***
Месяц назад. Кабинет Министра Магии. Пальцы мужчины выбивали на тёмной лакированной столешнице понятный лишь ему ритм. Кингсли уже некоторое время не отрывал взгляд от двух досье, лежащих перед ним подобно дамоклову мечу. Первое принадлежало одному из опаснейших ныне живущих тёмных магов, а второе принципиальной ведьме, ставшей краеугольным камнем победы над Волан-де-Мортом. Кингсли не был глуп и, наверное, один из немногих понимал, что «золотой мальчик» Гарри Поттер спас волшебный мир от Тёмного Лорда по большей части благодаря упорству и уму магглорождённой подруги. Девушка была одарённой, удачливой и чрезмерно справедливой. Ей очень не нравилось то, что сейчас происходило вокруг, она неоднократно заявляла об этом в лицо Министру, считая, что может позволить себе подобное, и Бруствер молчал, выказывая ей свои сожаления, но неизменно утверждал, что подобные меры необходимы. На самом же деле Кингсли просто боялся уничтожить то шаткое положение дел, которое свалилось на его плечи поле войны. Сначала боялся, но затем вошёл во вкус, ведь как всем нам известно, власть очень сильно меняет людей. Даже самых лучших она делает беспринципными, жадными и горделивыми. Чувство безнаказанности и свободы творит с людьми чудовищные вещи и лишь единицы из нас могут справиться с соблазнами, подчинив их себе. К сожалению, Кингсли Бруствер не был таким, он, подобно самодуру и тирану строил империю безвольных рабов, живущих в страхе и беспомощности. Он ловил с этого кайф, упивался своей силой, позабыв о истинных ценностях. Власть уничтожила его, хорошего, мудрого и справедливого. Раздавила подобно огромному валуну или снежной лавине, погребя под собой остатки человечности бывшего мракоборца. Однако сам он этого не понимал, всё ещё думая, что поступает во благо, но Гермиона, работающая под его началом всё понимала, надеялась быть услышанной, но впустую. В какой-то момент она разочаровалась, отстранилась от всех, стало замкнутой и скрытной. Не общалась с друзьями, больше не донимала Министра и это его насторожило. Сейчас в любой мелочи Кингсли видел угрозу себе и своему положению. А молодая героиня войны, могла стать большой проблемой, если бы поставила себе такую цель. Эти мысли не отпускали Бруствера днём и не давали спать ночью. С самого первого дня своего правления Министр руководствовался принципом «Держи друзей близко к себе, а врагов еще ближе», поэтому оперативно допустил бестолкового Уизли к службе в отделе магического правопорядка в должности мракоборца, Гермиону Грейнджер назначил ведущим сотрудником по контролю осуждённых, ну а Поттер остался в Хогвартсе под пристальным контролем соратником Кингсли. За «Золотым Трио» велся тотальный, но незаметный контроль, однако опасения вызывала одна лишь магглорождённая ведьма. Рон Уизли, хоть и был туп как пробка, отличался исполнительностью и рвением к пыткам, но угрозы не вызывал. Гарри Поттер, переживший слишком многое, остепенился и жил в своё удовольствие, по-видимому решив, что наигрался в героя на всю оставшуюся жизнь, но не Грейнджер. Она осталась прежней, безумно сильной, целеустремлённой и абсолютно нетерпимой к любым проявлениям справедливости, которыми изобиловало правление нынешнего Министра Магии. И вот сейчас, именно в этот самый день решалась судьба гриффиндорки. Либо она докажет свою верность, либо поплатиться за своеволие. Третьего не дано. Кингсли захлопнул личные дела и отложил их в сторону. Его взгляд упал на стрелки больших настенных часов: до прихода пунктуальной Гермионы оставалось каких-то пять минут. Министр поднялся с кресла, нервно сделал круг по кабинету и остановился напротив панорамного окна, за которым маячила иллюзия какого-то сквера, его вид успокаивал нервничающего мага. Оставшееся время пролетело словно один миг и вот в дверь постучали. — Входи, Гермиона, — почти доброжелательно произнёс мужчина, обернувшись на звук скрипнувших петель, — присаживайся. Мужчина натянул на лицо неправдоподобную добродушную улыбку, которая совершенно не проняла волшебницу, однако она покорно расположилась в гостевом кресле напротив Бруствера. — Вы хотели видеть меня, Министр, — констатировала гриффиндорка, внимательно рассматривая лицо темнокожего мага, словно сканером считывая эмоции. — Да. Я намерен назначить тебе дело Малфоя, так как никто не справится с ним лучше, чем ты, уж я-то знаю, — голос его был спокойным, но беспрекословным. Кингсли не спрашивал, он утверждал, будучи уверенным, что спорить с ним девушка не станет. И она не стала, хотела, но промолчала, зная, что это бесполезно. — Это всё? — лишь уточнила она абсолютно безразличным тоном. Это была откровенная дерзость, но маг стерпел, ради того, чтобы воплотить свой план в жизнь и лишь кивнул ей, протягивая досье на Пожирателя Смерти. На этом их короткий, но крайне неприятный диалог закончился и Гермиона покинула кабинет, не пробыв там и десяти минут.***
Приходить в себя было неприятно, в ушах шумела кровь, а в помутневших глазах сверкали звёздочки, но Грейнджер усилием воли сфокусировала взгляд, пытаясь понять, что произошло. Как только сознание вернулось к ней, девушка поняла, что сидит на стуле в малой гостиной, а её руки сковывают магические силки. Она резко подняла голову и увидела сидящего напротив Малфоя с такими же силками на запястьях. Мужчина был без сознания, и Гермиона позвала его по имени, не понимая, что происходит. — Люциус? Надо же, как интересно, мисс Грейнджер, — неприятно хохотнул за её спиной до боли знакомый голос Министра Магии, — признаться честно, я не думал, что ты так глупа и безрассудна. Видимо, мои опасения на счёт тебя были слишком преувеличены. И Кингсли наконец вышел из тени, оказавшись по правую сторону от волшебницы. Его взгляд и манера говорить просто сочились превосходством, смешанным с отвращением. Бруствер расслабленно опустился в кресло чуть поодаль от пленников, лениво рассматривая свою руку на которой находился Министерский перстень*. — Что это значит? — моментально вспыхнула гриффиндорка, рефлекторно дёрнув рукой в попытке освободиться. — Это значит, что ты не прошла проверку, моя дорогая. Да к тому же, пала настолько низко, что связалась с этим куском грязи, — темнокожий маг кивнул в сторону так и не пришедшего в себя Люциуса, — ты не представляешь, насколько мерзко было слушать как вы трахаетесь. Гермиона нахмурилась, прожигая министра взглядом, но не могла найти что сказать, ведь просто не понимала, что происходит. Откуда Кингсли знает обо всём, почему он схватил их и где она прокололась. — Наблюдать за тем как ты думаешь — услада для глаз, Гермиона, — всё продолжал потешаться Министр Магии, однако сейчас он подошёл к волшебнице слишком близко и склонился над ней, схватив за подбородок, рассматривая её лицо, — ты так и не догадалась, глупенькая. Рука Кингсли прошлась по её шее и сорвала кулон портключ. Красный камень сверкнул в солнечных лучах и оказался перед глазами гриффиндорки. — Ты такая молодец, носила его часто, я слышал очень многое, даже твои сладострастные стоны, а они возбуждают, ты знала? — голос Бруствера сочился самодовольством, а на губах сверкала победная улыбка, — однако мне непонятно одно: неужели ты предполагала, что я такой же идиот, как Волан-де-Морт и буду недооценивать тебя? Больно знать, что ты так плохо думала обо мне, честно, Гермиона. — Ты действительно идиот, Кингсли, — неожиданно для мужчины, волшебница ухмыльнулась, смотря на него исподлобья, — если ты всё слышал, то действительно до сих пор веришь в то, что сможешь меня обыграть? — Заткнись, — вся спесь с лица Бруствера мигом слетала, сменившись раздражением. — Ты боишься меня, а иначе не затеял бы всё это, — Грейнджер обвела помещение вокруг взглядом, — ты бы мог просто убить меня, как делал это с другими, но… тебя бы не поняли. Казнить всеобщую любимицу, героиню войны ты не мог, но теперь вполне. Однако что ты сделаешь? — Гермиона на пару мгновений картинно призадумалась, а затем пустилась в рассуждения, — Повесишь на меня попытку революции? Скучно даже для тебя и к тому же, люди ведь могут задуматься о подобном. А может пособничество Пожирателю Смерти в новой войне? Вот это уже интереснее, но каковы доказательства? Сомнительный кулон, который мог подделать любой ученик Хогвартса? Забавно получается. Ах… или может ты думаешь, что я во всеуслышание покаюсь? Нет, ну это совсем вздор. Министр Магии на некоторое время опешил, ведь он не ожидал подобной реакции от Гермионы, но всё же сумел взять себя в руки. Мужчина выпрямился в полный рост, с размаху залепив волшебнице пощёчину и сделал шаг назад, наблюдая, как её лицо исказилось гримасой боли. — Я приказал тебе заткнуться, — выделяя каждое слово, произнёс он, но прервался, заметив, что Люциус Малфой пришёл в себя, — о, а вот и вы, мистер Малфой. Наконец мы все в сборе, думаю, пришло время обсудить причину нашего маленького междусобойчика.