***
Жан хочет метнуть телефон в стену, когда слышит мелодию звонка. «Да кому что от меня нужно», — проносится в голове Жана, но когда он видит знакомое имя на экране дисплея, становится почему-то разом спокойнее. Как же давно он не слышал этот голос. — Привет! — слышится радостное, но Жан почему-то не разделяет радости девушки. — Привет, хотела о чем-то поговорить, или просто так позвонила? — Да просто так, — она вздыхает. — Конни на своей учёбе, а мне поговорить не с кем. — Вот как… Что нового? — Да… У меня девушка появилась… — Вот как, рад за тебя, — то ли он сказал это настолько обречённо, то ли его подруга умеет читать мысли, но Саша как-то странно хмыкнула. — Как у тебя дела с тем парнем? — Что? С чего ты взяла, что мы все ещё с ним общаемся? — Учитывая то, что ты меня ещё не послал после этой фразы, это о многом говорит, — Жан закатывает глаза. — Так как? Вы встречаетесь? — Нет. — А что так? — Тебя вообще не волнует факт того, что мы просто можем не сойтись характерами, например? — Но при этом вы общаетесь. — Мы и с Конни общаемся, но что-то в парни особо не навязываемся друг другу. Слушай, можно просто общаться! Как друзья! — И трахаться по дружбе… — Саш! — Ты хоть сам разобрался, или опять запутался, как обычно? — Жан замолк. Она опять читает его, неприятно. — Понятно, опять загоняешься из-за пустяков. — Мне не нужны отношения. — Я даже не спросила об этом, зачем ты мне это сказал? — Но ты… — Не-а, я спрашивала вовсе не об этом. Жан тихо рыкает в трубку, не зная, что сказать. Вот всегда она так. — Ну так что, так и будешь от него шугаться? — Я не шугаюсь. — Ну так тем более! Возьми яйца с кулак и поговори с ним о ваших отношениях вместо того, чтобы сейчас шкериться по углам своего сознания. — Всегда поражался твоей привычке совмещать жаргон и философские высказывания в одном предложении. — Я ещё и не так умею! Они смеются, и Жан пытается перевести тему. Саша ловит эту попытку и всё же уступает другу, поддаваясь на его нехитрые манипуляции. Жан не особо хотел куда-то ехать. Его не уломала ни подруга, заверяющая в том, что они оторвутся, и с Жана спадёт вся эта мрачная спесь (едва намекнув, что, может, он в себе и сил поговорить с Эреном найдёт), ни промелькнувшее желание пойти прогуляться. Зубрить? Как всегда? Наверное, это будет лучшим решением. На следующий день Эрен удачно попадает во время перерыва между парами и звонит Жану. Тот сразу же берет трубку и спрашивает, что случилось. Эрен просто интересуется, не на парах ли он, и спрашивает, не приедет ли он сегодня. — Не думаю, что у меня сегодня будут силы тащиться куда-то. Можешь сам приехать, если хочешь. — Ого, пускаешь меня в своё логово? — Эрен усмехается, Жан тоже. — Предпочитаю называть её квартирой. — Ладно-ладно, вышлешь адрес ближе к вечеру. — Приедешь? — Конечно! Жан явно упустил ту стадию, когда о своих встречах они начали договариваться как парочка о походах на свидание. Нет, с Эреном абсолютно точно нужно будет серьёзно поговорить. Эрена не нужно долго уговаривать, поэтому он так быстро соглашается. Жан абсолютно точно уверен, что они поговорят, поэтому настроен он серьёзно. В следующий вечер Жан успевает себя достаточно накрутить. Однако к приезду Эрена вообще забывает о нём, полностью погружаясь в повторение материала, из-за чего подскакивает на стуле и чуть не падает с него, когда слышит дверной звонок. Смотрит пару секунд в сторону прохода и подрывается с места. Жан открывает входную дверь и видит за ней Йегера. Тот чуть улыбается уголками губ и смотрит ему в глаза. Жана чуть смущает открытый и прямой взгляд Эрена, но он просто отходит от двери, давая парню пройти. Он осматривается в квартирке: она немного меньше его. Тоже две комнаты, но гостиная гораздо меньше. И всё выполнено тут в каком-то неизвестном для него стиле: его собственная квартира была явно в каком-то минималистичном, вроде даже смахивало на хай-тек, а вот у Жана… Эрена это не напрягло ни капли, просто показалась интересной деталью. В квартире, конечно, убрано, но невооружённым взглядом можно заметить, что некоторые предметы будто стоят нетронутые. Шкафы наверняка были бы покрыты слоем пыли, не протирай их хозяин помещения, в общем, всё напрашивалось на вывод о том, то Жан бывает дома либо крайне редко, либо находится в одной его части. У Эрена ну никак не поворачивается язык назвать Жана компанейским парнем. У того, скорее всего, был один, максимум три друга, с которыми он бы проводил большую часть своей социальной жизни. Конечно, общение с этими же одногруппниками он никак не отменял, но вряд ли кроме общения по поводу учебы они болтали о чём-то личном. Эрен хочет повернуться к Жану, но тот его слишком резко прижимает к стене. Он слабо ударяется затылком и чуть шипит, тогда Жан, уже целующий шею, останавливается и замирает. Когда же Эрен более никак не реагирует, он проводит языком по шее к подбородку, поцелуями спускаясь обратно вниз, как бы извиняясь. Джинсовку он аккуратно снимает с плеч парня, вешая наугад на один из крючков, возвращая руки на плечи, а потом и бедра Эрена. Тот закидывает руки ему на шею, прижимаясь к нему всем телом. Эрен улыбается, но Жан этого точно не видит. Как не видит практически всех его эмоций, и не слышит практически ни одного стона, потому что Эрен пытается себя сдержать, почти до крови закусывая по привычке губы. Жану же кажется, что сегодня Эрен непривычно тихий, но, как всегда, он никак это не комментирует. Жан лежит на кровати и смотрит в потолок. На мужчине только боксёры, но надевать что-то ещё просто нет сил, да и желания. Эрен же поднимается с кровати и подходит к столу. В комнате слабый свет, исходящий лишь от лампы на рабочем столе. У неё приятный дневной свет, и Эрену действительно интересно посмотреть, как всё расставлено на столе. Он надел помимо боксёров футболку, в которой пришёл, но не потратил сил на то, чтобы натянуть джинсы. — Это твои конспекты? — он заправил выбившуюся прядь за ухо. Во время секса у него часто стали расплетаться волосы, или же он этому способствовал сам. Однако теперь его волосы были распущены и лежали чуть спутанными прядями на плечах. Жан чуть приподнялся на локтях, глядя на Эрена. Сейчас он видел его в профиль, затенённое из-за падающего света лицо, чуть пухлые из-за поцелуев губы, что сейчас были сложены в едва заметную улыбку, аккуратный нос, полуопущенные веки. Он заинтересованно смотрел куда-то на стол, предположительно, туда, где лежала его тетрадь с записями. — Ага, — бросил он и лёг обратно, положив руку себе на живот, но не пролежал так и секунды, в конце концов приподнимаясь и нашаривая рукой свои штаны, в которых был до этого. Эрен молчит секунд пять и подаёт голос: — Можно почитать? — Жан переводит взгляд на Эрена, который сейчас тоже смотрит на него. Его глаза чуть блестят, очевидно, от света лампы, но Жану хочется верить, что это просто потому, что он такой довольный. Жан пару раз хлопает глазами, пытаясь понять, о чём просит его Эрен, но мысли никак не вяжутся в логическую цепочку. — Что? — Конспекты, — он поднимает его тетрадь, как бы демонстрируя её ему, начиная улыбаться сильнее, — можно почитать? — Валяй, — спокойно бросает Жан, ища взглядом свою футболку. Тот подходит к кровати вместе с тетрадью и падает на неё, моментально садясь в позу лотоса. За время их встреч Жан успел заметить, что тот в любой удобной ситуации садится именно так, и сейчас не исключение. Он увлечённо бегает глазами по страницам, читает какие-то записи, и Жан заметил, как забавно сведены его брови. Интересно, он всегда так хмурится, когда сосредотачивается на чём-то?.. Жан не замечает, что уже с минуту тупо пялится на Йегера, что, скорее всего, прекрасно видит на себе его взгляд боковым зрением, но молчит. Кирштайн решает, что сейчас — самый лучший момент, чтобы обсудить их взаимоотношения. — Эрен, — Жан придвигается чуть ближе к нему. Тот поднимает на него свой довольный взгляд, и Жан на секунду забывает, зачем вообще позвал его по имени, но быстро берёт себя в руки: — Я хотел поговорить. — Правда? О чём? — его голос настолько довольный и по-детски радостный, что Жану кажется, что тот всё прекрасно понимает и уже давно догадался о его метаниях, только ждёт первого шага с его стороны. Но параноидальные мысли с усилием выбиваются из головы, и Жан внутренне выдыхает. — О… У Эрена резко начинает звонить телефон, и оба вздрагивают. Тот остался в джинсовке Эрена, но уже оттуда доносится довольно громкая, но оттого и напугавшая парней мелодия. — Я сейчас, — бросает Эрен и вскакивает с кровати, попутно возвращая тетрадь Жана на стол. Тот находит свою футболку и натягивает её, пока из коридора доносятся чётко слышное «да», «нет» и «я понял». Эрен возвращается в комнату заметно понурый, нашаривает руками джинсы и, натягивая их, виновато улыбается. — Давай поговорим в следующий раз? — застёгивает ширинку. — Мне нужно срочно ехать. Жан внимательно наблюдает за его сборами, думая, нужно ли говорить хоть что-то, или же хватит простого его кивка. — Хорошо, — только и говорит он, и Эрен кивает. Когда хлопает дверь, Жан падает на кровать, коря себя за то, что разговор снова пришлось отложить, будто в том была его вина. — Ладно, нужно быть проще. Быть проще… — Повторять это как мантру бесполезно, и Жан прекрасно это понимает. Сколько ему ни говори «перестань себя накручивать», легче ему не станет ни за что.***
— Да ну тебе ломаться! Вон, в прошлый раз как съездил, так нашёл себе мальчика для потрахушек! — Завязывай! И не называй его так… — А что? Уже небось и влюбился в него, а? — Конни хихикает, но не даёт Жану и слова вставить. — Ну же! Когда ещё раз так выберемся, а? — Ты мне так каждый раз говоришь, и в итоге через месяц мы снова идём бухать. — Ой, прям уж бухать! Ты вон нормально напиваешься раз в год, — Конни как всегда не упускает возможности сходить в компании с Жаном и Сашей куда-нибудь, и Жан, честно, только «за», но после всех их встреч с Эреном он заметно запорол свое собственное расписание того, когда и что нужно учить, и поэтому был уверен, что этот день он потратит на заучивание материала. И, конечно же, надеялся, что Эрен позвонит ему, и они договорятся о встрече. И поговорят нормально, в конце концов. — Ладно, — для Жана не было новостью то, что он относительно легко сдался на уговоры Спрингера, потому что заучивать заболевания кишечника ни для кого не в радость. — Круто! Сегодня к десяти в «Сине», как и в прошлый раз! И можешь даже взять с собой того своего парня… — Он не мой парень. — Тебя не понять, Жан! — Конни наигранно вскидывает руку, будто друг может это увидеть. — То ты говоришь не называть его «мальчиком для потрахушек», то ты говоришь не называть его твоим парнем! Как мне его называть тогда? — Эрен. Зови его Эрен, если тебе так важно как-то его называть, — Жан говорит чуть строго, и Конни чувствует эту атмосферу, словно сгущающиеся тучи. — Ла-адно, вас понял! Встретимся в «Сине».***
Жан заходит в уже знакомый ему клуб. Поднимается на второй этаж, где и сидят, скорее всего, его друзья. Они явно ещё не пили, приветливо машут ему рукой. Он, как всегда, приходит на пять минут позже назначенного времени, а Саша с Конни наверняка приехали одновременно: им по пути, и Саша всегда подвозит Конни до клуба. — Жа-ан, — тянет приветливо Саша и расплывается в улыбке. Она сегодня прямо-таки светится, даже накрасилась по-праздничному, хотя обычно ограничивается тушью и гелем для бровей, — о, боги, да, Жан замечал все детали в макияже девушек, потому что с кем ещё, как не с Сашей, они болтали большее количество времени? И даже с тем, что она не особая любительница макияжа и различных процедур по уходу за собой, каждый раз, когда она возвращается с маникюра или из магазинчика, в который ходила за средствами по уходу, первым делом плакаться о том, как ей надоело быть девушкой, она идёт к Жану. Потому что Конни со всеми его попытками влиться в это «уход-комьюнити» всё равно не мог понять всей той боли Саши, которую она вкладывала в фразы по типу «блять, сходила за масочкой, называется, и уже минус два косаря в бюджете! Не быть мне богатой, красивой и успешной!» — Как там у тебя с тем парнишей? — А как у тебя с той симпатичной девушкой, на которую ты променяла собственного друга? — Он улыбается. Оба понимают, что он не серьёзно, но он не отказывает себе в удовольствии пустить ответную колкость. Жан подзывает бармена и просит налить виски. У Саши незаметно для него самого в руках оказался коктейль, а Конни, видимо, ещё не делал заказ. — Ой, всё-то ты помнишь! — Саша отмахивается. — Ну… Мы общаемся, вроде как… — И даже не встречаетесь? Или всё же встречаетесь формально, но официально ещё нет? Или просто никто не хочет сделать «первый шаг»? — Жан кладёт голову на ладонь, а локтём упирается в барную стойку. Саша чуть смущается, мешкается, не зная, что и как ответить. Понятно, что Жан иронизирует и просто повторяет за девушкой её же фразочки, которыми она его крыла, когда тот поделился с ней некими подробностями об Эрене, но сейчас ей в такой ситуации оказаться было явно неловко. — Ну… Договорить Саше не пришлось. Жан вздрогнул и потянулся в карман джинс, в котором лежал его телефон. Он смотрит на дисплей и чуть поджимает губы, перечитывая номер несколько раз. — Неужто этот твой Эрен? — усмехается Конни. — Ого, ты даже знаешь, как его зовут? — удивляется Саша, глядя на друга. Жан же всё это время остаётся чуть мрачным. — Незнакомый номер… Я лучше отвечу, я сейчас, — он подскакивает из-за стойки и направляется в сторону мужского туалета. Там заметно тише, и почти не доносятся звуки музыки с первого этажа, ещё и никого нет. Благодать! — Слушаю. — Жан, как здорово, что ты ответил! Это тётя Карина, помнишь меня? — Жан округляет глаза. Естественно, он помнит миссис Браун, но чтобы она без причины позвонила ему в десять вечера? Что-то здесь явно не так. — Конечно, помню, что-то случилось? Или вы… Поболтать звоните? — Жану самому кажется странным вторая часть вопроса, но он привык давать «варианты» развития событий происходящему. — Да, Жан. Тут такое дело… Твоя мама… У неё случился сердечный приступ, ничего серьёзного, правда! — Она уже видит его испуг в глазах, какой был у него, когда с мамой что-то случалось, поэтому спешит успокоить. — Всё обошлось более-менее нормально, и она сейчас лежит отдыхает в больнице, просто… — Будет лучше, если я приеду. Я понял, — Жан выдыхает. — Скажите, в какой она больнице, или напишите её адрес. Я приеду к ней сейчас же! — Уверен, что стоит так подрываться, милый? — Карина чуть обеспокоена, она прекрасно знает о его плотном графике. — Время посещения больницы всего с девяти утра, так что… — Она в Западной поликлинике? — Жан говорит с надеждой в голосе. — Да, а как ты узнал? — Предположил. Это отлично! Там работает мой друг, он пустит меня в другое время, я уверен, тем более… Такое состояние… — Я понимаю, — она вздыхает. — Поедешь прямо сейчас? А как же учёба? — Завтра же воскресенье. Я на денёк, и сразу же обратно. Со смены отпрошусь, отработаю потом. — Хорошо, — Карина снова вздыхает, уже непонятно какой раз за их недолгий разговор. — То есть правда прямо сейчас? Судя по шуму, ты не дома. — Да, я не дома, но я на машине и полностью трезв. Не переживайте, миссис Браун! — Ладно, милый, удачно тебе доехать! Если что, заходи ко мне в любое время дня и ночи, у меня есть запасной ключ от квартиры Ханны. — Как-то неловко мне будить вас, или… — Да не переживай ты так, у меня всё равно бессонница. Вот уже третью ночь нормально не сплю… — А вы ко врачу обращались? Может, вам, лекарства какие… — Так, что мы сейчас обо мне да обо мне! Тебе к матери ехать не нужно? — Ладно, ладно… Нужно поторопиться… Тогда до встречи! — До встречи, родной, — Карина первая вешает трубку. Некое негласное правило у них с Жаном, что трубку первая кладёт всегда она. Кирштайн пулей вылетает из уборной, направляется к Конни с Сашей и говорит спасибо всем богам, если они и существуют, за то, что он не выпил и глотка виски. — Мне нужно ехать, — говорит он серьёзно. — Что случилось, Жан? — Саша явно обеспокоена. Конечно, она на раз-два считывает выражение лица друга, и ей ничего не стоит увидеть в нём явную обеспокоенность и суетливость. — Маме… Стало плохо, — Жан прикусывает щеку. — Мне нужно к ней. — Я с тобой, — Саша чуть подаётся вперёд. Жан хочет что-то возразить, но Конни повторяет за девушкой. — Ребята, не стоит, отдыхайте… — Ага, как же! Выпивать тут, пока тёте Ханне плохо? — Саша фыркает. Конни кивает, соглашаясь с ней. Жан вздыхает. — Ладно. Вы выпили? — Только я, — Саша поднимает руки вверх в жесте «сдаюсь». Жан вздыхает. — Хорошо, тогда поедем на моей. Они отдают деньги за напитки бармену, Саша залпом допивает последние пару глотков, а Конни цыкает и закатывает глаза. Они быстро спускаются вниз и идут к парковке недалеко от клуба. Саша с Конни садятся на задние сидения, Жан пристёгивается и выжидающе смотрит на них. Те переглядываются, а потом дружно говорят «а» и пристёгиваются тоже.***
— Мам! Ты как? — Жан врывается в палату и видит на кушетке свою мать. Её волосы непривычно растрёпаны по подушке, хотя обычно она заплетает их в хвост или косу. Ханна мало изменилась с их последней встречи, хоть и виделись они аж год назад. Он присаживается на табурет рядом с койкой и берёт мать за руку, а следом за ним входят Саша и Конни в халатах, и в руках девушки тоже халат, очевидно, для Жана. Она накидывает ему на плечи халат, и он оглядывается на неё, благодаря. — Боже, вы все приехали, как неловко, — женщина чуть смеётся. — Здравствуйте, тётя Ханна, — Саша приветливо улыбается и машет рукой. За всё время поездки они останавливались целых два раза только из-за неё. Жан рычал на неё ещё в клубе, что она выпила всего бокал, зато потом опять будет в туалет как умалишённая бегать. В первый раз им повезло: Жану итак нужно было заправиться, и она выскочила на заправке, а во второй ей пришлось терпеть аж полчаса просто чтобы они доехали до следующей заправки. Конни предложил ей «сходить за машину», на что она только заехала ему локтём по уху. — Милый, ну что же вы так… Мне неловко, у вас наверняка своих забот было полно, а тут вы… ко мне, больной старухе… — Мам! Тебе всего сорок три, ну какая старуха! — Ой, вот будет у тебя девушка, небось о ней в сорок три будешь как о старухе думать, — женщина смеётся, а Жан закатывает глаза. Саша слишком громко хихикает в кулак, на что Конни даёт ей лёгкий подзатыльник. Саша ойкает, трёт рукой затылок, но ничего не говорит, мигом понимая, на что ей «намекают». Конечно, ведь миссис Кирштайн не знала даже о том, что его, возможно, немного привлекают парни, что уж тут говорить о его окончательном принятии своей ориентации как гомосексуальной. — Мам, ну что ты всё заладила, скажи лучше, как твоё самочувствие? Из-за чего это произошло? Может, нужны какие лекарства? — Ой, ой, не мельтеши, Жанчик, — чуть усмехается, но по-доброму, уже Конни. Мигом навевает воспоминания о том, как они в детстве заходили в гости за Жаном, а матушка Ханна всегда звала его Жанчиком. — Врачи сказали, что мне потребуется небольшая реабилитация и восстановление, лекарства написали, но Карина привезёт мне мои деньги уже завтра, так что оплачу я всё тоже завтра, — она вздыхает. — Конечно, я понимаю, что тебе нужна реабилитация. Это было очевидно, — он накрывает её руку своей и закусывает губу. — Расскажешь, как это произошло? — Да что тут рассказывать, стресс, может, физические нагрузки… Расскажите лучше, как вы учитесь, как у вас с работой, в жизни, — Ханна уже смотрит больше на Сашу и Конни, что всё это время стояли с другой стороны её кушетки. — Да… Всё стабильно, вот, учусь на повара, как и хотела! — Саша лучезарно улыбается. — А ты, Конни? Пошёл всё же в военное? — Не-а, на программиста, — он разводит руками, и Ханна смеётся. — А говорил, что всё равно в военное пойдешь! Какой молодец, — женщина улыбается. — Жан, а у тебя что нового в жизни? — Да ничего, всё стабильно, дом-учёба-работа, — он цыкает на Сашу, которая в очередной раз начинает хихикать. Он так и читает у неё по лицу «ага, только почему-то регулярный секс с Эреном ты в этот список не включил». — Не обращай внимания, похоже, она перепила. — Целый стакан маргариты впервые за две недели трезвости! Конечно, кому угодно в голову даст, — усмехается она, а Ханна мечтательно вздыхает. И в этом вздохе слышится что-то вроде «эх, молодёжь…» — Ой, мне нужно отойти, — Саша чуть хватается за живот. — Пристану к медсестре, чтобы мне сказали, где тут туалет! — Ага, смотри, чтобы тебя в потёмках за сбежавшую из соседней психиатрической клиники не приняли, — усмехается Жан, на что мать на него цыкает. — Ну что? — Ла-адно, пойду с ней, а то и правда потеряется. Больница-то большая, сейчас, тем более, не время для посещения… — пока он это говорил, он постепенно отходил к дверям за подругой, разводя попутно руки. Было видно, что он делает это не потому, что хочет помочь взрослой самостоятельной и уже часа два как протрезвевшей девушке дойти до туалета, а даёт возможность матери и сыну поговорить по душам. — Ну что, Жанчик, рассказывай! — мама вся в ожидании чего-то, чего — Жан сам не понимал. — Что интересного в твоей жизни? — Да я же сказал, ничего такого, правда… — Жану даже не дают оправдаться. Кто-то звонит ему, и он искренне не может понять, кто это может быть. На часах шесть утра — кто из его знакомых настолько ранняя пташка? Он достаёт телефон из кармана джинсовки, смотрит на дисплей и почему-то не удивляется. Только Эрен мог знать о том, что Жан может встать и в четыре утра или не ложиться вовсе, а также он знал, что когда тот ложится спать, то всегда выключает звук, чтобы его сон никто не смог потревожить. — Подожди, я отвечу, — Жан принимает вызов, привставая с табуретки и на автомате отходя в сторону окна. За ним всё ещё темно, даже на горизонте солнца не видно. — Привет, не разбудил? — Его как всегда мягкий голос успокаивает и на время выводит из всего этого состояния тревоги. — Я увидел, что ты был онлайн три минуты назад, и подумал, что ты не спишь. — Да-да, всё в порядке, я не сплю… Что-то случилось? — Даже зная о «режиме» Жана, Эрен вряд ли позвонил бы тому в шесть утра просто так. — Да нет, ничего такого, просто… Ты хотел поговорить, а мне пришлось уехать, и я подумал, что мы можем встретиться сегодня. — Нет, нет, сегодня точно никак, — он трёт переносицу и добавляет, чтобы тот не подумал, что Жан избегает общения или даже обиделся (бог знает, почему это вообще его волнует): — Я в другом штате, я… Не могу пока говорить. — Ой, понятно… Очень жаль, тогда, в другой раз? — Жану и видеть его рядом не надо, чтобы видеть его улыбку. Но улыбка эта больше виноватая, напускная, чтобы не показывать того, что он расстроен. Хотя Жан и по голосу всё прекрасно слышит, так что тут никакой обворожительной улыбочкой внимания не отвлечёшь. — Я позвоню, как приеду, и у меня появится время, — Жан не контролирует свою лёгкую улыбку, когда Эрен, уже явно более искренно усмехаясь, отвечает «хорошо». — Пока, — уже поворачиваясь к матери, бросает он. Он убирает телефон обратно в джинсовку и в пару шагов преодолевает расстояние от окна, где он стоял, до койки матери. Та смотрит на него как-то странно, её губы застыли в полуулыбке, что, правда, итак была на её лице, но до этого она словно была какой-то… Другой, не такой. — Так на чём мы… Остановились? — Спрашивает Жан, чтобы успокоить больше себя и свои недобрые предчувствия. — Кто она, милый? — Жан не сразу понимает, о ком она. Хмурит брови, пару раз моргает, пристально глядя на маму. — Кто _она_? Она это кто? — непонимающе спрашивает Жан, сам же путаясь в своём вопросе и, похоже, путая в нём мать. Та чуть улыбается. — Девушка, с которой ты только что говорил по телефону, — Жан в явном замешательстве, трёт шею. — С чего ты вообще взяла, что это… девушка? — Ну я же не слепая, — Ханна чуть поправляет подушку и смотрит сыну в глаза. — В шесть утра тебе звонит некто, ты даже не злишься и не возмущаешься, а просто спокойно разговариваешь. Хотя я-то знаю, как тебе не нравится, когда тебе звонят рано, — Жан замирает. Странно, что он действительно был спокоен, но он был полностью уверен в том, что это только из-за того, что тот итак был тревожен всё то время, пока ехал сюда, и сейчас его организм сохраняет до жути пассивное состояние. — Да и потом, — Она заговорчески улыбается, словно сейчас должна сказать что-то очень важное и интимное, — Я же слышала, _как_ ты с ней говорил. Жан не понимает. Он уже ничего не понимает, ни слова матери, ни свои собственные мысли. Он был полностью уверен, что говорит спокойно и сохраняет достаточно нейтральное выражение лица и нейтральный голос, но, похоже, его мама так не считает. Она что, увидела его улыбку и приняла её за влюблённую улыбку мальчишки? Хотя… Жан и сам не мог дать чёткого определения тому, почему именно у него была такая реакция на его слова, так что он даже не пытался загадывать. — Не думаю, что мой голос как-то особо отличался, — он не убирает руку с шеи, чуть потирает, отчего та заметно уже нагрелась. — Тебе кажется. — Ты правда так думаешь? — ну вот, опять эти её фразочки в стиле «а загляни-ка вглубь, в себя, и подумай, а правда ли ты — это ты». Жан закатывает глаза, а с лица женщины не спадает улыбка. — Я же вижу, сынок. Кому, как не матери, знать своё дитя достаточно хорошо, чтобы видеть то, что он влюблён? — Ну, скажешь тоже! Может, максимум, симпатия… — Ага, теперь ты уже не отрицаешь того, что это была девушка, которая тебе нравится, — Жан округляет глаза. Каким бы психологом или психотерапевтом он не стал, он бы всё равно никогда бы не смог перехитрить собственную мать, и уже тем более, не смог бы не вестись на её уловки. — Ну да… девушка, — он с трудом выдавливает из себя последнее слово и говорит его заметно тише. Ханна списывает это на то, что тот дико смущён. — Но мы с ней просто друзья, ничего более! — Жан внутренне усмехается тому, что говорит. Ага, друзья. И секс у них по дружбе, и засос на его ключице, который благо не видно под воротом футболки, тоже друг оставил. Вот бы Конни с Сашей сейчас заливались смехом, слушай они весь тот бред «влюблённого придурка» — коим его любезно прозвала Саша, — и прекрасно зная о некоторых подробностях. Например, что у этой его «девушки» вместо вагины член, а дружба их ограничивается регулярным сексом на квартирах друг друга — крышесносным, конечно, но им такие подробности лучше не знать. Матери — тем более. — Расскажешь о ней, сынок? — Теперь уже Ханна берёт сына за руку. Она чуть оглаживает его запястье и смотрит в глаза. — Я… Я не знаю, мам, — он явно мешкается. Признаться матери в том, что ты гей, даже примерно не зная, как она может отреагировать? Точно не сейчас, пока она лежит на реабилитации после инфаркта. Рассказать об Эрене — тем более бредовая затея, особенно сейчас, когда он и сам не знает, кто они друг другу, а главное, кто для него Эрен. — Может, позже. Я пока не готов. — Я понимаю, — она вздыхает, как-то облегчённо. Наверняка она бы не была так спокойна, узнай, что её единственный сын предпочёл сочным женским формам члены. Точнее, один, конкретный. Ханна никогда не возлагала на него надежд. Ей было важно, чтобы он был здоров и счастлив, вот только… В последние годы она всё чаще стала намекать на то, что, не заведи он девушку, то так и проходит холостяком до конца своих дней. Молодость не резиновая, так почему бы ему просто не оторваться как следует? Она знала даже о том, что он против даже каких-то мимолётных связей, хотя всегда напоминала ему о важности контрацепции. Скажи ей Жан прямо, что отношения ему не нужны, она бы наверняка отстала от него со всем этим, но он словно подсознательно хочет признаться, рассказать о своей ориентации, однако он не только не решается на это, но ему приходится и терпеть от неё все её подобные разговоры. Женщина словно хочет сказать что-то ещё, но в дверь стучат. В кабинет возвращаются Саша с Конни в явно приподнятом настроении. Они смеются, и Жан скептично вскидывает бровь. — Вы чё это, перепутали туалет со складом лекарств и наглотались морфия? — Жан усмехается, а Конни с Сашей переглядываются и смеются ещё сильнее. — Да не, просто на нас налетела медсестра и сначала начала гнать нас в палату, мол, отбой уже, чё вы по коридорам шляетесь, и мы такие объясняем ей, что мы не пациенты, — Саша начинает ржать, Конни хлопает её по плечу, но тоже смеётся и, сквозь смех, продолжает: — Не ржи! Хватит! Так вот, мы, значит, уже почти бежим, а она на нас со шваброй, прикинь! Жан молчит с минуту, словно переваривая сказанное, а потом прыскает от смеха и уже полноценно начинает смеяться. — Где вы будете ночевать, милые? То есть, уже утревать?.. Не знаю, в общем, поспать с дороги вам явно нужно. У нас? Или к родственникам заедете? — Я поеду домой, тётя Карина обещала дать запасной ключ, они — не знаю, — он оборачивается к друзьям. — Вы как? — Ой, а можно я у вас посплю! У меня же родители переехали года два как, и мне негде даже переночевать! — Саша складывает руки в просящем жесте, хотя это не обязательно. Она прекрасно знает, что Кирштайны спокойно пустят её в свою обитель. — Конечно, Саш, даже не спрашивай, — Ханна отмахивается. — А ты как, Конни? — Я думаю завалиться к своим… Хотя, вряд ли они обрадуются мне с утра пораньше, — он чешет затылок. — Я уверена, они будут рады тебе. Они заходили ко мне недавно, говорили о том, как скучают по тебе. Так что не переживай, сегодня воскресенье, но можешь попытаться заехать пораньше, твоя мама обычно встаёт к семи даже в выходные. — Ага, я знаю, — он усмехается. — Тогда всё, идите! А то врачи вас сейчас силой выпроводят, — им всем не особо хотелось прощаться, но пришлось. Все с дороги уже зевали, да и Ханне нужен был отдых. — Хорошо, я заеду к тебе ненадолго в два, ты не против? Привезу фруктов и всего такого, — Жан улыбается. — Конечно, Жанчик, буду только рада. Он приезжает к матери к двум, как и обещал. Конни пишет в их общий с Сашей чат, что отец отвесил ему люлей за то, что тот припёрся так рано без предупреждения. А потом обнял, потому что действительно скучал, на что Саша ответила «фи, телячьи нежности», за что тут же получила кинутую в голову подушку от Жана, сидящего на кровати рядом с её импровизированной постелью на полу. С Ханной они говорили обо всём, о чём только можно. Она рассказала о Карине и её сыне, который чуть старше Жана, и который отучился в полицейском и стремительно летит по карьерной лестнице вверх, рассказала о забавных случаях на работе, и Жан, улыбаясь, слушал всё это. Уезжать чертовски не хотелось, но Жан понимал, что если он не уедет днём, то ночью не ляжет спать, и так по кругу. Сбитый ещё больше режим ему не нужен. За время их разговора с матерью они ни разу не вернулись к теме «таинственной возлюбленной» Жана.