Отчужденные

Хэ Инъюань был учеником, которого в начале месяца назначили на должность внутреннего охранника. Он вступил в секту Цзяньсюэ не так давно. Его талант нельзя было назвать исключительным, но миссии Хэ Инъюань выполнял достойно, без лишних слов и вопросов, поэтому ему было поручено охранять двери главы секты. Однако это была не лучшая должность. Все знали, каким вспыльчивым и мрачным характером обладал Чжоу Кей. Те, кто постоянно был рядом с ним, скорее лишаться своей жизни, чем достигнут чего-то стоящего — вот почему работа Хэ Инъюаня сопровождалась огромным риском для него самого. Хотя за это ему, однозначно, платили больше чем остальным, но какую пользу принесут деньги мёртвому человеку? Шли годы, и ученики, особенно близкие к главе секты, менялись под его влиянием; их сердца ожесточились, подобно камню, теперь они и пальцем не пошевельнут, чтобы помочь кому-то. Но совесть Хэ Инъюаня ещё не была полностью изъедена червями, одна её половина всё ещё оставалась целой. Увидев, что Чанмин даже не подозревает о своей печальной участи, которая поджидает его за этими дверями, его сердце дрогнуло от сострадания. — Выход из медитации нашего мастера прошёл не так гладко, как планировалось. Боюсь, ты серьёзно пострадаешь, когда войдёшь в эти двери. Казалось, его тактичный намёк вообще не возымел никакого эффекта. Потому что услышав это предупреждение, Чанмин не только не испугался, но и загорелся ещё большим желанием. — Кто знает, быть может я подействую на главу вашей секты, как успокоительное. — … Потратив столько слов, Хэ Инъюань почувствовал себя человеком, играющим корове на цитре. Если бы другие люди услышали такие слова, они бы уже давно разревелись и начали звать отца с матерью. Этот же человек оказался не только больным на всю голову, но ещё и бесстрашным к смерти. Играть на цитре для коровы — рассказывать тому, кто не способен понять. Идиома «играть на цитре для коровы» (對牛彈琴) берет своё начало из «Ли Хо Лунь», книги с разъяснениями буддийских понятий. В русском языке есть похожая идиома — «метать бисер перед свиньями». Хэ Инъюань замолчал. Плотно сжав губы, он осторожно открыл массивные двери и подал Чанмину знак войти. Чанмин в предвкушении сделал шаг вперёд. Хэ Инъюань невольно подумал, что тот ступил на территорию ада и даже не знал об этом. Он не мог не навострить слух и не вытянуться, подобно струнке, буквально приклеившись головой к двери. Хэ Инъюань внимательно прислушивался к происходящему внутри, ожидая криков Чанмина. К счастью, все знали о темпераменте главы секты, и кроме учеников, дежуривших на своих постах, не было никого, кто мог бы сейчас прийти сюда и застать Хэ Инъюаня в подслушивании. Хэ Инъюань одновременно нервничал и терпеливо ждал. Он всё ещё был огорчен, тем фактом, что Чанмин пропустил мимо ушей его совет: его сердце скребли смешанные чувства. Он ждал, когда крик боли очистит его совесть и докажет, что его слова не были пустыми угрозами. Однако сколько он ни стоял, прислонившись к двери, крика так и не услышал. Не было слышно ни стонов, ни криков агонии, ни мольбы о пощаде. Ничего. От неудобной позы нога Хэ Инъюаня затекла, и он, поморщившись, был вынужден перенести вес на другую ногу, не прерываясь от своего занятия. Спустя какое-то время вторая нога тоже начала неметь. Хэ Инъюань тяжко вздохнул. Его тело было истощено, однако любопытство беспокоило его сильнее усталости. Где-то внутри разгоралось пламя раздражения, из-за того, что он не может просто войти и узреть всю картину целиком. Но в этот момент! Бум! Двери были выбиты, и Хэ Инъюань вместе с ними отлетел в сторону. Этот полёт он не забудет до конца своих дней. Обычные заклинатели летают на мечах, используют духовные колокольчики для телепортации. И только он летает вместе с дверьми! Мужчина упал на землю, оказавшись придавленным двустворчатой дверью. К глазам невольно подступили слёзы, а из носа пошла кровь. Но вернёмся на полчаса назад. Чанмин вошёл в комнату. Ученик, стоявший за дверью, опасался, что Чанмин повернёт назад, поэтому спешно заблокировал пути отступления. Помещение было огромным, своими размерами оно больше походило на зал для аудиенции. Вокруг не было даже стульев, только лёгкий тюль между колоннами, что не переставая покачивался, хотя в помещение не было ветра. На полу было разбросано несколько циновок из плетённого рогоза, на нескольких из них отчётливо были видны потемневшие пятна крови. Чанмин опустил взгляд на мраморную платформу в центре комнаты. Рогоз — высокая болотная трава (камыш). На платформе, спиной к Чанмину, сидел человек с растрёпанными волосами и скрещенными ногами. Одна его рука покоилась на колене, а другая держала чарку с вином. Вино, которое он держал, капало на пол, но мужчина этого не замечал, будто спал. Когда Чанмин сделал свой пятьдесят первый шаг, мужчина напротив наконец произнёс: — Этот Достопочтенный приказал Сюй Цзинсянь найти человеческий сосуд, а она решила пошутить и прислала мусор без духовных сил? Ледяной голос прозвучал мрачно и бесстрастно — будто все существа в мире лишь муравьи. Техника сосуда и двойного совершенствования (cultivation furnaces*) — разные подходы для достижения одного и того же результата. Просто первый способ приводит к более печальным последствиям, чем второй. Человеческий сосуд, в конце концов, будет полностью истощён и превратится в живой труп, который вскоре скончается, оставив после себя лишь пыль. Чжоу Кей был третьим учеником Чанмина. В далёкие времена, Чанмин пытался познать совершенствование, идя разными путями. Сначала он вступил в даосскую секту, затем он присоединился к буддийской секте, а позже обратился к демоническому совершенствованию. Именно тогда Чанмин принял в ученики Чжоу Кея. Чанмин всё ещё помнил Чжоу Кея замкнутым подростком с низкой самооценкой. Хотя его способности к совершенствованию были выше чем у простых людей, они значительно уступали способностям первых двух учеников. Единственный путь к успеху, существовавший для него, — это сосредоточенность и настойчивость; он продолжал идти вперёд, никогда не оборачиваясь. Конечно, это и есть основная причина, почему Чжоу Кей превратился в параноика. Чанмин всё ещё пребывал в своих воспоминаниях, когда человек, сидевший до этого спиной к нему, встал и развернулся. Его длинные рукава взметнулись в воздух без помощи ветра; в следующий момент фигура человека растаяла, а через секунду оказалась в нескольких сантиметрах от Чанмина. Ледяная рука коснулась его шеи. Любой другой давно бы пал на колени, задыхаясь в рыданиях и моля о пощаде. Но человек перед Чжоу Кеем не только не задрожал от страха, но и осмелился растянуть губы в приветливой улыбке. — Мой ученик, столько лет прошло, как у тебя дела? Многие люди знали о репутации главы секты Цзяньсюэ — Чжоу Кея. Едва услышав это имя, они предпочтут скрыться и избежать встречи любой ценой. Если глаза этого дьявола остановятся на определённом человеке — то бедняга может заранее попрощаться с жизнью. Вероятно, людей из ближайшего окружения Чжоу Кея можно пересчитать по пальцам. Девять из десяти таких людей либо тяжело ранены, либо давно уже гниют в могиле. Последний же… Если бы Сюй Цзинсянь или Хэ Инъюань были здесь, они бы не поверили своим глазам. Чжоу Кей, свирепый глава секты Цзяньсюэ, вызывающий у других благоговейный ужас, не только не свернул Чанмину шею, но даже сделал шаг назад. Выражение его лица пошло трещинами, грозясь разлететься на куски в любой момент. Он пристально смотрел на Чанмина, эмоции на его лице сменялись одна за другой: сомнение, удивление, недоверие. Чжоу Кей начал подозревать, что всё это сон. Его учитель был мёртв уже несколько десятилетий, разве он может так внезапно предстать перед ним живым? Быть может это иллюзии его внутренних демонов или ловушка его врагов? Он отчаянно нуждался в человеческом сосуде, чтобы унять кипящий жар в крови, но стоило ему увидеть Чанмина, как его разум прояснился. — Кто ты? — Чжоу Кей мрачно посмотрел на Чанмина. Можно было подумать, что он собирается ударить его и вырвать сердце одной голой рукой. — Эта кожа не плоха. Хотя в ней не присутствует духовная энергия, я всё ещё могу раздробить все твои кости, проломить тебе голову и влить туда ртуть, а затем вывесить твоё тело у главных ворот, чтобы время от времени любоваться своим творением. Сказав это, Чжоу Кей рассмеялся. Несмотря на природную красоту, аура злобы и ненависти вытесняли всё тепло из его облика, оставляя после себя лишь могильный холод. Однако слова, произнесённые Чжоу Кеем, были для Чанмина лишь прохладным ветерком, что незатейливо задел его щёки. — Ты вступил в секту своего учителя в возрасте восьми лет, — неторопливо начал Чанмин, — был таким пугливым и робким, помниться боялся даже грома. Однажды летом началась гроза. Я пошёл проверить, спишь ли ты, но обнаружил тебя лежащим на полу. Я сначала подумал, что ты упал с кровати, но прикоснувшись к твоей бамбуковой циновке, понял, что ты обмочился в постель… — Заткнись! Лицо Чжок Кея, главы секты Цзяньсюэ, человека которого боялись все в мире заклинателей, наконец-то треснуло. Оно стало ещё более зловещим. Чжоу Кей был не самым красивым ребёнком, но довольно-таки привлекательным. Чанмин так думал. Автору есть, что сказать: Маленькая сценка, не относящаяся к сюжету: А: Специальное издание! Срочно! Глава секты Цзяньсюэ, Чжоу Кей, сошел с ума! B: Что ещё за шутки? Этот дьявол заболел? A: Новости реальны, как жемчуг! Второй брат дяди племянника из семьи моей тети помогает повару в секте Цзяньсюэ, так что не может быть никакой ошибки! Настоящий (реальный), как жемчуг — правда. В: Сошёл с ума, говорите? Рассказывай, быстрее! А: Я тоже не знаю, что случилось, но слышал, что глава секты Чжоу повторял одни и те же слова в течение нескольких дней. B: Какие слова? А: «Он жив? Он жив? Он жив?»