Александр Смирнов (Крюгер)
27 лет
≪…Ведь Русь святая, она как мать. А вы все уёбища!≫ — Подумал я, уже в третий раз разглядывая карты, веером расположившиеся в моей левой руке. Напротив, лениво потирая подбородок, сидел Шах, смотря в окно на колышащуюся стену леса, зажимая в ладони сложенные в одну стопку карты. Слева на табурете восседал шкафообразный старшина Никифоров — мужчина средних лет с широким шрамом, проходящим через густую гриву тёмных волос, убранную в причёску аля «интеллигент». Справа бросал задумчивые взгляды Жан — этнический поляк 23-х лет, неизвестно что забывший в России. Игра, начавшаяся шесть минут назад, протекала вяло и нудно, вгоняя в уныние и меланхолию. Однако, мы продолжали играть. Слишком уж была высока ставка — целый блок сигарет. Обречённо вздохнув плоской как поверхность стола грудью, Жан шлёпнул по столу картой. Глянув мельком на выставленную карту, Никифоров небрежно бросил поверх свою. — Шах? — Обратился к скучающему человеку Жан. Тряхнув головой, сгоняя наваждение, Шах большим пальцем левой руки сдвинул лежащую сверху стопки карту в сторону, двинул лежащую под ней карту и положил её на стол. — Ого. — Без особого интузиазма выдохнул я, выложив Вальта. Сразу взял из колоды карту, а потом ещё одну. Повезло. — Эх, надоело мне. — Вздохнул Шах, положив стопку на стол. — Пойду перекурю. — Да кури на здоровье. — Ответил Жан, бросая карту. Шах только хмыкнул и потрепал ляха по макушке, нагоняя бардак на его голове, проходя мимо. За столом в дальнем углу зала проходила настоящая шахматная баталия между двумя незнакомыми ранбольными. Лакированные фигуры так и порхали над доской, разнося деревянный стук. ≪Ладно, чёрт с этим блоком! Пойду тоже перекурю≫ — Подумал я, положив карты на стол. — Ладно, бывайте. — Проговорил я, поднимаясь со стула. — Многое теряешь, Санёк. — Ответил Никифоров. Я лишь вздохнул, потягиваясь и ощущая, как застоявшиеся мышцы спины приходят в движение. Похлопал по карману, проверяя, на месте ли пачка «Примы» с вложенной внутрь зажигалкой. Выйдя из зала, спустился по лестнице на первый этаж и вышел через главный вход на подъездную площадку. Свежий летний, чуть прохладный ветерок обволок тело, прогоняя хандру. Глубоко вдохнув свежий воздух, шумно выдохнул через рот. ≪Что бы и не пробежаться? ≫ — Подумал я, машинально начав разминать голеностоп. <Нет, я же покурить хотел… Ай, ладно, покурю, а там и побегать можно. Эх, Саня, губишь ты себя! Губишь! ≫Получено задание: Движение — жизнь
Награды: 150 Хр, +5 к выносливости, +3 к скорости
Штраф за отказ: Рак лёгких
Принять/Отклонить
≪Ах ты сука! ≫ — Мысленно выругался я, сдавив в кулаке пачку сигарет. Шумно выдохнув через ноздри, высморкнулся, принял задание и лёгкой трусцой направился к скверику. Да, хороша Россия этого мира, ничего не скажешь. До скверика я добежал порядком выдохнувшись и вспотев. Мда, плохи мои дела. Даже по пути посмотрел свою статистику. За месяц выносливость просела на целых десять единиц, что вызывало ужас от скорости регресса. Мягко ступая подошвами купленных по просьбе кроссовками, шёл по дорожке, устланной тротуарной плиткой, пытаясь восстановить дыхание. В висках стучала кровь, набатом отдавая в глубь сознания. Подняв голову, наткнулся взглядом на Шаха, рассевшегося на скамейке, держа между двумя пальцами одной руки сигарету, а другую руку положив на узкое плечо низенькой полноватой молодой особы в расстёгнутом медицинском халате, небрежно наброшенным на новенькую, ещё не обмятую «пиксельку». Особа, проявляя высшую форму заинтересованности, слушала морпеха, изредка деликатно посмеиваясь. — О, Александр. Моё почтение — Заметил он меня, когда я проходил мимо. — Взаимно. — Ответил я. В последний раз тяжело вздохнув, побежал вперёд, взяв лёгкий темп. Сразу же в уголке зрения появилось уведомление:Движение — жизнь
Прогресс: 0/5 кругов
Да, повезло мне познакомиться со Старшиной. Имея беспрепятственный выезд за территорию госпиталя, Никифоров обладал сговорчивым характером, чем неприменули воспользоваться пациенты госпиталя. Через него я и заказал себе кроссовки для таких вот пробежек, до которых дошли руки, а точнее ноги, только сейчас. Утерев краем футболки мокрое от пота лица, откинулся на спинку скамьи. Прохладный ветерок, пробиваясь через запущенные за время кусты, завихряясь, разбиваясь о деревья, забирался за воротник, остужая разгорячённое тело. «Это же надо так! За пол часа успел выдохнуться так, что сейчас сижу, едва дыша» — Негодовал я, смотря на плывущие в голубом небе пышные белые облака. — «Да… вот кому всё равно на происходящее вокруг» — Не спи, Александр, замёрзнешь. — Донёсся до меня насмешливый голос Шаха. — А я и не сплю. — Ответил я, пародируя интонацию Дмитрия Юрьича. — Эх, брат, не бережёшь ты себя. — Проговорил он, присаживаясь рядом. — Вот сидишь ты на ветру, весь вспотевший, мокрый, так и недалеко до пневмонии. — Это верно… это верно… что за особа? — Спросил я, переводя тему на другую. Впрочем, Шах прав. — Вера. Санинструктор из мобилизованных, дня три назад прибыла на стажировку в наш госпиталь. — Пояснил он, вытаскивая сигарету. — Будешь? — Жена ушла, а я ещё ушлее. — Усмехнулся я и закашлялся, чувствуя, как мокрота выходит по трахее. Сплюнув сгусток в траву, утёр запястьем рот. — Ну, как хочешь. Ах да, точно, тебя Анатолич искал. Я удивился. — Эге, что же это такое творится? — Ну, раз ты уже носишься тут как угарелый, то речь идёт о твоей выписке. Я усмехнулся, услышав знакомое слово. — Как там твоя нога? — Более-менее. — Поворочил он ступнёй. — Мужики, все сюда! Наши Оскол взяли! — Раздался громкий возглас. Мы с Шахом переглянулись и не сговариваясь, вскочили и помчались к зданию госпиталя. Внутри зала было не протолкнуться. Пациенты заполнили его до отказа. Все сидячие места близ плазмы заняты тяжёлыми. Людская масса бурлила, кипела, принимая в себя всё новых людей. По залу распространялся сплошной гул как от трансформатора, становилось душно. — Тихо! — Донеслось до меня через гул. — Тихо! — Снова та же команда, только подхваченная сразу несколькими людьми. Постепенно гул затих, стало слышно телевизор, выставленный на полную громкость. — «Сегодня, 14-го августа, в ходе кровопролитных двухнедельных боёв, на Воронежском фронте, ВС РФ при поддержке ВКС России были взяты следующие города: Старый Оскол, Тим, Губкин, Новый Оскол и Волоконовка. Трофеями взято: самоходных орудий калибром 150 миллиметров — 36, буксируемой артиллерии — 15, бронетранспортёров и боевых машин пехоты — 84, танков — 42, боевых вертолётов — 10, инженерных машин разного назначения — 21, противотанковых ракетных комплексов Javelin — 145, пулемётов — 256, противотанковых гранатомётов — 367. В плен взято 13 000 солдат и офицеров, а также и командующий 12-м полком рейнджеров генерал Уолтер Уоллес со своим штабом». Неудержимой волной по залу прокатилось ликование. Море встрепенулось и затихло. Дальше прошла оперативная сводка по западному фронту, не особо вызвавшая у меня интереса. Через десять минут выпуск новостей закончился, а народ начал рассасываться, кто пешком а кто и на каталках. Припомнив Валерия Анатольевича, направился к нему. Как оказалось, глав врач поднял вопрос о моей выписке. После короткого осмотра, Валерий, или же просто Анатолич, сообщил мне что уже через неделю меня выпишут. Фронт ждёт. Через неделю меня выписали. Гороховый суп из тушёнки воспринимался как последний ужин перед казнью. Казалось бы, надо радоваться, но… Привык я к госпиталю. К громаде здания, к скверику, к врачам, к пацанам с палаты. Эх, душа — потёмки, даже для самих себя. В час дня прибыл большой жёлтый автобус. Въехав в ворота, автобус остановился на пустой площадке для спецтранспорта и пшикнув гидравликой, приветливо раскрыл двери. — Ладно, брат, бывай. — Обнял меня Шах. — Гони этих козлов, чтобы помнили! — Ткнул меня в плечо Михаил. — Привет уродам от нас передавай. От тех, кто не застал. — Хлопнув по плечу, грустно улыбнулся Гриша. Попрощавшись, направился к автобусу, в который уже протискивались выписавшиеся с большими баулами с имуществом. Ну а я что? Рюкзак и разгрузка. Пытался трясти завхоза, но встретил мощный отпор. Ни АКМ, ни Мосинка. Ладно, на призывном пункте выдадут. Вот только, винтовку жалко. Как только все забрались в автобус, водитель закрыл двери, завёл машину, и просигналив, начал разворачиваться. Устроившись поудобнее в жёстком кресле, облокотился об колено и грустным взглядом проводил всё удаляющихся товарищей. Вскоре автобус выехал за территорию, ворота за нами закрылись, а водитель начал набирать скорость по гладкому асфальту.