«Посмотри на гнев, какие знаки своего мучительства он оставляет. Смотри, что человек делает в гневе: как негодует и шумит, клянет и ругает сам себя, терзает и бьет, ударяет по голове и лицу своему, и весь трясется, как в лихорадке, словом, он похож на бесноватого. Если внешний вид его так неприятен, что же делается в его бедной душе? Видишь, какой страшный яд скрыт в душе, и как горько он мучит человека! Его жестокие и тлетворные проявления говорят о нем». «Корысть есть ненасытимое желание иметь, или искание и стяжание вещей под видом пользы, затем только, чтобы сказать о них: мои. Предметов этой страсти множество: дом со всеми его частями, поля, слуги, а главное — деньги, потому что ими можно всё доставать». Иногда считают, что этим духовным недугом могут страдать исключительно богатые люди, уже обладающие богатством и стремящиеся его преумножить. Однако и человек среднего достатка, и малоимущий, и совершенно нищий — все подвержены этой страсти, поскольку заключается она не в обладании вещами, материальными благами и богатством, а — в болезненном, непреодолимом желании ими обладать.
Лучи яркого греющего солнца пробираются сквозь не зашторенные панорамные окна, попадая на белоснежные простыни и освещая всю комнату, отчего можно заметить танцы редких пылинок в воздухе, что кружат друг около друга, то оседая, то вздымаясь. Безмятежно спокойное лицо с густыми темными бровями, длинными ресницами, аккуратным контуром губ и примятой щекой из-за подушки нахмуривается от продолжительного тепла и звона будильника. Кажется, уже девять утра. И сейчас снова придется встать, умыться, найти на кухне что-то съедобное и попутно пожелать семье доброго утра, а затем сесть за конспекты и, дописав их, убежать в ненавистный университет. Весна не для того создана. Тэхен шумно втягивает носом воздух и по привычке тянется рукой к прикроватной тумбе, чтобы выключить трезвон, заставляющий посекундно нарастать головную боль. Но, как только пальцы касаются чьей-то оголенной спины вместо желанного телефона, парень резко открывает глаза и все еще расфокусированным взглядом смотрит перед собой. На Чонгука. Который несмотря на все внешние раздражители, продолжает мирно посапывать во сне, не обращая ни на что абсолютно никакого внимания. Ким убирает руку, а будильник, сдавшись, прекращает звенеть. Взгляд медленно цепляется за черные смольные волосы, что местами порядком растрепаны, скользит по гладкой широкой спине, пока не останавливается на ямочках на пояснице. А вот сейчас «стоп». Голова начинает болеть с удвоенной силой, а Тэхен в шоке приподнимает край одеяла где-то в районе своей груди, которое он любезно практически стянул с парня ночью. Этого просто не может быть. Он присаживается на кровати, оглядывая комнату и разбросанные по полу вещи, пока заставляет себя вспоминать события минувшего вечера. Он отлично помнит, когда начал пить, помнит поход в бутик и тот костюм, что сейчас покомканный валяется на полу, помнит, как они пришли в отель и выбрали местом для ночлега самый большой номер, потому что до дома было далеко, темно и порядком страшно, помнит, как разместились в гостиной, а дальше... А дальше будто бы пустота, затмение, вырванная страница. Шутки с алкоголем бывают плохи, осо-бенно когда доводят до такого. Мало того, что он абсолютно ничего не помнит из того, что было ночью, так теперь еще и добавляется очередная очевидная проблема, судя по наготе двух тел и разделенной кровати. Ким раздраженно потирает переносицу, пока свободной рукой тянется за своим бельем. Они серьезно сделали это? Когда в его голове присутствовало настолько сильное и непреодолимое желание, что подтолкнуло его... их переспать? Алкоголь никогда не был его плохим другом, который бы постоянно подстегивал и подставлял, делая из порядочного парня нечто... Хотя, какой он порядочный, если буквально вчера умудрился разбить витрины и обокрасть магазины, а сегодня и сейчас он совершенно незаконно находится в одном из самых дорогих отелей столицы, прыгая около кровати в попытках бегло надеть брюки. Им срочно нужно в аптеку, потому что намешанный внутри организма алкоголь уже медленно, но верно вызывает его интоксикацию. А будут ли «они» и дальше? Вопрос с двойным дном, что заставляет еще сильнее задумываться и зарываться в собственные мысли. Кто из них первый решил нарушить первое негласное правило дружбы? Было ли это обоюдно? Почему сейчас тело никак не отзывается? Неужели он был настолько пьян? Это, конечно же, все не настолько значимые вещи, нежели главный вопрос, что крутится в голове Кима: как ему быть? Притвориться, что ничего не было? Но ведь Чонгук проснется голым, а одевать его сейчас не самый лучший вариант, несмотря на глубокий сон. Сказать, что понравилось? Но тогда он просто нагло соврет, ведь абсолютно ничего не помнит. Что-то попытаться сделать? Но что именно? И пока Тэхен стоит напротив кровати, глубоко погруженный в свои мысли и все так же покусывающий нижнюю губу, Чон потирает глаза и сладко потягивается, переворачиваясь на спину и цепляясь взглядом за парня, что стоит напротив. — Ты уже успел найти тут аптечку? — бурчит он, потирая заспанное лицо ладонями и заставляя Кима обратить на себя внимание. — Я, конечно, меньше выпил, но... — Прикройся, — прямо в лоб с утра пораньше. Чонгук убирает руки от лица и непонимающе смотрит в ответ, сведя брови к переносице. Только вот смотрит он выжидающе, а не так пристально и изучающе, как это делает Тэхен. — Одеяло. И одного слова достаточно, чтобы, наконец, понять в чем причина того, что его обнаженное тело сейчас вылизывают одновременно двое: солнце и чужой взгляд. Чон недвусмысленно усмехается и продолжает все так же неподвижно лежать под греющими лучами и не менее греющим только лишь его пах одеялом. — Оценил? — он игриво вскидывает бровью, пока парень напротив тушуется и отводит взгляд. — Школьной худобой тут и не пахнет, — хмыкает Ким и, вновь осмотрев комнату, цепляется взглядом за свой телефон, мирно лежащий на полке. Он в несколько шагов подходит к противоположной кровати стене, берет тот в руку и разочарованно выдыхает, обнаружив оставшийся заряд в десять процентов и ненавистную иконку в верхнем углу, что вновь сулит о том, что мобильной сети в этом городе попросту нет. Одним делом меньше, но что-то внутри подсказывает, что они просто обязаны поговорить друг с другом. Может, Чонгук и сам захочет рассказать все то, что происходило ночью? В любом случае разговор нужно как-то начать, но Тэхен понятия не имеет, как грамотно сделать это, чтобы, в одном из всевозможных случаев, никого не задеть. Ким уверен, что он уже ранил себя где-то глубоко в душе, поступив настолько вольно и распущено, будто продавшаяся малолетка, отчего желание не знать произошедшее с каждой секундой нарастает. А что, если все было не так? Вдруг он сказал что-то действительно важное или чересчур интимное, личное? — Сегодня мы должны объехать город по периметру, — неспешно начинает Чон, заставляя парня обернуться. Он уже успел надеть на себя брюки и подняться с кровати, чтобы начать лениво потягиваться. — Я не знаю, откуда нам будет лучше взять машину. Да и бензина в ней может оказаться недостаточно для такой поездки, но все же, — он пятерней поправляет волосы, пока разглядывает уже проснувшийся город за окном — они же с Тэхеном проснулись, — будем надеяться на лучшее, — он переводит взгляд на парня и легко улыбается уголками губ, пытаясь обнадёжить: ты только потерпи, и всё встанет на свои места. — А если мы ничего не найдем? Ни одного человека, ни одной зацепки? — парирует Ким и скрещивает руки на груди. Головная боль разрастается в геометрической прогрессии. — Что мы будем делать тогда? — Тогда мы... — Чонгук нездорово улыбается и подходит ближе, вставая напротив и произнося каждое слово практически шепотом, будто их кто-то может услышать, — будем воровать. — Я не собираюсь этим больше заниматься, — отрезает парень. — Да брось. Не ты ли вчера что-то украл? — ехидничает тот, заглядывая в ореховые глаза с явной насмешкой на лице. — За это вполне себе можно заплатить. — А ты уверен, что мы сейчас говорим об одном и том же? — он заинтересованно вскидывает бровь, пока на лице напротив отражается полный ступор и непринятие. Тэхен долго мнётся, поджимает искусанные губы и все никак не может собраться с мыслями. Он, конечно, хочет спросить все как можно в более мягкой форме, но, решив покончить с недосказанностями, спрашивает прямо: — Что было ночью? — А ты не помнишь? — Чонгук на этот вопрос лишь хмыкает, будто он не вызывает в нем бурю эмоций. — Нет, — Ким обреченно вздыхает и отходит на несколько шагов назад, потупив взгляд, — я ничего не помню из-за алкоголя. — Раньше ты таким не страдал, — задумчиво произносит Чон и взгляд его смягчается. — Старею, — легкая усмешка трогает губы старшего, хотя Чонгук давно знает, что это лишь защитный механизм, который умеет включаться так не вовремя. — Так что было? — он вновь поднимает взгляд, прокручивая в руке телефон. Нервничает. — Смотря что ты хочешь знать, — ухмыляется парень и склоняет голову на бок, пробегаясь взглядом по чужой татуировке. «— Почему именно она? — Чонгук кивает в сторону парня, указывая на его грудь, что скрыта под светлой тканью рубашки. Оба понимают, о чем идет речь. — Личное желание, — пожимает плечами Ким и тушит сигарету в пепельнице. — И много у тебя личных желаний? — посмеивается он и облизывает хмельные губы. Тэхен некоторое время молчит, будто бы обдумывает то, что сейчас должен сказать, но в противовес выдает короткое: — Достаточно. Правда или действие?» — Я хочу знать... было ли... — Тебе стыдно? Ничуть, — лукаво продолжает Чон. Он точно издевается, снова отвечая слишком быстро или же перебивая совсем. Ким откровенно начинает беситься. — Я не хочу, чтобы ты понял меня неправильно, хоть я и понимаю, что мы знакомы давно, но, знаешь, — он специально говорит тише, будто бы заминается, — если тебе хочется, мы можем все это просто забыть, будто бы ничего не было и прочее-прочее, Чонгук. «Горячие поцелуи рассыпаются по не менее горячей коже, а каждый вдох и выдох эхом отдается в самом сознании, пока пальцы игриво проходятся по чужой плоти. — Желания, господин Ким — это тонкие нити жизни. Они связывают нас и, переплетаясь, затягиваются у нас на шее, — тихо и пьяно лепечет ему на на ухо Чон, обдавая кожу жаром. — Так чего желаете Вы прямо сейчас? — Поцелуй, — шепотом произносит Тэхен, что по интонации больше похоже на просьбу. Чонгук не может ему отказать» — А ты уверен, что это действительно было? — парень приподнимает уголки губ, наблюдая за чужой растерянностью. Забывать эту ночь он не хочет. Даже если захочет — не сможет. — Я проснулся с тобой в одной постели. — Будто бы до этого ты со мной ни разу в одной постели не спал. — Но мы были голыми! — Уже поинтереснее, не находишь? Ким обреченно вздыхает и вновь потирает переносицу в попытках успокоиться и унять головную боль. Если Чонгук так спокойно об этом говорит, значит ли это, что он также спокойно относится и к тому, что произошло? Или же он спокоен, наоборот, из-за того, что ничего не было? Тэхену важно знать, что же произошло, а уже после они могут двигаться дальше — аптека, машина... что там еще было в планах? Он вновь собирается с силами и поднимает взгляд на улыбающегося парня, что явно забавляется всей этой сложившейся ситуацией. Мозг сыграл с Кимом злую шутку, не предоставив ему даже ни одной картинки в голове, и Тэхен сам на себя бесконечно зол, а раздражение начинает разгуливать по организму, будоража порядком истасканную нервную систему. Сам себя он принять смог еще давно, но оправдать свой поступок, в который был бесцеремонно втянут друг... — Мы переспали? — спрашивает он вот так резко и безза-стенчиво. Хватит уже ходить вокруг да около. Чон резко меняется в лице: ехидная улыбка сходит с губ, пропадает прищур глаз, а сам он смотрит как-то добрее, спокойнее: — С чего такие выводы? — Потому что... — Потому что тебя это заботит больше всего, ведь ты проснулся в постели с лучшим другом, да еще и голым. Я все прекрасно понимаю, — он легко пожимает плечами, пока Ким его внимательно слушает. — Если тебе важнее всего услышать ответ именно на этот вопрос, то — нет. Мы не спали с тобой, — он усмехается, будто бы удивляясь, как вообще можно о таком подумать. Тэхен, напротив, не удивляется тому, как мог себя накрутить. «Чонгук покрывает поцелуями заалевшие щеки, попутно доводя парня до исступления движениями руки, сам чуть ли не переходя на скулёж от того, как Тэхен оттягивает момент, самолично дразня его тонкими плавно скользящими пальцами. Уже после они расслабленно лежат на кровати, пока Чон с толикой заботы обтирает чужое тело найденным в ванной полотенцем. — Не уходи только, — сонно бормочет Ким, пряча наготу под одеялом. — Я не собирался, — тихо хмыкает парень и ложится рядом. — Нет, ты не понял, — непонятно чему нахмуривается тот, прикрывая глаза. — Я имею в виду насовсем. Как всегда. Так не нужно... теперь, — слова путаются и переплетаются друг с другом, но Чонгук его прекрасно понимает. — И не говори мне, что я тебе это сказал. Ни сейчас, ни завтра, никогда. Чон тихо пьяно смеётся и взъерошивает чужие волосы, не получая абсолютно никакой реакции, потому что его абонент уже спит. Младший тихо хмыкает и прикрывает глаза, пока в голове крутится: «Не уйду», которое завтра он точно Тэхену не скажет» — Ты был очень откровенен, когда танцевал, — смеётся Чонгук и подцепляет с пола свой пиджак, накидывая тот на плечи. — Танцевал? — нахмуривается парень, потупив взгляд. Черт бы побрал эти игры с алкоголем. — А потом я не удержался. — И? — И позволил нам обоим сбросить груз, что лег на плечи, — зачарованно говорит он, хотя по интонации понятно — стебётся. — С каких пор ты начал решать за двоих? — цокает языком Тэхен и аналогично накидывает на голые плечи пиджак. Смятую рубашку, пропахшую потом и алкоголем, надевать на себя откровенно не хочется. — С тех пор, как ты начал тупить со времен компьютерных игр? — Пошел ты. — Тебе за таблетками. И ты со мной, естественно, тоже, — смеётся парень и направляется к выходу из комнаты, прихватив свои личные вещи. — Выглядишь, словно вчера был наш выпускной и ты все так же блевал после пары стопок водки. — Ты сам-то блевал дальше, чем видел, — парирует Ким, сунув телефон в карман брюк. — Мы с тобой всегда соревнуемся, — усмехается Чонгук, озвучивая всем известный факт. Тэхен, замечая его улыбку, по-детски оттаивает.***
Что может заставить человека светиться и блистать? Отложим шутки про уран и его флуоресцентные свойства. Заставить мозг вырабатывать серотонин, дофамин, эндорфин и окситоцин могут самые простые вещи, делающие нас счастливее: чужая добрая улыбка, искренняя похвала, подарок невзначай или простая прогулка на свежем воздухе. Всеми этими обыденными возможностями наделен каждый человек. А что делать тому типу людей, у которых есть достаточное количество денег? Конечно же их тратить. Блистать по-новому, обвесив себя ювелирными ценностями. Украсть машину не составило никакого труда, в особенности, когда ты знаешь правильное размещение проводов на старых марках. Бензина оказалось чуть больше, чем пол бака, но им двоим, сходящим в безлюдном городе с ума, этого вполне достаточно, чтобы на больших скоростях, выжимая из авто сверх нормы, промчаться вдоль и поперек бесшумной столицы. Абсолютно никого так и нет. Очередная точка невозврата теперь является отправным пунктом. В машине задрипанные сиденья, пахнет тем самым надоедливым ароматизатором, который якобы имеет спо-собность спровоцировать онкологические заболевания. Они мчатся по городу, не обращая внимания на светофоры и направляющие знаки. Кому теперь до них есть дело? Тэхен находит в бардачке связку дисков, которые, по всей видимости, еще способна тянуть старенькая магнитола, и бездумно вставляет первый попавшийся, сразу же прибавляя громкость. Они вдвоем — теперь единственный источник звука столицы, да и жизни, видимо, в целом. Они обязательно оставят свой след. А пока Ким высовывается из открытого окна, представляя себя городу и солнцу. Впервые в жизни ему настолько хорошо и легко, что ничто не мешает в данную минуту кричать во все горло, пока в уголках глаз скапливается влага. Это точно от ветра. Чонгук, выступаю-щий в роли водителя, звонко смеётся и придерживает парня за ногу, когда тот решает усесться на двери, удерживаясь руками только лишь за крышу, где местами уже слезает серая автомобильная краска, отблескивающая множеством разноцветных точек. Тэхен осматривается вокруг, немного щурясь от солнца, что скоро будет порываться скрыться за горизонтом, а затем пару раз звонко стучит ладонью по металлу, вынуждая расслабившегося Чона тут же сдвинуть брови к переносице и плавно, насколько позволяет авто, затормозить. — Что случилось? — обеспокоенно спрашивает он, тут же убавляя громкость на магнитоле, пока Ким залезает обратно в салон с ворохом вставших дыбом от ветра волос на голове и нездоровой улыбкой. — Там инкассационная машина возле ювелирки, — трактует парень, пока Чонгук скептически выгибает бровь, надеясь на продолжение хода мыслей этого оболтуса. — Пожалуйста, — выдает Тэхен, сам удивляясь жалобности в своем голосе. — У нас полный багажник продуктов и алкоголя, — неспешно начинает Чон, — а на заднем сидении, — он кивает головой за свою спину, — то, что ты захотел взять в спортивном. У нас полная машина нужного и ненужного хлама, Тэхен. — Но у нас пустые кошельки, — очаровательно улыбается парень, наклоняясь чуть ближе и с принуждением смотря в глаза. — Будем делать денежных ангелов, как в фильмах. Соглашайся. — Они грязные. — Мы тоже, — усмехается Ким и ровно усаживается на своем сидении, поправляя волосы. Чонгук не может с ним не согласиться. Они выходят из машины, даже не удосуживаясь закрыть за собой двери. Теперь это все мелочи, не требующие никакого внимания и даже малейших затрат времени. Тэхен подходит к фургону и дергает за ручку багажного отделения, даже не рассчитывая на то, что она может поддаться, но тут же пошатывается, когда дверь со скрипом открывается, а под ноги начинаются сыпаться купюры и пачки из нарушенной некогда упаковки. Чонгук присвистывает, наблюдая за сложившейся картиной, пока парень начинает завистливо смеяться и открывает вторую дверь, заставляя деньги выливаться зеленой рекой на асфальт. Это безумие. Настолько счастливый Тэхен — безумие, что заставляет только от одного своего вида терять голову. Чон любезно передает парню одолженную в спортивном магазине бейсбольную биту, а когда тот заканчивает разбивать замки на кейсах и вытряхивать из них деньги — запихивает Кима в фургон, вынуждая лечь на всю эту грязную и такую практически чистую целлюлозу, и, не сдержавшись, крепко обнимает, не позволяя себе клюнуть в губы того, кто сейчас вместе с ним в буквальном смысле купается в деньгах и заливисто смеется, прижимая к себе. Когда они вылезают из инкассационного автомобиля, Тэхен первым делом берет с заднего сиденья их машины ракетку и пару мячей для большого тенниса, на что Чонгук беззвучно усмехается. Ким пару раз набивает мяч и, замахнувшись, с силой и тихим рваным выдохом отбивает его прямо в стеклянную витрину ювелирного магазина. Не успевает парень обернуться, как стекло вновь с шумом трескается и осыпается от влетающего в него футбольного мяча. Чон легко пожимает плечами и бросает краткое: «Не удержался», в очередной вызывая у старшего серебристый смех. Под ярким холодным светом все украшения блестят с удвоенной силой, грозясь ослепить своей роскошью, аккуратным плетением и сиянием драгоценных камней. Глаза разбегаются от огромного ассортимента, что, аккуратно разложенный на мягких бархатных червлёных подушечках, ждет своего часа. — Сколько весит самый дорогой бриллиант в мире? — где-то из-за спины любезно интересуется Тэхен, пока Чонгук останавливается около одной из витрин, внимательно рассматривая украшения. — В последний раз я читал про Куллинан, — задумчиво начинает тот и перелезает через стеклянный стенд, пытаясь его открыть. Ким оборачивается, наблюдая за другом и все еще прокручивая ракетку в руке. — Звезда Африки, — уточняет Чон и кивает на руку старшего. — Одолжишь? Тэхен протягивает ему ракетку, а тот, недолго думая, разбивает ей толстое стекло, заставляя его мелкими осколками осыпаться к сияющим камням. Контраст простой стекляшки и драгоценности становится сразу заметен. — Так сколько он весит? — вторит парень, подходя ближе к разбитой витрине и уже, кажется, ничему не удивляясь. — Сколько карат? — усмехается Чонгук и подцепляет пальцами тиару из белого золота, что украшена аккуратным круговым плетением, листьями из сияющего благородного металла с серебряными вкраплениями и драгоценными камнями, рассыпанными по всему украшению, как дождевые капли. Завораживает. Парень приподнимает изделие тонкой ручной работы с такой осторожностью, будто оно может рассыпаться в его руках, и аккуратно надевает его на чужую голову, приминая темные шелковые локоны и заставляя Тэхена замереть на месте. — А сколько ты весишь? — с мягкой улыбкой интересуется Чон. Их разделяет лишь разбитая витрина, осыпавшееся стекло которой хрустит под подошвой ботинок. Тэхен такой прекрасный прямо сейчас, прямо в эту самую минуту, когда он стоит, окутанный полным непониманием происходящего, выбитый из колеи, но оттого еще более очаровательный. Ореховые глаза блестят, кажется, сильнее, чем драгоценности, покоящиеся на его голове. И Чонгук бы соврал сам себе, если бы сказал, что не хочет поцеловать этого растерянного и обаятельного парня прямо сейчас. У Кима в голове снова каша и рой мыслей. Ему что, только что открыто выразили симпатию? Он уже успел договориться с собой, что не позволит чему-то, что теплится глубоко в душе под множеством замков, вновь вырваться наружу и испортить отношения с таким близким ему человеком, но о договорённости с самим Чоном и речи не шло. — Решил сделать из меня принцессу? — усмехается Тэхен и поправляет тиару, чтобы та удобнее сидела на голове. — Ты всегда был чувствительным мальчиком, — с лукавой улыбкой отчеканивает каждое слово Чонгук и сам себя проклинает за возникшие в его голове образы прошлой ночи. — Ещё назови меня малышом, — фыркает старший и, отвернувшись, возвращается к рассматриванию ассортимента. — Ещё назову, — ухмыляется парень, а Ким не желает поворачиваться к нему и говорить что-то в ответ. Он обязательно сделает это, как только со вспыхнувшего лица спадет краска. И когда он стал таким восприимчивым? Чонгук быстрым шагом проходит по своеобразному витринному «коридору» и вновь встает напротив старшего, опершись локтями о стекло. — Присматриваете что-то себе или в подарок? — В подарок, — улыбается уголками губ Тэхен, поднимая взгляд в чужие глаза, — своему другу. Подскажете что-нибудь? — он выжидающе приподнимает бровь и внутренне наслаждается такими моментами, в которые они с Чоном могут разыгрывать вот такие вот сценки. — Конечно. Скажите только, почему Вы остановились именно у этой витрины? — Украшения здесь кажутся просто чудесными, — с мягкой улыбкой отвечает Ким и указывает пальцем на кольцо: — Покажите мне вот это, будьте добры. Парень с важным видом, не теряя роли, с грохотом разбивает остекление под тихий смешок не удержавшегося Тэхена. Их такого рода постановки забавляют настолько, что невозможно спрятать улыбки. Чонгук протягивает своему «клиенту» кольцо, но в тот момент, когда Ким было хочет взять золотое украшение в руку, он мягко берет его ладонь в свою и аккурат надевает изделие на его безымянный палец. Младший закусывает губу, сдерживая смех и наблюдая за тем, как парень увлеченно разглядывает маленькие утонувшие в металле бриллианты, а затем, сам того не предусмотрев, выбивает из его легких весь воздух одним простым: — Оно обручальное. И поднимает точно такое же, правда, на размер меньше, прямо перед чужим носом с тихим смешком. — Наденешь? Тэхен просто ненавидит, когда ситуация выходит из-под контроля. В особенности — такая ситуация. Но все же он аккуратно надевает украшение на чужой безымянный с той мыслью, что он явно не должен этого делать, а когда он хочет было убрать руки, его ладонь мягко перехватывают, заставляя поднять взгляд в черные омуты. — Пойдем в красивое место? Желательно, с кухней. — Красивое времяпровождение? — вскидывает бровь стар-ший. — Скорее, свидание. Его аккуратно поправляют, дав понять все мотивы и ценности. И Тэхен не может не согласиться.***
На город опускается ночь, фонари, работающие на солнечных батареях, включаются как по щелчку, светофоры продолжают мигать и пищать, а дома начинают подсвечиваться по периметру на главных столичных улицах теплом и холодом, как только на часах стрелка доходит до девяти часов. Приятнее и свежее утреннего воздуха может быть только ночной, что материей обволакивает легкие, пока над головой красуется нефтяное полотно, от которого порой невозможно оторвать взгляд, потому что такая глубина способна утягивать за собой в далекие миры, заставляя задумываться о том, что будет дальше, и отпускать то, что было до того момента, когда ты согласился безвозмездно отдаться этой поглощающей бесконечности. Тэхен, глядя на ночное небо, неосознанно вспоминает чужие глаза. Успев ограбить ювелирный, несколько магазинов и бутиков, а затем отвезти все украденные вещи домой, парни наконец позволяют себе заслуженный отдых вкупе с обещанным свиданием. Машина останавливается возле стеклянного высотного комплекса, датчики на приборной панели сулят о том, что бензин вот-вот закончится, загоревшись красным, но поездки в их ночные планы не входят, а утром они уж как-нибудь сообразят, как можно будет добраться до дома. Да и нужно ли им будет добираться до туда вообще? Серая дверь приглушенно хлопает, а Чонгук поправляет свой белый твидовый пиджак, звеня браслетами на запястьях, что бьются о циферблат дорогих часов. Он в этом белоснежном костюме просто великолепен. Он сам знает об этом, потому что ореховые глаза смотрят на него весь вечер. Если бы эти дорогие твидовые вещи умели воспламеняться, то Чон бы давно сгорел вместе с ними. Тэхен коротко хмыкает, вновь сумев оценить чужой внешний вид, что идеально дополняется дорогими украшениями и аксессуарами. Парень кидает взгляд на массивные часы и скрывает их за оттянутым рукавом плотного вельветового костюма цвета выжженной умбры. Прихватив с собой пакеты со всем самым необходимым, они проходят внутрь здания, скребущего своей крышей расплавленный гудрон. Им не составляет труда вскрыть дверной замок, что так легко поддался обыкновенному металлическому лому с первого раза, и пройти внутрь хорошо обустроенной квартиры, что располагается всего лишь на пятом этаже. Выше им и не нужно: возможны проблемы с лифтом, переночевать здесь будет просто удобно, ведь ресторан находится на третьем, раскинувшись над парой бутиков и кофейней, а все такие же панорамные окна открывают достаточный вид на прекрасный город, погруженный в затишье с недавних пор. Вещи остаются скинутыми в одной из спален, а ресторан встречает контрастом темно-коричневых стен и пола с кремово-белым потолком и такими же светлыми креслами у каждого дубового столика, на котором, по обычаю, уже расставлена вся начищенная до блеска посуда, что сейчас покрыта совсем незаметным слоем пыли, разложены приборы и салфетки на тонкой скатерти. Внимание сразу же привлекают вывешенные на стенах большие полотна с эскизами, соответствующими интерьеру заведения, выполненные в черно-белых красках. Взгляд неосознанно цепляется за бар, что манит своим обилием дорогого алкоголя, красующегося на подсвеченных дубовых полках. Все это такие мелочи по сравнению с тем, кто стоит здесь прямо посреди зала — темный лакированный рояль. В этом месте смешались винтаж и модерн. Все детали сочетаются между собой настолько грамотно, что это место одним своим видом способно вызвать эстетическое удовольствие, которое невозможно будет передать через фотографию. Парни усаживаются за свободный столик, успев иронично выделить это при разговоре. На деревянную поверхность, что укрыта белой тканью, ставятся бутылки с проверенным алкоголем, от которого наутро точно не будет сильно плохо, и едой, прихваченной из маркета. И вновь бокалы наполняются горячительной жидкостью, что спустя время обязательно развяжет язык. В тихой обстановке снова льются разговоры обо всём на свете. И никакие переписки, видео-звонки или голосовые сообщения не способны заменить простое человеческое общение тет-а-тет. Тэхен много говорит о том, что они уже успели сделать за это «тихое» время, называет его счастливым, но подмечает, как все-таки сильно скучает по семье и элементарной возможности выйти с родителями на связь или же с головой окунуться во всемирную сеть. Чонгук, уже охмелевший за некоторое время, с тихим смешком подмечает тот факт, что ему обязательно нужно придумать какую-нибудь шутку прямо сейчас, потому что сидящий напротив Тэхен, что одет в костюм ценником со множеством нулей и с головы до ног обвешан ювелирными дорогостоящими изделиями ручной работы, сейчас с важным видом поедает сэндвич из супермаркета, что пару дней назад продавался по акции. Деньги решают многое, но не все. Наличие красивой длинной цифры на твоем счете не означает, что, люби ты всю жизнь бутерброд с ветчиной и сыром, внутри твоего организма от обилия денег вдруг внезапно появится желание и потребность всю оставшуюся жизнь завтракать мидиями или хорошо и правильно приготовленным лобстером. — Поговорим о желаниях? — предлагает Чонгук, когда па-рень запивает свой ужин алкоголем. — О мечтах и реалиях? — усмехается Ким, наблюдая за тем, как терпкая жидкость плещется в бокале, обволакивая стенки. — Мечты — это совершенно другое, — поправляет его младший, опираясь руками о стол, чтобы быть ближе к собеседнику. — Мечта — это нечто неосуществимое, то, за чем ты можешь бесконечно гнаться и пытаться достичь, но никогда этого и пальцем не коснёшься. А вот желания, как и наши мысли — штука материальная. Видишь разницу? — спрашивает парень, а Тэхен тихо хмыкает, вспоминая все, что он когда-либо в своей жизни желал. — Чего ты желаешь прямо сейчас? Старший уходит в свои раздумья на несколько долгих секунд, продолжая покачивать в руке бокал, будто это его по-своему успокаивает и придает статности, а затем заглядывает глубоко в чернильные глаза и с осторожностью просит: — Сыграй для меня о том, что сейчас скребет душу. Чонгук беззвучно усмехается и на всякий случай уточняет: — Это все, чего ты желаешь прямо сейчас? — Наименее абсурдное из всех, — улыбается парень и взглядом указывает в сторону рояля, а младший ему отказать не может. Идеально ровная спина, хорошая осанка, ступни правильно расположены подле лиры, сосредоточенный вид и легкий прищур глаз на моментах, когда он проверяет звучание струн. Ему не нужно ставить нотные листы перед собой на пюпитр — Чонгук виртуозен в своем деле. И пока он сосредотачивается и легко разминает пальцы, попутно пробегаясь пальцами по клавишам легкой бессмысленной мелодией, Тэхен встает напротив, у корпуса инструмента. Он хочет услышать, увидеть, почувствовать то, что вызывает нездоровый интерес. Он не удивится, если прямо сейчас парень начнет играть ему Лунную Сонату. Чон как-то говорил, что это музыка кимовой души. Ровно в тот момент, когда их взгляды пересекаются, а черная бездна стремится за долю секунды поглотить насыщенный янтарь, Чонгук мягким и отточенным движением пальцев нажимает на клавиши, начиная играть. Тэхен с первых нот впадает в оцепенение. «Don't run from me river, river» Пальцы касаются контрастных друг другу клавиш с небывалой пластичностью, Чон все так же смотрит в чужие глаза и совсем тихо напевает: «Look, you can play it cool Act like you don't care River don't be cruel You're pushing me away» Его голос тонет в гармоничном звучании струн. Он становится одним целым с инструментом, который с покорностью подчиняется, любезно предоставляя себя рукам, которые отнюдь не могут сделать что-то плохо. «Maybe you should fall That's what rivers do'cause when you're in love You don't mind a different view Things are looking up» Музыка эхом отбивается от стен и панорамных стекол и будто патокой заливается в уши, лаская слух. Тэхен эту мелодию прекрасно знает, слышит. Чонгук этим искусством дышит. «When the water's rough Where you gonna go? My heart is your home Nothing is as cold As running on your own So river don't you rush» В опустевшей столице, с головой окунувшейся в теплую ночь, он играет лишь для него-одного, изредка позволяя себе отвести взгляд на клавиши, когда приходится брать октаву ниже. В самом сердце города — лишь они вдвоем, оплетенные музыкой и плененные ею же, в сердце Чонгука — волнение, чувство, радость и тоска, цветущее желание, пока сердце Тэхена пропускает очередной удар, заставляя покраснеть уголки глаз. Он сдается. Впервые хочется беспрекословно доверять человеку, вверить ему всего себя и попросить не бояться сделать то же самое. Кольцо на безымянном пальце в мгновение начинает нещадно обжигать кожу, а Ким до сих пор не может принять того факта, что высокое искусство способно творить с ним такие вещи, заставляющие внутренне дрожать от переизбытка своих чувств. Это не искусство делает его таким, а Чонгук, что, закончив, поднимается со своего места и встает напротив, так пристально смотря в глаза, в которых сейчас способно отразиться буквально все: каждая эмоция, каждое несказанное слово, каждое обещание и немой вопрос. Здесь даже не нужно спрашивать, по глазам видно — понравилось, понравился, с самого начала, с первого легкого касания самых потаенных струн души. Теперь им не нужно объясняться и клеймить друг друга, избегая пороков. И Тэхен уверенно подается вперед и целует его настолько безмятежно, что от простого касания губ они уже готовы сойти с ума. Алкогольная горечь встречается и смешивается с чем-то до невозможности слад-ким, припорошенным привкусом крепкого табака. Невозможно целовать так. Они вваливаются в квартиру и наспех закрывают за собой дверь на замок, чтобы, в случае чего, их никто не смог потревожить. Отглаженные пиджаки попеременно летят на пол, а раскрасневшиеся губы встречаются в очередном напористом поцелуе в тот момент, когда старший оказывается прижатым к стене. Это неудивительно и совершенно ожидаемо, ведь у Чона были романы только с противоположным полом, в отличии от Кима, который друга в свои интрижки особо не посвящал или попросту не хотел посвящать. Все мы, как ни крути, склонны к восприимчивости чужой критики. Тэхен ему позволит вести, ведь показатель того, насколько им сейчас хочется, отчетливо чувствуется через ткань. Он отстраняется только чтобы взглянуть в глаза и прошептать уверенное: «Мне нужно в душ», на что ему с улыбкой кивают и оставляют легкий поцелуй на губах прежде, чем он успевает ускользнуть в ванную. На этот раз спальня встречает таким необходимым полумраком и таким необходимым Чонгуком, сидящим на кровати в одних лишь брюках, уткнувшись в подсвечивающий лицо экран телефона. Ким, что сейчас проходит вглубь комнаты в одном белье, недоуменно вскидывает бровь: — У тебя получилось с кем-то связаться? Младший поднимает на него взгляд и с улыбкой отрицательно мотает головой, откладывая мобильный на полку. — Листал фото. Иди сюда, — мягко просит он, похлопывая по месту рядом с собой. — Снова всё забудешь наутро? — усмехается парень, пока Тэхен заползает к нему на кровать. — Я практически протрезвел, пока был в душе, — с усмешкой выдает старший и невесомо укладывает ладонь на чужую щеку, заставляя посмотреть в глаза. Почему-то именно сейчас хочется спросить: «Не боишься?». Но вместо этого он лишь мягко поглаживает кожу большим пальцем и тихим голосом интересуется: — Поговорим о твоих желаниях? — Теперь у меня есть на них разрешение? — хмыкает Чон и наклоняется ближе, чтобы точно лицом к лицу, и в самые губы тихое: — Есть. И какая к черту забота о ситуации в целой огромной столице, полностью подчиненной им двоим, когда оба желают сгорать друг в друге? Не мир человеку нужен, а мир в человеке. Такой, чтобы и ласкал, и бил по щекам, отрезвлял и самолично спаивал, чтобы учил любить и умел сам. Губы горят на каждом рваном вдохе и блестят не хуже тех самых бриллиантов на каждом жарком выдохе. Они друг в друге теряются. Одежда стремительно летит на пол, а с кимовых губ срывается первый стон, когда он позволяет Чону заботливо уложить себя на спину, чтобы после тот, нависнув сверху, жадно выцеловывал шею. Это совсем немного больно, когда Чонгук в очередной раз втягивает нежную кожу, чтобы оставить за собой яркий багровый след. Тэхен на это лишь жмурится и рвано дышит, вплетая пальцы в черные, как сама беспощадная ночь, локоны. Он совершенно бесстыдно выгибается навстречу, то прижимает к себе крепче ногами за поясницу, то, наоборот, разводит шире колени и просит, готовый начинать злиться из-за того, что его так грамотно и беспощадно дразнят поцелуями и блуждающими по всему телу руками. И когда наконец Ким до искр перед глазами чувствует то, как медленно его наполняют, он беспрекословно хочет всё отдать и отдаваться. Просто человеческое желание, способное перевернуть мир в другом. Чон вновь так трепетно, но голодно целует, заставляя стонать в самые губы от совсем немного грубых толчков. Среди всех самых интимных понятий на тему того, чем можно заниматься на кровати, они прямо сейчас занимаются любовью. Возможно, дело в не озвученных чувствах, что годами тайком грели душу, возможно, дело в выпитом алкоголе, что способен порой уж слишком развязать язык. Но разве кто-то из них озвучивал что-то личное? Вероятно, они просто остались одни на целый мир. Вероятно, чтобы спастись от одиночества, они решили друг другу свой мир подарить. Такой хрупкий и только для них двоих. Дыхание напрочь сбивается, а в комнате становится крайне душно. Тэхен так отчаянно цепляется за чужие плечи, вслепую находит тысячу раз зацелованные губы, которые готов целовать еще тысячи тысяч, и между тем что-то сбито шепчет. Что-то о признании и желании, о волнении и страхе, о сомнениях и недосказанности, о чувствах и о высоком. А Чонгук его непрошенные слезы пальцем со щек утирает, целует так нежно и искренне и заставляет поднять взгляд в свои чернильные глаза, в глубине которых плещется такое нужное Киму безмятежное спокойствие. Тэхен знает, что тот способен собрать все бриллианты мира и у его ног положить, что — только скажи — приедет, придет, прибежит, верным псом останется рядом. И когда среди сбитого дыхания, тихих стонов и жара двух тел Чонгук шепчет на ухо такие личные, сокровенные и интимные слова, чтобы никто, кроме Тэхена, их не услышал — Ким этими самыми бриллиантами у его ног рассыпается.