***
Вечером я решил посмотреть на эту рок-группу, особенно на их лидера. Которого, кстати, звали Артемом. Проехав несколько остановок, я запутался среди многоэтажек и раз десять проходил мимо нужного места. И даже доносящееся откуда-то унылое бренчание не навело меня на догадку, потому что музыкой это не было. Для меня рок-группа – это толпа длинноволосых брутальных мужиков, крушащих всё вокруг. Эта группа такой не была. Выглядели они не грозно. Трое человек в чёрном, которые долбили по несчастным инструментам, добиваясь жуткой какофонии звуков. И они ещё в клубе выступали? Лидера я узнал сразу. Отличали его от остальных татуировки на руках. - Привет, - поздоровался я как культурный и вежливый мальчик, когда вошёл в гараж. - Привет-привет, - Артем присмотрелся ко мне. – Что надо? - Ты Артем? - Ну я. - Тогда мне нужно поговорить с тобой. - Говори, - он потянулся. - Это личное. - Личное? – Артем хмыкнул. – У меня от братьев нет секретов. - Да? – ну получай. – Ева беременна. - Чё за Ева? Вот это меня обидело. Я не понимал, как Ева могла дать такому мудаку. Он у меня только отвращение вызывал своей показной крутостью. - Ева! Школьница, которую ты трахнул. Несовершеннолетняя. «Братья» переглянулись, а Артем заметно подобрался: - Ничего не было. - Конечно, - кивнул я, - в полиции расскажешь. - В полиции? – переспросил один из «братьев». - А ты кто такой? – Артем поднялся и стал лениво подходить ко мне. – Блюститель морали? Меня так просто не напугаешь. Я выдержал его взгляд, позволил ему подойти ко мне почти вплотную. Мы были одного роста и смотрели друг другу прямо в глаза. Единственное, я не учёл, что поведут они себя нечестно – «братья» просто схватили меня за руки. Он ударил первый. Прямо в солнечное сплетение. Я согнулся пополам и пытался отдышаться. Да, немного не по плану пошло, но… - Трое на одного? – слышу я фразу, произнесённую с лёгкой иронией таким хорошо знакомым голосом. У меня сердце за мгновение ускоряет свой ритм раза в два, от этого сразу шумит в голове. Кажется, мне достанется, потому, как я опять влип в неприятности. - А ты кто ещё такой? – кидается этот Артем на Диму. Дима не стал тратить время на объяснения. Он раскидал двух «братьев», заехал Артему по челюсти. Всё это не заняло и минуты. Когда Дима заносил кулак для очередного удара, вдруг раздался пронзительный визг: - Не трогай его! Ева. Все мы обернулись к застывшей в дверях бледной девушке. Артем скривился, припоминая её, и прошипел: - Ах это ты, сука… - и Дима вырубил его. Я поспешил к Еве, хоть и дышать было трудно, взял её за руку, вывел из гаража на свежий воздух. Конечно, он был мне нужней, но и девушке там делать нечего. Она и так убедилась, что этот её Артем мразь. Интересно, как Дима нашёл меня? Я же, не будь дураком, отключил возможность найти меня в той программке. Есть ещё одна? Дима появился спустя минуту. Обвёл нас тяжёлым взглядом: - Ну? Мы молчали. Ева не могла признаться, получается, я тоже. От пристального взгляда у меня буквально закружилась голова, но я упрямо делал вид, что просто стою тут, дышу воздухом. - Ладно, - ласково улыбнулся он. Мне стало совсем нехорошо. – Попробуем иначе. Попробовать не дал телефонный звонок. Боже, я никогда так не был рад маминому звонку. Она звонила спросить, когда я приду и не мог бы я купить маринованных огурцов, мороженого и шоколада. Конечно, вот сейчас уже бегу в магазин. Всё для любимой мамочки. Бросив Еву с Димой, я рванул к остановке. Ну а что? Он же брат её. Через минуту мне пришло от него смс: «Ещё поговорим».***
К счастью для меня, поговорить не удалось. Я заболел. Это было замечательно. Я просто не мог говорить – жуткая ангина. Называется, поели с мамой мороженного… Меня оставили дома, наказали полоскать горло и пить лекарство по часам. Чувствовал я себя прекрасно. Температуры и прочих неприятных ощущений не было. Я бегал как конь, только говорить не мог. Весь день я смотрел телевизор, даже не переодев пижаму, и балдел. Вот сейчас урок истории. А я дома. Вот сейчас обществознание. А я не буду отвечать. Никита прислал смс с вопросом, где я. Я проигнорировал. Через час смс прислал Стас с тем же вопросом. Его я тоже проигнорировал. Диму проигнорировать не удалось. Он позвонил. В дверь. Может, не открывать?.. Устыдившись собственной трусости, я распахнул дверь, сделав лицо потрагичней, типа я балансирую на грани жизни и смерти. Масленников окинул меня насмешливым взглядом: - Не говори, что болеешь. Я закивал, указывая на горло. - Совсем говорить не можешь? Я снова закивал. - Это хорошо, - и, бесцеремонно отодвинув меня, он вошёл. В мои планы не входило принимать в гостях Диму. И хоть я был безумно рад просто его видеть, но понимал, что рано или поздно разговор повернёт к Еве. А Дима может быть очень убедительным. Чего не скажешь обо мне. Особенно в его присутствии. Пока Дима снимал верхнюю одежду, я кинулся в свою комнату, пытаясь за три секунды навести там порядок. По-моему, я только хуже сделал. Всё, что я пытался похватать и положить на нужные места, валилось из рук на пол. - Не суетись, - хмыкнул Дима, застав меня застывшего посреди комнаты с кучей барахла в руках. Я зашвырнул вещи на стул. Дима сел на кровать и мило так улыбнулся: - Что делаешь? – показываю на телевизор. – Лечишься? – его взгляд перескакивает на лекарства, лежащие на тумбочке. Охотно киваю. Правда, я с утра так ничего и не сделал, но ничего, пусть организм сам себя лечит. – Знаешь, свои плюсы в твоём состоянии присутствуют. Да ладно. И какие же? Мне пришла в голову замечательная идея. Покопавшись у себя на столе, я выудил карандаш и мятый лист бумаги. На нём я написал: «Круто, что ты пришёл, но я очень заразный». Дима, прочитав, кивнул. И стал писать мне ответ, отчего я почувствовал себя придурком – он-то говорить может. На листе было всего одно слово: «Ничего». Я вздохнул. Уходить он не собирается. Так. И что? По-прежнему буду стоять перед ним в пижаме со Спанч-Бобом? А, по фигу. Стоп. Он же у меня в гостях типа. Нужно показать, какой я радушный хозяин. Я написал: «Чай будешь?». Он кивнул. Я ринулся на кухню, однако Дима успел ухватить меня за руку, дёрнуть, усадить к себе на колени и легко поцеловать в губы. Похоже, его не волновало, что я болею. Новый, более уверенный поцелуй убедил меня в правильности моих догадок. - Маленький, - промурлыкал он, гладя меня по спине, - давай ты сам расскажешь, что у тебя за дела с Евой. Приплыли. И чего Ева сама ему ничего не рассказала, оставив меня отдуваться? Я попытался изобразить возмущение. Дима спокойно наблюдал за моими попытками. - Я же узнаю рано или поздно. Так лучше от тебя. Ладно. Рядом лежал сотовый, я взял его и написал: «Ева дура». - Это я давно знаю, - засмеялся он, его рука замерла у меня на ягодицах. «Она втюрилась в этого идиота». - А ты здесь при чём? «Она попросила поговорить с ним». - Тебя? «А чем я плох?» - обиделся я. - Тем, что врёшь. Пока до меня доходил смысл этой опасной фразы, Дима развернул меня к себе спиной и стал целенаправленно гладить сквозь пижаму всё, что находилось у меня ниже пупка. А это была весьма чувствительная, и без того напряжённая, паховая область. Когда пальцы пробегали по всей длине моего члена, я своего имени не смог бы вспомнить, не то, что Еву. Плюс от Димы исходил невероятный жар, и я явно ощущал его эрекцию. Попав в его власть, как муха попадает в паучью сеть, я уже не мог выбраться. И не хотел. По венам текла горячая кровь, Дима, чьи руки всё так же поглаживали меня, сводил с ума. Я уже сам тёрся об него, теряя голову, слушал в ответ его быстрое дыхание, чувствовал губы на шее и щеках. - Эми! Я дома! За одну секунду я соскочил с колен Димы, пригладил волосы, одёрнул пижаму и зачем-то схватил в руки книжку. Мама вошла ко мне и обрадовалась гостю, как родному: - Здравствуй, Дима! Очень рада тебя видеть. Какой ты молодец, что пришёл навестить моего Эмильена. Он что-то приболел. Чай будете? Пока галантный Дима вызвался помочь маме, я распахнул окно, зачерпнул с подоконника снег и вытер им пылающее лицо. Мама очень «вовремя». А если бы она не имела привычки кричать с порога о своём возвращении? Если бы увидела нас в таком виде. Меня затопил жгучий стыд. Нужно быть осторожней. Не поверите, но когда я зашёл на кухню, они разговаривали на компьютерные темы. Половины слов я вообще не понимал, поэтому сидел с таким вежливо-недоумённым выражением, так, когда при тебе разговаривают на иностранном языке. Кушать я не мог – было больно, только пил чай с мёдом, откровенно скучая. Пользуясь тем, что на меня не обращают внимания, я написал Диме смс: «Ева просила ей помочь с этим уродом. Она влюблена в него, а он её динамит. Тут всё просто». Буду надеяться, что он поверит. Прочитав, он кивнул. Надеюсь, поверил. В дверь позвонили. Мама, бросив, что это, наверное, почтальон, пошла открывать. Это был не почтальон. Это были Никита и Стас. И нужно было видеть их лица, когда они узнали Диму. Я был готов провалиться сквозь землю. - Ребята, ну что же вы застыли? Проходите, садитесь пить чай, - мама подтолкнула друзей к столу. Ник сел на стул с таким видом, будто под ним была мина. Стас не отводил от меня взгляда, словно пытаясь на моём лице прочитать ответ в виде бегущей строки. Дима демонстративно смотрел в сторону. А я разрывался. Объяснить или нет? И как? Потными ладонями я сжимаю телефон и пишу: «У меня ангина, я не могу разговаривать». Никита показывает смс Стасу. Оба кивают. Через минуту получаю сообщение: «Что ОН здесь делает?» и не придумываю ничего лучше, как ответить: «Кто?». Тут снова звонят в дверь. Мама идёт отвечать, надеясь, что на этот раз это точно почтальон, а мы буравим друг друга взглядом. Это был не почтальон, а Валерий Иванович. С кучей гостинцев. Он очень бодренько с нами поздоровался: - Привет, молодёжь! Как ваши дела? Как ты, Эмиль, себя чувствуешь? Я закивал, типа заебись как хорошо. Особенно в такой приятнейшей компании. У меня вообще сложилось впечатление, что друзья были готовы кинуться на Диму, а в карманах у них были ножи и кастеты. Пока меня пичкали малиной, которую принёс Валерий Иванович, друзья шушукались, а Дима разговаривал с мамой о компьютерах. Неожиданно меня осенило. Еве нужны деньги и как можно скорей. А мамин ухажёр очень состоятельный мужчина. И хоть я относился к нему настороженно, ничего плохого он мне не сделал. Ну, кроме того, что сбил тогда. Он даст денег. Наверное, для него десять тысяч – это не деньги. Особенно, если попрошу я. Он же хочет добиться моего расположения. Когда чаепитие кончилось, я притворился усталым, и друзьям вместе с Димой ничего не оставалось, как уйти. Дима и Никита одарили меня такими взглядами, что внутри что-то перевернулось, один Стас, уходя, пожелал мне скорейшего выздоровления. Настоящий друг. Вечером, улучив момент, когда маме позвонили, я позвал к себе Валерия Ивановича. Говорить было трудно, голос был сиплый, но я всё равно сказал: - Мне очень нужны деньги. Точнее не мне, а моей подруге. Он обдумывал секунду: - Сколько? - Десять тысяч. Наверное, он не ожидал такой суммы, потому что переспросил удивлённо: - Сколько? - Десять. Очень нужно. - Но, зачем, Эмиль? Валерий Иванович так искренне недоумевал и уже стал переживать, что я куда-то вляпался, поэтому я поспешил его заверить: - Это Еве. Дело в том, что она беременна и хочет сделать аборт. После этих слов у мужчины вытянулось лицо. Он почти сразу сказал: - Ребёнок твой? - Что?! – задохнулся от возмущения я. – Нет! Было видно, что моя непричастность к ребёнку порадовала Валерия Ивановича, однако он неожиданно заявил: - Эмиль, я не могу дать денег на аборт. Это грех. Очень большой грех. Дальнейшие мои слова о том, что ей всего шестнадцать лет, что она планировала хотя бы школу закончить, поступить в институт, а лишь потом детей - уходили в пустоту. Валерия Ивановича было не переубедить. Я ругал себя за то, что рассказал ему всё. Нужно было молчать. Ева позвонила вечером. Спросила, как дела. Я прохрипел ей про Диму. Она лишь вздохнула, рассказала, что он не успокоится, пока не узнает, и не нужно было ей доверяться мне. Было обидно это слышать. Она просто бросила трубку, а я зашвырнул телефон на кровать. Он подпрыгнул на ней и замер посередине. А до меня дошло – телефон дорогой, его легко можно продать и добыть нужную сумму.***
Стоило маме уйти на работу, я быстро собрался и, несмотря на все увещевания оставаться дома и спокойно болеть, кинулся в центр, где между невысоких, старинных домов, притаился небольшой ларёк по скупке сотовых. Новенькому айфону они обрадовались как золотому слитку. Стали разглядывать со всех сторон, ругать несуществующие царапины. Предложили мне на руки двенадцать тысяч. Очень дёшево, конечно. Ещё жальче было потому, что это подарок Димы. Только выбора у меня не было. Я сразу же позвонил Еве со своего старого телефона, она в свою очередь тут же позвонила в клинику и записалась. Встретиться мы договорились там через три часа. Делать было нечего, не ехать же домой? Одна дорога туда-обратно займёт два часа. Я бесцельно бродил по улицам, замёрз жутко, потом немного отогрелся в автобусе. Ева ревела на лавочке у входа в медицинский центр. - Ну что ты? – я опустился рядом и обнял несчастную девушку. - Я его убиваю, убиваю! – захлёбывалась рыданиями она. Мне нечего было на это сказать. Да, с одной стороны это грех, убийство. А с другой? Как школьница будет воспитывать одна ребёнка? Даже если ей помогут родственники, ребёнок будет расти без отца, а это уже неполноценная семья. И из неполноценных семей вырастают достойные личности, скажете вы и будете правы. Только всё познаётся в сравнении. Сейчас этот не рождённый ребёнок казался концом всей жизни и крахом надежд. - Я должна, - Ева вытерла слёзы варежкой. – Должна. - Ев, - только и ответил я. - Должна, - эхом повторила она и вцепилась в мою руку: - Не оставляй меня одну. - Не буду, - пообещал я. - Сказали, это быстро, потом полежать немного и можно будет домой, - её лицо было бледным-бледным. Она говорила и говорила, словно оттягивая момент. - Я не уйду, я буду с тобой, не переживай! Говорить было больно, а я продолжал. Как же мне хотелось облегчить происходящее для девушки. Хотелось схватить её, уйти… Вместо этого я стал говорить какую-то чушь: - Не переживай, Ев. Потом проснёшься и всё. Всё будет как раньше. Будешь грозным режиссёром нашего доморощенного спектакля. Будешь с парнями встречаться. - Да кому же я буду нужна? – немного кокетливо вышло. - Да хоть Стасу! – почему-то он первый пришёл мне на ум. - Стасу? Тому толстяку? - Он не толстяк, - обиделся я за друга, хотя его вес давно приближался к круглой, стокилограммовой отметке. Чтобы прибавить ему плюсов, я напомнил: - Он тебе конфеты таскал. - У меня аллергия на шоколад. Неожиданно меня это так рассмешило, что несколько минут хохотал, как больной. Прохожие на меня даже стали оглядываться. Стас как дурак выбирал конфеты, таскал, а всё зря? - Дай ему шанс, - попросил я. - Хорошо, - прошелестела Ева и глянула на часы. Как бы мы не оттягивали время, это было необратимо. Мы беспомощно смотрели друг на друга. Мы казались друг другу в данный момент младшеклашками, сущими детьми. Напуганными, дрожащими, которым так хотелось, чтобы кто-то решил за них. И, к сожалению, этот кто-то появился. Правда, уже когда мы были внутри центра, оплатили процедуру, заполнили все бланки, подписали своё согласие с тем, что если Ева умрёт на операционном столе, то никто не будет виноват. Мы сидели в фойе, держались за руки. Вокруг нас сновали медсёстры, доктора и другие люди. Подростковая беременность не была для них новостью. А вот для Димы была. Он сразу понял, что мы тут делаем. Посмотрел на меня с такой лютой яростью, что у меня душа ушла в пятки. Ева испуганно смотрела на брата и не могла ничего сказать. - Убирайся, - тихо произнёс он, обращаясь ко мне, - это дело семьи. Он вычеркнул меня. Легко и просто. На меня он больше и не смотрел, всё его внимание было обращено к Еве. Я понял, что действительно лишний тут. Девушка легко отпустила мою руку, даже не вспомнив, что минуту назад я был готов на всё ради неё. Она почувствовала в брате силу, которой не было у меня. С ним было спокойно и уверенно. Не то, что со мной. Я неудачник. Снова разрушил наши отношения. Паршиво. Я не оглядывался. Теперь я мог быть спокоен, с Евой всё будет хорошо. Горло жутко болело. Я кое-как добрался домой, потупил перед телевизором и заснул перед ним же. Разбудила меня мама, зашедшая проверить температуру. Каково же было её удивление, когда градусник показал тридцать девять и шесть. Погулял по городу… В панике она кинулась звонить Валерию Ивановичу, который сказал немедленно вызывать скорую. Пока ехали врачи, она обмазала меня уксусом, сделала компресс на голову. - Всё хорошо, мам, - я поймал её руку и сквозь силу улыбнулся. – Ты только не волнуйся. Кажется, она не разобрала ни слова из моего сиплого бормотания. Горло так саднило, будто туда засунули кактус и к тому же он там вибрировал. Приехали врачи. Затем влетел Валерий Иванович. Вердикт был неутешительный – в больницу. В инфекционное. Туда я не хотел, но меня не спрашивали. Голова шла кругом, но я притянул к себе Валерия Ивановича и умолял его позвонить Диме. Почему-то в тот момент мне казалось, что я умру. Умру, так и не сказав ему самого главного.***
Я провалялся в бреду несколько дней. Огромными дозами антибиотиков удалось сбить температуру. Когда я пришёл в себя, то очумел от обилия белого вокруг. Глаза сразу стали слезиться. Белый потолок, белые стены, белый снег за окном. Второй раз меня разбудила медсестра, которая меняла капельницу. Я попытался спросить о маме, но она заявила, что мне нельзя разговаривать. Правда, поняла суть вопроса, объяснила, что беременным в инфекционное отделение вход заказан. Хотя она очень рвалась. Третий раз я открыл глаза, совершенно не ожидая, что увижу перед собой Масленникова. Я даже закрыл их, крепко зажмурился и открыл снова. Дима взял меня за руку. Только я распахнул рот, чтобы сказать ему, как я рад его видеть, он приложил палец к моим губам: - Тебе нельзя разговаривать, малыш. Это «малыш» растопило весь оставшийся лёд между нами. Повернув голову, я увидел на прикроватной тумбочке айфон и жестом попросил мне его дать. «Это мой телефон?». - Да, - кивнул Дима. – Я выкупил его. «Ты не сердишься?». - Нет. «Совсем?». - Совсем, - парень улыбнулся мне. – Как я могу на тебя сердиться? «Ты не уйдёшь?». - Теперь уже нет, - вздохнул он. Эти слова прозвучали для меня как признание. Глаза снова заслезились. «Опусти жалюзи». Дима тут же исполнил мою просьбу. «Как Ева? Как мама? Расскажи мне всё!». - Хорошо, обе хорошо. Твою маму не пускают сюда, но, я думаю, это к лучшему. Валерий Иванович обеспечил тебе отдельную палату, врачи от тебя не отходят, а меня пускают в любое время. Хотя меня и так бы пускали в любое время… Если бы не пускали, то я бы забрался по водосточной трубе. Я не выдержал и засмеялся. Смех был больше похож на карканье. Блин! Больно. - Эмилька, что мне с тобой делать? Я разумно промолчал. Хотя варианты были.***
К концу недели меня выписали. Хоть я и чувствовал лёгкую слабость при резких движениях и говорил лишь шёпотом, я предпочёл отлежаться дома. Дима каждый день меня навещал. Друзья тоже приходили, мы общались сквозь окошко в коридоре. Они притаскивали разные игры, фрукты и сладости, которые я всё равно не мог съедать. Своим долгом позвонить мне считал каждый мой одноклассник, узнав про то, что я в больнице. Так как в основном это выглядело как монолог с их стороны и угуканье с моей, то быстро кончалось. Но всё равно было приятно. Всё-таки иногда поболеть очень даже классно.