Жан послушно проходит в открытую дверь, пока Эрен лениво плетётся в гостиную, невесомо опираясь рукой о стены. Жан закрывает за собой дверь и в два счёта догоняет Йегера, что падает на диван и откидывает голову на спинку, оставляя руки безвольно лежать на диване. Жан присаживается на другой конец дивана в пол-оборота к Эрену.
— Я слушаю, — мягко говорит он, и Эрен даже не поднимает взгляда. Он смотрит куда-то вверх, медленно тяжело вздыхает и собирается с мыслями пару секунд.
— У меня биполярное расстройство.
Жан быстро меняется в лице. С сосредоточенного и серьёзного оно становится удивлённым и явно ошарашенным столь неожиданным известием. Жан прокручивает в голове эту фразу бесконечное количество раз, пока до него раз за разом не доходит
именно тот смысл.
— Мои депрессивные фазы не столь плохи, как могли быть, но… — Он не договаривает, но Кирштайн понимает примерный смысл того, что хотел сказать Эрен. — Думаю, сейчас ты и сам с радостью уйдёшь.
— Я не услышал ничего такого, что бы заставило меня уйти, — Жан отвечает спокойно, остыв и осознав происходящее. На выдохе и мягко, чтобы показать, что его это ничуть не смутило, разве что ошарашило из-за элемента неожиданности.
— Я не хочу становиться обузой для тебя.
— Ты и не обязательно должен ей становиться, — Эрен чуть морщится, опуская голову со спинки и глядя на Жана нечитаемым взглядом. — Слушай, если ты так пытаешься прозрачно намекнуть, что предложил встречаться мне во время фазы, а сейчас понимаешь, что тебе это и не нужно вовсе, то… Просто скажи прямо, и я уйду, — Эрен молчит, пристально глядя на Кирштайна, почти не моргая, но в то же время словно глядя сквозь него. Жану становится немного не по себе от этого взгляда, но прежде чем он успел отвести свой, Эрен делает это быстрее.
— Нет.
— Тогда какие есть другие причины, чтобы нам расстаться?
Эрен смотрит мимо.
— Я уже сказал, — гораздо тише, — у тебя учёба и работа, друзья, тебе не нужен парень с биполяркой.
— Эрен, — Жан подсаживается к нему ближе, заглядывая в глаза, — во-первых, не знаю, откуда у тебя эта установка, что из-за БАРа ты становишься обузой, но мы будем от неё избавляться, а во-вторых, — он не даёт вставить Эрену и слова, пользуясь его чертовски заторможенной сейчас реакцией, — я уже достаточно большой мальчик, чтобы самостоятельно решать, что мне нужно, а что нет. Позволь мне самому решить, уходить или остаться, хорошо?
Эрен ничего не отвечает. Он продолжает пилить его взглядом, но на этот раз он уже какой-то настолько более жалостливый, что Жану становится физически больно при виде него такого. И дело вовсе не в его внешнем виде, а этой его заторможенности и вселенской печали, скомпоновавшейся во всего лишь одной паре глаз. Жан не удерживается, да и не пытается удержаться, и обнимает Эрена за плечи, утыкая его носом себе в плечо. Тот отвечает не сразу, несмело просовывая руки под плечами Кирштайна и тяжело вздыхая.
— Из-за чего это случилось? — Эрен непонимающе смотрит на него, — я про фазу. Это же должно быть вызвано чем-то, нет?
— Наверное, из-за того, что я пару раз пропустил приём лекарств, — Жан чуть с упрёком вскидывает бровь, как бы спрашивая, что послужило причиной, — я просто иногда забываю, — Жан вздыхает, подходя к нему ближе.
— Сегодня ты принял все лекарства?
— Да…
— А ты ел? Пил? Или провалялся весь день в постели? — Эрен ничего не отвечает, виновато отводя взгляд. — Нет — тогда так и скажи. Эрен, я не воспитатель детского сада, чтобы ругать тебя, — тот ничего не отвечает. — Понятно. Я приготовлю что-нибудь, что ты хочешь?
Эрен сегодня очевидно не многословен, и в основном на все вопросы Кирштайна отвечает кивком или пожимает плечами. Тот же пытается вытянуть из него как можно больше информации, спрашивает про расписание приёма таблеток, говоря, что теперь будет лично следить, чтобы он все пил.
Эрен не сопротивляется такой заботе со стороны — кто бы мог подумать — Жана, но и не выказывает каких-то положительных эмоций. Что, в общем-то, и не удивительно, с его-то состоянием.
В холодильнике из нормальной еды были только яйца да молоко, поэтому Жану ничего не оставалось, кроме как просто приготовить омлет. Эрен ест явно неохотно, даже не отодвигая от себя тарелку, просто водя по дну ложкой. Жан тяжело вздыхает, глядя на
это чудо, ну не силком же его кормить? Хотя…
— Мне тебя с ложечки покормить, чтобы ты поел нормально? — он говорит одновременно спокойно, чуть строго и без капли насмешки, из-за чего Эрен просто не может понять, смеётся он над ним, или нет. Он чуть смущается, потупляет взгляд в тарелку, но ничего не говорит на это его заявление. — Эрен, я же спрашивал, когда ты в последний раз ел. И что ты мне ответил? Ничего.
— Позавчера… Наверное, — Жан закатывает глаза и по-доброму улыбается его смущению.
— Я тебя сейчас реально с ложечки кормить буду, — Эрен, кажется, только больше расстраивается его дружелюбному тону. — Ну ты чего? Я же шучу, — на это заявление Эрен и вовсе отложил столовый прибор и отодвинул тарелку.
— Я наелся, — говорит он спокойно, но уходить не собирается. Жан ничего не говорит, лишь ставит табурет рядом с Эреном и садится по левую руку. Он пододвигает его тарелку к себе и берёт ложку, отламывая кусочек омлета и медленно поднося его к лицу Эрена.
— Ешь, — Эрен потеряно смотрит то на него, то на ложку. Жан искривляет бровь, но Эрен явно не собирается вот так просто открывать рот. — Эрен, ты не ел два дня, тебе нужно поесть.
— Я поел…
— Этого мало. Я итак тебе немного положил, чтоб с непривычки желудок не заболел. Давай, открывай рот, а то насильно разожму челюсти, — делать бы этого Кирштайн в жизни не стал, да и на Эрена такая угроза не особо подействовала. Однако, глубоко вздохнув, по истечении пары секунд он с явным отвращением немного раскрыл рот, и Жан аккуратно засунул ему ложку с омлетом в рот, а потом достал, случайно задев зубы. Тот не скрывал отвращения, пока жевал кусок, хотя его и жевать-то недолго нужно было, — Не пойму, это тебя так от еды в принципе мутит, или от
моей еды?
Эрен ничего не отвечает, но его лицо больше не выражает столько вселенской неприязни. Наверное, его кольнуло чувство вины за то, что Жан тут итак уже нянчится с ним и с ложечки его кормит, а ему ещё что-то не нравится. Но на замену успокоению приходит снова печальное лицо и, о боже, Жан бы всё отдал, чтобы Эрен снова скорчился от еды, нежели сидел бы тут поникший.
Жану кое-как удалось накормить Эрена, правда, он не съел и половины того, что было положено. Пока чайник грелся, Эрен сидел на стуле неподвижно, причём настолько, что Жану даже было не по себе. Эрен только иногда чуть отклонялся в сторону, и только это было напоминанием Жану о том, что рядом с ним вообще-то есть живой человек.
Как ни странно, Жану вообще не в тягость было заботиться об Эрене. Может, на это повлияло то, что он всегда хотел быть психотерапевтом, а тут человек, на подсознании воспринимающийся за «практику», то ли повлияло то, что это Эрен…
Жан не помнил, чтобы он испытывал влюблённость, тем более, любовь. С девушками было, скорее, влечение, симпатия, что-то, что могло стать большим, но так и не стало по разным причинам. С последней его девушкой всё и вовсе было странно, ведь их отношения стали какой-то гранью для обоих, когда оба приняли свою ориентацию и навсегда решили, что противоположный пол не для них.
Жану казалось, что они с Эреном не знакомы достаточно для того, чтобы так к нему привязываться, поэтому всеми силами пытался понять, что с ним, и что он действительно чувствует. Но кроме какой-то нелепой надписи в голове из пустоты о том, что ты, идиот, влюбился, и прими уже этот грёбаный факт, потому что это абсолютно нормально, не появлялось. И Жан… Как-то смог впустить в свою голову эту мысль.
Теперь он видел в Эрене не объект собственной неопределённости, а человека, которого любит. В конце концов, Эрен не должен бесконечно чувствовать дикий дискомфорт от того, что Жан как какой-то мальчишка во время пубертата, неспособный даже себе ответить на вопрос о том, что он чувствует к Эрену наверняка. Бесконечная рефлексия, в конце концов, ещё никому хорошо не делала.
Эрен был взбалмошным и невозможным до сюрпризов и эксцентричного поведения, по скромному мнению Жана, разумеется. Для него многое в его поведении казалось не то чтобы странным, просто сам бы он никогда и ни за что таким образом не поступил бы, и он знал это наверняка. Сейчас же парень был спокойным, и даже очень. Весь его задор и огонёк в глазах как рукой смахнуло, и Жан всё ещё не мог поверить, что перед ним сидит именно Эрен. Возможно, даже тот самый настоящий Эрен, тот, кем он является на самом деле.
Когда он решил остаться, им руководил даже не принцип, наверное, всё же не желание «излечить», какое возникает иногда у медиков, крайне преданных своей работе, скорее… Странное желание защитить и спасти, но не как пациента, а как человека, который нравится, которого любишь, и у которого с тобой очень крепкая связь. Но это всё ещё кажется Жану до чёртиков странным, ведь они не знакомы и полгода…
— Из-за чего это с тобой обычно случается? — Жан ставит перед ним чашку с чаем, а Эрен жмёт плечами, чуть подумав. — Пей, хотя бы за счёт него нужно повысить тебе уровень глюкозы в крови.
Эрен неохотно берёт кружку и, посмотрев на неё пару секунд, подносит к губам.
— Это по-разному случается. Врач ничего путного сказать не может на этот счёт, — Жан задумывается. То есть, получается, это может произойти в любой момент буквально из-за ничего?
— А как часто?
— В последний раз было… Три месяца назад, вроде.
— Довольно часто…
— Я не особо дотошно слежу за своим здоровьем, и иногда забываю пить лекарства… Это не влияет положительно на меня, как видишь, — Жан на это лишь тихо усмехается.
— Умышленно себя в могилу свести хочешь? — Эрен ничего не отвечает, лишь ещё больше поникает. Жан с некоей опаской наблюдает за такой реакцией парня. — Эрен…
Парень начинает медленно мотать головой, опуская голову всё ниже, открывает и закрывает рот, видно, говорит беззвучно «нет», вторит и вторит, словно мантру говорит, и закрывает себе уши ладонями, прижимая голову к себе, вжимаясь подбородком в грудь и замирая в таком положении. Жан не знает, что делать. Как бы ни пытался он себя обмануть, а ведь всё равно понятия не имеет, как вести себя с людьми с биполярным расстройством во время фазы… нет, он не знает, понятия не имеет, как вести себя с
таким Эреном.
С его друзьями ни разу не возникало подобных проблем. Более того, у него не было ни одного человека, больного каким-то серьёзным психическим заболеванием по типу шизофрении или депрессии, поэтому ему довольно долго удавалось жить в своём относительно радужном мирке, где нет никаких понятий о психически больных. Он только изредка слышал о каких-то психах-маньяках по новостям, играя в гостиной, в то время как его мама ахала и закрывала рот рукой. Он помнит, что иногда у неё наворачивались слёзы, и тогда он спрашивал её, почему та плачет. Женщина только отмахивалась и уже больше в прострации обычно говорила что-то типа «да чтоб вас всех… психов этих…» и замолкала. Уходила на кухню, чем-то занимала руки и долго тяжко вздыхала.
И тогда, и сейчас Жан прекрасно понимал, что она имела в виду не всех психов, а только тех ненормальных, сидящих, благо, теперь за решёткой. Но не все ведь там — об этом часто причитала Ханна, когда слышала в новостях об очередном побеге или маньяке в многолетнем розыске.
Жан не видел в Эрене психа, не видел психически больного. Он не мог поверить, что этот Эрен действительно болен. Его сознание настоятельно блокирует факт того, что Эрен может быть больным, что Эрен может… внести проблемы в его жизнь…
Жан трясёт головой. Он не может избавиться от этих мыслей, просто не имеет возможности, ведь они засели где-то глубоко в подсознании и не собираются выходить наружу, чтобы Жан мог спокойно их отогнать. Он боится признать то, что это есть в его подсознании,
ему невозможно стыдно за то, что он видит в Эрене проблемы, хоть и не только их, только фантомно, и только подсознательно.
Он мрачнеет крайне быстро, и от Эрена, судя по всему, следящего за ним боковым зрением, это не остаётся скрытым. Он тянет свою руку к его и мягко касается запястья, отчего Жан вздрагивает, но переплетает их пальцы. Эрен с минуту смотрит на их переплетённые руки и думает о чём-то, собирается с мыслями.
— Жан, — начинает он тихо, привлекая внимание мужчины, — что ты сделаешь, если я однажды… ну… умру?
Кирштайн замирает. Кажется, будто время вокруг застывает вместе с ним, Эрен не шевелится, Жан тоже. Его кожа словно побледнела, руки похолодели, и Эрен, скорее всего, отчётливо это чувствует, но не подаёт виду, кажется, он даже моргать перестал с наступлением фазы, один бог знает, как и сколько он вообще моргает, а может, правда, его глаза стали стеклянными не только с виду? Бред, Жан, о чём ты вообще… в такой момент…
— Мне будет тебя не хватать, — сипло, еле слышно выдаёт тот и поджимает губы. Эрен пару секунд не реагирует, а потом мягко разрывает их руки. Жан поднимает на него непонимающий взгляд, а Эрен медленно переползает к нему и ложится на грудь, обнимая руками за торс. Жан не может видеть его лица, ведь он уткнулся им ему в грудь, но, судя по тому, что он вообще его прячет, тот, похоже, плачет, либо очень расстроен.
Жан осторожно и плавно опускается на спину, потому что держать на себе этот моральный груз невозможно, тем более, находиться в одной позе. Он запускает руку Эрену в волосы, а другой гладит его по спине.
— Эрен, я… Это, наверное, будет очень эгоистичной просьбой, но… Не делай ничего с собой. Пожалуйста, — Эрен едва заметно замирает от этих слов. Он не произносит и звука, словно обрабатывает информацию, сказанную Жаном.
— Хорошо… раз ты так просишь, — в обычное время Жан бы упрекнул Эрена в том, что он слишком часто над ним подшучивает, но сейчас это было хотя бы немногим проявлением эмоций, отличных от безразличия или печали. Жан тихо усмехается и взъерошивает волосы парня.
Вечером Жан смотрит на часы и понимает, что пробыл у Эрена почти весь день. Сегодня-то у него было только две пары с утра, а завтра и пары, и работа, так что он тяжело вздыхает от осознания этого факта.
На пары ему не рано утром, но он всё же не видит ни особого смысла, ни желания со стороны Эрена, чтобы тот остался с ним. Хотя, чёрт его знает, что происходит в его голове.
— Мне пора, наверное, — Эрен сидит на диване с включённым телевизором, хотя Жан знает, что тот его даже не смотрит. Парень оборачивается на голос Кирштайна и странно смотрит сначала на него, а потом отворачивается, произнося совсем тихое «ладно». И Жану не нужно быть гением, чтобы легко понять, что значит
этот взгляд и это его «ладно». Он медленно подходит к нему со спины, наклоняется и облокачивается на спинку дивана, обнимая его сзади за плечи. Эрен вздрагивает от неожиданности, но не двигается, а Жан наклоняется к его уху.
— Если хочешь, чтобы я остался на ночь, то так и скажи, — Эрен буквально чувствует не только его дыхание, но и то, как его губы расплываются в ухмылке. — Я не экстрасенс, и мысли читать не умею.
Эрен поворачивается к нему и заглядывает в глаза. Жан выглядит вполне довольно и даже приятно уставшим за день, плюсом, в этих однобоких объятиях, а Эрен чуть жалостливо, но, скорее, с надеждой, смотрит на Кирштайна. Тот даже может уловить, как парень прикусывает губу с внутренней стороны.
— Останешься? — слишком жалостливо. Даже если бы Жан сам не хотел, он бы не смог отказать этому — теперь он не побоится этого слова — чуду. Пока он не ярый соблазнитель и поедатель чужих десертов, он выглядит очень даже мило, правда, не было бы только этой толики печали в глазах, голосе и даже поведении…
— Ну конечно, — Жан тихо усмехается и передразнивает Эрена: — раз ты так просишь, — Эрен тоже мягко улыбается, а Жан не может удержаться от того, чтобы поцеловать его в лоб.
Жан обходит диван и садится рядом, обнимая Эрена одной рукой, а другой переключая каналы. Тот наваливается на его плечо и чуть трётся о него щекой. Едва тихо вздыхает.
— Правда останешься? — Жан угукает. — Но… у меня даже нет сил, чтобы потрахаться, так что… — Эрен не договаривает, а Жан хмурится, поворачиваясь к нему.
— Ты чего? Ты думаешь… — Жан хмурится, не особо довольный тем, что Эрен считает, что Жан видит в нём только объект для сексуальных утех. — Я могу просто лечь рядом. Даже на диване, если хочешь, — Эрен отрицательно мотает головой, поджав губы. Мужчина театрально вздыхает и обнимает Эрена за плечи, утыкая себе в грудь. — Неужели ты такой непонятливый… — Эрен только едва заметно пожимает плечами, а Жан, кажется, вздыхает ещё тяжелее, хотя, куда ещё…
— Эрен, ты не жалеешь о том, что вообще предложил встречаться? — он перебирает его волосы, и тот пожимает плечами.
— А ты?..
— Я-то нет, просто… Ты точно не сделал это во время фазы?
— Не думаю, — Жан напрягается.
— Давай пообещаем друг другу, что… если чувства пройдут, то мы… скажем об этом прямо. Идёт? — Эрен замирает в его руках, Жан прекрасно это ощущает, — не напрягайся, я не собираюсь тебя бросать. Просто… Мало ли, выяснится, что у тебя это была просто фаза, и я тебе разонравлюсь, а просто будет неудобно бросить…
— Не говори так, — голос Эрена ещё тише, чем до этого.
— Эрен. Просто пообещай.
Он немного ерзает в объятиях.
— Хорошо. Я не буду врать.
Ложатся спать они не так поздно, потому что Эрен уже начал дремать на плече Жана и чуть с него не свалился, если бы не прекрасные рефлексы Жана. Тот вздрогнул, когда его резко схватили, и несколько секунд смотрел в одну точку, пытаясь понять, где он и что.
— Пойдём спать, — мягко произносит Жан и отводит от лица Эрена пряди. Он берёт на заметку, что завтра вечером надо будет его расчесать и заплести что-нибудь.
Эрен не то чтобы не рад идти поспать, но он и явно не в восторге от того, что нужно куда-то перемещаться. Он чуть недовольно трётся о его плечо, обхватывая за руку, на что Жан только улыбается и заводит его прядь за ухо.
— Хочешь, на руках донесу? — и, не дожидаясь ответа, он подхватывает его на руки и несёт в сторону спальни. Будь Эрен не в фазе, он понимает, что сейчас бы дико смущался буквально ото всего. Жан усаживает Эрена на кровать, и тот послушно сидит, свесив ноги. Мужчина отходит, выкладывает телефон на тумбу и снимает кофту.
— Жан, — тот оборачивается на голос, и Эрен показывает головой на шкаф, — там есть домашняя одежда, не знаю, подойдёт ли тебе что…
Жан кивает и открывает дверцы, мельком оглядывая содержимое, и находит там какие-то с виду достаточно большие шорты. Он переодевается здесь же, замечая, что шорты ему как раз.
Эрен чуть ли не задремал, сидя, поэтому Жан, забрался на кровать, утянул его за собой и, чмокнув в макушку, пожелал спокойной ночи. Потом обнял за плечи, привычно уткнув себе парня в грудь. Тот тихо вздохнул и просунул руки, обнимая его в ответ.
***
Эрен просыпается самостоятельно, как обычно. Он открывает глаза и смотрит перед собой. Жана нет, значит, он уже проснулся.
Эрен может бесконечно лежать на кровати и пялиться в потолок, но, кое-как себя пересилив, он поднимается, садится на кровати и свешивает с неё ноги. Часы нигде не висят, и ему приходится плестись в гостиную за телефоном, который, кажется, он не трогал уже дня три.
Он шлепает босыми ногами по чуть холодному полу и морщится, подходит к журнальному столику и поднимает телефон. Сел.
Эрен возвращается в комнату и ставит его на зарядку. Идёт на кухню, чтобы посмотреть на часы уже там. В квартире тихо, и Эрен очень хочет верить, что Жан будет сидеть там и ждать его.
Но на кухне пусто. Стоит тарелка, накрытая другой, на часах двенадцать дня, а рядом с тарелками какая-то записка.
Он подходит и берет её в руки, почерк явно Жана.
«Доброе утро, мне нужно ехать в универ, но я приеду вечером, если ты не против) Обязательно поешь»
Эрен морщится, откладывая записку. Поднимает тарелку, и видит под ней остывшую яичницу. Жан, скорее всего, уже часа четыре как на ногах, естественно, еда остыла.
Эрен падает на стул. Аппетита нет от слова совсем.
***
Жану не удаётся приехать вечером, потому что у него поздняя смена. Он был чертовски вымотан, так что сразу же отрубился, только дойдя до кровати.
Зато на следующий день Кирштайн уже днём поехал к Эрену. Он поднялся даже быстрее, чем рассчитывал, поэтому даже как-то окрыленно постучал в дверь. Но ни через минуту, ни через две никого не открыл. Он пробует стучать ещё раз, но когда ему снова никто не открывает, звонит по телефону. Никто не отвечает, а оператор говорит, что абонент находится вне зоны действия сети.
Жан и минуты не успевает подумать, что же ему теперь делать, как сзади слышатся чьи-то шаги. Человек останавливается, но Жан на него так и не оборачивается.
— Жан?.. — знакомый голос прямо за спиной. Кирштайн широко раскрывает в удивлении глаза и оборачивается на него.
— Микаса? Что ты… — он не договаривает, та быстро подходит к нему и сосредоточенно смотрит на двери.
— Его нет дома?
— Не знаю, но он не отвечает и не открывает дверь.
— Значит, это…
— Не думаю, что это фаза, — Микаса широко раскрывает глаза, теперь удивляется уже она. — Даже во время фазы вчера он открыл мне дверь, — девушка решает не уточнять, что именно он здесь делает, как давно знает Эрена и тому подобное. Она тяжело выдыхает и прикусывает губу, горько усмехаясь.
— Тогда дерьмово…
