***
Охотник внимательно озирался по сторонам. Когда необходимо смотреть в оба, а у тебя всего лишь один глаз, осторожность требуется в еще большей степени. Как и в первый раз, улочки города оказались опустевшими. Но это лишь на первый взгляд. Человек понимал, что один неловкий шаг, один непроизвольный звук – и тебе навстречу понесется целая армия безликих жителей. Вопреки обычной тяжелой поступи, Охотник крался мимо заброшенных ларьков и мрачных подъездов, точно кошка – на своих бесшумных лапах. Держался рукой за обшарпанные потрескавшиеся стены. Над головой у него трепетали бельевые веревки с мокрой одеждой. Ружье в руках придавало уверенности, хоть он и знал, что отстреливаться нечем – все патроны потрачены на дурацкий телевизор. Хотя бы есть чем пригрозить. Нельзя забывать про твердый приклад, который в любой момент мог опуститься с разрушительной силой на голову или спину противника. Ближе к площади, от которой отделял всего один квартал, находился небольшой оружейный магазинчик. На когда-то яркой красной вывеске виднелась белая надпись: «Мир охоты». Прекрасное название, считал Охотник, посещая это место. Порядочный арсенал ружей, патронов, специальной одежды, ловушек и остальных подручных материалов, которые пригодятся любому ловцу. Продавец, господин Грегори Фокс, пожилой мужчина с шрамом на лице от когтя медведя, седой, как лунь, с ввалившимися голубыми глазами и пышной бородой дружил с Охотником, всегда давал ценные советы, предлагал самые лучшие товары, да и брал недорого. С ним всегда можно было поторговаться, побеседовать о промысле, либо о насущном –Грегори любил обсуждать погоду. Для него метеоролог являлся чуть ли не святым, а все прогнозы, произносимые по радио или телевидению, он тщательно вносил в свой журнал. Делал пометки, проверял досконально, когда и сколько выпало осадков, в какой час светило солнце и где проходил очередной град. Не было в Городе такого человека, который знал о погоде больше, чем старый любознательный Грегори. Охотнику он заменил отца, и тот, как мог, (вопреки вечному недоверию ко всем, кроме себя) любил этого чудаковатого на голову деда. Грегори, в свою очередь, воспитывал в мужчине чувство ответственности за свою работу: быть охотником – значит, убивать, в любом случае. Чтобы заниматься этим и спокойно спать по ночам, нужно иметь сильную выдержку или черное сердце. «Всякий зверь –живое существо, такое же, как и мы» - часто говаривал он, покуривая при этом трубку. – «От тебя зависит, будет ли он жить дальше или же окончит свой путь на стене, приколоченным к щиту». Что-то в Охотнике смущало и пугало старика, ведь не раз и не два он надеялся отговорить человека от жестокого промысла. Но тот не собирался отступать. Грегори никогда не заговаривал с ним о прошлом; он сам воевал и знал, каково это - нести грех на душе. Он хотел помочь и потому не сдавался день ото дня принимать все новые попытки вернуть Охотника в город. Однажды все это резко прекратилось. Мужчина прижался к стене. Небо тревожно померкло и набухло – скоро польет. На противоположной стороне улицы несколько человек окружили телевизор и теперь, покачивая головами, словно куклы, пялились в него. Охотник сглотнул: не хотелось бы привлекать их внимание. К счастью, люди стояли к нему спиной и не видели ничего, кроме тускло мерцающего экрана. Стараясь не хрипеть слишком громко, ловец прошмыгнул мимо толпы и спрятался за тумбой со старыми афишами. Один горожанин все-таки услышал его и повернул свою безглазую сморщенную морду в сторону тумбы. Охотник прижался спиной к округлой стене, затихшее сердце вновь забилось с неистовой силой. Конечно, страшно, а вы что думали? Когда ты один, как перст, среди безвольных рабов телевидения, давно переставших считаться нормальными людьми, еще не будешь волноваться за свою жизнь. Как назло, пошел дождь. Косой ливень стрелами врезался в землю, и за довольно короткий срок Охотник, как и другие люди, оказался промокшим до нитки. Но если ему приходилось держаться до последнего, чтобы не клацать зубами от холода и не дрожать, то горожане словно не чувствовали сырости. Им и в голову не пришло прикрыться от дождя, встать под козырек заколоченного магазина одежды или достать зонт. Да и телевизор, похоже, продолжал спокойно работать даже облитый водой. Забарабанившие по тумбе капли отвлекли внимание незнакомца, и тот отвернулся, придвинувшись к телевизору, как ни в чем не бывало. Это позволило Охотнику выйти из-за укрытия. Он мысленно выругался, погрозив кому-то сверху, кто, очевидно, вызвал нежданный ливень, и принялся обходить лужи.***
Когда он пришел в себя, наступила ночь. Понять это можно было, лишь взглянув на часы – небо застилали непроходимые смоляные тучи, по которым судить о времени было невозможно. Запачкавшийся в земле, траве и собственной рвоте, мужчина с трудом доковылял до прихожей и просто сел на полу, стараясь не упасть ничком в третий раз. Встать помог комод с выдвижными ящиками, на которые ему пришлось опереться. На трясущихся ногах он зашел на кухню, сел за стол и схватился руками за мокрую грязную голову. Часы равномерно тикали, но сейчас их стук лишь раздражал человека. Не в силах вытерпеть назойливое тиканье, долбящее по затылку, он вышел из кухни и спустился в подвал, сев на середине лестницы. Нужно успокоиться, прийти в себя. После долгого времени мужчина впервые вдохнул нестерпимый запах исторгнутого содержимого желудка. Сняв с себя пропитавшееся рвотой пальто, он ощупал кофту, но нет - она осталась чистой. Штаны оказались испачканы землей и тоже нуждались в стирке. До него дошло, что он не удосужился снять сапоги в прихожей, и теперь по всему дому наверняка остались грязные следы. Все вышло вон из рук плохо. Пару минут он сидел, сжав в руках сальные мокрые волосы. Что вообще произошло? Колоссальная в своей мощи и своем размере, небесная вспышка, внезапно разбушевавшееся море, черная, как смоль, морская вода, кровавое небо, жуткая головная боль... У всего этого должно быть логическое объяснение. Ведь должно быть? Напуганный, казалось бы, впервые до такого исступления, он просто не был в состоянии понять случившееся. Тут же накатила страшная усталость. Человек с трудом держал здоровый глаз открытым. Второй стал похож на воспаленный фиолетовый ком, из которого сочились слезы. Не будь нужды в том, чтобы привести себя в порядок, он заснул бы прямо на лестнице. Сдержался. Надо выяснить, что все это значит. А пока... помыться не мешает.***
Может ли такое быть, что человек живет после смерти? Охотник переступал через мокрые, раскиданные по улице тряпки, лоскуты ткани, чью-то одежду, в то время как дождь нещадно поливал его сверху. Настроение окончательно испортилось. Что-что, а когда тебе на голову льется вода и все тело сырое и холодное, хочется одного - укрытия. Как только терпение человека подошло к концу, он шмыгнул под козырек подъезда какого-то многоэтажного дома. Подергал за ручку двери – закрыто. Охотник с мрачной миной (которую различить из-за мешка мог не каждый) смотрел на тучи. Капли стучали у него над головой. С таким успехом его ружье заржавеет быстрее, чем он доберется до точки назначения. Чем глубже он погружался в себя, тем сильнее ему виделось, что все его существование – всего лишь иллюзия. Ненастоящее. Воображаемое. В такие судьбоносные размышления голова с видящей половины начинала адски болеть. Это же возможно: тот человек, тот юноша с наивными мечтами – он умер. Правда? Погиб еще тогда, на войне, возможно, от вражеской пули или от взрыва. Он сделал что-то неправильно и поэтому попал в ад. Ведь что это за место, если не самый настоящий ад? И теперь он вынужден убивать снова и снова, прятаться и ждать, пока не... Что не? Как выйти из проклятого цикла? Охотник поймал себя на том, что подозрительно направляет дуло ружья прямо себе в дырку для глаза. Он был явно удивлен, но все же опустил огнестрел пониже (теперь дуло уткнулось в грудь) и свободной рукой отвернул опасный конец в другую сторону. Держащая ружье ладонь плохо подчинялась своему хозяину. С третьей попытки опасность быть застреленным в упор самим собой миновала. До поры до времени. Он снова потряс головой, чтобы вернуть все, как было. Где-то там, над крышами гнущихся домов, над уродливыми плоскими лицами горожан, словно маяк возле бушующего океана, небо подпирала острым концом черная башня. Белый светлячок на ее верхушке не показывал путь заблудшим, отнюдь, этот свет лишь усиливал страдания выживших. Так высоко и так близко... В голове у Охотника раздавался противный, но такой привычный гул Сигнала. Он успокаивал... Давал надежду. К чему куда-то спешить, что-то искать, если вот оно – то, ради чего ты здесь? Оно совсем рядом, нужно лишь сделать шаг. Остаться, остаться навсегда и больше ни о чем не беспокоиться. Ничего не бояться... Глаза, что наблюдают. Они везде, они повсюду, они рыскают по миру, ищут тех, кто еще не сдался. Где бы ты ни был – они смотрят. Где бы ты ни бегал – они гонятся за тобой. Где бы ты ни прятался – они найдут. Зачем тогда бороться? НЕТ!!! Где-то в глубине души Охотника тонкий, надломленный голосок кричал невпопад. Он трепетал внутри, как тусклый огонек, едва горящий во мраке. Почти потухший. Но он не собирался так просто уйти. Не сейчас. ПРОСНИСЬ, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ!!! Охотник в который раз очнулся и посмотрел наверх. Дождь прекратился. Высоко, крыше противоположного дома, стояли люди. Они покачивались у самого края, рискуя в любой момент кинуться головой вниз. Промокший странник не был уверен, но догадывался, что они собрались там неслучайно. Неприятное зрелище, не правда ли? Стараясь не смотреть на небо, он ссутулился, опустил голову как можно ниже и прижал холодное дуло ружья к груди. Издалека до него доносились звуки падающих тел. Это ужасный город. Нельзя терять времени. Магазинчик совсем недалеко. А там - забрать товар и убраться отсюда. И чем быстрее, тем лучше.***
Умывшись, одевшись, прибрав дом, наведя порядок, в какой-то степени успокоившись и начав рационально мыслить, мужчина решил быстро поесть и проверить, повлияло ли сияние на еще что-нибудь. Он забрал из сарая фонарь. На улице все еще стояла непроглядная темень. К его облегчению, через просветы меж ветвей мерцало звездное небо, и покачивался на темно-синих волнах круглый диск луны. Лишь бы не красное зарево. Сердце у человека упало. Бедный лес – что стряслось с ним? Осины, тополя, другие высокоствольные преобразились до неузнаваемости. Некогда прямые стволы раскололо как от удара молнией, а иные скорчились в неестественных позах. Сгоревшие от света листья пеплом падали на пожухлую траву. Но это были цветочки. Ягодки начались, когда мужчина с потрясением нашел на своем пути мертвую белку. Помимо несчастного, почти угольного по цвету, иссохшего зверька с облезлым хвостом и высокими ушками, по всему лесу лежали издохшие звери. Зайцы, стадо оленей, попавшийся волк-одиночка, лиса, семья барсуков – их трупы с жуткими ожогами, лопнувшими глазами и сожженной шкурой тлели под лунным светом. Вспышка убила все живое в этом части Пустоши. Там, куда смертоносные лучи не добрались, лес остался таким же, каким и был – пестрым, светлым и живым. Но и там попадались сожженные до скелета птицы. Это была настоящая бойня. Вот только что способно на такую разрушительность? Впав в состояние отчаяния, он рванулся прочь от обезображенных тел, но мертвые звери попадались ему везде, куда бы он ни направился. Страх привел его к одиноко стоящему домику, в котором жил его знакомый со своей семьей. Он постучал в дверь, выкрикнув имя. Никто не отозвался. Постучал еще раз, ударяя кулаком по двери со всей силы. Нет ответа. Человек с остервенением долбился в дверь, чтобы попасть внутрь. Он выбил преграду плечом и почти ввалился в пустую прихожую, потеряв равновесие. На голову упала плохо приколоченная к стене полка. Мужчина, не обращая внимания на резкую боль в подбитом глазу, откинул от себя негодную деревяшку и, с фонарем наперевес, забежал в гостиную. Посреди темной комнаты стоял стол, прямо напротив окна, под столом лежал вполне приличный шерстяной коврик, а за столом сидели... Нет, не может быть. Человек выронил фонарь на пол и закрыл рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Хозяин дома, его жена и маленький сын – они все были мертвы. Их головы лежали на столе лицом вниз, прямо в тарелках с несъеденным ужином. А в правом дальнем углу, куда человек не подумал даже посмотреть - с тихим шипением, горел экран старого телевизора.***
Появление из-за угла желанной потускневшей вывески, на которой буквы почти стерлись, если не вернуло Охотнику бодрость духа, то точно принесло удовлетворение и чувство того, что все старания были совершены не зря. Наконец-то закрытое помещение, где ничего с потолка не капает за шиворот. Он отряхнул пальто, вытер сапоги о коврик, точнее, о то, что осталось от коврика. Ружье поставил у выхода. Горожане сюда не заходят; вряд ли найдется еще кто-нибудь такой же, как слишком преданный своей работе, похожий на огородное пугало, Охотник. Сомнительная сенсация. Здесь ему ничего не угрожает. «Мир охоты» после стольких лет утратил свою привлекательность, потому что его сразу в первые дни телевизионного сумасшествия разгромили до основания, не оставив камня на камне. Стекла выбили, дверь вынесли, стеллажи сломали, даже плитку на полу где-то вынули, непонятно только, зачем. Однако никто не взял ни одного товара. Все это осталось, так или иначе, раскиданным по полу. Охотнику пришлось нагнуться, чтобы достать из-под пыльных деревяшек чудом сохранившуюся коробку гильз для дробовика. Он проверил, подходят ли к ружью – случайно, но сошлось. Минуту погодя ему удалось найти похожую коробку, но уже за разрушенным прилавком. Там же лежала весьма пригодная бутылка с антикоррозийным маслом – полезная вещь, особенно, когда носишь ружье и обязательно вокруг тебя становится сыро. Охотник найденные ценности методично укладывал себе в карманы, размышляя о том, что ему еще может пригодиться. Лишь раз он заглянул в каморку, которую от прилавка отделяла полуоткрытая дверь цвета шоколада, так, машинально, чтобы увидеть... но кого? В тесной комнатушке, некогда принадлежавшей мистеру Фоксу, обставленной завозными ящиками, в которой, несмотря ни на что, стояло креслице и столик с лампой, чтобы читать газеты и записывать прогнозы погоды, давно не бывал ее владелец. Теперь Грегори заменил все тот же ненавистный телевизор со сломанной антенной, голубым экраном и змеиным шипением. Никто никогда бы не заметил это сам, но лицо Охотника под мешком побагровело. Все то время, пока он приходил сюда (взять нужные вещи, почтить память?..), прибор не работал. С того самого злополучного дня он больше не включался. Но сегодня он вновь решил воскреснуть. И теперь на бледно-голубом мигающем экране возникла фигура чересчур высокого, тощего, как жердь, человека в шляпе. Это был лишь черный контур, без каких-либо заметных черт, но лесной житель догадывался, что человек на экране смотрит прямо на него. И двигается. Все ближе, и ближе... Для того, чтобы расквитаться с монстром, не нужно оружия. Охотнику хватило мощного удара кулаком по стеклу, чтобы экран сломался и изображение померкло. Он знал, что, по сути, его гнев бесцелен, и таинственный человек легко появится на других телевизорах, наблюдая через них за происходящем снаружи. Но не здесь, уже больше никогда. Это тебе за моего друга. У Охотника не было знакомых, которых он без труда назвал бы своими товарищами или друзьями. Почти всю жизнь он мог общаться и делиться переживаниями только с одним человеком – самим собой. Дело ли в склонности к мизантропии и нежелании связывать свое существование с кем бы то ни было кроме себя или же в стеснении и страхе перед людьми или в чем-то другом, было известно одному Богу, но добытчика шкур явно к собратьям не тянуло. Грегори был исключением из обыденного правила, но и его Охотник причислил бы к своим «друзьям» с сомнением. Пускай будет так. Все равно этот добродушный седой старик был ему близок и по-своему дорог. Но и этот лучик света в его жизни забрали, украли, уничтожили.***
Погибших было так много, что он не успевал их всех похоронить. Зато появилась новая, гораздо более бедственная проблема: лес заполонили полчища крыс. Манимые запахом падали, они набежали со всех уголков края, чтобы вдоволь насладиться мертвечиной, так удобно предложенной им на обед. Как эти назойливые твари выжили после вспышки, оставалось непонятным для человека, который своими глазами видел, как от света погибли даже насекомые. Проблема с трупами была решена в считанные часы: их обглодали до костей. Но этого было мало хвостатым монстрам, и те полезли в дома. Мужчина, проклиная весь белый свет, просто отстреливал крыс целыми стаями, да и этого было недостаточно, чтобы избавиться от них. Вокруг своей хижины он расставил ловушки, и количество ненасытных гадов уменьшилось Когда разум более-менее утихомирился после череды катастроф и жутких впечатлений, человек решился покинуть разрушенный лес, чтобы добраться до цивилизации; по его расчетам, всполох возник как раз над Бледным городом, и неизвестно, остался ли там кто-нибудь жив. Это он и хотел выяснить. На лодке мужчина переправился через нефтяной океан. Как и Пустошь, город стал темным, бесшумным, словно безжизненным. Дома на окраине, вопреки законам физики, уже не казались прямыми и твердыми, они сгибались и гнулись, словно слепленные из пластилина. Небо над крышами покрылось тучами, из которых на землю падал мелкий противный дождь. Но что куда больше беспокоило, так это опустевшие улицы. Мужчина растерянно вертел головой по сторонам, вглядываясь в открытые настежь окна, надеясь увидеть хоть чье-нибудь лицо, но безуспешно. Точно вихрь пронесся по городу и унес с собой всех жителей, при этом оставив все вокруг в целости. Все, что бросалось в глаза и выглядело подозрительно – включенные или едва работающие телевизоры, коих на улицах насчитывались десятки. Словно предчувствуя, что что-то неладное связано с выброшенной техникой, человек шел мимо, прикрывая глаза. На вид ничего не изменилось. Разве что по улице кто-то разбросал одежду. А что, если все просто взяли и ушли? Покинули город, чтобы скрыться от надвигающейся на него бури? Оставили все впопыхах, даже вещи? Чтобы точно удостовериться в этом, он забежал к своему старому приятелю в магазин. Подбежал к прилавку и окликнул продавца. Но тот почему-то не ответил и даже не вышел, чтобы поприветствовать своего самого преданного покупателя. Что-то здесь явно не так, подумал человек, и по рукам в кожаных перчатках пробежала дрожь. Он позвал еще раз, однако и эта попытка не увенчалась успехом. Едва сдерживаясь от раздражения, мужчина обошел кассу и очень самоуверенно (данный пассаж в обычном стечении обстоятельств был просто непозволителен) зашел в подсобку, потому что если где продавец и может быть, так только там. Трудно было поверить в то, что он задремал на своем рабочем месте. На самом деле увиденное, никак не совпадающее с тем, что можно было ожидать, поразило человека. Мистер Фокс стоял в середине своей тесной комнатки спиной к двери и смотрел, но куда? – в телевизор! Голубоватое свечение экрана и негромкое шипение сбили с толку потрепанного лесного обывателя, что за свою жизнь пользовался разве что радио (и то скоро отказалось работать). Он никак не мог поверить в то, что охочий до метеорологии старик станет тратить время на бессмысленные гляделки в телевизор, причем во время работы. Тогда бы уж кресло поставил для удобства, но он не то, что не подумал об этом – даже не вздрогнул, когда в комнату вошел посторонний, будто и вовсе его не услышал. Мужчина с тревогой понял, что Грегори совсем не двигается. Он стоял застывшей бледной статуей. Обошел сгорбленную каменную фигуру седого деда, пригляделся. И обомлел. Лицо Грегори не претерпело пока никаких изменений, разве что только оно было лишено всяких эмоций и походило на бледную маску покойника, но глаза... Они были словно вырезаны из прозрачного беловатого стекла – холодные, пустые, бесчувственные. Грегори не отрывал взгляда от прибора. Когда голубое свечение скрылось за туловищем нежданного гостя, все его тело вдруг заколыхалось, точно желе, голова заходила ходуном на шее. Старик пытался подойти к телевизору поближе, чтобы никто ему не мешал. Глаза его, наполовину прикрытые веками, бездумно смотрели перед собой. Человек не знал, какая напасть вызвала кошмарную метаморфозу, но видел причину в горящем за ним устройстве. Удерживая одной рукой ожившего продавца, который невнятно мычал и продолжал напирать, он потянулся рукой к выключателю, обернувшись. При встрече взгляда с голубым экраном опухший глаз заболел сильнее, а в сознании что-то помутилось. Мужчине начало казаться, что на бледном фоне качаются чьи-то очи, что к нему приближается силуэт тонкого человека в шляпе. Борясь с наваждением, он достал рукой до нужной кнопки – телевизор погас, и в этот же момент тело Грегори внезапно обмякло и повалилось на пол. Он пытался привести его в чувство, но не смог. Грегори по непонятной причине умер – сердце в груди не билось. Стеклянные глаза у него на лице все так же бессмысленно глядели в пустоту. Горю человека не было конца. Необъяснимая, сумасшедшая болезнь унесла жизнь того, кто был ему дорог. И что теперь делать? Кому довериться? Нельзя же просто взять и оставить старика здесь лежать до скончания времен, пока его тело не сгниет, а кости – не рассыплются в прах. Нужно предать его земле, как следует поступить в подобном несчастье. Не успел он оправиться и поднять умершего, как из-за двери послышались шум и возня, звон разбитого стекла и топот ботинок. Потащив за руки по полу тело старика Грегори, он поплелся к двери, а перед ним встала живая стена из людей, которые заполонили магазин, будто тараканы. Некоторые из них по правде полезли даже через окна, разбивая стекло и царапая себя острыми торчащими осколками. Движения их казались ломаными и слегка заторможенными, но при этом они довольно быстро перегородили человеку дорогу. Глаза у горожан был такие же пустые и прозрачные, как у продавца, лица немногих и вовсе представляли собой свернутую из кожи плоскость, начисто лишенную органов зрения, обоняния и вкуса. Они обложили магазин со всех сторон, окружили мужчину и потянули к нему худые бледные руки со скрюченными пальцами. Похоже, все оказалось гораздо хуже, чем предполагалось. Почему-то все словно с ума сошли от этих телевизоров. И теперь они желали расправиться с тем, кто отличался от них. Почуяли, гады, что устройство сломалось, вот и полезли. Воздух затрещал от напряжения, руки закололо от невидимого электрического импульса. Мужчина отпустил старика, снял с плеча схваченную на всякий пожарный еще тогда, в лесу, двустволку и направил ее дулом на шевелящуюся массу рук и голов. Горожане чуть отступили. Бог знает, как они видели бельмами вместо глаз или вообще пустым лицом, но предупреждение оценили верно, без подсказок. Самый настырный и бесстрашный, со свернутой набок головой, кажется, недооценил противника, поэтому ринулся навстречу – и тут же свалился бездыханным с дырой в черепе. Горожане оживились при виде умершего собрата и начали громко мычать и размахивать руками. Пространство между ними исходило волнами опасного излучения. При этом никто не решался подойти к человеку с ружьем. Внутри оставался еще один патрон. Мужчина застрелил еще одного, что надеялся приблизиться вплотную и вырвать оружие из рук. Пара гильз лежала у него в кармане, но пока он стал бы перезаряжать, одержимые настигли бы его врасплох. К его удивлению, толпа разошлась так же быстро, как и сплотилась у магазина, потеряв, видимо интерес, к сопротивляющемуся вольнодумцу. У него появился шанс уйти невредимым.***
Время шло. Мир изменился. Словно кто-то забрал из него яркие краски и оставил только серые тусклые тона, как черно-белую фотографию – без цвета, без эмоций. Небо из багрового перешло в темный синеватый оттенок, медленно перетекавший в мрачный дымчатый цвет. Пустошь смолкла, и только изредка доносящиеся писки грызунов да вороний говор разбивали тишину. Город стал похож на склеп. И только бескрайние просторы соленой воды вернули себе прежнюю лазурь и запах. Море осталось последним напоминаем о той еще привычной и обыденной жизни, которую мы так часто не ценим и без которой нам порой трудно существовать. После того, как человек в первый раз вернулся из города, забрав с собой и похоронив под холмом Грегори, он решил, что если вся беда в телевизорах, нужно найти способ, как избавиться от влияния, которое они вызывают. Выход нашелся почти сразу. Он надел на голову мешок из рогожи, проделав для правого здорового глаза дырку, когда второй, подбитый и никуда не годный, перестал вообще что-либо видеть. Так он уберег себя от зомбирования. Тело – да, но не душу. По крайней мере, частично. Доля излучения проникла и ему в голову, заставила разум помутиться. Он сопротивлялся, сколько хватало сил, но вскоре эта проказа навсегда забрала у него волю. Человек стал Другим. Он превратился в Охотника. Бездушного, беспощадного убийцу.***
Вернувшись домой, Охотник в обычной для себя манере уселся на крылечке. Он сцепил руки и сгорбился, будто на него давила неизмеримая сила. Только на этот раз рядом с ним не оказалось бутылки. Что же это получается? Он сделал все, что должен, нашел патроны, не попался горожанам на «глаза», наконец, вышел из Города невредимым, смог вернуться в Пустошь. Почему же до сих пор что-то внутри гложет его, как древесный жук, точит и причиняет щемящую боль? Почему же вид сделанных им чучел не вызывает у него ничего, кроме тоски? Чего ему еще надо? Как-то особенно горько и грустно стало ему в этот самый миг. Охотник заметил, как на ребро ладони упала крохотная капелька. Затем еще одна. По своей наивности он подумал, что накрапывает, и оглядел небо в поисках туч. Однако небо ничуть не изменилось - все такое же темное и запорошенное звездами. Тогда мужчина снова опустил голову, и на руку упала еще одна капля. Что такое? Он провел краем перчатки по мешку, вниз от глазной дыры и увидел, как грубая коричневая кожа заблестела от воды. Так это, выходит, течет из него? Охотник не удивился, лишь напряг свою почти потухшую память, пытаясь вспомнить подходящее слово. Люди часто льют воду из глаз, как же это называется? Слезы? Он что, плачет? Почему можно плакать? Обычно, если человек проливает слезы, на душе у него особенно тяжко. Охотник вдруг вспомнил, что он живет здесь, в самой глуши темного леса, совершенно один. Что ни разу за свою жизнь он не встретил кого-то, с кем смог бы провести все следующие годы до самой кончины, что дом пуст и холоден, точно так же, как и хозяин. Что нет у него ни отца, ни матери, готовых всегда помочь своему сыну в трудную минуту. Всегда живущих рядышком, настолько близко, что можно не выходя из комнаты попасть в нежные объятия и остаться в них навсегда. Ведь никого нет совсем, правда? Один, всю жизнь один. Охотник понял, почему он плачет, и от этого озарения ему стало еще больнее. В который раз мешок на голове раздражал и мешал настолько, что его давно пора было снять и больше не вспоминать о нем, но мужчина лишь отер наугад мокрую полосу на серой рогоже. Желание заняться делом улетучилось полностью. Все, что ему хотелось – просто посидеть и поплакать. Ну, пожалеть себя что ли, если человек-пугало был на это способен. Если он никогда не щадил других, почему же он должен поступить так с собой? Какое слово он забыл? Какое слово не дает ему покоя? В мертвой тишине туманной Пустоши, где-то сверху, послышалось едва уловимое, слабое трепетание тонких крыльев. Поникший духом Охотник встрепенулся, словно зверь, почуявший добычу, но увидел лишь, что на руку ему села маленькая голубая бабочка. Хрупкое на вид создание, казалось, чувствовало себя абсолютно спокойно перед огромным существом, способным расправиться с насекомым за секунду. Охотник замешкался. Он не мог выбрать: оставить бабочку в покое или прихлопнуть ее, чтоб не мешала. Пока разум думал, душа любовалась. Он уже было, замахнулся другой рукой и вот, казалось бы, участь крохи решена, но что-то помешало ему. Охотник смотрел, как бабочка неспешно переползает к нему на раскрытую ладонь и слегка покачивает крыльями. Он приблизил ее к дыре, чтобы разглядеть каждый волосок на лапке, каждую чешуйку на тонких пластинках небесного цвета. Никогда ему не удавалось увидеть такую простую, но завораживающую красоту. Разве способно крохотное изящное существо уцелеть в скупом на цвета, эмоции и чувства мире? Выходит, способно. Глядя на сокровище в своей руке, Охотник неожиданно для себя улыбнулся. Быть может, всего на миг, не более, но невидимая постороннему глазу, мимолетная добрая улыбка коснулась его губ. Он поднял руку и подбросил осторожно бабочку, и та взмыла в небо, словно лепесток цветка, случайно попавший в воздушный вихрь. Звезды на небе засияли чуть ярче, чем обычно.