Zior Park — Home bird Я видел твои слёзы и страхи Ты как птица, потерявшая своё гнездо Ты никогда не выходила за границы Постоянно чувствуя на спине балласт
Джисон вдыхает освежающий запах мяты и не может заставить себя остановиться. Пусть алкоголь и перебивает сладкий аромат, Хан старается наполнить лёгкие чистым запахом чужого тела, без гадостей и лишних, совершенно ненужных примесей. В голове ни единой здравой мысли. Джисон хочет плакать от того, что не смог совершить задуманное, но в то же время он на удивление спокоен, умиротворён. Лёгкие его наполняются чем-то новым, ранее невиданным. Джисон ловит себя на том, что неосознанно сжимает мягкую ткань чужой одежды своими потными от волнения ладонями. Сердце бьётся предательски быстро. Если бы не оно, Джисон уже забыл бы о своих мыслях минуту назад. Если бы не оно, Джисон забыл бы вид мелкого города под собой. Если бы не оно, Джисону не было бы так стыдно за себя. Тихий ангельский смех звучит возле самого уха. — Сам не можешь, так другим не мешай, — произнёс незнакомец, опаляя кожу горячим дыханием. — Ты хоть знаешь, кто я? Если перешёл мне дорогу, то должен знать, с кем имеешь дело. Джисон молчит и непонимающе хлопает ресницами, пытаясь собрать разбегающиеся во все стороны мысли в единое целое. Мятный запах захватил его разум целиком и до сих пор не отпускает. — Я Минхо. Меня знают и боятся все охранники Сеула, — глупо хихикает. — Потому что я не боюсь ничего. Незнакомец переваливается на бок, чтобы позволить Джисону вдохнуть свежий воздух, и вновь заливается истеричным смехом. Только тогда Джисон наконец открывает глаза, потому что не хочет отпускать, не хочет терять манящий запах. Но парень отодвинулся далеко. Джисон мог лишь коснуться его рукой, однако до запаха уже не дотянуться. Они лежат на холодной бетонной крыше высокого дома, словно старые друзья, хотя совершенно ничего друг о друге не знают. Слишком много вопросов, а на поиск ответов никто не хочет тратить свои силы. Джисон поворачивает голову чуть выше, лишь чтобы посмотреть на лицо лежащего рядом парня поближе. Однако в глазах темнота. От удара головой всё вокруг плывёт, темнеет. Чёткая картинка перед глазами появляется, когда Джисон привыкает к боли и лёгкому головокружению. Бледная кожа, казалось, блестит под мягким светом луны. Алые пухлые губы растянуты в улыбке, а розовые щёки придают незнакомому парню совсем детский вид. Джисон переводит взгляд на широко распахнутые глаза, из которых в любую секунду могли потечь слёзы от смеха, но длинные пушистые ресницы сдерживали их. Красивый Странный Нереальный — Эй, у тебя со слухом проблемы, школьничек? — спрашивает Минхо, а у Джисона уши горят от стыда. — Подраться хочешь? Предупреждаю, я никакими видами борьбы не занимался, но щелбаны раздаю отлично! Джисон резко отворачивается, понимает, что пялится на него неприлично долго, а ответа так и не даёт. Всё тело покрывают мурашки, а незнакомец поворачивается и смотрит в ответ. Наблюдает за неуверенными жестами, за часто моргающими беличьими глазками, за быстро поднимающейся и опускающейся грудью и за чуть раскрытыми губами, жадно хватающими воздух. Минхо смотрит на Джисона. Он живой, он чувствует, он боится. Весь такой из себя трусливый, робкий, маленький… А на деле ставит своё благополучие выше желаний других. «Видите ли не хочет он, чтобы я прыгал. Да какое ему дело до меня вообще? Типичный лицемер.» Смех. Смех вырывается глубоко изнутри, заполняя крышу странной атмосферой безумия. Джисон чувствует себя немного сумасшедшим в присутствии этого парня, но помимо безумия в воздухе витают молекулы беззаботного счастья. Странно Спокойно Нереально А Минхо не понимает, почему так хочется смеяться. Просто весело. С самого утра он не чувствовал ничего. Ни радости, ни грусти, он ни гроша не чувствовал, словно его душа онемела, исчезла, испарилась. Дурацкое состояние. Поэтому он напился, напился, как последний алкоголик, чтобы его душа ощутила хоть что-нибудь. И теперь Минхо чувствует. Ему весело. Жизнь сама по себе штука веселая. Сегодня ты прилежный ученик школы, гордость родителей, о тебе говорят все новостные заголовки. А уже завтра ты проститутка, на которую косо смотрят даже близкие друзья, родители. Так зачем относиться к жизни серьезно? Зачем дорожить тем, что в одну секунду можно растоптать, размазать по стене и даже не заметить? Минхо действительно не боится ничего. В первую очередь он не боится смерти. Смерть ждёт каждого из нас, кажется, вон там, за тем углом тёмного дома. Неизвестно только, в какой именно момент она выскочит, ранит, напугает, а может и заберёт с собой. Поэтому нет смысла её бояться. Рано или поздно она настигнет нас. Смерти боятся лишь несчастливые люди, которые вечно откладывают свои важные дела на потом, работают в душном офисе, обещая себе, что это ненадолго. Они боятся смерти, потому что она как очередной дедлайн. В их головах лишь мысли о том, как много всего они не успели, как же скучно прожили жизни, как много времени тратили впустую. Все хотят умереть счастливыми, с бокалом красного вина в руке, с кучей внуков вокруг, и чтобы никаких больше дел не было. Однако так не бывает. Жизнь несправедлива, ужасно несправедлива. Поэтому Минхо каждый день проживает, как последний. С хорошим настроением, рискуя и не идя на компромиссы с судьбой. — Придётся опять перед хёном объясняться… почему просто не дал мне умереть? Зачем всё так усложнять? Умерли бы вместе, — Минхо изредка поднимает грозный взгляд на Джисона, но лишь чтобы убедиться, что его внимательно слушают. — Я же тебе не мешал. — Грустно умирать по-пьяни… — шепчет аккуратно Джисон, стараясь не спугнуть Минхо. — Да что ты вообще понимаешь, дяденька? — То школьник, то дяденька… — Джисон печально улыбается. — Вы не вспомните этот разговор, так что я не обижен. Минхо вновь усмехается, приподнимается на локтях, запрокидывая голову назад, и устремляет рассеянный взгляд в небо. Тысячи звёзд плывут, двоятся, растворяются в чёрном полотне, не оставляя даже следов. Подобно им злость бесследно пропадает. Не следовало пить так много. Джисон не видит этого. Смотрит на Минхо, изучает и снова пропадает. Наверное, Джисон спал слишком мало за последние дни, раз не хватает сил оторвать взгляд от белоснежной кожи. А Минхо снова усмехается сам себе, вспомнив старую шутку, но Джисону рассказывать её не спешит. Судя по его смеху, он вообще не помнит, что здесь есть кто-то кроме него. А Джисон не напоминает о себе лишний раз, наблюдает. Внезапно Минхо вновь ложится на спину. Он совсем не боится испачкать чистую одежду, ёрзая, чтобы устроиться поудобнее, а затем успокаивается и смотрит в небо. Тёмное, почти чёрное, однако по его восхищённому взгляду и удивлённо похлопывающим ресницам можно подумать, что на небе целое представление. Джисон не смотрит на небо. Он смотрит на чужие глаза, на отражение в них. Смотрит и с каждой секундой тонет всё глубже и глубже. Что-то внутри подсказывает, что следует перестать пялиться, следует выбираться, что Джисон и так зашёл слишком далеко. Однако получается, что Минхо спас его сегодня. А он спас Минхо. И вправду забавная ситуация. Неужели Минхо над ней смеётся? Джисон неосознанно улыбается. Он не один, он действительно не один этой ночью. Внутри растекается что-то тёплое, похожее на сладкое горячее молоко, когда Джисон смотрит на чужое румяное лицо. Спокойно. Рядом с Минхо действительно по-странному спокойно. — Вот ты где! Придурок! — слышится вдруг со стороны двери, ведущей в здание. Джисон напрягается сразу, оборачиваясь и судорожно пытаясь найти незнакомые лица среди старых вещей и кирпичей. — Если что, меня здесь нет! — бросает Минхо Джисону. Вдалеке виднеются два силуэта. Оба статные, высокие, в чёрной одежде, будто только что выбежали из гангстерского фильма. У одного, того что пониже, на голове кепка, на лице маска. Его походка более уверенная, чем у второго, который, в свою очередь, двигается слишком плавно, слишком правильно, словно идёт по подиуму, и чуть отстаёт, запинаясь о разбросанные обломки в попытках догнать своего друга. А Минхо всё продолжает лежать, делая вид, что никого в этом мире не существует. Абсолютное игнорирование возмущённых криков двух людей, приближающихся к нему. Джисон встаёт на ноги, чуть пошатываясь, и отходит к перилам, сразу хватаясь за них и восстанавливая равновесие. Голову все ещё нещадно кружило, а в глазах плыло. Грубое выдалось приземление на бетон, на месте удара точно останется большой синяк. Два человека, подошедших к Минхо, косо взглянули на удивленного и смущенного Джисона, а затем переглянулись и улыбнулись, толкая друг друга в плечо. — Минхо, задница, ты почему нас не предупреждаешь, когда из дома уходишь? — строго говорит первый, а Минхо продолжает игнорировать, кивая в сторону Джисона. — Нам у него спросить? — уверенный плавный кивок. Парень в чёрном тяжело вздыхает и, уперев строго руки в бока, медленными шагами подходит к Джисону, который находит чужие сверкающие глаза, упорно смотрящие в него, и пятится назад, забывая совершенно, что позади находятся только перила и пропасть и бежать некуда совершенно. Он прокручивает сотни различных вариантов развития событий, и каждый кажется реальным, устрашающим. — Он попросил передать… — начинает нервно Джисон, не дожидаясь вопроса, — что его здесь нет… — нервно сглатывает и краем глаза замечает довольную улыбку виновника ситуации. — Вот как… — усмехается парень. — В таком случае нам с Хёнджином придётся сжечь все-е-е-е его игрушки. Минхо дёргается. Секунда, вторая, третья… — Какие же вы монстры, — вздыхает наконец и поднимается на ноги, закатывая недовольно глаза. — Никогда вас не прощу за это! Парень самодовольно улыбается, успокаивающе похлопывая Джисона по плечу, а затем разворачивается. И уходит. С каждой секундой отдаляется всё дальше. Джисон мог бы уже выдохнуть, расслабиться, но напряжение лишь возрастает с каждой секундой. Кто эти люди? Неужели они уходят? Забирают Минхо? Джисон не хочет оставаться один на этой крыше, не хочет. Он только избавился от голоса, от грома в своей голове, а теперь, когда он опять останется здесь один, гром вернётся. Вернётся, чтобы завершить начатое, чтобы вновь убедить Джисона в том, что другого выхода нет. А Минхо… Минхо действительно спас его. Пусть не специально, косвенно, пусть Минхо и сам не понял, что натворил за прошедшие минуты. Джисон успел схватиться за него, как за последний шанс. И теперь Джисон не хочет упускать его. Однако ни тело, ни голос Хана не слушаются, и он молча продолжает смотреть на удаляющиеся вдаль силуэты. А паника подкатывает к горлу. Джисон не хочет. Не хочет оставаться один этой ночью. — Вот почему ему можно спрыгивать, а мне нет?! Чем я хуже? — громко, словно специально для Джисона, спрашивает Минхо у своих друзей. Двое ошарашенно останавливаются, что-то шепчут друг другу быстро, а затем разделяются: тот, что пониже, идёт за шагающим как ни в чём не бывало Минхо, а другой возвращается к Джисону и, кажется, понимает все по одному его потерянному трясущемуся взгляду. Джисона действительно трясёт. Он видит протянутую ему руку, видит заботливую улыбку на незнакомом красивом лице, но не двигается. На глаза наворачиваются слёзы. От стыда, от смущения и от страха. Джисон лишь всхлипывает, глядя на ладонь, и чувствует, как по его щеке катится слеза. — Не бойся, — шепчет парень. — Вот так, — и берёт за руку.Начинается новая жизнь?