляя. Хотя по большей части так и было, организм волшебника, чей магический потенциал был истощён до такой степени, старался поддерживать те капли магии, которые оставались в теле и был практически изношен, а теперь медленно, но верно восстанавливался. Девушка задумчиво обвела мага взглядом и кивнула. — Ради какой цели в Азкабане проводились допросы? — задала она первый вопрос и заинтересованно склонила голову вбок, делая глоток вина. — Сначала хотели узнать, кто ещё остался на свободе, затем заставить раскаяться, а после мстили, — ответил мужчина и взгляд его несколько ужесточился, — почему ты уверена, что я не убью тебя? — Потому что теперь я стала вам интересна, — с вызовом бросила Гермиона, подобно Малфою, вальяжно расположившись в кресле. Отчасти она блефовала, но твёрдо знала, что Люциус любит игры, а она затевала большую игру, — Кто это был? — Самоуверенное заявление, — Малфой задумчиво провёл рукой по подбородку и попытался прочесть мысли в голове девушки, сидящей напротив. — Напрасно. Профессор Снейп обучил меня окклюменции ещё пять лет назад, вы не сможете залезть мне в голову. Отвечайте на вопрос, мистер Малфой, — Гермиона понимала, что играет с огнём, но чувствовала, что это пламя не сожжёт её, по крайней мере, не сейчас. — Больше всех постарался выродок Уизли и министр Бруствер. Твой рыжеволосый дружок оказался на редкость искушён в пытках, хоть и туп, как и вся его поганая семейка, — ноздри Люциуса хищно раздулись, но более он ничем не показал того, насколько унижен и зол, — если в Министерстве узнают о том, что ты сделала, то следующей мишенью этого пустоголового ублюдка станешь ты, неужели захотелось увидеть женишка? — Не узнают, ведь вы не скажете об этом ни одной живой душе, мистер Малфой, — девушка едва заметно нахмурилась, а в глазах её заплясали черти. — Для чего ты делаешь это? — Вы уже задали свой вопрос, моя очередь, — подобно Малфою парировала Гермиона, — почему ваша жена и сын поступили так с вами, ведь было гораздо проще лишить вас титула и упечь в Азкабан до конца дней? — Волшебница понимала, что этот вопрос был за гранью допустимого, но ей нужно было вытянуть Малфоя на контакт. — Не переходи черту, девочка, — свободная рука Люциуса сжалась в кулак, поток магии распахнул окно гостиной и внутрь ворвался ветер, почти затушивший пламя в камине. Мужчина вновь поднялся с кресла, и уже через мгновение угрожающе нависал над молодой Грейнджер, но та не сдвинулась с места, лишь выставила перед собой палочку и запрокинула голову вверх, ловя озлобленный взгляд мага. — Вы поставили лишь одно условие: вопрос на вопрос, так играйте честно.       Хладнокровие девушки поражало Малфоя, он словно видел перед собой совершенно другого человека и нельзя было отрицать того, что грязнокровка начала вызывать у него определённый интерес своим поведением и методами. Он постарался успокоить начинающую нарастать внутри злость. Сейчас сдерживать эмоции ему было труднее, чем раньше и мужчина это понимал, но это не сильно помогало справляться. Однако Люциусу удалось умерить собственную магию и он, взяв в руки бокал, прошёл к открытому окну, вглядываясь в ночное небо. — Они совершили самую большую ошибку в своей жизни — предали меня. Решили, что так смогут избежать последствий и обезопасить себя. Однако они забыли, что самым ценным является верность. Я был верен им и заслужил того же с их стороны. Но они перестали верить в меня и тем самым подписали себе приговор, ведь я не прощаю предательств.       Гермиона бесшумно подошла к Люциусу со спины и тоже выглянула в окно, собираясь с мыслями. Слова мужчины были пронизаны болью, даже несмотря на то, что голос его был холоден и безразличен. Молодая волшебница всегда отличалась тем, что хорошо понимала людей, а сейчас Малфой был слаб и большинство ментальных стен, которые он годами выстраивал вокруг себя, буквально превращаясь в ледяную и бездушную статую, рухнули ещё в Азкабане. Сейчас его можно было прочесть, хоть и с трудом, но девушке это удавалось.       Не понимая зачем, Гермиона легонько коснулась пальцами руки мужчины, обтянутой белоснежной тканью рубашки, и не почувствовав никакой негативной реакции, полностью положила на неё свою ладонь, слегка проведя ей по плечу. Люциус даже не обратил на это внимание, углубившись в свои мысли. Внутри клокотал гнев и хотелось дать ему волю, хотелось заставить бросившую его семью испытать всё то, что чувствовал он сам. Ведь Малфой действительно любил свою жену и сына, старался поступать в интересах семьи и даже на службу к Тёмному Лорду отчасти он решился из-за них, желая прославить род и раскрыть все свои возможности во благо их будущего. Возможно его понимание «правильного» было несколько извращённым и радикальным, но он никогда бы не позволил причинить вред Нарциссе и Драко, однако оказалось, что они не ценили этого. Цисса же воспитала сына слабаком, от отца ему достались лишь непомерное эго и высокомерие, обойдя стороной все другие качества, необходимые высокородному наследнику. И это заставило его сделать самую большую ошибку, за которую они с матерью обязательно заплатят.       Наконец выйдя из плена собственных размышлений, Люциус почувствовал на своём плече что-то тёплое и тут же повернулся. Рука с его плеча исчезла, а сама девушка отошла к камину, где в полной тишине потрескивали дрова. — Мне жаль, но вы слишком жестоки по отношению к ним. — А это уже не твоё дело. Настала моя очередь. Для чего ты делаешь это? На чьей же ты стороне… Гермиона Грейнджер? — Люциус впервые назвал волшебницу по имени. На лице девушки отразилось удивление, но Малфой не мог заметить этого, так как девушка стояла к нему полу боком, смотря на яркие языки пламени. — Ради свободы для всех. Я на стороне справедливости, к которой всегда стремилась, и которую сейчас уничтожили, — в этот момент она перевела взгляд на мужчину, делающего глоток вина, и в его глазах увидела понимание. Ей не нужно было объяснять, что она имеет в виду — Люциус Малфой абсолютно точно понял, что хотела сказать девушка, и теперь её мотивы становились ясны.       О, она определённо умна. Она понимала, что, несмотря на то, кем был Малфой раньше, он может стать отличным союзником в новой войне, главное найти верный подход. Его ярость, тлеющая внутри, сейчас была направлена именно на тех, кого сама Гермиона ненавидела и винила в происходящем. К тому же, Люциус был умён, хитёр, изворотлив и проницателен, чего нельзя отрицать. А его серая мораль была необходима гриффиндорке. Намечалась большая игра и Гермиона Грейнджер держала в рукаве козырь. Она понимала, что сейчас нельзя ошибиться или рваться напролом, когда идёшь практически одна против целой системы, которая не гнушается чёрными методами.       Вывод простой: не играй по правилам с теми людьми, в чьей колоде все карты — краплёные.