Куджини

- Федор Семенович! – Василий, мелко семеня короткими ножками, выбежал к начальнику и, остановившись за метр до Михлина, замер. – Добрый день, Федор Семенович. Чем обязаны? Люди из СБР окружили кулачий дом – на каждого бандита из Энска приходилось по пять московских, причем вооруженных так, что спецназ позавидует. Федор выделялся среди своих подчиненных: вместо кожаной куртки и свободных джинсов, на нем был аккуратный темно-синий костюм (Василий был уверен что его шили на заказ в каком-нибудь ателье в самом сердце Милана), дорогие кожаные туфли, стоившие как половина города, если не весь. Базилио резонно задумался о причине приезда главы СБР – нахуя десять часов трястись в поезде, а потом еще полчаса пиликать до окраины города если он может решить все одним звонком? Видимо случилось что-то серьезное… - Вы уволены. – Федор окинул взглядом Ржавого и Штыря, которые после его слов как-то напряглись, - Дмитрий заключил со мной договор о последующей ликвидации его банды. Вы – его правопреемники. Михлин махнул рукой и, не дождавшись первого выстрела, направился в сторону своей машины. Он не видел как Василий падал на землю, заливая клумбу красной кровью из пробитого виска, не слышал как Коля Ржавый кричит из-за того что одна из выпущенных в его сторону пуль пробила коленную чашечку. Для Федора эти люди были как тараканы, занявшие его дом, а тараканов надо выгонять. - Шампанское будете? – Он открыл бутылку и, не дожидаясь ответа, разлил напиток по бокалам, - Это хорошее, французское. Куджини замерли, ожидая подвоха – почему-то после коротких переговоров с ребятами Колдуна, уверенность в словах Федора о том что он хочет для небольшой энской группировки только лучшего куда-то пропала. - Все в порядке, - Заметив испуганный вид собеседников, Федор смущенно улыбнулся, будто бы он не целую группировку вырезал, а сделал что-то совершенно несущественное, - Вам правда не о чем беспокоится. - Хорошо. – Иван первым взял в руки бокал и дождался пока Федор первым пригубит игристое, - Это что за бадяга вообще? - Moët & Chandon, настоящее шампанское. Я купил пару бутылок специально для нашей поездки. – Будто бы радуясь вопросу, выпалил Федор. Внезапно все Куджини поняли что такими широкими жестами Федор никого не пытается купить – он делает это для себя. За широкоплечим мужчиной явно прослеживался образ маленького недолюбленного мальчика, который все свое детство провел в полном одиночестве и дефиците даже базовых вещей. И сейчас он просто всеми силами пытается заполнить огромную зияющую дыру под левым ребром при помощи дорогих костюмов, новых автомобилей и трех квартир в центре столицы. Не было никакого Сопровождающего, не было никакого человека без эмоций – был только Федя, который боялся сам себя и окружающих, а боролся с этим при помощи правила, которое он сам для себя изобрел: «бей первым и будешь лучшим». - Федор Семенович, резиденция чиста. – Один из братков постучал по защитному стеклу автомобиля, - Можете проходить. *** - Федь, а Федь, - Светловолосая девочка повернулась в сторону одноклассника, занимавшего предпоследнюю парту, - А чего ты сегодня без галстука? Михлин шмыгнул носом – в горле все еще чувствовался мерзкий соленый привкус крови, нервно потер разбитую губу и погрузился в воспоминания о вчерашнем вечере – его неплохо так отпиздили. Это, вроде как, были старшеклассники – мальчик успел запомнить только ярко-красные галстуки на белоснежных рубашках и болезненные удары, обрушившиеся на восьмиклассника без какой-либо причины. За ужином отец, оглядев сына с ног до сине-красной головы, заявил что Федя слабак и что он должен уметь давать сдачи. А сам Федя, встав с утра пораньше, решил что это не он не такой – это окружающие не такие. И на них он больше походить не хочет. - Не захотел его надевать. – Он приоткрыл учебник с уродливым чернильным пятном на обложке, закрывавшим название предмета, - А тебе-то чего? - А тебя за это из пионерии выгонят! – Девочка высунула язык и развернулась обратно. Федя мысленно протянул свое любимое «да подумаешь», вздохнул и принялся повторять признаки подобия треугольников, предчувствуя что его наверняка спросят. Радовало только одно – тетя Марина сказала что сегодня Михлин может побыть у нее пока его отец не проспится. Соседка для Федора стала единственным человеком, которому он смог довериться – вместе с женщиной он смотрел фотографии близких для нее людей, оставшихся в Куйбышеве, слушал истории о походах и поездках на рыбалку, обсуждал животрепещущие проблемы. - Михлин! – Один из мальчишек больно ткнул Федю в бок, - Дай три копейки. - Не дам. – Мальчик машинально пошарил рукой по карманам пиджака, и, найдя там только две копеечные монетки (заначку с прошлого месяца), повторил, - Не дам я. - У, жид-жид на веревочке бежит, - Одноклассники яростно затыкали в спину мальчика, - Опять жабишь? В прошлый раз-то тебе все вернули. Федя вздохнул – разговаривать с пионерами смысла не было, потому что в итоге они все равно отожмут у него несчастные копейки и пойдут тратить их на булочки с кефиром в школьной столовой. Какой смысл был учить коммунистические постулаты про верность молодежи рабочему классу, если в итоге единственная работа у красногалстучных ребят – отжимание копеечек у Михлина? И они ведь присягу давали… - Ну после уроков поговорим значит, - Одноклассник неприятно стукнул мальчика по плечу и тут же лучезарно улыбнулся вошедшей в класс учительнице, - Доброе утро Марь Пална! *** Кулачий дом выглядел лучше чем Куджини себе это представляли – Василий, по всему видимому, действительно волновался о состоянии резиденции, так что комнаты теперь были похожи на жилые помещения, а не полуразрушенные коробки притона, которым кулачий дом был во времена Колдуна. - Вы с ума сошли? Мы сейчас в настоящем осином гнезде! – Прошипел Давид, когда Куджини расположились в гостиной, - Тут повсюду люди Михлина, они по одному щелчку пальца нас всех перестреляют как собак. - Никто не будет по вам стрелять, товарищ Рассольников. – Федор снова возник из ниоткуда, - Вы не Василий, не Колдун и, самое главное, не Динар Ратаев. Мне вас убивать – это просто руки пачкать. Обида больно кольнула в самое сердце – Давид неосознанно хотел чтобы Федор запачкал об него руки. Он буквально жаждал достойного момента чтобы от души попиздиться с Федором, снова оставить на его рубашке кровь – ровно как и тогда, в Армении. Давид хотел стать достойным соперником. Больше всего ему хотелось смачно врезать прямо по этому мерзкому самодовольному ебалу, рассечь бледную кожу прямо до крови смотреть на то как Федор наконец-то почувствует что-то кроме безграничной любви к самому себе и гордости за кучу денег, которые он отобрал у честных граждан. - Нам нужно будет кое-куда съездить, - Михлин повернулся к Дарине, спокойно изучавшей потрескавшуюся на потолке побелку, - Я должен тебе кое-что показать. Девушка молча кивнула – из всех Куджини она одна слепо доверяла Федору, даже несмотря на всю его жестокость. *** - Кто это тебя так? – Тетя Марина помогла Федору разложить учебники на столе и оглядела здоровенный синяк под глазом мальчика, - Одноклассники? Сегодня соседка сказала что поможет Михлину с уроками – он недавно как раз жаловался ей что нахватал двоек и получил за это люлей от учительницы, да еще и за галстук огреб… - Да так, поссорился просто кое с кем, - Федя шмыгнул носом и попытался аккуратно вывести цифры в окончательном решении уравнения. Но то ли рука дрогнула, то ли перо в ручке погнулось, однако в тетради теперь красовалась здоровенная клякса, походящая по форме на огромного уродливого таракана. Михлин вздохнул и, перевернув листок, решил что придется все это писать снова. - Ты чего это вздыхаешь? – Женщина, до этого суетившаяся со свистящим чайником, вытерла руки об льняной фартук и подошла к мальчику, - Тут же можно лезвием все стереть! Про такие жизненные хитрости Федор не знал – отец его такому не учил, с матерью мальчик виделся всего пару раз в жизни, а единственный старший брат ушел воевать и, как сказал отец, куда-то пропал. Так что единственным человеком, который мог бы научить его обыкновенным рутинным действиям, оказалась соседка Марина. Федя старался максимально понравиться женщине – ему нравилось какое-то странное тепло, которое исходило из каждой ее фразы, так что мальчик всеми силами делал так чтобы тетя Марина как можно чаще говорила с ним о его школьных проблемах, называла его молодцом и иногда – не слишком часто конечно, но говорила что гордится им. - Видишь? – Женщина отошла от стола и не без удовольствия оглядела небольшой белый кружок, оставшийся от чернильной кляксы, - Тебе нужно только дописать уравнение и все. Ты молодец, Федя! Женщина по-матерински погладила мальчика по голове и лучезарно улыбнулась, заметив как загорелись Федины глаза после ее слов. Он молодец. *** Машина резко затормозила перед каким-то двориком – фонари, видимо разбитые каким-то молодым наследником бандитских идеалов, стояли бездушными железными палками среди мрака. Из освещения была только мерзкая холодная луна и фары проезжавших мимо автомобилей – все остальное было заполнено густой темнотой. Она была похожа на патоку: тягучая, темная, липкая. - Выходим. – Федор кивком головы приказал одному из своих подчиненных открыть пассажирскую дверь с наружной стороны, - Мой подарок уже там. Закрой глаза и не открывай их пока я не скажу, ладно? Дарина кивнула и закрыла глаза руками – Феде нужно верить, потому что он желает только хорошего. Но почему-то эта слепая вера в последнее время начала сдавать позиции, особенно после того что случилось сегодня. Поэтому она несмело, но все-таки раздвинула пальцы, решив что Михлин все равно ничего не увидит – темнота лилась через крошечные щелочки в руках, обращая окружение в бесконечный черный бархат. Однако даже через него Дарина увидела то, что заставило ее мелко задрожать от страха – в свете, падавшим на улицу из чьего-то окна, виднелся худощавый силуэт в извечной кожаной куртке, подбитой мехом. Динар. Динар Ратаев. - Федя, это… - Она, ища поддержки в лице Федора, повернулась к нему, - Это же Динар… -Я знаю. – Холодно произнес Федор и сжал ее плечо еще сильнее, - И я же просил тебя закрыть глаза. Не понимая что она делает, Дарина молча плотно закрыла глаза руками и мысленно принялась молиться всем известным для нее богам. Ей просто показалось, это какой-то идиотский розыгрыш – Федор не может просто так привезти ее к ненавистному Динару. Правда ведь? Каждый шаг давался ей с трудом – она даже попыталась остановиться, но Сопровождающий, будто чувствуя ее тревогу, уверенно подтолкнул девушку к подъезду. - Можешь открывать. –Когда они остановились, Федор аккуратно убрал ладони девушки от лица. - Я знал что могу вам доверять, товарищ Михлин! – Прошепелявил Динар, - Спасибо что вернули мне мою невесту. Дарине хотелось плакать. Федор не мог вот так просто сдать ее Ратаеву после всего что между ними было… Но факт оставался фактом – они стояли на пересечении Босотской и Бутовской вместе с ебучим Динаром и чего-то выжидали. Но вот только чего? - Ты не поменялась, - Динар по-хозяйски, грубо, схватил девушку за лицо, - Изменяла своему мужу? - Мы никогда не были женаты. – Девушка боязливо поежилась, - И если бы я знала что ты сделал со своей прошлой женой, я бы с тобой и не здоровалась никогда. Динар молча выудил что-то из кармана – Дарина могла поклясться что это пистолет. Он всегда носил его в левом внутреннем кармане куртки, прямо под сердцем – там, где сейчас находилась его рука. Девушка закрыла глаза, решив что перед смертью она лучше представит что-то более интересное чем кривое Динаровское лицо – Новый год у Куджини, например. Она дождалась пока перед глазами замаячат знакомые образы, глубоко вздохнула, улыбнулась и, наконец, ощутила горячую кровь прямо на лице. *** - А мама на мой день рождения приедет? – Закончив с домашкой, Федя все-таки решил вернуться домой, к отцу. - Нет. – Сухо отрезал Семен и продолжил изучать разложенную на газете воблу, - Не приедет. Вообще приезд мамы для Михлина был бы лучшим подарком – высокая, худая, красивая, вечно пахнущая вишневым шампунем из Прибалтики. Когда она приехала на его десятилетие, Федя был готов умереть от счастья: его мама, такая красивая и статная выглядела немного неправильно на фоне облезлых стен Семеновской квартиры и своего сына, одетого в старую перешитую одежду отца. «Я хочу жить, Семен. Я молодая, красивая, а ты не готов что-то делать для меня. Я хочу чтобы ты действовал, а ты только и делаешь что пьешь…» В прошлый раз они с отцом крупно поссорились – мама буквально выплюнула это ему в лицо и уехала, оставив после себя только едва заметный шлейф вишни. Помотав головой чтобы избавиться от неприятных воспоминаний, Федя вспомнил про единственного человека в его жизни, которого он бы хотел увидеть на своем празднике: - А тетю Марину можно позвать? *** - Так и не посмотришь на свой сюрприз? – голос Федора как-то не вязался с ощущением смерти и безысходности. Дарина испуганно приоткрыла один глаз, потом второй, потом удивленно оглядела свои руки – живая. - Что ты… Взгляд девушки упал на изуродованное лицо Динара, лежавшего прямо перед ними – во лбу зияла небольшая черная дыра, обрамленная красным, что говорило только об одном – он мертв. Бесповоротно и окончательно. - Мои ребята уже разобрались с его шоблой, которая нас тут пасла. – Пояснил Федор и, выудив из кармана сигарету, закурил, - Я просто очень хотел чтобы ты это увидела. Считай что это подарок. Лицо Федора буквально светилось от самодовольствия и гордости за себя – в отличии от своего отца он действует. - Я тебе еще духи хотел подарить, - Михлин покопался по карманам и, вынув наконец оттуда небольшую баночку, протянул ее девушке, - Это вишневые. Не знаю, понравятся или нет… Федор надеялся что они понравятся. *** - Кто блять опять под дверью коробку с головой оставил? – Иван, решивший спокойно покурить после ужина, раздраженно оглядел посмертную маску ужаса на лице Динара, - Блять, вы б ему хоть глаза закрыли. У него и так глаз не видно.