Ночные картинки

— Фу! Ужас! Что это за дрянь вы посмели предложить гостям?!       Звуки разбившегося вдребезги стекла привлекли внимание многочисленных гостей в масках, а речь на английском вперемешку с каким-то другим языком сильно цепляла слух своей надорванностью и частичной понятностью. Безликие люди в дорогих нарядах с интересом смотрели на разгневанную даму в пышном алом платье с открытыми плечами и возмущающе короткой стрижкой волос. Рядом с нею на коленях вымаливал прощение одетый в костюм лакея парнишка, чёрный берет которого был мокрым от красного вина, стекающего струйками по его лицу. — Меня пригласили на бал в честь Королевы, а не на эти дешманские объедки крыс! — плещующийся гнев в карих глазах грозился перелиться через край и потопить попавшего под руку ещё большими оскорблениями в адрес явств на банкетном столе, но чей-то протяжный с долей ехидных ноток голос остановил её. — Как вульгарно. Вы посмели одеть красное!       Рядом с ней стоял молой человек с выразительной улыбкой и резко бросающимися в глаза алыми волосами, торчащими слегка непослушными прядками в стороны на макушке, его зелёный взгляд горел кошачьим интересом, а обычные брюки с желетом в тон и белой рубашкой меркли под исключительностью его плаща, сливающегося с ярким цветом длинных локонов. — Вы сами не лучше, — улыбнувшись краешками губ, она отвернулась к так и сидящему пареньку на полу, с уже подсыхающим вином на щеках. — Грелль Сатклифф, а как Вас, Леди в Красном? — Баника Кончита, но Вы мне мешаете, — дама раздражённо выдохнула, всем видом показывая, что ей собеседник не интересен, но тому было всё равно. — Вы потанцуете со мной, — и это был тогда не вопрос, а чёткое утверждение, которое тут же было притворено в реальность.       Красный — цвет страсти, азарта, крови, а ещё он всегда означает что-то запретное, что-то, до чего нельзя докасаться, он означает идеал, к которому надо стремиться и Грелль это знал лучше, чем любой живущий на этой планете.       Красные волосы, красная одежда, красная губная помада. Красный, красный, красный! Очень много красного! Но ещё больше его было в той даме, которую он однажды встретил на балу, на котором находился тот, чьё время истекло и его душу следовало забрать с собой.       С манерами королевы, нравов львицы, умом лисы и голосом ангела — она покорила его в само сердце и также успешно разбила, собрав осколки и вручив обратно с баночкой клея «Дружба». Банике Кончите нужны только лучшие блюда и самое вкусное вино, но ещё больше знания и новые ощущения. Грелль Сатклифф не входил в её планы, а также был просто красным цветом, который часто следовал алым шлейфом, от которого нельзя было избавиться никак.       Если ему сказать, чтобы он не приходил, он сделает наоборот и останется в её особняке на ещё более долгое время и никак нельзя будет заставить уйти, ведь «друзья» так не поступают — они терпеливы к особенностям друг друга. Девушка может злиться и кричать, но алого жнеца не пронять, он будет попивать сотую чашку чая и говорить, что вино лучше, ведь оно красное.       Плохой еды не может быть в доме Алой Госпожи, ведь она настоящий гурман и любитель в его самого идеального.       Грелль не был идеальным и смысла не было его терпеть, но он умел убеждать и заинтересовывать, и пока что интереснее его Баника не видела никого. Этот молой человек был книгой в дорогом алом переплёте с золотыми буквами названия и ярко-зелёной закладкой, которая, казалось, никогда не двигалась, сколько бы он не рассказал. И леди смирилась с тем, что аловолосый может оказаться даже в её покоях, ожидая, когда же она заметит, что он пришёл к ней в гости.       В такие моменты хотелось выпить все запасы лучшего вина, но хитрая улыбка не давала откупорить даже одну бутылку в обществе совсем не понимающего разницы в просто хорошем и изумительном на вкус напитке.       Сатклифф заявился неожиданно, даже ещё необычнее, чем в любой другой раз. За окном стоял проливной дождь из-за которого, никто не осмелился остаться на улице. Баника отдыхала за чтением книги, привезенной далеко из-за моря, прямиком из её родины. Грохот в дверь взбаламутил прислугу, а сама девушка поплотнее закуталась в шаль, накинутую на голые плечи. — Ты выглядишь ужасно, — нахмурившись, она с небольшой злобой рассматривала полностью промокшего жнеца с элегантной бензопилой в руке и не до конца смывшихся разводов крови на белой рубашке. — Ты права, бордовый цвет ужасен, — со звучным шлепом упал с плеч потяжелевший и потемневший на множество тонов плащ, вода с которого потекла розоватой струйкой в сторону. — Ты хуже, — Баника щёлкнула пальцами и слуги бросились врасыпную готовить ванну и сухую одежду.       За всё время «дружбы», Кончиту никогда не интересовало чем занимается Грелль, а тем более почему он расхаживает с ручной бензопилой и часто посещает её с ног до головы в брызгах крови и клыкастым оскалом на лице. Он всегда долго петлял, отходя от сути, а потом смягчал раздражение, рассказывая о том, как увлекательна его работа и некоторые её особенности. Баника прощала ему испорченную мебель и заляпанные алыми каплями ковры, которые заменяли на следующий же день. Но в это раз было слегка по-другому.       Аловолосый долго, не менее двух часов сидел в горячей ванне, напрягая хозяйку особняка абсолютной тишиной, шатенка с розовато-медным отливом волос, уже хотела просить слуг, чтобы они выломали дверь, а то вдруг он там успел захлебнуться в собственной крови, но громкий хлопок не дал этого сделать. Хмурый и грустный Сатклифф в небрежно одетой рубашке и брюках направился прямиком к Банике, ожидающей его на диване в небольшой уютной комнате с горящим камином. — Я ужасен! — это были первые слова сказанные им и девушка продолжила размешивать сахар в своей чашке, жестом указав служанке, чтобы та налила чая и гостю. — Я это знаю, зачем ты пришёл ко мне так поздно? — она отпила глоток, смакуя почти не чувствовавшуюся горечь на языке. — Я устал, он меня никак не может полюбить, — такие слова немного шакировали леди, но она отпила ещё чуток чая, откладывая книгу на столик. — Я принёс вино. Хорошее вино. — Я его никогда не буду пить с тобой, — ответила девушка, держа холодную маску отстраненности. — Если тебе нечего сказать, то забирай свои вещи и уходи. — Ты ненавидишь чай, а меня ненавидит Михаэлис, — развернувшись к ней и подперев подбородок рукой, произнёс жнец. — Если на бутылке будет слепка, что ей меньше сотни лет, то вылей это пойло в канаву, — щелчок пальцев, означающий, что два бокала должны быть сейчас же.       Личные переживания Грелля — это самая бесполезная и не нужная вещь, которая только может существовать на планете. Баника стойко слушала его беспрестанные рассказы о том, что он не может добиться не то, что чего-то большего, даже простого расположения от Великодушного Себастьяна, так горячо любимого аловолосым. Она отпивала глоток за глотком, наблюдая, как тот лакает алую жидкость и на отражение языков пламени в его глазах. — Скажи, что я должен сделать, чтобы он полюбил меня? — Сатклифф облокотился на спинку тёмного дивана, чувствуя на языке приятно-пьянящий вкус. — Ничего, прекрати уже маяться ерундой и вижимать из себя эмоции, — наполнив ещё наполовину бокал, она сделала ещё глоток. — Увлекись чем-то новым и забудь уже об этом… Человеке.       Зелёные глаза расширились до невероятных размеров и внезапно пришедшая растерянность сменилась гневом. — Не смей такое говорить, он… — на секунду жнец потерял возможность видеть от сверкнувшего кровавым бликами вина, которое плеснула ему в лицо Баника. — Найди себе новую игрушку, или вспомни своё старое увлечение. Хотя, тебе не идёт красный, ведь это мой цвет.       В камине стрельнули горящие полена, а упавшие на мягкий ковёр бокалы оказались погреблены под пышными юбками скинутого алого платья и полетевшей вслед белой рубашкой. Два путника, идущих по кроваво-красной дороге жизни слились в жарком поцелуе, совсем не замечая убегающей в испуге служанки и страшного ливня за окном.       Им всё равно на всех, ведь они — это воплощения страсти, горячей и сладкой, как свежепролитая кровь.