Дом у Зеленой Реки

15 августа Это началось с одной комнаты? Или с переезда? Томас не замечал ничего странного до переезда, однако почему-то косился всю дорогу до нового дома в окно, а в машине было тихо как никогда. И он заметил вот что: никто не ругался. Родители сидели впереди вместе с водителем минивэна, они могли перекинуться парой сухих фраз и снова замолчать на добрые полчаса, а Томас даже не пересекался взглядом со своим братом. Из головы Томаса не выходило то последнее воспоминание об их старом доме. Последний взгляд на свою пустую комнату, где остался только разобранный шкаф, и мысль, что он никогда туда не вернется. Их дом пустел на глазах в тот последний день, ведь большинство работы пришлось именно на него. И хотя в переезде не было ничего сверхъестественного — Томас уже успел увидеть вживую их новое жилье, подсмотреть в каждую комнату, заглянуть на задний двор, — у него все равно подгибались колени от страха. Он не знал, заметили ли это его близкие или испытывали ли они тоже самое. Обычно, все переживания каждый член семьи прятал по-своему, каждый в своей комнате, в своем особом углу, но Том не мог сказать наверняка, перенял ли он эту привычку полностью и было ли кому-то до этого дело. Клифф шлепнул его по ноге, и Томас заметил, что нервно дергал ей всю дорогу, и тогда он поймал его раздраженный взгляд. Точно. Клифф тоже переживал, это было на поверхности, и Томас даже мог сказать наверняка, о чем думал брат. Он ненавидел менять круг общения и как-то вскользь упомянул, что не будет стелиться перед новыми одноклассниками. Клифф всегда в первую очередь переживал о людях вокруг него и о своей гордости. Томас тоже об этом думал, но не так маниакально, как брат. Водителя минивэна вроде звали Роберт, но папа обращался к нему просто «Роб». Роберт иногда мелькал в их маленькой кухне вместе с папой, где они пили пиво, и их низкие голоса слышались в комнате Томаса. С ночи субботы на воскресенье они почти не затыкались, хотя их разговоры и редкие смешки не мешали, наоборот, даже навевали сонливость. Томас помнил, как сидел за столом вместе с ними, а потом папа прогонял его из своей излюбленной ночной кухни. Но внезапно, может, через год, Роберт исчез из их жизни, чтобы вскоре появиться как неразговорчивый водитель с отражающимся в зеркале заднего вида скучающим взглядом. Роберт помог им выгрузить коробки на аккуратно постриженный, но уже посеревший от летнего солнца газон и умчался обратно, приподняв чепчик своей потасканной бейсболки на прощанье. Клиффу и отцу доставались самые габаритные коробки, пока Томас неловко стоял перед мамой в ожидании, когда она вручит ему очередную кучу свертков и пакетов. Томас Марш не был слабаком, он знал, что может больно ударить, если захочет, или разбить нос своему брату, может носить тяжести и бегать по пять километров без заминок, но мама все равно не доверяла ему, как упертая старуха, коей она и была, поэтому Том не спорил. Родители успели оборудовать кухню, маленькую столовую, ванную комнату и две спальни. В гостиной, рядом с кучей коробок стояли их старый диван и телик, пока еще нерабочий. Вообще, коробки стояли во всех комнатах, и странно, как они все умещались в их прошлом доме при том, что это была только часть всего их хлама. Когда начало вечереть и воздух наполнился влагой, Томас уселся на диван, чтобы перевести дух. Он прижал палец к шее и почувствовал бешеный ритм пульса. Тренер по бегу часто настаивал на дыхательной гимнастике до и после длинных дистанций, поэтому Томас уже подсознательно дышал ритмично и глубоко, когда у него подскакивал пульс. И тогда, вдыхая запахи штукатурки, строительной пыли и пота, он вычленил душок дивана. Этот старый запах их гостиной, за которой он уже скучал. Томас сомкнул веки, прижал нос к спинке, обтянутой бархатом, и набрал полные легкие воздуха. Перед ним, как во сне, открылась комната. Все стояло на своих местах в свете тусклой настольной лампы. Разбросанные по кофейному столику подстаканники, телевизор на столетней деревянной тумбе с резьбой, плотно задернутые вельветовые шторы, достающие до пола; кинутая на пол толстовка, единственная понурая картина на стене с лесным пейзажем. Том не помнил, когда этой картины там не было, и вечно пялился на нее, пока в его голове шумела пустота вперемешку с возникающими из ниоткуда образами из прошлого. Ночью в этой комнате становилось так тихо, что даже скрип половиц в коридоре заставлял напрячься и прислушаться. Но все спали, и Томас продолжал читать свои любимые детективные романы, наслаждаясь каждой секундой своего одиночества. — Ты что делаешь? — Клифф стоял в дверном проеме, сморщив свой горбатый нос. Томас дернулся и отвернулся, пробубнив свое привычное «ничего». Его смущал, очень смущал факт, что им с братом придется первое время спать в одной комнате, на одном старом матрасе с желтыми разводами. Матрас Томаса выкинули из-за сломанной пружины, которая впивалась ему в спину. Кровать брата тоже нужно было заменить, и переезд стал толчком для такого шага. Но для самого Томаса это оказалась лишь чередой неудач, которые привели его к сожительству с Клиффом. В любом случае, это не должно было продлиться больше недели. Вечером они ужинали в кафе. Тогда родители друг с другом и заговорили. А потом разговор перешел в спор, в маленькие стычки, но никто чудом не повышал голос. Такая атмосфера очень давила. Каждый день. Томас все чаще чувствовал, как сходит с ума каждый член его семьи. После книг по психологии, которых он начитался для школьной презентации, его родные стали выглядеть как сборище клинически больных людей. Он и сам был не самым светлым лучиком, но до родителей — особенно до отца — ему было далеко. В конце вечера Клифф уходил курить, и Томасу ужасно хотелось убежать вместе с ним хотя бы на пять минут, лишь бы не слушать бесконечные споры. Родители не знали о том, что Клифф курит. Конечно, не знали. Он каждый раз придумывал новые предлоги, чтобы лишний раз скрыться в каком-нибудь темном углу и жадно выкурить сразу две сигареты. Томас узнал об этом случайно и даже не собирался рассказывать, но брат все равно грозил ему расправой, если тот проболтается, случайно или намеренно. * 16 августа Дом казался мертвым. Томаса посетила эта мысль, как только он проснулся. Прошлая ночь прошла для него почти спокойно. Вечером они с братом играли в «Шакала», пока не начали слипаться глаза. Клифф лег у стены и долго ворочался, а еще по сто раз вставал, чтобы открыть или закрыть окно, он жаловался на лай собак, а потом на духоту, и так продолжалось, пока он не открыл упаковку со снотворным. Утром его не было в кровати, днем тоже. Черт вообще знал, куда он делся, но вернулся он только вечером. Томас в это время листал журналы, которые нашел в одном из пакетов со своим хламом и слышал, как мать жалуется на Клиффа своим истеричным голосом. Мама и готовила, и ругалась одинаково пресно, слушать ее было неинтересно, а есть ее еду — скучно. Том не мог сконцентрироваться на тексте или картинках, когда слышал ругань и мог только ждать, когда это закончится. Клифф тоже просто пережидал этот шторм, он отвечал ей сухо, а глаза его были, наверное, пустые, будто он видел перед собой только белый шум. Когда он прошел мимо гостиной, Томас заметил этот стеклянный взгляд и его сгорбленную спину, обтянутую хлопковой тканью футболки. Мальчик отложил журнал, прошмыгнул следом за братом в их комнату и прикрыл за ними дверь. Клифф повернулся к нему, приподняв темные брови. — Где был? — Том сел на стул рядом с тумбочкой, разглядывая рисунок на своей кружке с недопитым кофе. — Гулял, — отмахнулся он. Томас внимательно смотрел, как Клифф потрошит свой рюкзак, из которого прямо в постель сыпалась куча оберток с крошками. Он что-то бурчал про себя, проверял карманы штанов, потом снова брался за рюкзак, и в конце концов тяжело вздохнул, так и не найдя того, что искал. — Хочешь на крышу залезть? — вдруг спросил Том. Странно, что в этот день ему не хватало брата. Он почти никогда не скучал по Клиффу, да и возможности особо не находилось, а теперь откуда-то взялось желание просто побыть рядом с ним. Будто хотелось чем-то заполнить одиночество. В конце лета воздух уже не был таким свежим, и, хотя днем все еще стояла жара, под вечер часто поднимался холодный ветер. В городе стоял смог от лесных пожаров, создавалось ощущение, что в легкие попадает пепел. Том поежился. — Чего, обратно хочешь? — усмехнулся Клифф. Мальчик покачал головой. С их крыши виднелись соседние, похожие друг на друга дома, мутная линия горизонта, кафе, где они ужинали прошлым вечером. Томасу стало не по себе от того, что теперь это тот пейзаж, к которому он не по своей воле привыкнет. — Тут херово, — произнес Том через стук зубов. — А в нашем районе было лучше? — Клифф приподнял брови и скрестил руки на груди. Его голос звучал отстраненно, как эхо. — Не знаю, — отмахнулся он, — но я не хочу здесь жить. Рука брата опустилась на его плечо и Том почувствовал, как сжались на нем пальцы. Он и брат постояли так еще пару минут, за которые перед ними пронеслось несколько машин и потухла пара окон в соседних домах. Когда Том начал шмыгать носом, они вернулись в дом, сели прямо на пол и опять играли в «Шакала». Клифф лениво передвигал фигурки, ни говоря ни слова, слышалось только его глубокое дыхание. Том смотрел на него исподлобья и разглядывал непонятно что. Он всю жизнь видел это лицо перед собой и все равно продолжал пялиться — на родинки, то на тонкие, полупрозрачные веки с очертанием голубых венок, на ресницы и темную радужку глаз. Иногда он ловил себя на том, что замечал, как Клифф меняется. Они оба растут, когда-нибудь они станут взрослыми мужчинами, может, кто-то из них начнет лысеть, как отец. И что с ними будет? Появится ли у Клиффа своя семья? Оказалось невыносимо сложно представить его с женой и детьми. — Перетаскиваю золото на корабль, — сказал Клифф и подцепил пластмассовые монеты пальцами, — а ты все спишь. — Он недолго смотрел на Тома, а потом начал убирать фигурки. — Давай закругляться. * 17 августа Том потер глаза, пытаясь согнать раздражающую пелену. Этим утром Клифф спал дольше и ночью обошелся без снотворного, правда, ворочался он долго. Его колючие прямые волосы примялись от подушки, а носом он утыкался в простыню и вообще весь как-то неказисто согнулся. Его грудь поднималась очень медленно, почти незаметно, словно рядом с Томом лежал мертвец. За последний год Клифф заметно похудел, иногда он ходил по дому бледный как смерть, часто облизывал пересохшие губы, говоря при этом медленно, едва разборчиво. Томас редко видел его голым, но когда видел, то замечал разодранные на плечах и груди прыщи, тянущие кожу кости, это сильно настораживало. Клифф менялся. Они оба менялись. У Томаса, например, появился нервный тик, точнее, он не мог не тормошить ручку или не дергать ногами. Его ногти стали искусанными, а кутикулы он изгрызал до мяса. Спать без внезапных пробуждений больше не получалось, но Том не мог сказать, что чувствует себя паршиво. Чаще всего он просто не понимал, как себя чувствует. Когда Том сидел на кухне, с кружкой кофе в одной руке и антистрессом — мягкой пластилиновой игрушкой в форме бегемота — в другой, Клифф уже встал. Он тоже сделал себе кофе, положил в тарелку остывшую яичницу и сел напротив брата. По волосам Клиффа стекали редкие капельки воды, от которых намокла его футболка. Видимо, он наконец-то помылся. Том поймал взглядом скатывающуюся по его шее каплю и рассматривал, как она уменьшается, оставляя за собой влажную дорожку. — Чего пялишься? — спросил Клифф с набитым завтраком ртом. — Ничего, — пробубнил мальчик, допивая остатки кофе. — Прекращай. — Чего прекращать? — Пялиться на меня. Это стремно. Стремно ли ему было или нет, но Том знал, что не перестанет. Просто будет делать это незаметнее. Он не был упертым, но брата никогда не слушал просто из принципа. Весь день они с семьей устанавливали полки, собирали шкафы, что вылилось в целое испытание. В доме воздух казался горячее, чем на улице, поэтому концентрироваться оказалось сложно. Томас, как всегда, бегал по мелочам из угла в угол и уже к обеду остался почти без сил. — Секция по бегу не окупилась, да? — хмыкнул брат. — Заткнись, — выдохнул Томас. — Я хотя бы не выгляжу как нарик. — Его рот растянулся в улыбке. — Томас! Следи за тем, что говоришь, — вклинилась мама, и конфликт тут же исчерпал себя. Только напоследок с губ Клиффа сорвалось беззвучное «слабак». * Клифф лежал на спине, пялясь в потолок, а Томас пинал его ноги под одеялом и ждал хоть какой-то реакции. — Том… — заныл брат и отвернулся, откидывая чужие ноги, но мальчика это не впечатлило. — Иди нахер, а? Том беззвучно хихикнул, затем сунул ступню между его ног. — Нахер иди, я сказал, — произнес Клифф вполголоса, поворачиваясь к стенке. — А че? — Том знал, что ему прилетит, но все равно улыбается во весь рот. — Во сне задушу. — Попробуй. После этого сон не шел. Не из-за угроз, конечно, просто в голову лезли всякие противные образы. Ничего конкретного на ум не приходило, только мешанина из каких-то мутных воспоминаний, от которых в животе появлялось щемящее чувство тревоги. Клифф тоже не спал — ворочался, тяжело дышал, вздрагивал еще пару раз. А потом заговорил жестким, грубоватым тоном: — Пойдем завтра гулять. — Куда ты собрался? — голос у Тома прозвучал так же недовольно. — Завтра скажу. * 19 августа Моросящий с утра дождь превратился в настоящую бурю. Деревья развивались на ветру, как резиновые, а весь дом скрипел. Особенно шумно оказалось на чердаке, там свист сквозняка перебивался шумом прилетающих на крышу порывов ветра с дождем. Выйти погулять у них так и не получилось, вместо этого пришлось засесть в гостиной напротив окна и слушать взволнованные охи матери. Она полулежала в кресле напротив мальчиков, теребила свой вязаный жилет и все время отрывала внимание от книги, чтобы уставиться в окно и продолжить ныть. — Интересно, как ваш отец собрался ехать в магазин, — вдохнула Рейчел Марш, — нужны ему эти стройматериалы. — Как-нибудь доберется, — хмыкнул Клифф. Правда, на стареньком Форде и с его-то зрением это было действительно опасно, но Том подозревал, что за показной тревогой матери скрывалось азартное воодушевление. Играла она совершенно неубедительно. Когда отец вернулся, сжимая пакеты в руках, она еще больше нагнала драматизма: — Берт! Ты головой думаешь, или тебе все равно? Там такая буря! — Она тут же метнулась в кухню, чтобы как обычно сделать ромашковый чай. — Привет, мальчики, — поздоровался Берт, снимая по дороге свое промокшее пальто. Мальчики не отозвались. А потом Клифф заснул на диване. Том заметил это, когда вернулся после душа в комнату с намерением порыться в коробках. Брат, казалось, спал крепко — он завернулся в плед и мирно сопел. Том постоял над ним с минуту, а затем сел рядом, укладывая голову на его плечо. От волос Клиффа пахло тем же, шампунем, которым пользовался Томас, но брат пах по-другому — собой. Так еще с детства пахла его одежда, расческа, кровать, особенно полотенце. Том подрагивающими пальцами стянул плед с плеча брата, вытянул шею и легко поцеловал его в щеку. Клифф не шевелился, не открыл глаз, поэтому Том аккуратно сцепил их пальцы, целуя того теперь в уголок приоткрытых губ и лег под боком. Он не спрашивал себя, откуда в нем взялась эта нежность, просто закрыл глаза и слушал, как шумит ливень за окном. * 20 августа Наконец-то им установили холодильник, провели кабельное и привезли последние коробки с вещами, в которых Том нашел все свои комиксы. День начинался на удивление хорошо, даже дождь закончился, а свежесть осталась. Тучи не расходились, но уже не казались такими темными и тяжелыми. Когда Томас пил свой кофе, пытаясь разлепить веки, отец позвал его из соседней комнаты. Он стоял на шаткой лестнице, придерживая люстру. — Помоги-ка мне, — подозвал его Берт, — вставай на лестницу и держи вот так. — Он вытащил люстру из углубления в потолке, а лестница противно заскрипела. Том поднялся на несколько лесенок вверх, пытаясь не задеть отца своим телом, и тот вручил ему люстру. В его руках она не казалась такой тяжелой, но Томас ощутил ее вес всем телом, напрягая мышцы. — Вот так. Отдашь, когда скажу. Руки Берта по-старчески тряслись, когда он вкручивал какие-то винтики и соединял проводки. Томас в этом совершенно не разбирался, поэтому не знал, как долго продлится эта мука. — А где же… где саморез? — он рассеяно ощупал карман на рубашке. — Ох… Это Тому не нравилось. — Клифф! — Ответа не последовало. — Клифф! Клифф отозвался только на третий раз. Он не торопясь зашел в комнату, посмотрел на отца неосмысленным взглядом. — Чего? — Я тебе дам «чего»! До тебя не дозваться. Быстро принеси мне саморезов из кухни, они на тумбочке. Брат почесал затылок и развернулся, направившись в кухню. Вернулся он, наверное, через мучительно долгие десять секунд, вручая Берту саморезы. — Вы че тут, люстру устанавливаете? — По нам не скажешь, да? — прохрипел Томас. — Я думал, вы тут плюшками балуетесь. — Он подошел к мальчику и протянул руки к его выпирающим под кожей ребрам. Том не успел, — он бы и не смог вывернуться или отпрыгнуть, когда Клифф начал его щекотать. — Перестань! — заныл он, с трудом удерживая люстру и равновесие. — Что перестать? — дразнился Клифф. — Отойди от него! — рыкнул Берт, и Клифф тут же отдернул руки, но продолжил ухмыляться. — Идиота кусок… — Том, — брат не сводил с него глаз, — идем гулять сегодня. Они вышли из дома после обеда, когда прошел моросящий дождь. Клифф не сказал, куда они идут и зачем. Когда они зашли в соседний квартал, он достал сигареты из новой пачки, сунул одну в рот, чиркнул зажигалкой и затянулся. — Хочешь? — Э-э-э… — Том впал в небольшой ступор, хмуря брови. — Я шучу, дебил. Ты мелкий еще. — Он засунул пачку в карман толстовки. — Я тебя прибью, если увижу, что ты куришь. Мальчик покраснел, продолжая идти за братом, и в его голову не пришел ни один колкий ответ. Клифф вел его вниз по мокрой от дождя дороге в совершенно незнакомом районе, где почему-то было много парковок, но машины почти не ездили. Потом они шли по бурьянам, через мост, спускаясь все ниже, пока Том не услышал журчание реки. — Зачем мы туда идем? — поинтересовался, наконец, Том. — Потом, — отмахнулся брат. — У меня кроссовки промокли. — Иди домой, если хочешь, — Клифф повернулся к нему. — Хочешь? И мальчик снова поплелся за ним. Река, около которой они остановились, была мутная и зеленая, больше похожая на болото. Ноги Томаса к этому времени промокли насквозь, и он топтался на месте, поглядывая на Клиффа. — Ну и что? — нетерпеливо спросил мальчик. — А то. — Хмыкнул Клифф, громко вздохнул и спросил: — Никогда не слышал о Гэри Риджуэйе? Том покачал головой. — Это серийный убийца. Он орудовал здесь в девяностых. Странно, что ты о нем не слышал, он ведь чуть ли не местная достопримечательность. — Серьезно? Он жил здесь? — Нет, здесь он охотился, а в эту реку выбрасывал трупы, — сказал Клифф, доставая сигарету из кармана. — Он до сих пор сидит в тюрьме. — Его не казнили? — Это теперь незаконно, — пожал плечами он. Томас смотрел в мутно-зеленую воду, течение которой когда-то уносило разлагающиеся трупы. Тогда она, наверное, пахла по-другому. Клифф закурил и подпер стоящее рядом дерево боком, поворачиваясь к брату. — Я думал об убийствах, — произнес Клифф ровным голосом, — о том, чтобы убить кого-то. О том, как это чувствуется. — Ты не должен о таком думать, — отрезал Томас. — Я знаю, — он выдохнул вонючий дым, — но я даже думал о том, как убью родителей. Просто не могу выкинуть это из головы. Томас молчал. Он никогда вот-так не говорил с братом о таких неприятных, странных вещах. Тот бы не доверил Томасу какую-нибудь тайну просто так. Он хотел его напугать? — Ты и меня убить хочешь? — Том не узнал звучание своего голоса, слишком тихое и опасливое. Может, он хотел убить его прямо сейчас? — Нет, — слабо улыбнулся Клифф, — тебя не хочу. — Почему ты решил, что можешь мне доверять? — А почему нет? Посмотри на себя, ты сейчас в штаны напрудишь от страха. Думаешь, сможешь донести на меня? — из его рта вышел хриплый гортанный звук, похожий на тихий смех. — Я не боюсь тебя, Клифф. — Томас сжал кулаки, заглядывая брату прямо в глаза. — Только не надо мне врать, ты не умеешь. Я знаю, что ты боишься, но я не обижу тебя, — он положил руку на плечо Тома. — И я доверяю тебе. Ты мой друг. Том всю ночь ворочался, сон совсем не шел. Когда он в очередной раз открывал усталые глаза, то не мог оторвать взгляда от Клиффа. Когда брат спал, его лицо не выглядело таким злым, словно у бродячей собаки. Они с Томом больше походили друг на друга, пока Клифф спал. Брат смотрел на него как на свое отражение — на те же округлые щеки, форму лба, глазниц, те же волнистые каштановые волосы. Они недалеко ушли по возрасту, поэтому остались так похожи друг на друга, но характеры у них были совершенно разные, что у братьев не было редкостью. Том вспоминал их детство, их совместные игры, но что-то не укладывалось в голове, какой-то определенный момент, о котором Том знал, но который не мог вспомнить. Этот момент вызывал неприятные покалывания прямо в груди. Все эти чувства и мысли наползали на него, как только он закрывал глаза. Тому хотелось забыть о том разговоре, хотелось, чтобы они перестали спать вместе, делить эту чертову комнату. Они уже слишком взрослые, чтобы спать в одной постели. * 22 августа Проходя около своей новой школы после утренней пробежки, Том понял, что не готов к началу учебного года. Нет, не в плане учебы — за летние каникулы он успел изучить новую программу и заранее ее позубрить от скуки, — а в плане социализации. Томас всегда становился «тем невысоким странным мальчиком». И это была даже не особенность или черта характера, он просто был очень неловким. Он не мог нормально приготовить кофе, пока на него кто-то смотрел, а в школе, казалось, смотрели все. Иногда все это доходило до такого абсурда, что Том впадал в полный ступор без возможности двинуться хотя бы на миллиметр. Клифф предлагал не заморачиваться, пустить все на самотек, и будь что будет. Но разве Том когда-нибудь слушал брата? — Как ты? — Все хорошо. Наконец-то разобрались с хламом, — Том прижимал телефон к уху, вырисовывая круги на первом попавшемся листке бумаги. — А вы быстро… — протянула Патти. — Вы уже ездили в Сиэтл? — Не до этого было, — Том понизил голос. — Родители опять срутся, не хочу с ними никуда ехать. — Отстой… если бы мои родители вели себя, как твои, я бы уже давно сбежала. — Кстати об этом. Можно я приеду к вам на Рождество? — Оставишь брата в этом аду? — спросила Патти через недолгое молчание. — Черт, — вздохнул Томас, — почему в тебе только сейчас проснулся голос разума? — Это же Рождество! Ты не можешь выбрать семью, в которой хочешь его праздновать. Я бы хотела, чтобы ты был с нами, но ты теперь живешь в другом штате. Все стало сложнее, — ее голос звучал как никогда по-взрослому, при том, что Патти была старше его только на пару месяцев. — И правда сложнее. Такое чувство, как будто мне в голову камней напихали… и руки у меня снова начали дрожать. — Я понимаю тебя, Том. Жаль, что я ничего не могу сделать, — на ее конце провода что-то зашуршало, словно появились помехи, — но потом станет легче. Ты скоро привыкнешь, — мягко произнесла девочка. — Надеюсь, — улыбнулся Томас. * 23 августа — 5 сентября Паранойя нарастала с каждым днем. Том не мог не замечать, как Клифф ведет себя с родителями. После начала учебного года его состояние только ухудшилось. Брат часто срывался, говорил матери такие гадости, от которых волосы на затылке ставали дыбом. Том все слышал. Конечно, слышал. Он ведь не мог просто так отсиживаться в их комнате, притворяясь, что ничего не происходит. Клифф больше не говорил об убийствах, но это не значило, что кто-то из них забыл тот разговор у реки. Том уже не мог сказать, кто думал об этом больше. Жить рядом с ним было все равно, что находиться в логове спящего монстра. Клифф и раньше пугал, но не так сильно, как в последнее время. Его большие мертвые глаза вводили Томаса в ступор — не важно, разговаривали ли мальчики или просто сидели друг напротив друга за ужином. У Томаса в горле появлялся ком, когда брат брал в руки острые предметы. Но все это могло оказаться лишь паранойей и разыгравшимся воображениям. Сложно трезво осознавать происходящее, когда собственные мозги из-за стресса превращаются в кашу. * 6 сентября — Не нравится мне эта плитка… — бубнил Берт, рассматривая каталог за столом. — Это самый нормальный вариант, мы же вместе ездили. — Рейчел накладывала еду в тарелки. В кастрюле бурлил томатный соус, которым после одного неудачного инцидента провоняла вся их прошлая кухня. Том не мог поверить, что она снова его приготовила. — Раньше в ванной была желтая лампочка, а теперь белая. Цвет у плитки будет как в магазине. — Мне уже все равно, Берт, — ее голос звучал раздраженно, — если не хочешь эту, то я сама поеду в магазин и куплю самую дешевую, ты мне все нервы к черту испоганил с этой плиткой! — Как ты со мной разговариваешь? — отец повысил голос, и это положило начало очередной ссоре на пустом месте. Том не хотел это терпеть, он взял тарелку с едой к себе в комнату и сел есть в постели. — Они опять? — Клифф оторвал взгляд от домашки. — Поэтому мы не можем есть вместе, как нормальная семья. — Это точно, — хмыкнул брат, и Том чуть не прикусил себе язык за то, что поднял при нем тему «нормальной семьи». — Ты их тоже ненавидишь, да? — Да! — Том всплеснул руками, едва не роняя еду. — Но это не значит, что я думаю о том, как их убить! — Я уже не думаю, — он развернулся на стуле и встретил взгляд Томаса, — я всё решил. — Ты идиот, — мальчик убрал несчастную тарелку, аппетит пропал. Он подошел к Клиффу, смотря на него сверху вниз. — Ты не психопат! Ты не можешь убить человека! Я знаю тебя лучше всех на свете, ты умеешь сочувствовать и ты попадешь в тюрьму, если не выйдешь из своего воображаемого маниакального дерьма! Клифф вскинул бровь, непонимающе уставившись на него. — Ты и правда воспринял меня серьезно? — Он улыбнулся, не глядя нащупывая руки Томаса и сжимая его пальцы. — И даже никому не разболтал? — Нет, не разболтал, — у Тома сердце забилось как бешеное и снова подступил ком к горлу. — Ты не собираешься ничего делать? — Не бойся, у меня все под контролем, — Клифф встал, все еще не отпуская руки брата, даже когда тот отступил назад. — Ты так сильно переживал? — вполголоса спросил он, звуча почти нежно. — Конечно, — кивнул Том. — Ты странно себя вел в последнее время. Клифф приблизился и поцеловал его в лоб, прежде чем отвернуться и продолжить чиркать что-то в тетради. А Том нахмурился, стирая рукой этот неуместный поцелуй. * 10 сентября Томас отпил горького кофе. Перед ним стояла тарелка с оладьями, но кусок в горло не лез. Он обмакнул палец в черничное варенье и сунул в рот, пересекаясь взглядом с Клиффом. — Чего? — Том улыбнулся. — Мне теперь противно есть, — покривился брат. — Очень жаль, — саркастично пробубнил мальчик, вскидывая нос, — мы в один туалет ходим, это тебя не смущает? Он не мог понять, что у Клиффа творилось в голове в последнее время, но не хотел снова думать об этом слишком много. С начала учебы у Томаса наконец начали появляться дела, которыми он мог себя занять, у него даже вроде бы появился друг. Мальчика звали Ноа Трюдо, он учился на параллели, тоже занимался бегом и у него была смешная фотография на школьном пропуске. Том частенько выискивал его на обеде, чтобы пристроиться рядом и просто болтать. — На самом деле я понял, что всем на тебя насрать, наверняка в твоем классе половина даже не знает твоего имени, — Трюдо шмыгнул носом, пиная ногу Томаса под столом. — Ну, это в хорошем смысле. — Я… надеюсь, — выдохнул Марш. — У тебя были проблемы в прошлой школе? — Типа того, — Том пожал плечами. — Я жил в маленьком городе, это даже не пригород, а просто… деревня на отшибе. В общем, разные слухи ходили о нас с братом. — Какие слухи? — спросил Ноа, вытягивая шею. — Не важно, тупые слухи. — Наверное классно иметь брата, у меня, вот, младшая сестра, это так тупо! — С братьями иногда тоже очень тяжело, особенно с моим. — Том уставился на пустой стаканчик перед собой. Он не должен думать о брате, когда его нет рядом, ему нужно отдохнуть. Почему это так сложно? * 15 сентября Утро воскресенья началось с утренней пробежки вместе с Ноа. Оказалось, что жили они не так далеко друг от друга, и Томас не мог перестать удивляться тому, как легко он мог себя чувствовать с другом под боком. Трюдо бежал с ним в ногу, пытаясь ровно дышать, но недостаток выносливости был заметен издалека. На его влажный лоб налипли прядки светлых тонких волос, двигался он резко и тяжело, громко дыша ртом. Но у самого Томаса начинало покалывать в боку, а горло — жечь от холодного воздуха. — Сделаем перерыв, — Ноа остановился первым, кладя руки на бедра. Футболка на его груди промокла от пота, на лбу вздулась венка, и весь он выглядел ужасно вымотанным. — Хорошо, — выдохнул Том. Они замедлились до шага, не меняя направления. Сворачивать было некуда, дорога шла прямая и длинная, а все разветвления от нее вели в лес или в реку. Томас уже бывал в этой части города, Зеленая Река была совсем рядом, и ему не хотелось туда идти. — Давай повернем обратно, — Марш остановил друга. — Да ладно, там будет обходной путь, и мы сможем сделать круг до нашей улицы, — Ноа потянул его вперед. — Нет, я устал, лучше вернуться. Может, в следующий раз. — Мы дольше будем идти назад, я хорошо ориентируюсь здесь, — улыбнулся мальчик. Томас покачал головой. — Не хочу, — он вцепился в руку мальчика, чувствуя костяшки на его запястье. — Ладно… — Ноа нахмурился, но ничего не спрашивал. Остальной путь они прошли перекинувшись парой фраз. Том злился на себя. Злился на то, каким слабым был, каким пугливым. Он совершенно не мог контролировать свои страхи, взявшиеся из ниоткуда фобии. У него предательски дрожали пальцы, и восстановить дыхание не помогали даже упражнения, как бы сильно он не старался, все это очень походило на панические атаки. Но Марш все не мог понять почему за последнюю неделю так ухудшились. — Привет, Патти! — воскликнул Том. — Как ты? Как дела? — У меня все хорошо, — засмеялась она. — А ты? Как в школе? — Лучше, чем я думал. Я, оказывается, неплохо вписываюсь в новое окружение, — Томас сел на диван, крутя провод на пальце. — А ты мне не верил. Я же знаю, какой ты классный. — Да ладно тебе, — Томаса загорелись щеки и он заулыбался. — А что? — хихикнула девочка. — У меня появился друг, он тоже классный… — Том заговорил тише, когда брат вошел в комнату. Клифф развалился в кресле, открывая книгу. — А как у тебя с братом? Вы помирились? — Мы и не ругались, — мальчик смотрел на Клиффа, но тот сосредоточил все свое внимание на книге. — Странно это. Я думаю, за ним надо присматривать. Я же… я видела, каким он жутким становится иногда, — Патти тоже заговорила тише, более настороженно, будто чувствуя его присутствие. — Все нормально, точнее, как всегда. Родители срутся постоянно. Вчера они чуть не подрались из-за клочка пыли. — Ого! Это что-то новенькое, — усмехнулась она. — Это цирк с конями, — засмеялся Том. Он сначала не понял, почему проснулся. Небо в окне было еще темным, только свет от фонаря освещал комнату. Томас моргнул пару раз, чтобы ушла мутная пелена, слыша какое-то мычание. Клифф ворочался во сне, он говорил что-то неразборчивое, дергался, будто пытался ударить невидимого обидчика. — Нет… я не за тобой, — он снова дернулся, — отвали… — Клифф, — Томас взял его за плечо, ощущая под ладонью горячую кожу, но брат резко махнул рукой, шлепая мальчика прямо по лицу, — черт! Клифф открыл глаза, подскакивая на месте, а потом дрожащими руками потянулся к Тому. — Прости, — заговорил он с сонной хрипотой. Его руки обвились вокруг плеч мальчика, прижимая его к груди. — Ты совсем того? — Томасу стало жарко от этих объятий, Клифф весь горел. — Плохой сон, — он уткнулся носом в его макушку. — О чем ты говорил с Патти? — Ни о чем. Какая разница? — Просто интересно. Вы начали реже общаться. — Мы теперь сами по себе, — фыркнул Том, выворачиваясь из чужих рук. — Что тебе снилось? — Ерунда всякая, — отмахнулся Клифф, — чушь… * 22 сентября С начала осени заметно похолодало, ночью часто лил дождь и задувал сквозняк, из-за которого мать подхватила простуду. Том теперь спал в своей, только своей комнате. Он, наконец-то, смог расслабиться, побыть в заслуженном одиночестве, не обращая внимания на то, что их с Клиффом комнаты разделяло лишь небольшое пространство коридора. Иногда из соседней двери доносились знакомые мотивы любимых песен брата, а еще реже дверь была слегка приоткрыта и Томас мельком заглядывал в щель только из чистого любопытства. В тот вечер Клифф что-то нервно искал, по полу были разбросаны шмотки, тумбочка распахнута, рядом с ней и кружил Клифф. Томас, крадясь, зашел к себе, кладя тарелку с чипсами на стол. Им как обычно задали кучу домашки, а еще нужно было как-то накатать сочинение, и мальчик нахмурился от вида новой темы по истории. Он пробежался взглядом по строкам учебника, поразглядывал картинки, грызя карандаш. — Том! — брат влетел в комнату, захлопывая за собой дверь, от чего Том подпрыгнул на стуле. — Выйди оттуда! — на другой стороне послышался голос Рейчел, она крутила ручку, но та не поддавалась. Томас единственный раз пожалел, что каждая дверь в их доме закрывалась на замок. Все произошло так быстро, что он даже не успел среагировать. Клифф подскочил к нему и потянул за ворот, заставляя встать. — Это ты рассказал?! — лицо Клиффа налилось краской, а на лбу вспухла венка. — Чего? — Том сжал его запястье, пытаясь отстраниться. — Ты о чем? Тело мальчика прилетело к стене, теперь обе руки Клиффа сжимали воротник его пижамы. — Том здесь ни при чем! — Рейчел все еще пыталась провернуть ручку. — Ты слышишь? Клифф крепко сжал челюсть и выдохнул, но глаза у него все еще были злыми. — Скажи, что все нормально, — шепнул он, щекоча дыханием ухо Тома. — Мы просто поговорим. — Все нормально, мам! Мы просто поговорим, — ровно произнес мальчик, хотя коленки у него дрожали, вряд ли он звучал уверенно. — Открой дверь, и мы поговорим все вместе, — торопливо произнесла Рейчел. — Дай нам пять минут! — Клифф повернулся к двери, прислушиваясь. — Пять минут, и я звоню отцу. — Убирайся! — выкрикнул брат. Он дождался, пока мать спустится вниз, и потянул на себя Тома, чтобы потом еще раз ударить его спиной об стену. — Ты крыса! Зачем ты это сделал? — Клифф готов был закипеть. — Доволен?! Мудак! Брат был не в состоянии говорить, его гнев — это то, что нельзя победить. Том резко отдернул его руки, отскакивая к двери, но Клифф быстро среагировал и схватил его под локоть, разворачивая его к себе так сильно, что мальчик чуть не упал. — Да какого хера? — выпалил Том. — Зачем, ты рассказал про таблетки? — Клифф схватил его за волосы. — Снотворное? — мальчик растерянно уставился на брата, обвивая руками его кулак. Ему хотелось заскулить. — Идиота не играй, — Клифф несильно шлепнул его по щеке, будто пытаясь отрезвить. — Мать бы их просто так не нашла! Я знаю, что ты рылся в моих вещах! — Не рылся я! — Томас зажмурился от боли, когда сильнее сжался кулак в его волосах. — Клянусь! Я вообще… — Заткнись! — перебил брат. Он громко вздохнул, но отпускать Тома не собирался. — Как же я тебя ненавижу, знал бы ты как сильно… — Ох, я знаю! — мальчик саркастично и натянуто улыбнулся, так широко, как мог. Клифф приблизился, одновременно притягивая Тома, и ткнулся раскрытым ртом в его губы. Мальчик вздрогнул, закрывая глаза. Он знал, что бесполезно отталкивать брата и это — чем бы оно не было — продлится меньше, если не сопротивляться. Его грудь наполнилась колючей тяжестью, которую до этого только вызывали обрывочные воспоминания из детства. Томас знал, что ему нужно бежать от этого чувства, доверяясь чистой интуиции, но его будто парализовало, он даже не мог разжать челюсть. Язык Клиффа дотронулся его рта и проскользнул между губ. — Открой, — шепнул Клифф торопливо. Том зажмурился, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха, но его просто не хватало, будто в груди что-то защемило. Клифф отшатнулся от него, его глаза на секунду стали блеклыми, лицо замерло в испуге или, может быть, ужасе. Он тут же вылетел из комнаты, и Том услышал громкой топот его ног по лестнице. Мальчик стер слюну с губ. В ушах звенело как после контузии, сердце колотилось как у мышки. У Тома в голове не могло уложиться то, что с ним произошло. Он был уверен, что его лицо теперь стало таким же, как у Клиффа в то последнее мгновение. В его голове все перемешалось, в ней крутилось множество мыслей, и Томас Марш не мог подцепить ни одну из них. Будто ураган пронесся по комнате и убил все, что он любил: убил Клиффа. — Том, — Рейчел суетливо мялась на пороге его комнаты, придерживая вечно косящую дверь. — Что такое? Что случилось? Том стоял перед ней в ступоре, его взгляд бегал по комнате, по лицу матери, по ее морщинкам на лбу и собранным в пучок волосам. — Он тебя обидел? — спросила она дрожащим голосом. Прозвучал громкий хлопок, от которого они оба вздрогнули. Это был звук входной двери, она всегда закрывалась и открывалась с тонким, протяжным звоном защелки, от которого в этот момент у Тома пробежали мурашки по шее. Том оббежал мать, случайно задевая ее рукой и выбегая к лестнице. Это мог быть отец, он возвращался обычно в это время, если он встретит Клиффа в таком состоянии, то случится что-то очень, очень плохое. Но так сильно хлопнуть дверью мог только Клифф, и Томас не собирался его отпускать. В прихожей никого не оказалось, поэтому мальчик сунул ноги в кроссовки, открывая дверь с такой силой, что мог разболтать собственноручно закрученные болты. Он выбежал с крыльца, и в его лицо хлынул поток ветра с моросящим дождем, но через прищур Томас все же смог различить удаляющуюся фигуру брата. — Клифф! — он пытался догнать брата, скользя по мокрой траве и почти теряя возможность бежать. Все это походило на кошмар. — Клифф, какого хера?! Он смог дойти до асфальта, срываясь на бег, чуть не врезаясь в брата на всей скорости, когда тот, наконец, остановился. — Иди домой, — сквозь зубы проговорил Клифф. — Что ты устроил? Что за бред?! — Тома трясло от злости. Он пытался, очень сильно пытался взять себя в руки, но злость распирала его изнутри. — Уйди от меня! Брат пихнул его в плечо, совершенно не ожидая прилетевшего в лицо кулака. Он схватился за нос, посмотрел на пальцы, но крови на них не оказалось. Его брови наползли на лоб от удивления, а потом он перевел взгляд на Тома, и теперь в нем не осталось ничего, кроме дикой, звериной агрессии. Клифф бросился на него, сбивая с ног и тут же ударяя его в скулу, но Тома это только раззадорило. Боли он больше не чувствовал, он даже не понимал, что делает, когда схватил Клиффа за ворот и скинул с себя, садясь ему на живот. Он снова ударил его по кривому носу, отмахиваясь от его рук, как от назойливых мух. Тому тоже доставались удары, но ему было все равно. Они катались по земле, насквозь мокрые и продолжали молотить друг другу лица, как спятившие уличные коты. Клифф перехватил запястья брата, вдруг замирая. Он дышал через рот, глотая свою кровь, пока Том пытался освободить свои руки резкими, нервными рывками. Он сбросил мальчика с себя, выворачивая ему руки, а Том брыкался, пытался задеть его ногами и все же ударил в живот. Клифф согнулся, теряя координацию, и тогда Том медленно поднялся, смотря на него сверху вниз. Он ударил брата в бок, как ударил бы футбольный мяч. — Хватит, — заныл Клифф, изгибаясь и закрываясь руками. — Почему ты такой? Почему? — у Тома на глазах выступили слезы, а потом он закричал: — Тебе нравится?! Ты сволочь! Сволочь! — Что вы творите?! — голос отца донесся издалека. Он бежал к ним, выбрасывая свой зонт на дорогу и стирая салфеткой пот со лба, не обращая внимания на то, что его лицо тут же снова намокло от дождя. Клифф поднялся с земли, держась за бок. Он смахнул налипшие на лицо волосы, развернулся и зашагал в сторону лесополосы, а Том даже не двинулся, ему надоело бегать за ним. — Что за… куда он ушел? — Берт сбито дышал, хмурясь так, что его морщинки между бровей сложились гармошкой. Том пожал плечами. — Черт, — пробубнил он, слегка толкая мальчика в спину, — идем в дом. Мама оглядела Тома с ног до головы, ощупала каждый его синяк и весь оставшийся вечер пила чай с ромашкой, чтобы успокоить свои никчемные нервы. Томас крутился у запотевшего зеркала, облизывая губы и выдирая клоки из мокрых волос. У него здорово опухла скула, отек глаз — все лицо стало каким-то отталкивающим, уродливым. Гнев в нем погас, его место заняла просто невыносимая тоска и чувство вины. Только вот винил себя Томас не за то, что подрался или накричал, а за то, что ему вдруг стало плевать на Клиффа. Брат его изъел, заставил сорваться, почувствовать себя чудовищем. Том никогда не хотел становиться таким. — Ты там? — Берт постучал в дверь и открыл ее, не дожидаясь ответа. Он выглядел спокойно, его полуприкрытые глаза оббежали голый торс мальчика, усеянный синяками. — Что у вас произошло? — спросил отец своим мягким голосом, который ненарочно заставлял нос Тома щипать от наворачивающихся слез. — Не знаю, — ответил он после недолгого молчания. — Рейчел сказала мне про таблетки. Ты знал о них? — Нет, — Том покачал головой, теребя в руках расческу. — Ладно. Как закончишь, спустись вниз, мы поговорим. Рейчел рассказала, что нашла у Клиффа в столе кучу разных таблеток, в основном антидепрессанты вперемешку с седативными, которые без рецепта не достать. Скорее всего, Клифф их продавал, а может и принимал сам, потому что денег она не нашла. Потом Берт опустошил все пакетики с препаратами в унитаз и с грозным видом ушел в спальню. Ночью Том не мог заснуть, он и не надеялся. Слишком много чего крутилось в голове. Часа в три ночи он зашел в комнату Клиффа, даже не спрашивая себя зачем. Его комната пахла не так, как раньше, когда они еще спали вместе, теперь она пахла только им. Том не знал, как теперь будет к нему относиться, сможет ли вообще посмотреть ему в глаза. Что все это время чувствовал к нему Клифф? Разве он его не ненавидел? Что за ненависть в нем сидела, раз она вдруг превратилась в такую жуткую, неправильную страсть? Он поднял взгляд на циферблат часов с желтоватой подсветкой. «Полчетвертого, уже двадцать третье сентября» — мелькнуло у него в голове. На полочке перед кроватью лежали старые журналы, еженедельные выпуски про технику. Том взял один из них, садясь на скомканное одеяло и уставился в бессмысленный текст, напечатанный мелким шрифтом. Тонкие бумажные страницы приятно шелестели в его руках, заполняя тишину. В их доме все еще оставалось эхо, особенно в пустой кухне с незаконченным ремонтом, но в комнате Клиффа оно давно пропало, потому что его комната быстро обросла вещами, даже когда Том ушел оттуда. Он улыбнулся, понимая, что у Клиффа хлама даже больше, чем у него. Улыбнулся, потому что такой простой факт делал брата человечнее, проще, так он больше походил на обычного мальчишку, на того самого, что оставлял фантики от конфет в карманах, надувал губы, когда уходил в мысли, и ворочался во сне. Том знал его лучше всех и никогда не сомневался в этом, но он жалел, что иногда забывал о таких простых деталях. Когда у мальчика начали слипаться глаза, в прихожей что-то зашуршало. Том напрягся, подпрыгивая с кровати и наспех складывая чужие журналы на тумбочку, не задумываясь в каком порядке они лежали. Он выглянул из-за двери, ловя темный ссутуленный силуэт, который поднимался вверх по лестнице. Том нахмурился, смотря себе под ноги, было поздно выскакивать из комнаты только для того, чтобы неловко, без слов пересечься в коридоре. Клифф открыл дверь и тут же уставился на брата. На его лице опухло несколько больших синяков, а под носом и в уголках губ все еще остались небольшие пятна запекшейся крови. Он поправил свои спутанные волосы, обходя стороной Тома и садясь на кровать с негромким вздохом. — Как ты? — заговорил Томас полушепотом. Клифф пожал плечами: — Терпимо. — Где ты был? — У друзей, — отмахнулся он, перебирая пальцами. — Что отец сказал? — Ничего. Он выбросил твои таблетки и ушел спать. — Ясно. Справедливо, — Клифф кивнул. — Почему ты не спишь? — Не могу перестать думать обо всем этом бреде. — Он сел рядом с братом. — Что с тобой? — Извини. Они замолчали. Одежда Клиффа была испачкана землей, от нее веяло холодом и влагой, вряд ли Клифф ходил к друзьям, вряд ли они вообще у него были. Он выглядел потерянно и как-то равнодушно. Он раскрыл рот, но ничего не сказал, а потом у него задрожали губы. — Ты… чего? — удивился Том, укладывая руку на его предплечье. — Я же не хотел… Том, — его голос звучал прерывисто и очень тихо, едва слышно, — извини. — Ничего, — он улыбнулся одними губами, сжимая ткань влажной куртки. — Нет, серьезно. Я не могу представить, как тебе паршиво жить со мной, — Клифф притих, высвобождая свою руку и пряча лицо в ладонях. Он не издал ни звука, но его спина начала подрагивать, и он будто перестал дышать в своем хлипком плаче. — Клифф, — Том придвинулся к нему к нему так близко, что почувствовал запах ночного воздуха, — я как-нибудь справлюсь. Мы с тобой одна семья, не закрывайся от меня. Мальчик погладил его спину, заставил брата восстановить ритм дыхания и ушел, чтобы сделать горячий чай. В кухне горел свет и пахло сигаретным дымом. Берт стоял у окна в своем застиранном старом халате с сигаретой в руках. Отец курил нечасто, но всегда хранил лишнюю пачку при себе, и она могла храниться до полугода, прежде чем оказаться в мусорке. — Клифф пришел? — заговорил он, выдыхая дым. Томас промолчал, ставя полный чайник на конфорку. — Я с тобой говорю. — Не трогай его хотя бы до утра. — Мальчик на него не смотрел. — Я просто хотел узнать, все ли с ним хорошо. Ты сам знаешь, что Клифф может сорваться и навредить не только окружающим, но и себе. — Он в порядке. — Томас не сводил взгляд с чайника. — И спокоен. — Хорошо, — кивнул Берт. — Но ты не обязан за него заступаться, ты не при чем. — Я его брат, я всегда «при чем». Отец хмыкнул, но больше ничего не сказал, только докурил свою сигарету и ушел обратно в спальню. Томас надеялся, что он, наконец, заснет и не будет таким мудаком с утра. — Спасибо, — Клифф обхватил руками кружку, отпивая чай с молоком. Он успел переодеться в чистую одежду и умыться, но выглядел все еще очень плохо. Даже в тусклом свете настольной лампы были отчетливо видны его ссадины и отеки на лице. Томас смотрел на него открыто, а Клифф не собирался выпускать иголки. — Папа мне как то сказал, что мальчикам нужно драться, чтобы разобраться, что к чему, — произнес Клифф, а затем перешел на шепот, — но я все еще нихера не понимаю. Том кивнул. — То… Этот… То, что было перед нашей дракой. Что это? — его вопрос остался проигнорированным, Том не знал, что ответить. — Это был какой-то импульс. Я не думал. Совсем. — Знаешь, это же неправильно… — Нет, замолчи, — перебил его Клифф. — Откуда у тебя этот голос разума? За всё хорошее и против всего плохого. Я не спрашивал тебя о морали, я хотел понять, что ты почувствовал. — Не знаю я! — голос Тома прозвучал громче, чем нужно было, и мальчик сразу себя осадил. — Не знаю. Я не хочу думать об этом. — Том… — Клифф отложил чашку, поворачиваясь к брату, — это будет секретом. Никто не узнает. — Конечно нет, — Томас отстранился, внимательно оглядывая лицо напротив. — Я тоже не хочу об этом думать. Давай просто… — он отвел взгляд, складывая руки между бедер. — Я снова хочу это почувствовать. — Чего? — Просто поцелуй меня. Этого больше не повторится, обещаю. — Ты уверен? — Том вдруг почувствовал подступивший к горлу ком. Он хотел побыстрее забыть этот вечер. — Да, мне это нужно, — Клифф легко взял его за руки. Глаза Клиффа казались бесцветными. Том смотрел в них, оглядывал светлую радужку, но не мог понять, почему они такие. Выпуклые, прозрачные, как у рыбы, одновременно мертвые и до ужаса живые. Мальчик приблизил свое лицо и неосознанно задержал дыхание. Его глаза оставались открытыми, и он увидел, как Клифф наклоняет свою голову, чтобы они не столкнулись носами. — Расслабься, — вздохнул брат, поглаживая его запястья сухими пальцами. Томас тут же ткнулся ему в губы, пытаясь закончить с этим как можно быстрее. Он слегка приоткрыл рот, и в него тут же скользнул теплый язык. Отчего-то в груди закололо, и Том судорожно глотнул воздуха, крепче сжимая чужую руку и зажмуриваясь, как перед ударом. Клифф свободной рукой коснулся его шеи, притягивая его чуть ближе. — Все, — Том отвернулся. — Еще чуть-чуть, — вздохнул Клифф. — Нет. Хватит, — мальчик открыл глаза, выставляя ладони вперед. Клифф обвил его руками и уткнулся носом в шею. Он весь как-то напрягся, стискивая ткань его футболки в пальцах и наваливаясь на него всем телом. — Тебе противно, да? — послышался тихий, отчужденный голос. — Я же люблю тебя, как мне может быть противно? — Но ты не хочешь меня целовать. — Это другое! Я люблю тебя не в этом смысле, — выпалил Том. — Заткни уже свое моральное очко, — шутливо, даже немного ласково буркнул Клифф. Он провел кончиком носа по коже Тома, глубоко вдыхая его запах. — Клифф, правда… — заныл мальчик. — Сделай это хотя бы из жалости. — Ты так сильно этого хочешь? Правда? Клифф взял его лицо в руки, целуя в щеки, а потом вернул зрительный контакт. Его взгляд оказался нетерпеливым, как и его движения — порывистые, жесткие. Пальцы Тома задрожали, но он не отдергивал брата от своей шеи, просто не понимая, что надо делать. Он не хотел принимать все его порывы из жалости, но и наслаждаться этим он тоже не мог. Его внутренний голос не перестал повторять ему об их кровном родстве, пусть с другими людьми он не видел себя совершенно. Целоваться с Патти казалось так же неестественно, как и с другими людьми. Кроме Клиффа. Он правда не чувствовал отвращение, поэтому и винил себя больше за мысли, чем за действия. В этом, наверное, и состоял самый большой парадокс. Как замкнутый круг. Клифф слегка укусил его губу, и Том, на свою голову, нехотя ответил. Он давно так себя не чувствовал, а может, никогда. Он знал, что только брат может понять, может любить как никто другой, они у друг друга единственные, о них никто не позаботится. Том не представлял, можно ли жить по-другому, но этого ему хватало. Том целовал его, чувствуя, как они делят нечто сакральное.